гаю, граф пытался сказать тебе следующее, Мнрогар: если, по-твоему, тролль не способен принять человеческий облик, то как ты его учуял? Ведь не прими тот, кого ты учуял, человеческий облик, все в замке сразу узнали бы его. -- Откуда мне знать,-- сказал Мнрогар.-- Может, один из магов помог ему. -- Бедняга не понимает, что говорит,-- прозвучал в ушах Джима голос Каролинуса.-- Не показывай, что ты оскорблен. -- Я ничуть не оскорблен,-- ответил Джим. Он забыл, что должен говорить только для Каролинуса, и граф с Мнрогаром услышали его. Оба уставились на Джима, граф озадаченно и испуганно, Мнрогар тоже. -- Вот я и говорю,-- поспешил исправить положение Джим, -- я совсем не оскорблен происходящим и твердо верю, что ни ты, милорд, и ни ты, Мнрогар, тоже не оскорблены. Однако мы ни к чему не придем, если не обсудим все рассудительно и спокойно, причем каждый предложит свое объяснение и свой способ выхода из положения. Джим решил, что удачно вывернулся, но граф выглядел так, будто не совсем его понял. Мнрогар своим бессловесным рычанием дал знать, что и он в недоумении. Мнрогар явно пришел на встречу, готовый принять любое решение, которое поможет ему избавиться от тролля-чужака. Но дальше он явно не пойдет. Поведение графа красноречиво доказывало, что нечего и думать о соглашении. -- Извини, милорд,-- поспешно продолжил Джим,-- но мы собрались обсудить средства и способы избавления от вторгшегося к нам тролля. Может, стоит поговорить об этом? -- Отлично,-- проворчал граф.-- Так какой у нас план? Никакого плана, конечно, не было. План как раз и заключался в том, чтобы собраться для переговоров. Джим вспомнил слова Каролинуса о том, что о деталях должны беспокоиться ученики. Оставался только один способ покончить с неприятной ситуацией, и Джим смело приступил к делу. -- Есть только один способ...-- Джим взглянул на тролля: -- Конечно, с согласия Мнрогара... Надо создать такие условия, чтобы Мнрогар смог обнюхать всех гостей и определить, от кого пахнет троллем. -- Великолепно,-- сказал граф.-- Так и сделаем. А потом, когда мы найдем эту тварь, останется только заставить его признать, что он тролль...-- Внезапно граф замолчал и на его лице появился испуг.-- А вдруг это один из почетных гостей? Благородный рыцарь высокого ранга? -- Он уставился на Джима.-- Я не хотел бы... гм... чтобы он оказался достойной и знаменитой особой. Это будет... весьма сложно. Неудобно. Особенно, если он окажется совсем не троллем. -- Позволь мне встретиться с ним лицом к лицу,-- прохрипел Мнрогар.-- Он тролль, а каждый тролль знает, что я с ним сделаю. Поэтому он сразу вернет себе облик тролля и набросится на меня всеми зубами и когтями, а не с игрушечным мечом или другим оружием, которым забавляетесь вы, люди. Если он тролль, то будет драться как тролль. -- Хорошо,-- быстро проговорил Джим.-- Раз мы уже сошлись на том, что речь пойдет лишь о средствах и способах, то обсудим детали. Мнрогар хочет быть уверен, что ему ничто не грозит, пока он находится среди людей. Поэтому у меня есть предложение. Мой знакомый волк, которому Мнрогар в определенной степени доверяет, может побыть с ним...-- Он повернулся к Мнрогару: -- Я не говорил об этом Арагху, но он, конечно, согласится. А если он будет с тобой, его нос и уши предупредят тебя о нападении, когда ты поднимешься наверх. Мнрогар что-то проворчал, колеблясь, и проговорил: -- Я поднимусь наверх, если Aparx согласится. -- Кто такой Aparx? -- подозрительно спросил граф. -- Достойный доверия волк и верный друг,-- ответил Джим.-- Сэр Джон Чендос поручится за него, если тебе будет угодно спросить у сэра Джона. Граф, в свою очередь, промычал что-то неразборчивое. -- Ну что ж,-- весело сказал Джим,-- теперь, когда все устроено, милорд граф, не укажешь ли ты место, откуда Мнрогар сможет, оставаясь невидимым, обнаружить тролля? При помощи моего учителя Каролинуса мы можем изменить его внешность, пользуясь магией, чтобы он остался с гостями, но это невозможно, потому что наш добрый друг епископ благословил замок. Не думаю, что он снимет свое благословение, чтобы Мнрогар смог подняться наверх. -- Гм... нет,-- ответил граф,-- И я не стану просить его об этом. Просить о таком нашего наставника в делах Господних и князя церкви... это уж слишком. -- Да,-- согласился Джим.-- Что ж, если у тебя есть место, чтобы спрятать Мнрогара, возможно, я что-нибудь придумаю, чтобы они с Арагхом могли подняться наверх и спуститься, оставаясь невидимыми. Итак, милорд, есть ли в замке местечко, откуда Мнрогар мог бы видеть всех, оставаясь невидимым? -- Не знаю,-- проворчал граф, сердито уставившись в стол.-- В замке есть места, где имеются глазки...-- Он посмотрел на Джима: -- Если враг проникнет в замок, нужно знать, что он делает. Кроме того, в замке есть всевозможные тайные проходы между стенами... Но это секрет, который известен только членам семьи. Не знаю... -- К сожалению, милорд, нам требуется что-то в таком роде. Дело в том, что нет иного способа позволить Мнрогару обнюхать гостей и обнаружить тролля. -- Черт возьми, полагаю, это так! -- воскликнул граф, глядя на Мнрогара.-- Чертов тролль в моем чертовом замке ловит другого чертова тролля... Мог ли я подумать, что доживу до такого дня! -- Ты мне тоже не нравишься, человек! -- прорычал Мнрогар. -- Ха! -- ответил граф.-- Неважно, что нравится тебе. Главное -- что нравится мне. Знай свое место, тролль, и молчи, когда тебя не спрашивают. Ты находишься на моей земле и живешь здесь без моего разрешения. Радуйся, что еще жив! -- Это моя земля! -- проревел Мнрогар, вскакивая с места. Граф тоже вскочил. -- Тролли не могут владеть землей!-- прокричал граф.-- Не смей говорить, что это твоя земля, тролль, иначе ты умрешь! -- Умру? Я? -- прогремел Мнрогар. Но граф уже дотронулся до рукоятки меча, который он воткнул в стол, и воины на стенах замка начали незаметно для тролля опускать подъемный мост. Джим внезапно понял, что воткнутый в стол меч графа должен подать сигнал воинам: если граф вытащит его из столешницы, люди из замка придут на помощь своему господину. Джим выругал себя за то, что оказался таким идиотом и не понял этого раньше. Но события разворачивались слишком быстро, и Джим больше не мог ими управлять. Мнрогар отвел руку графа от рукояти меча, будто перед ним был ребенок, хватающий со стола что-то недозволенное. Своей огромной лапой он схватил меч за рукоять и одним яростным движением проткнул стол,-- лезвие вошло в мерзлую землю, пробив толщу снега. Граф выхватил кинжал и потянул за рукоять меча, которую уже отпустил Мнрогар. Однако, не смотря на все усилия, не смог сдвинуть его с места. Земля держала меч слишком крепко, чтобы рука обычного человека могла его извлечь. Граф оставил меч, поднял голову, повернулся к замку и крикнул: -- Эй, там! Ко мне! Скорей! Воины, обнажив мечи, уже спешили к своему господину, они были на полпути от замка к поляне. Мнрогар, даже не глянув в сторону, откуда они приближались, бросился прочь от стола. Он сгорбился так, что пальцы его длинных рук касались земли, и по-оленьи, стремительными прыжками, скрылся в глубине леса. Джим обнаружил, что в возбуждении тоже вскочил с места. Он вновь шумно уселся. -- Что ж, мой мальчик,-- прозвучал в его ушах сухой голос Каролинуса,-- ты проиграл! -- Чертов трус! -- воскликнул граф, глядя в сторону леса, где скрылся Мнрогар, в то время как почти сорок сильных воинов уже приближались на помощь своему лорду.-- Все эти чертовы тролли трусы! -- Ничего,-- проговорила Энджи на ухо Джиму.-- Мы придумаем другой способ. Джим тоже надеялся на это, но сейчас он был не в состоянии что-либо придумать. И вряд ли придумает позже, признался он себе честно. Глава 25 Джим, Энджи и граф отправились на обед, Выбора у них не было, по крайней мере у Джима с Энджи, ведь Брайен уже заметил, что они слишком часто и подолгу отсутствуют. Конечно, они слегка подзадержались, но граф сам закон для всех в замке, поэтому Джиму с Энджи было гораздо удобнее войти вместе с ним. Джим чувствовал усталость. Конечно, он спал ночью, но это был сон пьяного, и теперь ему казалось, что он все утро несется со скоростью девяносто миль в час. И только в самый последний момент скорость его подвела, о чем ему не замедлил сообщить Каролинус,-- все окончилось полным провалом: граф с Мнрогаром не примирились. Тем не менее, Джим ел за троих, чтобы все видели, что он наслаждается угощением. К счастью, Энджи на сей раз могла говорить с ним, потому что пожилая леди, обычно сидевшая слева от него, сегодня отсутствовала. Ее место занял облаченный в черное тощий клирик лет пятидесяти, который, внимательно оглядев соседей, сразу забыл о них. В результате Джим и Энджи могли беседовать совершенно свободно, будто в своей комнате, но, к сожалению, Джиму ничего не хотелось обсуждать. -- Не думаю, что продержусь без сна дольше пяти минут,-- прошептал он Энджи после того, как они просидели за столом почти три часа. -- Попробуй продержаться до последнего блюда,-- прошептала она в ответ.-- Теперь скоро. Уже начали разносить взбитые сливки. -- Ух, как хорошо! -- возопил с дальнего конца стола детский голосок, высокие ноты которого перекрыли общий разговор. Джим подался вперед, чтобы взглянуть на мальчика из епископального собора -- ребенка привезли в свите епископа. Сейчас мальчик, одетый как настоящий епископ, сидел за высоким столом, слуги склонялись перед ним, как перед самим Ричардом де Бисби. Ребенок со счастливым видом ковырял ложкой в стоящей перед ним чашке. Джим мрачно подумал, что в мальчике нет ничего дурного, он хороший малыш, но его высокий голос делал невозможным любой разговор. К счастью, завтра его роль закончится. Сегодня день святого Иоанна Богослова. А завтра -- день Избиения младенцев и детская церковная служба. После этого маленький епископ превратится в обычного ребенка. А пока его голос пронизывал черепную коробку Джима от уха до уха, и к нему вернулась головная боль. Джим недовольно откинулся на спинку стула. Еще одно блюдо. И действительно, слуга поставил перед ним чашку. Джим с отвращением уставился на ее содержимое. Оно выглядело привлекательно: переплетение золотистого, красного и белого, напоминающее жидкий пудинг или густой суп. Джим взял ложку и отправил ее в рот. Блюдо оказалось на удивление приятным и очень сладким. Сахар неожиданно пробудил аппетит, который Джим, кажется, потерял часа два назад. Красным цветом блюдо было обязано айве, а золотистое и белое оказались медом и взбитыми сливками. Фокус заключался в том, чтобы подцепить все три компонента одной ложкой. Джим обнаружил, что быстро опустошает чашку, -- сахар помог ему прийти в себя. Однако его настроение не исправилось. -- Посмотри на этих, за длинными столами,-- проворчал он Энджи,-- они заставили меня пить и петь с ними всю ночь! Вот уставились! -- Ничего подобного,-- утешающе прошептала Энджи.-- Никто из них даже не смотрит на тебя. Кстати, ты хочешь лечь сразу, как вернешься в комнату? -- Хочу. -- Тогда почему бы тебе не перенести свой матрас в комнату Брайена? Он еще задержится здесь и, наверняка, легче переносит храп, чем мы. -- Сегодня я не буду храпеть,-- пообещал Джим. -- Не обязательно. Кроме того, если ты переселишься к Брайену, мы с Робертом не будем тебя беспокоить. Да, сиди же еще...-- Ее последние слова были вызваны тем, что Джим начал подниматься. -- Как, еще? -- проворчал Джим. -- Выпей немного вина с пряностями. Джим содрогнулся. Он избегал пить даже из своего кубка, в котором было больше воды, чем вина. Но все-таки заставил себя проглотить немного вина с пряностями из квадратного кубка, который перед ним поставили. -- А теперь улыбнись,-- пробормотала Энджи.-- Хорошо. Вставай. Поцелуй меня... Нет-нет, Джим, в щеку, Джим... в щеку! Ну и манеры! Мы же на людях. А теперь иди. И Джим ушел. Он медленно, с восхитительным ощущением свободы и отсутствия всякой спешки выплывал из глубокого сна. Лишь где-то на краю сознания пробуждалось предчувствие беспокойства. Это чувство постепенно вылилось в воспоминание, что он проспал ночь в комнате Брайена, а не в своей -- с Энджи, Робертом и служанками. Он не спешил открыть глаза. Он явно проспал час, когда обычно просыпался. Брайен, наверно, давно ушел, поднявшись и одевшись тихонько, чтобы не побеспокоить друга. Добрый старина Брайен! Что же касалось дел на сегодня, то не намечалось ничего особенного. Может, стоит остаться в постели и продремать весь день. Но тело имело явно другие намерения. Казалось, оно твердо решило проснуться, нравилось это Джиму или нет. Он неохотно открыл глаза, но яркий луч солнца, проникавший сквозь бойницу в стене, заставил его зажмуриться. Медленно и осторожно он вновь открыл глаза. Когда зрение вернулось к нему, он заметил человека, сидящего совсем рядом за столом. Еще через несколько секунд он понял, что это Брайен, полностью одетый и сидевший перед кубком,-- скорее всего, он пил вино с водой. Даже его старый друг не начинал день неразбавленным вином -- за исключением особых случаев. Брайен задумчиво глядел на него. Джима ослепил солнечный свет, и он не видел ничего, кроме Брайена. Да и что особенного он мог увидеть, только кровать и пару стульев... -- А, Джеймс,-- приветливо проговорил Брайен,-- проснулся? Джиму очень хотелось ответить "нет", но здравый смысл подсказывал ему, что трудно отрицать этот факт, тем более что глаза его открыты и он смотрит на Брайена. -- Да,-- ответил он и обрадовался, что его голос звучит нормально, а не хриплым вороньим карканьем, как в прошлое утро. Свет из бойницы в стене все еще резал ему глаза. Джим свернул матрас, прислонил к стене, уселся на него и снова натянул на себя одеяло. В комнате было прохладнее, чем ему показалось сначала. Сидя на матрасе, он разглядывал Брайена. Солнечные зайчики все еще плясали у него перед глазами, и, пожалуй, только они и освещали комнату, потому что солнечный луч, проникавший через бойницу, предназначенную для лучника, был очень узок. Джим заметил, что Брайен еще не одет для охоты на лис или соколиной охоты. Он сидел в одной рубашке, домотканой, из ярко-зеленой шерсти, достаточно плотной, в двадцатом веке ее назвали бы свитером, но в эту эпоху она считалась легкой одеждой, в которой мужчина, считающий себя благородным человеком, не мог чувствовать себя прилично одетым. -- Не хочешь ли ты чашечку этого горячего питья, как там его называют? А, чаю, его пьет Каролинус. -- Чаю? -- повторил Джим. Затем он заметил на столе большой кожаный кувшин, на котором почерком Энджи было написано: "Кипяченая вода". Слух подсказал ему, что бульканье исходит от стоявшего на огне в камине дорожного чайника. Кофе в Англии еще не знали. Но у Каролинуса имелся чай, и Энджи удавалось время от времени выпрашивать у старика немножечко чайного листа. Каролинус твердо отказался объяснить Джиму, как магически получить кофе или чай, и не пожелал сказать, почему. Наверно, из-за того, что другие маги не одобряли его чаепитии. Но это была только догадка Джима. Одна из причин, почему Джим тосковал по двадцатому столетию, заключалась в том, что он любил пить по утрам горячий напиток. Лучше всего кофе, а за неимением его -- чай. Какао тоже пошло бы для разнообразия, но о нем в эту эпоху и не слыхали. -- Конечно. Спасибо, Брайен,-- ответил он. -- Что ж, тогда, может, ты будешь настолько любезен и сам приготовишь его. Энджи показала мне, как это делается, но я не уверен, что мне...-- Голос его дрогнул. -- Буду только рад. Джим поднялся с небольшим напряжением, но гораздо легче, чем вчера утром. Он подошел к чайнику, перенес его на стол, нашел чашку с мешочком чая,-- Энджи зашивала чайные листья в маленькие мешочки из редкой ткани. Это было очень удобно, особенно в дороге. Дома же, в Маленконтри, они заваривали чай в маленьком чайнике. Джим приготовил себе чашку чая и вернулся к своему матрасу, Он уселся и начал пить чай, чувствуя, что все в этом мире правильно и хорошо. Он постепенно приходил в себя, и у него даже появилась мысль, что утро сегодня необыкновенно приятное. Энджи не только заботливо снабдила его кипяченой водой, чтобы разбавлять вино, и чаем, но даже показала Брайену, как его заваривать. Сам Брайен, похоже, отказался от всякой активной деятельности этим утром. Он сидел рядом, ждал, когда Джим проснется, и был готов ухаживать за ним, как за раненым другом. В другое время эта мысль устыдила бы Джима. Но сейчас ему было очень уютно, он спокойно пил чай, нежился под одеялом в приятной полутьме,-- единственный яркий луч света, проникавший в комнату, уже перестал его беспокоить. В нем зрело убеждение, что он заслужил уют и покой после всего обрушившегося на него в последние дни. -- Как ты себя чувствуешь, Джеймс? -- Великолепно! -- Он внезапно понял, что ему очень хочется обсудить то, что его заботит. Ему даже показалось, что, если он в чем и нуждается, так это в отзывчивом собеседнике, но не в Энджи. О некоторых вещах, которые его беспокоили, он решил не сообщать Энджи. Кроме того, здесь, в средневековой Англии, он научился жить наедине со своими мыслями и заботами. И даже если Брайен ничего не поймет, а он, наверняка, не поймет, будет большим облегчением поделиться с ним. -- Я имел в виду -- не совсем. На лице Брайена появилась крайняя озабоченность. -- О? Ты не болен и не ранен, Джеймс? Конечно, Энджи сказала бы мне об этом. Что тебя беспокоит? -- Пара сотен... ну, в общем, есть кое-что,-- поправил себя Джим, осознав, что Брайен может понять замечание о паре сотен неприятностей буквально.-- Никогда не думал, что может не получаться столь многое одновременно. -- Я понимаю! -- кивнул Брайен.-- Кто эта леди? -- Леди? Леди? -- Джим обнаружил, что повторяет, как попугай, одно и то же слово. Он уставился на Брайена: -- При чем здесь леди? -- А! Э... извини меня, Джеймс. Я подумал... Эти праздники... и ты так занят и надолго исчезаешь. Даже Анджела не знает, почему и куда... Я ошибся. Я...-- Было видно, что Брайен очень смущен. -- Да нет же. Господи! -- Джим рассмеялся.-- Откуда мне взять время для другой... Пока со мной Анджела, этого не случится. Выше голову, Брайен. Это мне надо извиниться. Мое поведение навело тебя на такую мысль. Нет, мои неприятности вполне приличны. Но не менее скверны! -- Да? -- Брайен несколько оправился от смущения,-- Все равно мне страшно неловко, и как только я мог предположить... -- Нет, тебе не в чем себя упрекать, я уже сказал, это моя вина. Давай забудем об этом. И без того неприятностей хватает. -- Конечно. Взять хоть этого тролля. -- Именно,-- ответил Джим, и его недавние спокойствие и хорошее самочувствие улетучились,-- Я ничего не понимаю. Каролинус действует так, будто соглашение между графом и троллем важнее всего на свете. Предполагается, что после этого замок прекратит трястись и разрушаться... -- Разрушаться? -- удивился Брайен. -- О... извини, Брайен,-- спохватился Джим.-- Я не должен был говорить об этом с тобой, но Каролинус полагает, что это важно, хотя он попросту скинул все заботы об этом на меня. А это не такое простое дело. Тролль и семейство графа враждовали почти тысячу восемьсот лет. -- Но ведь ты ученик Каролинуса, Джеймс. Он учит тебя, позволяя тебе находить свой путь. Маг, несомненно, может мановением пальца все устроить. Но он хочет, чтобы ты научился делать это сам. Так уж всегда между мастерами и подмастерьями. -- Конечно, однако он и пальцем не пошевелил в Презренной Башне,-- возразил Джим.-- Он был там со всеми соратниками, чтобы отбросить Темные Силы. Однако драться пришлось нам одним. Тебе, мне, Дэффиду, Смрголу и Секоху. Кстати, ты что-нибудь слышал о Дэффиде? Дэффид ап Хайвел, лучник и их друг, женился на Даниель, дочери Жиля Волдского. К этому времени он уже обзавелся дочерью и сыном или двумя, Джим не помнил точно. -- Нет, мы видели его в последний раз вместе. Если не ошибаюсь, это было прошлым летом. -- Нам с Энджи будет не хватать его и Даниель,-- печально проговорил Джим.-- Но еще больше нам будет не хватать тебя, Геронды, Арагха и всех наших друзей. -- Не хватать? Как это? Разве ты и Анджела куда-то уезжаете? -- Не добровольно,-- мрачно отозвался Джим.-- Возможно, нам придется возвратиться туда, откуда мы пришли, иначе меня лишат магических способностей. В этом случае Темные Силы нанесут поражение нам с Энджи. Но это долгая и запутанная история. Ни к чему беспокоить тебя ею. -- Напротив, ты обязан! Как же иначе? Я ведь твой соратник! Соратник, по меньшей мере, в нескольких делах, а ты не хочешь меня беспокоить, и я не могу прийти тебе на помощь, когда ты во мне нуждаешься? Ты просто обязан мне все рассказать. Это твой долг, Джеймс! Джим совсем забыл, насколько серьезно Брайен и многие люди этой эпохи воспринимают такие понятия, как дружба и вражда. Не сообщить Брайену, что его друг в беде, означало, что им пренебрегают. Джим просто обязан принять помощь Брайена и прийти ему на помощь в случае необходимости. -- Извини меня. Я не подумал. Многое в этом деле является тайной. Все эти магические занятия и возможность оставить их относятся к таким вещам, о которых я не вправе рассказывать тебе даже сейчас. Кроме того, нельзя быть неблагодарным по отношению к Каролинусу. Я даже думаю, что он борется за меня изо всех сил. Однако нас могут вынудить покинуть страну под угрозой, что я потеряю способность заниматься магией. -- Неужели это возможно? -- Брайен уставился на друга. Джим кивнул: -- Конечно. И никто не силах помочь мне, даже ты. Если верить Каролинусу, помочь себе могу только я сам. Кроме того, мы нашли малыша Роберта Фалона, и теперь Энджи не хочет отсюда уезжать. Она желает остаться и воспитывать мальчика до тех пор, пока он не будет в состоянии защищать себя. Конечно, это возможно только в том случае, если король возложит на меня опекунство над Робертом. Дело в том, что того же добивается и Агата Фалон, а она намного ближе к королю, чем я. Как я догадываюсь, она станет наследницей, если с Робертом что-нибудь случится. -- Леди Агата Фалон? -- переспросил Брайен.-- Та, что уделяет так много внимания графу? -- Она. По-моему, я уже сказал, что ее истинная цель -- завоевание короля в Лондоне. Принц Эдвард боится, что ей повезет и король возведет ее в достаточно высокий ранг, чтобы жениться на ней. Тогда может появиться второй наследник, а принц обретет в лице Агаты могущественного врага. Ведь они явно не любят друг друга и оба осознают это. Агата пыталась задушить Роберта, и ей почти удалось убить Энджи... И Джим рассказал Брайену обо всем. -- Но,-- заметил Брайен, когда Джим закончил,-- сэр Джон Чендос, конечно, рассказал обо всем графу... или это сделал Каролинус? И что же сказал граф? -- Мы с Энджи никому ничего не сказали. У нас не было возможности, в частности из-за ситуации с троллем и графом. Все как-то не хватало времени. Графа лучше не беспокоить больше, чем по одной причине за раз. -- А тролль все еще беспокоит графа? Я считал, что ты или Каролинус давно покончили с ним. В чем же загвоздка? Или тебе и об этом нельзя говорить? -- Нет, думаю, можно. Кроме того, ты ведь был со мной, когда я спускался в подземелье для знакомства с Мнрогаром. Он рассказал Брайену все о графе и Мнрогаре, не сообщив, однако, какой вред наносит замку тролль. Когда он закончил, Брайен покачал головой: -- Джеймс, это выше моего разумения. Здесь же целая история: магия, о которой ты не хочешь мне рассказать, вражда с леди Фалон. Да еще тролль с графом. -- Разве я не рассказывал тебе о целой армии троллей, которые чего-то ждут, прячась вокруг замка? -- спросил Джим. -- Рассказывал, но я забыл. Это-то явно нас не касается, ведь они ждут, что кто-то из них заменит здешнего тролля? -- Да, но это лишь поверхностное объяснение. Нас с Каролинусом они беспокоят, ведь тролли никогда не собираются вместе. Они дерутся не на жизнь, а на смерть. Происходит нечто, совершенно не соответствующее природе троллей, и это пугает. Если они ведут себя не как обычно, то и действовать могут совсем не так, как обычно? -- Клянусь невинными младенцами, ведь сегодня их день, об этом я и не подумал! -- Что ж, наверно, мы поймем причину позже. Возможно, нас ждут какие-то иные неприятности. -- Целый поток скверных событий,-- подытожил Брайен.-- Я никогда не слышал ни о чем подобном. И меня раздражает, что я никак не могу тебе помочь! Он ударил кулаком по столу и рассеянно схватил свой кубок, чуть не упавший на пол. Джим почувствовал тепло и искренность слов Брайена. --Я и не ожидал, что тебе придется что-нибудь делать, Брайен, Потому и не рассказывал ничего раньше. Впрочем, я и теперь не должен был беспокоить тебя. -- Нет-нет. Я хочу услышать об этом из твоих уст, Джеймс, и всегда хотел. Я чувствовал, что тебе что-то предстоит. А я-то надеялся, что на праздниках нас ожидает масса удовольствия! Что я смогу показать тебе, как обращаться с копьем во время турнира, как пользоваться другим рыцарским оружием. Я хотел показать и тебе, и Жилю, особенно тебе, Джеймс, но все не было подходящего момента и, кажется, не будет. -- Я все понимаю, Брайен,-- сказал Джим. Он внезапно почувствовал себя виноватым -- не потому, что у него не нашлось времени для Брайена, а потому, что он уклонился от подобного предложения. У него не было никакого желания обучаться приемам боя с копьем или упражняться с тупым оружием в поединках против других рыцарей. Брайен не давал никакой скидки Джиму, когда им случалось бороться. Во время поединка Брайен действовал с такой силой, будто это настоящая схватка, и Джиму приходилось крепко держать затупленный меч или щит, чтобы парировать удары. Чувство вины несколько ослабло, но все же при виде реакции Брайена только что владевшие Джимом тепло и покой сменились приступом меланхолии. -- Пусть это не беспокоит тебя, Брайен,-- сказал он.-- Я что-нибудь придумаю... или Каролинус что-нибудь придумает, и все образуется. Что меня действительно беспокоит, так это возможность потерять магическую силу или же необходимость покинуть эти места.-- Он вздохнул.-- Знаешь, Брайен, возможно, наш отъезд будет наилучшим решением. Пойми, ведь даже после нескольких лет, проведенных здесь, а мне помогали и ты, и Геронда, и Жиль, и Дэффид, и Арагх, и даже Секох, и многие другие, я все же не чувствую себя частью этого мира. Я оказался плохим магом, и ты сам знаешь мое умение обращаться с рыцарским оружием. Наверно, я никогда не смогу воспользоваться им как следует. Кроме того... Джим вовремя спохватился. Еще немного и он рассказал бы Брайену, что солгал ему и другим рыцарям во время их первой встречи и что он никакой не барон из местечка под названием Ривероук. Джим не мешал Брайену верить, что уже был рыцарем. Он понимал, что Брайен мог бы критически оценить полученную информацию, но мог и проявить глубоко укоренившиеся в нем общественные предрассудки. Ведь если Джим не рыцарь, если он не барон, то, возможно, он и не благородный человек. А если он не благородный человек, Брайен Невилл-Смит оказывался лгуном, который представил настоящим рыцарям самозванца как своего ближайшего друга. Это открытие могло глубоко ранить Брайена, хотя он сохранил бы тайну Джима. Немыслимо, чтобы Джим исказил мнение Брайена о друге как о человеке, который вправе носить меч и золотые рыцарские шпоры. Не то чтобы они у всех были золотыми. Многие рыцари не могли позволить себе золотые шпоры, и в любом случае эти шпоры весьма непрактичны, ведь золото мягкий металл. Но Брайен уже выговаривал ему: -- ...Джеймс, ты слишком серьезно относишься к своим маленьким недостаткам. Ты научишься обращаться с оружием... Я научу тебя, и ты научишься, я тебе обещаю... И узнаешь другие мелочи, из-за которых так страдаешь. Джим столь глубоко погрузился в меланхолию, что почти радовался ей. Он ответил единственной фразой, смысла которой, как он знал, Брайен не мог отрицать: -- Ты же знаешь, Брайен, я ведь не англичанин. -- Пусть так! -- храбро отозвался Брайен.-- Но ты отважный рыцарь, ты боролся и победил во многих стычках за правое дело. Все благородные господа и дамы горды знакомством с тобой. Я горжусь тем, что знаю тебя. -- Гордость! -- раздался хриплый презрительный голос из темного угла.-- Игрушка -- и только. Среди вещей, которые стоит принимать всерьез, гордость -- пустое место. Джим глянул пристальнее. Глаза его уже полностью привыкли к полутьме комнаты, в которую через щель в стене пробивался единственный светлый солнечный луч, и он увидел то, что ему следовало заметить раньше. В самой глубокой тени самого отдаленного угла лениво развалился на боку Арагх. Волк встал на лапы и прошел вперед, его крупная гордая голова оказалась между лицами Джима и Брайена. Глава 26 -Арагх! -- воскликнул Джим. Он был убежден, что волк ни за что не войдет в дом, если этого можно избежать. Такой поступок противоречил разумной предусмотрительности волка,-- в месте, которое может оказаться ловушкой, он не появится никогда. Логово или тесная нора, куда Арагх мог заползти и где не было места для кого-то еще, а потому его могли атаковать только с фронта, вполне устраивало его. Такое место было удобным убежищем для одного. Но жилища людей, особенно замки, были очень просторны, здесь волка могли атаковать со всех сторон сразу; к тому же здесь было обилие сильных запахов, которые отвлекали нюх. -- Ты давно здесь, Арагх? -- Я пришел вместе с Брайеном,-- ответил Арагх.-- Мы встретились в логове Мнрогара, поднялись по лестнице, прошли через конюшни, а потом вверх по ступенькам башни. Слуги занимались своими делами, ели и пили, как и гости в зале. Мы никого не видели. Никто не видел нас. Мы были готовы представить дело так, будто я просто большой пес. Но никто ничего не спросил. -- Отлично, я рад видеть тебя, Арагх,-- сказал Джим.-- Солнце, бьющее из бойницы, ослепило меня, иначе я заметил бы тебя гораздо раньше. Ты, возможно, даже лучше Брайена понимаешь, как я не подхожу к здешнему обществу. Арагх фыркнул. Казалось, он сейчас повернется к Джиму хвостом и уйдет -- так волки выражают крайнюю степень презрения,-- но он этого не сделал. -- Если ты хочешь, чтобы наша дружба кончилась, ты нашел нужные слова, Джеймс. Что это за нытье, будто ты щенок трех дней от роду? Ведь ты говорил, что приехал сюда из какого-то другого места, или я не прав? -- Нет, ты прав. Только я... -- А когда жил там, ты ведь был мужчиной? -- Конечно. -- Не драконом? -- Нет. Но к чему ты ведешь... -- Я волк,-- прервал его Арагх.-- Я был волком всю свою жизнь. И останусь волком до того дня, когда меня убьют. После этого пусть вороны долбят мои кости. Это неважно. Ты был мужчиной, где бы ты там раньше ни жил. Ты мужчина и здесь. Оставайся мужчиной, чего тебе еще надо? Придет время, когда ты столкнешься с кем-нибудь, кого не сможешь убить. Тогда ты умрешь. Все умирают. Но ничто не изменит того, что от рождения до смерти ты был мужчиной. А остальное неважно. Брайен издал горловой звук, будто собираясь заговорить. Арагх посмотрел на него, и Брайен снова опустился на стул, подперев голову рукой. -- Если ты хотел сказать мне, что волк не может понять положения Джеймса,-- обратился Арагх к рыцарю,-- я тебе отвечу так. Это ничего не значит по сравнению с тем, что я -- это я, Джеймс -- это Джеймс, а ты -- это ты. Мы те, кто мы есть. И делаем то, что можем. А когда уже ничего больше не можем, умираем и уходим, выполнив свое назначение и заполнив годы своей жизни. Чего же еще можно требовать? -- Волк вновь посмотрел на Джима, сознавая, что попался на удочку из-за симпатии к своим друзьям. -- Ты прав, Арагх,-- только и смог сказать Джим. -- Конечно, я прав.-- Арата посмотрел на Брайена: -- Ты хотел бы поспорить, Брайен? -- Ха... Что ж, благородный человек больше, чем просто человек. Честь, долг... Но в твоих словах много верного, Арагх. Да, подумал Джим, в этом что-то есть. К собственному удивлению, он почувствовал себя лучше. Его настроение изменилось, он ощутил подъем энтузиазма. Внезапно он спросил: -- Кстати, Арагх, ты разбираешься в гоблинах? -- Не очень. Я вижу их время от времени, когда они мчатся на струйке дыма по лесу. Но они ведь существа домашние, и у меня с ними нет никаких дел, они боязливы, как полевые мыши. -- Плохо,-- сказал Джим, обращаясь к самому себе.-- Я просто раздумывал, как они живут. Один из них, тот, который живет в камине буфетной Маленконтри, явился сюда вчера и рассказал мне о клиффсайдских драконах. -- Драконах? -- переспросил Брайен.-- А при чем тут клиффсайдские драконы? -- О, Секох прислал мне сообщение. Разве я не говорил тебе? -- Не припомню, чтобы ты мне об этом рассказывал, Джеймс,-- сказал Брайен.-- Надеюсь, это не та очередная трудность, с которой ты столкнулся? -- Если говорить честно, то да.-- Джим уже так много рассказал Брайену, что чувствовал себя свободным говорить и об этом.-- Драконы хотят прилететь на праздник. -- Драконы? Сюда? -- Брайен уставился на Джима.-- Им явно стоит лучше подумать. В замке нет ни одного рыцаря, который бы не хотел расправиться с ними, если они явятся. И зачем им сюда прилетать? Джим понял, что объяснить это гораздо труднее, чем он думал. -- Смргол сказал перед битвой у Презренной Башни, что людям и драконам надо лучше узнать друг друга. Похоже, причина в этом. Секох, с которым у нас есть общие дела, рассказывает всякие истории о том, что мы могли бы сделать вместе. Некоторые молодые драконы привыкли говорить с людьми, которых встречают, когда вокруг нет других людей. Например, с дровосеками в лесах. Драконы услышали от них историю о том, как драконы встречались с Христом, святым Иосифом и святой Марией, когда те бежали от царя Ирода, приказавшего убить всех младенцев и таким образом обезопасить себя от появления Христа, который заявит свои права на его царство. -- Конечно,-- вскричал Брайен,-- вот он, дьявольский план! -- И вот,-- продолжал Джим,-- драконы перепутали принца Эдварда с Христом, а они знают, что принц здесь, на празднике у графа. В истории, которую они слышали, Христос благословляет драконов. И они думают, что это вновь случится -- и случится в Рождество у графа. Поэтому они считают, что должны явиться сюда и их благословят. -- Странная история.-- Брайен перекрестился. -- О, я полагаю, они все перепутали,-- сказал Джим.-- А сложность вот в чем: они рассчитывают, что я устрою их появление здесь и благословение. -- Но ты должен сказать им, чтобы они не приходили! -- настаивал Брайен. Челюсти Арагха приоткрылись, и показались два изогнутых ряда зубов. Брайен знал волка достаточно давно, чтобы понять значение этого,-- Арагх так смеялся. Брайен повернулся к волку. -- И что здесь смешного? -- рявкнул он. -- Только сама мысль приказать драконам чего-то не делать и ожидать, что они послушаются! -- Боюсь, он прав, Брайен,-- вмешался Джим.-- Ничего хорошего не выйдет, если мы им запретим приходить. Но нет никаких разумных причин не говорить им ничего. Что нужно, так это придумать какую-нибудь вескую причину, почему им лучше не приходить. Пока мне это не удалось. Вот если бы так устроить, чтобы все подумали, что они просто часть праздничного представления... или совместить их приход со временем, когда все будут настолько заняты, что даже не заметят их...-- Он резко замолчал.-- Знаешь, Брайен, что-то в этом есть... Подожди, ведь сегодня день Избиения Младенцев? А завтра день святого Фомы... Он мысленно пробежался по именам святых, которым были посвящены последующие дни. Средневековый календарь обычно различал дни по именам святых, а не по числам. Это было несложно для Джима, но маги слыли людьми рассеянными, поэтому Брайен ему помог. -- После дня святого Фомы Блаженного,-- подсказал он,-- восьмого дня рождественских праздников, следует день святого Сильвестра, а первое января -- день Обрезания Господа нашего, и -- ого-го! -- перед нами целый новый год...-- Он быстро поправил себя: -- Хотя по закону новый год теперь начинается днем святой Богородицы, который приходится на двадцать пятое марта. Извини, Джеймс, я вовсе не хотел наставлять тебя в отношении дней года. -- Ты и не наставлял. Мне необходимо было это знать. Спасибо, Брайен. Однако на какой из этих дней выпадает турнир? -- Ну, вообще-то,-- начал Брайен, который выглядел слегка озадаченным,-- как уже случалось в прошлом, на турнирах несколько рыцарей получают ранения. А те, кого приглашают на турнир, должны радоваться все двенадцать дней Рождества, оставляя сам турнир на последний, двенадцатый день Рождества, день крещения Господа нашего, который приходится на шестое января. -- Прекрасно,-- заявил Джим; его настроение улучшилось.-- У меня достаточно времени, чтобы решить сначала проблему графа и тролля, а затем и остальные. Я могу устроить так, чтобы драконы пришли сюда в последний день, когда все смотрят состязания рыцарей. Брайен, ведь на турнир идут все? -- Никто не захочет пропустить его,-- заявил Брайен.-- Там будут все дворяне, все дамы и господа, вообще все вплоть до самых скромных слуг, арендаторов и работников. -- Что ж, тогда все великолепно,-- обрадовался Джим.-- Я приглашу драконов прийти после начала турнира и позову на короткое время принца, который благословит их надлежащим образом. Затем они отправятся обратно, и никто не узнает, что они здесь были. Это же великолепно! -- Он налил в кубок немного вина и выпил, словно поздравляя себя.-- Ты уверен, что все будут на турнире? -- спросил он Брайена. -- Разве я только что не сказал тебе это? -- ответил Брайен. -- Лучшего и желать нельзя,-- сказал Джим, обращаясь скорее к себе, чем к Брайену и Арагху. Внезапно его озарила еще одна мысль. Намечалось возможность убить сразу двух зайцев.-- Мне пришла в голову еще одна идея. Я говорил тебе, что Энджи заметила, что всех гостей страшно обрадовал повтор битвы при Слуйсе на рождественском обеде? -- Ну конечно! Я еле удержался, чтобы не броситься в схватку. Хотя, конечно, знал, что это только представление и передо мной актеры, к тому же у меня не было меча, с которым я мог бы сражаться, и я не был подобающе одет для битвы. Но это было гораздо сильнее реальности, Джеймс, гораздо больше, чем ты можешь вообразить! -- То же говорила и Энджи,-- ответил Джим и с легким огорчением вспомнил, что улыбался, слушая рассказ жены об этом примитивном представлении и игре актеров.-- Но представление натолкнуло Энджи на одну мысль. Она подумала, что мы, с твоей помощью, Брайен, и, конечно, с твоей, Арагх, а еще с помощью Каролинуса и других, могли бы поставить подобную пьесу для развлечения гостей в какой-нибудь из дней праздника. Возможно, лучше всего устроить представление в последний день после обеда, который, несомненно, последует за турниром. Энджи хотела бы, чтобы это была сцена с яслями младенца Христа. -- Сцена с яслями? -- нахмурился Брайен. -- Понимаешь,-- поспешил Джим, внезапно поняв, что Брайен может не знать этой сцены,-- сразу после рождения Христа в хлев, где были ослики, волы, святая Мария и святой Иосиф, пришли пастухи, чтобы поклониться новорожденному царю царей. -- Разве? -- Брайен восхитился и изумился.-- Я и не знал... но это великоле