сказал, что он работает над делом Ветинари, -- сказала Ангуа. -- Но мы только что узнали, что крысы у Буравчика полны мышьяка, -- невинно возразил Кэррот. -- Все равно, я хотел попросить сержанта Кишку разобраться с этим. -- Но... Крошка Безумный Артур? -- сказала Ангуа. -- Он же безумен. -- Фред может взять Нобби с собой. Пойду и скажу ему. Хм. Веселинка? -- Да, капитан? -- Вы прячете лицо от меня... ох. Вас кто-то ударил? -- Нет, сэр! -- Просто у Вас как будто синяки под глазами и Ваши губы... -- Сэр, я в порядке! -- безнадежно сказала Веселинка. -- О, ну хорошо, если Вы так говорите. Я... э, я... тогда поищу сержанта Кишку, затем. Он пристыжено побрел прочь. Остались они вдвоем. "Девочки собрались", -- подумала Ангуа. "В любом случае, из нас двоих получается одна нормальная девушка". -- Я не думаю, что тушь подходит, -- сказала Ангуа. -- Губнушка, это неплохо, но тушь... Мне так кажется. -- Наверно мне надо поучиться. -- Ты уверена, что ты оставляешь бороду? -- Ты говоришь про... бритье? -- отпрянула Веселинка. -- Хорошо, хорошо. Как насчет железного шлема? -- Он принадлежал моей бабушке! Это гномий! -- Ладно, ладно. Хорошо. Ты, все равно, неплохо начала. -- Э... что ты думаешь об... этом? -- спросила Веселинка и протянула ей бумажку. Ангуа прочла ее. Там был список имен, хотя большинство из них были перечеркнуты: Веселинка Малопопка Веселинка Весеола Весеолли Весиолли Люцинда Малопопка Весеолитта Весиолитта Веселина -- Э... что ты думаешь, -- волнуясь, спросила Веселинка. -- "Люцинда"? -- подняв бровь, спросила Ангуа. -- Мне всегда нравилось это имя. -- "Весилина" -- звучит неплохо. -- И очень похоже на твое настоящее имя. При нашей всеобщей безграмотности, никто и не заметит, если ты сама на это не укажешь. Веселинка расправила плечи. Когда решаешь крикнуть миру о том, кто ты есть, легче узнать что крикнуть можно шепотом. "Веселина", -- подумала Ангуа. "Что сейчас в этом имени? Есть ли в нем железный шлем, железные ботинки, маленькое испуганное лицо и длинная борода? Что ж, значит будет". Где-то под Анх-Морпорком крыса шла по своим крысиным делам, труся беспечно через обломки в сыром подвале. Она шла к магазину, который был поблизости, за углом, в нем торговали зерном и, обогнув угол, она столкнулась нос к носу с другой крысой. Однако, эта крыса стояла на задних лапах, на ней был надет черный плащ и она держала косу. Столкновение было настолько близким, что первая крыса разглядела в полутьме, что встречная была сплошь из голых костей. СКВИК? -- спросила она. Затем образ растаял и обернулся несколько более маленькой фигуркой. За исключением размера, в ней не было ничего крысиного. Она была человеческой или, по меньшей мере, человекоподобной. Одета она была в брюки из крысиной кожи, но голой выше пояса, за исключением двух лент крест на крест охватывающих грудь. Во рту торчала тоненькая сигара. Человечек поднял очень маленький арбалет и выстрелил. Душа крысы, или что-то похожее на душу по многим признакам, несомненно, существующих душ человеческих существ, угрюмо наблюдала, как человечек взял бывшее ее вместилище за хвост и потянула за собой. Затем она взглянула на Крысиную Смерть. -- Сквик? -- спросила она. Неумолимый Сквикер кивнул. СКВИК. Через минутку Крошка Безумный Артур, таща за собой крысу, выбрался на дневной свет. Там уже лежали вдоль стены пятьдесят семь других крыс, но, несмотря на свое имя, Крошка Безумный Артур никогда не убивал молодых и беременных самок. Нельзя уничтожать будущий заработок. Его табличка все еще была прибита над норой. Крошка Безумный Артур потратился на рекламу, зная, что он единственный кто на равных может бороться с грызунами и насекомыми. "КРОШКА БЕЗУМНЫЙ" АРТУР За мелюзгу, которая достает Вас Крысы БЕСПЛАТНО* Мыши: 1 пенни за десять хвостов Кроты: ? пенни за каждого Осы: 50 пенни за гнездо. Шершни на 20 пенни дороже Тараканы и т.п. по договоренности. Низкие цены ( БОЛЬШАЯ РАБОТА Артур достал самую маленькую в мире записную книжку и обломок головки карандаша. "Посмотрим, так... пятьдесят восемь шкурок по пенни за пару, премия города по пенни за десяток, тушки Буравчику по две пенни за тройку, этот толстокожий ублюдок, черт бы его побрал... Над ним промелькнула тень, и кто-то наступил на него. -- Хорошо, -- сказал владелец ботинка. -- Все еще ловит крыс без лицензии Гильдии. Самые легкие десять долларов, что мы заработали, Сид. Давай пойдем и... Его подняло на несколько дюймов, раскрутило и швырнуло об стенку. Его компаньон увидел, как по мостовой вжикнула струйка пыли, добежала до его ботинка, но среагировал он слишком поздно: -- Он забрался мне под брюки! Он забирается по мне к... ах... Послышался треск. -- Мое колено! Мое колено! Он сломал мне колено! Человек, которого отбросило, попытался вскочить, но что-то пронеслось у него по груди и приземлилось на переносице. -- Эй, братишка? -- сказал Крошка. -- Тя мама шить могет? Да? Тогда дай ей зашить это. Он схватился руками за веки, и бросился вперед со снайперской точностью. Когда черепа столкнулись, раздался еще один треск. Человек со сломанным коленом попытался отползти прочь, но Крошка Безумный Артур спрыгнул с его бесчувственного партнера и начал его пинать. Пинки шестидюймового человечка не могут быть болезненными, но было похоже что Крошка Безумный Артур весит значительно больше чем пологается при его росте. Его удары напоминали удары железных шариков выпущенных из рогатки. Сила пинка была как у большого человека, но очень болезненно сконцентрированная на очень маленькой площади. -- Тя могешь сказать всем придуркам из гильдии Крысоловов, что я работаю для какового хочу, и цены у меня каковые я хочу, -- говорил он между пинками. -- И эти какашки могли бы прекратить притеснять бедного маленького бизнесмена... Другой исполнитель гильдии уже добрался до конца аллеи. Артур дал последний пинок Сиду и оставил его в канаве. Крошка Безумный Артур качая головой вернулся к своим делам. Он работал бесплатно, и продавал крыс за половину официальной цены, ужасное преступление. Но он становился все богаче, и руководящие головы гильдии не могли понять идею такой финансовой политики. Цены Артура были значительны по его запросам. Намного больше в виду специфичности самого Артура и превыше всего с низкой точки зрения Крошки Безумного Артура. Что никак не мог понять Анх-Морпорк, так это то, что чем меньше ты, тем большую ценность имеют заработанные деньги. На доллар человек может купить буханку хлеба и съесть ее за один присест. За те же деньги Крошка Безумный Артур мог купить такую же буханку, но для него это была еда на неделю, а потом ее еще можно выпотрошить и использовать как спальню. Так же у него из-за его размера были проблемы с выпивкой. Немногие харчевни могут продавать пиво в наперстках или иметь лилипутские кружки. Крошке Безумному Артуру приходилось ходить на выпивку в купальнике. Но ему нравилась его работа. Никто не мог так избавить от крыс как Крошка Безумный Артур. Старые и ловкие крысы знающие все ловушки, уловки и яды были беспомощны перед лицом его атаки, а он именно так и атаковал. Последнее что они чувствовали это руки, хватающие их за уши, и последнее что они видели это его лоб, приближающийся с неимоверной скоростью. Ругаясь сквозь отдышку, Крошка Безумный Артур вернулся к своим расчетам. Но ненадолго. Он резко повернулся и нацелился лбом. -- Это мы, Крошка Безумный Артур, -- быстро отступая на шаг, сказал сержант Кишка. -- Для тебя мистер Крошка Безумный Артур, мент, -- сказал Крошка Безумный Артур, но немного расслабился. -- Мы -- сержант Кишка и капрал Ноббс, -- сказал Кишка. -- Да ты помнишь нас, не так ли? -- умоляющим голосом сказал Нобби. -- Мы те самые, которые помогли тебе, когда ты дрался с тремя гномами на прошлой неделе. -- Да, оттянули меня 'т них, если тя 'б этом толкуешь, -- сказал Крошка Безумный Артур. -- Как только я их уложил. -- Мы хотим поговорить с тобой о крысах, -- сказал Кишка. -- Больше не могу брать заказы, -- жестко сказал Крошка Безумный Артур. -- О некоторых крысах, что ты несколько дней назад продал "Норе Съедобных Деликатесов Буравчика". -- Вам-то чего до этого? -- Он считает, что крысы были отравлены, -- сказал Нобби осторожно прячась за спину Кишки. -- Я крыс не травлю! Кишка вдруг осознал, что он отступает от шестидюймового человечка. -- Да, ну... видишь ли... дело ф том... ты дрался и это... ты не любишь гномов... некоторые могут сказать... дело ф том... это может быть похоже, что ты хотел им отомстить. -- Он отступил еще на шаг и чуть не перекувыркнулся через Нобби. -- Отомстить? Почему я должен мстить, братишка? Не меня же попинали! -- приближаясь, сказал Крошка Безумный Артур. -- Правильно. Правильно, -- сказал Кишка. -- Но было бы хорошо, если бы ты сказал нам... откуда ты взял этих крыс... -- Например, из дворца патриция, -- сказал Нобби. -- Из дворца? Никто не ловит крыс во дворце. Это запрещено. Нет, я помню тех крыс. Они были шибко жирными, я хотел по пенни за каждую, но он срезал до четырех за три пенни, старый скряга, вот кто он. -- Откуда ты их тогда взял? Крошка Безумный Артур пожал плечами. Под рынком скота. Я там работаю по вторникам. Не знаю, откуда они приходят туда. Там полно туннелей идущих во все стороны, понятно? -- А они могли съесть яд, до того как ты их поймал? -- спросил Кишка. Крошка Безумный Артур ощетинился. -- Там никто не кладет яд. Я бы там не работал, понятно? У меня все контракты по бойням, и я не буду работать с тем дерьмом, что кладет яд тама. Я не беру деньги за вычищение, понятно? Гильдия ненавидит меня за это. Но я выбираю клиентов, -- Крошка Безумный Артур злобно улыбнулся. -- Я только отгадываю где лучшее место кормежки крыс и загоняю их в ловушку. Найду кого-нибудь, кто использует яд в моем районе, пусть тогда платят по расценкам гильдии за их работу, ха, и посмотрим, как это им понравится. -- Я вижу, ты собираешься стать большим человеком в пищевой промышленности, -- сказал Кишка. Крошка Безумный Артур немного наклонил голову к плечу. -- Знаешь, что случилось с тем человеком, кто отшибучил такой же прикол? -- сказал он. -- Э... нет...? -- сказал Кишка. -- Никто не знает, -- сказал Крошка Безумный Артур, -- энто потому что его больше не нашли. Вы закончили? Мне надо убрать тут осиное гнездо, до того как я пойду домой. -- Значит, ты их отловил на бойнях? -- настоял Кишка. -- Именно там. Хорошенькое местечко. Там кожу выделывают, жир вываривают, мясники сосиски делают... Хорошая кормушка для крысы. -- Да, правильно, -- сказал Кишка. -- Все сходится. Ну, я думаю, мы отняли у тебя много времени... -- Как ты ловишь ос? -- заинтриговано спросил Нобби. -- Выкуриваешь? -- Это неспортивно, не пострелять в них на лету, -- сказал Крошка Безумный Артур. -- Но если день занятой, то я делаю шашки из черного порошка No 1, что продают алхимики. Он показал на ленты с кармашками у себя на груди. -- Взрываешь их? -- спросил Нобби. -- Это не слишком спортивно. -- Да? А тя когда-нибудь пробовал установить и запалить полдюжины шашек в гнезде, а потом пробиться к выходу, до того как все полыхнет? -- Да все равно, что искать иголку в стоге сена, серж, -- сказал Нобби, на обратном пути. -- Какие-то крысы схавали где-то яд, а он поймал их. Что нам теперь надо делать? Травление крыс не противозаконно. Кишка почесал подбородок. -- Я думаю, у нас будут некоторые проблемы, Нобби, -- сказал он. -- Смотри, все носятся с этим расследованием, и мы, в конце концов, будем выглядеть как два дурака. Тебе наверно хочется вернуться в участок и доложить, что мы поговорили с Крошкой Безумным Артуром, а он сказал, что это был не он, и баста? Мы же люди, правильно? Ну, по крайней мере я -- человек, да и наверно ты тоже, и нас обоих конкретно отодвигают на задний план. Послушай, это уже больше не наша полиция, Нобби. Тролли, гномы, горгульи... я ничего не имею против них, ты знаешь меня, но у меня скоро будет своя маленькая ферма с цыплятами во дворе. И мне хотелось бы уйти с чем-то, чем можно гордиться. -- Хорошо, и что ты хочешь, чтобы мы сделали? Обстучали все двери в этом районе и спросили всех, не держат ли они мышьяк? -- Да, -- сказал Кишка. -- Ходить и разговаривать, так Ваймз всегда говорит. -- Да их здесь сотни! Все равно, они скажут что нет. -- Да, но мы должны. Все поменялось, Нобби. Такова современная полиция. Расследование. Сейчас мы должны давать результаты. Понимаешь, полиция становится все больше. Я не возражаю, что старина Камнелом стал сержантом, он неплохой парень, как только узнаешь его получше, но скоро может быть какой-нибудь гном будет отдавать распоряжения. Мне то все равно, я-то уже буду у себя на ферме... -- Гоняться за курами по двору, -- сказал Нобби. -- ... но надо же думать о своем будущем. И если дела будут идти также, скоро нужен будет еще один капитан. И это будет хороший засранец, если окажется что у него фамилия что-то вроде Огнезакал, да, или Скалолом. Так что лучше поумнеть. -- Ты никогда не хотел стать капитаном, Фред? -- Я? Офицеришкой? У меня есть гордость, Нобби. Я ничего не имею против офицерни, но я не хочу быть на них похожим. Мое место среди обычных людей. -- Я тоже хотел бы, -- угрюмо сказал Нобби. -- Смотри, что я сегодня утром нашел у себя в почтовом ящике. Он протянул сержанту карточку с золотым обрезом. "Леди Селачи устраивает Домашний Вечер с пяти часов, и просит лорда де Ноббса не отказать в удовольствии составить компанию", -- прочел он. -- Ого. -- Слыхал я об этих богатых старушенциях, -- удрученно сказал Нобби. -- Уверен, она хочет выставить меня там посмешищем, как ты думаешь? -- Не, не похоже, -- сказал сержант, серьезно посмотрев на товарища. -- Я знаю все эти дела от дяди. "Домашний Вечер" означает немного выпить. Там все эти снобы снобствуют, Нобби. Только выпиваешь, травишь анекдоты, болтаешь о книжечках, ивскувствах всяких. -- У меня нет выходного костюма, -- сказал Нобби. -- Ах, так вот в чем вся загвоздка-то, Нобби, -- сказал Кишка. -- Униформа подойдет. Фактически, добавляет лоску. Особенно, если выглядишь крутым, -- сказал он, игнорируя тот факт, что Нобби выглядит не то что круто, но даже не закругленно. -- Правда? -- немного воодушевившись, спросил Нобби. -- Значит, будут еще приглашения, -- добавил он. -- Крутые пригласительные, похоже, как будто их пообкусали по краям золотыми зубами. Ужины, игры в шары, все такое. Кишка посмотрел на своего друга. Ему в голову пришла странная, но занимательная мысль. -- Ну-уу, -- сказал он, -- конец социального сезона, понимаешь? Время выходит? -- Куда? -- Ну-у... может быть все эти крутые бабы хотят женить тебя на своих дочерях, которые уже поспели... -- Что? -- Нет никого круче графа, за исключение герцога, а у нас нет ни одного герцога. И нет короля. Граф Анхский, вот что они называют поймать происхождение, -- да так было легче сказать. Если просто сказать "Нобби Ноббс -- Граф Анхский", то это было как посмешище. Но если просто сказать -- Граф Анхский, то это звучит. Много женщин были бы счастливы стать тещами графа Анхского, даже если это означает сделку с Нобби Ноббсом. Или хотя бы некоторые. У Нобби заблестели глаза. -- Никогда не думал об этом, -- сказал он. -- А у тех девочек и денюшки водятся? -- Побольше чем у тебя, Нобби. -- И конечно я обязан перед потомками, чтобы род не оборвался, -- задумчиво сказал Нобби. Кишка улыбнулся ему натянутой улыбкой сумасшедшего доктора, которому молнией дало по голове, после чего он подсоединил свою голову электродами к чучелу и теперь наблюдал, как его детище поскакало к деревне. -- Круто, -- сказал Нобби, с затуманенными глазами. -- Правильно, но сначала, -- сказал Кишка, -- я обойду все бойни, а ты пойдешь по Читтлинг-стрит, а после этого мы можем с чистой совестью отправиться обратно в участок. Идет? -- Добрый день, коммандер Ваймз, -- закрыв дверь за собой, сказал Кэррот. -- Докладывает капитан Кэррот. Ваймз сидел, развалившись в кресле и уставившись в окно. Опять поднимался туман. Опять оперный театр напротив затянула дымка. -- Мы, э, обошли всех големов, каких знали в округе, -- сказал Кэррот, стараясь дипломатично осмотреть стол на предмет наличия бутылки. -- Их почти не осталось, сэр. Мы обнаружили одиннадцать случаев саморазрушения, или самоотпиливания головы, а к обеду люди начали их разрушать или вытаскивать слова у них из головы. Это ужасно, сэр. По всему городу валяются куски глины. Как будто люди... только этого и ждали. Это странно, сэр. Все что они делали -- это работали и держались друг друга, и никогда никого не трогали. А некоторые из самоуничтожившихся оставили... ну, записки, сэр. Что-то типа, что им стыдно, что и они сожалеют, сэр. И что-то насчет их глины... Ваймз не отвечал. Кэррот наклонился в сторону и вниз, посмотреть, нет ли бутылки под столом. -- А в "Норе Съедобных Деликатесов Буравчика" продавали отравленных крыс. Мышьяком. Я попросил сержанта Кишку и Нобби проследить за этим. Может случайное совпадение, но проверить не мешает. Ваймз повернулся. Кэррот слышал, как он дышит. Короткими, резкими вдохами, как человек, который старается контролировать себя. -- Что мы упустили, капитан? -- далеким голосом спросил он. -- Сэр? -- В спальне его превосходительства. Там есть кровать. Стол. Вещи на столе. Ночной столик. Кресло. Кувшин. Все. Мы все поменяли. Он ест еду. Мы проверили еду, не так ли? -- Всю кладовку, сэр. -- Точно? Мы могли здесь ошибиться. Я не знаю где, но где-то мы ошиблись. На кладбище есть доказательство того, что мы ошибаемся, -- Ваймз почти плакал. -- Что еще? Малопопка говорит, что на нем нет следов. Что еще? Надо узнать, как, и если повезет, мы узнаем кто. -- Он дышит там больше чем остальные, сэ... -- Но мы перенесли его в другую комнату! Даже если кто-нибудь, я не знаю, закачивал туда яд... они не могут следить за всеми комнатами. Это должна быть еда! -- Я наблюдал, как пробуют еду, сэр. -- Значит что-то, что мы не видим, черт его побери! Люди умирают, капитан! Миссис Изи умерла! -- Кто, сэр? -- Вы никогда не слышали о ней? -- Не могу сказать, сэр. Чем она занималась? -- Занималась? Ничем, я думаю. Она вырастила девять детей в двух комнатах, в невозможной тесноте и она шила рубашки за 2 пенса в час, все чертовы часы, что дали ей боги, все, что она делала, это работала и следила за собой, а теперь она умерла, капитан. И ее внук. В возрасте четырнадцати месяцев. Потому что ее внучка принесла немного объедков из дворца! Немного побаловать их! И знаешь что? Милдред думала, что я собираюсь арестовать ее за воровство! Прямо на чертовых похоронах, господи ты боже мой! -- Ваймз разжал и сжал кулак так, что суставы побелели. -- Это уже убийство. Не политика, не покушение, это убийство. Потому что мы не можем задать чертовые правильные вопросы! Дверь открылась. -- Добрый день, хозяин, -- улыбаясь, сказал сержант Кишка, отдав честь. -- Извините за беспокойство. Я понимаю, что сейчас Вы сильно заняты, но я должен спросить, просто чтобы исключить Вас из списков расследования, если можно так выразиться. Вы используете у себя мышьяк? -- Э... Фенли, не держи офицера в дверях, -- сказал нервный голос, и рабочий отступил в сторону. -- Добрый день, офицер. Чем можем быть полезными? -- Проверяем на мышьяк, сэр. Кажется, его применяют там, где нельзя. -- О, господи. Действительно. Я уверен, что мы не применяем, но заходите, пожалуйста, я проверю у мастеров. Не хотите чашку чая? Кишка оглянулся. На улице клубился туман. Небо посерело. -- Не отказался бы, сэр! -- сказал он. Дверь закрылась за ним. Секундой позже, у него из глаз посыпались искры. -- Правильно, -- сказал Ваймз. -- Начнем заново. Он взял воображаемый половник. -- Я повар. Я приготовил эту питательную кашку со вкусом собачей водички. Я наливаю его в три чаши. Все наблюдают за мной. Все чаши хорошо вымыты, правильно? Хорошо. Пробовальщики берут две, одну чтобы попробовать, а вторую сейчас отдают Малопопке на пробу, а потом слуга -- это Вы, Кэррот -- берет третью и... -- Кладет его в этот подъемник, сэр. Он есть в каждой комнате. -- Я думал, они несут еду наверх. -- Шесть этажей? Все остынет, сэр. -- Хорошо... держите. Мы забежали вперед. У Вас чаша. Вы кладете ее на поднос? -- Да, сэр. -- Тогда положите. Кэррот послушно положил невидимую чашу на невидимый поднос. -- Что-то еще? -- сказал Ваймз. -- Нарезанный хлеб, сэр. А мы проверяем буханку. -- Суповые ложки? -- Да, сэр. -- Ну, не стойте же. Кладите их... Кэррот отпустил одной рукой невидимый поднос, и положил невидимый кусок хлеба и неосязаемую ложку. -- Это все? -- спросил Ваймз. -- Соль и перец? -- Мне кажется, я видел чашечки с солью и перцем, сэр. -- Тогда их тоже туда. Ваймз уставился круглыми глазами на пространство между руками Кэррота. -- Нет, -- сказал он. -- Мы могли это упустить, так? Я хотел сказать... мы не могли, не так ли? Он потянулся и взял невидимую чашечку. -- Скажите, мы проверили соль, -- спросил он. -- Сэр, это перец, -- подсказал Кэррот. -- Соль! Горчица! Уксус! Перец! -- воскликнул Ваймз. -- Мы не проверили всю еду и потом даем его превосходительству вкусовые добавки. Мышьяк -- металл. Можно ли сделать... металлические соли? Скажите, мы задавались этим вопросом. Мы же не настолько глупы. -- Я конкретно проверю, -- сказал Кэррот. Он безнадежно оглянулся. -- Только положу этот поднос... -- Еще нет, -- сказал Ваймз. -- У меня такое уже было. Не надо носиться с криками "Эврика! Дайте полотенце!" только потому, что у нас есть идея. Продолжим. Ложка. Из чего она сделана? -- Хорошо замечено, сэр. Я проверю мастерскую, сэр. -- Сейчас мы готовим на угле! Что он пьет? -- Кипяченую воду, сэр. Мы проверили воду. А я проверил стаканы. -- Хорошо. Итак... у нас готов поднос, мы кладем его на подъемник, и что потом? -- Люди на кухни тянут за канаты, и он поднимается на шестой этаж. -- Без остановок? Кэррот посмотрел пустым взглядом. -- Он поднимается на шесть этажей, -- сказал Ваймз. -- Подъемник это шахта с большим ящиком, который можно поднимать и опускать, не так ли? Могу поспорить, что в нее есть выход на каждом этаже. -- Некоторые этажи почти не используется сейчас, сэр... -- Для отравителя это даже лучше. Хмм. Он может просто стоять там, и ждать когда пройдет поднос, правильно? Мы не знаем что еда, которая приходит туда, та же самая что ушла отсюда? -- Великолепно, сэр! -- Я уверен, это проделывается ночью, -- сказал Ваймз. -- Он работает по вечерам и встает ни свет ни заря. Когда он ужинает? -- Пока болен, примерно в шесть часов, сэр, -- сказал Кэррот. -- В это время уже темно. Потом он садится за работу. -- Правильно. У нас много дел. Поехали. Патриций сидел и читал когда в комнату вошел Ваймз. -- А, Ваймз, -- сказал он. -- Сэр, скоро доставят Ваш ужин, -- сказал Ваймз. -- И еще раз хочу Вам сказать, что Вы бы сильно облегчили бы нам задачу, если бы переехали из дворца. -- У меня в этом нет никаких сомнений. Из шахты подъемника послышалось громыхание. Ваймз пересек комнату и открыл дверь. В ящике сидел гном. Зубами он зажал кинжал, а в каждой руке он держал по топору. От его железобетонной концентрации исходила злоба. -- Мой бог, -- слабо сказал Ветинари. -- Я надеюсь, его хоть приправили горчицей. -- Констебль, были ли проблемы? -- спросил Ваймз. -- Неф, фер, -- сказал гном, разгибаясь и вынимая нож. -- Везде темно, сэр. Там по пути были двери, но, похоже, все давно не использовались, но я все равно забил их, как сказал капитан Кэррот, сэр. -- Очень хорошо. Спускайтесь. Ваймз закрыл дверцу. Снова послышался громыхание спускающегося гнома. -- Предусмотрели каждую мелочь, да, Ваймз? -- Надеюсь, сэр. Ящик вернулся с подносом. Ваймз вынул его. -- Что это? -- Клатчианская пицца без анчоусов, -- подняв крышку, сказал Ваймз. -- Куплена в Пицце-хижине Рона, сразу за углом. Как мне кажется, никто не может отравить всю еду в городе. А столовые приборы из моего дома. -- Ваймз, у Вас мозг истинного полицейского. -- Спасибо, сэр. -- За что? Это не был комплимент, -- патриций с видом исследователя в чужой стране потыкал вилкой в тарелке. -- Ваймз, кто-то уже ел это? -- Нет, сэр. Они просто измельчают до такой степени. -- А, я вижу. Я подумал, может, пробовальщики слишком перестарались, -- сказал патриций. -- Честное слово. Какие еще удовольствия ждут меня в будущем? -- Сэр, Вы выглядите гораздо лучше, -- жестко сказал Ваймз. -- Спасибо, Ваймз. Когда Ваймз ушел, лорд Ветинари поел пиццу, или, по меньшей мере, те ее части, в которых он узнал знакомые продукты. Потом он отложил в сторону поднос и задул свечу у кровати. Он немного посидел в темноте, затем засунул руку под подушку и нащупал острый нож и коробку спичек. Спасибо небесам за Ваймза. В его безнадежных, сжигающих и превыше всего неправильных способностях было что-то притягательное. Если бы бедняга еще немного задержался, то он бы начал давать ему подсказки. Кэррот сидел в одиночестве в главной комнате. Голем стоял там же, где его оставили. Кто-то повесил ему на руку кухонное полотенце. Голова у него все еще была раскрыта. Какое-то время Кэррот, подперев рукой подбородок, рассматривал его. Затем он открыл ящик стола и вытащил оттуда свиток голема. Поизучал его. Встал. Подошел к голему. Положил слова обратно в голову голема. Оранжевый огонек загорелся в глазах Дорфла. То, что только что было обоженной глиной вновь обрело ту неуловимую ауру, которая отличает живое от неживого. Кэррот нашел дощечку голема и карандаш, всунул его в руку голема, и отошел на шаг. Горящие глаза следили за тем, как он снимал пояс с мечом, снял нагрудник, снял безрукавку, и стянул шерстяную нательную сорочку через голову. Его мускулы отражали блеск глаз голема. Они блестели в огне свечей. -- Безоружен, -- сказал Кэррот. -- Беззащитен. Видишь? Теперь слушай меня... Дорфл бросился, занося кулак, вперед. Кэррот не шевельнулся. Он не моргнул, когда кулак остановился в волоске от его лица. -- Я так и знал, что ты не можешь этого сделать, -- сказал он после повторной попытки голема ударить его, кулак остановился в дюйме от живота. -- Но рано или поздно тебе придется мне все рассказать. То-есть написать. Дорфл замер. Потом взял карандаш. Вынь из меня слова. -- Расскажи мне о големе, который убивает людей. Карандаш не шевельнулся. -- Остальные покончили с собой, -- сказал Кэррот. Я знаю. -- Откуда ты знаешь? Голем посмотрел на него. Потом написал: Глина от глины моей. -- Ты чувствуешь, что другие големы чувствуют? -- спросил Кэррот. Дорфл кивнул. -- А люди убивают големов, -- сказал Кэррот. -- Я не знаю, можно ли это остановить. Но я хочу попробовать. Дорфл, мне кажется, я понимаю, что происходит. Немного. Мне кажется, я знаю, за кем вы шли. Глина от глины моей. Стыд пал на всех вас. Что-то пошло неправильно. Вы постарались исправить это. Я думаю... вы все на это надеялись. Но слова в голове постоянно мешают вам... Голем стоял без движений. -- Вы продали его, не так ли? -- тихо сказал Кэррот. -- Почему? Дорфл быстро написал: У голема должен быть хозяин. -- Почему? Из-за слов в ваших головах? У голема должен быть хозяин! Кэррот вздохнул. У людей должно быть дыхание, у рыб -- вода, а у голема -- хозяин. -- Я не знаю, как я разберусь с этим, но никто больше не должен пробовать, поверь мне, -- сказал он. Дорфл не двинулся. Кэррот вернулся к столу. -- Интересно, старый священник и мистер Хопкинсон сделали что-то... или помогли как-то, -- сказал он, наблюдая за лицом голема. -- Интересно... после этого... что-то обернулось против них, оказалось, что мир в некоторой степени слишком... Дорфл не двигался. Кэррот кивнул. -- Все равно, ты можешь идти. Все теперь зависит от тебя. Я бы помог, если бы мог. Если голем это вещь, то мы не можем предъявить обвинение в убийстве, а я все равно попытаюсь узнать, почему это произошло. А если голему возможно предъявить обвинение в убийстве, тогда вы -- народ, и то -- что делают с вами ужасно, и это должно быть прекращено. В любом случае вы выигрываете, Дорфл, -- он отвернулся к столу и стал притворяться, что роется в бумагах. -- В этом то и беда, -- сказал он, -- что все хотят, чтобы кто-то прочел их мысли и сделал мир совершенным. Наверно, даже големы. Он повернулся лицом к голему. -- Я знаю, что у Вас всех есть секреты. Но, если все так же будет продолжаться, скоро не останется никого, чтобы их хранить. Он с надеждой посмотрел на Дорфла. Нет. Глина от глины моей. Я не предам. Кэррот вздохнул. -- Хорошо, не буду давить на тебя, -- он усмехнулся. -- Хотя, ты знаешь, я мог бы. Я мог дописать несколько слов в твоем свитке. Приказать тебе быть разговорчивым. Огонь в глазах Дорфла усилился. -- Но я не буду. Потому-что это не гуманно. Ты никого не убивал. Я не могу лишить тебя свободы, потому что у тебя ее нет. Иди. Ты можешь идти. Нельзя сказать, что я не знаю, где ты живешь. Жить -- значить работать. -- Дорфл, что хотят големы? Я видел как големы ходят по улицам, как они все время работают, но чего, в конце концов, вы хотите добиться? Карандаш вывел: Отсрочки. Дорфл повернулся и вышел из здания. -- Ч*рт! -- воскликнул Кэррот, совершив великий лингвистический подвиг. Он резко побарабанил пальцами по столу, накинул плащ и вышел в коридор на поиски Ангуа. Она стояла, прислонившись к стене в кабинете капрала Малопопка. Они беседовали. -- Я отправил Дорфла домой, -- сказал Кэррот. -- А у него есть дом? -- сказала Ангуа. -- Ну, в любом случае, обратно на бойню. Но, кажется сейчас не время оставлять голема одного на улицах, поэтому я собираюсь идти за ним и соблюдать... С Вами все в порядке, капрал Малопопка? -- Да, сэр, -- сказала Веселина. -- Вы носите... э... э..., -- разум Кэррота восстал против видения того, что было надета на гноме: -- Килт?( -- Да, сэр. Юбку, сэр. Кожаную, сэр. Кэррот постарался найти подходящий ответ, но все что у него вышло из этого: -- Ох! -- Я пойду с тобой, -- сказала Ангуа. -- Веселина посидит в главной комнате. -- Э... килт, -- сказал Кэррот. -- Ох. Ну, э... просто посидите за столом. Мы не надолго. И... э... не вставайте из-за стола, хорошо? -- Пошли, -- сказала Ангуа. Когда они вышли в туман, Кэррот сказал: -- Тебе не кажется, что в Малопопке есть что-то... странное? -- Мне она кажется отличной нормальной женщиной, -- ответила Ангуа. -- Женщиной? Ты говоришь, что он -- женщина? -- Она, -- поправила Ангуа. -- Это -- Анх-Морпорк, знаешь ли. Мы здесь употребляем еще кое-какие местоимения. Она почувствовала запах его изумления. Конечно, все знали, что, под всеми этими многочисленными кожаными одеждами и кольчугами у гномов было достаточно различий для обеспечения производства дополнительных гномов, но на эти темы гномы не говорили с другими, за исключением тех случаев, когда это было необходимо. -- Ну, мне кажется, у нее должно было хватить приличия держать это при себе, -- наконец сказал Кэррот. -- Понимаешь, я ничего не имею против женщин, я уверен, что моя мачеха была женщиной. Но я не думаю, что это разумно, видишь ли, ходить везде, привлекая к этому внимание. -- Кэррот, мне кажется у тебя не все в порядке с головой, -- сказала Ангуа. -- Что? -- Мне кажется, ты свихнулся на своей застенчивости. Понимаешь, господи ты боже! Немного косметики и платье и ты уже ведешь себя как если бы она превратилась в мисс Ай-лю-лю и начала исполнять стриптиз на столах в каком-нибудь вонючем баре! Наступило несколько секунд шокированной тишины, пока они оба обдумывали образ стриптиз-танца в исполнении гнома. У обоих разум восстал против этого. -- Все равно, -- сказала Ангуа, -- если люди не могут быть сами собой в Анх-Морпорке, то где же им быть? -- Будут проблемы, когда другие гномы заметят, -- сказал Кэррот. -- Я почти мог видеть его колени. Ее колени. -- У всех есть колени. -- Возможно, но когда рисуешься коленями, то напрашиваешься на проблемы. Я имею в виду, я привык к коленям. Я могу смотреть на колени и думать: "О, да, колени, это шарнир у ног", но некоторые из парней... Ангуа принюхалась. -- Он здесь повернул налево. Некоторые из парней что? -- Ну... я не знаю, как они поведут себя, вот и все. Тебе не надо было ее поощрять. Я понимаю, конечно, есть женщины-гномы, но... понимаешь, у них есть скромность не показывать этого. Он услышал, как Ангуа фыркнула. Ее голос зазвучал откуда-то издалека: -- Кэррот, ты знаешь, я всегда с уважением относилась к твоему отношению к гражданам Анх-Морпорка. -- И? -- На меня произвело сильное впечатление, как ты закрываешь глаза на такие вещи как форма и цвет. -- И? -- И ты всегда заботился о людях. -- И? -- И ты знаешь, что я испытываю к тебе определенные чувства. -- И? -- Это так, иногда... -- Да? -- Я очень, очень, очень удивляюсь почему. Вокруг особняка леди Селачи были припаркованы многочисленные кареты, почти вплотную друг к другу. Капрал Ноббс с трудом пробрался между ними. Постучался в дверь. Лакей открыл. -- Через вход для прислуги, -- сказал лакей, и захлопнул дверь. Но нога Нобби вовремя заблокировала дверь. -- Прочите это, -- сказал он, протягивая ему две бумажки. На первой было написано: "Я, выслушав доказательства многочисленных экспертов, включая миссис Сухоскользку, акушерку, сим подтверждаю, что есть высокая доля вероятности, что предъявитель сего документа, К. В. Ст. Джон Нобби, является человеческим существом. Подпись, лорд Ветинари". Второе было письмом от Дракона Короля Гербов. Глаза лакея округлились. -- О, примите мои самые глубокие извинения, Ваша высочество, -- сказал он. Он уставился на капрала Ноббса. Нобби был чисто выбрит, по меньшей мере, когда он в последний раз брился, он был выбрит чисто, но на его лице было столько топографических деталей, что оно было похоже на плохой пример подсечного земледелия. -- О, господи, -- добавил лакей. Он собрался. -- Другие гости обычно предъявляют пригласительные. Нобби извлек пачку пригласительных. -- Меня сейчас, наверно, слишком много приглашают бухнуть, -- сказал он, -- но если хочешь, мы можем потом пропустить по кружке у калеки мистера Лука. Лакей осмотрел его с головы до ног. Ничего особенного в нем он не увидел. До него дошли слухи, а до кого они не дошли? -- что в полиции работает законный наследник трона Анх-Морпорка. Но он должен был отметить, что если бы надо было засекретить наследника трона, то невозможно было бы его спрятать лучше, чем за лицом К. В. Ст. Дж. Ноббса. Но, с другой стороны... лакей знал немного истории, и знал, что за долгую историю трон занимали разные личности, и горбатые, и одноглазые, и калеки, и ужасные как черт. Основываясь на этом, Нобби был так же достоин трона, как и они. Если, технически, у него не было горба на спине, то только потому, что горб у него был спереди и еще по бокам. "Бывают времена, -- подумал лакей, -- когда надо ставить на звезду, даже если эта звезда рыжий гном". -- Вы никогда до этого не бывали на таких приемах, мой господин? -- спросил он. -- В первый раз, -- ответил Нобби. -- Я уверен, что Ваша кровь проявит себя со временем, -- слабо сказал лакей. "Мне надо уходить, -- думала Ангуа на ходу. -- Я не могу жить здесь месяц за месяцем. Не то чтобы его не за что любить. Не найти более заботливого человека. В том то все и дело. Он заботится обо всех. Он заботится обо всем. Не взирая на вид и расы. Он все обо всех знает, потому что все интересует его, и его забота всегда общая и никогда личная. Он не думает что личное -- это что-то важное. О, если бы у него были бы хоть какие-то низкие человеческие чувства, хотя бы эгоизм. Я не думаю, что он так думает, но можно сказать, что мои черты оборотня расстраивают его где-то в глубине души. Ему не все равно, что говорят люди за моей спиной, и он не знает, как справится с этим. Что там недавно гномы сказали? Один сказал что-то вроде: "Она не любит рисоваться", а другой ответил "Не любит рисоваться, но любит питаться". Я увидела выражение его лица. Я могу с этим справляться... ну, в большинстве случаев... но он не может. Хоть бы стукнул кого. Это не принесло бы никакой пользы, но ему бы стало легче. А дальше будет еще хуже. В лучшем случае меня поймают в чьем-то курятнике, и тогда-то действительно выльется все дерьмо. Или меня поймают в чьей-то комнате..." Она попробовала прекратить об этом думать, но у нее ничего не вышло. Оборотня можно только контролировать, но нельзя приручить. "Это из-за города. Слишком много людей, слишком много запахов... Может, было бы лучше, если бы мы жили где-нибудь еще, но если бы я сказала "Или я или город", он даже бы не подумал, что у него есть выбор. Рано или поздно, но мне придется идти домой. Так будет лучше для него". Ваймз возвращался домой сырой ночью. Он знал, что он слишком сердит, чтобы нормально думать. Он ни к чему не пришел, и он потратил на это слишком много сил. У него полная телега фактов, и он все делал логически верно, но для кого-то, сидящего где-то, он был полным дураком. Кэрроту он уже наверно тоже кажется дураком. Он выдает идеи, -- хорошие полицейские идеи, и каждый раз все оборачивается глупостью. Он выпендривался и кричал, и делал все как надо, и ничего не сработало. Они ничего не нашли. Они только чуть повысили уровень своей безграмотности. Дух старой миссис Изи возник у него в голове. Он очень смутно помнил ее. Он был сопливым мальчиком в толпе сопливых ребят, а она была еще одним хмурым лицом, где-то над передником. Одна из обитателей Кокбилл-стрит. Она сводила концы с концами шитьем, поддерживала представительность и, как и все на улице, существовала всю свою жизнь, никогда не прося ничего больше, и только теряя. Что еще можно было сделать? Они разве что не содрали дурацкие обои со сте... Он остановился. В обеих комнатах одинаковые обои. Во всех комнатах на этаже. Ужасные зеленые обои. Но... нет, это невозможно. Ветинари спал в той комнате годами, если он вообще спал. Невозможно проникнуть туда и переклеить обои так, чтобы никто не заметил. Перед ним клубился туман. Он заметил отблеск свечей из окна в соседнем здании, и туман опять скрыл все. Туман. Да. Сырость. Наползает, оседает на обоях. Старые, пыльные, заплесневевшие обои... Проверил ли Веселинка обои? Помимо всего, никто