пация тех провинций, которые откажутся участвовать в недавно утвержденной программе распределения запасов продовольствия среди пораженных зон. - Весьма всеобъемлющие планы, - сказал Валентин все тем же необычным голосом. - А кто возглавит эти армии? - Совет предложил разделить командование между лордом Диввисом, лордом Тунигорном и мной, - ответил Хиссуне. - А я? - А вы будете осуществлять верховное командование над всеми войсками, мой лорд. - Да-да, конечно. - Взгляд Валентина стал отсутствующим, возникла продолжительная пауза, в течение которой он, казалось, взвешивает все сказанное Хиссуне. В жесткой и сдержанной манере Коронала задавать вопросы было что-то настораживающее: создавалось впечатление, что Лорд Валентин знал не хуже Хиссуне, к чему ведет разговор, и Хиссуне поймал себя на том, что боится продолжения беседы. Глаза Коронала загорелись странным блеском, и он снова обратил свой взгляд на Хиссуне. - Это все, принц Хиссуне? - Еще одно, мой лорд. - Что именно? - Командующим армии, предназначенной для занятия Пилиплока и других мятежных городов, должен быть Коронал. - Коронал, как вы только что сказали, будет верховным главнокомандующим. - Нет, мой лорд. Верховным главнокомандующим должен быть Понтифекс. Наступившая тишина казалась нескончаемой. Лорд Валентин стоял почти без движения: его можно было принять за статую, если бы не подрагивание ресниц и подергивание щеки. Хиссуне напряженно ждал, не смея заговорить. Уже сейчас, когда все было сказано, он поражался тому отчаянному безрассудству, с каким осмелился предъявить Короналу ультиматум. Но что сделано, то сделано. Слова обратно уже не взять. Если Лорд Валентин в гневе лишит его всех званий и отправит обратно в Лабиринт попрошайничать на улицах, пусть будет так: что сделано, того не воротишь. Коронал засмеялся. Этот смех возник где-то глубоко и, как гейзер, поднимался через грудь к губам: громоподобный, раскатистый смех, подходящий больше великанше Лизамон Хултин или Залзану Каволу, а никак не учтивому Лорду Валентину. Коронал смеялся и смеялся, и Хиссуне даже начал побаиваться, уж не лишился ли он рассудка, когда смех утих резко и внезапно, и ничто не напоминало о необузданном веселье Валентина, кроме странной, неопределенной улыбки. - Отлично задумано! - воскликнул он. - Ах, до чего отлично задумано, Хиссуне! - Мой лорд? - Скажи-ка мне, кто должен стать новым Короналом? - Мой лорд, вы должны понять, что это лишь предложения... ради улучшения работы правительства во время кризиса... - Да, конечно. Но спрашиваю еще раз: кого предлагается выдвинуть на мое место ради улучшения работы правительства? - Мой лорд, выбор преемника всегда остается за бывшим Короналом. - Да, конечно. Но кандидаты в Короналы - их разве не предложили высокие советники и принцы? Наиболее вероятным преемником был Элидат, но вы знаете, я думаю, что Элидат погиб. Итак, Хиссуне, кто же тогда? - Обсуждалось несколько имен, - тихо сказал Хиссуне. Он отводил глаза от лорда Валентина. - Но если вам неприятно слушать, мой лорд... - Итак, несколько имен. Кто именно? - Во-первых, лорд Стасилейн. Но он тут же заявил, что не желает быть Короналом. Во-вторых, лорд Диввис... - Диввис ни в коем случае не должен стать Короналом! - резко перебил его лорд Валентин, мельком взглянув на Леди. - Он обладает всеми недостатками моего брата Вориакса, но не имеет ни одного из его достоинств, кроме, пожалуй, доблести и определенной напористости. Но этого недостаточно. - Было названо еще одно имя, мой лорд. - Твое? - Да, мой лорд, - сдавленным шепотом подтвердил Хиссуне. - Мое. Лорд Валентин улыбнулся. - И ты бы не отказался? - Нет, мой лорд, если бы мне предложили, не отказался бы. Коронал буравил Хиссуне взглядом, но тот не дрогнул. - Ну что ж, тогда не остается никаких сложностей, верно? Моя матушка выступила заодно с Регентским Советом. Старик Тиверас наверняка не станет возражать. - Валентин... - сказала Леди, нахмурившись. - Не волнуйся, матушка, все хорошо. Я понимаю, чему быть, того не миновать. Я больше не имею права колебаться, верно? Поэтому я смиряюсь со своей судьбой. Мы сообщим Хорнкасту, что следует, наконец, позволить Тиверасу пройти по Мосту Прощаний. А ты, матушка, теперь можешь сложить с себя свое бремя - я знаю, что ты желаешь этого, - и наслаждаться спокойной жизнью бывшей Леди. А ваша миссия, Эльсинома, и твоя, Хиссуне, только начинается. Вот видите, все разрешилось, причем именно так, как я и предполагал, только не ожидал, что это произойдет так скоро. - Хиссуне, изумленно и растерянно наблюдавший за Короналом, увидел, как меняется выражение его лица: исчезли суровость, не свойственная ему жестокость, а в глазах вновь появились покой, теплота и мягкость, прошлого, Валентина, а вместо странной и полубезумной, жесткой и неопределенной усмешки на его губах заиграла привычная валентинова улыбка - добрая, нежная, любящая. - Дело сделано, - тихо сказал Валентин. Он поднял руки, вытянул их в жесте звездного огня и воскликнул: - Короналу - многая лета! Да здравствует Лорд Хиссуне! 7 Войдя в зал совещаний, Хорнкаст застал здесь уже трех великих министров Понтификата из пяти. В центре, как обычно, восседал хайрог Шинаам, министр внешних сношений. Его раздвоенный язык беспокойно трепыхался, будто он предполагал, что смертный приговор будет вынесен ему, а не тому древнему созданию, которому он так долго служил. Рядом с ним пустовало место врача Сепултрова. Правее, вцепившись в подлокотники троноподобного кресла, обмяк маленький, сморщенный, парализованный Дилифон, глаза которого, однако, горели огнем, которого Хорнкаст не видел в них уже много лет. С другой стороны сидела толковательница снов Наррамер, за нелепой, чувственной, колдовской красотой прикрывавшей столетнее тело, угадывались болезненность и темный страх. Интересно, подумал Хорнкаст, как до иго уже каждый из них троих ждет этого дня? И что они решили для себя по этому случаю? - Где Сепултров? - резко спросил Хорнкаст. - У Понтифекса, - ответил Дилифон. - Его вызвали час назад. Нам сообщили, что Понтифекс снова заговорил. - Странно, что меня не поставили в известность, - заметил Хорнкаст. - Мы знали, что вы заняты, - пояснил Шинаам, - и решили, что лучше не мешать. - Итак, этот день наступил? - спросила Наррамер, напряженно подавшись вперед. Она непрестанно запускала пальцы в свои густые, блестящие волосы. - Да, наступил, - кивнул Хорнкаст. - Трудно поверить, - сказал Дилифон. - Этот фарс тянулся так долго, что, казалось, ему нет конца! - Сегодня наступит развязка, - сказал Хорнкаст. - Вот указ. По правде говоря, сформулировано очень изящно. Со скрипучим смешком Шинаам сказал: - Хотелось бы знать, в каких именно словах правящий Понтифекс приговаривается к смерти. Думаю, этот документ будут тщательно изучать грядущие поколения. - В указе никто не приговаривается к смерти, - возразил Хорнкаст. - В нем не содержится никаких распоряжений. Это всего лишь изъявление скорби Лорда Валентина по поводу смерти его и нашего общего отца великого Понтифекса Тивераса. - А он хитрее, чем я думал! - удивился Дилифон. - Выходит сухим из воды! - Так всегда и бывает, - заметила Наррамер. - А скажите, Хорнкаст, кто станет новым Короналом? - Избран Хиссуне, сын Эльсиномы. - Тот молодой принц из Лабиринта? - Он самый. - Изумительно. А кто тогда станет новой Леди? - Эльсинома, - ответил Хорнкаст. - Да это революция! - воскликнул Шинаам. - Валентин единым махом перевернул Замковую Гору! Кто бы мог подумать? Лорд Хиссуне! Неужели такое возможно? И как же это восприняли принцы Горы? - Я думаю, у них нет другого выбора, - сказал Хорнкаст. - Но пусть нас не волнуют принцы Горы. Сегодня, в последний день наших полномочий, мы должны выполнить наш долг. - И хвала Дивин, что это так, - откинулся Дилифон. Хайрог взглянул на него. - Вы говорите только за себя! - Возможно. Но я говорю и за Понтифекса Тивераса. - Который сегодня, кажется, заговорил, да? - спросил Хорнкаст. Он посмотрел на бумагу, которую держал в руке. - Возникло несколько курьезных проблем, на которые я хотел бы обратить ваше внимание. Мои служащие, например, пока еще не смогли отыскать хоть какое-нибудь описание положенных в таком случае процедур, в соответствии с которыми объявляется о смерти Понтифекса и вступлении в должность нового; ведь в последний раз подобное событие произошло очень давно. - Скорее всего, никто из живущих не обладает опытом в такого рода делах, - сказал Дилифон. - Кроме, разве что, самого Понтифекса Тивераса. - Сомневаюсь, что он может оказаться нам полезным, - заметил Хорнкаст. - Мы перерываем архивы в поисках подробностей объявления смерти Оссьера и провозглашения Тивераса, но если ничего не найдем, тогда придется самим разрабатывать церемониал. Наррамер, сидевшая с закрытыми глазами, сказала тихим, отсутствующим голосом: - Вы забыли. Есть еще один человек, который присутствовал при провозглашении Тивераса. Хорнкаст изумленно посмотрел на нее. Все знали, что она стара, но никто не знал насколько. Известно было лишь то, что она служила толковательницей снов при Понтифексе с незапамятных времен. Но если она помнит Тивераса Короналом, то тогда она даже старше, чем он себе представлял; он почувствовал, как по его спине прошел озноб. Надо же, а он-то полагал, что давно вышел из возраста, в котором что-то может еще удивить. - Значит, вы помните? - Смутновато. Поначалу объявили во Дворе Колонн, потом - во Дворе Шаров, затем - во Дворце Масок, а после - в Зале Ветров и во Дворе Пирамид. Затем о смерти Оссьера в последний раз объявили возле Входа Клинков. А новый Понтифекс по прибытии в Лабиринт должен войти во Вход Клинков и пешком пройти по уровням. Это я помню: Тиверас решительно проложил себе путь через огромные толпы, выкрикивавшие его имя, пошел так быстро, что никто не мог за ним угнаться, и не останавливался, пока не пересек весь Лабиринт до самого нижнего уровня. Хотела бы я знать, способен ли Понтифекс Валентин выказать подобную прыть? - Есть еще одно забавное обстоятельство, - сказал Хорнкаст. - Понтифекс Валентин не собирается незамедлительно занять свою резиденцию в Лабиринте. - Что? - вырвалось у Дилифона. - В настоящее время он находится на Острове с бывшей Леди, новым Короналом и новой Леди. Понтифекс сообщил мне, что его следующим шагом будет поездка на Цимроель для приведения к покорности мятежных провинций. Он предполагает, что процесс будет длительным, и требует отложить все торжества по случаю его вступления в должность. - На какое время? - спросил Шинаам. - На неопределенное, - ответил Хорнкаст. - Кто знает, сколько продлится кризис? А все это время он будет оставаться в верхнем мире. - В таком случае, - заметила Наррамер, - можно ожидать, что кризис будет продолжаться, пока жив Валентин. Взглянув на нее, Хорнкаст улыбнулся. - Вы хорошо его понимаете. Он терпеть не может Лабиринт и, думаю, будет использовать любой предлог, чтобы не переселяться сюда. Дилифон медленно покачал головой. - Но разве это возможно? Понтифекс должен жить в Лабиринте! Таков обычай! Ни разу за десять тысяч лет Понтифекс не жил в верхнем мире! - Но и Валентин еще никогда не был Понтифексом, - сказал Хорнкаст. - Думаю, что за время его правления произойдет немало перемен, если мир переживет войну, развязанную метаморфами. Но хочу вам сказать, что для меня не так уж и важно, живет ли он в Лабиринте, на Сувраеле или на Замковой Горе. Мое время закончилось, как и ваше, любезный Дилифон, и ваше, Шинаам, и даже, возможно, ваше, миледи Наррамер. Вероятные преобразования меня интересуют очень мало. - Он должен поселиться здесь! - повторил Дилифон. - Как может Коронал осуществлять свои полномочия, если Понтифекс тоже является обитателем верхнего мира? - Возможно, в том и состоит идея Валентина, - предположил Шинаам. - Он становится Понтифексом, так как больше не может уклоняться, но, оставаясь наверху, продолжает активно играть роль Коронала и, таким образом, ставит своего Лорда Хиссуне в подчиненное положение. Клянусь Леди, никогда не думал, что у него столь изощренный ум! - Я тоже, - согласился Дилифон. Хорнкаст пожал плечами. - Мы ничего не знаем о его намерениях, кроме того, что, пока продолжается война, он сюда не войдет. А его двор последует за ним; в момент передачи полномочий преемнику мы освобождаемся от наших постов. - Он медленно обвел взглядом присутствующих. - Напоминаю, что мы говорим о Валентине как о Понтифексе, хотя передача полномочий еще не осуществилась. Это и будет нашей последней обязанностью. - Нашей? - переспросил Шинаам. - Хотите увильнуть? - поинтересовался Хорнкаст. - Тогда ступайте: идите, ложитесь в свою постель, почтенный старец, а мы справимся и без вас. Ведь мы должны прямо сейчас пойти в тронный зал и исполнить свой долг. А вы, Дилифон? Вы, Наррамер? - Я пойду с вами, - угрюмо процедил Шинаам. Хорнкаст шел во главе медленно передвигающейся процессии живых древностей. По дороге пришлось несколько раз останавливаться, пока Дилифон переводил дух, повиснув на руках двух дюжин прислужников. Но вот они дошли до огромной двери, ведущей в имперские палаты, Хорнкаст в очередной раз сунул руку в опознавательное отверстие и прикоснулся к запирающему устройству. Он знал, что больше ему этого делать не придется. Рядом с шаром сложнейшей системы жизнеобеспечения, внутри которого помещался Понтифекс, стоял Сепултров. - Очень странно, - сказал врач. - Он вновь заговорил после столь долгого молчания. Послушайте: вот, опять. Из сферы голубого стекла донеслись свистящие, булькающие звуки, а потом, как уже бывало однажды, отчетливо послышались слова: - Поднимайся. Иди. - Те же слова, - сказал Сепултров. - Жизнь! Боль! Смерть! - Думаю, он знает, - сказал Хорнкаст. - Думаю, он должен знать. Сепултров нахмурился. - Что знает? Хорнкаст показал указ. - Здесь содержатся изъявления скорби Валентина по случаю кончины великого императора Маджипура. - Понятно, - промолвил врач, и его ястребиное лицо потемнело от прихлынувшей крови. - Итак, в конце концов, это должно произойти. - Совершенно верно. - Сейчас? - спросил Сепултров. Его рука дрожала. Он держал ее над пультом управления. Понтифекс разразился последним потоком слов: - Жизнь. Величество. Смерть. Валентин - Понтифекс Маджипура! - Сейчас, - сказал Хорнкаст. 8 Из-за бесконечных морских путешествий Валентину начинало казаться, что в одной из своих прошлых жизней он был легендарным мореплавателем древности капитаном Синнабором Лавоном, который первым отправился в плавание через Великое Море, но повернул назад через пять лет пути и был, наверное, обречен за то на повторное рождение и безостановочные скитания от земли к земле. И теперь Валентин плыл с Острова на Цимроель. Но сейчас он не ощущал усталости и не испытывал желания оставить теперешнюю бродячую жизнь. В некотором роде, хотя как-то чудно и нежданно, он все еще продолжал великую процессию. Подгоняемый попутными восточными ветрами флот приближался к Пилиплоку. На сей раз в море не встречались драконы, которые могли бы угрожать плаванию или замедлить его, и потому суда быстро преодолели это расстояние. На мачтах, вытянувшись в сторону Цимроеля, развевались флаги, уже не золотисто-зеленые, поскольку отныне под флагами такой расцветки плавал Хиссуне. Корабли Валентина несли красно-черные флаги Понтифекса с эмблемой Лабиринта. Он еще не привык ни к новым цветам, ни к эмблеме, ни к другим переменам. Теперь, подходя к нему, никто больше не делал знак звездного огня. Ну и пусть: он все равно всегда считал такие приветствия глупостью. Теперь к нему уже не обращались "мой лорд", поскольку Понтифекса следовало именовать "вашим величеством". Особой разницы для Валентина не было, если не считать того, что его ухо привыкло к часто повторяемому "мой лорд" как к знаку препинания или как к способу разметки ритма фразы, и ему казалось странноватым, что он больше не слышит подобного к себе обращения. Труднее всего оказалось приучить людей вообще разговаривать с ним, так как все знали обычай древних времен, когда все речи обращались к главному представителю, а не к самому Понтифексу, даже если Понтифекс находился рядом и прекрасно все слышал. И при ответе Понтифексу приходилось идти окольными путями, адресуя свои слова представителю. То была первая традиция Понтификата, отмененная Валентином, но остальные с трудом привыкали к перемене. Он назначил своим главным представителем Слита, что казалось вполне закономерным, но запретил ему заниматься лицедейством и изображать из себя уши Понтифекса. Поэтому ни у кого в голове не укладывалось, что на борту находится Понтифекс, доступный всем ветрам и яркому, теплому солнечному свету. Ведь Понтифекс - император, окутанный таинственностью. Понтифекс скрыт от глаз людских. Понтифекс, как всем известно, должен находиться в Лабиринте. Не пойду, подумал Валентин. Я передал свою корону, и теперь кто-то другой имеет право на титул "Лорд" перед именем, а Замок теперь будет Замком Лорда Хиссуне, если он сможет туда вернуться. Но я не собираюсь хоронить себя в подземелье. На палубу вышла Карабелла и сказала: - Асенхарт просил передать, мой лорд, что мы подойдем к Пилиплоку через двенадцать часов, если ветер не переменится. - Никакого "мой лорд", - заявил Валентин. Она усмехнулась. - Никак не запомню, ваше величество. - Я тоже. Но кое-что изменилось. - А хоть бы и так. Мне что, нельзя называть тебя "моим лордом", даже когда мы вдвоем? Ты для меня так и остался моим лордом. - Да ну? А что, если я прикажу тебе вместо слуги налить мне вина и принести башмаки? - Ты же понимаешь, Валентин, что я имею в виду другое. - Тогда называй меня Валентином, а не "моим лордом". Я был твоим королем, а теперь я твой император, но я никогда не был твоим хозяином. Я надеялся, что в этом мы достигли взаимопонимания. - Пожалуй, достигли... ваше величество. Она рассмеялась, и он рассмеялся вслед за ней, а потом обнял и прижал к себе. После мимолетной паузы он сказал: - Я часто говорил тебе, что чувствую некоторое сожаление, даже вину, за то, что вырвал тебя из свободной жонглерской жизни и заменил ее тяжкими обязанностями Замковой Горы. А ты мне часто отвечала: "Нет-нет, какая чепуха, жалеть не о чем, я сама, по своей воле, пришла к тебе". - Я не кривила душой, мой лорд. - Но теперь я Понтифекс... клянусь Леди, я произношу эти слова, а они звучат так, будто я разговариваю на другом языке! Я Понтифекс, я в самом деле Понтифекс, и снова чувствую, будто опять должен лишить тебя радостей жизни. - Почему, Валентин? Разве Понтифекс должен отказаться от жены? Что-то я не слышала про такой обычай! - Понтифекс должен жить в Лабиринте, Карабелла. - Опять ты о том же! - Да, я все время о том думаю. Если я буду жить в Лабиринте, и тебе придется там жить, как я могу просить тебя об этом? - А ты меня просишь? - Ты же знаешь, что я не хочу расставаться с тобой. - И я с тобой, мой лорд. Но мы пока не в Лабиринте, и мне кажется, что ты туда не собираешься. - А что, если придется, Карабелла? - Кто может сказать "придется" Понтифексу? Он покачал головой. - А что, если мне придется? Ты прекрасно знаешь, как я не люблю Лабиринт. Но если меня обяжут, в государственных интересах, если я столкнусь с абсолютной необходимостью такого поступка - а я молю Дивин, чтобы подобного не произошло, - но если и впрямь наступит время, когда логика государственных интересов вынудит меня спуститься в эти пещеры... - Тогда я отправлюсь с вами, мой лорд. - И оставишь ласковый ветер, яркие солнечные дни, море, леса и горы? - Но ты ведь наверняка найдешь предлог, чтобы время от времени выходить на поверхность, даже если сочтешь необходимым там поселиться. - А если нет? - Вас занимают заботы далекого будущего, мой лорд. Мир в опасности; тебе предстоит свершить великие дела, и никто не будет загонять тебя в Лабиринт, пока ты их не свершишь; потом у нас будет время думать, где нам жить и как. Разве не так, мой лорд? Валентин кивнул. - Да, действительно. Я сам преумножаю свои печали самым глупым образом. - Но я тебе вот что скажу, и давай больше не будем к этому возвращаться: если ты найдешь какой-нибудь достойный способ навсегда избежать Лабиринта, я только порадуюсь, но если ты должен будешь туда спуститься, я отправлюсь с тобой и никогда не передумаю. Неужели ты считаешь, что, когда Коронал брал меня в жены, я не понимала, что в один прекрасный день Лорд Валентин станет Понтифексом Валентином? Раз я приняла тебя, значит, приняла и Лабиринт, так же, как и вы, мой лорд, приняли Лабиринт, приняв корону, которую носил ваш брат. Так что, давайте больше не будем, мой лорд. - Ваше величество, - поправил Валентин. Он опять обнял ее за плечи и легонько поцеловал в губы. - Я обещаю тебе никогда больше не ворчать насчет Лабиринта, а ты обещай называть меня настоящим титулом. - Да, ваше величество. Да, ваше величество. Да, ваше величество! И она, широко размахивая руками, изобразила чудной приветственный жест, карикатуру на эмблему Лабиринта. Через некоторое время Карабелла спустилась вниз. Валентин остался на палубе и стал обозревать горизонт в подзорную трубу. Он пытался представить, какой прием ожидает его в свободной республике Пилиплок. Едва ли можно назвать кого-нибудь, кто не пытался отговорить его от этой поездки. Слит, Тунигорн, Карабелла, Хиссуне - все они в один голос напоминали ему о риске, о неопределенности. Обезумевший Пилиплок способен на все - даже захватить его и держать заложником в качестве гарантии своей независимости. "Тот, кто вступает в Пилиплок, - сказала Карабелла, точно так же, как и шесть месяцев назад в Пьюрифайне, - должен войти туда во главе армии, а у вас нет армии, мой лорд!" Хиссуне приводил похожие доводы. "На Замковой Горе было решено, - говорил он, - что, когда будут организованы новые армии, войска на Пилиплок поведет Коронал, а Понтифекс будет осуществлять общее стратегическое руководство на безопасном удалении". - Войска против Пилиплока не требуется, - заявил Валентин. - Простите, ваше величество? Валентин сказал: - Во время войны за реставрацию я приобрел значительный опыт в умиротворении мятежников без кровопролития. Если в Пилиплок отправишься ты - новый Коронал, неопытный и никому неизвестный, с солдатами - это наверняка побудит их к сопротивлению. Ну а если появится сам Понтифекс - кто сможет припомнить, чтобы Понтифекс являлся в Пилиплок? - они будут потрясены, присмиреют и не посмеют поднять руку на него, даже если он прибудет туда в одиночку. Хоть Хиссуне и продолжал спорить, Валентину в итоге удалось его переубедить. Другого способа не было. Валентин понимал: только что вступив в должность Понтифекса и передав светскую власть Коронала молодому человеку, он не должен был полностью устраняться от дел, как можно было бы ожидать. Валентин начинал осознавать, что от власти так просто не отказываются даже те, кто не слишком к ней стремился. Но дело вовсе не в соперничестве за власть: суть проблемы состояла в том, чтобы предотвратить кровопролитие там, где в нем не было нужды. Хиссуне откровенно не верил в возможность мирного возвращения Пилиплока; Валентин же рвался доказать, что такое вполне выполнимо. Назовем это частью обучения нового Коронала искусству управления, подумал Валентин. А если не получится... что ж, тогда урок будет мне. Утром, когда нам темным устьем огромной реки Цимр показался Пилиплок, Валентин приказал построить флот двумя крыльями, расположив флагманский корабль "Леди Тиин" по центру. А сам, облаченный в пышные одежды Понтифекса алых и красных цветов, приготовленные перед отплытием с Острова, расположился в носовой части судна, чтобы жители Пилиплока могли ясно видеть его при подходе королевского флота. - Опять они высылают нам навстречу драконобойные суда, - заметил Слит. Да. Так же, как и в прошлый раз, когда Валентин посещал Пилиплок в качестве Коронала в начале великой процессии по Цимроелю, навстречу ему вышла флотилия из драконобойных судов. Но в тот раз на их флагштоках трепыхались яркие зелено-золотые флаги Коронала, и его приветствовали веселыми звуками фанфар и барабанов. Теперь же Валентин увидел совсем другой флаг - желтый с пересекающей его малиновой полосой, такой же мрачный и зловещий, как и сами суда с остроконечными хвостами. То наверняка был флаг свободной республики, которой считал себя Пилиплок; да и флотилия выслана навстречу не для дружеских приветствий. Великий адмирал Асенхарт тревожно оглянулся на Валентина. Показав на рупор, который держал в руке, он спросил: - Следует ли мне призвать их подчиниться и сопроводить нас в порт, ваше величество? - Но Понтифекс лишь улыбнулся и жестом призвал его к спокойствию. От флотилии отделился самый могучий корабль, громадина с устрашающей клыкастой фигурой на носу и причудливыми трехконечными мачтами. Он приблизился к "Леди Тиин". Валентин узнал корабль старой Гвидраг, старейшины капитанов драконобоев: а вот и она сама на палубе, могучая скандарша, которая кричит в рупор: - Именем свободной республики Пилиплок - ложитесь в дрейф и представьтесь! - Дайте рупор, - попросил Валентин Асенхарта. Поднеся рупор к губам, он объявил: - Это "Леди Тиин", а я - Валентин. Поднимайтесь на борт, Гвидраг. Нам нужно поговорить. - Не могу, мой лорд. - Я сказал не "Лорд Валентин", а просто "Валентин", - ответил он. - Вам понятен смысл? Что ж, раз вы не идете ко мне, тогда я навещу вас! Готовьтесь принять меня на борт. - Ваше величество! - в страхе воскликнул Слит. Валентин обратился к Асенхарту: - Приготовьте для нас шлюпку. Слит, поскольку вы - главный представитель, будете меня сопровождать. И вы, Делиамбр. Карабелла торопливо вмешалась в разговор: - Мой лорд, умоляю... - Если они собираются нас захватить, - перебил он, - то сделают это независимо от того, на своем я корабле или у них. У них по двадцать кораблей на каждый из наших, причем отлично вооруженных. Слит, Делиамбр. - Ваше величество, - непреклонным голосом заговорила Лизамон Хултин, - вы никуда не пойдете без меня! Валентин улыбнулся. - Хорошенькое дело! Ты приказываешь Понтифексу! Я восхищен твоим порывом, но на этот раз - никаких телохранителей, никакого оружия, никакой защиты, кроме моих одежд. Шлюпка готова, Асенхарт? Оснащенная шлюпка свисала с фок-мачты. Валентин забрался в нее и жестом пригласил мрачного и унылого Слита и вроона. Он обвел взглядом всех остальных, собравшихся на палубе - Карабеллу, Тунигорна, Асенхарта, Залзана Кавола, Лизамон, Шанамира, - все они смотрели на него с таким видом, будто он лишился остатков разума. - Пора бы узнать меня получше, - тихо сказал он и распорядился спускать шлюпку. Шлюпка понеслась над водой, слегка касаясь верхушек волн, и вскоре подошла к борту драконобоя, с которого сбросили причальный крюк. Мгновение спустя Валентин уже ступил на палубу чужого корабля, покрытую несмываемыми пятнами крови морских драконов. Перед ним возвышались не менее дюжины скандаров, самый маленький из которых был в полтора раза выше Валентина. Их возглавляла старуха Гвидраг, зубов у которой стало еще меньше, а тусклая густая шерсть выцвела еще больше. В ее глазах читались сила и властность, но Валентин заметил в ней и некоторую неуверенность. Он поинтересовался: - Что случилось, Гвидраг? Почему вы так неласково меня встречаете? - Мой лорд, я не знала, что это вы возвращаетесь. - Тем не менее, я, кажется, вернулся. Так что, я недостоин несколько более теплого приема? - Мой лорд... здесь многое изменилось, - с запинкой проговорила она. - Изменилось? Теперь у вас свободная республика? - Он оглядел палубу, перевел взгляд на выстроившиеся вокруг драконобойные суда. - А что такое свободная республика, Гвидраг? По-моему, мне еще не приходилось сталкиваться с таким понятием. Я вас спрашиваю: что это означает? - Я - лишь капитан драконобоя, мой лорд. А политические вопросы... не мне о них говорить... - В таком случае прошу прощения. Но хоть на один-то вопрос вы мне ответите: зачем вы вышли навстречу моему флоту, если не для того, чтобы поприветствовать и сопроводить в порт? Гвидраг ответила: - Меня послали, чтобы приветствовать вас и повернуть назад. Хотя, повторяю, что мы не имели ни малейшего представления, что это вы, мой лорд... мы знали лишь то, что это флот имперских кораблей... - А разве Пилиплок больше не принимает имперские корабли? Наступило долгое молчание. - Нет, мой лорд, - неуверенно проговорила скандарша. - Не в том дело, мой лорд. Мы - как это сказать - вышли из империи, мой лорд. Вот что такое свободная республика. Это территория, которая сама собой управляет, а не подчиняется кому-то извне. Валентин слегка приподнял брови. - Ах, вот оно что! И отчего же так случилось? Власть имперского правительства оказалась слишком обременительной, так вы считаете? - Вы смеетесь надо мной, мой лорд. Это вещи выше моего понимания. Я только знаю, что перемены произошли из-за переживаемых нами тяжких времен, и Пилиплок решил теперь сам определять свою судьбу. - Потому что в Пилиплоке пока есть продовольствие, а в других городах нет, а кормить голодных - слишком обременительная обязанность для Пилиплока? Не так ли, Гвидраг? - Мой лорд... - И прекратите называть меня "моим лордом", - прервал ее Валентин. - Теперь вам следует называть меня "ваше величество". Скандарша, вид которой стал еще более растерянным, спросила: - А вы разве уже не Коронал, мой лорд... ваше величество?.. - Перемены произошли не только в Пилиплоке, - ответил он. - Я вам это покажу, Гвидраг. А затем я вернусь на свой корабль, вы сопроводите нас в гавань, и я поговорю с заправилами этой самой свободной республики, чтобы они мне кое-что объяснили поподробней. Договорились, Гвидраг? Теперь позвольте мне показать, кто я такой. И он взялся одной рукой за руку Слита, другой - за щупальце Делиамбра, и легко и плавно погрузился в полудремотное состояние, в транс, позволявший осуществлять мысленные контакты, как если бы он рассылал послания. И из его разума к Гвидраг пошел такой поток жизненной силы и энергии, что воздушное пространство между ними начало светиться, поскольку сейчас он отдавал не только энергию, накопившуюся в нем за все время испытаний и сумятицы, но и ту, которую брал у Слита и вроона, у своих товарищей на борту "Леди Тиин", у Лорда Хиссуне и его матери-Леди, у своей матери - бывшей Леди, у всех тех, кто любил Маджипур каким он был, и хотел, чтобы он выжил. Он послал сигнал Гвидраг, затем - стоявшим возле нее скандарам-драконобоям, следом - экипажам других судов, послал через воды импульс гражданам свободной республики Пилиплок. Послание было совсем простым: он пришел к ним простить их заблуждения и получить от них подтверждение их верности великому содружеству, каковым являлся Маджипур. Еще он заявил, что Маджипур неделим и что сильный должен помогать слабому, иначе погибнут все, поскольку мир стоит на пороге гибели, и только единым могучим усилием можно его спасти. И в заключение он сказал им, что приближается окончание хаоса, так как Понтифекс, Коронал, Леди Острова и Король Снов объединили усилия, чтобы восстановить порядок вещей, и все опять станет единым, если только они не потеряют веру в высшую справедливость Дивин, от имени которой он, Валентин, осуществляет теперь власть верховного монарха. Он открыл глаза. Он увидел, как почти бесчувственная Гвидраг медленно, покачиваясь, опускается на колени, а остальные скандары рядом с ней делают то же самое. Потом она резким движением закрыла руками глаза, как от нестерпимого света, и пробормотала сдавленным, благоговейным голосом: - Мой лорд... ваше величество... ваше величество... - Валентин! - крикнул кто-то на палубе. - Понтифекс Валентин! - между моряками прокатился крик: - Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин! - и пошел гулять с корабля на корабль, через водную гладь, докатившись даже до укреплений отдаленного Пилиплока. - Валентин! Понтифекс Валентин! Понтифекс Валентин! ЧАСТЬ ПЯТАЯ. КНИГА ВОССОЕДИНЕНИЯ 1 Королевскому экспедиционному отряду оставалось еще несколько часов пути вверх по реке до Ни-мойи. Лорд Хиссуне вызвал Альсимира и сказал: - Узнай, существует ли еще большой дом, который называется "Ниссиморн Проспект". Если да, то я хочу разместить там свой штаб на время пребывания в Нимойе. Хиссуне помнил этот дом - он помнил всю Ни-мойю целиком с ее белыми башнями и сверкающими аркадами - настолько живо, словно провел там полжизни. Но до этой поездки он ни разу не ступал на землю Цимроеля. Он видел Ни-мойю глазами другого человека. Сейчас он мысленно возвращался во времена отрочества, когда тайно изучал воспоминания других людей, хранившиеся в Считчике Душ в недрах Лабиринта. Как же ее звали, ту маленькую лавочницу из Велатиса, которая вышла замуж за брата герцога и унаследовала Ниссиморн Проспект? Иньянна, вспомнил он, Иньянна Форлэйн, воровка на Большом Базаре, жизнь которой переменилась вдруг столь удивительным образом. Все это произошло в конце правления Лорда Малибора, лет двадцать-двадцать пять тому назад. Вполне вероятно, что она еще жива, подумал Хиссуне. И по-прежнему живет в своем восхитительном особняке с видом на реку. А я приду к ней и скажу: "Я знаю тебя, Иньянна Форлэйн. Я понимаю тебя как самого себя. Мы с тобой одного поля ягоды: баловни судьбы. И мы знаем, что истинные фавориты судьбы - те, кто знает, как наилучшим образом распорядиться своей удачей". Ниссиморн Проспект находился на своем месте, красиво поднимаясь над портом на скалистом мысу; его легкие балконы и портики будто плыли в колеблющемся воздухе. Но Иньянна Форлэйн здесь больше не жила. Огромный дом был заселен кучей бродяг, набившихся по пять-шесть человек в каждую комнату. Они выцарапывали свои имена на стеклянной стене Оконного Зала, раскладывали дымные костры на верандах, выходящих в сад, и оставляли следы грязных пальцев на ослепительно белых стенах. Большинство из них исчезло как утренний туман, как только в ворота вошел отряд Коронала; но некоторые остались, тупо разглядывая Хиссуне, будто он был пришельцем из какого-то другого мира. - Прикажете очистить дом от этого сброда, мой лорд? - спросил Стимион. Хиссуне кивнул. - Но сначала дайте им немного еды и чего-нибудь выпить и скажите, что Коронал сожалеет по поводу того, что вынужден поселиться здесь. И спросите, известно ли им что-нибудь о леди Иньянне, которой когда-то принадлежал этот дом. Он угрюмо переходил из комнаты в комнату, сравнивая увиденное с той светлой картиной этого места, оставшейся перед его мысленным взором после знакомства с записью памяти Иньянны форлэйн. От происшедшей перемены щемило сердце. В доме не осталось ни единого уголка, не испорченного, не испачканного, не изгаженного тем или иным способом. Потребовалась бы армия ремесленников и годы работы, чтобы восстановить все в прежнем виде, подумал Хиссуне. Доля, выпавшая на Ниссиморн Проспект, не миновала и всю Ни-мойю. Хиссуне уныло бродил по Оконному Залу, откуда открывалась панорама города, и тоскливо взирал на следы ужасных разрушений. Когда-то это был самый зажиточный и блистательный город Цимроеля, ничем не уступавший любому городу Замковой Горы. Белые башни, в которых проживало тридцать миллионов жителей, теперь почернели от дыма страшных пожаров. Герцогский Дворец представлял собой какой-то полуразрушенный пенек на великолепном пьедестале. Галерея Тонкой Ткани, протянувшийся на милю навес из ткани, где располагались лучшие в городе магазины, с одной стороны была сорвана с креплений и прикрывала улицу, как сброшенный плащ. Стеклянные купола Музея Миров были разбиты, и Хиссуне не хотелось даже думать, что случилось с находившимися внутри сокровищами. Вращающиеся отражатели Кристаллического Бульвара оставались темными. Он посмотрел на гавань и увидел, во что превратились плавучие рестораны, где когда-то можно было изысканно отобедать и полакомиться редчайшими деликатесами Нарабала, Сти, Пидруида и других далеких городов: они были перевернуты и плавали по воде вверх дном. Он почувствовал себя обманутым. Столько лет мечтать о Ни-мойе и, наконец, оказаться в ней, чтобы застать подобное зрелище. Возможно, былую красоту уже не восстановить... Как это произошло? Почему охваченные голодом, паникой и безумием жители Ни-мойи направили свою ярость против родного города? Неужели во всей центральной части Цимроеля люди так же в едином бессмысленном порыве, разрушили до основания всю красоту, созданную в течение многих тысячелетий? Мы дорого заплатили, сказал себе Хиссуне, за века тупого самодовольства. Пришел Стимион и сообщил то, что ему удалось узнать от одного из бродяг: леди Иньянна уже больше года как покинула Ни-мойю после того, как один из лже-Короналов захватил этот дом себе под дворец. Куда она подалась, жива ли она вообще - никто не знает. Герцог Ни-мойи со всем семейством, а также большая часть знати бежали еще раньше. - А лже-Коронал? - спросил Хиссуне. - Тоже исчез, мой лорд. Все они, поскольку он был не один. Их оказалось, в конце концов, десять или двенадцать, и все они грызлись между собой. Все разбежались, как напуганные билантоны, когда месяц назад Понтифекс Валентин добрался до города. Сегодня, мой лорд, в Ни-мойе лишь один Коронал, и его имя Хиссуне. Хиссуне слегка улыбнулся. - Тогда это моя великая процессия, не так ли? А где же музыканты, где парады? Почему кругом мерзость и запустение? Не думал я, Стимион, что таким будет мое первое посещение Ни-мойи. - Вы еще вернетесь сюда в лучшие времена, мой лорд, и все будет, как прежде. - Ты так думаешь? Ты действительно так думаешь? Ах, дружище, молюсь, чтобы ты оказался прав! Появился Альсимир. - Мой лорд, мэр города передает изъявления совершеннейшего почтения и просит дозволения нанести вам визит сегодня днем. - Передай ему, чтобы приходил вечером. У нас есть дела поважнее встреч с местными мэрами. - Передам, мой лорд. Я думаю, что мэр несколько встревожен количеством войск, которые вы собираетесь расквартировать здесь. Он говорил что-то о трудностях с поставками продовольствия и о некоторых проблемах, связанных с санитарным обеспечением... - Он поставит провизию в требуемых количествах, Альсимир, иначе мы поставим более разворотливого мэра. Это ты ему тоже передай. Можешь добавить, что вскоре здесь появится лорд Диввис примерно с таким же, если не большим войском, а за ним последует и лорд Тунигорн, так что он может рассматривать свои теперешние хлопоты лишь в качестве репетиции перед началом настоящей работы. А еще скажи ему, что вскоре потребности Ни-мойи в продовольствии снизятся, поскольку, когда буду уходить отсюда, я возьму с собой несколько миллионов местных жителей в качестве оккупационной армии для Пьюрифайна, и спроси его, каким образом он посоветовал бы отбирать добровольцев. А если, Альсимир, он заартачится, то объясни ему, что мы здесь не для того, чтобы причинять лишние хлопоты, а для спасения провинции от хаоса, хотя предпочли бы проводить время в развлечениях на Замковой Горе. Если же ты не заметишь за ним особого рвения даже после всего сказанного, закуй его в кандалы и поищи среди его заместителей кого-нибудь посговорчивей, а если такого не найдется, тогда найди челов