ажи, говорил ли Туризин что-нибудь о том, как он собирается пересечь пролив? Я спрашиваю не как историк, ты понимаешь. Просто здравый взгляд на вещи позволяет привести несколько возражений. - У меня тоже есть возражения. Нет, не говорил, и я не знаю, что у него на уме, - ответил Скаурус и, все еще думая о классиках древности, продолжал: - Но что бы он ни измыслил, пусть это осуществится. Туризин, как и Одиссей, - настоящий _с_а_ф_р_о_н_. - С_а_ф_р_о_н_? - повторил Горгидас. - Ну что же, будем надеяться, что ты прав. Это греческое слово означало не столько превосходство ума и смелость, сколько умение держаться на безопасном расстоянии от тех, кто в избытке обладал этими качествами. Горгидас не был уверен, что это определение подходит к Гаврасу, но подумал, что оно достаточно точно характеризует самого трибуна. Недовольно щебеча, чернокрылые птички кружили над вооруженными людьми, карабкающимися по веревочным лестницам в старый рыбацкий баркас. - Чума на вас, глупые птицы! - крикнул им Виридовикс, погрозив кулаком. - Я люблю морские путешествия не больше вашего. По всем песчаным пляжам западных пригородов Видессоса солдаты Туризина Гавраса грузились в этот час на такой разномастный флот, какого Марк даже представить себе не мог. Три или четыре зерновоза составляли его костяк, кроме них собрано было множество таких рыбацких суденышек и лодок, что их не сразу заметишь. Тут были лодки контрабандистов с большими парусами и серыми узкими бортами, маленькие баркасы ныряльщиков за губками, простые шлюпки и бескилевые баржи, взятые с рыночных переправ, - о том, как они будут плавать по морю, можно было только гадать. Попадались и суда, назначения которых трибун, знакомый с морским делом не больше других римлян, даже не мог себе представить. Скаурус помог пыхтящему Нейпосу подняться на борт. - Благодарю тебя. - Жрец тяжело опустился у высокой палубной надстройки, и старые доски заскрипели под тяжестью его тела. - Милосердный Фос, как я устал. - Глаза Нейпоса были веселыми, но под ними уже залегли тени, и слова медленно сходили с губ, как будто каждое требовало большого напряжения. - Охотно верю, - ответил Марк. Вместе с еще тремя жрецами-магами Нейпос провел последние две с половиной недели за работой, накладывая чары и заклинания на флотилию, собранную Туризином на западном побережье. Большая часть трудов легла на плечи Нейпоса, поскольку он был членом Видессианской Академии в отделении магии. Местные волшебники хуже, чем он, разбирались в пергаментах, да и таланта у них было поменьше. Это была напряженная, изматывающая работа, забирающая не меньше сил, чем самый тяжелый физический труд. Дело, за которое они взялись, вообще было не из простых. Горгидас легко, как кошка, вскарабкался на борт корабля. Через мгновение за ним последовал Гай Филипп. Он спрыгнул на палубу покачивающегося баркаса с таким грохотом, словно собирался перевернуть его. - Виридовикс! - послышался глухой, низкий голос с соседнего корабля, еще более старого и изношенного, чем тот, где находились римские офицеры и кельт. - А, Багратони! - откликнулся Виридовикс. - Ну как, понравилось тебе море? Львиное лицо накхарара отчетливо позеленело: - Неужели здесь всегда так качает? - Когда поплывем, будет еще хуже, - сказал Виридовикс, глотая воздух широко открытым ртом. - Хватайся за перила и канаты и не пачкай палубу, - предупредил капитан баркаса, худой, среднего роста человек лет сорока с выгоревшими на солнце волосами. Страдания кельта были ему непонятны. - Как может человек заболеть морской болезнью на неподвижном корабле? - Если мой желудок решится плюнуть, он сделает это и без твоего разрешения, - проворчал Виридовикс, но не по-видессиански, а по-латыни. - Ну, а сейчас что мы будем делать? - спросил Марк у Нейпоса, махнув в сторону патрульных галер, широкие паруса которых шевелились на ветру. - Можешь ли ты сделать так, что мы будем невидимы, как казды во время великой битвы? Он обливался холодным потом всякий раз, когда вспоминал об этом, хотя видессианские жрецы-маги быстро уничтожили заклятие и казды снова стали видимыми. - Нет, нет. - Голос жреца был одновременно усталым и нетерпеливым. - Это заклинание годится в тех случаях, когда враг не располагает защитной магией, но если противник - маг, то применить его - все равно что развести на борту корабля костер. Голова капитана дернулась: он не хотел слушать никаких разговоров о кострах на корабле. - Кроме того, заклинание невидимости слишком легко разрушить, - продолжал Нейпос. - Если это случится с нами в море, бойня будет ужасной. Мы прибегнем к более хитроумной уловке, придуманной одним из жрецов Академии в прошлом году. Мы не станем невидимками, напротив, будем на виду у галер во время всего похода. - Ну и где же тут магия? - спросил Гай Филипп. - Если нас обнаружат, то результат будет таким же, как если бы мы решили добраться до города вплавь, только возни больше. - Терпение, прошу вас, - поморщился Нейпос. - Дайте мне договорить. Хотя мы и будем у них на виду, враг нас не увидит. В этом и заключается вся хитрость - их глаза будут смотреть как бы мимо нас. - Я понимаю, - с одобрением сказал старший центурион. - Это вроде охоты на куропаток, когда охотник проходит мимо, не замечая птиц, потому что их оперение сливается с цветом кустов и деревьев. - Что-то вроде этого, - кивнул Нейпос. - Хотя тут все гораздо сложнее, мы ведь не будем просто сливаться с океаном. Нужно обмануть не только зрение, но и слух, так что магия не будет простым камуфляжем. Это дело более хитрое, чем создание обычной невидимости. Такую магию почти невозможно распознать, если только противник заранее не извещен о том, что она существует и что мы ее используем. - Сигнал подан, - сказал капитан. Флагман, на котором находился Туризин Гаврас, старое, но крепкое судно контрабандистов, по величине не уступающее кораблям Ортайяса, подняло небесно-голубой стяг Императора Видессоса. Свежий северо-западный ветер подул с берега, расправил флаг, к на нем засияло золотое солнце Фоса. Матрос отвязал причальные канаты и прыгнул на борт. По команде капитана матросы распустили большой квадратный парус. Он был старый, обвисший, со множеством заплат, но хорошо держал ветер. Покачиваясь на волнах, судно медленно вошло в пролив. Скаурус и его друзья пригнулись за фальшбортом, чтобы не мешать матросам и в то же время видеть все, что происходит впереди. Западная часть пролива была полна кораблей, как грязная собака - блох, но ни на одной из галер не обратили внимания на двигающийся флот Туризина. Во всяком случае, пока магия Нейпоса действовала. - Что ты будешь делать, если твое заклятие потеряет силу на середине пути? - спросил Марк у жреца. - Молиться, потому что в таком случае мы погибнем, - коротко ответил Нейпос, но увидев, что Марк задал вопрос серьезно, добавил: - Я сделал все, что в моих силах. Это сложная магия и разрушить ее нелегко. Как обычно, Виридовикс страдал от качки с того момента, как баркас пустился в плавание. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, когда он вцепился в канат и перегнулся за борт. Гай Филипп, который не мучился от морской болезни, обратился к Нейпосу: - Ответь мне, жрец, может ли твоя магия сделать так, чтобы до врагов не долетали звуки рвоты? На твердой земле подобная шутка моментально вызвала бы ссору с кельтом, но сейчас Виридовикс только застонал и сжал канат еще сильнее. Затем он внезапно выпрямился - удивление победило даже морскую болезнь. - Что это такое? - воскликнул кельт, указывая на волны. Все стоящие рядом посмотрели вниз, но не увидели ничего, кроме зелено-голубой воды и белой пены: - А вот еще одна, - сказал Виридовикс. Недалеко от корабля в воздух поднялась серебристая рыбка и пролетела метров двадцать. - Я ничего не понимаю! Хорошее это предзнаменование или плохое? - Летающие рыбы? - сказал Горгидас удивленно. Для греков и римлян - детей теплого Средиземного моря - маленькие крылатые существа были чем-то обыденным, но на родине кельта ничего подобного не видели и не слышали, и он не поверил заявлению своих друзей, что это обычные рыбы. Даже Нейпос не смог убедить его. - Все вы только и думаете, как бы обмануть меня, - сказал Виридовикс жалобно. - Жестоко нападать на человека, когда его и так мутит от этой чертовой качки. - Вот глупый кельт, неужели ты сам не видишь... - начал Гай Филипп и остановился. Летающие рыбы выскакивали из теплой воды десятками, спасаясь от преследования тунцов и альбакоров. Одна из них, более быстрая, но менее удачливая, чем другие, шлепнулась на палубе у самых ног центуриона. Нагнувшись, он ударил бившуюся на досках рыбешку по голове рукояткой кинжала и передал ее кельту. Золотистые глаза рыбы потускнели, плавники-крылья бессильно смялись, а чешуя начала сереть. - Ты убил ее, - сердито сказал Виридовикс и выбросил рыбешку назад в море. - Еще одна глупость, - фыркнул центурион. - Они очень вкусные, если их вывалять в сухарях и поджарить в масле. Но Виридовикс, все еще огорченный, только покачал головой. Он видел, как погибло маленькое чудо, а не какая-то рыба, - и думать о еде для него было невыносимо. - Ты должен быть ему благодарен, - заметил Горгидас. - Думая о летающих рыбах, ты забыл о морской болезни. - А ведь верно, забыл, - удивленно признался кельт. Настроение его сразу поднялось, и на лице появилась улыбка. Как раз в этот момент высокая волна качнула корабль, палуба накренилась, и Виридовикс вновь побледнел от надвигающейся тошноты. Он перегнулся через перила. - Чтоб ты провалился, и зачем только ты напомнил мне об этом? - выдохнул он через несколько минут. Некоторые корабли Туризина были уже совсем рядом с патрулирующими галерами, но пока все шло благополучно. Суда постепенно приближались к месту высадки в южной оконечности столицы, когда одна из галер поравнялась с баркасом, на котором плыли легионеры. Трибун мог отчетливо прочитать написанное золотой краской на борту название: "ГРОЗА КОРСАРОВ". Острый бронзовый нос галеры, отражающейся в воде, опускался и поднимался в волнах, по мере того как корабль проходил мимо. Белые ракушки во множестве налипли на его днище. Особенно много их было на уровне ватерлинии. Орудие для метания тяжелых стрел стояло на баке, заряженное и готовое к бою. Окованный железом наконечник стрелы отсвечивал в лучах солнца. Два ряда длинных весел "ГРОЗЫ КОРСАРОВ" мерно поднимались и опускались. Даже такой несведущий в морском деле человек, как Скаурус, понял, что команда на корабле хорошая - несмотря на встречный ветер, моряки умело вели галеру на север. Сквозь плеск волн и скрип весел доносились обрывки песни, которую они пели, чтобы не сбиваться с ритма: Маленькая птичка с желтеньким крылом Примостилась утром под моим окном... В видессианской армии тоже пели эту песню, знали ее и римляне. Говорили, что она насчитывает пятьдесят два куплета: одни - поэтичные, другие - жестокие, а иные - похабные. Большинство же из них удачно сочетали все три элемента Песня стала затихать, "ГРОЗА КОРСАРОВ" прошла мимо. Младшие офицеры стояли у двойных рядов весел. На вершине мачты в бочке застыл впередсмотрящий, готовый дать знак в случае опасности. Марк улыбнулся. Если магия Нейпоса внезапно исчезнет, беднягу наверняка хватит удар, подумал трибун, наблюдая за тем, как "флотилия" крадется через пролив под самым носом имперских галер. Наиболее быстроходные корабли были уже у берега, и даже самые медлительные уже обходили галеры Ортайяса. Если повезет, то город Видессос будет слишком ошеломлен видом армии Гавраса, внезапно возникшей под его стенами, чтобы оказать серьезное сопротивление. - Отличная работа, - горячо сказал он Нейпосу. - Это здорово облегчит нам борьбу с Ортайясом. Как и все жрецы Фоса, Нейпос давал обет скромности перед тем, как посвятить себя служению богу. Его лицо залилось краской, когда Скаурус так открыто похвалил его. - Спасибо, - застенчиво сказал Нейпос. Однако он был академиком не в меньшей степени, чем жрецом, и поэтому продолжал: - Этот наш поход позволил мне использовать и проверить на практике новое теоретическое открытие. Конечно, вся академическая работа - труд многих и многих. Просто случайность, что именно мне довелось испробовать ее в деле. Это... Лицо жреца посерело, он покачнулся. Казалось, чьи-то невидимые пальцы сжимают его горло. Марк и Горгидас бросились к нему на помощь, испуганные тем, что жрец перетрудился и заработал себе апоплексический удар. Но у Нейпоса не было никакого удара. Слезы текли по лицу жреца, исчезая в бороде, руки отчаянно поднимались и делали странные движения, губы не переставая шептали молитвы. - В чем дело? - рявкнул Гай Филипп. Он ничего не понимал в магии, равно как и в морском деле, но опасность чуял мгновенно. Рука его сжала рукоять меча, но знакомое движение не принесло спокойствия. - Контрзаклинание! - выдохнул Нейпос в перерыве между быстро повторяемыми словами. Он дрожал, как человек, измученный усталостью или болезнью. - Жестокое заклинание было направлено на меня и на мою работу одновременно. И какое сильное! О, Фос милостивый, кто же из академиков знает его? Я никогда еще не чувствовал такой магической силы - она почти повергла меня. Закончив свою тираду, Нейпос продолжал шептать заклинания. Опыт и знания жреца были достаточными, чтобы спасти себя, но удержать заклятия, наложенные на корабли Гавраса, он не смог. Все еще стоящий возле канатов Виридовикс закричал: - Ох, мы, кажется, попались! Кошка гонится за мышкой! В пределах видимости Марка было семь галер, включая "ГРОЗУ КОРСАРОВ". Он с любопытством подумал о том, что должны были чувствовать капитаны и матросы Сфранцеза, увидев море полным вражеских судов. Впрочем, что бы они ни почувствовали, реакция их была вовсе не панической, как минуту назад в шутку предполагал трибун. Не мешкая ни мгновения, они атаковали окружившие их маленькие суденышки, и сердце Скауруса упало, когда он увидел остроносую галеру, ринувшуюся на маленькую речную баржу, которая, к его ужасу, была заполнена легионерами. Но капитан галеры сделал серьезную ошибку: вместо того чтобы пробить острым носом баржу и потопить ее, он подошел к ней бортом и, подняв весла, приказал команде сдаться. В своей гордыне он забыл, что хотя баржа и была плохим кораблей, солдаты на ней могли оказаться хорошими. Веревки десятками полетели на галеру, крючья цеплялись за весла, борта, снасти и мачты. На галеру, дико крича, посыпались легионеры. С десяток матросов, пытавшихся обороняться, были зарублены, несколько видессиан с плеском упали за борт и тут же пошли ко дну - опрометчиво надетые ими кирасы помогли бы им в бою, во не в воде. Увидев, что корабль его захвачен противником, капитан галеры залез на одну из высоких мачт. На нем были позолоченные в знак его высокого положения кольчуга и кираса. Доспехи сверкнули на солнце, когда он, слишком гордый, чтобы пережить свой позор и горечь поражения, бросился в воду. Все это уже не имело никакого значения, так как исход схватки был предрешен. Римляне, не будучи моряками, захватили рулевого, приставили мечи к его горлу. "Убежденный" таким образом в справедливости их требований, тот отдал приказ гребцам. Весла немедленно стали двигаться, паруса шевельнулись. Галера, набрав скорость, понеслась к берегу. Далеко не везде, однако, дело шло так гладко. Наученные ошибкой капитана галеры, люди Ортайяса не повторяли ее больше. Один из рыбачьих баркасов, пронзенный острым носом вражеского корабля, пошел ко дну. Обломки досок, обрывки парусов поплыли по воде, среди обломков барахтались и кричали солдаты Туризина. Колокола подняли в городе тревогу, и это было еще хуже, поскольку на помощь патрульным галерам могли прийти другие корабли. Но на это требовалось время, а у Сфранцеза его почти не оставалось. Корабли Гавраса уже причаливали к берегу, солдаты прыгали с них и по пояс в воде бежали к песчаному пляжу. И каждое нападение на лодки Императора дарило другим кораблям драгоценные минуты, необходимые, чтобы добраться до цели. Даже когда торжествующая галера ударяла острым тараном очередную лодку, морякам требовалось несколько минут, чтобы выдернуть острый нос из борта противника. Поворот галеры был делом нелегким, и капитаны старательно избегали оставлять обломки разбитых ими суденышек на веслах и таранах, поскольку те могли повредить их корабли. Марк хрипло вскрикнул, увидев, что одна из галер почти коснулась тараном их баркаса. Он был так занят наблюдением за морским боем, что не услышал испуганного голоса впередсмотрящего: - Да смилуется над нами Фос! Один из этих гадов у нас на хвосте! - Поверни севернее! - приказал капитан, смерив взглядом расстояние до берега и преследующей их галеры. - Так мы потеряем ветер. - Верно, зато этот путь короче. Нажмите на весла, черт бы вас побрал! Побледневший под загаром рулевой нехотя повиновался. Скаурус прикусил губу - не столько от страха, сколько от злого бессилия. Его судьба решалась здесь, а он ничего не мог поделать. Ему оставалось только покорно ждать. Если этот обветренный морской волк знает, что делает, корабль доберется до берега, если же нет, значит, все кончено. Но в любом случае трибун не мог ни помочь ему, ни помешать, его умение и опыт были здесь бесполезны, а мнение не имело никакой цены. Побережье, казалось, не приближалось, в то время как похожая на акулу галера быстро настигала их. Слишком быстро, подумал он, слишком быстро. Ахилл наверняка схватил бы такую черепаху. Гай Филипп тоже мрачно обдумывал положение. - Они схватят нас за задницу прежде, чем мы успеем высадиться, - сказал он наконец. - Если мы сбросим доспехи, у нас будет хоть надежда добраться вплавь. Бросить доспехи означало признать свое поражение. Но Марк был против этого совсем не по такой романтической причине. На этой проклятой галере находились лучники, и несколько стрел уже просвистели рядом, более быстрые и тонкие, чем любая летающая рыба. Бултыхаться в воде беззащитным, почти голым, в ожидании, пока тебя подстрелят, - он был не в восторге от такого финала. Если галера была на расстоянии полета стрелы, то конец погони уже совсем близко. С каким-то болезненным восхищением Скаурус наблюдал, как императорский флаг плескался на мачте. Под ним колыхался другой - красный, с золотыми полосами - вымпел дрангариоса. Ага, подумал Марк, значит, это сам барон Леймокер. Вот кто собирается их потопить. Трибун подумал, что с удовольствием отказался бы от этой высокой чести, и тут неожиданно заметил рядом с галерой другой корабль, забитый вооруженными солдатами, он был не таким большим... и на нем также развевался императорский флаг. - Ну иди, иди сюда, Леймокер, грязный негодяй, нападающий ночью, бьющий в спину! - заревел Туризин, и его гневный крик зазвенел в ушах Скауруса, как колокол. - Протарань их, а потом схватись лицом к лицу со мной! У тебя не хватит духа сделать это! Ни насмешки, ни оскорбления не поколебали бы видессианского адмирала и не заставили отклониться от курса, однако суровая реальность вынудила его пойти на это. Если бы он потопил рыбачий баркас, Гаврас, вне всякого сомнения, подошел бы к его борту и взял галеру на абордаж - с таким количеством солдат, скопившихся на корабле, исход рукопашного боя мог быть только одним. - Их слишком много! - крикнул Леймокер, и галера накренилась на левый борт, уходя от опасности. Туризин и его солдаты выкрикивали оскорбления в лицо адмиралу: - Трус! Предатель! - Я не предатель, - прозвучал грубый бас адмирала. - Я сказал, что буду биться с тобой, когда мы встретимся снова! - Ты думал, что этой встречи никогда не произойдет! Ты и твои наемные убийцы! Ветер и быстро увеличивающееся расстояние отнесли вдаль ответ адмирала. Туризин яростно погрозил кулаком удаляющейся галере и послал ей вслед град проклятий, которых Леймокер уже не слышал. Марк с благодарностью махнул рукой Императору. - А, так это я тебя спас? - крикнул Гаврас. - Видишь, я доверяю тебе, в конце концов... Или, может быть, я сделал это потому, что не знал, кто на этом баркасе! Трибуну бы очень хотелось, чтобы Туризин не добавлял последней фразы, потому что зерно правды в ней определенно было. - Подходим к берегу, - предупредил один из матросов и схватился за канат. Через минуту дерево заскрипело, и корабль впился в песок. Марк и Гай Филипп, выругавшись, повалились друг на друга, а Виридовикс, все еще стоявший у борта, чуть не вылетел в воду. - Эта соль съест все мои доспехи, - простонал Гай Филипп, прыгая в неглубокую воду. Волна опрокинула Виридовикса на спину, но мгновением позже он вскочил на ноги, похожий на утопленника. Густые усы и длинные рыжие волосы прилипли к лицу, на котором сияла довольная улыбка. - Как же я рад, что снова на твердой земле! - крикнул кельт. Добравшись до сухого песка, он прежде всего тщательно вытер свой меч. Виридовикс относился наплевательски ко многому, но только не к своему оружию. Вся полоса пляжа была заполнена людьми Туризина Гавраса, спешно собиравшимися в большие отряды. Целая манипула римлян строем подошла к трибуну, спустившись с захваченной у видессиан галеры. Во главе отряда шел Квинт Глабрио. - Я уж думал, что ты погиб, когда этот ублюдок обрушился на тебя, - сказал Марк, ответив на салют младшего центуриона. - Если я скажу, что ты отлично справился с делом, то скажу слишком мало. Молодец! - Если бы он не допустил ошибки, все сложилось бы далеко не так удачно, - отмахнулся Глабрио от похвалы, как обычно. Корабль Гавраса подошел к берегу и встал рядом с баркасом Скауруса. - Давайте быстрей! - подгонял Туризин своих высаживавшихся на берег солдат. - Образовать периметр! Если Сфранцез вздумает напасть на нас сейчас, нам останется только пожалеть, что мы не остались на том берегу! Быстрей! - повторил Император. Он взял для охраны манипулу Глабрио. Скаурус отдал ее без колебаний. Тревожно всматриваясь в мощные стены и ворота Видессоса, он думал о том, как встретят Гавраса горожане. Вскоре он получит ответ на этот вопрос. Вместо того, чтобы направить на берег вооруженный отряд, защитники города с шумом захлопнули ворота, чтобы никто не смог войти внутрь. - Бумажные крысы, вшивые чернильные души! - с раздражением сказал Туризин. - Ортайяс и его гадючий дядя, должно быть, думают, что выиграют войну, отсиживаясь за стенами. Они полагают, что мне все это надоест и я уйду, или надеются, что следующее покушение на меня будет более удачным. Среди них нет ни одного стоящего солдата, который сказал бы им, что стены сражения не выигрывают. Чтобы выдержать осаду, нужны знания и мужество. У юного Сфранцеза нет ни того, ни другого, Фос свидетель. Варданесу я отдал бы должное за его наглость, но этого слишком мало, чтобы претендовать на право управлять Видессосом. Скаурус кивнул - он был согласен с такой характеристикой врагов Гавраса, хотя полагал, что Варданес Сфранцез гораздо хитрее и умнее, чем представлял его себе Туризин. Даже когда всем стало совершенно ясно, что нападения из Видессоса не последует, трибун все еще продолжал вглядываться в двойную каменную стену. Сколько же мужества надо, спросил он сам себя, чтобы осаждать такие укрепления? Должно быть, он произнес эти слова вслух, потому что Гай Филипп спокойно отозвался: - Осаждать? По-настоящему нужно бы спросить: как много мужества надо, чтобы прорваться внутрь этих укреплений? 6 Загремели фанфары, затем был отдан приказ к маршу. Зонтики, числом в двенадцать - императорское число, - открылись одновременно, словно распустившиеся внезапно цветы красного, голубого, золотого и зеленого шелка. Длинная колонна - армия Туризина Гавраса - отсалютовала своему повелителю, воздев в воздух оружие. Герольд, великан с широкой грудью и громовым голосом, взревел: - Впере-е-ед! Колонна двинулась торжественно, в полном соответствии с видессианской любовью к различного рода церемониям. Она шла медленно, как на параде, растянувшись на расстояние полета дротика, выпущенного из баллисты, - впечатляющее зрелище, которое должно было дать понять защитникам города, кто их истинный повелитель. - Склонитесь перед Туризином Гаврасом, Его Императорским Величеством, Истинным Автократором видессиан по праву рождения! - напевно прокричал герольд, который шел между Туризином и носителями зонтиков. Любимый конь, серый жеребец Императора, был все еще на другой стороне Бычьего Брода. Сейчас Туризин гарцевал на вороном. Гаврас махнул рукой в сторону города и снял шлем, чтобы солдаты Сфранцеза, стоящие на стенах, увидели его лицо. В честь сегодняшнего события на нем были знаки императорского достоинства: золотой обруч вокруг конического шлема и красные сапоги, ярко выделявшиеся на фоне черных боков коня. В остальном же он не отличался от обычных солдат, к которым сейчас и обращался. Туризин вообще терпеть не мог усыпанных золотыми узорными пластинами и драгоценностями одежд, которые должен был носить, согласно обычаю, Автократор. На стенах скопилось множество воинов, наблюдавших за тем, что происходит внизу. Основная масса их стояла на нижней, внешней стене. Лучше всего, как и следовало ожидать, охранялись ворота. Массивная внутренняя стена высотой в пятьдесят локтей была защищена не так сильно. - Для чего вам служить чернильным душам? - крикнул солдатам герольд. - Они скорее превратят вас в крепостных, чем станут терпеть возле себя настоящих воинов! Это было правдой. Бюрократы-Императоры, властвовавшие в Видессосе последние пятьдесят лет, систематически заменяли местных солдат наемниками, чтобы сломить волю своих соперников, провинциальных магнатов. Процесс этот был уже закончен, войска, защищавшие Ортайяса Сфранцеза и его дядю, в основном состояли именно из наемных солдат. Они насмешливо засвистели и заулюлюкали в ответ на слова герольда. Со стены донеслись крики: - Поэтому им нужны настоящие солдаты, которые воюют за них! - Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! - заорали намдалени, стараясь заглушить голос герольда. Один из наемников, солдат с сильными легкими и, видимо, практическим взглядом на вещи, крикнул: - Зачем нам ты, когда у нас есть Сфранцез? Он хорошо платит нам за службу, а ты отправишь нас по домам нищими! Губы Туризина скривились в недоброй улыбке, его недоверие к наемникам было хорошо известно, несмотря на то, что собственная армия Гавраса состояла из них более чем наполовину. Забыв о своем герольде, он рявкнул в ответ: - Зачем вам иметь дело с предателем? Ваш бесстрашный Ортайяс стоил нам Марагхи! Он бежал, как трусливая мышь, с поля боя, а вместе с них удрали и его красивые слова! Забыли? "Стыд и позор тем, кто не выдержит испытания!" Последние слова Туризин прокричал треснувшим тенором, пародируя голос своего врага. Он с насмешкой повторил цитату из речи Сфранцеза, с которой тот обратился к своим солдатам перед ужасной битвой. Большинство воинов Гавраса участвовали в этом сражении, и их гнев выплеснулся в криках: - Отдайте нам этого труса! Послать его на ипподром! На нем можно будет кататься вместо лошади! Вы, должно быть, ребята отчаянной храбрости, если сражаетесь, наслушавшись его дурацких речей! - Давайте его сюда, мы покажем ему побольше того, что он мог вычитать в своей дурацкой книге! - сердито присоединился Гай Филипп. Гнев, охвативший солдат Гавраса, казалось, передался защитникам города. Они были только людьми, как все остальные, и насмешки их собратьев-солдат не могли на них не подействовать Когда ругательства иссякли, на стенах Видессоса воцарилось задумчивое молчание. И тут один из офицеров Сфранцеза, возвышавшийся над своими солдатами, как башня, загрохотал хриплым смехом: - Ты тоже бежал, Гаврас, ты бежал, когда твой брат потерял свою голову! Так чем же ты лучше господина, которому служим мы? Туризин сперва покраснел, потом побелел как мел. Он вонзил шпоры в бока своего коня и поднял его на дыбы. - На штурм! - крикнул он. - Убейте этого грязного выродка! Несколько солдат двинулись к стенам, но большинство даже не шелохнулось - всем было ясно, что неподготовленный штурм городских укреплений может окончиться только поражением и кровавой бойней. Пока Гаврас успокаивал своего коня, Марк поспешил подойти поближе, чтобы успокоить самого Императора. Баанес Ономагулос был уже рядом. Он удерживал коня и мягко, но настойчиво говорил что-то разъяренному Туризину. Баанес и Марк сумели урезонить Императора, но полностью охладить его ярость все же не смогла. - Эта свинья мне дорого заплатит! Клянусь! - Туризин погрозил кулаком офицеру, стоящему на стене, но тот в ответ только презрительно усмехнулся и повернулся к нему задом. Слова этого человека подбодрили его товарищей. В ответ на угрозу Туризина они заулюлюкали и заорали непристойности, сопровождая их грязными жестами. - Ты знаешь этого офицера Сфранцеза? - спросил Скаурус Баанеса Ономагулоса, когда они вернулись к своим солдатами - У мерзавца есть сила воли. - Тем хуже для нас. Они струсили, там, наверху, они тряслись, пока он не открыл рот. - Ономагулос прикрыл глаза от солнца и взглянул на стену. - Шлем закрывает его лицо, но судя по его росту и самоуверенности, я полагаю, что этот человек носит имя Отиса Ршаваса. Говорят, он командует бандой жутких головорезов. Это новичок в Видессосе, и я знаю о нем не слишком много. Марк подумал, что звучит все это странно. Судя по имени, Ршавас видессианин, и как может не знать его Баанес, вояка с тридцатилетним стажем, совершенно непонятно. Ономагулос наверняка знает поименно всех лучших бойцов Империи. Возможно, впрочем, напомнил он самому себе, все это из-за хаоса, царящего в Видессосе в последнее время. Может быть, этот Ршавас был бандитским вожаком и промышлял грабежами, а теперь перешел на службу к Сфранцезу?.. Ортайяс и его дядя, казалось, были готовы выдержать осаду, и Туризину после словесной перепалки у стен, не оставалось ничего иного, как начать ее. Его солдаты приступили к возведению земляной насыпи, закрывая горло полуострова, на котором стоял Видессос. Некоторые воины были, однако, совершенно непригодны для этой работы. Катриши Лаона Пакимера с энтузиазмом копали и выносили землю в течение двух-трех дней, но потом начали скучать. - Не могу винить их в этом, - прямо сказал Пакимер Туризину, когда тот пытался вернуть их к работе. - Мы пришли воевать с каздами, а не участвовать в твоей гражданской войне. Мы всегда можем вернуться домой, если уж на то пошло. Я и сам уже заскучал по жене. Гаврас вспыхнул было, но сдержался. Он не мог позволить себе давить на катришей без риска начать еще одну гражданскую войну - на сей раз в собственном лагере. Кочевники-каморы даже не стали учиться работать лопатой. Не желая терять таких отличных кавалеристов, Туризин отправил катришей вместе с каморами добывать продовольствие и фураж. К своему удивлению, Скаурус обнаружил, что тоже скучает без Хелвис, несмотря на их бурные ссоры. Он начал привыкать к тому, что время от времени они ссорятся, - неизбежный результат привязанности между двумя сильными характерами, ни один из которых не хотел уступить другому и приспособиться к привычкам партнера. Но было у них и много хорошего. Привязанность к детям играла не последнюю роль. Трибун поздно стал отцом, и новое чувство отцовства еще не успело притупиться. В первые дни осады Видессоса у него не было времени, чтобы ощутить одиночество. В отличие от солдат Пакимера, римляне хорошо знали технику осады городов. Лопаты и колья были непременной частью походов, они возводили лагерные укрепления всякий раз, когда становились на ночлег. Ономагулос и Туризин часто проверяли работу солдат. На лице Императора застыло недовольное выражение, когда он объехал вокруг неуклюжей баррикады, медленно возводимой солдатами Баанеса. Ономагулос тоже был мрачен С тех пор как он получил ранение, изувечившее его ногу, угрюмое выражение редко покидало его лицо. Хотя в эту минуту он вряд ли испытывал боль - верховая езда не доставляла ему неудобства, в отличие от пешего шага, когда-то быстрого и уверенного, а теперь неловкого. Увидев широкий ров и утыканную кольями насыпь, почти законченную легионерами, - римляне удерживали самую южную точку километровой осадной линии, - Гаврас повеселел. - О, это уже значительно лучше, - сказал Император, обращаясь больше к Ономагулосу, чем к Марку. - Намного лучше, чем сработали твои парни, Баанес. - Верно, выглядит неплохо, - признал пожилой дворянин. - Ну так и что из того? У чужеземцев есть несколько хороших навыков. Каморы - отличные наездники и опытны в обращении с луком и стрелами. Копья так и горят в руках намдалени. Ну, а эти ребята умеют рыть землю, как кроты. Весьма полезное сейчас умение. Он говорил резко, не обращая внимания на то, что трибун может его услышать. В его манере держаться чувствовалась подсознательная уверенность в своем превосходстве, и, задетый за живое, Марк уже открыл было рот, чтобы дать достойный ответ, но вспомнил вдруг Галлию и слова одного из легатов Цезаря: "Все мы знаем, что кельты сильны и дерутся отчаянно. Если мы займем позицию на холме, нам, несомненно, удастся спровоцировать их на прямую атаку..." Трибун скривил в усмешке рот. Роли поменялись, и теперь к нему самому и его солдатам относятся как к варварам. Похоже, Хелвис была права... Нет, пожалуй, не совсем. - В один прекрасный день Баанес захлебнется в своем высокомерии, - быстро сказал Туризин, заметив кислое выражение на лице трибуна. Скаурус пожал плечами. Извинения Гавраса были, безусловно, искренними, но не порадовали его. В этой земле у каждого несколько масок, подумал он с легкой досадой и, возвращаясь к делу, доложил: - Мы надежно окопались отсюда и до самого моря, - Трибун указал на стены Видессоса, тени от них падали почти до того места, где он стоял. - Но следующим нашим шагом, похоже, будет сооружение песочных замков. Мы можем играть в них на этом берегу еще лет пять. - Это правда, - кивнул Гаврас. - Возможно, нам придется поиграть в песочек, но лишь до того момента, пока у горожан будет из чего сварить себе суп. - Пока они держат в своих руках море, проблем с едой у них не возникнет, - сказал Марк, дав наконец волю своему раздражению. - Они славно посмеются над нами, когда корабли доставят им припасы. Корабли - вот ключ, которым можно открыть город. А у нас его нет. - Ключ... - повторил Туризин, вглядываясь куда-то вдаль. и Скаурус сообразил, что Император не был полностью погружен в разговор. Он смотрел на юго-восток, на остров, терявшийся в молочной дымке вдалеке от Видессоса. С внезапно проснувшимся интересом римлянин вспомнил видессианское название этого острова. Ключ. Но когда он спросил Гавраса, о чем тот думает, Император только пожал плечами: - Мои планы - туман. Туризин улыбнулся, словно высказал одну из своих шуток, понятных только ему одному. Марк видел, что Ономагулос тоже ничего не знает об этих планах, и почему-то это его успокоило. Ночь выдалась туманной, луны и звезд не было видно. На восходе солнца туман начал отползать к морю. Часовые с горящими факелами были едва различимы. Соленый привкус океана ощущался в каждом глотке воздуха. Виридовикс ходил взад и вперед вдоль насыпи, держа факел в одной руке и меч в другой. - Вряд ли солдаты Сфранцеза сделают ошибку, если попытаются изрубить нас на куски в этой молочной каше, - заявил он, встретившись со Скаурусом и Гаем Филиппом. - Будь я на их месте, показал бы тем вон олухам, где раки зимуют. Надолго бы запомнили. - И я тоже, - сказал Гай Филипп. Суждения его о военных действиях редко совпадали с мнением галла, но в данный момент они пришли к согласию. Старший центурион смотрел на окружавшую их серую муть как на личное оскорбление - туман превратил войну из дела профессионалов, зависящее от тактического опыта и знаний, в игру, где любой неумеха может стать, если ему повезет, гением. Марк, однако, заметил то, что и раздраженный донельзя центурион, и горячий кельт упустили - густой туман был не только здесь, но и за стенами города. - Держу пари, командиры Ортайяса тоже ходят взад и вперед вдоль стен своих позиций, ожидая увидеть у себя под носом осадные лестницы и солдат, лезущих на штурм. - Так и есть, а? - Виридовикс моргнул и засмеялся. - Два крестьянина стоят днем и ночью и приглядывают за своим курятником, чтобы его не разграбили. Бессонная, неблагодарная работа - и для них, и для меня. - Возможно, что и так, - согласился Гай Филипп. - У Сфранцезов не хватит ни ума, ни смелости предпринять что-нибудь рискованное. Но как насчет Гавраса? Такая ночь вполне подходит для него - он прирожденный игрок. - Когда туман сгустился, я ожидал какой-нибудь вылазки, но, похоже, я ошибся, - проворчал Скаурус. - Есть в этом что-то дьявольское, - Гай Филипп зевнул. - Однако что бы это ни было, оно подождет меня до утра. Я пошел спать. Он опустил факел, чтобы лучше видеть землю, и направился к своей палатке. Римский лагерь находился рядом с морем, разбитый на длинной узкой полосе земли, служившей тренировочным полем для видессианской армии. Через несколько минут Скаурус последовал за центурионом, но, к своему раздражению, заснуть не мог. Дости, который обычно просыпался по нескольку раз за ночь, был далеко, и для Марка это было облегчением. Но трибуну не хватало Хелвис, тепла ее тела рядом. Это нечестно, подумал он и перевернулся на бок; совсем недавно ему казалось утомительным постоянно делить постель с женщиной, теперь же ему было трудно без нее. На следующее утро на офицерском совете Туризин выглядел весьма довольным, хотя о причинах этого Марк мог только догадываться. Насколько было известно римлянам, со вчерашнего дня абсолютно ничего не изменилось. - Он наверняка нашел себе молоденькую девочку, которая умеет говорить только "да", - предположил Сотэрик после окончания совета. - После ядовитого жала Комитты это недурно. - Об этом я не подумал, - засмеялся Марк. - Может быть, ты и прав. Осада велась по всем правилам. Несколько военных инженеров, сопровождавших армию Маврикиоса Гавраса, помогали теперь его брату. Под их руководством солдаты Туризина валили деревья и ломали дома, чтобы добыть бревна для таранов и осадных лестниц. Легионеры доказали, что в этом деле они такие же опытные мастера, как в постройке лагеря и укреплений. Если бы не дозорные на стенах, можно было бы подумать, что Видессос вовсе не замечает осаждающих. Корабли свободно выходили из пролива и входили в него, доставляя припасы и свежие пополнения солдат. Каждый раз при виде этих кораблей Скаурус скрежетал зубами от злости. - Еще несколько дней - и Сфранцезы поднимут шторм у вас за спиной и прибьют нас, как молотком, - поделился он своими опасениями с Гаем Филиппом. Старший центурион, однако, был настроен более оптимистично: - Пусть только попробуют. К нам придет больше солдат, чем к ним. Зерно истины в его словах имелось. Знать восточных провинций Видессоса не была столь сильна и богата, как роды западных территорий, но и большие и маленькие дворяне одинаково ненавидели чиновников, захвативших власть в столице. Они вставали под знамена Туризина и постепенно у него скапливались изрядные силы. Отряды по сто - двести человек постоянно вливались в ег