Я и мои сородичи умеем обращаться только с земными потоками, не забывай об этом. Знаешь, каково мне пришлось в океане? Если бы твоя лошадь обошлась с тобой так, как со мной - Фэа, ты бы отшиб себе все печенки. - Быстрым жестом демон смахнул реальность кошмарного сновидения. Вместо нее явились черные стены, покрытые красными шторами с золотой бахромой, - это был интерьер дворца самого Охотника. - Ты сам поведаешь мне о том, что тебя гложет, или заставишь блуждать в потемках? - Мне казалось, что ты умеешь читать мою душу. - Боль я читать не умею. И тебе прекрасно известно об этом. - Так вот в чем дело, - пробормотал Таррант. - Значит, это уже она? - Сам расскажешь. - А поскольку Охотник промолчал, демон продолжил: - Не зря же ты меня Призвал. - Я Призвал тебя, чтобы узнать, могу ли я Творением прорваться отсюда на Запад. - Ну? - Демон развел руками. - Я тебя услышал. И прибыл. - Действительно, - спокойно подтвердил Таррант. - С тобой это сработало. Какое-то мгновение демон просто всматривался ему в лицо. Затем, осторожно подбирая слова, предположил: - Наверняка я ведь не первый, к кому ты обратился, не так ли? Конечно, ты предпринимал и другие попытки, только они остались безрезультатными. Ты пытался почерпнуть силу из своего западного резервуара - и у тебя ничего не получалось. Так оно и было? Таррант неохотно кивнул. - Что ж, мне кажется, в этом имеется известный смысл. Призвать демона, наделенного свободой выбора, - и тогда появится шанс на то, что он выберет морское путешествие. А если обратишься к силам Леса, не обладающим свободной и независимой волей... - Этого я не мог, - прошептал Охотник. - Слишком велико расстояние. И потом, Новая Атлантида... Демон изобразил ужас. - Это-то я понимаю. - Ты же понимаешь, что все это означает? - Голос Тарранта звучал тихо, однако в нем чувствовалось предельное напряжение; должно быть, пределы его самообладания подошли к концу. - Я не смогу вернуться. Не смогу вернуться тем способом, каким сюда прибыл. - А мне-то казалось, что священник, твой друг, с готовностью поддержит тебя. - Поддержит. Он питал меня своей кровью и своими ночными кошмарами полгода... И я умирал с голоду, Кэррил! Я на самом деле умирал от голода! Даже сейчас я по-прежнему чувствую этот голод. Но почему? Ничего подобного со мной раньше не было. Не было ничего, с чем бы я не мог совладать. До сих пор. - Но, как я понимаю, ты уже подкормился. Таррант закрыл глаза, вспоминая: - Как только мы высадились, и много раз с тех пор. Страх, такой роскошный, что, когда я вкушаю его, у меня кружится голова. Кровь, такая горячая от ужаса, что, казалось бы, способна насытить на десять дней вперед. Эта страна созрела для меня, Кэррил, и ее аборигены лишены какой бы то ни было защиты. И все же... я вновь чувствую пустоту. Отчаянную пустоту. Запах жертв заставляет меня дрожать от голода... даже когда я знаю, что мои физические потребности удовлетворены. Но почему? Такого со мною не было никогда. - И никогда еще тебе не приходилось голодать так долго. - А какое это имеет значение? Вампира можно морить голодом на протяжении долгих веков, но в первую же ночь после того, как он напьется... - Прошли уже долгие столетия с тех пор, как ты перестал быть просто вампиром. Или ты забыл об этом? - Не улавливаю разницы. - Но она имеется! У тебя, дружище, сложно организованная душа. Человеческая душа - и это главное, со всеми ее дьявольскими заморочками. Такие раны подлежат постепенному врачеванию. Да любая домашняя кошка, поголодав пять месяцев, будет потом с остервенением набрасываться на пищу. Так что всего-навсего погоди немного. - Но у меня нет на это времени, - пробормотал Таррант. И отвернулся. Его руки, стиснутые в кулаки, все равно заметно дрожали. - Наш враг уже, должно быть, знает о том, что мы здесь, - прошептал он. - И у меня нет времени на проявления собственной слабости. - Я бы помог тебе, будь это в моих силах, - мягко сказал демон. - И ты это знаешь. Но мои возможности не безграничны. - Он описал рукой круг по помещению, в котором они находились, словно желая сказать: вот к чему они сводятся. - Я могу вдохнуть в тебя иллюзию. Я могу усилить удовольствие, получаемое тобой от убийства, может быть, даже могу предоставить тебе роскошь мимолетного забвения. Но эскапизм никогда не был тебе свойствен, и я это знаю. Так чем еще я могу помочь тебе? - Ты можешь предоставить мне информацию. Демон тихо хмыкнул: - Ага, теперь все помаленьку начинает сходиться. Значит, ради этого ты меня и Призвал? - Я избрал именно тебя из примерно полудюжины духов, которые могли бы откликнуться на мой призыв. При всем своем позерстве, Кэррил, ты отличный помощник. И мне известно, что я не единственный, кто не против воспользоваться твоими услугами. Демон ухмыльнулся: - Но ты представляешь, каких усилий это потребует? В мире посвященного самым драгоценным предметом является знание. А мне-то в этом что? Но, конечно, фактик-другой подраздобыть никогда не помешает. И, будучи существом демонической природы, я обладаю в процессе раздобывания фактов несомненными преимуществами. Так что расскажи мне, что тебе нужно, Охотник. И я помогу тебе, если сумею. Охотник повернулся к Кэррилу и посмотрел ему прямо в глаза, в глубине которых пылало черное пламя. - В краю ракхов мы сражались с неким демоном. Позже он пришел ко мне и... - Таррант резко встряхнул головой, прогоняя ужасные воспоминания. - Короче говоря, он попытался меня уничтожить. И это ему почти удалось. И я прибыл сюда, чтобы это не повторилось. - Что ж, достойная цель для крестового похода. - Я был не в силах Познать его без того, чтобы усилить нашу с ним связь, а в этом случае он стал бы еще сильнее. Это было бы слишком рискованно. Но мне необходимо выяснить, кто он такой, что он такое, каковы его силы... ну, и так далее. Ты можешь предоставить мне эту информацию? - Если я его знаю. А если нет... - Демон хмыкнул. - Допустим, ради старинного друга я способен провести определенные разыскания. Есть ли у этого порождения тьмы какое-нибудь имя? - Он называет себя Калестой. Лицо демона побелело. Буквально побелело. Не телесной бледностью человеческого удивления или страха, при которой от лица отливает кровь, однако остается все остальное, а тою бесплотной призрачной белизной, которая может быть присуща только мороку, повторяющему человеческие настроения на автохтонном уровне. - Калеста? - Ты о нем слышал? Долгая напряженная пауза. - Я слышал о нем... Но не знал... Демон растерянно замолчал. - Мне нужна информация, Кэррил. - Знаю. Нужна. - Демон отвернулся. - Но я не могу помочь тебе, Охотник. На этот раз не могу. - Но почему? И вновь молчание. Демон покачал головой. - И на этот вопрос я не могу ответить, - прошептал он. - Прости меня. - Ты меня разыгрываешь! - Нет. Клянусь. - Тогда помоги! Или объясни, почему не можешь помочь. Или то, или другое. Демон промолчал. Яркие стены вокруг них померкли и истончились; сквозь одну из них уже можно было различить огни соседнего города. Охотник шагнул к демону, его глаза вспыхнули гневом. - Он заманил меня в ловушку, Кэррил! Он пришел по мою душу и чуть было не преуспел в этом. И теперь я проехал полмира, чтобы отомстить ему, и, поверь, отомщу. И ты мне в этом поможешь. - А когда демон ничего не ответил и на это, лицо Тарранта окончательно помрачнело. - А если я потерплю поражение из-за того, что ты отказываешься помочь мне, то, видит Бог, я закую тебя в оковы своего страдания... - Но я же не могу, - взмолился демон. - Не на этот раз, Охотник. Прости. - Но в чем причина? Ты никогда не отказывал мне раньше. Так почему же сейчас ведешь себя по-другому? - Дело в том, что... Нет, не могу. - Будь Кэррил человеком, он сейчас наверняка обливался бы обильным потом, а так он всего лишь дергался из стороны в сторону, стараясь не смотреть в глаза Тарранту. - Мне запрещено вмешиваться. Запрещено участвовать. Понял? Или этого мало? Голос Охотника стал ледяным: - А кто ж тебе запретил? - Никто из тех, кого ты знаешь. И не по любой из причин, какие ты бы счел справедливыми. Но тем не менее запрет остается запретом. - Я могу побороться с этим. - Не можешь. - Я могу Изгнать... - Только не это! Только не на этот раз! Мне очень жаль. - И ты полагаешь, что я смирюсь с этим! - взревел Таррант. Кэррил не отзывался. Таррант схватил его за плечи, развернул лицом к себе: - На карту поставлена моя жизнь, демон! Я должен воспользоваться всеми доступными мне ресурсами. И ты - один из этих ресурсов. - Он сделал паузу, давая демону возможность проникнуться услышанным. - Я всегда ценил наши отношения. С той самой поры, когда ты впервые пришел ко мне, много веков назад, я обращался с тобой честно и откровенно. И ты неизменно платил мне той же монетой. До сих пор. - Земное Фэа начало собираться у его ног, накапливаясь для Творения. - В последний раз, Кэррил. Ты добровольно расскажешь мне все, что знаешь, или же мне придется наложить на тебя Заклятие? Демон долго смотрел на него, ничего не отвечая. Наконец тихим голосом сказал: - Ты ведь не можешь - и сам знаешь это. - Чего это я не могу? - Наложить на меня Заклятие. Да и вообще - любым способом выдавить из меня информацию. - Ты что - утверждаешь, будто находишься под особым Покровительством? - Нет. Но говорю тебе, что существа моего разряда не подвержены такого рода воздействиям. И никогда не были подвержены. - Твоего разряда... Ты хочешь сказать: твоего подтипа? - Да, моего подтипа. Речь идет о моей семье, если тебе угодно. О демонах, которых ты называешь "Йезу". - Я накладывал Заклятие на Йезу и раньше. Да, откровенно говоря, и на тебя самого... - А я тебе подыгрывал. Потому что таковы правила игры, как это называют люди. Я свое место знаю. И мы все знаем свое место. Но истина заключается в том, что твое колдовство над нами не властно. И никогда не было властно. На лице у Охотника была написана ярость и кое-что иное. Страх?.. - Ты блефуешь, - прошипел он. - А что, разве я с тобой когда-нибудь блефовал? Разве так я себя веду? Наложи на меня Заклятие, если тебе хочется. И сам во всем убедишься. Людям нужна иллюзия собственного могущества, но, может быть, тебе захочется стать единственным исключением из этого правила? Может быть, ты смиришься с тем обстоятельством, что твое замечательное Творение никак на меня не подействует? Ну же, давай, пробуй! Таррант отвернулся. Его руки дрожали. В груди у него бушевало черное пламя. - В этом конфликте я не могу ни сказать, ни сделать ничего, способного повлиять на его развитие, - объяснил ему демон. - И я не могу снабдить тебя никакой информацией по делу, в которое вовлечен Калеста. Прости меня, дружище. Мне страшно жаль. Мне жаль куда сильнее, чем ты можешь себе представить. Но закон, которому я подчиняюсь, старше тебя и старше меня и сильней нас обоих, взятых вместе. Мне жаль, что это так, но это именно так. - Уходи, - хрипло прошептал Таррант. - Пошел прочь отсюда! Ступай на Запад, если тебе этого хочется, или покрутись немного здесь и подкормись здешним народцем. Богу ведомо, что он для этого созрел. Но главное - убирайся с глаз моих! - Джеральд!.. - Прочь! Его плечи ходили ходуном. За все время их знакомства, насчитывающее уже почти девять столетий, Кэррил не видел его настолько взволнованным. И никогда не видел настолько растерянным. "Это отсутствие самоконтроля, - подумал демон. - Он столкнулся с тем, с чем ему не справиться. И сейчас не справиться - и никогда впредь". - Я не знал, что ты собираешься сразиться с ним, - сказал демон. Сказал мягко, как можно более мягко, надеясь, что мягкие слова пробьются сквозь черную тучу бешенства, в которой обитал сейчас Таррант. - Я бы постарался предостеречь тебя. Постарался бы отговорить... "А, собственно говоря, почему, - подумал Кэррил тут же. - Потому что я к нему хорошо отношусь? Но такое вообще не предусмотрено. Видишь, своим отношением к тебе я нарушаю правила игры". Мысль о том, что он причиняет боль этому человеку, захватила его целиком. А осознание того, что, сказав несколько простых слов, он смог бы все это исправить, сделало его состояние попросту с трудом выносимым. - Будь осторожен, - неожиданно для себя самого прошептал Кэррил. - Он, подобно мне самому, умеет читать тебя: он заглядывает тебе в душу, он видит все твои слабости. Не доверяй ничему, что увидишь или услышишь; помни, что пять чувств являются порождениями плоти, а плотью так просто манипулировать. - Он нервно огляделся по сторонам, словно для того, чтобы убедиться, что никто его не подслушивает. - Боги Земли! Я уже сказал тебе лишнее. Будь осторожен, друг мой. Тяжесть поражения окажется большей, чем тебе это мыслится. Таррант резко развернулся, чтобы поглядеть на Кэррила, но тот уже исчез: растаял на вечернем ветру вместе со всеми питаемыми Охотником иллюзиями. Какое-то время Таррант смотрел на то место, на котором только что находился демон. Затем, с трудом подавив ярость, наложил на Кэррила Заклятие. Требуя, чтобы тот вернулся. Вернулся - и ответил на заданные ему вопросы. Но ничего не произошло. Ничего. Он посмотрел вниз, на огни города, и ощутил неописуемую ярость. Гнев, жаркий, как камень очага, заставил его кровь воспламениться. - Будь же ты проклят, - прохрипел он. - Проклят на муки адские! И начал спускаться по склону в город, к его невинным жителям. 10 Посвящение новообращенных в истинную веру состоялось на пятый день после прибытия Дэмьена, в субботний вечер. Ему было предложено принять участие. Тошида снабдил его свободного покроя рясой в местном стиле, расшитой золотыми языками пламени, представляющими собой эмблему его Ордена. "Рясу пошили спешно, - подумал священник, - но тем не менее весьма удачно". Он попытался пригласить и Хессет, но при одном упоминании о Святой Церкви она зашипела с презрением и отвращением. Уже несколько дней она разыгрывала роль Святительницы - роль, навязанную ей собственным облачением, - и постоянная необходимость строить из себя нечто ей чуждое и к тому же непонятное сильно действовала ей на нервы. Дэмьен хотел было найти надежного собеседника из местных и раздобыть у него хоть какие-нибудь сведения о здешнем статусе Святительниц, но они с Хессет пришли к общему выводу: проявить свое невежество в этом плане было бы просто-напросто глупо. Да и уж слишком очевидными преимуществами обладала эта роль, позволявшая ракханке закутывать свое нечеловеческое тело и, вместе с тем, не вызывать в связи с этим никаких Подозрений; рисковать разоблачением им ни в коем случае не хотелось. Так что Дэмьен оставил ракханку в их общих покоях - оставил в трудах над картами здешних земель. Им еще предстояло найти то место, которое они именовали "твердыней врага", хотя несколько точек на карте уже начали вызывать у них определенные подозрения. Какую бы игру ни затеял здесь с ними их общий враг, она наверняка окажется гораздо более изощренной, чем та, к которой он прибег в землях ракхов. Если бы можно было напрямую спросить об этом у Тошиды... но нет. Одна мысль об этом почему-то повергала священника в тревогу, а с годами он научился доверять собственной интуиции. Возможно, настораживал его высокий пост Тошиды, его безраздельная власть над подданными. Но это никогда не останавливало Дэмьена в общении с Патриархом Джаггернаута, не так ли? Нет, дело заключалось явно не в этом. И мысль о том, что что-то здесь может оказаться не так, - настолько незначительная и, вместе с тем, неприятная, что он старался не выпускать ее из подсознания, - нервировала его все сильнее и сильнее. К закатному часу, когда он прибыл на место, кафедральный собор был уже полон, и Дэмьен с удивлением вгляделся в лица истинно верующих города Мерсия. Люди здесь были темноволосыми и, чаще чем у него на родине, темнокожими - ничего удивительного в том, что Тошиду столь пленила Рася! Таррант, со своей неестественной белизной кожи и светло-каштановыми волосами, торчал бы здесь, как гвоздь из сиденья, - любой с первого взгляда безошибочно узнал бы в нем чужестранца. Оставалось надеяться, подумал Дэмьен, что Охотник и сам сообразит это - и примет соответствующие меры предосторожности. Где бы он сейчас ни находился. Толпа заволновалась, когда к собравшимся вышел Тошида. В роскошной рясе он представлял собой живое воплощение Власти, как светской, так и духовной, вошедших в безукоризненное взаимосочетание. Кожа цвета темной бронзы, белоснежная ряса, - от него было не отвести взгляда, от него было не освободиться душой. Когда он воздел обе руки, благословляя паству, широкие рукава показались крыльями - и Дэмьен скорее почувствовал, чем услышал пронесшийся по рядам шепоток благоговения. - Да защитит нас Господь от порождений Фэа, - начал регент. - Да обережет Он нас от покушений со стороны тех, кто порожден ночью, тех, кто обречен на тьму, тех, кто готовится нас пожрать. Да обережет Он и тела, и души наши с тем, чтобы мы могли жить, славя Господа! - Аминь, - единодушно отозвалась паства. Прислушиваясь к дальнейшему течению службы, Дэмьен невольно отмечал, как безупречно она организована, - вера многих тысяч укреплялась здесь не только ради того, чтобы поклониться Единому Богу (или, возможно, создать Единого Бога, на этот счет у теологов существуют различные точки зрения), но и ради того, чтобы превратить каждый город в крепость, неприступную для любых демонов. И, судя по всему, здешние люди в этом отношении полностью преуспели. Дэмьен провел на берегу всего две ночи, но уже успел убедиться в том, какой неслыханной свободой обладают местные жители. Потому что ни одному демону не удалось проникнуть в город. Не удается - и никогда не удастся. Возможно, в самом городе и существуют какие-то опасности, связанные с Фэа, - но это не идет ни в какое сравнение с теми страданиями, которые терпят жители Запада, на котором вампирические существа, переходя из одного города в другой, питаются человеческими душами, а потом скрываются в неприступных лесных крепостях, прячась от солнечного света, и вновь возвращаются на закате... А если какое-нибудь порождение Фэа изгоняют из этого города, ему уже никогда не суждено вернуться обратно. С ним раз и навсегда покончено. Благодаря чему шансы подвергнуться нападению со стороны порождения ночи оказываются примерно равными шансам стать жертвой уличного ограбления или насилия. Что для города с хорошо организованной полицейской службой означает исчезающе малую величину. - Кротко склоняемся мы пред Тобой, - провозгласил регент. - Послушные Твоему Закону. - Аминь, - подхватила паства. Дэмьен еще не встречался с Матерью. Как ему представлялось, он уже понял ее роль в жизни города, но чем больше он узнавал, тем в более сильную растерянность впадал. Она казалась существом в высшей степени таинственным, появляющимся где-нибудь и уходящим откуда угодно с одинаковой непредсказуемостью, благодаря чему она становилась скорее некоей заочной инстанцией, нежели жизненно важной частью теократической системы управления. Что было довольно странно. Крайне странно. И совершенно не похоже на знакомый ему распорядок Истинной Церкви. В конце концов слово предоставили ему самому. Уже подходя к амвону, он слышал, как представляет его своей пастве регент. И тут он почувствовал на себе взгляд невероятной, чуть ли не осязаемой силы. Он набрал полные легкие воздуха, собрался с мыслями... и замер, внезапно почувствовав, что все присутствующие смотрят не на него, а куда-то мимо. Ему за спину. Он обернулся - и тут же его сердце забилось еще быстрее. Мать. Тело ее было, наверное, невесомым, чего никак нельзя было сказать о ее присутствии, - пока она проходила вперед и занимала положенное ей место рядом с Тошидой, Дэмьен невольно поразился тому, сколько власти источает эта хрупкая женщина. Развевающаяся ряса тончайшего шелка лишь намекала на очертания ее фигуры, вуаль, скрывающая лицо, крепилась на тяжелой золотой короне, украшавшей ее волосы и лишь отчасти прячущей ее от взглядов толпы. Красавицей ее назвать было нельзя, но в подобном одеянии, играя роль символа красоты и могущества Истинной Веры, она была прекрасна, - и когда Тошида почтительно склонился перед женщиной, сразу же стало ясно, кто из этих двоих на самом деле управляет государством. Она села рядом с регентом, уселась на изукрашенный трон, высившийся возле подиума. "Ну же, - приказал ее взгляд, обращенный к Дэмьену. - Начинай!" И, как ему показалось, откидываясь на мягкие подушки, Мать едва заметно улыбнулась. Немалого труда стоило священнику отвести от нее взгляд и начать речь. И еще большего труда стоило не прибегнуть к использованию земной Фэа для Познания, для того, чтобы побольше узнать о том, кто она такая и что такое. Но это - на глазах у стольких свидетелей - было бы непоправимой ошибкой. И он обратил свое внимание на паству и именно ей адресовал свою речь. То есть не совсем речь, и не совсем проповедь, и не совсем урок по истории человечества... а так, нечто среднее, при помощи чего он надеялся навести мост между двумя обособленно существовавшими мирами. Ему хотелось воздать хвалу здешним достижениям. Ему хотелось заставить паству поглядеть на это его собственными глазами. Ему хотелось наделить людей способностью собственного видения, хотелось отвлечь слушателей от повседневного, возвысить их с тем, чтобы местные верующие увидели и осознали, что они добились подлинного триумфа. И более того. Ему хотелось ввести это понимание в общий контекст, чтобы им стало ясно, как мучительно борется человек Запада за обретение мира и покоя, который им уже дарован. И - главное! - ему хотелось дать им понять, какое значение будет иметь для Запада весть об их триумфе, когда он доставит ее туда. Ибо молва о достигнутых ими успехах, конечно же, разлетится повсюду, - и пройдет совсем немного времени, прежде чем жителям всей Эрны захочется воплотить в явь мечту Пророка. Наконец-то захочется. Закончив, он поклонился аудитории, глубоко и чинно, а затем сошел с амвона. Тошида кивнул, и служба продолжилась, меж тем как Дэмьен занял свое прежнее место. Усевшись, он поглядел на трон, на котором восседала Мать, чтобы дать ей понять, что ее появление не осталось им незамеченным. И с удивлением обнаружил, что она уже ушла. "Как это так?" Она пришла послушать его, вот в чем дело. В этом - и только в этом. Пришла послушать заморского священника, пришла узнать, какова его вера, а затем поспешно покинула помещение, избегая почти неизбежного в противоположном случае дальнейшего контакта. Может быть, проповедь ей не понравилась? "Нет, - подумал он. - Едва ли". Скорее всего, она и впрямь ушла лишь ради того, чтобы случай или протокол не заставили их познакомиться. Но почему она так поступила? Этот вопрос томил его на протяжении всей службы и в последовавшие часы. Неужели в нем есть нечто такое, чего Мать стремится - или обязана - избежать? Когда Дэмьен наконец прибыл во дворец регента, час был уже поздний, и он только порадовался тому, что Тошида оказался не в состоянии составить ему компанию. Ему необходимо было подумать. Во дворце имелся гостевой флигель для значительных персон, прибывающих из других городов, и Тошида настоял на том, чтобы Дэмьен поселился именно там. В целях его собственного благополучия или же для того, чтобы постоянно оставаться под наблюдением? Должно быть, и то и другое, сказала Хессет. Дэмьен настоял на том, чтобы и ее поселили здесь же, и хотя Тошида нашел это пожелание несколько странным, - ибо почему бы ей не поселиться в Доме Святительниц вместе с остальными представительницами ее Ордена, - он в конце концов согласился. Хессет и Дэмьен поселились на одном этаже, и теперь, поднимаясь по винтовой лестнице в гостевой флигель, он не сомневался, что застанет ее там. Более того, она будет его ждать. Она и ждала его. И Джеральд Таррант тоже. На мгновение Дэмьен застыл в дверях, ведущих в собственные покои. Только что покинув собор, оказаться в обществе Охотника было равнозначно тому, как если бы его окатили ледяной водой из ведра. У него аж перехватило дыхание. Затем, предельно осторожно и по возможности бесшумно, он прикрыл за собой дверь. - Вас видели? - Вы об охране? Нет. - А вообще кто-нибудь? Охотник покачал головой: - Никому не известно о том, что я в городе. Никому не известно о том, что я на этом континенте, если уж на то пошло. И, мне кажется, лучше, чтобы так оно и оставалось. Дэмьен натянуто кивнул: - Корабль подвергли досмотру и обыску, как вы знаете. И весьма основательно. Именно так, как вы и предсказывали. - "Они искали вас", - вот что хотелось ему сказать на самом деле. Но ведь наверняка он не мог судить даже об этом, не правда ли? - Искали порождения ночи, - сказал он в конце концов, в ответ на что Таррант кивнул. Священник заставил себя пройти в комнату и, преодолев естественное отвращение, задал неизбежный вопрос: - Вам полегчало? - Я нашел пищу, - сухо ответил Охотник. - Если вы спрашиваете именно об этом. Ничего особо деликатесного, однако можно сказать, что от последствий путешествия мне оправиться все-таки удалось. Дэмьен выпалил прежде, чем успел сдержаться: - И каково же число? - Вам действительно хочется это знать? Бледные глаза пристально смотрели на него. Холодные, бесконечно холодные. Мгновение спустя ему удалось отвернуться. - Нет. Наверное, нет, - пробормотал он. - Моя сила еще не такова, что прежде... и какое-то время это, к сожалению, не удастся исправить. Поскольку здесь я не могу черпать мощь из Леса. - Стройные пальцы играли рукоятью меча, словно напоминая Дэмьену, что и меч утратил былую мощь. - Так или иначе, присущие мне познания вовсе не пострадали. И Хессет замечательно разобралась с картами. Только тут Дэмьен обратил внимание на то, что по полу - по всему полу! - разложены карты страны, в которую они прибыли. Уличные планы, дорожные карты, ирригационные планы, карты географические, политические и экономические, расположение государственных зданий и монументов... По большей части это были дешевые издания, какими торгуют в каждом газетном киоске, но попадались и схемы, собственноручно выполненные или скопированные Хессет по библиотечным и прочим анналам. Пока сам Дэмьен играл здесь роль священника, ракханка претворяла в жизнь заветную мечту любого картографа. - Что-нибудь нашли? - осведомился он, пытаясь не встречаться с неподвижным взглядом Охотника, пытаясь не спрашивать, где Таррант успел побывать и что успел сделать. Охотник подошел к одной из карт и присел над нею. Как и все его движения, это было исполнено кошачьей грации. - Есть три возможности. Но вам не придется по вкусу ни одна из них. Дэмьен посмотрел на Хессет, которая меж тем подошла к той же карте, после чего и сам подсел к товарищам по заговору. - Выкладывайте. - Имеется одна область... - Таррант показал на карте точку между двумя рядами гор, расположенную милях в двухстах от Мерсии. - О которой почти ничего не известно аборигенам. Но они говорят о чудовищах, обитающих там, об омерзительных существах, похищающих, а затем и пожирающих неосторожных путников. Это может иметь для нас значение. - А может оказаться и легендой. - Или просто бандой порождений Фэа, сбившихся волей случая в разбойничью шайку, а вовсе не подданных того, кого мы ищем. Сами эти слова - "похищают и пожирают неосторожных путников" - могут быть отнесены к половине всего, что обитает только ночью. Но стоит обратить внимание на то, что путников в тех местах бывает мало. И явно недостаточно для того, чтобы прокормить целую ораву демонов. - А наши - даже не орава, а целая орда, - заметил Дэмьен, вспомнив о том, в каких количествах держал у себя в подземелье пленных - и людей, и ракхов - их враг, выдаивая из их душ жизненные соки, с тем чтобы поддерживать боеготовность своего далеко не святого воинства. - Что-то это не звучит, а? Охотник покачал головой: - А вторая возможность? Хессет оказалась ближе всех к соответствующему участку карты; она отгородила его длинными, поросшими золотой щетиной пальцами, давая Дэмьену возможность сосредоточить на нем все внимание. - Южный континент, - пояснил Таррант. - Отделенный от этого узким проливом... а на момент прибытия Первой экспедиции там, возможно, никакого пролива еще и не было. - Он посмотрел на Дэмьена. - Там, преподобный, имеется поселение. Одно из тех, которых так боятся местные жители. Против кого и готовят свои пушки. И держат под охраной всю береговую линию. Если у здешней страны и есть свой собственный враг, то его твердыня именно там. - Изящно наманикюренный коготь ткнул в карту. - И этот враг может оказаться и нашим врагом. Дэмьен поразмыслил над этим. - А какова третья возможность? - Она вам не понравится, - предостерег Охотник. - Вы это уже говорили... Таррант встал во весь рост. Осторожно, чтобы не наступить ни на одну из карт, подошел к окну. Дэмьен видел, как сузились его глаза, пока Охотник Творением собирал Фэа, вероятно, затем, чтобы выставить Охранение. Завершив это предупредительное мероприятие, он отодвинул тяжелую штору, которой было забрано окно. Перед ним предстал весь город, ярко освещенный даже сейчас, в полночь. - Корни здесь, - прошептал Таррант. - Корни чего? - Могущества нашего врага. Неужели вы сами не видите этого? - Он кивнул в сторону городских огней. - Вот они все. Перед вами и вокруг вас. Дэмьен на мгновение утратил дар речи. - Вы с ума сошли, - вымолвил он наконец. - Я же говорил, что вам это не понравится. - Эти люди создали самое здоровое общество изо всех, какие мне доводилось видеть на Эрне. Они живут, не ведая ни страха, ни отчаяния. Их жизнь полна чудес, а их вера... - И это все, что вы увидели? Вера и молитвы, безопасность и порядок? Я разочарован, преподобный Райс. Мне казалось, что вы малость ненаблюдательней. - Рука Охотника, лежащая на шторе, напряглась, он всмотрелся в ночь за окном. - Здесь что-то не так. Что-то такое скверное, что у меня нет слов, способных это выразить. Но симптомы этого зла у вас на виду, если вам, конечно, угодно их увидеть... если вы не отворачиваетесь нарочно. - Охотник развернулся лицом к Дэмьену, взор серебряных глаз был пронзителен. - Отворачиваетесь, правда? Дэмьен с трудом не дал волю гневу самим тоном своего ответа. - Только потому, что ваши глаза больше привыкли к порче, чем мои, это не значит, будто порчей охвачен весь здешний край. Может быть, как раз вы принимаете желаемое за действительное! А? Что скажете на это... Охотник? Если Дэмьен рассчитывал вызвать у Тарранта гнев - или любую другую человеческую реакцию, то он ошибся. Изящные пальцы отпустили штору, сразу же вернувшуюся на положенное ей место. Серо-серебряные глаза смотрели на Дэмьена, холодные и всепонимающие. - Ага. Вы уже прониклись уверенностью. Должно быть, успели много чего разузнать об этой стране, преподобный, раз с такой поспешностью встаете на ее сторону? Вот и расскажите мне, преподобный, если, конечно, сумеете, что, собственно говоря, случилось с последними тремя экспедициями, отправившимися сюда? Священник попытался вспомнить точный текст высказывания Тошиды, но почему-то не смог этого сделать. - Они сюда не добрались. - Вот как? Вы верите их пропаганде. - Таррант посмотрел на ракханку: - Хессет? - Две из них добрались, - спокойно сказала она. - И их всех перебили, - сообщил Охотник. - Мужчин, женщин и детей. В первый раз перебили только язычников, тогда как приверженцам Истинной Веры разрешено было здесь обосноваться. Но это вызывало проблемы - как политические, так и социальные, - поэтому на следующий раз всех перебили прямо на борту корабля. Говоря словами философа со старушки-Земли: "Бог разберет, где свои, а где чужие". - Это есть в библиотеке, - доложила Дэмьену Хессет. - Они подожгли корабль прямо в море. А тех, кто спрыгнул за борт, перебили в воде. - Точно так же они собирались поступить и с нами, - заверил их Таррант. - К этому и был готов корабль Тошиды. Собственно говоря, ради этого он и вышел в море. И если вы до сих пор живы, то только потому, что у вас хватило ума подбить экипаж и пассажиров на ложь. Иначе бы никто из вас не добрался до берега. Дэмьен промолчал. Лишь до хруста сжал кулаки. - Следует ли мне предположить, что вы погрузились в размышления, преподобный Райс? И думаете вы, должно быть, вот что: "Все это произошло четыреста лет назад. Сейчас это совершенно другой народ". Может, оно так и есть. Но нам ведь следует учитывать и противоположную возможность. - Таррант подошел к сидевшему на корточках Дэмьену и тоже присел; теперь их разделяла только разложенная на полу карта. - А вот вам еще один факт: здесь имеется Орден Святительниц. Вам известно, чем они занимаются. Но известно ли вам, какой обряд очищения совершают они во искупление того, чем занимаются? Они дают обет безбрачия, преподобный. На три года, на пять лет или на всю жизнь. Ну, кое-кому такое может даже понравиться: чистота плоти для них равнозначна чистоте души, но вы-то читывали мои сочинения. И вам известно, как разрушительно встраивать в религию представление о том, что какие-нибудь естественные и здоровые порывы являются нечистыми. А наряду со Святительницами здесь есть и Святители, и они тоже приносят обет безбрачия. И хотя Святителей вдесятеро меньше, чем остальных, каждый нормальный мужчина терзается угрызениями совести всякий раз, как у него случается незапланированная эрекция. И вы полагаете, что Фэа благожелательно реагирует на эмоции такого рода? Не говоря уж о подавленных чувствах самих Святителей и Святительниц. - Значит, они совершают ошибку, - прорычал Дэмьен. - Вот как? Сомнительно. У людей, только-только прибывших сюда с Запада, подобная традиция отсутствовала. Так откуда она взялась здесь? И когда это началось? - Посвященный подался вперед. - Ну, и наконец Мать. Это вас не удивляет? Вас не поражает то обстоятельство, что Святую Церковь здесь могут возглавлять исключительно женщины? - А почему это должно удивлять? - спросила Хессет. - Половое разделение при выборе профессии - часть вашего наследия с планеты Земля. И почему это вообще так важно? - Во-первых, потому, что у колонистов, отобранных для отправки в этот мир, подобная традиция отсутствовала. Для каждой колонии был предусмотрен собственный социопсихологический профиль, а данная колония так или иначе может быть возведена истоками к нашей. Во-вторых, потому, что между мужчинами и женщинами имеются реальные биологические различия - и только они должны служить разграничителем в вопросах профессионализации. Так оно и было некогда, в мое время, когда мы воскресили так называемые традиционные роли в рамках эксперимента Возрождения. Мужчины боролись за власть, тогда как женщины занимались поддержанием домашнего очага и воспитанием детей. Такое распределение срабатывало, потому что оно соответствует нашему биологическому наследию; здешнее же - не соответствует. - Тошида говорит, что они ясновидицы, - пояснил Дэмьен. - Оракулы. Таррант покачал головой, презрительно отбрасывая эту мысль: - Ни ясновидение, ни пророческий дар не являются сугубо женскими свойствами. Нет, естественной причины происходящему я не нахожу. А это заставляет меня задуматься над его источником. Охотник уставился на карту, как будто что-то припоминая; взгляд бледных глаз пробежал по всему восточному побережью, от одного города к другому. - И вдобавок идолы, - тихо проговорил он. - Религиозные символы на каждой колонне, на любых воротах, на въездах во все города. Эмблемы размещены даже на буях в гавани, судя по всему, они прикрывают стоящие на рейде корабли. Таким образом создается линия защиты настолько мощная, не говоря уж о том, что ее постоянно подпитывают религиозным рвением, что даже демону высшего порядка через нее не прорваться. Уж поверьте мне. Я был свидетелем нескольких безуспешных попыток. Ни один из ужасов, порожденных в этом мире и в нем распространившихся, не может проникнуть в эти города никоим образом. - Он вновь посмотрел на Дэмьена. Его бледные глаза пылали. - А мне это доступно. Для меня это никакая не преграда. Как будто эти идолы просто-напросто игнорируют мое существование. - Он решительно покачал головой. - В Джаггернауте меня тоже не могло остановить ни одно заклятие, но это не означает, будто я их не чувствовал. Иногда, столкнувшись с самими могущественными из них, мне даже приходилось применять Творение, частично выводя их из строя, чтобы пройти мимо. Но не здесь. Здесь я ни разу не почувствовал в этом необходимости. - Вы уверены? - выдохнул Дэмьен. Охотник кивнул: - Я существо демонической природы, преподобный. Это совершенно однозначно. И если бы каждое мгновение, проводимое в состоянии бодрствования, я не боролся за подтверждение своей человеческой сути, я превратился бы в демона как духовно, так и фактически. Но сила, охраняющая здешний край, даже не распознает меня в качестве потенциальной угрозы и не предпринимает никаких попыток не допустить меня в свое царство. А если так, то кого и что еще она отказывается опознать? И кто вмонтировал в нее подобную слабину? - И с какой целью? - добавил Дэмьен. Таррант вздохнул. - Господи! - Дэмьен стер пот со лба. Слишком многое обрушилось на него разом, как тут было не занервничать? - Но это все? - А что, вам этого мало? - невозмутимо осведомился Охотник. Дэмьен пристально смотрел на него: - Так это все? Таррант медленно покачал головой: - Нет, не все. На моих глазах за стенами города к скале приковали ребенка, предложив его в жертву ночным чудовищам. И в каждом из городов специально готовят детей именно к этому: послужить приманкой для порождений Фэа, чтобы люди могли уничтожить каждого, кто явится насытиться страхом жертвы. И эти дети умирают. Или оказываются обречены на нечто гораздо худшее, чем даже смерть. То дитя, о котором я говорю, опознало меня и поняло, что мне нужно, и... приветствовало меня. Дэмьен безмолвствовал. Он чувствовал, что у него дрожат руки - от обиды, от ярости. От вероломного предательства. Мечта сбывалась столь прекрасно и безупречно... Так что же навело на нее порчу? Что или кто? - Послушайте меня, - резко сказал Охотник. - Я не знаю, каким образом связаны между собой все эти факты, но связаны они несомненно. На этот счет нет никаких сомнений. И тот или то, кто или что несет ответственность за все происходящее, явно не стремится выставлять себя напоказ, это мы знаем тоже. Дэмьен заставил себя посмотреть на карту. - Так вы полагаете, юг? Таррант взглянул на Хессет, она кивнула: - Самое вероятное. Дэмьен сделал глубокий вдох, попытался унять дрожь в руках. "Девочка, прикованная к скале, приманка для демонов..." - Нам нужны дополнительные сведения. Это прежде всего. - Послушайте. - Таррант усилил свои слова земной Фэа, и они начали впечатываться в мозг Дэмьена подобно огненным письменам. - Не говорите ни с кем! Ни с кем! Вы меня поняли? Наш враг хитер, а его стратегия основана на многовековой практике. Даже вполне благонамеренные мужчины и женщины могут служить его целям, сами не подозревая об этом. И разве не с этим сталкиваемся мы здесь? Благие намерения, поставленные на службу недоброй цели! - Он встал, темный шелк заструился у него по бедрам. - В краю ракхов я позволил себе ослабить свою защиту - лишь один раз и менее чем на секунду - и в результате на восемь дней погрузился в геенну огненную. Наш враг хитер, Райс, потому-то он так и опасен. Не будь он так опасен, неужели здешние люди с ним не сп