ложился между Сигни и Пореем. "Тихий океан" Сунга охранял станцию вместе с рейдерами, собранными ему в помощь со всего Флота. Рейдеры поочередно заходили в доки за свежими экипажами; одни лишь измученные капитаны несли вахту бессменно. Сколько бы ни продлилась осада. Флот не снимет боевого охранения. Об униатской эскадре ничего не было слышно, но никто не сомневался, что она где-то поблизости. На краю системы Пелла маячил фрахтер "Молот"; флот знал доподлинно, что это уже давно не торговый корабль. С его борта в эфир шла пропаганда. Захватить или уничтожить его не позволяло расстояние: едва ли дальнерейсовик станет дожидаться, пока подойдут боевые корабли противника. Где-то в пространстве блуждал еще один лжекупец - "Лебяжье перо". И третий - неизвестный. Призрак, который появлялся в поле дальнего скана и сразу уплывал из него. Возможно, это был вовсе не фрахтер, а боевой корабль Унии, и не один. В системе Пелла осталось немало купцов-ближнерейсовиков, их отчаянно смелые владельцы занимались привычным делом - снабжали шахты и базы, стараясь не думать об уходе дальнерейсовиков, об униатской эскадре, витающей за краем системы, о зловещих точках на сканах. О безнадежности, воцарившейся на Пелле. Так же поступала и станция, пытаясь сохранить порядок в отдельных секциях, где стояли часовые и разгуливали десантники-отпускники. Командованию Флота приходилось выдавать солдатам и матросам увольнительные - нельзя было целыми месяцами держать людей в доках или тесных спартанских каютах рейдероносцев, когда в двух шагах от них - вся роскошь Пелла. Но это порождало трудности. Вошел Мациан - как всегда подтянутый и безукоризненно опрятный. Сел, разложил перед собой на столе бумаги и скользнул взором по лицам. Дольше всего его взгляд задержался на Сигни. - Капитан Мэллори, полагаю, будет лучше, если вы отрапортуете первой. Сигни неспешно потянулась к своей папке и встала, чего от нее не требовалось. - Одиннадцатого двадцать восьмого пятьдесят второго в двадцать три четырнадцать я вместе с майором Дисоном Янцем и двадцатью вооруженными десантниками из вверенного мне подразделения отправилась на проверку сигнала, поступившего в офис. Войдя в квартиру номер ноль восемь семьдесят восемь - резидентскую квартиру на территории для ограниченного круга лиц, - я обнаружила там лейтенанта десантных войск Бенджамена Гофорта, сержанта Байлу Майсос - оба с "Европы" - и еще четырнадцать солдат, расположившихся в четырех комнатах этой квартиры. Мы сразу обнаружили наркотики и спиртное. Солдаты и офицеры устно протестовали против нашего вмешательства, а рядовые Мила Иртон и Томас Ценсия были до такой степени накачаны наркотиками, что не могли отличить нижних чинов от офицеров. Я приказала обыскать помещение. В результате были обнаружены четверо гражданских: мужчина двадцати четырех лет, мужчина тридцати одного года, мужчина двадцати девяти лет и женщина девятнадцати лет, все - раздетые и со следами ожогов и иных увечий на теле. Всех их держали в одной комнате под замком. В другой комнате хранились ящики со спиртными напитками и медицинскими препаратами, судя по ярлыкам, изъятыми из станционной аптеки, а также две коробки: одна - со ста тридцатью единицами драгоценных украшений, а другая - со ста пятьюдесятью восемью комплектами гражданских документов, то есть удостоверений личности и кредитных карточек на имена граждан Пелла. Кроме того, мы обнаружили рукописный перечень драгоценностей и список с фамилиями пятидесяти двух наших военнослужащих с числами, обозначающими сумму, против каждой фамилии. Оба эти документа я прилагаю к рапорту. Все найденное я предъявила лейтенанту Гофорту и потребовала объяснений, на что услышала буквально следующее: "Если хочешь войти в долю, то незачем поднимать шум. Сколько тебя устроит?" Мои слова: "Господин Гофорт, вы и ваши сообщники арестованы. Мы ведем видеозапись, и на военно-полевом суде она будет иметь силу документа". Лейтенант Гофорт: "Сволочь! Сука проклятая! Старая шлюха! Сколько ты хочешь?" На этом я прекратила дискуссию с лейтенантом Гофортом и выстрелила ему в живот. Пленка покажет вам, господа, что его сообщники в тот же момент успокоились. Мои подчиненные без дальнейших эксцессов обезоружили их и препроводили на рейдероносец "Европа", где сейчас они находятся под стражей. Лейтенант Гофорт скончался на месте, успев сделать подробное признание, запись которого также прилагается к рапорту. Обнаруженные при обыске вещи я приказала доставить на борт "Европы", а гражданских - отпустить после ускоренного опознания и предупреждения об аресте за несохранение инцидента в тайне. Квартира возвращена станции. Это все. Она придвинула к Мациану папку с рапортом и приложениями. Мациан хмурился. - По вашему мнению, лейтенант Гофорт находился в состоянии интоксикации? - По моему убеждению, сэр, он лыка не вязал. Мациан легким движением руки позволил ей сесть. Сигни не замедлила воспользоваться разрешением и с ухмылкой откинулась на спинку кресла. - При аресте он отказался подчиниться не только майору десантных войск, но и капитану Флота. Он нанес мне публичное оскорбление. У меня есть свидетели. Мациан медленно кивнул. - Я ценил лейтенанта Гофорта. На Флоте, капитан Мэллори, существует традиция не требовать от десантных подразделений такой же суровой дисциплины, как от экипажей. Ваша... экзекуция, капитан Мэллори, возлагает на плечи остальных капитанов тяжелое бремя. Отныне в подобных ситуациях они будут вынуждены применять крутые меры. Ваш волюнтаристский поступок толкает их на конфликт с подчиненными или со мной. Это неизбежно, если десантники и впредь будут считать, что в увольнении им все дозволено. Капитаны заворчали. Мациан нахмурился еще больше. - Я понимаю, вы попали в необычную ситуацию и, вероятно, не видели иного выхода. Но я обязан заметить, капитан Мэллори, что ваша версия инцидента - не единственная. На моральное состояние Флота весьма негативно действует тот факт, что среди задержанных, а также в найденном вами у Гофорта списке, нет ни одного человека из команды "Норвегии". Я вынужден предположить, что сигнал поступил к вам от кого-то из ваших же подчиненных, преследующих личные цели. - Вы ошибаетесь, сэр. - Вы превысили свои полномочия. Внутренняя охрана - прерогатива капитана Кео. Почему вы не поставили его в известность о готовящемся рейде? - Потому что здесь замешаны солдаты с "Индии". - Сигни прямо посмотрела в угрюмое лицо Кео, в лица остальных и вновь повернула голову к Мациану. - Да и вряд ли можно назвать рейдом рутинную проверку. - А почему ваши десантники не попались? - Потому что их там не было, сэр. На мгновение повисла тяжелая тишина. - Из этого следует, что вы - образец добродетели, не правда ли? Она наклонилась вперед, положив руки на стол, и холодно посмотрела Мациану в глаза. - Я не позволяю своим людям ночевать на станции. Я строго слежу за их времяпрепровождением. Никто из личного состава "Норвегии" не имеет отношения к черному рынку. Раз уж я вынуждена отчитываться, позвольте напомнить, что я изначально не одобряла отпусков целым подразделениям, и мне бы очень хотелось, чтобы вы пересмотрели это решение. Сначала дисциплинированных солдат держат на постах, пока они не свалятся с ног от усталости, а потом позволяют напиваться до положения риз - вот она, нынешняя политика Флота. Я же у себя ничего подобного не допускаю. Вахта сокращена до разумного предела, а увольнения даются очень ненадолго, к тому же отпускникам разрешено находиться только на ограниченной территории доков и под непосредственным наблюдением моих офицеров. Так что, сэр, насчет личных мотивов моих подчиненных вы не правы. Мациан помолчал, багровея от гнева и ритмично раздувая ноздри. Наконец произнес: - Мэллори, вас давно считают тираном с кровавыми руками, и вы это знаете. - Это меня не огорчает. - На Эриду вы застрелили несколько собственных солдат. Приказали одному подразделению открыть огонь по другому. - У "Норвегии" свой кодекс чести. Мациан с присвистом вздохнул. - У других кораблей тоже есть кодекс чести, капитан. Ваша политика, возможно, весьма устраивает "Норвегию", но не следует забывать, что сейчас вы играете в команде. До сих пор каждый из нас действовал самостоятельно, и это давало нам преимущества перед врагом. Так мы воевали очень долго, но теперь обстоятельства изменились, и боеспособность Флота зависит от того, сумеет ли он сплотиться. Недавний рецидив партизанщины доказал это: мы потеряли два корабля. А теперь, Мэллори, демонстративно обособляется ваш корабль, а вы со своими десантниками самовольно устраиваете рейд для пресечения деятельности - согласен, незаконной - группы военнослужащих со всех кораблей, кроме вашего, после чего расползаются слухи, что в том списке была еще одна страница... Как вам это нравится? Вы понимаете, что эти слухи опасны для нашего морального состояния? - Понимаю, сэр, и сожалею. Второй страницы не существовало. И меня возмущают домыслы о личных мотивах солдат, доложивших мне о нарушении порядка в квартире станционеров. Я отказываюсь видеть в этом корыстный умысел, сэр. - Личный состав "Норвегии" будет жить по общему распорядку. Сигни вновь откинулась на спинку кресла. - Сэр, мы обнаружили злостных нарушителей порядка, а вы приказываете, чтобы мы им подражали. - Мэллори, самое опасное для нас - не черный рынок, который был, есть и будет и с которым мы сталкиваемся всякий раз, как отпускаем людей в увольнения. Опасно, когда отдельные капитаны и экипажи считают себя вправе действовать так, как им кажется правильным, и соперничать с другими капитанами и экипажами. Я не могу вам этого позволить, пока вы - под моим началом. На Флоте только один командующий. Или вы намерены создать оппозиционную партию? - Я подчиняюсь командующему, - пробормотала Сигни. Гордость Мациана... ох уж эта сверхчувствительная гордость! Есть черта, через которую нельзя переступать. Когда его глаза полыхнули злобой, Сигни ощутила жгучее желание что-нибудь сломать. - Итак, возникла проблема морали, - продолжал Мациан, заметно остыв и усевшись. Далее последовал один из его обычных театральных жестов, означающих, что продолжение спора он считает бессмысленным, - и несправедливо винить в этом одну "Норвегию". Простите меня, Мэллори, я признаю, что в немалой степени вы правы, но ситуация сложная. Уния готовит новый удар, и это известно не только нам, но и нашим людям. Однако они все же знают меньше нашего и поэтому находятся в состоянии крайнего нервного напряжения. Стоит ли упрекать их за то, что они стараются это напряжение снять? Обстановка на Пелле далеко не идеальная: дефицит, черный рынок, а хуже всего - враждебность гражданских и Уния, выжидающая удобного момента для нападения. На экранах маячит униатский разведчик, а мы ничего не можем с ним сделать. Станция не и состоянии обеспечить нам даже нормальной стоянки. Если так пойдет и дальше, мы вцепимся друг другу в глотки, а ведь именно на это рассчитывает враг... Продержать нас в осаде, пока мы не сгнием изнутри. Встречаться с нами в открытом бою он не желает - это слишком дорого обходится. Даже выбить нас отсюда - для Унии не выход, потому что мы можем рассеяться и возобновить партизанскую войну... Потому что существует столица - Сытин, - и она слишком уязвима. Они хорошо представляют, что произойдет, если мы выберемся из западни и кто-нибудь из нас решит любой ценой прорваться к Сытину. Поэтому они бездействуют и держат нас в напряжении. Рассчитывают, что мы так и проторчим здесь, надеясь на лучшее, а они тем временем соберутся с силами. Это рискованная игра, но они ведут ее грамотно, и у них больше шансов на победу, чем у нас. Они знают, как остро мы нуждаемся в отдыхе и убежище... Все это отвратительно действует на людей, но что мы можем поделать? Я предлагаю сделать так, чтобы наши грешники ощутили вкус опасности, поняли, что нельзя слишком расслабляться. Мы отправим их за припасами, которых так недостает Пеллу. Ближнерейсовики сторонятся нас, но далеко им не убежать... а на шахтах есть запасы продовольствия. Короче говоря, мы высылаем на патрулирование второй рейдероносец. - После того, что случилось с "Северным полюсом"... - негромко начал Крешов. - Мы сделали из этого выводы. Рейдероносец не отойдет слишком далеко от базы, а все остальные корабли будут следить за ним со станции и в случае чего выйдут на помощь. Можно рассчитать очень удобный курс - корабль всегда будет у нас на виду. Крешов, у вас хорошо развито чувство опасности. Добудьте нам продовольствие, а если понадобится, преподайте колонистам несколько уроков. Небольшая взбучка гражданским очень благотворно повлияет на боевой дух солдат. Сигни закусила губу и подалась вперед. - Я готова взять это на себя. Пусть Крешов отдохнет. - Нет! - Мациан поспешил вскинуть руку в жесте миротворца. - Мэллори, поймите меня правильно. Я далек от желания умалить ваши заслуги. Здесь, на станции, вы превосходно справляетесь с очень нужным делом, и я хочу, чтобы вы занимались им и впредь. На патрулирование выйдет "Атлантика". Она же восстановит снабжение станции. Мика, разрешаю мобилизовать несколько рейсовиков. Взорвите один, если потребуется, - короче говоря, действуйте по обстановке. А убытки запишите на счет Компании. Капитаны рассмеялись, только Сигни сохранила на лице кислую мину. - Капитан Мэллори, - произнес Мациан, - похоже, вы недовольны. - Расстрелы плохо влияют на настроение, - цинично ответила она. - Пиратство - тоже. - Опять дебаты? - Прежде чем начинать столь масштабную операцию, неплохо было бы подумать о мобилизации ближнерейсовиков без стрельбы. Ведь они стояли вместе с нами против Унии. - Им ничего другого не оставалась, Мэллори. Ощущаете разницу? - Да, но не следует забывать, что кое-кто из них давно с нами... К таким нужен иной подход. Мациан был не в настроении выслушивать доводы Сигни, во всяком случае сегодня. Он снова густо покраснел, глаза потемнели. - Мой старый товарищ, пока еще командую Флотом я. Ваши пожелания приняты во внимание, все лояльные торговцы получат привилегии - в первую очередь это касается стоянки в доках. Надеюсь, таковых торговцев не окажется среди тех, кто не подчинится нашим приказам. Сигни кивнула и постаралась избавиться от недовольного выражения на лице. Перечить Мациану было рискованно, его самолюбие не знало границ. Обычно он ставил интересы дела выше эмоций, но порою его гнев долго не утихал. - Я хотел бы заметить, - пробасил Порей, - что, вопреки расчетам Мэллори на помощь местных властей, у нас возникла проблема. На Нижней Эмилио Константин взялся за ум и добился подчинения от своих рабочих. Они дают нам все необходимое, и за это мы их не трогаем. Но он просто-напросто выжидает. Да-да, выжидает. Так вот, насчет ближнерейсовиков: если мы втянем их в станционную смуту, то получим других потенциальных Константинов. Только эти будут жить бок о бок с нами, возле наших кораблей. - Вряд ли они осмелятся подвергнуть опасности Пелл, - возразил Кео. - А вдруг среди них униат? Мы точно знаем, что униаты маскируются под торговцев. - Это стоит обсудить, - кивнул Мациан. - Я подумаю... Мэллори, вот вам еще одна причина, по которой я не решаюсь мобилизовать ближнерейсовики силой. Это может создать затруднения. Однако продовольствие на исходе, и отнюдь не все колонии готовы поделиться с нами. - Так давайте покажем, что их ждет, - сказал Крешов. - Расстреляем паршивца. Все равно, рано или поздно нам придется это сделать. - Ну, сейчас-то, - неторопливо произнес Порей, - Константин и его команда вкалывают по восемнадцать часов в сутки, и перебоев с поставками не бывает. Своими методами мы бы этого не добились. Пускай он хорошенько поставит дело, а когда мы увидим, что можно справиться без него, тогда и разберемся. - А он это понимает? Порей пожал плечами. - У господина Эмилио Константина нет выбора. Он устроил что-то вроде лагеря беженцев... Низовики, люди - все в одном месте. Прекрасная мишень. Он это понимает. Мациан кивнул. - Константин - проблема пустяковая. Есть более серьезные причины для беспокойства, и это - второй вопрос на повестке дня. Если вы способны воздержаться от набегов на собственных десантников, то я бы хотел, чтобы вы сосредоточились на поиске станционных мятежников и проверке подозрительных беженцев. У Сигни запылали щеки, но голос остался бесстрастным. - Мы очень скоро введем в действие новую пропускную систему и новые замки. Господин Лукас оказывает содействие. На сегодняшнее утро четырнадцать тысяч девятьсот сорок семь человек идентифицированы, им выданы новые документы. На некоторых дверях замки теперь реагируют только на голоса. К сожалению, мы не можем снабдить такими замками все двери, иначе проблема безопасности уже не стояла бы на первом месте. - А где гарантия, что вы не выдали новую карточку Джессаду? - Нет причин беспокоиться. Большинство подозрительных лиц переселились в необорудованные помещения, где еще действуют их пропуска. Скоро все будет кончено. У нас есть словесный портрет Джессада и фотоснимки его сообщников. Через неделю, максимум через две я устрою последнюю облаву. - А что вы скажете об административных зонах? Они надежно защищены? - Контрольный центр охраняется из рук вон плохо. Необходимо установить специальное оборудование. Я подготовила рекомендации. Мациан кивнул. - Займемся, как только ремонтники устранят повреждения. А как насчет безопасности персонала? - Единственная проблема - присутствие низовиков в четвертом номере первого яруса синей. Вдова Константина, сестра Лукаса, неизлечимо больна, и низовики изо всех сил стараются ее защитить. - Упущение, - буркнул Мациан. - Я связана с ней напрямую по кому. Она активно сотрудничает с нами, рассылая низовиков всюду, где они требуются. Сейчас она полезна, как и ее брат. - Хорошо, оставляем ее в покое, - решил Мациан. - На тех же условиях, что и брата. Наступил черед компа - посредника между флагманом и остальными рейдероносцами. Вопросы - рутинные, мелкие - поступали один за другим; взамен отправлялись решения. Сигни скучала, у нее болела голова и подскочило давление, вены на руках вздулись; время от времени она что-то записывала или высказывала предложения. Пища, вода, запчасти... Каждому кораблю предстояло взять на борт полный груз - на случай, если снова придется бежать. Устранить крупные повреждения и наконец-то добраться до мелких, долго откладывавшихся "на потом". Полностью переоснаститься и при этом постараться, чтобы Флот ни на минуту не утратил мобильности. Сложнее всего дело обстояло с доставкой грузов на станцию. Надежды на возвращение дальнерейсовиков рассеялись как дым. Семь рейдероносцев удерживали станцию и планету, но грузоперевозками в системе Пелла занимались только ближнерейсовики, а это означало, что запчасти к машинам Флоту добыть неоткуда и в конце концов придется "раздеть" эти самые ближнерейсовики. Флот попал в осаду, и без вольных торговцев, которые даже в самые жестокие периоды войны ухитрялись возить грузы через Черту, не мог рассчитывать на возрождение Тыловых Звезд. Ни одна из этих станций не действовала, все были частично демонтированы, законсервированы; возможно, за многие годы запустения на них накопилась "критическая масса" поломок. У Флота остался только Пелл, а самой ближайшей обитаемой станцией была Солнечная. В голову Сигни снова полезли непрошеные мысли, не дававшие ей покоя с тех пор, как Флот свернул операции и увяз на Пелле. Время от времени она поднимала глаза то на Мациана, то на худое, озабоченное лицо Тома Эджера, чья "Австралия" чаще всех остальных рейдероносцев действовала в паре с "Европой". Среди капитанов Эджер был вторым по старшинству, а она, Сигни, - третьим. Но между вторым и третьим лежала громадная пропасть. Эджер никогда не выступал на военном совете, он предпочитал разговаривать с Мацианом с глазу на глаз. "Власть у подножия трона - вот что это такое, - угрюмо размышляла Сигни. - Если здесь, в этом зале, и есть человек, знающий, что у Мациана на уме, то это - Эджер. И еще - я". Но вслух она не сказала ни слова. Слишком большой путь прошли они вместе, от стапелей Компании к докам Пелла... "Этих ублюдков, - подумала Сигни о Компании, - ожидает неприятный сюрприз. Скоро война постучится к ним в дверь. Скоро Земля и Солнечная будут захвачены, как Пелл, - семи рейдероносцев для этого вполне достаточно. Земляне отказались от межзвездных полетов, они согласились на позорный мир, они не побеспокоились о создании нового Флота - под началом у них только ближнерейсовики, как у Пелла, да несколько внутрисистемных истребителей. Земля - стеклянный замок... Ей не победить". Сигни не мучилась бессонницей из-за подобных мыслей, не собиралась мучиться и впредь. Все больше она убеждалась, что операции Флота на Пелле - одна видимость, что Мациан делает именно то, на чем она настаивала. Пелл "укрепляется" на глазах у противника, десантные части, да и экипажи не разлагаются от безделья, однако не это главное, а то, что происходит с Нижней, шахтами и ближнерейсовиками. Реквизируются, как и предлагала Сигни, припасы, проверяется станционный персонал, изолируются подозрительные лица, устраняются все те, кто способен облегчить униатам захват Пелла. Вот только... здесь нет купцов, которые помогли бы - против своей воли, конечно, - при эвакуации, и ни один рейдероносец не возьмет на борт беженцев. Ни при каких обстоятельствах. На нем просто-напросто нет места. Не удивительно, что Мациан предпочитает действовать, держа язык за зубами. Сценарий ясен. Новые замки на дверях, настроенные на голоса военных - значит, станционный комп будет взорван. Нижнюю ввергнут в хаос - для этого достаточно ликвидировать человека, на котором там все держится, и перестрелять людей и низовиков, опрометчиво собравшихся в одном месте. После этого низовики никогда не согласятся работать на людей. Затем, спихнув станцию на сужающуюся орбиту, Флот разгонится для прыжка, а прикроет его бегство стая ближнерейсовиков. Прыжок к Тыловым Звездам, а потом - к самой Солнечной... пока Уния будет решать, что спасать раньше: станцию, набитую людьми, или базу на Нижней, которая теперь едва ли сумеет прокормить станцию... Или бросить их на произвол судьбы и идти в далекий поход, не имея в тылу ни одной базы ближе Викинга... "До чего хитер! - мысленно похвалила она Мациана, сверкнув в его сторону глазами из-под насупленных бровей. - Как это типично для тебя - опережать противника на несколько ходов и замышлять немыслимое. Ты всегда был лучшим из лучших". Внимая его сухим и четким распоряжениям насчет составления перечней всего необходимого, она вдруг улыбнулась ему и с удовлетворением увидела, как великий Мациан на секунду сбился с мысли. Но он тотчас сосредоточился и продолжал, то и дело поглядывая на Сигни - поначалу недоуменно, затем все дружелюбней. Теперь он тоже понимал: их трое. - Буду откровенна с вами, - обратилась она к плотной толпе мужчин и женщин, сидевших на корточках и стоявших в экипировочном отсеке на нижней палубе - единственном помещении на рейдероносце, где могли собраться большинство десантников. - Нами недовольны. Самому Мациану не нравится, как я командую этим кораблем. Никого из вас нет в списке продажных военных. Никто из вас не связан со спекулянтами. Похоже, остальные экипажи разочарованы. Ходят слухи о фальсификации списка, о тщательно спланированной акции для устранения наших конкурентов на черном рынке... Спокойно! Так вот, по приказу командующего вы будете ходить в увольнения по тому же графику и на тех же условиях, что и десантники с других кораблей. Нести караульную службу вам тоже предстоит по общему графику. Я воздержусь от комментариев, хочу лишь поблагодарить вас за отлично выполненную работу и сказать вот еще что: я горжусь своим кораблем, который не обесчестил своего имени безобразиями в синей секции, и прошу вас избегать конфликтов с чужими подразделениями. Как бы вас ни провоцировали, какие бы слухи до вас ни доходили, сохраняйте спокойствие. Вероятно, кто-то из вас сейчас испытывает слишком сильные чувства, и в этом - моя вина. Вероятно... Ладно, оставим эту тему. Вопросы? Наступила мертвая тишина. Никто не шевелился. - Можете сообщить эти новости заступающей вахте - самой мне, наверное, будет некогда. Приношу извинения за то, что действия моих подчиненных были расценены как пристрастные. Все свободны. По-прежнему никто не двигался. Сигни повернулась на каблуках и двинулась к лифту. Возле двери она застыла как вкопанная, услышав шепот за спиной: - Шлюзовать их! - "Норвегия"! - закричал другой десантник. - Сигни! - воскликнул третий. Через секунду по всему кораблю помчалось оглушительное эхо. Она удовлетворенно вздохнула и спокойно шагнула в кабину лифта. Да, в шлюз их! Даже Конрада Мациана, если он возомнил, что сможет подмять под себя "Норвегию". Сигни не случайно начала с солдат. Наверное, Ди Янц тоже найдет подходящие слова. Под угрозой - моральное состояние десантников, рефлексы, которые они вырабатывали годами. А значит, и жизни. А еще их гордость. И гордость самой Сигни. Когда она нажимала кнопку на стене кабины, лицо ее пылало, а крики, разносившиеся по коридору, звучали как песня. Ее самолюбие было под стать тщеславию Мациана, чего она от себя не скрывала. Обращаясь к десантникам, она взвешивала каждое слово и заранее знала, каков будет эффект. "Норвегия" не пойдет против приказов Мациана. Но на ее борту командует только капитан Мэллори.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  1. ПЕЛЛ: ЗЕЛЕНАЯ СЕКЦИЯ, ДЕВЯТЫЙ ЯРУС; 6.1.53 Снова рядом оказался низовик - маленькое существо, покрытое бурой шерстью. Их было довольно много на девятом ярусе. Джош остановился и сделал вид, будто застегивает ботинок. Низовик склонился и, морща нос, всмотрелся в его лицо. - Константин-человек хорошо? - Хорошо. Низовика звали Синезуб, и он почти в открытую ходил по пятам за Джошем, время от времени передавая весточки от Алисии Лукас-Константин, матери Дэймона. - Мы нашли надежное место, - добавил Джош. - Дэймон в безопасности, так что все хорошо. Мохнатая сильная рука нашла ладонь Джоша и втиснула в нее какой-то предмет. - Ты отдать Константин-человек? Она дать, сказать - надо. Так же внезапно, как и появился, низовик исчез среди прохожих. Джош выпрямился, подавив желание взглянуть на металлическую вещицу в его руке. Пройдя по коридору шагов сорок, он таки решился. Вещица оказалась брошью, металл походил на чистое золото. Настоящее сокровище - можно обменять на что угодно на рынке, где карточки не всегда в ходу, или, например, расплатиться с хозяином их нынешнего убежища. Джош бережно спрятал брошку в карман. Золото - не просто украшение, это - валюта, за которую можно купить человеческую жизнь. С каждым днем все труднее прятать Дэймона... Его мать - умнейшая женщина, каждый низовик, слоняющийся по коридорам, - ее глаза и уши, она знает, в каком отчаянном положении Дэймон и Джош. Снова и снова она предлагает им убежище, но они отказываются, поскольку ее сын больше всего на свете боится обыска в эксплуатационной зоне. Петля затягивалась. Площадь коридоров, не занятых военными, с каждым днем сокращалась, вводилась новая пропускная система, менялись карточки, и в секции, "очищенные" десантниками, не пускали никого, не прошедшего строжайшей проверки. Изолируя очередную секцию, солдаты сгоняли ее обитателей в одно помещение, каждого регистрировали и выясняли, нет ли его в списке разыскиваемых. После этой процедуры выдавали новые документы - но не всем. Некоторые исчезали без следа. Измененная система пропусков била по черному рынку тем больнее, чем ближе к нему подбиралась, цены на карточки и удостоверения скакали, ибо последняя "чистка" была не за горами и многие спешили избавиться от устаревших документов. Вновь и вновь без звука - одним лишь миганием лампочки - комп собирал десантников в каком-нибудь отсеке, и они отправлялись на поиски нарушителя паспортного режима, по пути останавливая и обыскивая всех подряд. Эта тактика внезапных набегов держала население в постоянном страхе, вынуждая станционеров подозревать друг друга, а значит как нельзя лучше служила целям Конрада Мациана. Но еще она давала хлеб Дэймону и Джошу, которые на черном рынке считались специалистами по проверке надежности краденых карточек. Клиент желал знать наверняка, что его приобретение, будучи вставлено в паз терминала, не вызовет тревоги. Кое-кто интересовался неликвидированными банковскими счетами погибших... Владельцев доковых баров и гостиниц ничуть не смущало, что внешность посетителей зачастую не соответствовала фотоснимкам на их документах. А у Дэймона был доступ к компьютерным банкам данных. Джош тоже выучил все необходимые коды, так что они с Дэймоном работали поочередно, чтобы не слишком часто появляться в коридорах. По станции они передвигались крайне осторожно, в основном (спасибо Синезубу за науку) по туннелям низовиков, и ни разу не подняли тревоги, хотя нередко пересекали межсекционные перегородки и пользовались даже "горячими" карточками. Они были профессионалами. Ирония судьбы: Мациан, вовсе того не желая, обеспечивал их пищей и кровом, а главное - самой прибыльной работой для черного рынка. Сейчас в кармане у Джоша лежала плотная пачка карточек, а в голове он держал их цены, которые разнились в зависимости от степени надежности и величины кредита. Впрочем, потратить деньги прежних владельцев карточек теперь удавалось все реже - родственники погибших быстро набирались ума-разума и обращались к станционному компу, а тот послушно менял коды доступа к банковским счетам... Такие ходили слухи, и Дэймон склонен был им верить. С каждым днем оставалось все меньше надежных документов, поэтому Джош отобрал для себя несколько самых безопасных карточек и кодовых номеров. Спрос на них быстро падал, цена держалась только на карточки одиноких людей и независимые счета. Многое говорило о близких переменах... Возможно, Джош стал излишне подозрителен, однако в коридорах на всех ярусах зеленой прежде не бывало столько людей. Все, кто боялись идентификации и не рисковали обращаться к властям за новыми документами, постепенно перебирались в зеленую и белую секции, по-прежнему открытые. В последние дни у Джоша появились сомнения относительно белой, и он старался не задерживаться в ней сверх необходимого. Никаких явных признаков готовящейся операции... Но что-то подсказывало Джошу, что скоро военные изолируют очередной участок. Скорее всего, белую. В зеленой скопилось очень много народу, и хватало отчаянных голов, полных решимости отстаивать каждую комнату, каждый коридор. Но Джошу не верилось, что военные допустят сопротивление. Скорее всего, уладив все свои дела на Пелле, Мациан тщательно изолирует последнюю неблагонадежную секцию и широко раскроет двери в космос. И все погибнут - без звука, без единого шанса на спасение. Несколько безумцев, решив выжить вопреки логике, раздобыли себе скафандры - самый опасный товар на черном рынке - и не отходят от них ни на шаг, угрожая оружием. Но большинство просто дожидаются смерти. В зеленой царит атмосфера отчаяния и безнадежности; все, кто решается сдаться властям, уходят в белую. Стены зеленой пестрят лозунгами, среди них много непристойных, есть и патетические, например: "Мы здесь жили!" В коридорах уцелели считанные лампы, отчего секция тонет в сумерках. Мрак опасен, и никто не посещает несколько совершенно темных коридоров, если он там не живет или если его не волокут туда силой. Там обитают шайки, воюющие между собой за власть, к ним примыкают слабые духом. Гангстерам платят - чтобы не причиняли зла. Или чтобы позволили причинить кому-то зло. Некоторые шайки вышли из "К", другие созданы резидентами Пелла в целях самозащиты. Джош боялся всех без разбору, боялся бессмысленного насилия. Он отрастил длинные волосы, отпустил бороду, перестал умываться и научился прихрамывать. Он слегка изменил лицо с помощью грима, не пожалев на это больших денег. Самое забавное (если в столь тяжелой ситуации вообще уместно это слово) заключалось в том, что большинство обитателей этих мест поступали точно так же. Секция изобиловала мужчинами и женщинами, которые лезли из кожи вон, чтобы не быть узнанными. По коридорам они передвигались короткими мышиными перебежками, словно постоянно ожидали услышать за спиной: "Вот он! Держи!" Даже самые наглые и агрессивные бандиты притихали, стоило вдалеке показаться солдатам или полицейским. Вероятно, внешне Джош изменился до неузнаваемости. Еще никто не указал на него или на Дэймона пальцем и не завопил: "Я тебя знаю!" А может быть, из граждан Пелла еще не до конца выветрилась лояльность к прежней власти, или Дэймона и Джоша спасала причастность иных шаек к черному рынку, - если кто и узнал их, то, наверное, принял за бандитов и решил не связываться. В коридорах встречались десантники, столь же привычные глазу, как и низовики, идущие по своим делам. Зеленый и часть белого дока были все еще открыты, правда, иногда к первым двум причалам зеленого подходила "Африка", реже - "Атлантика" и "Тихий океан"; остальные корабли практически не покидали синего дока, и их десантники беспрепятственно проходили через аварийные межсекционные шлюзы в зеленую и белую, где развлечений ради или по долгу службы смешивались с обреченными... А обреченные прекрасно понимали: чтобы избежать своей участи, им достаточно подойти к охране у входа в какое-нибудь "очищенное" помещение и сдаться. Некоторым не верилось, что мациановцы посмеют выпустить воздух из целой секции - очень уж мирно, даже почти дружелюбно, вели себя солдаты, зачастую выходя из кораблей без доспехов, засиживаясь в барах, шутя и смеясь... Два или три увеселительных заведения они присвоили, но в другие злачные места гражданские могли заходить безбоязненно, встречая порой благожелательные улыбки. Все это делалось специально, полагал Джош. Жертву проще уничтожить, когда она уверена в твоем миролюбии. У жертвы еще есть выбор: поиграть с военными в кошки-мышки или сдаться и подвергнуться опознанию, а там будь что будет. Первый вариант был заведомо проигрышным: рано или поздно в контрольном центре кто-то нажмет на кнопку и даже не увидит лиц умирающих. Джош и Дэймон строили планы - один безумней другого. Брат Дэймона, по слухам, еще жив. Они проберутся на какой-нибудь челнок, заставят экипаж отвезти их на Нижнюю, высадятся и спрячутся в чаще. Была и другая идея, столь же дикая: угнать челнок из-под носа у солдат, собравшихся лететь на планету. Разработка планов помогала им убить время и давала пищу для ума, а главное - надежду. Больше от этих планов не было никакого толку. Третий вариант казался более реалистичным. Через ворота пробраться в очищенные секции, туда, где военизированная полиция, двери, снабженные сигнальными устройствами, контрольно-пропускные пункты на каждом перекрестке, где благодаря стараниям Мэллори шагу не ступишь без карточки, - и попытать счастья. Нет. "Слишком много человеки-ружья, - предупредил Синезуб. - Холодные глаза они". Вот уж действительно - холодные. Здесь у Дэймона и Джоша был рынок. И заведение Нго. Джош приблизился к бару не по туннелям эксплуатационной зоны, что тянулись за внутренней стеной дока и почти доходили до черного хода в бар, а вдоль девятого яруса зеленой. Черным ходом пользовались в исключительных случаях, поскольку Нго терпеть не мог, когда кто-нибудь из его знакомых без крайней нужды входил в главный зал не через парадную дверь, а через заднюю, тревожа станционный комп. Здесь процветала запрещенная торговля, а посему власти держали это заведение под надзором, выделяя его из двух десятков баров и прочих злачных мест, которые тянулись вдоль стены зеленого дока и по сквозному коридору, - мест, в которых прежде бывало полным-полно купцов. Довершались эти ряды ночлежек, видеотеатров, комнат отдыха и ресторанов, как ни странно, молельней. Некоторые из ночлежек выгорели изнутри, зато большинство баров и ресторанов действовало, не давая населению вымереть от голода. Продовольствие частью поступало со станционных складов (власти не хотели возиться с распределением пайков), частью - с черного рынка. Возле парадной двери, всегда широко открытой, Джош огляделся, не замедляя шага, - словно и не думал высматривать филеров, а просто выбирал, в какой бар зайти. И тут в глаза ему бросилось знакомое лицо - да так внезапно, что дух перехватило. Он резко отвернулся, но тут же снова взглянул на заведение "Маскари". Стоявший у дверей высокий человек сорвался с места и скрылся внутри. У Джоша потемнело в глазах, затем в памяти сверкнула вспышка - такая яркая, что он пошатнулся и начисто забыл об осторожности. Он повернулся, как автомат, и на негнущихся ногах двинулся в бар Нго - навстречу тусклому сиянию, оглушительной музыке, запахам спиртного и давно не мытых человеческих тел. Старик сам обслуживал посетителей. Джош шагнул к стойке и попросил бутылку. Нго поставил ее перед ним, не требуя карточки. Расчет произойдет потом, в отдельном кабинете. Заметив, как дрожит рука Джоша, тянущаяся к бутылке, Нго перехватил ее возле кисти. - Неприятности? - Близко к тому, - солгал Джош (а может, и не солгал). - Трудности с одной компанией... Ничего официального. Все в порядке, я отмазался и не притащил хвоста. - Уверен? - Абсолютно. Нервы. Это всего лишь нервы. - Сжав в руке горлышко бутылки, Джош побрел в противоположный конец зала и у двери в кухню огляделся - удостовериться, что для посетителей его уход остался незамеченным. Сердце все еще прыгало в груди. "Наверное, то был мациановец, - подумал он. - Следил за кем-нибудь из клиентов Нго. Нет. Это всего лишь твое воображение. Ни к чему Мациану такая конспирация". Он откупорил бутылку и глотнул. Низовое вино, дешевый транквилизатор. Он сделал новый глоток - побольше. Полегчало. Такие вспышки воспоминаний у него уже бывали - правда, нечасто, - и всякий раз ему делалось плохо. Чтобы вызвать их, хватало какого-нибудь пустяка, сущей мелочи - запаха, звука, короткого взгляда на знакомую вещь или на вполне обыкновенного человека... Хуже всего, что сейчас это случилось прилюдно и могло привлечь внимание. Он решил не выходить из бара до завтра. Хотя наступит ли оно, это завтра? Отхлебнув в третий раз, он напоследок окинул взглядом посетителей за дюжиной столов и нырнул в кухню, где стряпали жена и сын Нго. Вскользь посмотрев на них и уколовшись об угрюмые взоры, Джош прошел к кладовке и раздвинул створки двери руками. - Дэймон? У противоположной стены распахнулись занавеси. Дэймон прошел на середину комнаты и тяжело опустился на одну из канистр, служивших им мебелью. Фонарь (на батарейках, чтобы лишний раз не беспокоить чрезвычайно экономный и памятливый комп) осветил его лицо. Оба они были небриты, немыты, угрюмы - то есть ничем не выделялись из обитателей зеленой секции. Взяв у Джоша бутылку, Дэймон поднес ее к губам. - Где тебя носило? Хочешь, чтобы я из-за тебя язву нажил? Джош выудил из кармана карточки, рассортировал по памяти, ставя на каждой цифры восковым карандашом, за