за.-- Что вы думаете насчет этого, капитан? Человек имеет право пытаться спасти свою жизнь, пока это возможно,-- ответил Арфлейн.-- Несомненно, Ледовая Мать не будет возражать, чтобы подождать еще немного. Раньше думали, что человек не должен вмешиваться в судьбу другого человека. Раньше говорили, что если Ледовая Мать собирается забрать человека в свои владения, никто не имеет права мешать ей. Такова старая философия. Я знаю. Возможно, я такой же мягкотелый, как и те, кого я обвинял, когда бывал здесь раньше. -- Вы обвиняли нас? Я вижу, что вы отвернулись от Ледовой Матери. Я вижу несчастья, постигшие нас в результате этого, сэр. Вы придерживаетесь старых взглядов. Вы ведь не верите, что лед тает? Нет, сэр. Рядом с кроватью стоял небольшой столик. На нем находилась большая коробка с картами, письменный прибор, кувшин с хессом и бокал. Рорсейн потянулся к бокалу. Опередив его, Арфлейн наполнил бокал хессом и протянул старику. Поблагодарив, Рорсейн задумчиво посмотрел на Арфлейна. Арфлейн ответил ему смелым взглядом. Он верил, что может понять этого человека. В отличие от остальных членов этой семьи, старик не вызывал в Арфлейне чувства беспокойства. Мне принадлежит много кораблей,-- прошептал Рорсейн. Я знаю. Гораздо больше, чем ходит под парусами. Еще один факт, вызывающий ваше неодобрение, капитан? Большие клиппера на приколе. И все же, я уверен, вы сознаете, что если я задействую их в охоте и торговле, то в течение десяти лет остальные города впадут в нищету. Вы великодушны. Арфлейн удивился такой заботе о благополучии других городов. Казалось, это не вязалось с характером старика. -- Я мудр.-- Рорсейн сделал движение неперевязанной рукой.-- Фризгальту, как и вашему городу, нужна конкуренция. Мы тоже слишком жирные, слишком мягкотелые, слишком слабовольные. Полагаю, вы согласны со мной? Арфлейн кивнул. -- Так обстоит дело,-- вздохнул Рорсейн.-- Как только город забирает власть над остальными, он начинает приходить в упадок. Ему не хватает стимула для действий. Мы достигли цели, здесь, на плато Восьми Городов, ничто не угрожает нам. Я предвижу, что в скором времени всех нас ждет смерть, Арфлейн. Арфлейн пожал плечами. Такова воля Ледовой Матери. Рано или поздно это должно случиться. Я не уверен, что во всем разделяю ваши взгляды, но я знаю, что чем нежнее становится человек, тем меньше у него шансов выжить... Если природные условия меняются, меняются и люди,-- тихо проговорил Рорсейн.-- Наши ученые утверждают, что уровень льда понижается, климат становится все мягче год от года. Однажды я увидел на горизонте большую цепь ледяных гор,-- перебил его Арфлейн.-- Я был поражен. До этого никогда раньше их не было на этом месте. Кроме того, вершины их упирались в лед, а основания уходили в облака. Я начал сомневаться в своем знании мира. Вернувшись домой, я рассказал об этом. Мне сказали, что я видел мираж -- игру света, что если я вернусь туда на следующий день, эти горы исчезнут. На следующий день я поехал туда. Горы исчезли. Тогда я понял, что не всегда можно доверять собственным чувствам, но можно верить тому, что верно во мне самом. Я знаю, что лед не тает. Я знаю, что ваши ученые были, как и я, обмануты миражом. Рорсейн вздохнул. Хотел бы я согласиться с вами, Арфлейн... Но вы не согласны. Я не раз встречался с этим доводом. Нет, просто мне нужны доказательства либо того, либо другого. Доказательства вокруг нас. Природа движется к холоду и смерти. Солнце должно умереть, и ветер унесет нас в ночь. Я читал, что уже были периоды, когда лед покрывал землю, но после исчезал.-- Выпрямившись, Рорсейн подался вперед.-- Что вы скажете насчет этого? Это было только начало. Два или три раза Ледовая Мать отступала. Но теперь она намного сильнее и терпеливее. Вы знаете мой ответ, он в вере в нее. Ученые говорят, что ее власть уходит. Это невероятно. Ее власть непреходяща над всем сущим. Вы цитируете ее книгу, и у вас нет сомнений. Арфлейн поднялся. - Никаких. Завидую вам. Это уже мне говорили. Здесь нечему завидовать. Возможно, лучше верить в мираж. Я не могу верить, Арфлейн.-- Забинтованной рукой Рорсейн дотронулся до его руки.-- Подождите. Я сказал вам, что мне нужны доказательства. Я знаю, где их можно найти. - Где? -- Там, где побывали я и мой экипаж. Город -- много месяцев пути отсюда к далекому северу. Нью-Йорк -- слышали вы о нем? Арфлейн рассмеялся. Миф. Я говорил о мираже... Я видел его, правда, издали. Но у меня нет сомнений в его существовании. Мои люди видели его. У нас кончалось продовольствие, на нас напали варвары. Нам пришлось повернуть, не дойдя до него. Я планировал вернуться туда всем флотом. Я видел Нью-Йорк, место, где расположена резиденция Ледовых Духов. Город Ледовой Матери, город чудес. Я видел его здания, поднявшиеся в небо. Я знаю историю. Город был затоплен водой, а впоследствии заморожен, полностью сохранившись подо льдом. Невозможная легенда. Я могу верить в учение Ледовой Матери, милорд, но я не настолько суеверен... Это правда. Я видел Нью-Йорк, его башни надо льдом. Никто не знает, как глубоко они уходят вниз. Возможно, именно здесь находятся апартаменты Ледовой Матери. Возможно, это миф... Но если город сохранился, то сохранилось и его знание. Так или иначе, Арфлейн, доказательства, о которых я говорил вам, находятся в Нью-Йорке. Арфлейн был сбит с толку. Возможно, лихорадка еще не оставила старика. Казалось, Рорсейн угадал его мысли. Засмеявшись, он взял в руку коробку с картами. -- Я в своем уме, капитан. Все находится здесь. На хорошем корабле -- лучшем, чем тот, на котором шел я,-- можно достичь Нью-Йорка и открыть правду. Арфлейн снова сел. -- Как разбился первый корабль? Рорсейн вздохнул. Серия неудач -- ледяные заторы, дрейфующие горы, на падение кита и варваров. В конце концов, поднявшись на плато Великого Северного Пути, корабль развалился на куски, погубив большинство команды. Остальные отправились пешком к Фризгальту, надеясь встретить на пути корабль. Но мы не встретили его. Вскоре в живых остался лишь я один. - Таким образом, причиной крушения была неудача? Несомненно. Лучшему кораблю повезло бы больше. Вы знаете местоположение города? Больше того, я знаю дорогу туда. Откуда? Это было нетрудно. Я читал старые книги, сравнивая приведенные там данные. И теперь вы хотите привести туда флот? Нет.-- Рорсейн откинулся на меха. В таком путешествии я был бы только обузой. В первый раз я ушел тайком, поскольку не хотел распространения слухов, будоражащих народ. Такие новости могут нарушить стабильность общества. Я думаю держать это в секрете, пока один из кораблей не побывает в Нью-Йорке, открыв хранящиеся там знания. Я собираюсь послать туда "Ледовый дух". Это лучший корабль Восьми Городов. Говорят, корабль хорош настолько, насколько хорош его хозяин,-- прошептал Рорсейн. Силы начали покидать его.-- Я не знаю лучшего мастера, чем вы, капитан Арфлейн. Я верю вам, и у вас неплохая репутация.-- Вопреки собственным ожиданиям, Арфлейн не стал отказываться. Он ожидал этого предложения, но не был полностью уверен в ясности рассудка Рорсейна. Возможно, он видел мираж или цепь гор, выглядевших на расстоянии, как город, и все же мысли о Нью-Йорке, о посещении дворца мифической Ледовой Матери и возможность подтвердить его собственные убеждения о нерушимости ледовых законов взволновали его воображение. Кроме того, этот поиск казался благороднее, чем китовая охота. Он представлялся Арфлейну почти святой миссией. Отправляться на север, к дому Ледовой Матери, идти под парусами долгие месяцы, подобно древним мореплавателям, в поисках знаний, могущих изменить мир,-- это отвечало его романтической натуре... К тому же под его командованием будет прекраснейший корабль в мире. Он пойдет по неведомым морям изо льда, откроет новые человеческие племена, если рассказы Рорсейна о варварах отвечают действительности. Нью-Йорк -- легендарный город, его башни возвышаются среди ледовой равнины, но что, если всего этого нет?! Надо будет идти дальше и дальше на север, в то время как остальной мир двинется на юг. Глаза Рорсейна закрылись. Его здоровый вид оказался обманчивым. Он обессилел. Арфлейн вторично поднялся на ноги. -- Я согласен, вопреки здравому смыслу, принять под командование яхту, на которой ваша семья собирается отправиться на охоту. Рорсейн слегка улыбнулся: Идея Ульрики? Манфреда. Каким-то образом он подбил лорда Янека Ульсенна, вашу дочь и меня на эту авантюру. Ваша дочь поддержала Манфреда. Как глава семьи, вы должны... Это не ваше дело, капитан. Я знаю, вы говорите так из лучших побуждений, но Манфред и Ульрика знают, что хорошо, что плохо.-- Рорсейн замолчал, вновь изучая лицо Арфлейна.-- Я не думаю, что в ваших привычках давать непрошенные советы, капитан... Как правило.-- Арфлейн был обескуражен.-- Не знаю, почему я заговорил об этом. Прошу прощения. Он понял, что действует вопреки собственным убеждениям. Но что толкнуло его на это? На мгновение он увидел перед собой всю семью Рорсейнов, семью, несущую ему неясную пока опасность. Почувствовал, что начинает паниковать. Он быстро потер подбородок, заросший густой бородой. Взглянув на Рорсейна, он увидел, что тот улыбается ему с оттенком жалости. -- Вы говорите, что Янек тоже идет с вами? -- прерывая возникшую паузу, внезапно спросил Рорсейн. -- Похоже на то. Рорсейн тихо рассмеялся. Удивляюсь, как он решился. Впрочем, неважно. Если повезет, он погибнет, и она найдет себе нового мужа, хотя мужчин становится все меньше. Вы будете командовать яхтой? Я согласился, хотя не знаю, почему. Я делаю многое, чего не делал раньше никогда. Я в затруднении, лорд Рорсейн. -- Не беспокойтесь,-- захихикал старик.-- Просто вы не привыкли к нашему образу жизни. Ваш племянник удивляет меня. Каким-то образом он убедил меня согласиться с ним, хотя внутренне я протестую. Он хитрый молодой человек. Он по-своему силен,-- с воодушевлением произнес Рорсейн.-- Нельзя его недооценивать, капитан. Он кажется слабым как телом, так и душой, но ему нравится создавать о себе такое представление. Вы описали его довольно таинственным юношей,-- полушутя сказал Арфлейн. Я думаю, что он более сложен, чем мы,-- ответил Рорсейн.-- Он представляет собой нечто новое, возможно, новое поколение. Я вижу, он не нравится вам. Но, может быть, он понравится вам так же, как и моя дочь. Теперь вы сами таинственны, сэр. Я не выражал своей приязни или неприязни к отдельным лицам. Рорсейн не отреагировал на замечание. Зайдите ко мне после охоты,-- произнес он слабым голосом.-- Я покажу вам карты. Тогда вы скажете, принимаете ли вы мое предложение. Отлично. Всего доброго, сэр. Выйдя из комнаты, Арфлейн понял, что бесповоротно связал себя с этой семьей, с тех пор как спас жизнь старому лорду. Каким-то образом они обольстили его, привязали к себе. Он знал, что примет командование, предложенное Петром Рорсейном, точно так же, как принял командование, предложенное Манфредом Рорсейном. Без каких-либо особых проявлений потери целостности своей натуры он перестал быть хозяином собственной судьбы. Сила характера Петра Рорсейна, красота и изысканность Ульрики, хитрость Манфреда Рорсейна, даже неприязнь Янека Ульсенна увлекли его в ловушку. Обеспокоенный, Арфлейн пошел по направлению к гостиной. Глава 6. КИТОВАЯ ОХОТА Отделенная от остального флота невысокой стеной, сложенной из ледяных блоков, изящная яхта стояла на якоре в частном доке Рорсейнов. Утро выдалось холодным. Под дымчато-желтым небом, разреженным отдельными оранжевыми и темно-розовыми полосками, Арфлейн молча шел за Манфредом Рорсейном. За ними в небольших, богато украшенных санях, ехали Янек и Ульрика Ульсенн. Весь экипаж был уже на борту, готовый отправиться в рейс. На носу, подобно гигантскому луку, возвышалась громоздкая гарпунная пушка, приводимая в действие пружиной. Более половины заостренных зубцов огромного гарпуна выдавалось за бушприт этаким свирепым фаллосом. При взгляде на гарпун, Арфлейн улыбнулся. Тот был слишком большим для такой изящной яхты. Узконосая шхуна с косым парусным вооружением сама казалась огромным гарпуном. Подойдя, Арфлейн был удивлен, увидев на борту Уркварта, наблюдавшего за ними. Как обычно, в левой руке он держал гарпун. Внезапно повернувшись, он молча направился к штурвалу. Поджав губы, с едва скрываемым беспокойством на лице, Янек Ульсенн помог жене подняться на борт. Арфлейну подумалось, что, скорее, ей следовало бы помочь мужу. По палубе навстречу прибывшим поспешил корабельный офицер, одетый в белые и серые меха. Хотя протокол требовал от него обратиться к старшему представителю семьи Рорсейнов, то есть к Янеку Ульсенну, он заговорил с Манфредом. -- Мы готовы к отходу, сэр. Вы примете командование? Улыбнувшись, Манфред медленно покачал головой и шагнул в сторону, пропуская вперед Арфлейна. -- Это капитан Арфлейн. В этом рейсе он будет командовать кораблем, обладая полной властью капитана. Офицер, коренастый мужчина лет тридцати с черной пышной бородой, приветственно кивнул Арфлейну. Слышал о вас, сэр, и горжусь, что мне выпала честь служить под вашим командованием. Может быть, вы сначала познакомитесь с кораблем? Благодарю.-- Покинув попутчиков, Арфлейн в сопровождении офицера направился к штурвалу.-- Как вас зовут? Хебер, сэр. Первый офицер. У нас есть еще второй офицер, Босун, и небольшой экипаж, вполне неплохой, сэр. Участвовали в китовой охоте? Лицо Хебера омрачилось. Он тихо произнес: Нет, сэр. А экипаж? Очень немногие, сэр. У нас на борту господин Уркварт. Он гарпунщик. В таком случае вам придется учиться на ходу, не так ли? Полагаю, что так, сэр,-- уклончиво ответил Хебер. Если, как вы говорите, экипаж хорош, мистер Хебер, у нас не будет затруднений. Я знаю китов. Четко выполняйте мои приказания -- и все будет в порядке. Да, сэр.-- В голосе Хебера появилась уверенность. Небольшая изящная яхта была прекрасной представительницей этого класса судов, но Арфлейн тотчас же понял, что она мало подходит для китовой охоты. Яхта маневреннее и быстроходнее обычных китобойных судов,-- но в ней не было силы. Это суденышко стало хрупким. Полозья яхты слишком тонки для тяжелой работы, а корпус, вне всякого сомнения, треснет при первом же контакте с ледовым затором, взрослым китом либо другим кораблем. Опробовав рулевое колесо, Арфлейн взял протянутый Хебером мегафон и поднялся по трапу на мостик над рулевой рубкой. Шхуны китобоев давно уже вышли, из Фризгальта и под полными парусами направлялись к Южным льдам. Профессиональные китобои ушли далеко. Арфлейн был рад, что, по крайней, мере яхта не встанет на их пути к началу охоты, когда китовая стая рассыпается на льду. Обычно в это время начиналась такая сумятица, что немудрено было столкнуться с каким-то из кораблей, преследующих свою жертву. Яхта вступит в игру, после того как китобои рассредоточатся, и поведет охоту на небольшого бычка.-- Арфлейн вздохнул, рассерженный своим участием в охоте, предпринятой лишь для развлечения аристократов. Он поднял мегафон. -- По местам стоять! Все члены команды уже стояли на своих местах и ждали приказаний. -- Поднять якорь! Заработал механизм подъема якоря. -- Поднять главный парус! Парус с шумом раскрылся, и яхта заскользила по льду, изредка вздрагивая на его неровностях. Холодный воздух бил Арфлейну в лицо. Глубоко дыша, он наполнял им легкие, вытесняя оттуда затхлый воздух города. Тусклое, темно-красное солнце почти достигло зенита. Над ними плыли облака, меняя свой цвет от бледно-желтого до белого на фоне чистого голубого неба. Арфлейн чувствовал рядом с собой присутствие трех членов одной из правящих семей Фризгальта. Не оборачиваясь к ним, он с любопытством смотрел на расположившегося на носу, рядом с гарпунной пушкой, человека. Пальцы мужчины сжимали линь, его причудливые, странно уложенные волосы развевались на ветру. -- Мы догоняем китобоев, капитан? -- по своему обыкновению тихо спросил Манфред Рорсейн. Почти в осязаемой тишине ледовой страны любой шепот был прекрасно слышен. Арфлейн покачал головой. Зная, что они легко могут догнать китобоев, он не испытывал никакого желания делать это. При первом же удобном случае он найдет предлог спустить паруса и замедлить ход. Такой случай представился спустя час. Ровный лед уступил место разбросанным тут и там ледяным грядам, которым ветер придал подчас довольно странные очертания. Умышленно проведя судно в непосредственной близости от гряды, Арфлейн ненавязчиво продемонстрировал возможность крушения. Повернувшись к стоявшему рядом с ним Рорсейну, он произнес: -- Пока мы выйдем отсюда, необходимо уменьшить скорость. Потерпев крушение, мы не увидим стаю. Скептически улыбаясь, Рорсейн дал понять, что понимает истинную причину маневра, но от комментариев воздержался. По приказу Арфлейна часть парусов опустили, и скорость снизилась почти вдвое. Напряжение на судне несколько упало. По-прежнему стоявший на носу яхты Уркварт обернулся к мостику. Затем, будто найдя объяснение своим мыслям, слегка пожал плечами и вновь устремил взгляд к горизонту. На скамье под навесом, неподалеку от Арфлейна, расположились Ульсенны. Облокотившись на поручни ограждения, Манфред провожал взглядом снежное облако, клубившееся за кораблем. Ледовые гряды, между которыми проходило судно, природа наделила невероятными формами. Некоторые из них были похожи на недостроенные мосты с оборванными посредине пролетами, другие представляли собой сочетания плавных поверхностей и острых углов, третьи были высокими и изящными, подобно гигантским гарпунам, затянутым в лед. Проходы между грядами были достаточно широкие, так что Хеберу, стоявшему за штурвалом, почти не приходилось делать резкие повороты. Лед под полозьями стал менее ровным по сравнению с укатанными районами, окружающими город. Видя, что все идет нормально, Арфлейн согласился с предложением Рорсейна спуститься вниз и перекусить. На мостике он оставил Хебера и Босуна. К его удивлению, каюты внизу оказались довольно просторными, поскольку в них находилось лишь самое необходимое для такого путешествия. Кают-компания была обставлена с роскошью, не уступающей каютам "Ледового духа": мягкие кресла, стол из моржовых клыков, напольный ковер из рыжевато-коричневых шкур волка. Большие иллюминаторы пропускали в каюту мягкий дневной свет. Четверо вошедших сели за стол, повар расставил перед ними суп из мяса снежного коршуна, тюлений бифштекс и блюдо из лишайников, произрастающих в некоторых частях плато. Во время ужина за столом царило молчание, что вполне устраивало Арфлейна. Время от времени поднимая глаза, он встречался взглядом с Ульрикой Ульсенн, сидящей напротив. Для него это был еще один довольно неуютный ужин. Наконец судно вошло в район, где видели китов. Арфлейн сменил у штурвала Босуна. В отдалении уже показались мачты китобоев. К этому времени флот еще не разделился, корабли шли одним курсом. Это значило, что киты пока еще не обнаружены. Прошло еще полчаса, и Арфлейн увидел, что корабли стали отходить друг от друга. Началась охота, и каждый корабль погнался за выбранной жертвой. Арфлейн дунул в переговорную трубу на мостике. Ему отметил Манфред Рорсейн. Мы настигаем стадо,-- рапортовал Арфлейн.-- Оно разделилось, за большими китами гонятся китобои, мы же выберем себе небольшого бычка. Сколько еще осталось идти? -- В голосе Рорсейна послышались нотки возбуждения. - Около часа,-- коротко бросил в ответ Арфлейн и отошел от трубы. На горизонте, справа по борту, на сотни футов вздымались в темно-пурпурное небо огромные ледяные скалы. Слева по борту параллельно ей шли небольшие острые гряды льда. Между ними двигалась яхта Рорсейнов по направлению к месту бойни, где уже ясно были видны корабли, преследующие гигантских животных. Стоя на мостике, Арфлейн увидел добычу, прекрасно подходящую для их яхты,-- несколько бычков впереди по курсу сбились в кучу. Рорсейн и Ульсенны пытались, перегнувшись через перила, разглядеть, что происходит впереди. Крепко сжав обеими руками штурвал, Арфлейн уверенно вел яхту, огибая китобоев по широкой дуге. Началась охота. Парусники гонялись за гигантскими млекопитающими. Догнав жертву, китобои старались вонзить свои гарпуны в те места на теле кита, поражение которых приводило к быстрой его смерти. Как правило, загарпуненный кит не нападал на парусник, хотя мог бы запросто раздавить любой из них своей тушей. Раненое животное тащило за собой шхуну-обидчика, пока у него хватало сил. В непосредственной близости от яхты проехало небольшое судно, влекомое обезумевшей от боли гигантской коровой. Она отталкивалась ото льда передними и задними плавниками и судорожно раскрывала огромную пасть, полную зубов. Красная дорожка крови тянулась по льду за смертельно раненным зверем. Члены экипажа израсходовали весь запас гарпунов и уже не могли повлиять на исход схватки. Через минуту корова и буксируемая ею шхуна были уже далеко от яхты. В другом месте перевернутый на спину бык в предсмертных судорогах беспомощно хлопал массивными плавниками. К нему с копьями и ножами для разделки туш осторожно приближались матросы с нескольких кораблей. Они казались карликами рядом с издыхающим на льду монстром. Внимание Арфлейна привлекло какое-то движение с правого борта. Наперерез яхте двигался огромный бык, волоча за собой барк. Столкновение казалось неминуемым. В отчаянии Арфлейн круто повернул штурвал. Полозья яхты затрещали на повороте, и она стала выходить на параллельный барку курс. Теперь он ясно видел, что на носу судна, зажав в поднятой руке гарпун, стоял капитан Бренн. Его лицо было перекошено ненавистью. Животное, обескураженное внезапным появлением яхты, закрутилось на льду. Спустя мгновение оно бросилось на судно Бренна. Раздались неистовые крики захваченных врасплох китобоев. Арфлейн видел, что его друга выбросило на лед. Бренн, оказавшись на льду, попытался уползти в сторону, но кит рванулся к капитану и навалился на него. Арфлейн в ужасе отвел взгляд и увидел, что на месте Уркварта уже стоит Манфред Рорсейн, наведя на животное гарпунную пушку. Схватив мегафон, Арфлейн закричал: - Рорсейн! Глупец! Не стреляйте в него! Юноша махнул рукой и вновь склонился над пушкой. Арфлейн бросился на нос яхты, но было поздно. Массивный гарпун вылетел из ствола, и корабль тряхануло. Гарпун с линем вонзился в жертву. Чудовище поднялось на задних плавниках, испустив оглушительный рев, его тень полностью накрыла яхту. Линь гарпуна натянулся, и передние полозья яхты повисли в воздухе. Внезапно натяжение ослабло: Рорсейн закрепил линь недостаточно надежно, и тот отвязался от кольца на гарпуне. Наклонив голову ко льду, бык устремился к яхте. Арфлейн сумел повернуть яхту, и туловище кита врезалось в правый борт. Яхта закачалась. Полозья правого борта, не выдержав обрушившегося на них удара, затрещали и с оглушительным треском лопнули. Яхта завесилась на правый борт, палуба накренилась. Арфлейна перебросило через ограждение мостика. Приподнявшись, он сумел ухватиться за поручни трапа и с трудом, думая лишь об Ульрике Ульсенн, начал подниматься на мостик. На лестнице он столкнулся с Янеком, лицо которого исказил страх. Посторонившись, Арфлейн пропустил его. Взобравшись, наконец, наверх, он увидел там лежащую прямо на палубе Ульрику Ульсенн. Скользнув по наклонившейся палубе, он нагнулся к женщине. Она была жива, но на лбу горела багровая ссадина. Арфлейн замер, разглядывая прекрасное лицо. Затем, перекинув ее через плечо, он стал пробираться к трапу. Кит заревел и начал новую атаку. Члены команды в беспорядке бросились к левому борту и через ограждение посыпались на лед, спасая свои жизни. Арфлейн заметил, как двое матросов несли Янека в сторону от потерпевшего крушение судна. Цепляясь за нависшее над палубой переплетение такелажа, Арфлейн почти добрался до спасительного ограждения, когда кит обрушился на носовую часть яхты. Отлетев к штурвалу, Арфлейн увидел всего в нескольких футах от себя гигантскую голову чудовища. От неожиданности он выпустил Ульрику, и она покатилась по палубе к носовой части корабля. Арфлейн пополз к ней, пытаясь схватить за развевающуюся материю ее длинной юбки. Судно вновь дало крен, на этот раз к носу. Арфлейн едва не угодил в раскрытую пасть, в последний момент успев ухватиться за ванты грот-мачты. Поддерживая женщину одной рукой, он взглядом искал возможности спасения. Оценив ситуацию, Арфлейн перевалился через ограждение и прыгнул за борт, не выпуская женщину из рук. Они тяжело рухнули в снег. Поднявшись, он вновь взвалил Ульрику на плечи, утопая по колено в снегу, пошел прочь от кита-убийцы. Но разбушевавшееся чудовище оставило шхуну и, хрипло дыша, стало преследовать Арфлейна. Оглянувшись, он увидел, что зверь настигает их. Оставив Ульрику на снегу, Арфлейн бросился к киту и, изловчившись, выдернул из его бока копье какого-то гарпунщика с "Нежной девчушки". Единственной надеждой на спасение было попасть гарпуном в глаз киту и поразить его мозг раньше, чем кит убьет его. Тогда он мог бы спасти Ульрику. Арфлейн прицелился и метнул гарпун. Кит остановился и закрутился на месте, пытаясь избавиться от копья, попавшего в глаз. Зубцы легко вонзились в ткань, но мозга не достигли. Справа от себя Арфлейн заметил какое-то движение. К зверю, зажав в руке гарпун, бежал Уркварт. Он с ходу запрыгнул на хвост зверя и, хватаясь пальцами свободной руки за густую шерсть кита, стал продвигаться по его спине. Кит заревел, поднялся на дыбы и встряхнулся, но сбросить маленькое упрямое существо, взобравшееся к нему на спину, не сумел. Вновь увидев Арфлейна, кит захрипел; забыв о своем седоке, он подался вперед. Арфлейн замер, во все глаза смотря на Уркварта, который, встав во весь рост, поднял двумя руками гарпун. Как бы чувствуя приближение смерти, кит задрожал. Со всей силой Уркварт вонзил мощный гарпун в позвоночник зверя. Фонтан крови вырвался из китовой раны и обрушился на Арфлейна. В этот момент за спиной Арфлейна раздался стон Ульрики. Горячая китовая кровь обдала ее с ног до головы. С трудом поднявшись, она протянула руки к Арфлейну и оказалась в его объятиях. Позади них ревел истекавший кровью кит, но они не замечали его. Ее руки обхватили его плечи, она дрожала и всхлипывала. Они простояли так несколько минут, прежде чем он понял, что они не одни. Он оглянулся. Рядом с ними стояли Уркварт и Манфред Рорсейн. Левая рука юноши безвольно повисла вдоль тела, его лицо побелело от боли, но он обратился к ним с обычной веселостью в голосе: -- Прошу прощения, капитан, я, думаю, что нам пора встретиться с благородным лордом Янеком. Арфлейн неохотно отпустил Ульрику. Вытерев кровь с лица, она огляделась. Всего в нескольких футах от них лежала огромная туша мертвого чудовища. Огибая ее, к ним спешили два матроса, которые несли Янека Ульсенна. Хебер мертв,-- произнес Манфред.-- И еще половина команды. Мы все заслуживаем смерти,-- ответил Арфлейн.-- Я знал, что яхта слишком ненадежна, а вы необдуманно пустили в ход гарпунную пушку. Но тогда бы мы не получили такого развлечения,-- воскликнул Манфред.-- Не будьте неблагодарным, капитан. Внимательно посмотрев на жену, Янек нахмурился. В этот момент Манфред шутливо приветствовал его. -- Твоя жена цела, Янек, если это тебя интересует. Несомненно, тебе важно узнать, что случилось с нею после того, как ты оставил ее одну на мостике. Арфлейн взглянул на Рорсейна: -- Как вы узнали об этом? Манфред улыбнулся. Я забрался на снасти, капитан. Оттуда открывался чудесный вид, я заметил все, но никто не видел меня.--Он вновь повернулся к Янеку: -- Капитан Арфлейн спас жизнь Ульрике, так же, как и кузен Уркварт, убивший кита. Может быть, вы поблагодарите их, милорд? У меня сломаны ноги,-- произнес Ульсенн. Благодарю вас, капитан Арфлейн,-- впервые заговорила Ульрика. Ее голос слегка дрожал, видно, она еще не совсем оправилась от шока.-- Кажется, у вас вошло в привычку спасать Рорсейнов. Слабо улыбнувшись, она повернулась к Уркварту. -- Благодарю вас, Длинное Копье, вы -- храбрый человек. Вы оба -- храбрые люди. Ее взгляд, обращенный к мужу, был преисполнен презрения. Янек резко бросил: -- Нас ждет корабль, который отправляется домой.-- Он кивнул головой.-- Пойдем, Ульрика. Она послушно шагнула за мужем. Арфлейн шагнул к ней, но Манфред Рорсейн сжал его плечо. -- Она его жена,-- мягко, с полной серьезностью в голосе произнес он. Арфлейн попытался освободиться, но юноша добавил: -- Вне всякого сомнения, вы больше всех уважаете древние законы, капитан Арфлейн? Арфлейн сплюнул на лед. Глава 7. ПОХОРОНЫ НА ЛЬДУ Лорд Рорсейн умер в их отсутствие, его похороны состоялись двумя днями позже. В этот же день хоронили Бренна, хозяина "Нежной девчушки", и Хебера, первого офицера ледовой яхты. По городу двигалось сразу три похоронных процессии. Арфлейн принял участие в похоронах Рорсейна, которые представляли собой красочный и торжественный ритуал. Впереди процессии ехали черные сани, запряженные волками в траурных попонах. На корме саней стоял богато разукрашенный гроб с телом лорда Рорсейна. За гробом следовали Манфред Рорсейн и Ульрика в санях, также запряженных волками. Чуть поодаль шли остальные члены семей Рорсейнов и Ульсеннов. Янек Ульсенн был еще слишком слаб, чтобы принять участие в похоронах. Арфлейн, подавленный смертью Бренна и Рорсейна, с мрачным видом сидел в санях в конце процессии. На нем был траурный плащ из черной тюленьей кожи с пришитым к нему гербом Рорсейнов, Траурная процессия медленно двигалась по льду. Высоко в небе плыли белые облака, закрыв собой солнце. Шел легкий снег. Наконец показалась и сама могила. Она была высечена во льду. Рядом с ней сверкали на дневном свете сложенные друг на друга ледяные блоки. Большой подъемный ворот, с помощью которого эти блоки извлекали на поверхность, своими распорками и качающейся петлей напоминал виселицу. Тишина нарушалась лишь легким стоном ветра. Рядом с могилой неподвижно стоял человек. Это был Уркварт, пришедший на похороны своего отца с гарпуном в руке. На его голове и плечах лежал снег, еще больше увеличивая его сходство с подданным Ледовой Матери. Лицо Уркварта выражало какую-то особую смесь скорби и гнева. Снег покрывал гроб, холодный ветер развевал плащи и рвал капюшон с головы Ульрики. Манфред, чья сломанная рука висела на перевязи под плащом, с помощью мальчишки лет пятнадцати перерезал упряжь и передал волков стоящим наготове слугам. Затем он, Арфлейн и еще четверо мужчин столкнули тяжелые сани в могилу. Мгновение, словно нехотя, сани покачались на краю могилы и, соскользнув, рухнули вниз. Четверо мужчин подошли к ледяным блокам и молча стали закидывать ими могилу. Их опередил Уркварт, впервые оставивший свой гарпун и сбросивший первый блок. Он стоял сжав губы, с горящими глазами. Подождав какое-то время, он поднял гарпун и пошел прочь от могилы. Почти час потребовался, чтобы насыпать ледяной холм и водрузить над ним флаг Рорсейнов. Собравшиеся вокруг склонили головы, когда Манфред Рорсейн, помогая себе здоровой рукой, взобрался на вершину погребального холма. -- Сын Ледовой Матери возвращается в ее лоно,-- начал он.-- Она дала ему жизнь, она же и забрала ее. Но он будет вечно жить в ледовых залах ее покоев. Ибо вечны те, кто приходит к ней. Вечная, она объединяет мир, где не будет ни времени, ни движения, ни желаний, ни разочарований, ни гнева, ни радости. Да присоединимся все мы к ней! -- В его чистом, ясном голосе слышалось воодушевление. Склонившись на одно колено, Арфлейн повторил за ним последнюю фразу. Его примеру, правда, с меньшей страстью в голосе, последовали и остальные мужчины. Глава 8. ЗАВЕЩАНИЕ РОРСЕЙНА Арфлейн, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой ощущал чувство вины, возникшее у Ульрики Ульсенн в связи со смертью ее отца. Именно благодаря ее с Манфредом настойчивости злосчастная экспедиция состоялась в тот самый день, когда умер Рорсейн. Арфлейн понимал, что невозможно винить ее в том, что она так быстро уверилась в скором выздоровлении отца. Действительно, не существовало никакого логического объяснения, почему он сдал так быстро. Возможно, что сердце, на которое он никогда не жаловался, отказало сразу же после того, как он продиктовал свое завещание. Его должны были вскоре огласить в присутствии Арфлейна и близких родственников покойного. Петр Рорсейн умер в тот момент, когда кит атаковал их яхту, спустя несколько часов после разговора с Арфлейном. В приемной, примыкающей к кабинету отца, сжав губы и обхватив руками подлокотники кресла, ждала Ульрика Ульсенн. Рядом с ней сидели Арфлейн и Манфред Рорсейн. Тут же, на приподнятых в изголовье носилках, лежал муж Ульрики. Стены маленькой комнаты покрывали охотничьи трофеи Петра Рорсейна. Затхлый запах, исходивший от голов животных, был неприятен Арфлейну. Дверь в кабинет открылась, и Стром, маленький сморщенный человечек, исполняющий обязанности душеприказчика покойного, молча пригласил их пройти в соседнюю комнату. Наклонившись, Арфлейн и Манфред подняли носилки с Янеком и последовали за Ульрикой Ульсенн. Кабинет напоминал каюту корабля, хотя свет исходил не из иллюминаторов, а от тусклых ламп на потолке. Стены от пола до потолка были заняты шкафами. В центре стоял большой стол желтой кости, с куском тонкого пластика на нем. Пластик был покрыт коричневыми, словно нанесенными кровью, надписями. Концы его загибались, свидетельствуя, что свиток развернули буквально несколько минут назад. Когда Манфред Рорсейн сел за стол, старик покинул комнату. Вздохнув, Манфред принялся читать завещание, нервно постукивая пальцами по столу. Оглашением должен был заняться Янек Ульсенн, но лихорадка, последовавшая за несчастным случаем, еще не отпускала его. Он лишь сейчас смог приподняться с носилок, наблюдая за кузеном взглядом, исполненным злобы и беспокойства. Что там? -- нетерпеливо спросил он. Немного не то, что мы ожидали,-- не отрываясь от чтения, ответил Манфред. На его губах играла легкая улыбка. Почему этот человек находится здесь? -- указав на Арфлейна, спросил Янек. О нем упомянуто в завещании, кузен. Читай, Манфред,-- откинувшись на спину, произнес Ульсенн. Завещание Петра Рорсейна, Главного корабельного лорда Фризгальта,-- начал Манфред.-- Рорсейн мертв. Ульсенны правят. При этом Манфред бросил ехидный взгляд на жалкую фигуру Янека. -- "Да буду спасен я, мое имущество и корабли, которые настоящим завещанием должны быть разделены поровну между моей дочерью и моим племянником. Сим я дарую командование шхуной "Ледовый дух" капитану Арфлейну из Брершилла, дабы он повел ее к Нью-Йорку, курсом, обозначенным на картах, которые я тоже оставляю ему. В случае, если капитан Арфлейн найдет город Нью-Йорк и живым возвратится во Фризгальт, он станет полновластным обладателем "Ледового духа" и всего груза, привезенного на нем. При этом моей дочери Ульрике и племяннику Манфреду следует сопровождать капитана Арфлейна в его путешествии. Капитан Арфлейн будет иметь власть над каждым, кто пойдет с ним. Петр Рорсейн из Фризгальта". Вновь приподнявшись, Ульсенн посмотрел на Рорсейна. -- Старика скрутила лихорадка. Он был безумен. Забудьте об этом условии. Отошлите Арфлейна -- разделите имущество согласно завещанию. Неужели вы решитесь на еще одно безумное плавание сразу же после неудачи, постигшей нас? Несчастье несет новую беду. Клянусь Ледовой Матерью, каким ты стал суеверным, кузен! -- усмехнулся Манфред.-- Ты прекрасно знаешь, что, отступив хотя бы от одного пункта завещания, мы не сможем вступить во владение. Подумай, как выгодна наша смерть. Моя доля плюс доля твоей жены сделают тебя влиятельнейшим правителем Восьми Городов. Я пекусь не о своем, состоянии. Я сам достаточно богат. Я хочу сохранить жизнь своей жене! Вспомнив, как Ульсенн оставил в страхе свою жену во время охоты, Манфред вновь улыбнулся. Смерив юношу злобным взглядом, Ульсенн, задыхаясь, откинулся на подушки. Поднявшись, Ульрика произнесла с ничего не выражающим лицом: -- Лучше отнести его в постель. Подняв носилки, Арфлейн и Манфред пошли за Ульрикой по темному коридору к спальне Ульсенна, где того приняли слуги и уложили в кровать. С белым от боли лицом, почти теряя сознание, он продолжал бормотать о безумном завещании старого Рорсейна. -- Интересно, решится ли он сопровождать нас? -- улыбнулся Манфред, выйдя из комнаты.-- Вероятнее всего, он скажет, что здоровье и обязанности лорда вынуждают его остаться. Они вместе вернулись в одну из комнат жилой части дома. Стены ее были украшены яркими картинами, кругом стояли кресла и кушетки, представляющие собой деревянные и фибергласовые рамы с натянутыми на них шкурами животных. Арфлейн сел на одну из кушеток, напротив него села Ульрика, опустив глаза вниз. Манфред остался стоять. -- Я должен идти, чтобы объявить завещание дяди, по крайней мере, большую его часть,-- сказал он.-- Для этого мне придется подняться в верхнюю часть города и прокричать слова завещания в мегафон. Фризгальт почтил смерть Петра Рорсейна трехдневным трауром. После ухода Манфреда Ульрика не изъявила желания, как ожидал Арфлейн, остаться в одиночестве. Напротив, она приказала слугам принести горячий хесс. -- Выпьете немного, капитан? -- тихо спросила она. Кивнув, Арфлейн с любопытством посмотрел на нее. Она поднялась и прошлась по комнате, как бы разглядывая картины на стене, которые были ей знакомы до мельчайших подробностей. Наконец Арфлейн не выдержал. Не следует думать, что вы поступили плохо, леди Ульсенн. Повернувшись, она изумленно подняла брови. - Что вы имеете в виду? Вы не бросили своего отца. Мы все думали, что он уже полностью оправился. Он сам говорил нам об этом. Вы не виноваты. Благодарю,-- с легкой иронией в голосе произнесла она, наклонив голову.-- Не уверена, что я чувствую себя виноватой. Прощу прощения, я подумал так,-- ответил он. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. Отчаяние и страх наполнили ее взгляд. Поднявшись, он шагнул ей навстречу и крепко взял ее за руки. Вы сильный человек, капитан Арфлейн,-- прошептала она.-- Я слабая. Вовсе нет,-- с трудом произнес он. Мягко высвободив руки, она села на кушетку. Вернувшийся слуга поставил на небольшой столик бокалы и кувшин с хессом и удалился. Налив напиток в бокал, она протянула его Арфлейну. Он стоял рядом с ней, держа в руках бокал, и смотрел на нее с нежностью во взгляде. Я подумал, что у вас много общего с отцом,-- произнес он.-- Сила, например. Вы совсем не знали моего отца,-- напомнила она тихо. Думаю, что достаточно хорошо узнал его. Вы забыли, что я видел его, когда он умирал в одиночестве. Именно силу, такую же силу, какую я вижу в вас, я заметил в нем. Иначе я просто бы не стал его спасать. Она