арательно избегая глядеть друг другу в глаза. Время от времени из таверны доносился крик, и вновь и вновь таинственный звон, как будто кто-то бил в гонг коленом. Недоумевая и теряясь в догадках, они молча стояли посреди маленькой лужи. -- У вас был отпуск в этом году, сержант? -- спросил наконец капитан, раскачиваясь взад и вперед на носках. -- Да, сэр. Посылал свою жену в Квирм в прошлом месяце, сэр, повидать тетушку. -- Там чудесно в это время года, как мне говорили. -- Да, сэр. -- Все в герани и все такое. Из верхнего окна вылетела фигура и приземлилась на булыжники мостовой. -- Так вот почему они пользуются цветочными солнечными часами, не так ли? -- в отчаянии сказал капитан. -- Да, сэр. Чудесно, сэр. Все покрыто маленькими цветами, сэр. Затем донеслись повторяющиеся звуки, как будто колотили чем-то тяжелым по дереву. Бодряк вздрогнул. -- Я не думаю, что он испытывает счастье от пребывания в Дозоре, сэр. -- добродушно сказал сержант. Дверь Штопаного Барабана срывали во время потасовок так часто, что недавно были навешены специальные петли, а потому, когда последующий исполинский удар сорвал дверь вместе с дверной рамой, вырвав их из стены, что лишь показало, как много денег было напрасно потрачено. Среди обломков кто-то попытался встать на колени, застонал и опять резко рухнул. -- Ну, кажется, что это все... -- начал капитан, но его опередил Валет. -- Это же чертов тролль! -- Что? -- сказал Бодряк. -- Это тролль! Тот самый, который стоит на дверях! Они продолжали наблюдать с чрезвычайным вниманием. Это на самом деле был Осколок, шлепала. Весьма трудно нанести увечья подобному созданию, которое, с какой стороны ни погляди, являлось движущимся камнем. Хотя кому-то казалось бы нужно было им управлять. Упавший тролль издал стон, похожий на звук столкнувшихся кирпичей. -- Поворот как в книгах. -- колеблясь сказал сержант. Втроем они повернулись и уставились на ярко освещенный прямоугольник, бывший недавно дверным проемом. События казалось приняли более тихий характер. -- Вы же не думаете. -- сказал сержант. -- что он победил, верно? Капитан усмирил отвисшую челюсть. -- Мы обязаны узнать что с нашим коллегой и сослуживцем. -- сказал он. Позади кто-то захныкал. Они повернулись и увидали Валета, скачущего на одной ноге и схватившегося за ступню. -- Что с тобой, парень? -- сказал Бодряк. Валет издавал предсмертные стоны. Сержант Валет начал понимать. Хотя осторожное подобострастие было главной чертой поведения Дозора, не было ни одного члена отряда, который бы не попадал, каждый в свое время, под горячую руку Осколка. Валет просто попытался сыграть в кошки-мышки в наилучших традициях полицейских, принятых повсеместно. -- Он пошел и стукнул его камнем, сэр. -- сказал он. -- Безобразие! -- ни к кому не обращаясь, сказал капитан. Он заколебался. -- Госпожа Природа движется странными путями, не так ли. -- Вы правы, сэр. -- сказал сержант. -- А сейчас. -- сказал капитан, вынимая меч. -- вперед! -- Да, сэр. -- Это относится и к вам, сержант. -- добавил капитан. -- Да, сэр. Возможно, это было самое осмотрительное наступление в истории военных маневров, где-то в самом низу шкалы, если считать, что вверху Атака Легкой Бригады. Они осторожно осмотрелись, заглянув за сломанный дверной проем. Там было множество людей, поваленных на столах, или на том, что оставалось от столов. Остававшиеся в сознании не испытывали от этого счастья. Морковка стоял посреди комнаты. Его ржавая кольчуга была порвана, шлем потерян, его качало из стороны в сторону и один глаз уже готовился вздуться от синяка, но узнав капитана, он уронил слабо сопротивлявшегося посетителя, которого он держал, и отдал честь. -- Осмелюсь доложить, тридцать одно правонарушение о Зачинании Драки, сэр, пятьдесят шесть случаев Буйного Поведения, сорок одно правонарушение о Воспрепятствовании Офицеру Дозора при Исполнении им Обязанностей, тринадцать правонарушений о Нападении с Применением Смертоносного Оружия, шесть случаев Злонамеренной Задержки, а... а... капрал Валет до сих пор не показал мне ни одного входа и выхода... Он упал навзничь, ломая на лету стол. Капитан Бодряк кашлянул. Он был совершенно не уверен, что полагается дальше делать. Насколько он знал, Дозор никогда до того не оказывался в подобном положении. -- Думаю, что стоит дать ему чего-нибудь выпить, сержант. -- сказал он. -- Да, сэр. -- И мне один глоток. -- Да, сэр. -- Возьмите и себе, почему бы и нет. -- Да, сэр. -- А вы, капрал, будьте так любезны -- что вы делаете? -- Обыскиваютеласэр. -- выпрямившись, быстро сказал Валет. -- Для сбора доказательств, и тому подобное. -- В их кошельках? Валет спрятал руки за спиной. -- Вам никогда не понять, сэр. -- сказал он. Сержант обнаружил чудом не разбившуюся бутылку со спиртом и влил большую часть содержимого Морковке в рот. -- Что мы собираемся со всем этим хламом делать, капитан? -- сказал он через плечо. -- Ни малейшего понятия. -- сказал, присаживаясь, Бодряк. Тюрьма Дозора была слишком велика для шестерых маленьких людишек, которые были просто людским материалом, который можно бросить в тюрьму. Впрочем, эти... Он с отчаянием осмотрелся. Там был Норк Пронзающий, лежавший под столом и пускавший носом пузыри. Там был Большой Генри. Там был Хватальщик Симмонс, один из самых ужасных кабацких драчунов в городе. В общем и целом, тут было множество людей, которым не стоило находиться поблизости, когда они очнутся. -- Мы могли бы перерезать им глотки, сэр. -- сказал Валет, ветеран в подсчете трофеев на полях сражений. Он обнаружил потерявшего сознание драчуна, который был нужного размера, и вдумчиво снимал с того сапоги, выглядевшие совершенно новыми и нужного размера. -- Это может оказаться ошибочным. -- сказал Бодряк. Он не представлял, как можно на самом деле перерезать глотки. До сих пор ему никогда не представлялось такого случая. -- Нет. -- сказал он. -- Полагаю, что мы позволим им удалиться со всеми предосторожностями. Из-под лавки донесся стон. -- Кроме того. -- быстро продолжил он. -- мы должны как можно быстрее перенести нашего сраженного товарища в безопасное место. -- Прекрасная мысль. -- сказал сержант, сделав большой глоток спирта, для поддержания нервов. Вдвоем они ухитрились взвалить себе на плечи Морковку и направлять его шатающиеся ноги вверх по ступенькам. Бодряк, согнувшись под весом, оглянулся, ища Валета. -- Капрал Валет. -- проскрипел он. -- зачем вы бьете людей, если они лежат на земле? -- Самый безопасный способ, сэр. -- сказал Валет. Давным-давно Валету рассказывали о благородстве в драке и о том, чтобы не бить упавшего противника, а потому его посетила одна плодотворная мысль о том, как применять эти правила тому, чей рост не превышает четырех футов, а мускулы как эластичная лента. -- Что ж, прекратите. Я хочу, чтобы вы были осторожным с преступниками. -- сказал капитан. -- Как, сэр? -- Ну, вы... -- капитан Бодряк остановился. У него вылетело из головы, что он сам не знал. Ему никогда не приходилось такого делать. -- Тогда продолжайте. -- прикрикнул он. -- Наверняка я не должен рассказывать вам обо всем? Валет остался в одиночестве на верху лестницы. Усилившееся бормотание и стоны показали, что люди приходят в себя. Валет быстро сообразил. Он покачал наставительно пальцем, перед тем как убежать. -- Это послужит вам уроком. -- сказал он. -- Не делайте этого снова. И побежал за этим. Вверху в тени стропил Библиотекарь непроизвольно почесался. Жизнь без сомнения была полна неожиданностей. И он собирался наблюдать с интересом за изменениями. Он задумчиво подержал в руке арахис, а затем исчез в темноте Верховный Великий Магистр поднял руки. -- Покараны ли в соответствии с ритуалом Кадила Судьбы, так что Зло и Распутные Мысли могут быть изгнаны из Освященного Круга? -- Да. Верховный Великий Магистр опустил руки. -- Да? -- Да. -- радостно сказал Брат Долбило. -- Я лично сделал это. -- Вы полагали сказать: 'Да, О Верховный'. -- сказал Верховный Великий Магистр. -- Честное слово, я говорил вам достаточное число раз, что если вы не собираетесь проникать в дух явлений... -- Да, слушайте, что говорит вам Верховный Великий Магистр. -- сказал Брат Сторожевая Башня, поглядывая на ошибившегося Брата. -- Я провел много времени карая кадила. -- пробормотал Брат Долбило. -- Продолжайте, О Верховный Великий Магистр. -- сказал Брат Сторожевая Башня. -- Отлично, тогда. -- сказал Великий Магистр. -- вечером мы попытаемся провести еще один эксперимент по вызыванию. Верю, что вы добудете подходящий сырой материал, братья? -- ... тереть и тереть, не получая никакой благодарности... -- Самый разнообразный, Верховный Великий Магистр. -- сказал Брат Сторожевая Башня. Это была, как признавал Великий Магистр, немного более удачная коллекция. Братия без сомнения потрудились. Гордостью собрания была светящаяся вывеска таверны, чье исчезновение, как думал Великий Магистр, должно было быть удостоено гражданских почестей. В этот момент Е горело жутким розовым светом и беспорядочно подмигивало. -- Это я принес. -- гордо сказал Брат Сторожевая Башня. -- Они думают, что я ее чиню, а я взял отвертку и... -- Прекрасная работа. -- сказал Верховный Великий Магистр. -- Проявили инициативу. -- Благодарю вас, Верховный Великий Магистр. -- сияя от радости, сказал Брат Сторожевая Башня. -- ... костяшки постирал до сырого мяса, все красные и потрескавшиеся. Так никогда и не вернутся мои три доллара назад, хоть кто угодно об этом скажет... -- А сейчас. -- сказал Верховный Великий Магистр, доставая книгу. -- мы приступим к началу. Заткнитесь, Брат Долбило. Каждый город в мультивселенной имеет уголок, который чем-то напоминает анк-морпоркские Тени. Обычно это старейшая часть города, ее улицы добросовестно следуют первоначальным тропам средневековых коров, бредущих к реке, и носят названия Разгром, Лежбище, Хихикающий переулок... В любом случае большая часть Анк-Морпорка имеет в этом определенное сходство. Но у Теней его гораздо больше, некая черная дыра в кирпичной кладке беззакония. Точнее выражаясь: даже преступники боялись ходить по ее улицам. Нога Стражи никогда сюда не вступала. Но сейчас они поневоле вступили сюда. Не очень надеясь. Это была ночь испытаний, и им здорово пригодились свои нервы. Сейчас им здорово пригодилось то, что они все четверо верили, что остальные трое стражников будут надежно их защищать. Капитан Бодряк вернул бутылку сержанту. -- Позор, позор. -- он немного подумал. -- тебе. -- сказал он. -- Напиться на глазах у старшего офицера. Сержант попытался ответить, но смог только издать серию нечленораздельных звуков. -- Поставь себя во главе. -- сказал капитан Бодряк, отскакивая от стены. Он уперся взглядов кирпичную кладку. -- Эта стена нападает на меня. -- провозгласил он. -- Ха! Думаешь, что ты прочная, а! Да, я -- офицер, думаючтотызнаешь Закон, и мы не дадим никаких, никаких... Он медленно моргнул, раз или два. -- Что такое мы не должны давать, сержант? -- сказал он. -- Шансов, капитан? -- сказал Двоеточие. -- Нет, нет, нет. Совсем другой чепухи. Не обращай внимания. В любом случае мы не дадим ни, ни, ни крошки этого никому. -- Неясные видения промаршировали у него в голове, комнаты, полной преступников, людей, которые издевались над ним, людей, чье существование насмехалось и оскорбляло его многие годы, лежавшего и стонущего. Он не заметил, как это случилось, но какая-то почти забытая часть его самого, гораздо более молодого Бодряка в блестящем нагруднике и с большими надеждами, Бодряка, который давным-давно утонул в алкоголе, оказалась непоседливой. -- Сказать вам кое-что, сержант? -- сказал он. -- Сэр? Они вчетвером мягко ударились о противоположную стену и начали новый тур крабоподобного вальса в переулке. -- Этот город. Этот город. Этот город, сержант. Этот город... -- Женщина, сержант. Именно так. Женщина, сержант. Древняя нарумяненная старая красотка, сержант. Ноесливывлюбитесьвнее. тогда, тогда онастукнетвасвзубы... -- ... женщина? -- сказал Двоеточие. Он наморщил лоб в тщетной попытке понять. -- Она восемь миль шириной, сэр. И протекает река. Бездна домов и мусора, сэр. -- рассуждал он. -- Ах. Ах. Ах. -- Бодряк потряс сгибающимся пальцем перед ним. -- Никогда, никогда, никогда не говори, что это была маленькая женщина. Будь благородным. -- Он встряхнул бутылку. Еще одна случайная мысль развеяла пену, колыхавшуюся у него в голове. -- В любом случае, мы им покажем. -- возбужденно сказал он, в то время как они вчетвером начали свое витиеватое падение на противоположную стену. -- Покажем им, д-да? Научим их не забывать, что нужно учиться не спеша, а? -- П-правильно. -- сказал сержант, но без особого энтузиазма. Он все еще удивлялся особенностям сексуальной жизни своего начальства. Но Бодряк находился в том настроении, когда поощрения не нужны. -- Ха! -- прокричал он в темные переулки. -- Не нравится, а? Попробуйте сами свои, свои, свои медицинские штучки. Вы можете страхать от дрожа! Он отшвырнул пустую бутылку. -- Два часа! -- прокричал он. -- И все в порядке-е!!! Что оказалось изумительной новостью для всяких темных личностей, которые молча следовали тенью за их четверкой уже долгое время. Только глубокое недоумение предотвратило их от того, чтобы наделить свое внимание остротой и понятностью. Эти люди -- стражники, как думалось им, у них есть шлемы и прочая амуниция, и они по-прежнему находятся в Тенях. А потому они наблюдали с восхищением, присущим стае волков, нацелившихся на стадо овец, которые не только не бредут на поляну, а только блеют и бодаются; выход был разумеется в том, чтобы стать бараниной, а между тем любознательность давала отсрочку исполнению. Морковка поднял свою затуманенную голову. -- Где мы? -- простонал он. -- На пути домой. -- ответил сержант. Он поднял глаза на висевшую напротив и чуть выше их обгрызенную, всю в зарубках вывеску. -- Мы сейчас идем по... идем по... идем по... -- прищурился он. -- Тракту Возлюбленных. -- Но Тракт Возлюбленных не по пути домой. -- заплетаясь, сказал Валет. -- Мы не хотим идти по Тракту Возлюбленных, он пролегает в Тенях. Нас поймают, если мы пойдем по Тракту Возлюбленных... Наступил момент сплочения воедино, для осознания которого требовались несколько часов крепкого сна и несколько пинт черного кофе. Без слов, в полном согласии, втроем они обступили Морковку. -- Что мы собираемся делать, капитан? -- спросил Двоеточие. -- Э-э. Мы можем позвать на помощь. -- неуверенно сказал капитан. -- Что, здесь? -- В этом вы правы. = Я полагаю, что нам нужно было повернуть налево с Серебряной улицы, вместо поворота направо. -- дрожащим голосом сказал Валет. -- Что ж, мы сделали одну ошибку, не будем больше спешить. -- сказал капитан, задумавшись над случившимся. Они услышали шум шагов. Кто-то заходил к ним слева, доносилось чье-то хихиканье. -- Мы должны построиться в круг. -- сказал капитан. Они попытались построиться. -- Эй! Что это такое? -- сказал сержант Двоеточие. -- Что? -- Вот, еще раз. как будто петля затянулась. Капитан Бодряк пытался не думать о капюшонах и удавках. Как он знал, существовало много богов. Для каждого ремесла был свой бог. Был бог нищих, богиня проституток, бог воров, возможно, даже бог убийц. Он задавал себе вопрос, а был ли там, где-то среди этого обширного пантеона, бог, который благосклонно посматривал на жестоко притесняемых и совершенно невинных, осуществляющих закон офицеров, которые были близки к своей кончине. Он с горечью подумал, что, возможно, такого и нет. Подобные вещи были отнюдь не в моде у богов. Отыщите какого-нибудь бога, который бы позаботился о бедном прохвосте, пытающемся честно трудиться за пригоршню долларов в месяц. Нет их. Боги перегибают палку, предпочитая этих смышленых ублюдков, чей смысл дневной работы оценивается Рубиновым Глазом Короля Ирвига в розетке, а не этого невообразимого простофилю, который просто каждую ночь грохочет по мостовой... -- Больше походит на ползущую змею. -- сказал сержант, любивший добиваться правды. И тут донесся звук... ... похожий на взрыв вулкана, или кипящего гейзера, но во всяком случае долгий, протяжный ревущий звук, похожий на ревущее пламя в кузнице Титана... ... но он был не так плох, как свет, вспыхнувший желтоголубой свет, который осветил все вокруг и намертво впечатал узор ваших кровеносных сосудов глазных яблок на обратную сторону вашего черепа. Все это длилось сотни и сотни лет, а затем внезапно прекратилось. Наступивший мрак был заполнен красными бликами и, как только к ушам вернулась способность слышать, тихим звяканьем. Еще некоторое время стражники пребывали в неподвижности. -- Ну, ну. -- устало сказал капитан. После продолжительного молчания он сказал, очень отчетливо, выговаривая каждую гласную. -- Сержант, возьмите людей и разберитесь с этим, ладно? -- Разобраться с чем, капитан? -- сказал Двоеточие, но капитана уже озарило, что если он отошлет сержанта с людьми, то они оставят его, капитана Бодряка, в одиночестве. -- Нет, у меня есть мысль получше. Мы все пойдем. -- твердо сказал он. И они все отправились в путь. Сейчас, когда их глаза привыкли к темноте, они смогли разглядеть неясное красное зарево впереди. Зарево исходило от стены, быстро остывавшей. Куски запекшейся кирпичной кладки отлетали по мере остывания, издавая негромкий шум и треск. Но это не было наихудшим. Наихудшее находилось на стене. Они посмотрели на него. Они рассматривали его долго-долго. До рассвета оставался час или два, и никто даже не предполагал попытаться отыскать обратный путь в темноте. Они ждали у стены. По крайней мере здесь было тепло. Они пытались не смотреть на него. Наконец Двоеточие с трудом потянулся и сказал. -- Не падайте духом, капитан. Могло быть гораздо хуже. Бодряк прикончил бутылку. Это не возымело ни малейшего воздействия. Существуют некоторые виды трезвости, когда просто невозможно сдвинуться с мертвой точки. -- Да. -- сказал он. -- Это могло быть с нами. Верховный великий Магистр открыл глаза. -- Еще раз. -- сказал он. -- Мы достигли успеха. Братия бросились с воодушевлением поздравлять друг друга. Братья Сторожевая Башня и Пальцы сплели руки и пустились восторженно отплясывать жигу в волшебном кругу. Верховный Великий Магистр сделал глубокий вдох. Вначале морковка, подумал он, а теперь палка. Ему понравилась палка. -- Тишина! -- прикрикнул он. -- Брат Пальцы, Брат Сторожевая Башня, прекратите это постыдное проявление чувств. -- завизжал он. -- И вы все, замолчите! Они стихли, как заигравшиеся дети, только заметившие учителя, который вошел в комнату. Затем они затихли еще сильнее, как дети, увидевшие выражение лица учителя. Верховный Великий Магистр дал этому возможность запечатлеться, затем двинулся вдоль одетых в лохмотья рядов. -- Я полагаю. -- сказал он. -- что мы думаем, что нам удалось совершить волшебство, не так ли? Гм-м? Брат Сторожевая Башня? Брат Сторожевая Башня, глотая слова, сказал. -- Ну,э-э, вы сказали, что мы, э-э, я имею в виду... -- Вы не сделали еще НИЧЕГО! -- Да, э-э, нет, э-э... -- трясся Брат Сторожевая Башня. -- Разве настоящие волшебники подпрыгивают после небольшого колдовства и декламируют 'мы идем сюда, мы идем сюда, мы идем сюда', Брат Сторожевая Башня? Гм-м? -- Да, но мы не совсем... Верховный Великий Магистр крутнулся на пятках. -- И разве они озабоченно таращатся на ставни и стропила, Брат Штукатур? Брат Штукатур понурился, повесив голову. Он не подозревал, что кто-то мог это заметить. Когда напряжение достигнув приемлемого предела, начало звенеть как тетива натянутого лука, Верховный Великий Магистр отступил. -- Почему я беспокоюсь? -- сказал он, качая головой. -- Я мог бы выбрать любого. Я мог бы взять наилучшего. Но я набрал ватагу детишек. -- Э, честно говоря. -- сказал Брат Сторожевая Башня. -- мы приложили усилие, как я полагаю, мы по-настоящему сконцентрировались. Не так ли, парни? -- Да. -- ответили они хором. Верховный Великий Магистр уставился на них. -- В нашем Братстве нет места Братьям, которые не с нами все время. -- предупредил он. С заметным облегчением Братия, как перепуганные овцы, увидавшие, что в загоне опущен преграждавший барьер, кинулись к открывшемуся отверстию. -- Не беспокойтесь об этом, ваше верховенство. -- горячо сказал Брат Сторожевая Башня. -- Обязательность должна стать нашим девизом! -- сказал Верховный Великий Магистр. -- Девизом. Да-а. -- сказал Брат Сторожевая Башня. Он толкнул локтем Брата Штукатура, чей взгляд опять уперся в гладильную доску. -- Что? Ах, да. Девизом. Да-а. -- сказал Брат Штукатур. -- А также вера и братство. -- сказал Верховный Великий Магистр. -- Да-а. И эти тоже. -- сказал Брат Пальцы. -- Потому. -- сказал Верховный Великий Магистр. -- если здесь есть кто-нибудь, который не ожидает, да-да, с нетерпением продолжения этой великой работы, пусть сделает шаг вперед. Никто не шевельнулся. Их зацепило. О боги, подумал Верховный Великий Магистр, я в этом преуспел. Я могу играть на их маленьких ужасных умишках, как на ксилофоне. Это изумительно, абсолютная власть мирского. Кто бы мог подумать, что усталость может превозмогать силу? Но вы должны знать, как с этим управляться. А я могу. -- Отлично. -- сказал он. -- А сейчас, мы повторим Клятву. Он вел их запинающиеся, испуганные голоса при ее произнесении, заметив с одобрением, как они запнулись на слове 'фиггин'. И он присматривался вполглаза к Брату Пальцы. Он чуть более сообразителен, чем остальные, подумал он. По крайней мере, менее легковерный. Впрочем, лучше убедиться, что я ухожу последним. Ни малейшего желания, чтобы у кого-нибудь возникла мысль проводить меня домой. Нужно было обладать особым складом ума, чтобы управлять городом, подобным Анк-Морпорку, и лорд Ветинари им обладал. Но тем не менее, он был особой личностью. Он озадачивал и приводил в ярость повелителей торговли до такой степени, что когда-то давным-давно они оставили надежду попытаться убить его и ныне просто как жокеи мчались, занимая положенное им место среди себе подобных. В любом случае убийце пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы отыскать достаточно мяса на его худом теле, чтобы воткнуть кинжал. В то время как другие правители обедали жаворонками, фаршированными павлиньими языками, лорд Ветинари считал, что стакан кипятка и половина кусочка сухого хлеба были изящной достаточностью. Это выводило из себя. Он появился, не имея пороков, которые можно было обнаружить. Вы могли бы подумать, глядя на это бледное, лошадиное лицо, что он имел склонность ко всякой дребедени, вроде кнутов, игл, и юных дев в темницах. Другие правители могли с этим мириться. Ничего плохого в этих кнутах и иглах, в умеренных количествах. Но Патриций по-видимому проводил вечера, изучая рапорты и, в особых случаях, если он испытывал волнение, играя в шахматы. Он одевался во все черное. Это не было чрезвычайно внушительное черное одеяние, подобное тем, что надевали лучшие из лучших убийцы, а трезво продуманное, слегка поношенное черное одеяние человека, который не желает тратить много времени по утрам, размышляя что одеть. И нужно было встать очень рано утром, чтобы встать раньше Патриция; наверное умнее всего было бы совсем не ложиться спать. Но он был популярным, в своем роде. Его рукой, впервые за тысячи лет, Анк-Морпорк управлялся. Возможно, не так благородно или просто не очень демократично, но управлялся. Он ухаживал за ним, как ухаживают за декоративными кустами, поощряя рост тут, обрезая ложный побег там. Поговаривали, что он мог вытерпеть все, что угодно, помимо того, что угрожало существованию города*, и так оно и было... * И артистов пантомимы. Это была странная антипатия, но так оно было. Любой человек, в мешковатых штанах и с белым лицом, попытавшийся разыграть свою пьесу где-нибудь внутри разрушенных стен Анка, весьма быстро мог очутиться в яме со скорпионами, на одной из стен которой был начертан совет: Учи Слова. Он долго разглядывал пострадавшую стену, пока дождь стекал у него по подбородку и мочил ему одежду. Стоявший сзади, Обычный нервно переминался с ноги на ногу. Затем длинная, тонкая, со вздувшимися синими венами рука коснулась стены и оставила на ней свои отпечатки, обводя неясные тени. Впрочем, не столько тени, а более похожие на ряд силуэтов. Контуры были очень отчетливы. Внутри был знакомый рисунок кирпичной кладки. А вот снаружи стена оплавилась, превратившись в прекрасную керамическую поверхность с зеркальным блеском. Силуэты, проглядывавшиеся на кирпичной стене, представляли картину с шестью персонажами, застывших в крайнем изумлении. Воздетые руки продолжали крепко сжимать ножи и тесаки. Патриций молча бросил взгляд на кучу пепла у своих ног. Несколько потеков расплавленного металла могли быть остатками того самого оружия, которое оставило свой след на стене. -- Гм-м. -- сказал он. Капитан Бодряк почтительно провел его по улице и довел до переулка Верной Удачи, где указал на Экспонат А, на то, что осталось... -- Следы. -- сказал он. -- Они тянутся на небольшом расстоянии, сэр. Они немного больше, чем след от обычных когтей. Можно было бы назвать их следами когтистых лап. Патриций уставился долгим взглядом на отпечатки в грязи. Выражение его лица было совершенно непроницаемым. -- Я вижу. -- в конце концов сказал он. -- У вас есть какое-нибудь мнение по этому поводу, капитан? Оно было у капитана. За часы, прошедшие до рассвета, у него перебывали всевозможные мнения, начавшись с подозрения, что было большой ошибкой родиться на этот свет. А затем, когда серый свет начал вливаться даже на улицы Теней, а он остался жив и его не зажарили, то оглядевшись вокруг с видом идиотского облегчения, увидел, всего в ярде от себя, эти следы. Этот миг был не самым удачным, чтобы оставаться трезвым. -- Да, сэр. -- сказал он. -- Я знаю, что драконы вымерли тысячу лет назад, сэр... -- Да? -- У Патриция сузились глаза. Бодряк -- Но, сэр, вопрос в том, знают ли они об этом? Сержант Двоеточие сказал, что слышал перед этим звук, как если бы зашуршала кожа, как раз перед, как раз перед... правонарушением. -- То что вы считали вымершим, а, возможно, на самом деле и полностью выдуманным в мифах, дракон прилетел в город, приземлился в этом узком переулке, испепелил дотла группу преступников, а затем улетел? -- сказал Патриций. -- Можно сказать, что он был общественным, весьма оживленным созданием. -- Что ж, если вы рассматриваете это таким образом... -- Как мне помнится, драконы из легенд были одинокими и деревенскими созданиями, которые сторонились людей и обитали в укромных, удаленных местах. -- сказал Патриций. -- Вряд ли они были урбанизированными созданиями. -- Нет, сэр. -- сказал капитан, удержавшись от замечания, что если вам хотелось бы найти настоящее укромное, удаленное место, то Тени отвечали всем требованиям. -- Кроме того, -- сказал лорд Ветинари. -- согласитесь, что трудно вообразить, что никто этого не заметит, не так ли? Капитан кивнул стене и ее устрашающему фризу. -- Помимо них, вы полагаете, сэр? -- По моему мнению, -- сказал лорд Ветинари. -- это некие партизанские действия. Возможно, соперничающая банда наняла волшебника. Небольшое местное затруднение. -- Можно связать со всеми этими странными кражами, сэр. -- предположил Обычный. -- Но ведь есть следы, сэр. -- настойчиво сказал Бодряк. -- Мы рядом с рекой. -- сказал Патриций. -- Возможно, это была, вполне вероятно, некая болотная птица. Простое совпадение, -- добавил он. -- но я должен скрыть их, будь я на вашем месте. Нежелательно, чтобы людям приходили в голову плохие мысли и они приходили к глупым умозаключениям, не так ли? -- резко добавил он. Бодряк сдался. -- Как полагаете, сэр. -- сказал он, уставившись на свои сандалии. Патриций потрепал его по плечу. -- Не забивайте голову. -- сказал он. -- Продолжайте. Он проявил инициативу, этот человек. Патрулируя в Тенях. Хорошая работа. Он повернулся и почти врезался в стену из кольчуги, бывшей ничем иным как Морковкой. К своему ужасу, капитан Бодряк увидел, что его новобранец внимательно разглядывает карету Патриция. Вокруг кареты, полностью вооруженные и настороже, стояли шестеро дворцовых стражников, навытяжку и проявляя неподдельный интерес к его особе. Бодряк весьма их недолюбливал. У них на шлемах развевался плюмаж. А он ненавидел стражников с плюмажем. Он услышал, как Морковка сказал. -- Простите, сэр, это ваша карета, сэр? Патриций медленно мигнул раз или два, а затем сказал. -- Моя. А как вас зовут, молодой человек? Морковка отдал честь. -- Младший констебль Морковка, сэр. -- Морковка, Морковка. Это имя звенит набатом. Люпин Обычный, стоявший чуть позади него, прошептал на ухо Патрицию. Его лицо просветлело. -- А-а, юный захватчик воров. Как я полагаю, там произошла небольшая ошибка, но вполне похвальная. Ни единой персоны превыше закона, не так ли? -- Да, сэр. -- сказал Морковка. -- Похвально, похвально. -- сказал Патриций. -- А сейчас, джентльмены... -- Относительно вашей кареты, сэр. -- настойчиво сказал Морковка. -- Не могу не вмешаться, заметив, что переднее боковое колесо, в противоположность... Он собирается арестовать Патриция, сказал сам себе Бодряк, эта мысль обдала ему голову потоком ледяной воды. Он действительно собирается арестовать Патриция. Верховного правителя. Он собирается его арестовать. Именно этим он собирается заняться. Парень не знает значения слова 'страх'. Вряд ли было бы лучше, если он знал значение слова 'выживание'... А я не могу разжать свои челюсти. Мы все погибнем. Или того хуже, мы все будем задержаны к вящему удовольствию Патриция. А как мы все знаем, он редко бывает доволен. Это произошло в тот редкий момент, когда сержант Двоеточие заслужил себе, в переносном смысле, медаль. -- Младший констебль Морковка! -- прокричал он. -- Смирно! Младший констебль Морковка, кру-у-гом! Младший констебль Морковка, бегом марш! Морковка мигом вытянулся по стойке 'смирно', как вытягивается небольшой амбар, и уставился вперед немигающим взором со свирепым выражением беспрекословного повиновения. -- Отличная выправка, у этого парня. -- задумчиво сказал Патриций, в то время как Морковка на негнущихся ногах зашагал прочь. -- Продолжайте, капитан. И не настаивайте ни на каких глупых слухах о драконах, хорошо? -- Да, сэр. -- сказал капитан Бодряк. -- Прекрасно. Карета, дребезжа, тронулась прочь, с бегущими по сторонам стражниками. Стоявший позади, капитан Бодряк только смутно осознал, что сержант кричит отступившему Морковке остановиться. Он размышлял. Он смотрел на следы в грязи. Он воспользовался своей пикой, полагавшейся ему по уставу, которая была семи футов длиной, чтобы измерить их размер и расстояние между ними. Он тихонько насвистывал. Затем, с заметной предосторожностью, он проследовал в переулок за угол; тот привел его к небольшой, запертой на висячий замок и перепачканной грязью двери в задней стене дровяного склада. Здесь было что-то не так, подумал он. Следы выводили из переулка, но они не входили внутрь. А нам не часто встречаются болотные птицы в Анке, в основном потому что загрязнение может разъесть им ноги, а кроме того для них легче бродить по поверхности. Он поднял свой взгляд. Мириады мокрых линий перечеркивали, как сетью, вдоль и поперек узкий прямоугольник неба. Итак, подумал он, что-то большое и свирепое вышло из этого переулка, но не вошло внутрь. А Патриций очень обеспокоен этим. И мне было приказано позабыть об этом. Он заметил еще что-то, валявшееся в переулке, нагнулся и поднял свежую, пустую скорлупу от арахиса. Он перебрасывал ее из руки в руку, глядя вперед невидящим взглядом. Именно сейчас ему была нужна выпивка. Но, возможно, стоило подождать. Библиотекарь поспешно прокладывал себе путь по темным проходам среди книжных полок. Вершины крыш города принадлежали ему. Конечно, убийцы и воры тоже могли воспользоваться ими, но еще давным-давно он открыл, что лес из дымоходов, контрфорсов, горгон и флюгеров был приемлемой и в какой-то степени удобной альтернативой улицам. По крайней мере так было до сих пор. Ему казалось забавным и поучительным последовать вслед за Дозором в Тени, городские джунгли не представлявшие ни капли страха для 300-фунтовой обезьяны. Но сейчас ночной кошмар, который он увидел, перебираясь на руках через темный переулок, мог заставить его сомневаться, будь он человеком, в свидетельствах своих собственных глаз. Но будучи обезьяной, он не имел ни малейших сомнений в свидетельствах своих глаз и постоянно доверял им. Сейчас он поспешно пытался сосредоточиться на книге, которая могла содержать разгадку. Она находилась в разделе, который никто не тревожил в эти дни; стоявшие там книги на самом деле не были волшебными. На полу обвиняюще лежала пыль. Пыль, со следами ног на ней. -- У-ук? -- сказал Библиотекарь в теплую полутьму. Он осторожно двинулся дальше, ловя себя на невероятной мысли, что эти следы ведут к той же цели, к которой он стремился сам. Он повернул за угол и там был. Раздел. Книжный шкаф. Полка. Брешь. В мультивселенной бывает много ужасных зрелищ. Тем не менее, для души, настроенной на тихие ритмы библиотеки, нет более ужасного зрелища, чем дыра, где должна находиться книга. Кто-то украл книгу. В уединении Продолговатого Кабинета, своей святая святых, Патриций расхаживал взад и вперед. Он диктовал инструкции. -- И послать людей закрасить эту стену. -- закончил он. Люпин Обычный поднял бровь. -- Благоразумно ли это, сэр? -- сказал он. -- Вы не думаете, что фриз с жуткими тенями будут вызывать замечания и догадки? -- кисло сказал Патриций. -- Не так много, как свежая краска на Тенях. -- ровно сказал Обычный. Патриций на миг заколебался. Хорошо подмечено. -- среагировал он. -- Прикажите людям снести ее. Он дошел до конца комнаты, повернулся на пятках и опять двинулся в путь. Драконы! как будто не было ничего более важного, более реальные явления занимали его время. -- Вы верите в драконов? -- спросил он. Обычный покачал головой. -- Они невозможны, сэр. -- И я так же слышал. -- сказал лорд Ветинари. Он дошел до противоположной стены и повернулся. -- А вы не хотели бы провести дальнейшее расследование? -- спросил Обычный. -- Да. Не прочь. -- А я позабочусь, чтобы Дозор принял в этом посильное участие. -- сказал Обычный. Патриций замер, прекратив хождение. -- Дозор? Дозор? Мой дорогой, Дозор -- это кучка несведущих лиц, под командованием пьяницы. У меня ушли годы на то, чтобы достичь этого. Самым последним, чем мы могли бы себя занять, это был бы Дозор. Он задумался на мгновение. -- Даже увидев дракона, Обычный? Одного из самых больших. как я полагаю? Ах да, они невозможны. Вы так сказали. -- Но ведь они просто легенда. Суеверие. -- сказал Обычный. -- Гм-м. -- сказало Патриций. -- А из легенд следует, ну разумеется, что они легендарные. -- Точно, сэр. -- Даже... -- Патриций остановился и некоторое время разглядывал Обычного. Ах да. -- сказал он. -- Забудьте об этом. Я не хочу иметь ничего общего с этими драконами. Подобные явления приводят людей в беспокойство. Положим этому конец. Когда он остался один, то встал и бросил мрачный взгляд на город-близнец. Опять моросило. Анк-Морпорк! Скандальный город сотен тысяч душ! И, как частным образом отмечал Патриций, это число в десять раз превышало количество настоящих людей. Дождь шелестел, поблескивая и освежая панораму из башен и крыш, ничего не зная о кишащем, злобном мире, на который он падал. Более удачливому дождю довелось упасть на высокогорных овец, или нежно прошелестеть над лесами, или слиться в рукопожатии, мешаясь с морскими волнами. Впрочем, дождь, падавший на Анк-Морпорк, имел слишком много хлопот. Ведь здесь, в АнкМорпорке с водой вытворяли ужасные вещи. Быть пьяным было всего лишь началом его проблем. Патрицию нравилось ощущать, что он смотрит на город, который действует. Не красивый город, или прославленный город, или хорошо промытый город, и определенно не благоволящий к архитекторам город; даже самые самоотверженные его жители признавали, что с высокой точки зрения, АнкМорпорк выглядел так, как будто кто-то пытался достигнуть в камне и дереве эффекта, обычно ассоциирующегося с тротуарами и обочинами летних площадок ресторанов, работающих ночь напролет. Но он действовал. Он бодро крутился как гироскоп на устах кривой катастрофы, И это происходило потому, как твердо в это верил Патриций, что ни одна группа не обладала достаточной силой, чтобы его столкнуть. Торговцы, воры, убийцы, волшебники -- все энергично участвовали в гонке, совершено не понимая, что это не должно совершенно быть гонкой вообще, но совершенно не доверяя друг другу, чтобы остановиться и приглядеться, кто наметил курс и кто держит стартовый флаг. Патриций не любил слово 'диктатор'. Оно оскорбляло его. Он никогда не говорил никому, что делать. Ему не нужно было это делать, это было самым удивительным. Большая часть его жизни протекала в устройстве дел таким образом, чтобы подобное положение дел сохранялось и продолжалось. И разумеется были различные группы, добивавшиеся его свержения, и это было верно и пристойно и с признаками бодрого и здорового общества. Никто не мог назвать его неразумным в делах. Почему бы ему самому не отыскать большинство из них? Но наиболее чудесным был способ, с помощью которого они проводили почти все свое время, пререкаясь друг с другом. Человеческая природа, как всегда говорил Патриций, изумительная вещь. Как только вы узнали, где находятся ее рычаги. У него было неприятное предчувствие из-за этих драконов. Даже если это и было создание, не обладавшее явными рычагами, как в случае с драконом. С этим необходимо было разбираться. Патриций не верил в ненужную жестокость.* Он не верил в бесцельную месть. Но он питал большую веру в то, что с делами необходимо разбираться. Немного забавно, но капитан Бодряк думал о тех же вещах. Он обнаружил, что ему ненавистна мысль о гражданах, пусть даже и Теней, которые превращаются в простое пятно на стене. * В то время как острое ощущение разумеется сопровождается мыслью о необходимой жестокости. И это было проделано, так или иначе, на глазах у Дозора. Как если бы Дозора не существовало, как если бы Дозор был неуместной деталью. Вот что было мучительно. Разумеется это было правдой. И это только делало все еще хуже. Что его еще больше злило, так то, что он ослушался приказов. Несомненно он раскопал эти следы. Но на верхней полке его старинного стола, скрытый под слоем пустых бутылок, лежал гипсовый слепок. Он ощущал его присутствие, невзирая на три слоя дерева. Он не мог вообразить, что же в него могло влезть. А сейчас он мог пойти в мыслях еще дальше, вообразив конечность. Он осмотре