вы можете говорить такое? - он изобразил негодование. - Боже правый, дадите вы мне наконец рассказать то, ради чего я вас так ждала? - 0'кей. - Он насмешливо улыбнулся. - Так почему вы считаете, что старик Фармилоу носится с какой-то идеей? - Мы говорили о витонах. Я попросила его объяснить, почему так трудно найти против них оружие. - Ну, а он что? - Он сказал, что мы еще не научились так же уверенно обращаться с силами, как с веществами, что мы сделали большой шаг, обнаружив витонов, но этого еще не достаточно, чтобы с ними покончить. - Говоря, девушка не спускала с Грэхема своих прекрасных глаз, следя за его реакцией. - Он сказал, что мы можем бомбардировать витонов всевозможными энергетическими пучками, но если ничего так и не случится, мы не сумеем выяснить, почему. Мы даже не можем поймать витона, чтобы узнать, отражает он энергию или же поглощает, а потом снова излучает. Мы не можем его изловить и разобраться, как он устроен. - Мы знаем, что некоторые виды энергии они действительно поглощают, - вставил Грэхем. - Они поглощают нервные токи, жадно пьют их, как лошади, стосковавшиеся по воде. Еще они поглощают импульсы - радары этих тварей не улавливают. Что же касается загадки их строения, тут старик Фармилоу прав. Мы об этом понятия не имеем и даже не знаем, с какой стороны подступиться. Вот в чем вся загвоздка. - Профессор Фармилоу сказал: лично он считает, что шары обладают каким-то электродинамическим полем и умеют его произвольно изменять, обволакивая себя разными видами энергии и поглощая только те, которые нужны им для питания. - Она передернулась от отвращения. - Вроде тех нервных токов, о которых вы сказали. - И никакой аппарат, имеющийся в нашем распоряжении, не может их воспроизвести, - пожаловался Грэхем. - А то мы бы пичкали их, пока они не лопнут! На лице девушки снова мелькнула улыбка. - Я сказала профессору: "Вот бы взять волшебную ложку и взбить их, чтобы получился голубой пудинг!" - Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг воображаемой ложки, которой она энергично покрутила в воздухе. - Странно, но моя шутка почему-то привлекла его внимание. Он стал мне подражать, все вертел-и вертел пальцем, как будто играл в какую-то новую игру. Ведь я просто дурачилась, - но зачем было ему дурачиться вместе со мной? Он знает об энергии куда больше, чем я могу себе представить. - Да, непонятно. А вы не думаете, что он просто впал в детство? - Нет и еще раз нет! - Тогда сдаюсь, - Грэхем поднял руки. - Он даже не намекнул, что у него на уме, - продолжала она, - но вид у него был какой-то ошеломленный, и он вскоре откланялся. Когда профессор так же задумчиво направился к выходу, он сказал, что постарается достать мне такую ложку. Я уверена: он что-то задумал. Это были не просто пустые слова, он действительно что-то задумал! - Ее плавно изогнутые брови вопросительно приподнялиск - Только вот что? - Чушь собачья, - решил Грэхем. И тоже поболтал в воздухе невидимой ложкой. - Такая же чушь, как и все в этом безумном деле. Должно быть, профессор Фармилоу свихнулся от слишком большой учености. Он отправилсл домой изобретать проволочную мутовку для сбивания яиц и кончит свои дни, забавляясь с ней в клинике Фосетта. Там, у Фосетта, таких, как он, не одна дюжина. - Если бы вы знали профессора так же хорошо, как я, вы бы воздержались от подобных замечаний, - резко ответила она. - Уж он-то никогда не теряет голову. Я бы на вашем месте сходила к нему. Может быть, у него есть для вас что-то стоящее. - Она подалась вперед. - Или вы, как всегда, прибудете слишком поздно? - Ну ладно, ладно, - поморщился Грэхем. - Лежачего не бьют. Я прямо сейчас отправляюсь к нему. - Вот и молодец, - похвалила девушка - Она смотрела, как он встает и берется за шляпу, и выражение ее глаз менялось. - Может быть, пока вы еще не ушли, вы все-таки расскажете мне, что вас тревожит? - Тревожит? - он медленно обернулся. - Вот смехота! Ха-ха-ха! Нет, вы только вообразите: меня - тревожит! - Не пытайтесь меня провести. Вся эта болтовня о свиданиях меня нисколько не обманула. Вы только вошли, а я сразу увидела: вас что-то беспокоит. У вас был такой вид, как будто вы готовы кого-то убить. - Она сжала руки. - Что случилось, Билл? Что-то новое, еще страшнее? - Проклятье! - Он на миг задумался, потом сдался. - Думаю, что вам тоже можно сказать. Все равно рано или поздно вы узнаете. - 0 чем? - Похоже, что они перестали убивать. Теперь они хватают людей живьем и утаскивают Бог весть куда. - Он повертел в руках шляпу. - Неизвестно, почему они их хватают и зачем. Можно только догадываться, а догадки невеселые... Девушка побледнела. - Вот вам и последний вариант старой как мир шутки, - зло добавил Грэхем, - судьба, которая еще похуже смерти! - Он надел шляпу. - Так что, ради Бога, берегите себя и старайтесь держаться от них подальше. Ну, а от свиданий не отказывайтесь, даже если вздумаете взлететь на небо, договорились? - Я не назначала никаких свиданий. - Пока. Но когда-нибудь назначите. Когда кончится вся эта заваруха, вам не удастся так легко от меня отделаться. - Он ухмыльнулся. - Тогда времени у меня будет вагон, и я целиком посвящу его вам! Он закрыл дверь, унося в памяти тень ее улыбки. Выскальзывая из ворот на окутанную мраком дорогу, стелющуюся под угольно-черным небом, он знал, что она все еще улыбается, припоминая его последние слова. Но долго думать о ее улыбке ему не удалось. Вдали, из затаившихся в черноте облаков посыпались сверкающие голубые капли - дождь из поднебесного ада. Чуть позже дьявольские шары стали роем подниматься ввысь. Грэхем был слишком далеко, чтобы видеть детали, но чувствовалось, что захватчики поднимаются не налегке. Перед его мысленным взором предстали безжизненные человеческие тела, повисшие в объятиях омерзительных тварей, вздымающих свои жертвы в небеса. А под ними, на земле, десять тысяч пушек нацелены в нависшее небо, тысяча чутких раструбов застыла в ожидании нашествия другого врага, врага, который по крайней мере сотворен из плоти и крови. Болото обмеривают в поисках лягушек, несмотря на то, что лягушки бьются между собой не на жизнь, а на смерть. Теперь наша жизнь зависит от лягушек. "Как должны воспринимать эти повальные похищения те, кто еще не прошел обработку по формуле Бьернсена? - подумалось ему. - Наверняка столь устрашающее проявление высших сил только под тверждает старые как мир, пугающие суеверия. Такое случалось и раньше. Взять историю или старинные предания - там люди только и делают, что внезапно сходят с ума, летают по воздуху и возносятся в таинственную синеву бездонного неба". Тут его мысли переключились на старика-ученого, который поспешил домой, захваченный странной идеей. "Ставлю доллар против цента, Билл Грэхем, - сказал он себе, - что Фармилоу свихнулся, смотался либо скончался". Усмехнувшись своей мрачной шутке, он свернул на Дрекслер авеню и стал осторожно пробираться по обочине, стараясь держаться в самой глубокой тени. Его резиновые подошвы бесшумно ступали по земле, блестящие, серые, как агаты, глаза бдительно всматривались в ночное небо, стараясь не пропустить возможную засаду. А глубоко внизу, прямо нод его осторожно крадущимися ногами, зубья из берилпиевой стали все так же неотступно глодали подземную руду и невидимые валуны. ГЛАВА 11 Сомнений не оставалось - профессор Фармилоу был мертв. Грэхем понял это, как только открыл дверь. Он быстро пересек погруженную во мрак комнату и, осветив фонариком окна, убедился, что светонепроницаемые шторы не пропускают ни единого лучика. Удовлетворенный осмотром, он нащупал на стене выключатель и зажег лампу под потолком. Двухсотваттный поток света устремился вниз, на неподвижное тело ученого, - заиграл насмешливыми бликами на его седой голове, обрамленной безжизненно застывшими на столе руками. Фармилоу сидел на стуле и как будто спал, уронив усталую голову на руки. Но это был не тот сон, который прерывается с рассветом, а совсем другой - не знающий ни сновидений, ни пробуждения. Грэхем осторожно приподнял ссутуленные плечи, просунул руку за ворот рубашки и приложил ладонь к холодной груди профессора. Он заглянул в доброе старческое лицо и не заметил на нем того выражения ужаса, которое обычно искажало лица других жертв. Да, Фармилоу был стар, очень стар. Может быть, он умер своей смертью. Может быть, в часах его жизни кончился отпущенный им завод, и витоны не имеют к трагедии никакого отношения? На первый взгляд, они действительно ни при чем: лицо такое мирное, и тому же профессор умер, а не был похищен. И что самое паршивое, если вскрытие покажет, что смерть наступила в результате сердечного приступа, то это не будет значить ровным счетом ничего. Жадно подрагивающие щупальца способны высасывать квазиэлектричесние нервные токи с такой силой и быстротой, что могут парализовать сердечные мышцы. Люди - а особенно старые - часто умирают от такой напасти, никак не связанной со сверхъестественным вмешательством. Так что же всетаки случилось с Фармилоу - вышел ли его жизненный срок, или же он умер потому, что его мудрый старый ум взлелеял какую-то мысль, способную перерасти в угрозу? Печально глядя на мертвое тело, Грэхем ругая себя последними словами. "Или вы, как всегда, прибудете слишком поздно?" На этот раз она прямо как в воду глядела! Я просто Джонни-опоздайка, и так каждый раз! Почему, черт бы меня побрал, я не бросился и старику сразу, как только она мне все рассказала? - Он сокрушенно потер лоб. - Иногда мне кажется, что я так никогда и не научусь поторапливаться. - Он оглядел комнату. - Что ж, олух, берись за дело!" С лихорадочной быстротой он обыскал помещение. Это была не лаборатория, а скорее кабинет и одновременно библиотека. Без особого трепета он перевернул все вверх дном, твердо решив найти что-нибудь стоящее. И ничего не нашел - ни единой вещи, от которой можно было бы протянуть какую-то ниточку. Масса книг, документов и бумаг, казалось, содержала так же мало смысла, как речь политического деятеля. На худощавом лице Грэхема появилась печать безнадежности; наконец он прекратил поиски и собрался уходить. От возни, которую он поднял, тело ученого потеряло равновесие и постепенно сползло вперед, руки раскинулись на блестящей поверхности стола. Взяв холодный труп под мышки, Грэхем поднял скорбную ношу и перенес на диван. Что-то упало на пол и покатилось с металлическим позвякиванием. Уложив профессора, Греем прикрыл ему лицо, сложил на груди старческие руки с набухшими венами. Потом отыскал упавший предмет. Это был автоматический карандаш - он заметил его блестящий серебристый колпачок около ножки стола. Грэхем поднял карандаш. Очевидно, он выпал из окоченевших пальцев Фармилоу или скатился с его колен. Находка снова настроила Грэхема на боевой лад. Он вспомнил последние каракули других умерших - и карандаш стал казаться ему весьма многообещающим подарком судьбы. Ведь Фармилоу вполне могли выбросить из этой жизни в следующую - если это возможно - как раз в тот миг, когда его мозг уже сформулировал мысль, которую рука готовилась записать. Это было совсем не в характере витонов - дать жертве передышку. Они убивают без всякого предупреждения или колебания, и к тому же окончательно и бесповоротно. И тут он с изумлением взглянул на ситуацию под новым углом: витоны не умеют читать. Как столь очевидная мысль не пришла ему в голову раньше? Ведь у витонов нет органов зрения, их заменяет экстрасенсорное восприятие. Это значит, что они выносят смертный приговор тому, кто вынашивает опасные замыслы или собирается их записать непонятным для них образом. Может быть, напечатанные или написанные на бумаге знаки ничего не говорят вражеским органам чувств: они разбираются в мыслях, но не в почерке или машинописи. Они владыки неуловимого, но не конкретного и вещественного. Следовательно, если Фармилоу воспользовался карандашом, его записка скорее всего сохранилась, не была уничтожена, точно так же, как не были уничтожены другие послания. Грэхем еще раз перерыл ящики стола в поисках памятных книжек, записок, любых торопливых каракулей, которые могли бы сообщить посвященному что-то важное. Внимательно осмотрев все, что было на столе, и убедившись в девственной чистоте блокнота и промокашки, он напоследок пролистал от корки до корки два научных трактата. Никакого результата. Оставалась только газета "Сан". Последний вечерний выпуск лежал сложенным посередине стола, как будто Фармилоу собирался его просмотреть, но потом внезапно потерял всякий интерес к тому, что творится в мире. Устремив зоркий взгляд на страницу газеты, разведчик глубоко вздохнул: карандашная пометка! Жирное, наспех нарисованное кольцо, небрежный кружок - такой можно изобразить в минуту безумия или на пороге смерти. "Если они до него добрались, - размышлял Грэхем, - то он, очевидно, сделал это уже после того, как его схватили. Ведь смерть не наступает одновременно с остановкой сердца, мозг продолжает работать еще несколько секунд. Однажды я видел парня, который пробежал шагов десять, пока не понял, что уже мертв". Облизнув пересохшие губы, он попытался расшифровать послание с того света Кое-как нацарапанное кольцо отражало последнее усилие Фармилоу - упрямое стремление угасающего разума оставить хоть какой-то ключ, пусть грубый, неясный, несовершенный. По-своему трогательный жест посмертный вклад профессора в копилку ума и сообразительности человеческого рода. Только уж больно странным он оказался, трудно себе представить что-нибудь более странное: в кружке красовалось изображение медведя! Рисунок помещался в колонке объявлений. Зверь стоял вертикально на фоне айсберга, правая передняя лапа призывно вытянута, на морде - мерзкое выражение самодовольного торгаша. Он рекламировал огромный нарядный грузовик-рефрижератор, ниже были начертаны хвастливые слова: "Рекомендую лучший в мире рефрижератор - вы найдете меня на его дверце!" - Рекламный писака не страдает недостатком скромности, - проворчал Грзхем и снова бросил сокрушенный взгляд на рисунок - Надо поспать, - решил он. - Если я хоть немного не сосну, мне прямая дорога в психушку! Аккуратно вырвав объявление, он сложил его и спрятал в бумажник. Потом выключил свет и удалился. По дороге домой он нашел в метро телефонную будку и позвонил в полицейское управление. Грэхем сообщил о Фармилоу и, перемежая слова зевками, дал краткие инструкции. Потом набрал номер Боро 8-19638, не получил ответа и сонно удивился, что офис Разведывательного управления не откликается. Он слишком устал, чтобы ломать себе голову, ощущать подозрения или тревогу. Не отвечают - ну и черт с ними! Добравшись до дому, он рухнул в постель и блаженно сомкнул воспаленные от усталости веки. А на расстоянии мили застыли во тьме обезлюдевшие зенитная батарея, прибор управления огнем, радар службы оповещения, подслушивающая установка; их команды были насильственно удалены со своих постов. Ничего не ведая об этом, Грэхем беспокойно вертелся в постели, одолеваемый фантастическими сновидениями. Он видел брошенный офис, окруженный морем живой светящейся голубизны, через которое пробирался гигантский медведь. Тревога, которую он должен был ощутить прошлой ночью, с избытком дала о себе знать утром. Он попытался дозвониться до офиса Разведывательного управления - ответа по-прежнему не было. На этот раз он среагировал мгновенно. "Тут что-то не так, - предупредил отдохнувший, снова бдительный ум, - будь начеку!" Подходя ж зданию, он заранее был начеку. Все выглядело вполне невинно. Вокруг царило нарочитое спокойствие, свойственное только что поставленной мышеловке. Ближайшие витоны болтались далеко на востоке; свисая из-под пышных облаков, они, казалось, созерцали собственные пупки. С четверть часа Грэхем слонялся вокруг, попеременно поглядывая то на зловещее здание, то на грозное небо. У него не оставалось другой возможности выяснить, что же случилось с телефоном Лимингтона, кроме как пойти и посмотреть самому. Он решительно вошел в здание и направился к лифтам. И сразу же из ниши по соседству с лифтами, где обычно находился лифтер, выступил мужчина и шагнул ему навстречу. У незнакомца были черные глаза и еще более черные волосы, облепившие белое как мел лицо. Костюм, ботинки, шляпа - все на нем было черное. Просто крик похоронной моды. Плавной тигриной поступью скользя по паркету, он прохрипел: - Явился! - и выстрелил прямо в Грэхема. Будь разведчик чуть более самоуверен или чуть менее бдителен, ему снесло бы полчерепа. Упав ничком, он почувствовал, как осколки пули злобно прожужжали над самой его головой. Оказавшись на полу, он бешено рванулся прямо под ноги противнику. Он надеялся сбить незнакомца, пока тот не выстрелил снова, но знал, что не успеет. Мышцы спины судорожно сжались, ожидая пулевых осколков. Резко и оглушительно прогремел выстрел. За ним последовала нервная реакция - рот открылся, чтобы испустить крик, но звук замер в горле. Грэхем изумленно осознал, что не ранен, и в тот же миг услышал слабый клекот и глухой стук. В поле его зрения, ограниченном уровнем пола, возникло заляпанное кровью лицо. Огонек безумия так и остался в глазах даже после того, как их блеск угас. С проворством акробата Грэхем вскочил на ноги и тупо уставился на поверженного врага. И тут его внимание привлек тихий стон. Перескочив через труп мужчины в черном, он рванулся к лестнице, вьющейся вокруг шахты пневматического лифта, и склонился над телом, неловко замершим у ее подножия. Не выпуская из рук еще не остывший пистолет, человек слабо пошевелился; при этом спереди, на пиджаке, открылись четыре сочащихся кровью отверстия. С трудом приподняв руку, он показал Грэхему гладкое золотое кольцо. - Не горюй, приятель. - Он говорил с трудом, изо рта вырывалось булькающее дыхание. - Мне конец. Никуда не денешься. - Ноги его судорожно дернулись. Умирающий выпустил пистолет, и он со стуком упал на пол. - И все-таки я достал эту свинью... и тебя выручил... Держа в руке кольцо, Грэхем переводил взгляд с разведчика, лежащего у его ног, на траурную фигуру убийцы. За стенами, грозно рыча, снова разверзся ад; здание содрогнулось, посыпалась штукатурка, но Грэхем не обращал внимания на эти звуки. Что делал смертельно раненный оперативник у самого входа в Разведывательное управление? Почему в офисе ни вчера вечером, ни сегодня утром никто не отвечает на звонки? - Оставь меня, все равно мне конец! - Умирающий слабо попытался оттолкнуть руки Грэхема, который расстегивал его окровавленный пиджак. Загляни наверх - и скорее назад! - Он захлебывался кровавой пеной. - В городе... полно придурков! Они открыли психушки, и все дурики... бродят на свободе! Торопись, дружище! - Проклятье! - Грэхем выпрямился, убедившись, что лежащий у его ног разведчик отошел в мир иной. Взяв оброненный им пистолет, он рванулся к ближайшему лифту. Снаружи все еще валились обломки, но Грэхем не слышал шума. Что ожидает его наверху? "Загляни наверх - и скорее назад!" Сжимая в руке пистолет с сегментными пулями, устремив взгляд сверкающих глаз к вершине лифтовой шахты, он приплясывал от нетерпения, пока пневматический диск, казалось, нестерпимо медленно воспарял вверх. Едва он заглянул в нью-йоркскую штаб-квартиру Лимингтона, как его внутренности свела страшная дурнота. Там была форменная бойня. Он быстро пересчитал трупы - семь! Трое лежали у окна. На холодных лицах застыла неизгладимая печать постигшей их дьявольской участи. Бесполезное оружие так и осталось в кобурах. Им даже не дали шанса пустить его в ход. Еще четверо валялись кто где. Эти успели достать оружие и воспользоваться им. Одним из четверки был полковник Лимингтон. Его изрешеченный пулями труп сохранил достоинство даже в смерти. "Тройку у окна прикончили витоны, - решил Грэхем. Отогнав охвативший его поначалу ужас, он заставил себя как можно спокойнее взвесить ситуацию. - Остальные перестреляли друг друга". Мгновенно забыв о совете скорее возвращаться назад, он подошел поближе к столу шефа, чтобы как следует рассмотреть позы трупов и их расположение. Восстановить ход событий не представляло труда. Очевидно, пара у дверей - они появились последними - открыла огонь по Лимингтону и его напарнику, но оказалась не слишком расторопной. Лимингтон с помощником сделали ответные выстрелы одновременно с вошедшими. И вот естественный результат: современные сегментные пули обладают явно большей убойной силой по сравнению со старыми, цельными. Но вот в чем загвоздка: все трупы принадлежали бывшим сотрудникам Разведывательного управления! Все еще сжимая в руке пистолет, Грэхем обошел комнату, пытаясь найти разгадку. Лоб его избороздили глубокие морщины. "Похоже, витоны сначала прикончили тех троих у окна, а Лимингтона с напарником оставили невредимыми или, во всяком случае, живыми. - Он нахмурился еще сильнее. - Двоих они оставили в живых. Но почему, черт возьми? Здесь что-то ужасно странное! - Осматривая трупы, он присел на край стола. - Потом пришли еще трое - может быть, их вызвал Лимингтон. Они поднялись в офис и, должно быть, почуяв неладное, прямо с порога начали пальбу. Все пятеро получили по пуле. Четверо вырубились сразу и на веки вечные. Пятый выполз в коридор и спустился вниз. - Он взвесил на руке пистолет. Вот только совершенно непонятно, почему началась пальба?" Сжав зубы, он снял с пальцев убитых гладкие кольца с иридиевым покрытием и опустил их в карман. Что бы ни случилось, все эти люди были его коллегами-разведчиками, доверенными сотрудниками самой доверенной службы дядюшки Сэма. В углу негромко прозвенел звонок. Подойдя к приемнику теленовостей, он открыл его и увидел на экране первый выпуск "Таймс". Демонстрация трудящихся требует немедленно открыть арсеналы ядерного оружия. Ситуация в Европе резко обострилась. Тридцать вражеских стратопланов сбиты над южным Канзасом во время самого жестокого воздушного боя за всю историю войны. Прицельным залпом с расстояния четыре тысячи миль взорван военный склад азиатов; разрушения на площади сто квадратных миль. "Дело за бактериологическим оружием", - заявил Корнон, Конгресс запретил культ обожествления витонов. Газетная страница уползла с экрана, уступив место городским новостям. Грэхем прочитал их, и лицо его озарилось пониманием. Людьми овладевает безумие! По всему Нью-Йорку и в большинстве крупных западных городов людей похищают, уносят в небеса, потом возвращают на землю, но при этом их душевное состояние резко изменяется. Заоблачная суперхирургия! Он крепче сжал пистолет. Сквозь туман, окружающий резню в офисе, стали проглядывать контуры ужасной истины. Да, удар прямо-таки мастерский! Он должен обеспечить решающую победу и одновременно произвести еще больше эмоционального меда силами ничего не ведающих новобранцев, мобилизованных прямо из рядов антивитонской коалиции! Что говорил тот бедняга внизу? "В городе полно придурков!" Вот в чем дело! Трое у окна погибли, оказав сопротивление, или их просто прикончили как материал, непригодный для целей суперхирургии. Лимингтона с напарником схватили, прооперировали и вернули. Но вернулись они уже рабами своих грозных противников. Офис превратился в западню, коварно подстроенную для того, чтобы заманивать в нее разведчиков - основной стержень сопротивления - по одному, парами или целыми группами. Но трое последних, которые пришли все вместе, каким-то образом почуяли опасность. С неколебимой преданностью долгу, столь характерной для их братии, они пристрелили Лиминггона вместе с напарником. Без всяких колебаний эти трое прикончили собственного шефа, предав его быстрой кровавой казни, ибо молниеносно поняли: это уже не шеф, а умственно исковерканное оружие врага. Штаб-квартира оказалась западней, а может быть, она и сейчас - западня! Эта мысль пронзила мозг Грэхема и заставила его метнуться к окну. Выглянув наружу, он увидел, что редкие облака уплыли, обнаружив ясное голубое небо, залитое ярким светом утреннего солнца. В этой лазурной чаше могут роиться сотни, тысячи витонов - одни стягиваются все ближе, другие охраняют западню, готовясь нанести удар. Даже гениальная формула Бьернсена не может помочь человеку разглядеть сияние витонов на фоне обычной сияющей голубизны. Оба одинаково сверкают под лучами раннего солнца, становясь совершенно неразличимыми. Сознание того, что его тревожный взгляд сопровождают столь же тревожные мысли, а психические вибрации могут привлечь ждущих у западни охотников, заставила Грэхема без лишних промедлений броситься к двери. Лучше убраться, пока не поздно! Он вскочил в лифт и ринулся вниз. У входной двери маячили двое. Он разглядел их через прозрачные стенки шахты, когда диск, подскочив, как мячик, остановился на уровне земли. Не выходя из шахты, он быстро прикинул: "Будь эти типы в норме, они проявили бы любопытство, обнаружив два трупа, лежащие у них на виду. Но они не проявили никакого интереса - значит, они не в норме. Значит, это витонские придурки!" Диск еще не кончил подпрыгивать, а Грэхем уже послал лифт вниз, и высокая атлетическая фигура разведчика скрылась из глаз поджидающей его парочки. Они остолбенели от изумления, потом бросились к шахте. Оба были вооружены. Диск остановился пятью уровнями ниже. Грэхем вышел из вертикальной трубы и пересек подземное помещение, где невидимые компрессоры как раз закончили выдох. Нырнул под главную лестницу и услышал наверху топот ног. Сжав в руке пистолет, он промчался по длинным пустым коридорам и добрался до выхода, находившегося в дальнем конце здания. Выбрался через стальной люк и с наслаждением вдохнул свежий воздух - приятное разнообразие после подвального, пахнущего гнилью и крысами. Обладате- лям колец было известно шесть таких выходов, о которых обычные люди не знали и даже не нодозревали. Дежурный сержант в полицейском участке подтолкнул к нему телефонный аппарат по гладкой поверхности стола, откусил полсосиски и, жуя, произнес: - Это что, приятель! Часиков в шесть прикончили комиссара полиции Льютуэйта. Его шлепнул собственный телохранитель, - он откусил еще кусок. - До чего дошло - боссов убивают их же телохранители! - Что-что? - переспросил Грэхем. Он сердито крутил телефонный диск. - Похоже, они ж тому же вырубили городскую телефонную сеть. - И так всю ночь, - бубнил сержант сквозь свою жвачку. Наконец он проглотил, выпучил глаза, вернул на место свое адамово яблоко. - Дюжины, целые сотни! Уж мы их и лупили, и стреляли почем зря, и сжигали - а они все прут и прут! Некоторые из придурков - наши же парни, даже в форме. - Он воздел руку, демонстрируя несокрушимую полицейскую отвагу. - Скажем, Хэгерти докладывает о прибытии - так я настороже: а вдруг он уже не Хзггерти! Ведь никогда не знаешь, кто следующий спятит, пока не дойдет до дела! - Да, сейчас нельзя доверять даже собственной матери. - Вдруг связь наладилась - Привет, Хетти! - крикнул Грэхем и криво усмехнулся, услышав ответное "Привет". - Мне Сангстера, срочно, - потребовал он. Послышался низкий глуховатый голос Сангстера. Грэхем глубоко вздохнул, припоминая события получасовой давности, потом стал торопливо рассказывать о том, что произошло в офисе Разведывательного управления. - Никак не могу дозвониться до Вашинггона, - пожаловался он под конец. - Говорят, все линии вышли из строя и трансляционные станции тоже не в порядке. Так что я пока докладываю вам, поскольку никого другого поблизости нет. - Ужасные новости, Грэхем, - мрачно сказал Сангстер. - Откуда вы звоните? - Почем я знаю, черт побери? - Но ведь вы наверняка знаете, где сейчас находитесь. - От удивления у Сангстера даже голос сорвался. - Возможно. Зато вы не знаете и знать не будете. - Вы что же, хотите сказать, что отказываетесь мне сообщить? Подозреваете - меня? Полагаете, что я тоже один из этих выродков? - Он помолчал. Грэхем старался уловить выражение его лица на маленьком видеоэкране телефона, но аппарат плохо работал, изображение то и дело пропадало, сменяясь беспорядочным мельканием светлых и темных пятен. - Наверное, мне не следует вас винить, - продолжал Сангстер. - Одни из предателей ведут себя как безмозглые бандиты, зато другие проявляют необычайную хитрость. - Мне от вас нужно только одно - если это, конечно, в ваших силах - передать то, что я сообщил, в Вашингтон, - сказал Грэхем. - У меня слишком много хлопот, чтобы самому искать связь. Придется вам мне помочь. - Постараюсь, - обещал Сангстер. - Что-нибудь еще? - Да. Я бы хотел получить имена и адреса всех сотрудников разведки, находящихся в городе или в окрестностях. Не могли же все они угодить в западню. Некоторые из них порой неделями не выходят на связь. Наверняка кто-то еще бродит на свободе. Сведения, которые мне нужны, здесь знал только Лимингтон, но в Вашинггоне они тоже известны. - Посмотрю, что тут можно сделать. - Сангстер помолчал, потом снова заговорил, немного громче: - Наше ведомство получило ответы на пару вопросов, которые недавно поставил Лимингтон. - Что-нибудь новое? - встрепенулсл Грэхем. - Из Британии сообщают: осмотр лаборатории и записей Мак-Эндрюса показывает, что он вел интересные исследования в области изменения скорости частиц при тепловом воздействии. Видимо, он пытался решить загадку субатомной связующей силы. До своего исчезновения он не сумел добиться успеха, и англичане поставили на этом крест. - Все проще простого! - заявил Грэхем. - Его распотрошили, а останки выбросили. Теперь он в какой-нибудь небесной помойке - бедный подопытный кролик! - Я и сам не лишен воображения, поэтому не стоит так нагнетать, - укоризненно сказал Сангстер. - Зачем вы портите мне настроение - вовсе не обязательно смаковать эти ужасы. - Прошу прощения! - Мы обнаружили, что ни один из радиолюбителей не перехватил разговор Падильи, - продолжал Сангстер. - Так что сведения, которые он сообщил Треливену, навеки останутся тайной. Из биографии Падильи не следует ничего, кроме того, что он проводил эксперименты в области радиотехники, снискавшие ему финансовый успех. Он сколотил приличную сумму на упрощенной частотной модуляции. Но погубило его что-то другое, а что - неизвестно. Никаких записей он не оставил. - От этой зацепки я отказался уже пару дней назад. - Вы так говорите, как будто нашли другую, причем лучшую. - В голосе Сангстера сквозил явный интерес. - Я угадал? - Я эти зацепки нахожу почти каждое утро, - мрачно изрек Грэхем, - а ж вечеру они рассыпаются в прах. Просто я - сыщик-недотепа и с самого начала наломал дров! - Он поджал губы и вздохнул. - А что поделывают правительственные эксперты? - Насколько мне известно, ничего. Две группы сидят в глуши, в тех местах, которые выбрал Лимингтон. Они уже убедились, что сама эта глухомань, которая должна служить защитой, стала помехой. Они что-то изобретают, разрабатывают, создают, а потом оказывается, что поблизости нет витонов, на которых можно было бы все испытать. - Дьявол, это я не учел, - признался Грэхем. - Вы тут ни при чем. Никто из нас об этом не подумал. - Сангстер помрачнел. - Если перевести лаборатории в людные места, витоны их быстро уничтожат. Вот в чем загвоздка. - Сангстер нетерпеливо щелкнул пальцами. - Наверное, вы правы, сэр, - согласился Грэхем. - Я снова свяжусь с вами, как только у меня будет что-нибудь стоящее. - Куда вы теперь? - последовал внезапный вопрос. - Я туговат на ухо, - сообщил Грэхем. - Вот забавно - совсем ничего не слышу! - Ну ладно, ладно. - Грэхем ощутил в тоне собеседника разочарование. - Вам лучше знать. Будьте осторожны! - Послышался громкий щелчок - Сангстер повесил трубку. - Если есть сомнения, - туманно заметил дежурный сержант, - всегда подумай: кто на этом наживается. - Ну и кто же наживается теперь? - осведомился Грэхем. - Похоронных дел мастера! - Поймав улыбку собеседника, сержант нахмурился. - Не так, что ли? ГЛАВА 12 Надпись на бронзовой табличке гласила: "Американская корпорация по производству холодильников". Грэхему пришлось минут пять уламывать несговорчивого секретаря, пока тот наконец согласился допустить его к дубовой двери, на которой золотыми буквами сияло имя директора. На двери значилось: "Турлоу"; обладатель сей фамилии напоминал живую мумию. Похоже, что этот Турлоу весь высох, ведя постоянную погоню за прибылью. - Ничем не смогу вам помочь, - заявил Турлоу после того, как Грэхем объяснил цель своего прихода. - Голос его шелестел, как древний папирус. - Мы не смогли бы предоставить фургон-рефрижератор даже занзибарскому султану, предложи он нам за него столько драгоценностей, сколько весит машина. С начала войны наш завод выполняет только правительственные заказы, за это время мы не продали ни единого холодильника. - Это ничего не значит, - возразил Грэхем, не вдаваясь в дискуссию. - Рефрижератор нужен для университета, там его разберут по винтику. Дайте мне список ваших местных клиентов. - Вот уж дудки! - Костлявой рукой Турлоу потер желтоватую плешь - Когда-нибудь ситуация изменится. Придет и мой час. Каким же идиотом я буду выглядеть, если список моих клиентов попадет к конкурентам! - Вы что же - хотите меня оскорбить? - угрожающе начал Грэхем. - Да никого я не оскорбляю, - махнул рукой Турлоу. - - Откуда мне знать, тот ли вы, за кого себя выдаете? Это ваше колечко для меня ровным счетом ничего не значит. А что там написано, без микроскопа все равно не прочитать. Почему ваше начальство не снабдило вас микроскопом? - Он разразился похоронным хихиканьем: - Хе-хе-хе! Едва сдерживаясь, Грэхем спросил: - Ну, а если я принесу вам письменное подтверждение, тогда вы дадите мне список? - Если то, что вы принесете, меня удовлетворит, - Турлоу перестал хихикать и хитро прищурился, - то дам. Только пусть оно будет убедительным. Ни одному ловкому конкуренту не удается выманить у меня список только потому, что торговля сейчас дышит на ладан. - Да вы не бойтесь, - Грэхем встал. - Все будет написано черным по белому, иначе полиция притянет меня в суд. - Задержавшись у двери, он задал еще один вопрос: - Вы давно изображаете медведя на торговой марке? - С самого начала. Больше тридцати лет. - Турлоу просиял от гордости. - Для клиентов стоящий медведь ассоциируется с продукцией, которая не знает себе равных, с продукцией, которая, - хоть это только мои слова - везде ценится, как... - Спасибо, - перебил его Грэхем, не дав закончить хвастливую тираду, и вышел. Упрямец, с которым он сражался при входе, проводил его до дверей и спросил: - Ну как, согласился? - Нет. - Я так и знал. - Почему? Секретарь слегка смутился. - Не следовало бы вам говорить, но, если честно, у Турлоу зимой снега не выпросишь. Внимательно взглянув на собеседника, Грэхем хлопнул его по плечу. - Вам-то чего беспокоиться? Время работает на вас. Как только он сыграет в ящик, вы тут же сядете на его место. - Если хоть один из нас до этого доживет, - мрачно изрек секретарь. - А вот это - уже моя забота, - сказал Грэхем. - Привет! В угловой аптеке оказалась телефонная будка. Перед тем, как в нее войти и повернуться спиной к залу, Грэхем сначала бдительно ощупал взглядом четверых покупателей и троих продавцов. Он подозревал всех. Предупреждающий голос в мозгу нашептывал: его разыскивают с беспощадной решимостью, неуловимый враг наконец сообразил, что источник сопротивления кроется не столько в кругу ученых, сколько в маленькой группе королей сыска, где он - козырной король. Витоны компенсировали свое неумение различать людей, которые все для них на одно лицо, как овцы в стаде. Они насильно завербовали других людей и заставили их выбирать из стада особо упрямых особей. Теперь витонам помогают орды прооперированных пособников, своеобразная пятая колонна - безмозглая, беспомощная, безнадежная, но от этого не менее грозная. Раньше Грэхем был в безопасности, если не считать какого-нибудь бродячего витона, который время от времени докучал ему, читая мысли. Теперь же ему угрожали витонские наемники - его собственные собратья. Этот новый метод, - натравить брата на брата - таил смертельную угрозу. Набирая номер, он возблагодарил Бога за то, что в ослепленном мозгу Воля не возник ни его портрет, ни изображение его квартиры. Угасающий, сумбурно мечущийся рассудок лейтенанта беспомощно выдал сведения о штаб-квартире разведки, и тогда алчные хищники презрительно бросили его на берегу, спеша устроить кровавую резню. У Грэхема никогда не повернется язык сказать крепышу-полицейскому, что он и только он навел врага на Лимингтона и остальных. - Это Грэхем, - сказал он, услышав щелчок снимаемой трубки. - Послушайте, Грэхем, - донесся из трубки взволнованный голос Сангстера. - Сразу же после вашего недавнего звонка я связался с Вашингтоном. Нас соединили через любительские радиопередатчики. Похоже, радиолюбители - последняя надежная система связи, которая у нас осталась. Вас срочно требуют в Вашингтон. Так что поторапливайтесь. - А зачем, сэр, - вы не в курсе? - Нет. Я только знаю, что вам надлежит безотлагательно явиться к Кейтли. В Бэттери Пари вас ожидает захваченный стратоплан азиатов. - Что за странная мысль воспользоваться азиатской машиной! Наши истребители не дадут нам пролететь и пяти минут! - Боюсь, Грэхем, что вы неверно оцениваете истинное положение вещей. Все наши истребители прикованы к земле, исключение делается для случайных, причем очень рискованных вылетов. Угрожай им только азиаты, они бы уже давно очистили от них небо. Но ведь есть еще витоны, а это большая разница. Когда витон может в любой момент наброситься на пилота и вынудить его посадить самолет на вражеской территории - то мы просто не можем себе позволить терять людей и машины. В небе хозяйничают азиаты. И это может решить исход войны. Так что летите на азиатском трофее, так будет спокойнее. - Я мигом обернусь. - Наблюдая через плексигласовую панель кабины за торговым залом, он приблизил губы к микрофону и торопливо продолжал: - Я звоню, чтобы попросить вас достать мне список местных клиентов Холодильной корпорации. Возможно, вам придется схлестнуться со сморщенным болваном по имени Турлоу. Чем круче вы с ним обойдетесь, тем лучше. Ему давно пора прижать хвост. Еще я попросил бы вас связаться с Гарриманом из Смитсоновского института. Пусть он обратится к кому-нибудь из уцелевших астрономов и выяснит, не смогут ли они найти хоть какую-то связь между витонами и Большой Медведицей. - Большой Медведицей? - изумленно переспросил Сангстер. - Да, есть тут у нас один медведь, который должен что-то означать. Одному Богу известно, что он значит, но мне позарез нужно это выяснить. Нюхом чую, что это безумно важно. - Медведь - важно? А вас не устроит какой-нибудь другой зверь? Обязательно нужен медведь? - Только косолапый и никто другой, - подтвердил Грэхем. - Я почти уверен, что астрономический подход - совсем не то, что надо, но нельзя упустить даже самый слабый шанс. - Фургоны-рефрижераторы, сморщенные болваны, звезды, а в придачу еще и медведь! - пробормотал Сангстер. - Господи Иисусе! - Он помолчал немного,