азал стражник. -- Капитан Слизняк, не так ли? -- Бодряк. -- монотонно сказал Бодряк. -- С письмом. Один из стражников кивнул, соглашаясь. -- Бодряк. -- сказал он. -- С письмом. -- Забавно. -- сказал второй стражник. -- Это весьма срочно. -- сказал Бодряк, принимая деревянное выражение лица. Он попытался пройти вперед. Первый стражник сделал шаг, приблизившись, и резко толкнул его в грудь. -- Вход воспрещен для всех. -- сказал он. -- Приказ короля, ясно? Так что можете убираться в задницу, капитан Бодряк с письмом. Эти слова не придали Бодряку смирения. Это были слова насмешки. -- Станьте в сторону. -- сказал он. Стражник нагнулся и постучал Бодряку по шлему. -- Кто тут собирается сделать из меня вонючего копа? Бывают моменты, когда несказанно приятно швырнуть прямо в лицо бомбу. -- Младший констебль Морковка, я хочу, чтобы вы арестовали этих людей. Морковка отдал честь. -- Прекрасно, сэр. -- сказал он, повернулся и, чеканя шаг, зашагал прочь, возвращаясь на исходную позицию. -- Эй! -- закричал Бодряк вслед удалявшемуся Морковке. -- Именно это я и хотел увидать. -- сказал первый стражник, опираясь на копье. -- А он с инициативой, этот парнишка. Светлая голова. Он даже не захотел остаться здесь подождать, пока ему не скрутят уши. Вот образец юноши, который пройдет длинный путь, если только не одумается. -- Весьма рассудительный. -- согласился второй стражник. Он прислонил копье к стене. -- Вы, Дозорные, так и норовите меня обставить. -- завел он разговор. -- Вечно отираетесь повсюду, никогда не занимаетесь своим делом. Вы же можете похудеть, если будете с этим считаться. Так что мы с Кларенсом решили показать вам, что такое настоящая служба в страже, понятно? Я мог бы легко справиться с одним из них, подумал Бодряк, отступая на несколько шагов. Если он только не изберет другой путь. Кларенс прислонил копье к воротам и хлопнул в ладоши. Раздалось громкое, наводящее ужас улюлюканье. Бодряк мог поклясться, что его издавал не стражник. Из-за угла, на всем скаку, вылетел Морковка, сжимая в каждой руке по боевому топору. Его кожаные сандалии громко хлопали по булыжникам, по мере того как он все более разгонялся приближаясь к ним. И непрерывно звучал этот заунывный крик 'дидадидадида', как будто гончий бежит по следу в узком каньоне, отзывающимся эхом на два голоса.. Два дворцовых стражника замерли в недоумении. -- На вашем месте, я бы пригнулся. -- сказал Бодряк, выглядывая из-под камня. Два топора вырвались из рук Морковки и со свистом полетели, издавая звук как пара куропаток. Один из них ударился в дворцовые ворота, наполовину снеся верхнюю часть створок. Второй топор ударил в топорище первого и расколол его. Вслед за этим появился Морковка. Бодряк встал и уселся на стоявшую поблизости скамейку, свернув себе сигарету. Закурив, он сказал. -- Я думаю, что этого достаточно, констебль. Думаю, что они соизволят мирно отправиться с вами. -- Да, сэр. В чем они обвиняются, сэр? -- сказал Морковка, сжимая в каждой руке по скрюченному телу. -- Оскорбление действием офицера Дозора при исполнении обязанностей... и ах, да. Сопротивление аресту. -- Согласно Разделу (VII) Акта об Общественном Порядке от 1457? -- сказал Морковка. -- Да. -- торжественно сказал Бодряк. -- Да. Да, я полагаю именно так. -- Но они не оказывали сильного сопротивления, сэр. -- указал Морковка. -- Тогда, попытка сопротивления аресту. Полагаю, что мы можем оставить их у стены, пока не вернемся. Предполагаю, что они не собираются куда-либо исчезать. -- Вы правы, сэр. -- Только не нанесите им вреда, помните. -- сказал Бодряк. -- Вы не должны наносить вреда заключенным. -- Именно так, сэр. -- добросовестно сказал Морковка. -- Заключенные, Задержанные Впервые Обладают Правами. Так говорится в Акте о Достоинстве Человека (Гражданские Права) от 1341. Я постоянно об этом говорю капралу Валету. Они обладают правами, говорю я ему. Это означает, что вы не должны им давать пинка. -- Хорошо изложено, констебль. Морковка оглянулся. -- Вы имеете право сохранять молчание. -- сказал он. -- Вы имеете право не вредить себе, падая со ступенек, ведущих в камеру. Вы имеете право не выпрыгивать из высоких окон. Вы не должны говорить ничего, понимаете, то есть ничего, чтобы вы сказали, а я мог записать и использовать как улику. -- Он вытащил блокнот и послюнил карандаш. Он еще сильнее наклонился к Бодряку. -- Простите? -- сказал он. Он бросил взгляд на Бодряка. -- Как бы вы написали слово 'стон', сэр? -- спросил он. -- Полагаю, что С-Т-О-Н. -- Отлично, сэр. -- Кстати, констебль? -- Да, сэр? -- Зачем нужны были топоры? -- Они были вооружены, сэр. Я позаимствовал топоры у кузнеца на Рыночной улице, сэр. Я сказал, что вы зайдете попозже, чтобы заплатить за них. -- А крик? -- Военный йодль гномов. -- гордо сказал Морковка. -- Очень хороший крик. -- сказал Бодряк, тщательно подбирая слова. -- Но я был бы признателен вам, если в следующий раз вы предупредите меня первым, ладно? -- Без сомнения, сэр. -- В письменном виде, полагаю. Библиотекарь раскачивался. Успехи был невелики, ибо были вещи, которые вызвали у него явное неодобрение. Создания эволюционируют, стремясь заполнить каждую нишу в окружающей среде, и некоторые из них прекрасно укрывались в пыльной безбрежности L-пространства. Они были гораздо необычнее, чем привычные необычные создания. Обычно он мог уберечься, внимательно поглядывая на наносящих друг другу зуботычины крабов, безобидно пасущихся в пыли. Когда они возникали в опасной близости, оставалось время спрятаться. Много раз он был вынужден прижиматься к полкам, когда с них срывался с грохотом огромный фолиант тезауруса. Он терпеливо подождал, пока стадо Созданий проползло дальше, пасясь на содержании избранных книг и оставляя после себя нагромождения слизких томов литературной критики. Там было еще много других созданий, при виде которых он пускался наутек, пытаясь их не разглядывать... А вы должны любой ценой избегать клише. Он доел последний арахис, сидя на ступеньках стремянки, откуда машинально рассматривал верхние полки. Территория казалась знакомой, или у него сохранялось подобное чувство, что она может оказаться ему знакомой. Время имеет совсем другое значение в L-пространстве. Там были полки, чьи очертания казались ему знакомыми. Заглавия книг, уже совсем нечитаемые, хранили мучительный намек на разборчивость. Даже пыльный воздух обладал запахом, который, как казалось, он знал. Он быстро промчался вдоль бокового прохода, завернул за угол и, потеряв на миг ориентацию, влетел в то многомерное пространство, которое люди, ибо не придумали ничего лучшего, называют нормальным. Он просто ощутил необычайный жар во всем теле и шерсть встала дыбом, по мере постепенного высвобождения темпоральной энергии. Он пребывал в темноте. Он вытянул руку и исследовал изгибы книг по эту сторону. Ага. Сейчас он знал, где он находится. Он был дома. Он был дома всего неделю назад. Весьма существенно, что он не оставлял после себя следов. Впрочем, ничего страшного в этом не было. Он вскарабкался на ближайший ящик с книгами и, при свете звезд, льющегося из купола, помчался вперед. Люпин Обычный, с покрасневшими глазами, оторвался от кипы бумаг, громоздившихся у него на столе. В городе никто ничего не знал о коронациях. Он вынужден был заниматься этим сам, всеми полагающимися приготовлениями. Как было ему известно, там обязательно должна быть масса народа, размахивающего чем ни попадя. -- Да? -- отрывисто сказал он. -- Вас желает видеть капитан Бодряк. -- сказал лакей. -- Бодряк из Дозора? -- Да, сэр. Дело чрезвычайной важности. Обычный бросил взгляд на список дел, которые были также чрезвычайной важности. Во-первых, коронование короля. Высшие иерархи пятидесяти трех религий претендовали на эту честь. Это обещало быть великолепным зрелищем. Следующим были драгоценные камни для короны. Или точнее, драгоценные камни для короны отсутствовали. Когда-то, при жизни предыдущих поколений камни исчезли. Ювелир с улицы Хитрых Подделок старался сделать самое лучшее, что можно сотворить из стекла и позолоты к назначенному сроку. Бодряк мог подождать. -- Скажите ему, чтобы пришел на следующий день. -- сказал Обычный. -- Вы так любезны, что согласились повидаться с нами. -- сказал Бодряк, появляясь в дверях. Обычный бросил на него взгляд. -- Поскольку вы уже здесь... -- сказал он. Бодряк швырнул свой шлем на стол Обычного, весьма преступным образом по мысли секретаря, и уселся на стул. -- Присаживайтесь. -- сказал Обычный. -- Вы уже позавтракали? -- спросил Бодряк. -- В самом деле... -- начал он. -- Не беспокойтесь. -- дружелюбно сказал Бодряк. -- Констебль Морковка отправится на кухню и посмотрит, что там. Этот парнишка покажет ему дорогу. Когда те удалились, Обычный склонился над залежами бумаг на столе. -- Должна быть весьма веская причина. -- сказал он. -- для... -- Дракон вернулся. -- сказал Бодряк. Обычный выпучил на него глаза. В ответ Бодряк уставился на него немигающим взглядом. Обычный ощутил, что его чувства занимают положенное им место, возвратясь откуда-то из дальних уголков, куда их забросило. -- Вы пьяны, не так ли. -- сказал он. -- Нет. Дракон вернулся. -- Но, послушайте... -- начал он. -- Я видел его. -- твердо сказал Бодряк. -- Дракона? Вы уверены? Бодряк склонился над столом. -- Нет! Я должно быть чертовски ошибся! -- заорал он. -- Это должно быть что-то совершенно другое с чертовыми громадными когтями, огромными кожаными крыльями и горячим, испепеляющим дыханием! Наверное существует масса подобных созданий! -- Но мы все видели, как его убили! -- Я не знаю, что мы видели! -- сказал Бодряк. -- Но я знаю, что я видел! Он отклонился назад, закачавшись на ходу. Внезапно он ощутил себя чрезвычайно усталым. -- Так или иначе. -- сказал он нормальным голосом. -- Дракон сжег дом на улице Постирушки. Впрочем, и другие тоже. -- Никто из них не убежал? Бодряк уронил голову на колени и обхватил ее руками. Он удивился, как много времени прошло с тех пор, как он спал, спал в последний раз, на простынях и соответствующим образом. Или еда, как с этим. Ел ли он прошлой ночью, или предыдущей? И спал ли он вообще в жизни, задумаемся над этим? Ничего подобного. Руки Морфея, засучив рукава, вновь принялись дубасить ему в голову, но сознание сопротивлялось накатывавшему сну. Никто из них... ? -- Кто именно? -- спросил он. -- Разумеется люди в здании. -- сказал Обычный. -- Полагаю, что в здании находились люди. Ночью, как я полагаю. -- А? Да. Это было необычное здание. Полагаю, что это был дом, принадлежавший тайному обществу. -- продолжал Бодряк. В голове у него что-то щелкнуло, но он слишком устал, чтобы понять что. -- Вы полагаете, волшебство? -- Не знаю. -- сказал Бодряк. -- Вполне может быть. Парнишки в капюшонах. Он собирается сказать мне, что я перетрудился, подумал он. И будет прав. -- Послушайте. -- любезно сказал Обычный. -- Люди, которые возятся с волшебством и не знают как управлять им, да-да, они могут взорваться и... -- Взорвать самих себя? -- А у вас было много забот в эти дни. -- мягко сказал Обычный. -- Если бы меня сбил с ног дракон и чуть не спалил заживо, то разумно предположить, что я буду непрестанно видеть их вокруг. Разинув рот, Бодряк посмотрел на него. Он не мог придумать, что сказать. Некая тугая скрученная пружина приводила его в движение в течение последних нескольких дней, но сейчас она полностью ослабла. -- Вы не думаете, что перетрудились, усердствуя на службе? -- сказал Обычный. Да, подумал Бодряк. Чертовски забавно. Он рухнул, лицом вперед. Библиотекарь осторожно наклонился над крышкой книжного шкафа и разжал руку в темноте. Она была там. Его толстые ногти нащупали корешок книги, осторожно вытащили ее из полки и приподняли. Он аккуратно приподнял фонарь. Ни малейшего сомнения. Вызывание Драконов. Единственная копия, первое издание, слегка пожелтевшая и чрезвычайно драконистая. Он поставил фонарь сзади и принялся читать первую страницу. -- Гм-м? -- сказал Бодряк, просыпаясь. -- Принести вам чашечку чая, капитан? -- сказал сержант Двоеточие. -- и фиггин. Бодряк посмотрел на него невидящим взглядом. -- Вы спали. -- пояснил Двоеточие. -- Вы были бездыханный, когда Морковка принес вас домой. Бодряк огляделся, осматривая непривычное окружение Подворья. -- А-а. -- сказал он. -- Мы с Валетом провели кое-какое расследование. -- сказал Двоеточие. -- Вы помните тот дом, который был расплавлен? Там никто не живет. Это просто комнаты, которые сдаются внаем. Потому мы отыскали, кто их сдает. Это дворник, который приходит каждую ночь убрать стулья и замкнуть помещения. Он так толком и не понял, почему был сожжен дом. Сами знаете, каковы эти дворники. Он встал в стороне, ожидая аплодисментов. -- Отличная работа. -- сказал Бодряк, макая фиггин в чай. -- Его использовали три общества. -- сказал Двоеточие. Он извлек свой блокнот. -- А именно, Анк-Морпоркское Общество Ценителей Изящных Искусств, так сказать, Морпоркский Клуб Народных Танцев и Песен, а также Освещающие Братия Эбеновой Ночи. -- Почему так сказать? -- спросил Бодряк. -- Сами знаете. Изящные искусства. Это же просто мужчины собираются, чтобы рисовать женщин в обнаженном виде. Все вместе. -- пояснил ценитель искусств Двоеточие. -- Дворник мне рассказал. Представляете, некоторые из них не сделали кистью ни единого мазка. Постыдно. Подобных историй миллион в этом обнаженном городе, подумал Бодряк. И почему я всегда обязан выслушивать подобные бредни? -- Когда они встречаются? -- спросил он. -- По понедельникам, 7.30, вход десять пенсов. -- сразу же сказал Двоеточие. -- Что касается народных танцоров... что ж, там нет никаких вопросов. Знаете, вы всегда удивлялись, чем занимается на их вечерах капрал Валет в свои выходные? Лицо Двоеточия расплылось в широкой ухмылке, как арбуз. -- Нет! -- сказал Валет. -- Валет? -- Да! -- сказал Двоеточие, восхищаясь результатом. -- Что, прыгать с колокольчиками и размахивать -- Он говорит, что это очень важно для сохранения старинных народных обычаев. -- сказал Двоеточие. -- Валет? Мистер Укради-головки-от-сапог-из-трусов, ятолько-потрогал-дверную-ручку-а-оно-само-все-открылось? -- Да! Забавный старый мир, не так ли? Он очень из-за этого застенчивый. -- Бог мой. -- сказал Бодряк. Это должно было обнаружиться, даже если об этом никогда не рассказывать. -- сказал Двоеточие. -- Как бы то ни было, дворник рассказал, что Освещающие Братья всегда оставляли помещение в беспорядке. Царапины и пометки мелом на полу, сказал он. И они никогда не расставляли правильно стулья и не полоскали за собой чайник. Они встречались очень поздно, так он сказал. Рисовальщики обнаженных женщин встречались на прошлой неделе где-то в другом месте. -- Что вы сделали с нашим подозреваемым? -- сказал Бодряк. -- С ним? Он задал стрекача, капитан. -- сказал сержант, выглядя обескураженным. -- Почему? Он был совсем не похож на беглеца. -- Ну, когда мы вернулись сюда, то усадили его у камина и укутали, потому что он продолжал трястись. -- сказал Двоеточие, пока Бодряк застегивал свои доспехи. -- Надеюсь, что вы не ели его пиццу. -- Эррол их слопал. Это все сыр, понимаете, он становится... -- Продолжайте. -- Ну. -- неуклюже рассказывал Двоеточие. -- он продолжал трястись и стонать, все о драконах и тому подобное. Мы чувствовали себя виноватыми перед ним, за сказанную правду. А затем он подпрыгивает и выбегает в дверь, вообще безо всякой причины. Бодряк взглянул в большое, открытое, честное лицо сержанта. -- Без причины? -- переспросил он. -- Ну, мы решили немного перекусить, а потому я послал Валета в булочную, ну, понимаете, мы поспорили, что заключенный должен что-нибудь скушать... -- Да? -- сказал сбитый с толку Бодряк. -- А когда Валет спросил его, не желает ли он пожаренный фиггин, тот просто завизжал и выбежал прочь. -- Только это? -- сказал Бодряк. -- Вы никоим образом ему не угрожали? -- Провалиться на месте, капитан. Полная загадка, если вы меня спросите. Он все бормотал о некоем Верховном Великом Магистре. -- Гм-м. -- Бодряк выглянул в окно. Тусклый свет, пробиваясь сквозь серый туман, со опозданием пролился на мир. -- Который час? -- спросил он. -- Пять часов, сэр. -- Отлично. До наступления темноты... Двоеточие кашлянул. -- Утра, сэр. Уже наступило завтра. -- Вы позволили мне проспать весь день? -- Не хватило духу будить вас, сэр. Дракон не появлялся, если вы об этом думаете. Все вокруг как вымерло. Бодряк посмотрел на него и толчком распахнул окно. Туман свернулся, образовав медленный, с желтыми краями водопад. -- Мы убеждены, что он улетел. -- донесся откуда-то сзади голос Двоеточия. Бодряк уставился на тяжелые, клубящиеся облака. -- Надеюсь, что небо очистится для коронации. -- Двоеточие продолжал, при этом сильно обеспокоившись. -- С вами все в порядке, сэр? Он не улетел, подумал Бодряк. Почему он должен улетать? Мы не можем нанести ему вреда, а он громит все, что ему заблагорассудится. Он где-то там наверху. -- С вами все в порядке, сэр? -- повторил Двоеточие. Он должен скрываться где-то там высоко наверху, в тумане. Где-то на крышах башен и шпилей. -- Во сколько состоится коронация, сержант? -- сказал он. -- В полдень, сэр. И мистер Обычный прислал записку, что вы обязаны присутствовать в своих лучших доспехах среди гражданских руководителей города, сэр. -- Он так написал? -- А сержант Кочка и отряд Дневного Дозора будут построены в почетный караул, сэр. -- Во что? -- спросил Бодряк, вглядываясь в облака. -- Простите, сэр? Бодряк приподнялся на носках, чтобы лучше разглядеть крышу. -- Гм-м? -- сказал он. -- Я сказал, что они будут построены в почетный караул, сэр. -- сказал сержант Двоеточие. -- Он там наверху, сержант. -- сказал Бодряк. -- Я слышу его запах. -- Да, сэр. -- послушно сказал Двоеточие. -- Необходимо решить, что делать дальше. -- Да, сэр? -- Они совсем не такие глупые, как думают. Они просто мыслят по-другому, в отличие от нас. -- Да, сэр. -- Так что черт с ними, со всякими почетными караулами. Я желаю, чтобы трое моих людей поднялись на крыши, ясно? -- Да, сэр... что? -- Вверх на крыши. Как можно выше. Как только эта тварь шевельнется, я хочу, чтобы мы первыми знали об этом. Двоеточие пытался не высказать своего удивления выражением лица. -- Вы полагаете, что это удачная мысль, сэр? -- предположил он. Бодряк посмотрел мимо него. -- Да, сержант, несомненно. Именно так, как я сказал. -- холодно сказал он. -- А сейчас отправляйтесь и присмотрите за этим. Когда он остался сам, Бодряк умылся и побрился в холодной воде, а затем долго рылся в своем походном сундучке, пока не отыскал церемониальный нагрудник и красный плащ. Да-а, плащ был когда-то красным, впрочем, он все еще был красным, здесь и там, хотя его с большим успехом можно было использовать как сеть для ловли бабочек. Там же находился шлем, вызывающе без перьев, тонкий слой позолоты, толщиной в молекулу, давным-давно облез. Когда-то он начал копить на новый плащ. Но что случилось с деньгами? В комнате дозорных никого не было. Эррол лежал среди обломков четвертого ящика для фруктов, который для него притащил Валет. Большая часть была уже съедена или переварена. В теплой тишине непрекращающееся бурчание его желудка было слышно особенно громко. Время от времени он скулил. Бодряк задумчиво почесал его за ушами. -- Что с тобой, мальчик? -- сказал он. Дверь с треском распахнулась. В комнату вошел Морковка, увидел Бодряка, сидевшего на корточках у разбитого ящика, и отдал честь. -- Мы уже начали беспокоиться о нем, капитан. -- доложил он. -- Он не съел свой уголь. Только лежит здесь свернувшись и скулит все время. Как вы думаете, может с ним чтото не в порядке, капитан? -- Возможно. -- сказал Бодряк. -- Но что-то не в порядке -- у них является вполне нормальным для дракона. Они всегда с этим справляются. Тем или другим способом. Эррол жалобно посмотрел на него и вновь закрыл глаза. Бодряк прикрыл его обрывком одеяла. Раздался писк. Он пошарил под скрюченным телом дракона и выловил маленького резинового бегемота, с удивлением осмотрел его и пару раз для проверки издал писк. -- Я подумал, что ему нужно что-нибудь, с чем поиграться. -- слегка покраснев от смущения, сказал Морковка. -- Вы купили ему игрушку? -- Да, сэр. -- Какая прекрасная мысль. Бодряк надеялся, что Морковка не заметит растрепанный мяч, который он затолкал за ящик. Это было слишком разорительно. Он оставил их вдвоем и вышел во внешний мир. Там стало еще больше флагов. Люди выстраивались в шеренги вдоль главной улицы, хотя оставалось еще долго ждать. По-прежнему было очень удручающе. Он ощутил прилив аппетита, требовавшего для своего утоления сделать глоток или пару. Он направился завтракать в кафе Харги, по многолетней привычке, где его ожидал еще один неприятный сюрприз. Обычно единственным украшением там был жилет Притворщика Харги, а пища была достаточно сытной для холодного утра, все калории, жиры и протеины, а возможно и витамины тихо плакали, потому что там было пусто. Но сейчас кропотливо сделанные ленты бумажного серпантина перекрещивали комнату, и его встретили раскрашенным цветными карандашами меню, в котором слова 'Коронация' и 'Королевский' встречались где-угодно на каждой криво написанной строке. Бодряк устало указал на заголовок меню. -- Что это такое? -- сказал он. Харга посмотрел на меню. Они были одни в кафе, с изрядно засаленными стенами. -- Тут говорится 'Для Королевской Встречи', капитан. -- гордо сказал он. -- Что это означает? Харга почесал голову поварешкой. -- Это означает. -- сказал он. -- что если король придет сюда, то ему это понравится. -- Вы не считаете, что это не слишком аристократично, если я здесь позавтракаю? -- сказал Бодряк, и заказал ломтик плебейского поджаренного хлеба и пролетарский бифштекс, жарящийся с таким количеством крови, что можно было услышать, как тот трещит на сковороде. Бодряк кушал за стойкой. Непонятный скрежет оторвал его от мыслей. -- Что вы делаете? -- сказал он. Харга бросил виноватый взгляд со своего рабочего места за стойкой. -- Ничего, капитан. -- сказал он. Он пытался спрятать улики позади себя, когда Бодряк бросил взгляд на украшенную резьбой стойку. -- Давайте, Притворщик. Вы можете мне это показать. -- Я только соскребал старый жир со сковороды. -- пробормотал он. -- Я вижу. Как давно мы знакомы друг с другом, Притворщик? -- сказал Бодряк, с ужасающей добротой. -- Сотню лет, капитан. -- сказал Харга. -- Вы приходите сюда почти каждый день, постоянно. Вы один из самых лучших моих клиентов. Бодряк перегнулся через стойку, так что его нос оказался на одном уровне с расквашенной розовой штукой посреди лица Харги. -- И все это время, вы даже не меняли жир? -- предположил он. Харга попытался отступить. -- Ну... -- Он как друг для меня, этот старый жир. -- сказал Бодряк. -- Эти маленькие черные точечки, я вырос на любви и понимании их. Это же само по себе объеденье. А вы отчищаете кофейник от грязи, разве не так. Я вам поясню. Это кофе, как любовь-в-каноэ, я такого никогда в жизни не пробовал. У него же совершенно другой вкус. -- Что ж, думаю, было время... -- Для чего? Харга позволил своим пухлым пальцам выпустить сковороду. -- Ну, я подумал. что если король ненароком зайдет в... -- Вы все сошли с ума! -- Но, капитан... Указующий перст Бодряка сам по себе уткнулся во вторую пуговицу на дорогом жилете Харги. -- Вы даже не знаете имени негодного парнишки! -- закричал он. Харга оправился от нападения. -- Я знаю, капитан. -- заикаясь, сказал он. -- Конечно знаю. Я же видел его на лозунгах и украшениях. Его зовут Виват Король. Очень мягко, качая головой в отчаянии, рыдая в глубине души над вселенским раболепием человечества, Бодряк позволил ему уйти. x x x Совсем в другом времени и пространстве Библиотекарь закончил чтение. Он дочитал текст до конца. Не до конца книги -- книга была слишком велика. Хотя она обгорела до почти полной неразборчивости. И не эти последние не обгоревшие страницы, которые было так легко читать. У автора тряслись руки, он писал быстро и наставил много клякс. Но Библиотекарю приходилось биться с еще более ужасными текстами в некоторых наихудших книгах, переплетов которых он касался, слова, пытавшиеся прочитать вас так же, как вы читаете их, слова, корчившиеся на странице. По крайней мере эти слова совсем были на них похожи. Эти были словами человека, боящегося за свою жизнь. Человека, пишущего грозное предупреждение. Там была страница, почти сразу после обгоревшего раздела, которая бросилась в глаза Библиотекарю. Он сел и изучал ее некоторое время. Затем он опять уставился в темноту. Это была его темнота. Он засыпал где-то здесь. И где-то здесь вор направлялся к этому месту, чтобы стащить эту книгу. А затем кто-то мог прочитать ее, прочитать эти слова и проделать тем или другим способом. У него чесались руки. Все, что ему нужно было сделать, всего лишь спрятать книгу, или упасть на голову вора и открутить ее за уши. Он опять вгляделся в темноту... Но это могло вмешаться в курс истории. Ужасающие события могут происходить. Библиотекарь знал все о подобных событиях, это было частью того, что он должен был знать, перед тем как вам позволят находиться в L-пространстве. Ему довелось видеть картинки в древних книгах. Время могло разветвляться, как пара штанов. Вы могли завершить свою жизнь в совсем не той штанине, прожив жизнь, которая должна была случиться в первой штанине, говорить с людьми, которых не было в вашей штанине, проходить сквозь стены, которых на самом деле там не было. Жизнь могла оказаться невыносимой в неподходящих штанах Времени. Кроме того это было против правил Библиотекаря.* Собравшись вместе Библиотекари Времени и Пространства могли бы без сомнения кое-что рассказать об этом, если бы он начал возиться с причинностью. * Три правила Библиотекарей Времени и Пространства таковы: 1) Молчание 2) Книги должны быть возвращены не позднее указанной даты 3) Не вмешиваться в природу причинности. Он аккуратно закрыл книгу и засунул ее назад на полку. Затем он начал легко перепрыгивать с одного книжного шкафа на другой, пока не добрался до двери. Тут он на миг остановился и посмотрел на свое собственное спящее тело. Возможно он удивился, слегка, так или иначе разбудил себя, немного поболтал, рассказав самому себе, что у него есть друзья и не стоит беспокоиться. Он должен был решать с этим. Вы могли доставить себе кучу неприятностей именно так, а не иначе. Вместо этого он выскользнул в дверь, притаился в тени, а затем проследовал за вором, схватившим книгу, ждал около грозного портала под дождем, пока Освещающие Братья не проведут встречу, а затем когда последний из братьев покинул зал, проследил за ним до его дома, и сам себе что-то бормотал, испытывая антропоидное удивление... А затем бегом отправился в Библиотеку и коварным дорожкам в L-пространстве. С раннего утра улицы были забиты народом, Бодряк вычел у Валета дневное жалованье за размахивание флагом, и над Подворьем зависла атмосфера острой неприязни и уныния, подобно черному облаку с пробивающимися изредка лучиками солнца. -- Подняться на высокое место. -- бормотал Валет. -- Легко сказать. -- У меня будет возможность увидеть шеренги людей вдоль улиц. -- сказал Двоеточие. -- Мне достался прекрасный вид. -- Прошлой ночью вы собирались рассказать о привилегиях и правах человека. -- тоном обвинителя сказал Валет. -- Что ж, верно, одной из привилегий и прав этого человека является получение прекрасного вида. -- сказал сержант. -- Это все, что я могу сказать. -- Я никогда не видел капитана таким невыносимым. -- сказал Валет. -- Предпочел бы, чтобы он был пьяным. Убежден, что он... -- Знаете, я думаю, что Эррол на самом деле болен. -- сказал Морковка. Все повернулись к фруктовой корзине. -- Он очень горячий. И его шкура так и блестит. -- Какая нормальная температура дракона? -- спросил Двоеточие. -- Да-а. Как ты собираешься узнать? -- сказал Валет. -- Думаю, что нам стоит попросить леди Рэмкин осмотреть его. -- сказал Морковка. -- Она знает все об этих созданиях. -- Нет, она готовится к коронации. Нам нельзя ее беспокоить. -- сказал Двоеточие. Он протянул руку, коснувшись к трепещущим бокам Эррола. -- У меня когда-то была собака, которая... Тьфу! Это же не горячо, а кипяток! -- Я предлагал ему водички, а он даже не притронулся к ней. -- Что ты делаешь с чайником, Валет? Валет поглядел невинным взглядом. -- Я подумал, что мы могли бы выпить по чашечке чая, перед тем как уйти. Стыдно упускать... -- Убери от него чайник! Настал полдень. Туман не рассеялся, но стал реже и приобрел бледно-желтый оттенок там, где просвечивало солнце. Хотя пролетевшие годы превратили пост капитана Дозора в нечто убогое, это по-прежнему означало, что у Бодряка было место на официальных церемониях. Порядок следования все время менялся, а потому сейчас он занимал самый нижний ярус на шатких трибунах между магистром Товарищества Нищих и главой Гильдии Учителей. Он над этим не задумывался. Все равно это было лучше, чем на верхнем ряду, среди Убийц, Воров, Торговцев и всего прочего, что выплыло на верх общества. Он никогда не знал, о чем нужно говорить. Так или иначе, Учитель был спокойной компанией, поскольку занимался только одним -- время от времени то сжимал, а то разжимал кулаки, и скулил. -- У вас что-то с шеей, капитан? -- вежливо осведомился глава нищих, пока они ожидали прибытия карет. -- Что? -- отвлекаясь от мыслей, сказал Бодряк. -- Вы непрестанно смотрите вверх. -- сказал Нищий. -- Гм-м. Ах, да. Ничего особенного. -- сказал Бодряк. Нищий укрыл его своим бархатным плащом. -- В любом случае вам не стоит сожалеть... -- он остановился, подсчитывая сумму в зависимости от общественного положения. -- о трехстах долларах за банкет из двенадцати блюд, не так ли? -- Нет. -- Достаточно справедливо. Вполне. -- сказал глава нищих. Он вздохнул. Быть главой нищих не было выгодной работой. Дело было в различиях, которые действовали на вас. Нищие низшего ранга могли вести достаточно разумную жизнь на пенни, но люди стремились отвернуться от вас, когда их просили на ночлег в шестнадцатикомнатном особняке. Бодряк завершил изучение неба. Наверху на помосте Верховного Преосвященника Слепой Ио, который прошлой ночью с помощью замысловатого экуменического аргумента и в конечном счете с помощью палки, усеянной гвоздями, победил в борьбе за право короновать короля, приложив все усилия в подготовке к этому. У небольшого переносного жертвенного алтаря был привязан козел, мирно жевавший жвачку и, возможно, думая, в глубине своей души: Какой я счастливый козел, что мне разрешили наблюдать за всем происходящим. Будет что рассказать козлятам. Бодряк рассматривал расплывающиеся очертания соседних домов. Послышавшиеся вдали приветственные крики подтвердили, что церемониальная процессия в пути. Началась суматоха и потасовка вокруг помоста, когда Обычный начал тормошить слуг, раскатывавших вниз по ступенькам красный ковер. Напротив на площади, среди рядов поблекшей аристократии Анк-Морпорка, стало заметно, склонившись вперед, лицо леди Рэмкин. Вокруг трона, который был сооружен на скорую руку из дерева и золотой фольги, толпа божеств меньшего ранга, некоторые из них с ранениями головы, заняла исходную позицию. Бодряк сдвинулся на своем сиденьи, прислушиваясь к ударам своего сердца, и уставился на дымку над рекой... ... и увидел крылья. Дорогие Мама и Папа [писал Морковка в промежутках между добросовестным разглядыванием тумана]. Городу суждена коронация, которая сложнее, чем дома, а также я сейчас нахожусь на Дневном дежурстве. Как жаль, потому что я собирался посмотреть Коронацию с Мятой, но не стоит слишком сожалеть. Мне нужно сейчас идти, потому что в любую минуту мы ожидаем дракона, хотя на самом деле он не существует. Ваш любящий сын Морковка. PS Может попозже вы повидаете Мяту? -- Вы идиот! -- Простите. -- сказал Бодряк. -- Простите. Люди усаживались на свои места, большинство из них яростно поглядывало на Бодряка. Обычный от ярости побелел. -- Как могли вы оказаться столь глупым? -- неистовствовал он. Бодряк разглядывал собственные пальцы. -- Я думал, что увидел... -- начал он. -- Это был ворон! Вы знаете, что такое вороны? В городе их должно быть сотни! -- В тумане, поймите, истинный размер очень трудно... -- пробормотал Бодряк. -- А бедный Магистр Приветливый, вы должны были знать, как действует на него громкий шум! -- Главу Гильдии Учителей добрые люди вынуждены были увести прочь. -- Орать подобным образом! -- продолжал Обычный. -- Послушайте, я же сказал, что извиняюсь! Это была досадная ошибка! -- Я должен был остановить процессию! Бодряк не сказал ничего. Он чувствовал взгляды сотен возмущенных, недовольных глаз. -- Ну. -- пробормотал он. -- Может мне стоит уйти на Подворье... У Обычного сузились от ярости глаза. -- Нет. -- прикрикнул он. -- Но вы можете идти домой, если вам так угодно. Или куда угодно будет вашей фантазии. Отдайте мне ваш значок. -- Э-э? Обычный протянул руку. -- Ваш значок. -- повторил он. -- Мой значок? -- Именно так я сказал. Я хочу избавить вас от неприятностей. Бодряк с удивлением смотрел на него. -- Но ведь это мой значок! -- А вы собираетесь отдать его мне. -- сурово сказал Обычный. -- По приказу короля. -- Что вы имеете в виду? Он же ничего не знает! -- Бодряк услышал в своем голосе визгливые нотки. Обычный нахмурился. -- Но он узнает. -- сказал он. -- И я полагаю, что он не будет испытывать трудности с назначением преемника. Бодряк медленно отцепил кружок из красной меди, взвесил его на руке, а затем без слов передал его Обычному. На миг он подумывал просить о прощении, но что-то в душе восстало против этого. Он повернулся и побрел расталкивая людей. Вот так оно обернулось. Все так просто. После половины жизни, отданной службе. Больше не будет Городского Дозора. Гм-м. Бодряк с досадой ударил ногой в мостовую. Теперь это будет Королевская Гвардия. С перьями на своих чертовых шлемах. С него хватит. Все равно это неправильная жизнь, в Дозоре. Вы не встречаетесь с людьми при нормальных обстоятельствах. Должны быть сотни других вещей, которые он мог бы делать, и если он достаточно подумает над этим, то сможет вспомнить, какие именно. Подворье Псевдополиса было в стороне следования процессии, и когда он добрался до Дома Дозора, то мог слышать приветственные крики где-то вдали над крышами. Над всем городом раздавались удары в гонг в храме. Сейчас они звонят в гонги, подумал Бодряк, но вскоре они будут -- непременно будут -- они будут не звонить в гонги. Афоризм так себе, подумал он, но он может над ним поработать. Сейчас у него было достаточно времени. Бодряк заметил грязь. Эррол опять начал есть. Он слопал большую часть стола, решетку, корзинку для угля, бесчисленное количество ламп и повизгивающего резинового бегемота. Сейчас он опять устроился спать в своем ящике, шкура дыбом, и повизгивая во сне. -- Ты наделал порядочную грязь. -- загадочно сказал Бодряк. Теперь, по крайней мере, он не должен ее убирать. Он открыл в столе ящик. Кто-то уже здесь побывал. Все что осталось -- несколько осколков стекла. x x x Сержант Двоеточие взобрался на парапет вокруг Храма Маленьких Богов. Он был слишком стар для подобных приключений. Он с охотой присоединился бы к колокольному звону, а не сидеть наверху и ожидать дракона, чтобы его выследить. Он отдышался, а затем всмотрелся в туман. -- Кто-нибудь еще есть здесь наверху? -- прошептал он. Голос Морковки звучал безжизненно и невыразительно в сгустившемся мраке. -- Я здесь, сержант. -- сказал он. -- Я только проверил, что вы еще здесь. -- сказал Двоеточие. -- Я все еще здесь. -- услужливо сказал Морковка. Двоеточие присоединился к нему. -- Только проверил, что вы не исчезли. -- сказал он, пытаясь улыбнуться. -- Я не исчезал. -- сказал Морковка. -- Да-да. -- сказал Двоеточие. -- Верно. Он постучал пальцами по каменному парапету, ощущая, что должен сделать свою позицию совершенно ясной. -- Только проверил. -- повторил он. -- Поймите, это часть моих обязанностей. Совершать обходы. Совсем не потому, что я боюсь находиться в одиночестве наверху на крыше, понимаете. Здесь сгущается туман, не так ли? -- Да, сержант. -- Все в порядке? -- приглушенный голос Валета донесся сквозь густой туман, быстро следуя за своим владельцем. -- Да, капрал. -- сказал Морковка. -- Что вы делаете здесь наверху? -- спросил Двоеточие. -- Я просто поднялся, чтобы проверить, все ли с младшим констеблем Морковкой в порядке. -- невинным голосом сказал Валет. -- А что вы делаете, сержант? -- С нами все, все в порядке. -- просияв от радости, сказал Морковка. -- Все хорошо, правда-правда. Два унтер-офицера с трудом сблизились, избегая глядеть друг на друга. Казалось, что им предстоит дальний путь к своим постам, минуя влажные, туманные, а более всего, разоблачающие крыши. Двоеточие принял руководящее решение. -- Бог с ним. -- сказал он, отыскав обломок статуи, чтобы присесть. Валет облокотился о парапет и достал откуда-то из-за уха, как из неописуемой пепельницы, потухший окурок. -- Слышно, как проходит процессия. -- заметил он. Двоеточие набил трубку и чиркнул спичкой о камень рядом с собой. -- Если этот дракон жив. -- сказал он, выпуская клуб дыма и превращая клочок тумана в дым. -- то доложу я вам, что ему придется убираться к чертям отсюда. Город, это совсем неподходящее место для драконов. -- добавил он тоном человека, проделавшего большую работу, чтобы убедить самого себя. -- Помяните мои слова, если он не улетит куда-нибудь, где масса высоких гор и есть чем поживиться. -- Вы полагаете, это место похоже на город? -- спросил Морковка. -- Заткнись. -- в унисон ответили оба унтер-офицера. -- Швырните нам спички, сержант. -- сказал Валет. Двоеточие протянул пачку злых, с желтой головкой люциферов.* Валет чиркнул одной спичкой, которая незамедлительно потухла. Клочья тумана проплывали мимо него. * Ранняя форма опасных спичек, бытовавшая в незапамятные времена. -- Поднимается ветер. -- заметил он. -- Хорошо. Терпеть не могу этот туман. -- сказал Двоеточие. -- Что я сказал? -- Вы сказали, что дракон будет находиться вдалеке отсюда в сотнях миль. -- подсказал Валет. -- Да. Верно. Это выглядит разумным, не так ли? Полагаю, что не стал бы обретаться поблизости, если бы я мог улететь куда-нибудь. Если бы я мог летать, то не сидел бы на чертовой старой статуе. Если бы я мог летать, то... -- Какой статуе? -- спросил Валет, чу