ив Джайенткиллер, Ваун молча пробежал мимо нее. Он открыл дверь и выпрыгнул в холодный порывистый ветер с запахом океана. Если кто-то стережет эти торчи, то прятаться - идиотизм. Если нет, тогда у него навалом времени, чтобы порыться тут до появления кого-нибудь из больших построек. Проблема разрешилась тут же. В тени стоял какой-то парень. Завидев Вауна, он вышел на свет и быстро зашагал навстречу, неряшливо и привычно вытирая руки о штаны. На нем была ярко-оранжевая рубашка, без - несмотря на холод - рукавов, ветер ворошил его волосы. Он бросился бегом навстречу Вауну. Широко улыбаясь. Знакомая улыбка... трудно было рассмотреть ее сразу, поскольку от ветра слезились глаза. Ваун сделал несколько шагов вперед. - Дайс? - прохрипел он, и горло у него перехватило. - Ваун! Неужто ты, Ваун? Джайенткиллер с грохотом упал, когда они встретились, обхватили друг друга руками и попытались Переломать друг другу ребра. Затем они несколько раз хлопнули друг друга по спине и вернулись к объятиям. - Ваун! Наконец-то! Адмирал во плоти! - Дайс! Ты Дайс? Или ты Сессин? - Нет, брат. Он никогда не был Дайсом... - Тогда... Ваун не договорил, уставившись через плечо брата. К ним бежали еще трое. Судя по цвету их рубашек, это были Зеленый, Фиолетовый и Коричневый. Коричневый отстал - он не был еще вполне взрослым, лет шестнадцати, - но не сильно и вскоре врезался в кучу-малу, был поглощен ею, а Ваун, оказавшись в середине, подумал, что его забьют до смерти или раздавят, и всюду руки и смех. В глазах у Вауна затуманилось. Снова с братьями. Дома. В улье. Сколько их здесь? Коричневый был невероятно похож на Раджа. Как Радж говорил, улыбался как Радж. Он сказал: - Вау! И впрямь брат Ваун! - В почтительных, взволнованных интонациях Раджа. - Я знаю о тебе все, брат! Радж был мертв чуть не полвека. Ваун предал их, всех. Оранжевый или, может, Зеленый, сказал: - О, как чудесно наконец видеть тебя, Ваун. - Мы знаем о тебе все, - сказал другой. - Всего вы знать не можете! - возразил Ваун. - А про Раджа, Приора и "Юнити"? Голоса смешались вокруг: "Конечно!", "Безусловно!", "Столько лет следили за тобой!", "Ты - герой!", "Мы рассчитываем на тебя!" - Что будем делать с дикими, брат? - спросил то ли Фиолетовый, то ли Оранжевый. - С дикими? Ваун вспомнил и огляделся. Казалось, будто солнце засияло ярче, приятней стал морской ветер, холмы вдалеке зеленее. Клинок и Фейрн стояли на площадке, девушка прислонилась к лейтенанту, щекой прижавшись к его груди; он обнимал ее одной рукой. Она была потрясена, лицо ее стало непроницаемым, как камень. "А что, черт возьми, я могу сделать с ними?" - подумал Ваун, а после понял, что решения теперь принимает не он. А что, черт возьми, мы можем сделать с ними? Он взглянул на братьев и увидел, что лицо Фиолетового обескураженно нахмурилось. Обескураженность перешла к Зеленому... и Оранжевому... Они не понимали, почему он вообще сомневается. - Естественно, нам надо будет их убить, - сказал он. Фейрн завопила: - Ваун! - Может, отдадим их пиподам? - предложил юный Коричневый, будто его осенило. - Все равно останется пара трупов, - сказал Зеленый, но он явно был успокоен тем, что Ваун подтвердил очевидное. - Ваун! - закричала Фейрн. - Ты так не думаешь! Ее лицо было мертвенно-бледным. Она повернула голову, посмотрела на Клинка и обняла его крепче. - Он не всерьез, правда? Клинок даже не взглянул на нее. Он продолжал мрачно смотреть на адмирала Вауна, героя-идола всей его жизни. Клинок знал ответ. Ваун говорил всерьез. Поддержи он Братство, ему придется хранить тайну улья, а это означает, что эти двое не должны покинуть Кохэб живыми. А если он по-прежнему на другой стороне - а в данный момент он был настолько огорошен, что не сказал, на чьей, - тогда он должен играть в противное. Очевидно, братья приняли бы его в свои ряды, но надо же сыграть свою роль. Ценой будут два рэндома. Его жизнь тоже в опасности. Иными словами, у него не было выбора. - Они должны умереть, - сказал он, - а где и когда - не могу сказать точно. Давайте запрем их где-нибудь и решим после, хорошо? - На вентиляционной станции есть сарай с замком, - заметил Коричневый, сама услужливость. - Прекрасно. Что вы имели в виду, когда сказали, что рассчитываете на меня? Голоса смешались вокруг него: "То, что ты можешь помочь". "То, что ты можешь сделать для нас". "Помочь улью, когда настанет Армагеддон". "Твоя роль в Судный День". Заражение, о котором так часто говорил Рокер, уже пустило свои корни. Двум неумелым беглецам, Дайсу и Сессину, как-то удалось организовать улей, хотя все говорили, что это невозможно. Вот так. Великий адмирал Ваун не добился успеха ни в чем. Все оказалось враньем. Полстолетия он врал всем - даже, похоже, самому себе. Он не уничтожил Q-корабль "Юнити" и Братство. В конечном счете победил Аббат. 51 Реальность "Юнити" потрясала блеском и великолепием, на всех дверях и стенах кружились цвета и узоры. Голого камня не было видно нигде. Ничего общего с доггоцевским симом - лабиринтом грязных тоннелей, типа заброшенной канализации. Несмотря на страх и злобу, Ваун был взволнован тем, что оказался наконец-таки на настоящем Q-корабле. Художники, авторы этой замысловатой мозаики, может быть, были из членов экипажа, а может, умерли несколько веков назад. Некоторым Q-кораблям по тысяче лет. Затхлый и непереносимо горячий воздух. Летный костюм Вауна быстро промок, даже его полуголые попутчики блестят от пота, корабль годами гнулся под воздействием гравитационных волн двух сингулярностей и пропитывался радиацией. Жилая часть охлаждается; в середине камня значительно жарче. Невидимая система общественного оповещения разражается маршем, что означает, наверное, общий сбор, поскольку все, кого Ваун видит, двигаются в одном направлении. Его ведут дальше внутрь камня, и шум механизмов становится громче, а воздух, что приятно, прохладнее. На него набрасывается ностальгия. Цвета, братья, голые до пояса, голоса - все будит воспоминания Приора об улье на Монаде. Монаде, доме, где был создан Ваун, доме, о котором он до выкачки мозгов не знал. Он спешит вместе с группой примерно из десятка парней за Аббатом в черных шортах и кепке. Появляются другие и присоединяются к процессии. Желудок шевелится в невидимых волнах псевдогравитации, и жив еще гнетущий страх стремительно приближающихся снарядов Рокера. Вокруг не смолкают голоса, все одинаковые - и он не может разобрать слов. Может быть, они и кажутся друзьями, но это - враги. - Спейсеры, - спрашивает он, - вы отравили их газом? - Боюсь, да, - небрежно отвечает Аббат. - А что еще с ними делать? - Что за газ? - Понятия не имею. Спроси Байо. Знаю, что у нас немного иная альфа-цепь гемоглобина, что помогает в технических средах. Более старательно отбирает кислород. Четыре парня и две девушки изуверски убиты! Ваун задыхается от ярости. Он возглавлял судно, он отвечает за них. Пока ему удалось убить одного брата, ранить одного - счет он еще не сравнял. Невозможно верить в эти чудесные всепрощение и дружбу. Они как-то обманывают его... впрочем, какая разница? От него пользы, как от трупа. Мэви и Вэлхэл далеко. Его приводят в просторный круглый зал. Здесь уже около двух десятков парней, и двери впускают потоки людей. Вся мебель - одна скамья, сплошное кольцо, на котором могут разместиться более шестидесяти человек. Аббат перешагивает скамью и садится лицом к центру. Все делают так же. Через несколько минут кольцо заполнено, парни сидят плечом к плечу, вжимаясь друг в друга, все лицом к центру. Потом как-то втираются еще человек десять или больше, создается настоящая давка. Все елозят, шутят, дружески наезжают друг на друга. Братство! Улей в сборе. Он снова видит этот зал в Монаде, открытый всем ветрам и птицам, с полом, устланном бурой пещерной травой. Летом птицы нередко пролетают тут даже во время собраний Братства. Он вспоминает взрыв веселья в тот день, когда одна нагадила на выступающего брата. Ваун обнаружил, что бессмысленно таращится на купол над головой, в мозаике которого запечатлены чудные крылатые чудища и мифологические существа. Картины, возможно, дело рук человеческих, но яркие цвета говорят, что это - работа Братства. Двадцатилетнее путешествие оставляет много времени на искусство. Ваун не знает, что предстоит, и спрашивать не будет. Собрание подозрительно напоминает суд, посвященный тому, что он пристрелил Аббата - первых двух Аббатов. Две тяжелые руки опускаются ему на плечи - опоздавшие выстраиваются снаружи кольца. Детишки втискиваются, пролезают под ногами и взбираются комунибудь на колени. К двоим его ближайшим соседям - справа Аббат, слева Голубой - приземлились мальчики достаточно взрослые, чтобы их назвать подростками - Белый и Лиловый, улыбаются, скачут, борются, выслушивают сдержанное брюзжание, а вот малышу, тянущему к Вауну исполненные надежды ручонки, вряд ли больше четырех. Ваун не помнит, когда к нему в последний раз подходил ребенок. Он как-то странно тронут, хватает ребенка и усаживает его настолько удобно, насколько это возможно в такой давке. - Привет. - Привет. - Как тебя зовут? - А? - Ребенок поворачивает голову и обеспокоенно смотрит на Вауна. - Розовый, конечно! Вот кто он сегодня. Он хмуро разглядывает военную форму Вауна, с любопытством ощупывает ее. Очевидно, центр круга - заповедное место, там пусто, а все пространство от скамьи до стен плотно набито Ваунами всех размеров и возрастов. Повсюду он видит свое лицо, всегда готовое улыбнуться, встреться только взглядом, еще более загорелое, чем у тех двоих, с кем он сюда пришел. Воздух жаркий и спертый, как в аду немытой раздевалки, но запах пота кажется ему знакомым и безобидным. Его форма бросается в глаза. Он смотрит поверх Розового, мимо Белого на Аббата. - К чему шорты? Почему бы не бегать вообще с голым задом? - Карманы! - твердо отвечает Белый и подпрыгивает. Аббат пожимает плечами. - Гигиена, наверное. Сиди спокойно, шалопай! - А еще из-за них меньше "Эй, дружок", - добавляет Оранжевый, что прислонился к Вауну сзади. Цвета, конечно, повторяются по кругу, но такие большие сборища, наверное, редкость. - Пора начинать, - говорит Аббат. - Давай ты, парень. Я тут пригвожден. С радостной улыбкой малыш - Белый срывает с головы Аббата кепку, сползает с его коленей и принимается расхаживать внутри круга, размахивая кепкой высоко над головой, чтобы видно было всем. Болтовня стихает. Коричневый говорит: - Восемьдесят четыре. Пауза, потом со вздохом говорит Зеленый: - Восемьдесят один. Восемьдесят один, восемьдесят четыре... Это они - о возрасте, наверное, но по авалонскому календарю, не похожему на ультийский, так что Ваун не может сказать, что это означает. А сколько лет самому Братству? На восемьдесят один Зеленого никто ответить не может, и Белый швыряет ему вращающуюся кепку. Зеленый держит очень маленького ребенка, так что юноша рядом с ним хватает кепку на лету и водружает Зеленому на голову - задом, естественно, наперед. Белый трусит назад и грузно усаживается на колени к Черному, который говорит: - Ух! - А потом Вауну: - Тебя что-то удивляет? Сдавленный голос из-под извивающегося младшего брата. Подобным же образом Лиловый штурмует Голубого, и Вауну ни с того ни с сего приходится заняться защитой малыша Розового от всеобщей потасовки. - Да, - признает он, - ты легко расстался с властью. Ты больше не Аббат? Черный устраивает своего седока - переворачивает юного Белого с головы на ноги, сжимает его бедрами и поднимает его тощие ноги так, чтобы Оранжевый мог нагнуться и пощекотать ему пятки. Дикие крики доносятся снизу. Точно такое же безобразие чинится по всему кругу. - Чему тебе тут удивляться? - удивляется Черный. - Дикая раса готова пойти на убийство и на что угодно в погоне за властью - я видел их! - Ваун знает, что даже гнусное судилище Фрисд - не самое худшее из того, что бытует на Ульте. - По собственной воле они никогда не расстанутся с властью. - Власть? - фыркает сосед. - Это ответственность, не более того. Никакой власти. У Вауна такое ощущение, будто сбываются давнишние мечты. Очевидно, что в Братстве все мальчики созданы равными. Где еще есть такое в миллионе миров? Кормя младенца, новый Аббат выходит на опустевшую середину, и шум затихает. Это может любой из тех, кто достиг совершеннолетия. Здесь может быть Дайс, может быть Приор. Среди братьев воцаряется порядок. Юный Белый освобожден, ему дозволено сесть, где сидел, у него красная улыбающаяся физиономия. - Мы чествуем нового брата, - обращается Аббат к тишине. Внимательна даже малышня. Аббат улыбается Вауну улыбкой Раджа. - Это твой улей, брат. Здесь все твое. Ваун подпрыгивает, когда все собравшиеся вскрикивают: - Согласны! Его хлопают по плечам. Белый тайком щиплет его. "Все, что у меня осталось, это моя жизнь, и вы в любой момент можете отнять ее у меня", - думает Ваун. Всю свою жизнь он чувствовал себя самым лучшим, а теперь он окружен такими же, как он, - не менее чем тремя сотнями таких же. Зеркальный зал. Ему кажется, будто его заточили в граненый кристалл. Он не отвечает, Аббат печально улыбается ему и переходит к делу: - Медицинский отчет. Готово? - Медик, - доносится голос из-за спины. Ваун вытягивает шею, чтобы взглянуть на говорящего, а потом понимает, что это ни к чему. - Один погиб Он умер хорошо и не страдал. - Мы скорбим о потере, - торжественно произносит Аббат, и вновь хор ему вторит: - Согласны! Ваун разглядывает свои колени. Стоило бы ему знать, что убивать представителя Братства бессмысленно и глупо. - Подробности? - спрашивает Аббат. - Пока не опознан, - говорит невидимый медик. - Мы проинформируем его приора, как только сможем. Ранен один из техников, обслуживавший вентиляцию, но это чисто поверхностное ранение. Это новость встречается приветственными возгласами. Аббат поворачивается к Вауну: - Одного брата потеряли, одного приобрели. Тебе бы доставило удовольствие первое время иметь личное имя, брат? - Коммодор Ваун, ультийское командование. Трудно говорить формальным и дисциплинированным голосом, когда четырехлетка только что обнаружил, что у тебя расстегнута ширинка... Невозможная сдержанность! Как они могут не злиться? - Брат Ваун. - Ребенок Аббата отказывается сосать. Он сует бутылочку в карман и усаживает малыша на плечо. Уверенные и точные движения. - Ты, очевидно, не тот, кого мы ждали. - В смысле, не Приор? - Это его титул. Лидер небольшой группы. У нас есть и другие титулы. Ты же говоришь на андилианском. - Они... то есть мы, - сурово говорит Ваун, - мы выкачали ему мозги. Он чувствует, как вздрогнуло разом все собрание, несколько малышей заплакали. Лицо Аббата чернеет. - Честь его памяти! - Согласны! - снова кричит хор братьев. - Ты расскажешь нам о нем и о том, чего он достиг? - К чему? Сейчас мы все умрем! - Если ты имеешь в виду снаряды, то выбрось их из головы. Готово? - Гравитационник, - говорит Коричневый издали. - Они выпустили четыре, один прошел мимо. Остальные мы перехватили. Без проблем. Излучение немного задело систему связи, но ничего серьезного. Некоторое время они ничего не будут предпринимать, потому что мы находимся над многолюдной местностью. Он улыбается Вауну, многие улыбаются. Это, возможно, блеф, но странно было бы, если так. Прилив облегчения говорит Вауну о том, что он поверил; страх заметно унялся. - Перехватили? - спрашивает он. - Заглотили их сингулярностями. Это произошло над океаном, поэтому вспышки радиации не причинили вреда, но скорее всего выключили на некоторое время связь на планете. - Вы не можете так быстро развернуть Q-корабль! Q-корабль может ускоряться на прямой, но чтобы развернуть камень, не разрушив его и не придав ему вращения, - кошмарная работа. Однако слова Вауна вызвали сотни улыбок. Аббат сказал: - Ты рассуждаешь, как спейсер, Ваун. Будем надеяться, что нам удастся обучить тебя хорошим манерам! Мы развернули проекторы. С удовольствием покажем тебе все после. Но, пожалуйста, расскажи нам о покойном брате. Это разумно. На самом деле все жутко очевидно, а ультийское главнокомандование не подумало об этом лишь потому, наверное, что никто никогда не рассматривал Q-корабль как военное судно. Ваун снова задумался, что имеет дело с организацией людей таких же смышленых и способных, как... каким был Приор. Итак, теперь он заключен в надежнейшую тюрьму. Но если ультийское командование не может причинить вреда Q-кораблю, то и Братство навряд ли сумеет завоевать планету. Тупик. Перспективы Вауна неожиданно и драматично изменились. Он покосился на море ожидающих Ваунов вокруг. - Он подошел очень близко, - признал он. - Громче, пожалуйста, брат. - Приор почти добился успеха. Страшное невезение помешало ему. Ваун неохотно принялся рассказывать историю, и стоило ему задуматься, как Аббат задавал въедливый вопрос и вытягивал дополнительные подробности. Трудно сопротивляться таким внимательным слушателям - вот-вот он расскажет им все. Братья слушают в мрачной тишине, кроме некоторых совсем маленьких, которые уснули либо тихо поигрывают с волосами, ушами или губами своих защитников. Все это время какая-то его часть размышляла о том, как это было бы - снять с себя форму с смешаться с толпой. Бросить Патруль, бросить свое детство, исчезнуть в Братстве, никогда не стать настоящим представителем улья, возможно, но почти настоящим - если его примут, как приняли Радж и Дайс. Не черноволосый придурок, не слизень из деревни... Вэлхэл - теперь эта плата недоступна. И Мэви... Мэви с ним не попрощалась. Кроме того, чем он занимался с этой девушкой! Вспомнить противно. Деградация, поведение животного! В конце концов он смолкает, и Аббат не задает больше вопросов. Вместо этого он медленно поворачивается кругом, жестом предлагая высказать мнения, и никто ничего не говорит. Ваун тоже оглядывает все хмурые лица. Он испытывает странный стыд и злится на себя за этот стыд. Он страдает из-за того, что явно заставил страдать этих людей, которых... которых он не хотел бы заставлять страдать. Единожды предав, можно говорить себе, что следовал своим убеждениям, дважды - нельзя. - Приор изнасиловал мою мать! - начал он оправдываться. - Он пытался захватить планету. - Результатом его действий стало твое появление на свет, брат, - спокойно ответил Аббат. - Как можешь ты осуждать его за них? И он хотел спасти планету, а не захватить ее. Вижу, что нам нужно объяснить свои цели. Согласны? Желтый справа от Вауна говорит: - История. Другой голос говорит: - Политология. Другие: - Философия... Физиология... Оборона... Улыбка Дайса на лице Аббата. - Выбирай, Брат. - История. Говорит Желтый. - Слышал когда-нибудь о Homo erectus, брат Ваун? - Нет. - Это один из наших предшественников с Земли. Он был скорее животным, нежели человеком. Но когда некоторые представители Homo erectus - человека прямоходящего - превратились в процессе естественного отбора в человечество, этот тип распространился по планете. Неразвившиеся прямоходящие вымерли повсеместно. Так развивается Вселенная, это тайна прогресса. Высшие заменяют низших. По-другому невозможно. - Вы говорите, что наши предшественники убивали своих низших родственников? Требую доказательств. - Не могу предоставить никаких доказательств, но могу спросить - что еще могло уничтожить прямоходящих, которые владычествовали миллионы лет и заселили мир? Я не могу представить никаких доказательств об исторических событиях, хотя у нас есть данные, если ты поверишь им. Братство зародилось не на Авалоне, Ваун; то, что переживаем мы здесь, случалось в других мирах. Рэндомы считают Homo erectus угрозой для себя, они нас терпеть не могут. Этому ты веришь? Терпимость? Ваун вспоминает детство. Вспоминает попытки Олмина побелить его черные волосы. Он сопротивляется воздействию: - Но если мы высшие, не должны ли мы быть и выше в терпимости и сочувствии? Не можем ли мы научить их тому, как ценно сотрудничество? Он ощущает вокруг злобу и неодобрение, но говорит только Желтый. - Мы пытались, и не один раз. Дикая раса недолго держит слово. Движимые страхом, рано или поздно они набросятся на наши ульи. На одном Авалоне уничтожено четыре улья - Ксанакор, Монада, Уилц Хиллз, Гоцин. Мы не знаем, не случились ли еще трагедии за время нашего отсутствия. Рэндомы жили в мире по меньшей мере с двумя из перечисленных мною ульев, а потом всех выследили и уничтожили как предателей. Погромы против меньшинств - непременная часть истории человечества в каждом из заселенных людьми миров. С той единственной разницей, что в случае с нами мародеры не имели возможности включить в список обычных мерзостей детоубийство и изнасилование. Ваун задумывается о Рокере и ультийском главнокомандовании, об их ненависти и страхе, о том, что они сделали с Приором. Еще он вспоминает экипаж шаттла, свою команду, так грязно убитую. Ни одна из сторон в этой войне не признает другую людьми. Желтый, похоже, закончил; в спор включается стоящий в центре Аббат: - Ты считаешь себя выше рэндомов, Ваун? Ты превосходишь их в силе, уме и всех талантах. У тебя меньше прав, чем у кого-либо из них? - Нет. - Они с этим не согласятся. Ответь вот на какой вопрос: если бы Приор приехал в твою родную деревню с братом-малышом и попросил, чтобы того взяли на воспитание... Если бы он предложил оплатить тому питание, уход и обучение... Было бы дитя принято и заботились бы о нем, как о малыше-рэндоме? Он тихонько пошлепал ребенка, спящего у него на плече. Ваун обернулся на слушателей, увидел, что плечо Аббата закапано молоком, и от этой мелочи почемуто стало больно. - Что сделала моя мать... приемная мать... чтобы заслужить такое? - злобно спросил он. - Ничего. Что сделал Приор, чтобы заслужить то, что случилось с ним? - Он трусливо и зверски напал на беззащитную девушку! - В этом состояло его преступление? Выкачка мозгов - обычное наказание за изнасилование? Ваун не ответил. Обычно Патруль реагировал на обвинение в изнасиловании быстрым сокрытием следов. Аббат ответил на свой вопрос сам: - Нет, его преступлением было то, что он пытался найти пути для продолжения своего рода, своей расы, которая не является расой рэндомов, а они этого никогда не позволят. Они отказывают тебе в праве на существование и распространение своего генотипа, брат. Ваун не отвечал. - Когда двое сражаются, - мрачно говорил Аббат, - и один ни за что не хочет принять существование другого, то у другого остается два выхода - самоубийство или борьба. Что ты выбираешь? Что ты хочешь, чтобы выбрали мы? Ваун смотрит на Розового у себя на коленях, милого черноволосого карапуза. Он никогда не сможет быть отцом такого ребенка. Он сможет только трудиться на благо улья, который будет производить его собственные копии - такие же, как эта. Заметив, куда направлено его внимание. Розовый доверительно улыбается. - Или такой вопрос, Ваун, - настаивает Аббат. - Если в поисках примирения мы свяжемся сейчас с ультийским Патрулем и попросим дать нам какой-нибудь ненужный уголок где-нибудь в пустыне, чтобы там поселиться, и всего-то будет нас несколько сотен против многих миллиардов - каков будет ответ? - Они охотно согласятся, а потом - в тот момент, когда вы будете наиболее уязвимы, - набросятся на вас. Аббат немного помолчал и добавил: - Стало быть, единственное, что мы можем предложить им из сочувствия, это убить нас. Ты это рекомендуешь? Тишина. Он упорствует - мягкий, как шелк, твердый, как сталь: - Брат, мы из разных видов! У них нет нашей крови. - В том-то весь и смысл, да? - хрипло говорит Ваун. - Оправдание всему! Тому, что было сделано с девушкой, спейсерами и всем остальным! Просто они животные? - Больше, чем животные, но меньше, чем мы. - А для них мы просто артефакты, а значит, меньше, чем они. Аббат вздыхает. - В этой игре команду не выбирают! Отвечай, кому ты предан? Глаза Вауна наполняются слезами. Вэлхэл... богатство и слава... плотские удовольствия с Мэви... Эти амбиции кажутся безвкусными и постыдными теперь, когда его братья в беде. Розовый протягивает руку и дотрагивается до слезинок на его щеках. - Вы думаете, что я поверю, что вы будете доверять мне после того, что я сделал? Вы не сможете! Я пришел сюда, чтобы убить вас! - Тогда давай. Начни с ребенка у себя на коленях. - С меня! - говорит Белый, обнажая зубы и скрючивая пальцы. - Разорви меня в клочья! - Отличная мысль! - бормочет Черный и тянет Вауна за ухо. Аббат подходит поближе к Вауну. - Ты действуешь по незнанию, а незнание мы можем излечить. Думаю, что уже излечили. Брат никогда не пойдет на брата, против своего улья, находясь в здравом рассудке. Конечно, мы будем доверять тебе впредь. Ты хочешь, чтобы тебе доверяли? Итак, Ваун знает ответ на вопрос Фрисд. Он знает, что предлагает Братство. Адмиралиссимус предложила славу, власть и богатство, а они легко ее обошли. Любовь! - Да! Да, пожалуйста! Двое соседей улыбаются ему, сжимают руками его плечи. - С радостью принимаем тебя, брат, - но я не думаю, что это возможно. Аббат снова медленно поворачивается, чтобы осмотреть слушателей. Кажется, будто он не может успокоиться и вновь обращается к Вауну: - Судя по тому, что ты рассказал нам, мы не сможем создать улей на Ульте. - Тогда вам надо убираться! - говорит Ваун. - Убираться на приграничные планеты! А лучше - обратно на Авалон. И он улетит с братьями... Тишина говорит ему, что его выводы не совсем верны. Настроение изменилось. Никто не смотрит теперь ему в глаза. Один или двое из малышей захныкали, и старшие шепчут им на ухо слова утешения и ободрения. - Это для нас неприемлемо, - мягко говорит Аббат. - Мы поставили все на Приора и на тайну. И в том, и в другом потерпели неудачу. Корабль необходимо перестроить и дать ему остыть, прежде чем предпринять следующее путешествие. Прости меня! - спейсер, конечно, это поймет. Нет, позволь договорить. На Авалоне мы столкнемся с теми же самыми проблемами. - Бецит ближе, всего два с половиной элуя. - Семь лет пути... далековато, все-таки, и опять те же самые проблемы. Малыш хнычет; Аббат укладывает его на руках и заботливо предлагает бутылочку, прежде чем продолжить. - Позволь рассказать тебе историю. Экипаж шаттла уничтожен - все, кроме тебя. Ты сам видел с капитанского мостика, как мы препятствовали попыткам Рокера нас уничтожить. Поверив, что ты - Приор, мы не следили за тобой пристально. Как и на всех межзвездных кораблях, на этом находилась система разрушения, так что... - Нет! - Дослушай меня. С незапамятных времен Космический Патруль всегда на этом настаивал - на случай попадания на корабль чужих. Если за тобой не следить, ты можешь запустить систему разрушения. Ты бы бросился на свое судно, расстыковался... - Нет! Нет! - Выжить может только один из нас, брат. Только одного из нас могут радостно встретить на Ульте. - Тогда выбери другого! - кричит Ваун, пытается встать, но сильные руки удерживают его на месте. - Я останусь! - Никто другой не может сойти за тебя, - настаивает Аббат. - Согласны? - Байо, - доносится откуда-то идентичный голос. - Ты прав, Аббат. Они могли его как-нибудь пометить. Стронцием, например. Небольшая доза заменяет кальций в костях, оставляя безошибочный знак. Есть так много вариантов... На то, чтобы изучить их все, уйдет не один день, но они тут же узнают, если мы предложим замену. Выкачка мозгов длится долго. - Я не пойду! - орет Ваун. - Я убил одного из вас, другого ранил! Я участвовал в том, что они сделали с Приором. Я предал Раджа и Дайса. Я не буду больше вас предавать! Аббат подходит ближе и встает перед ним, как отражение. - Слушай! Вернувшись, ты не предашь нас, ты будешь служить Братству! - Что? Лицо, столь похожее на его собственное, улыбается ему его собственной улыбкой. - У тебя есть возможность, какой нет ни у одного из нас. Делай все, что они захотят, брат Ваун! Служи им, чтобы в конце концов иметь возможность послужить нам... то есть и себе в том числе. Ты возвращаешься, а мы гибнем. Нас тут всего несколько сотен - Братство легко сможет нас заменить. И ты поклянешься в верности рэндомам, и тебе воздадут почести. Братство попробует еще раз! - Что? Где? Как? - Понятия не имею. Но оно никогда не сдастся. Может быть, через несколько веков, может быть, в течение твоей жизни. И в следующий раз тебе будут доверять, и у тебя будет наилучшая возможность послужить нашим целям. - Не буду! Не могу! Аббат поворачивается, чтобы посмотреть на молчаливую, мрачную компанию. - Кто-нибудь может предложить другой выход? Никто не отвечает. - Мы договорились? На этот раз в ответ раздается глубокий, грустный гул. - Договорились. - Вы же можете кого-нибудь спасти? - хнычет Ваун. - Может же кто-нибудь пережить погром? Судно может вернуться на Авалон! - Так, как я сказал, лучше, - настаивает Аббат. - Я сказал тебе - мы роли не играем. Ты, правда, теперь за нас? - Да, да! - Тогда это твой долг, брат Ваун. Если ты чувствуешь, что совершил преступление против Братства - а кроме тебя, этого никто не говорил, - тогда это твоя возможность искупления. Тебе это наверняка будет легче, а для любого из нас то, что я предложил, было бы пыткой - одинокая жизнь среди дикой расы. Голубой... Черный... отведите его на патрульный корабль, а потом на капитанский мостик и объясните ему легенду. Два или три раза, если потребуется, пока он не будет помнить четко. Потом проводите его. Свалка из тел и конечностей, и Ваун оказывается на ногах, сбоку его подпирает брат. - Потом мы вернемся сюда, - говорит Черный. - Останется время. - Конечно, - соглашается Аббат. - Теперь идите. Позже, когда Ваун и два его спутника возвращаются с капитанского мостика, где система разрушения отсчитывает секунды, и направляются на патрульный корабль, на котором он отправится в изгнание, они проходят мимо зала под куполом, и от входа доносятся звуки, которые, как кажется Вауну, будут гнаться за ним вечно - баритоны и дисканты вместе, пение братьев. 52 Древнее поселение Кохэб было именно таким, каким казалось, - заброшенным. Заблудший гость, естественно, осмотрел бы для начала здания и не нашел бы там ничего, кроме пиподов и следов других людей, побывавших здесь не один год назад. Улей был спрятан в старых шахтах, и лишь необходимые торчи стояли наверху. Соленый порывистый ветер бушевал над каменистой заболоченной местностью, принуждая Вауна пригибаться к земле, когда он шел, ведомый юным Коричневым. Они шагали на запад, и ветер дул прямо в лицо. Трое взрослых шли позади, ведя Фейрн и Клинка под прицелом Вауновского ружья. "Суперогонь" был спрятан в ангар, а местность кишела пиподами, так что двум рэндомам в любом случае деваться было некуда. Ваун выкинул их из головы. У него кружилась голова отчасти от недосыпа, отчасти от радости встречи с братьями после стольких лет, прошедших со дней, проведенных с Дайсом и Раджем. Его родня. Его народ. Он благодарил ветер, который служил оправданием слезам на глазах. Коричневый нес Джайенткиллер, потом снял его с плеча и уставился на него. Он взвесил его в руках и нахмурился: - Тяжелый же! Вздохнул и пошатнулся от резкого порыва ветра. - Давай понесу, - сказал Ваун, обрадованный возможностью вынуть из шустрых пальцев подростка такую чреватую бедой штуку. - О, нет, просто хотел сказать, что двенадцатый серийный гораздо лете. На два заряда больше, чем в этой старой рухляди, наводка калибруется с шагом в сорок герц в диапазоне... - А ты смышленый, как я погляжу! Парень счастливо улыбнулся. - Конечно! Мы все такие, а у вас, у старых версий, у всех нервные гены. Этот кустик вон там, это пипод? Подстрелю его этой штукой запросто. Ваун по-приятельски похлопал его по плечу. До сих пор его никто не называл "старой версией", но он, несомненно, таковой являлся, а этот юноша не мог ему не нравиться. Юноша, со своей стороны, обращался с Вауном так же, как и со всеми остальными своими старшими братьями, как будто они всю жизнь пользовались одной зубной щеткой. Среди дикой расы молодые люди, как правило, относились к адмиралу Вауну, как к полубогу. Перемена освежала. А пиподов Ваун не любил. - Давай. Посмотрю, как ты это сделаешь. Коричневый улыбнулся и с сожалением вздохнул. - В Кохэбе запрещено стрелять наверху. Слишком отдаленное место, и будет заметно со спутников. В этом замечании подразумевалось, что где-то было такое место, где подобная деятельность дозволялась. Другие ульи? - Кроме того, - мудро изрек Коричневый, - мы стараемся поддерживать с ними отношения, а стрельба по ним не входит в исследовательскую программу. - Твоя специальность? Коричневый гордо кивнул и забросил ружье обратно на плечо. - Научи меня, - сказал Ваун, мысленно сравнивая этого парнишку с другим экспертом по пиподам, с которым он был знаком, Куилдом. Между ними не было ничего общего, кроме очевидного желания поговорить о пиподах. Множество этих гадов были разбросаны в беспорядке вокруг. Теперь Ваун знал, что у него против них иммунитет, хотя хотел бы - прежде чем испытывать это на практике - получить подтверждение. - О, это самое ценное, что у нас есть! - сказал Коричневый. - Посмотри на землю. - А что с землей? - Видишь камни? Они постоянно перемешивают верхний слой, наших следов не видно, и улей остается в тайне. Мы не пользуемся генераторами шумов, так что любой случайно забредший сюда дикий решит, что здесь никого нет. И еще пиподы - великолепные сторожевые псы! А недавно мы узнали много из того, о чем они переговариваются! - А они не нападают на... нас? Коричневый покачал головой. Его темные глаза блеснули. - Мы не знали этого до самого последнего времени. Все предыдущие работы велись под прикрытием генераторов шума. А потом однажды один карапуз убрел и подружился с пиподом! Прямо внутрь залез! - Да? - сказал Ваун, догадываясь, что последует дальше. - На самом деле... - Коричневый оглянулся и понизил голос. - Это был я. - Он покраснел. - По крайней мере мне так кажется. Мне кажется, что я помню, как делал это, но я признаю, что это мог быть кто-нибудь из моего поколения, и я запомнил это. - Тогда твой профессиональный выбор понятен. - О, просто повезло. Счастливчик я! Я рад, что я пиподист. Мне нравится быть пиподистом. Другие обрели такие специальности, что им приходится проводить все свое время за чтением книг, год за годом, а про кусты нет книг! Мы пишем их. Нас четверо, и у нас получается очень... или получалось до прошлой ночи. Мы не рассчитывали на это! Ваун удивился, но продолжать шагать, и через секунду Коричневый добавил: - Тринадцать тысяч погибших? Мы ждали большего. Намного! - Почти в два раза больше было. - Правда? Отлично! Но, конечно, было бы намного больше, если бы не ты! - Я? А при чем тут я? - Ты восстановил порядок! Я знаю, что ты должен был! Епископ рассказал нам, как это было четко проделано. - Не совсем понимаю. - Ну, то есть... - Коричневый был удивлен. - То, как ты все уладил! Мы смотрели по общественному кому, и там был ты! Даже рэндомы говорили, что только адмирал Ваун был способен на то, что тебе удалось сделать, и как все были рады, что ты был у Патруля под рукой и смог организовать спасательные работы. Мы все так смеялись! Через секунду он добавил: - Ну... если честно, брат... Кое-кто из нас сомневался, даже после объяснений Епископа. Но ты вот так объявился здесь сегодня... То есть, это ничего, что я так говорю, да? Просто было так забавно смотреть, как ты помогаешь рэндомам. - Нет, ничего. Я понимаю. - О, здорово! Теперь все, конечно, в порядке, - поспешно добавил Коричневый. - Теперь ты прилетел. Теперь никто не будет сомневаться. А Епископ объяснил, как это помогло, и зачем ты делал это, принял их сторону, то есть, как будто, а в следующий раз ты будешь не за них, да? А без тебя глупые рэндомы наведут свой обычный бардак, и все будет гораздо хуже, чем им кажется. Так что это хорошо, но это позор, что все вышло вот так. Кусты никогда раньше не вели себя так. Знаешь почему? - Да, - сказал Ваун, но ему хотелось, чтобы деятельный язык Коричневого продолжал работать. - Долгая история. Насколько хорошо вам обычно удается ими управлять? - Не очень. То есть, пиподы несообразительны. Пиподу невозможно объяснить астрономию или теорию эволюции, сколько бы штук их не объединить. И у них плохая память. Можно сказать: "Этот сигнал хороший, этот сигнал плохой". Большего не получается. На следующий день почти все забывается. Даже Великий Пипод тупее пса. Иначе он не бросился бы в атаку прошлой ночью. Великий Пипод был скорее всего тем самым феноменом, о котором профессор Куилд говорил как о "топографическом континууме". Вауну больше нравилась терминология Коричневого. - А как же "бунт"? Сработало? Вы сможете повторить то, что случилось прошлой ночью? Вы сможете разбудить Великого Пипода умышленно? - Конечно! - настаивал Коричневый. - Они сыграют свою роль в Судный День. - Он вздохнул. - Хотя будет уже не так много, да? - Да, - согласился Ваун, подумав о том, какие ураганы он спустил с цепи. - И удивления такого не будет. - Жаль. Понимает ли мальчик, что говорит? Представляет ли последствия? - Коричневый, то есть, брат... Ты знаешь, что происходит с людьми, когда на них бросается обезумевший пипод? Видел ли это когда-нибудь? - Да. Ваун изумленно посмотрел на него, но юноша вроде не заметил. Он беспечно шел вперед, перекрикивая ветер: - Это, конечно, нехорошо, но это нужно сделать, правда? То есть, не можем же мы позволить им сделать планету совершенно неприспособленной для жизни. Нам нужно как-то сократить их численность до разумных пределов. Если они плодятся, как паразиты, то и обращаться с ними нужно, как с паразитами. Вот в какой вере его растили? Приор именно так говорил, вспомнил Ваун: цель Братства - сделать дикую расу домашней. Увидев, что сделало перенаселение с плодородным некогда континентом Цисли, Ваун мог признать, что некий смысл в этом был. "Не из одного вида", - как говорил Аббат. - Эй! - раздался голос за спиной. - Пацан! Коричневый развернулся: - Ты меня? - Да, тебя, - сказал Оранжевый. - Давай этих обойдем. - Он кивнул на группу пиподов, ползавших по камням впереди. - Ерунда. Они достаточно далеко. - Нет, давай не будем рисковать. - Не забывай, я - пиподист, - важно заявил Коричневый, подняв голову. - Приор послал меня следить за вами и кустами. - Я тоже приор, - мягко ответил Оранжевый. - И я послан следить за вами. Поставив приятеля на место, он покраснел, стал на три года моложе, чем был секунду назад, и пробормотал: - Веснушки... - как будто это было непристойно. Зеленый и Фиолетовый ухмыльнулись. Оранжевый беззлобно засмеялся. - В обычных условиях ты был бы прав, брат, но с нами двое из дикой расы. - Все равно ерунда, - проговорил Коричневый, - мы вне радиуса атаки. - Для обычных условий. Но кусты, возможно, все еще на взводе после той ночи, а нам не нужно, чтобы они заметили, как мы общаемся с рэндомами, о'кей? Так что давай будем поосторожнее и обойдем. Коричневый разозлился и двинулся под углом по отношению к прежнему курсу. Взрослые, улыбаясь, пошли следом. Пиподы продолжали рыться в земле, как рылись раньше, не обращая внимания на две проходящие на безопасном расстоянии процессии. Прямо впереди показалась заросшая сорняками пасть тоннеля. Ваун обернулся к ближайшему соседу, Оранжевому: - Это улей, надо думать? - Он. Добро пожаловать домой. Домой! Да, у Ваун