тический акт мог быть направлен лично против вас? Я разинул рот. - До сих пор не приходило, - сумел я ответить. Он кивнул. - Тем не менее, - продолжал он, беря своей изящной маленькой рукой жесткую печатную карточку ПВ, - мы получили от Интерпола сообщение о покушении на вашу жизнь два месяца назад. Прекрасно организованное покушение. Комиссар из Роттердама особо подчеркивает, что покушение не случайное и следует ожидать дальнейших попыток. Я не знал, что сказать на это. Эсси наклонилась вперед. - Скажите, лейтенант, - произнесла она, разглядывая его, - какова ваша теория? - О, моя теория. Хотел бы я иметь теорию, - сердито ответил он. - Террористы? Несомненно. Нацеленные на вас? Возможно. Нацеленные на стабильность нынешнего правительства. Еще более возможно. Наши сельские районы охвачены недовольством; я слышал даже - это между нами, - что некоторые военные подразделения планируют переворот. Как можно знать? Поэтому я задам вам необходимые вопросы. Видели ли вы кого-нибудь, кто показался бы вам подозрительным? Нет? Есть ли у вас предположения, кто мог организовать покушение в Роттердаме? Можете пролить хоть какой-нибудь свет на это ужасное дело? Вопросы следовали так быстро, словно он вовсе не ожидал ответа на них, даже не хотел слышать. Это тревожило меня почти так же, как разрушение самой петли: я увидел в этом отражение того, что чувствовалось во всем мире. Какое-то безнадежное отчаяние, словно все понимали, что дела будут обстоять еще хуже и это невозможно предотвратить. Меня это очень беспокоило. - Мы хотели бы уехать, - сказал я, - так что если вы покончили со своими вопросами... Он помолчал перед ответом и снова стал похож на человека, который знает, как делать свою работу. - Я хотел бы попросить вас об одолжении, синьор Броадхед. Не могли бы вы на день-два дать нам ваш самолет? Для раненых, - объяснил он, - наша центральная больница, к несчастью, располагается непосредственно под петлей. Должен со стыдом сказать, что я заколебался, но Эсси нет. - Конечно, лейтенант, - сказала она. - Тем более что нам нужно заказать место на другой петле, прежде чем мы сможем улететь. Он расцвел. - Моя дорогая сеньора, мы организуем это через военные линии связи. Примите мою глубочайшую признательность за вашу щедрость! Городские службы не действовали, но когда мы вернулись в номер, на столах стояли свежие цветы и корзина с фруктами и вином, всего этого раньше не было. Окна закрыли. Открыв их, я понял, почему. Озеро Тегигуальпа перестало быть озером. Предполагалось, что в случае катастрофы линия для охлаждения опустится в озеро; впрочем, никто не верил, что такое возможно. Теперь это произошло, и озеро выкипело вплоть до покрытого грязью дна. Пар закрывал саму петлю, пахло горячей грязью, и я тут же снова закрыл окна. Мы проверили внутренние службы. Они действовали. Нам принесли хороший обед, извинились, что не могут прислать бармена, чтобы тот перелил наше вино из бутылки в графин - бармен состоит в "Гражданской республиканской службе чрезвычайных происшествий" и должен выполнять свои обязанности. И обычная горничная номера тоже, хотя нам пообещали, что дежурная по этажу придет через час и поможет нам распаковать багаж; тем временем он, нераспакованный, стоял у стены в фойе. Я богат, конечно, но не избалован. Так я по крайней мере считаю. Но я люблю услуги, особенно услуги прекрасных компьютерных программ, которые написала для меня Эсси. - Мне не хватает Альберта, - сказал я, глядя на туманную ночную сцену. - Не знаешь, чем заняться, без своих игрушек? - усмехнулась Эсси, но, кажется, у нее что-то было на уме. Что ж. В этом отношении я тоже не избалован, потому что когда у Эсси что-то на уме, я часто заключаю, что она хочет заняться любовью, и тут же тоже хочу этого. Я часто напоминаю себе, что в истории человечества люди нашего возраста гораздо менее расположены к любви и изобретательны, но тем хуже для них. Такие мысли меня не удерживают. Особенно потому, что Эсси есть Эсси. Она не только Нобелевский лауреат. У нее есть и другие награды, включая появление в списке десяти самых изысканно одетых женщин. Нобелевская премия ею заслужена; а вот список десяти лучших, по-моему, фальшивка. Внешность С.Я. Броадхед не имеет ничего общего с тем, что на ней надето, но много общего с тем, что под одеждой. Теперь на ней облегающий светло-синий костюм, без всяких украшений; такой можно купить в магазине по сниженным ценам; но она и в нем попала бы в список. - Иди сюда на минутку, - позвал я с большого длинного дивана. - Сексуальный маньяк! Ха! Но это "Ха!" звучало весьма терпимо. - Просто я подумал, - сказал я, - что так как мы не можем вызвать Альберта и больше нам нечего делать... - Ах, Робин, - сказала она, качая головой. Но она улыбалась. Поджала губы, размышляя. Потом сказала: - Вот что я тебе скажу. Принеси из фойе маленький дорожный саквояж. У меня там для тебя небольшой подарок. А потом посмотрим. Из саквояжа появился ящичек, обернутый серебряной бумагой, а из него - большой молитвенный веер хичи. Впрочем, не хичи - размер не тот. Такие Эсси разработала для собственного использования. - Ты ведь помнишь Мертвецов и "Здесь и После", - сказала она. - Прекрасные программы хичи, я решила их использовать. И преобразовала старую программу. В твоих руках гарантированный реальный Альберт Эйнштейн. Я поворачивал веер в руках. - Реальный Альберт Эйнштейн? - О, Робин, не будь таким буквальным. Не реальный - реальный. Я не могу оживлять мертвецов, особенно умерших давно. Но личность реальна, со всеми воспоминаниями, мыслями - почти реальна. Я запрограммировала поиск исчерпывающей информации об Эйнштейне. Книги. Документы. Корреспонденция. Биографии. Интервью. Снимки. Все. Даже старый потрескавшийся экземпляр того, что называлось "Киноновости" - о прибытии корабля в Нью-Йорк в 1932 году. "Пате ньюс". Все вошло сюда, и теперь когда ты задаешь вопрос Альберту Эйнштейну, тебе отвечает Альберт Эйнштейн! - Она наклонилась и поцеловала меня в макушку. - Конечно, - похвасталась она, - я добавила кое-что, чего никогда не было у Эйнштейна. Полный курс пилотирования кораблей хичи. Все новое в науке и технологии с 1955 года, времени, когда умер подлинный Эйнштейн. Даже некоторые функции кулинарной, секретарской, юридической и медицинской программ. Для Зигфрида фон Психоаналитика места не нашлось, - извинилась она, - но ведь он тебе больше не нужен, а, Робин? Разве только в воспоминаниях. Она смотрела на меня с выражением, которое я научился за эти десятилетия узнавать. Я прижал ее к себе. - Хорошо, Эсси, давай. Она уселась у меня на коленях и невинно спросила: - Что давать, Робин? Ты опять говоришь о сексе? - Давай сюда. - О... Да это пустяк. Я уже дала тебе серебряный подарок. - Что, программу? - И правда, она ее обернула серебряной бумагой - и тут до меня дошло. - О, мой Бог! Я пропустил нашу серебряную годовщину. Когда... - Но я тут же смолк. - Когда она была? - закончила она за меня. - Теперь. Она все еще есть. Сегодня, Робин. Поздравляю, Робин, дорогой. Я поцеловал ее, должен признаться, отчасти чтобы выиграть время, и она серьезно поцеловала меня. Я сказал, чувствуя себя презренным: - Эсси, дорогая, прости. Когда вернемся, я тебе сделаю подарок, от которого у тебя волосы встанут дыбом, обещаю. Но она прижалась носом к моим губам, чтобы я замолчал. - Не нужно ничего обещать, дорогой Робин, - сказала она с уровня моего кадыка, - потому что ты ежедневно в течение двадцати пяти лет делал мне достойные подарки. Не считая тех лет, когда мы просто встречались. Конечно, - добавила она, поднимая голову, чтобы взглянуть на меня, - мы одни сейчас, только ты и я и кровать в соседней комнате, и так будет еще несколько часов. И если действительно хочешь, чтобы у меня волосы встали дыбом, начинай. Я, кстати, знаю, что у тебя кое-что для меня есть. Даже моего размера. То, что я не захотел завтракать, сразу привело в действие всю тревожную сигнализацию Эсси, но я объяснил, что хочу поиграть со своей новой игрушкой. И это было правдой. Правда и то, что я довольно часто вообще не завтракаю, и эти две правды в конце концов отправили Эсси в обеденный зал без меня; но главное, конечно, заключалось в последней правде - мои внутренности чувствовали себя не очень хорошо. И вот я вставил нового Альберта в процессор, появился розоватый мерцающий туман, и вот и он улыбается мне. - Привет, Робин, - сказал он, - и поздравляю с годовщиной. - Это было вчера, - слегка разочарованно ответил я. Я не думал, что поймаю нового Альберта на таких глупых ошибках. Он потер кончиком трубки нос, глядя на меня из-под своих густых седых бровей. - По гавайскому времени, - сказал он, - сейчас поглядим, - он сделал вид, что смотрит на электронные наручные часы, анахронически выглядывавшие из-под рукава пиджака, - сейчас сорок две минуты двенадцатого вечера, Робин, и ваша двадцать пятая годовщина будет длиться еще около двадцати минут. - Он наклонился, почесывая лодыжку. - У меня появилось несколько полезных новых свойств, - гордо сказал он, - включая полный контроль за местным временем; он действует независимо от того, есть я на дисплее или нет. Ваша жена - очень хороший программист. Конечно, я знаю, что Альберт Эйнштейн - только компьютерная программа, но это все равно что встреча со старым другом. - Ты отлично выглядишь, - сделал я ему комплимент. - Впрочем, не знаю, стоит ли тебе носить электронные цифровые часы. Мне кажется, у тебя до смерти не могло быть такой вещи. Тогда их просто еще не было. Он посмотрел на меня слегка раздраженно, но в ответ тоже сделал комплимент: - Вы отлично знаете историю технологии, Робин. Впрочем, хоть я и Альберт Эйнштейн и чрезвычайно близок к оригиналу, но не ограничен возможностями реального Эйнштейна. Например, миссис Броадхед включила в мою программу все известные записи хичи, а мой плотский оригинал даже не знал о самом существовании хичи. Я также включил в свою программу большинство своих коллег и многочисленные системы поиска информации. Я попытался подключиться к главной системе, но в этом, Робин, - он виновато взглянул на меня, - меня постигла неудача. Впрочем, я включился в военную систему. Ваш вылет состоится в Лагосе, Нигерия, завтра в полдень, и самолет вам вернут вовремя, так что вы успеете в Лагос. - Он нахмурился. - Что-то не так? Я не столько слушал Альберта, сколько разглядывал его. Эсси проделала замечательную работу. Никаких мелких погрешностей, когда он начинает предложение с трубкой в руке, а заканчивает, жестикулируя куском мела. - Ты кажешься вполне реальным, Альберт. - Спасибо, - сказал он, открыл ящик стола, достал оттуда спички и поднес пламя к трубке. В прежние дни у него просто материализовался бы коробок спичек. - Может, хотите больше узнать о своем корабле? Я подтянулся. - Есть что-то новое? - Если и есть, - извинился он, - я об этом не знаю: я уже сказал, что не мог связаться с главной сетью. Тем не менее я получил копию сертификата от Корпорации "Врата". Корабль значится как двенадцатиместный, то есть он способен брать двенадцать человек, если не предназначается для специальных исследований... - Я знаю, что такое двенадцатиместный корабль, Альберт. - Конечно. Ну, так вот, он снабжен всем необходимым для четверых, хотя можно поместить еще двоих. Он испытан в полете на Врата-Два и обратно, весь полет функционировал нормально. Доброе утро, миссис Броадхед. Я оглянулся через плечо: Эсси кончила завтракать и присоединилась к нам. Она склонилась ко мне, тщательно рассматривая свое создание. - Хорошая программа, - сказала она наконец, потом: - Альберт! Где ты взял это ковыряние в носу? Альберт виновато извлек палец из носа. - Из неопубликованного письма Энрико Ферми к родственнику в Италию. Уверяю вас, жест аутентичен. Есть ли еще вопросы? Нет? Тогда, Робин и миссис Броадхед, - закончил он, - я предлагаю вам упаковаться, потому что только что по полицейским каналам связи получил сообщение, что ваш самолет приземлился и его заправляют. Вы можете вылететь через два часа. Так оно и было, и мы благополучно вылетели - или почти благополучно. Почти. Мы уже садились в самолет, когда сзади от пассажирского аэровокзала послышался шум, и мы оглянулись. - Похоже на перестрелку. - удивленно сказала Эсси. - А вон те большие штуки на стоянке, видишь, они раздвигают машины? Одна из них только что своротила пожарный кран, и из него бьет вода. Неужели это то, что я думаю? Я втащил ее в самолет. - Может, - сказал я, - если ты думаешь, что это танки. Давай убираться отсюда. И мы убрались. Без проблем. Для нас, во всяком случае, хотя Альберт, подключившийся наконец к главной сети, сообщил, что опасения лейтенанта оправдываются и что действительно началась революция. Итак, у нас проблем не было, хотя в обширной вселенной происходило многое, и со временем проблемы у нас появятся, и весьма болезненные. 15. НАЗАД ИЗ НЕПРЕРЫВНОСТИ ШВАРЦШИЛЬДА Придя в себя, Джель-Клара Мойнлин не была мертвой, как она справедливо ожидала. Она находилась в исследовательском корабле хичи. Внешне бронированный пятиместник, но не тот, в каком она была в последний момент. Последние ее воспоминания были хаотическими, лихорадочными и полными боли и ужаса. Она помнила все очень хорошо. Но в этих воспоминаниях не было худого смуглого мрачного парня в ограничительных ремнях и шарфе. Больше на нем ничего не было. В воспоминаниях не было места и для незнакомой молодой светловолосой девушки, плачущей навзрыд. Да, в последнем воспоминании Клары люди кричали и плакали! И бранились, и мочили нижнее белье, потому что оказались пойманными за барьером Шварцшильда в черной дыре. Но эти люди совсем другие. Молодая девушка утешающе склонилась к ней. - Как ты, милая? Тебе действительно трудно пришлось. - Для Клары это утверждение не было новостью. Она знала, как ей было трудно. - Она пришла в себя, - сказала девушка через плечо. Мужчина наклонился, оттолкнув девушку. Он не стал тратить времени, расспрашивая Клару о ее состоянии. - Как тебя зовут? И еще орбиту и номер полета - быстрее! Когда она сказала ему, он ничего не ответил. Просто исчез, и его место снова заняла светловолосая девушка. - Я Долли, - сказала она. - Прости, я ужасно выгляжу, но по правде говоря, я боюсь до смерти. Как ты? Ты была в ужасном состоянии, а здесь нет никакой медицинской программы. Клара села и обнаружила, что да, она в ужасном состоянии. Все ее тело болит, начиная с головы, которая, по-видимому, обо что-то ударилась. Клара осмотрелась. Она никогда не видела корабль, настолько забитый инструментами и игрушками. И здесь очень приятно пахнет кухней. - Слушай, где это я? - спросила она. - В его корабле, - указала. - Его зовут Вэн. Он летает и заглядывает в черные дыры. - Долли выглядела так, словно собиралась снова заплакать, но потерла нос и продолжала: - И, милая, мне очень жаль, но все эти люди с тобой, они мертвы. Ты только одна была жива. У Клары перехватило дыхание. - Все? И Робин? - Я не знаю их имен, - сказала девушка. И не удивилась, когда неожиданная гостья отвернула лицо и заплакала. Вэн рявкнул на женщин. Он глубоко задумался. И не знал, какое сокровище обнаружил и как это сокровище усложнит его жизнь. Правда, что я женился на своей дорогой Эсси в качестве реакции на потерю Клары Мойнлин. Ко мне возвратилась способность чувствовать, когда я отбросил чувство вины, вернее, почти отбросил, - вины в утрате Клары. Когда со временем я узнал, что Клара жива, я испытал шок. Но, клянусь Господом, ничто - ничто - не может сравниться с шоком, испытанным Кларой! Даже сейчас, в нынешних обстоятельствах, я не могу не чувствовать то, что назвал бы - достаточно несовместимо со своим теперешним состоянием - физической болью, когда я думаю о том, что испытала моя некогда горячо любимая Клара, когда восстала из мертвых. И не только потому, кем она была, не только из-за ее отношений со мной. Всякий должен был бы посочувствовать ей. Захваченная в ловушку, испытывающая ужас и боль, уверенная в близкой смерти - и в следующий момент чудесно освобожденная. Боже пожалей бедную женщину! И положение ее не становилось лучше. Половину времени она проводила без сознания, потому что тело ее испытало огромную физическую нагрузку. Приходя в себя, она не всегда понимала, что бодрствует. Она чувствовала уколы, ощущала тепло, гул в ушах и понимала, что ей вводят обезболивающее. Но все равно ей было ужасно больно. И не только физически. А, приходя в себя, она иногда думала, что галлюцинирует, потому что человеконенавистник Вэн и деморализованная Долли - не те люди, за которых можно ухватиться. Задавая вопросы, она получала непонятные ответы. Она видела, как Вэн разговаривает с машиной, и спросила у Долли, что он делает. Но смысла ее ответа не поняла: - А, это его Мертвецы. Они запрограммированы на утерянные полеты, и теперь он спрашивает их о твоем рейсе. Но что может понять человек, никогда не слышавший о Мертвецах? И что она могла подумать, когда прямо из воздуха тонкий неуверенный голос заговорил о ней: - ...нет, Вэн, человека по имени Шмитц не было в этом рейсе. Понимаешь, в этот рейс отправились два корабля... - Мне все равно, сколько их полетело! Голос смолк. Потом неуверенно: - Вэн? - Да, я Вэн! Кем я еще могу быть? - О... Ну, в этом полете никто не соответствует описанию твоего отца. Кого ты спас? - Она говорит, что ее зовут Джель-Клара Мойнлин. Женщина. Не очень красивая. Около сорока лет, - сказал Вэн, даже не посмотрев на нее; Клара напряглась, но потом сообразила, что перенесенное испытание, несомненно, отразилось на ее внешности. - Мойнлин, - прошептал голос. - Джель-Клара, да, она участвовала в этом полете. Но возраст не соответствует, мне кажется. - Клара кивнула, чувствуя, как вновь начала болеть голова, а голос продолжал: - Посмотрим, имя соответствует. Но она родилась шестьдесят три года назад. Сила и темп приливов боли увеличились. Клара, должно быть, застонала, потому что девушка Долли что-то крикнула Вэну и снова склонилась к ней. - Ты выздоровеешь, - сказала она, - но я попрошу Генриетту сделать тебе еще один укол снотворного, ладно? Когда проснешься, тебе будет лучше. Клара, не понимая, смотрела на нее, потом закрыла глаза. Шестьдесят три года назад! Сколько потрясений может перенести человек и не сломаться? Клара ломалась нелегко: изыскатель Врат, четыре полета, все очень трудные, любого достаточно, чтобы всю жизнь преследовали кошмары. У нее страшно начинала болеть голова, когда она пыталась думать. Замедление времени? Так называется то, что происходит в черной дыре? Неужели в мире прошло двадцать или тридцать лет, пока она вращалась в бездонном гравитационном колодце черной дыры? - Хочешь поесть? - предложила с надеждой Долли. Клара покачала головой. Вэн, раздраженно поджав губу, поднял голову и сказал: - Как глупо предлагать ей еду. Дай ей выпить! Вэн не такой человек, чтобы можно было ему угодить, согласившись с ним, даже если он прав, но мысль неплохая. Клара позволила Долли принести что-то похожее на крепкое виски: она закашлялась и подавилась, но согрелась. - Милая, - неуверенно сказала Долли, - а этот, ты понимаешь, из убитых, он был твой друг? У Клары не было причин отрицать. - Да. Мы с ним любили друг друга. Но поссорились и разошлись, а потом снова начали сближаться, но... А потом Робин оказался в одном корабле, а я в другом... - Робби? - Нет. Робин. Робин Броадхед. На самом деле он Робинетт, но очень чувствителен относительно своего имени... В чем дело? - Робин Броадхед. О, Боже, да! - сказала Долли. Она выглядела удивленной и пораженной. - Миллионер! И Вэн поднял голову и подошел. - Робин Броадхед, конечно. Я его хорошо знаю, - похвастал он. Во рту у Клары неожиданно пересохло. - Знаешь? - Конечно. Знаю много лет. Да, конечно, - сказал он, припоминая, - я слышал, как он спасся из черной дыры много лет тому назад. Как интересно, что ты тоже там была. Понимаешь, мы деловые партнеры. Я получаю от него и его предприятий почти две седьмых своего дохода, включая роялти, которые выплачивают мне компании его жены. - Его жены? - прошептала Клара. - Ты что, не слушаешь? Я сказал, да, его жены! А Долли мягко добавила: - Я много раз видела ее на ПВ. Когда ее включили в число десяти самых изящных женщин, когда она получала Нобелевскую премию. Она очень красива. Милая! Не хочешь ли еще выпить? Клара кивнула, голова снова заболела, но она смогла собраться и сказать: - Да, пожалуйста. Еще выпить. Почти два дня Вэн старался быть хорошо расположенным к бывшей подруге своего делового партнера. Долли была добра и старалась помочь. В их ограниченном наборе ПВ-лент не было снимков С.Я., но Долли с помощью своей куклы показала карикатуру на Эсси, а когда соскучившийся Вэн потребовал, чтобы она показала представление с куклами, сумела отделаться от него. У Клары было много времени для размышлений. Хоть она была ошеломлена и измучена, простые арифметические действия были ей доступны. Она потеряла больше тридцати лет своей жизни. Нет, не своей - жизни всех остальных. Она не больше чем на день-два старше того момента, как оказалась в обнаженной сингулярности. Тыльные стороны ладоней у нее исцарапаны и избиты, но на них нет темных пятен старости. Голос у нее охрип от боли и усталости, но это не голос старухи. Она не старуха. Она Джель-Клара Мойнлин, чуть старше тридцати, но с ней произошло нечто ужасное. Когда она проснулась на второй день, усилившаяся и локализовавшаяся боль подсказала ей, что она больше не получает уколов обезболивающего. К ней склонился Вэн с мрачным лицом. - Открой глаза, - рявкнул он. - Можешь теперь немного отработать свой полет. Какой неприятный человек! Но она жива, ей становится лучше, и она должна испытывать благодарность. - Звучит разумно, - сказала Клара, садясь. - Разумно? Ха! Не тебе решать, что разумно; я здесь решаю, - объяснил Вэн. - У тебя только одно право на моем корабле. Ты имела право быть спасенной, и я тебя спас; все остальные права принадлежат мне. Особенно потому, что из-за тебя мы возвращаемся на Врата. - Милый, - неуверенно сказала Долли, - это не совсем так. У нас достаточно пищи... - Не той пищи, что мне нужна! Заткнись! И ты, Клара, должна ответит за причиненные беспокойства. - Он протянул руку за спину. Долли, очевидно, поняла, что ему нужно, и сунула ему в руку тарелку со свежевыпеченным шоколадным печеньем. Он взял печенье и принялся есть. Ну и тип! Клара убрала волосы с глаз и холодно взглянула на Вэна. - Как я тебе отплачу? Как она? - Конечно, - ответил Вэн, жуя, - она прибирается в корабле, но еще... О! Хо! Ха-ха, забавно, - он подавился, разбрасывая кусочки шоколадного печенья. - Ты имеешь в виду постель? Какая ты глупая, Клара, я не совокупляюсь с некрасивыми старухами. Он потянулся за печеньем, а Клара стерла с лица крошки. - Нет, - сказал он серьезно, - речь о более важном. Я хочу все знать о черных дырах. Клара села, старясь говорить мирно. - Все произошло очень быстро. Я не очень много могу тебе рассказать. - Расскажи, что можешь. И не пытайся врать! О, Бог мой, подумала Клара, сколько мне еще терпеть это? И "это" означало не просто невыносимого Вэна - всю ее возобновившуюся и лишенную смысла жизнь. Ответ на вопрос "сколько" - одиннадцать дней. Достаточно времени, чтобы самые большие синяки на руках и теле побледнели, чтобы лучше узнать Долли Уолтерс и пожалеть ее, узнать Вэна и научиться презирать его. Но недостаточно, чтобы преодолеть усталость и решить, что же делать с жизнью. Но жизнь не ждет, пока она будет готова к ней. Корабль Вэна вошел в док на Вратах. И вот она здесь. Сам запах Врат изменился. И уровень шума другой - гораздо громче. Больше всего изменились люди. Казалось, на астероиде нет ни одного человека, который мог бы узнать Клару после ее отлета тридцать лет - тридцать дней - назад, в зависимости от того, каким временем пользоваться. Много людей в форме. Это ново для Клары и не очень приятно. В "старые дни", как бы субъективно ни понимать это выражение, людей в военном можно было увидеть раз-два за день. В основном это были получившие увольнительную члены экипажей с крейсеров четырех держав. И никто из них не имел оружия. Теперь все не так. Военные повсюду, и все вооружены. Послерейсовые отчеты тоже изменились. Вы возвращались, грязный, истощенный, испуганный, потому что до последнего момента не были уверены, что выбрались благополучно, и вас тут же усаживали перед оценщиками, собирателями данных и бухгалтерами. Что именно вы нашли? Что в этом нового? Чего оно стоит? Непрерывно задавались вопросы, а от оценщиков зависело, будет ли ваш полет жалкой неудачей или - это бывало гораздо реже - принесет вам богатство. Изыскателю Врат нужно уметь выживать, когда он закрывается в своем непредсказуемом корабле и устремляется в Безумную Волшебную Поездку. Но для того чтобы процветать, нужно не только это. Нужно благоприятное заключение допрашивающих. Эти допросы никогда не были приятны, но теперь все стало гораздо хуже. Никакой единой команды корпорации не было. Было четыре команды, по одной от каждой державы-учредителя. Размещались они теперь в зале, где когда-то помещался главный ночной клуб и казино - в Голубом Аду, и в нем были выделены четыре небольших помещения, каждое с флагом на двери. Бразильцы допрашивали Долли. Представители Китайской Народной Республики захватили Вэна. Американский военный полицейский взял Клару за руку, и когда лейтенант в форме советской военной полиции нахмурился и схватился за свой "калашников", американец тоже нахмурился, и рука его потянулась к "кольту". Впрочем, это не имело значения. Как только Клара закончила с американцами, за нее взялись бразильцы, и какая разница, вооружен ли ведущий тебя солдат "кольтом" или "пазом"? На пути от бразильцев к китайцам Клара увидела Вэна, потного и раздраженного. Он шел от китайцев к русским. И Клара поняла, что у нее есть основания быть довольной. С ней обращались грубо, властно, зло, но, по-видимому, Вэну досталось еще больше. Она не знала почему, но каждый его допрос продолжался вдвое дольше, чем у нее. А ее тоже допрашивали долго. Каждая группа указывала, что она должна быть мертва, что ее банковский счет давно перешел во владение Корпорации "Врата", что никакой премии за полет с Хуаном Генриеттой Сантос-Шмитцем не полагается, так как это не полет корабля корпорации; а что касается премии за полет к черной дыре, то ведь она не вернулась в своем корабле. У американцев она добилась по крайней мере надежды на научную премию: кто еще побывал внутри черной дыры? Ей сказали, что этот вопрос будет рассмотрен. Бразильцы заявили, что этот вопрос должны обсудить представители всех четырех держав. Китайцы сказали, что все зависит от того, как интерпретировать награду, полученную Робинеттом Броадхедом, а русских эта тема вообще не интересовала; они хотели знать только, нет ли у Вэна связей с террористами. Допросы продолжались бесконечно, а потом почти столько же времени заняла медицинская проверка. Медицинские программы никогда раньше не встречались с человеком, который выдержал разрывающие воздействия за барьером Шварцшильда, и не отпускали ее, пока не сфотографировали каждую кость и связку и не взяли образцы всех ее жидкостей. А потом ее привели в бухгалтерскую секцию и выдали твердую карточку, на которой было напечатано: МОЙНЛИН, Джель-Клара Текущий счет - 0. Полагается в виде премии - в настоящее время не установлено. У бухгалтерской секции ее ждала Долли Уолтерс, раздраженная и уставшая. - Как дела, милая? - спросила она. Клара скорчила гримасу. - О, это очень плохо. Вэн еще там, - объяснила она. - А я сижу уже несколько часов. Что ты собираешься делать? - Не знаю, - медленно ответила Клара, перебирая немногие возможности человека, который оказался на Вратах без денег. - Да. Я тоже, - вздохнула Долли. - С Вэном, понимаешь, никогда нельзя знать. Он может остаться здесь надолго, потому что его могут начать расспрашивать об этих штуках на корабле, а я думаю, он их получил незаконно. - Она глотнула и быстро сказала: - Смотри, вот он. К удивлению Клары, Вэн, подняв голову от карточек, улыбнулся ей. - А, - сказал он, - моя дорогая Джель-Клара. Я изучал твое юридическое положение. Весьма многообещающее, я думаю. Обещающее! Она неприязненно взглянула на него. - Ты хочешь сказать, что через сорок восемь часов меня выбросят в космос за неуплату счетов. Я бы не назвала такое положение многообещающим. Он посмотрел на нее, решил, что она шутит. - Ха-ха, очень остроумно. Так как ты не привыкла иметь дело с крупными суммами, позволь порекомендовать тебе одного банкира, который может быть очень полезен... - Перестань, Вэн. Это не забавно. - Конечно, не забавно! - Он нахмурился, как прежде, потом выражение его смягчилось, стало недоверчивым: - Неужели... неужели тебе не сказали о твоем иске? - Что за иск? - Иске к Робинетту Броадхеду. Мой юридический советник говорит, что ты можешь получить половину всего его состояния. - Вздор, Вэн, - нетерпеливо сказала она. - Не вздор! У меня отличная юридическая программа. Это положение о том, что теленок следует за коровой, если ты понимаешь. Ты должна получить половину его награды за тот полет; ведь ты имеешь равные с ним права; и на все, что он после этого заработал, потому что все это связано с первоначальным капиталом. - Но... Но... О, это глупо! - выпалила она. - Я не собираюсь судиться с ним! - Конечно, будешь! Как же иначе? Как иначе ты получишь то, что тебе принадлежит? Я ежегодно сужусь не менее двухсот раз, Джель-Клара. А тут речь идет об очень большой сумме. Ты знаешь, сколько стоит Броадхед? Гораздо больше, чем я сам! - И с добродушным отношением одного богатого человека к другому: - Конечно, временно ты можешь испытывать какие-то затруднения, пока не вынесен приговор. Позволь мне предложить небольшую сумму взаймы... минутку... - Он внес необходимые изменения в карточку. - Вот. Удачи! И вот она, моя утраченная любовь Джель-Клара Мойнлин, еще более утраченная после того, как была найдена. Она хорошо знала Врата. Но знакомые ей Врата ушли в прошлое. Жизнь ее пропустила удар сердца, и все, что она знала, чем интересовалась, о чем заботилась, за треть столетия неузнаваемо изменилось, а она, как зачарованная принцесса в лесу, проспала все это время. - Удачи! - пожелал Вэн, но какая удача может ждать спящую красавицу, чей принц давно женился на другой? - Небольшую сумму взаймы, - сказал Вэн, и она узнала, что он имел в виду. Десять тысяч долларов. Достаточно, чтобы несколько дней платить по счетам. А что потом? Конечно, думала Клара, интересно узнавать то, за что умирали люди в ее время. И вот, найдя комнату и поев, она направилась в библиотеку. В ней больше не было катушек с магнитными лентами. Все хранилось в устройствах, представлявших второе поколение молитвенных вееров хичи (молитвенные веера! так вот что это такое!), и ей пришлось заплатить библиотекарю, чтобы ее научили ими пользоваться ("Библиотечное обслуживание, 125 долларов за час, вычтено 62,5 доллара" - появилась запись на ее карточке). Стоит ли дело того? Для Клары, оказалось, не очень. На столько вопросов получены ответы! И странно, как мало радости принесли эти ответы. Когда Клара была изыскателем на Вратах, вопросы и ответы были буквально делом жизни и смерти. Каково значение символов на контрольной панели кораблей хичи? Какой набор данных означает смерть? Какой - награду? Теперь ответы получены, ну, может, не на все вопросы. Остается прежде всего вопрос, кто такие хичи. Но тысячи и тысячи ответов на другие вопросы, даже такие, которые тридцать лет назад и не думали задавать. Однако ответы не доставили ей удовольствия. Вопросы утрачивают свою значительность, если знаешь, что ответы уже есть в книге. Но была группа вопросов, которые ее заинтересовали. Обо мне. Робинетт Броадхед? О, разумеется. О нем обширные сведения. Да, он женат. Да, он еще жив и даже здоров. К тому же явно счастлив. И почти так же плохо - он стар. Он не поседел, не одряхлел, конечно, на голове сохранились все волосы, лицо без морщин, но это все Полная Медицина Плюс, безошибочный поставщик здоровья и молодости для тех, кто может заплатить. Но все равно он стар. Толстая массивная шея, уверенная улыбка - всего этого не было у испуганного смятенного человека, который сломал ей зуб и поклялся всегда любить ее. Так что у Клары появилась возможность количественно измерить термин "всегда". Это период значительно меньше тридцати лет. Основательно расстроившись в библиотеке, она побродила по Вратам, чтобы посмотреть, что тут изменилось. Астероид стал безличнее и цивилизованней. На Вратах появилось множество коммерческих предприятий. Супермаркет, фабрика быстрой пищи, стереотеатр, клуб здоровья, прекрасные новые туристические пансионаты, сверкающие магазины сувениров. На Вратах теперь есть чем заняться. Но не для Клары. Единственное, что привлекло ее интерес, это казино в веретене, сменившее старый Голубой Ад, но такую роскошь она себе позволить не может. Не может и многое другое. Она чувствовала себя угнетенно. В женских журналах ее юности было множество смешных маленьких хитростей, чтобы победить депрессию. Вычисть раковину. Позвони кому-нибудь по ПВ. Вымой волосы. Но раковины у нее нет, а кому она может позвонить на Вратах? Вымыв в третий раз волосы, она снова подумала о Голубом Аде. Несколько небольших ставок, решила она, не принесут вреда ее бюджету, даже если она и проиграет - просто придется отказаться от излишеств... После одиннадцатого поворота колеса у нее не осталось ни пенни. Выходила со смехом и толкотней группа туристов из Габона, за ними у короткого узкого прилавка Клара увидела Долли. Она подошла к ней и спросила: - Не угостишь ли меня выпивкой? - Конечно, - без энтузиазма ответила Долли, делая знак бармену. - Тогда, может, дашь мне взаймы? Долли удивленно рассмеялась. - Все проиграла? Слушай, ты выбрала не тот номер. Я бы не угощала тебя выпивкой, если бы какой-то турист не дал мне пару монет на счастье. - Когда подали хайбол, Долли разделила маленькую кучку сдачи на две равные части и передвинула одну к Кларе. - Можешь снова попытать счастья у Вэна, - сказала она, - но он сейчас в дурном настроении. - Это не новость, - сказала Клара, надеясь, что виски ее подбодрит. Зря надеялась. - О, хуже обычного. Он в глубоком дерьме, - Долли икнула и удивилась. - А в чем дело? - неохотно спросила Клара. Говорить ей не хотелось, но она считала, что это своего рода плата за угощение. - Его рано или поздно поймают, - сказала Долли, отпивая виски. - Он такой тупица: прилетел сюда, а ведь мог высадить тебя где угодно и набрать своих проклятых конфет и тортов. - Ну, я предпочла бы это место, - сказала Клара, думая, так ли это на самом деле. - Не будь дурой. Он это не ради тебя сделал. Считает, что ему все всегда сойдет с рук. Потому что он тупица. - Она мрачно посмотрела на бутылку. - Даже любит, как тупица. Тупо, если ты меня понимаешь. Приходит с таким выражением на лице, словно забыл комбинацию пищевого шкафа. Раздевает меня и начинает. Толкается туда, сюда, вертит то, это. Мне нужно написать для него руководство. Ничтожество. Клара не помнила, на сколько порций выпивки хватило сдачи, - вероятно, на несколько. Чуть позже Долли вспомнила, что должна купить смесь для печенья и шоколадный ликер. Еще чуть позже Клара поняла, что хочет есть. Поняла, потому что ощутила запах пищи. У нее еще оставалось немного сдачи в кармане. Недостаточно для приличного обеда, и, конечно, гораздо разумнее вернуться в комнату и съесть уже оплаченную еду, но какой смысл быть разумной? И запах совсем рядом. Она прошла через что-то вроде арки из металла хичи, заказала наобум и села как можно ближе к стене. Разняла сэндвич, чтобы посмотреть, что она ест; вероятно, синтетика, но не продукт пищевых шахт или морских ферм, которые она ела в прошлом. Неплохо. Не очень плохо во всяком случае, но в это время никакое блюдо не показалось бы ей вкусным. Ела она медленно, анализируя каждый укус, не потому что ей нравилась пища, а откладывая свой следующий шаг. А предстояло ей решить, что делать с оставшейся частью жизни. Потом она почувствовала, что все зашевелились. Уборщица протирала пол вдвое энергичней, поглядывая через плечо при каждом взмахе метлы; продавцы за прилавком распрямились, говорили отчетливей. Кто-то вошел. Женщина, высокая, не молодая, красивая. Густые пряди рыжеватых волос падают на спину, говорит приятно, но решительно, и с работниками, и с посетителями, проверяя пальцами, нет ли на полках грязи, пробуя печенье, поправляя передник на уборщице, убеждаясь, что подставка для салфеток полна. Клара смотрела на нее, узнавая, с чувством, близким к страху. Она! Та самая! Женщина, чей портрет она много раз видела в библиотеке, когда узнавала о Робинетте Броадхеде. С.Я.Лаврова-Броадхед открывает новую 54 фабрику быстрой пищи в Персидском заливе. С.Я.Лаврова-Броадхед дает название новому космическому транспорту. С.Я.Лаврова-Броадхед составляет новую информационную программу. Хотя сэндвич - последнее, что могла себе позволить купить Клара, доесть его оказалось невозможно. Она, отвернувшись, стала пробираться к двери, сунула сэндвич в мусоросборщик и вышла. Идти ей можно было только в одно место. Увидев, что Вэн один, она решила, что это прямое указание провидения. Она приняла верное решение. - Где Долли? - спросила она. Он лежал в гамаке и мрачно жевал свежую папайю - Клара не могла себе представить, сколько это стоит. - Да, действительно, где? Я бы сам хотел знать. Я ей покажу, когда она вернется, да! - У меня нет денег! - сказала она. Он презрительно пожал плечами. - И я пришла сказать, что ты в опасности, - продолжала она, выдумывая на ходу. - У тебя собираются конфисковать корабль. - Конфисковать! - завопил он. - Звери! Ублюдки! О, когда я увижу Долли!... Это она им рассказала о моем специальном оборудовании! - Или ты сам, - безжалостно сказала Клара, - потому что болтал слишком много. У тебя только один выход. - Один выход? - Может быть, если ты достаточно смел и умен. - Смел! Умен! Ты забываешься, Клара! Ты забываешь, что первую часть своей жизни я один... - Нет, я ничего не забыла, - осторожно ответила она, - ты мне не давал такой возможности. Но теперь важно то, что ты сделаешь. Запасы на борту? - Запасы? Конечно, нет. Разве я тебе не говорил? Мороженое - да, конфеты - да, но шоколад и печенье... - К дьяволу шоколад, - сказала Клара, - а так как Долли нет, когда она нужна, к дьяволу и Долли. Если хочешь сохранить корабль, стартуй немедленно. - Теперь? Один? Без Долли? - С заменой, - ответила Клара. - Для кухни, для постели, для чего угодно - я к твоим услугам. И я опытна. Может, готовлю не так хорошо, как Долли, зато люблю лучше. Во всяком случае чаще. А у тебя нет времени на размышления. Он долго смотрел на нее, раскрыв рот. Потом улыбнулся. - Поставь эти ящики на пол, - приказал он