ину на помощь.
Бюрократ плотнее сжал зубы, когда еще один скользящий удар зацепил его
ногу.
Горгид пришпорил лошадь и галопом помчался к Гуделину. Хамор бросил
беглый взгляд в сторону нового врага. Завидев бородатое лицо, он принял
грека за одного из людей Варатеша и решил, что тот скачет на подмогу, желая
добить врага. Хамор осознал свою ошибку как раз вовремя, чтобы успеть отбить
выпад Горгида.
-- Да кто ты такой, кусок овечьего дерьма? -- заорал он в гневе, нанося
врачу удар по голове.
Хамор был сильным человеком. Но Горгид привык иметь противником
Виридовикса и потому удержал удар. Затем он снова сделал резкий выпад,
вложив в этот колющий удар всю силу своего тела. Глаза хамора расширились,
когда гладий проткнул жесткую кожу панциря и вошел между ребер. Раненый
успел нанести греку рубящий удар саблей, но в этой атаке уже не было мощи.
Алая кровь запузырилась у ноздрей хамора. Он вдохнул, и изо рта у него
хлынула кровь. Кривая сабля выпала из ослабевшей руки. Глаза хамора
побелели, и он рухнул с коня.
-- О, ты очень храбро бился! -- крикнул Гуделин, размахивая саблей и
чуть не отрубив Горгиду ухо.
Врач уставился на свой окровавленный меч. Легионеры, похоже, оказались
правы. Ни для страха, ни для размышлений времени попросту не остается. Тело
реагирует автоматически -- и вот уже враг лежит на земле мертвым.
Горгида наконец вырвало.
Кислый привкус еще держался у него во рту, когда другой кочевник,
пытаясь вырваться из окружения, вдруг с мрачной решимостью стал наступать на
грека. Глаза Горгида были полны слез, его мутило, но тем не менее он успел
поднять щит, отражая натиск хамора. Щит треснул, и его пришлось отбросить в
сторону.
Второй противник Горгида умел защищаться от колющего удара не больше,
чем первый, однако на этот раз Горгид бил не так точно. Кочевник покачнулся,
схватившись за кровавую рану на плече. Грека охватил гнев, когда он понял,
что противник его остался жив.
Уличив себя в кровожадности, Горгид ужаснулся.
Рукопашный бой шел уже по всей линии фронта. Колчаны опустели. Если у
аршаумов и имелось какое-то преимущество, то оно оказалось незначительным.
Бандиты Варатеша -- повелители степи -- бились с яростью обреченных, которым
было нечего терять. Кланы, которых силой вынудили примкнуть к банде
Варатеша, держались менее мужественно. Однако вид громадной фигуры в белых
развевающихся одеждах, восседающей на крупном черном жеребце, оставался для
них немой угрозой. Хаморы знали: бегство равнозначно страшной гибели от рук
Авшара, и потому предпочитали биться насмерть.
Виридовикс зарубил еще одного противника. Наблюдая за тем, как тот
валится с седла, кельт чуть было не пропустил второго врага -- тот был
вооружен легким копьем.
У хамора было преимущество над кельтом: копье оказалось длиннее
галльского меча. К счастью для Виридовикса, всадник находился слишком близко
и не мог набрать скорости для атаки. Поэтому он просто ткнул копьем, целясь
в лицо кельта. Виридовикс пригнулся и, подхватив копье за древко, сильно
дернул. Первый удар меча перерубил древко пополам. Кочевник едва не
перелетел через голову лошади. Удерживая равновесие, хамор широко взмахнул
руками. Виридовикс нанес ему удар. Хамор дико вскрикнул и рухнул на землю.
Половина его лица была снесена мечом.
Батбайян прикрыл изуродованный глаз меховой шапкой, сдвинув ее влево.
Теперь он не отличался от любого другого хамора. Гибкий и стремительный, как
змея, Батбайян наносил удары саблей и исчезал прежде, чем жертва успевала
понять, от чьей руки гибнет. Когда трое аршаумов напали на Батбайяна, не
узнав его, он на мгновение приподнял шапку. Они тотчас же отступили, узнав
страшный шрам.
Ариг был весь забрызган чужой кровью.
-- Мы тесним их! -- прокричал сын кагана на полном скаку.
Левый фланг Варатеша стал подаваться назад. Это отступление не было
обманным маневром. То здесь, то там хаморы выскакивали из боя и уносились к
северу, спасая свою жизнь. Другие продолжали упрямо сражаться. Но хаморы
больше не могли сдерживать более крепкую и дисциплинированную армию
аршаумов.
Вдруг один из аршаумов рухнул навзничь -- длинная стрела с черным
оперением пронзила его насквозь. Почти сразу же упал еще один. Затем -- еще.
Две лошади наскочили на павшую. Поднялась суматоха.
За линией отступающих хаморов натягивал свой лук Авшар -- смертоносный
стрелок, не знающий промаха. Его колчан всегда был полон. Дальность полета
его стрел превосходила даже ту, что показывали кочевники, а точность
вызывала ужас.
Командиры аршаумов гибли от черных стрел один за другим. Наступление
захлебнулось. Аршаумы стали медленно откатываться, словно убегающая от
берега волна.
-- Это и есть тот самый колдун? -- спросил Аргун. Ноги кагана были еще
слабы, но руки повиновались ему, как и прежде. Сидя в седле, Аргун сразил
мечом не меньше десятка хаморов.
Вот еще один аршаум рухнул с седла. Черная стрела впилась ему в живот.
Он забился в агонии и спустя несколько секунд затих.
-- Да, это Авшар, -- проговорил Горгид. Со странным чувством, в котором
смешались ужас, ненависть и трепет, почти благоговение, грек смотрел на
князя-колдуна, самозваную Немезиду Видесса. Высокая, облаченная в белое
фигура, похоже, даже не замечала его. Одна за другой срывались с тетивы
смертоносные стрелы.
-- Кем бы он ни был, этот колдун, из лука он стреляет отлично, --
сказал Аргун. Его непроницаемое лицо окаменело. Еще один аршаум захлебнулся
кровавым кашлем. -- Он перебьет нас по одному, если будет продолжать пускать
свои стрелы. Против такого нам не продержаться.
Что касается Виридовикса и Батбайяна, то никакого трепета в их
ненависти к Авшару не чувствовалось. Жажда мести пылала в их душах чистым,
ярким огнем. Одним слаженным движением они пришпорили коней, готовые
изрубить всех хаморов, что встанут между ними и колдуном. Однако аршаумы не
поддержали их атаки. Галл и кочевник убили несколько врагов, но пробиться к
Авшару сквозь ряды хаморов так и не смогли. Силы оказались слишком неравны.
Авшар узнал их и презрительно поклонился в седле, а потом еще и махнул
им рукой. Затем он взял еще стрелу и двинулся в их сторону.
----------
Варатеш тряхнул головой. Кровь стекала из раны на лбу и заливала глаза.
Он страшно устал. Дыхание тяжело вырывалось из его груди. Варатеш опирался
на седло. Лошадь его также была ранена. Руки вождя дрожали; сабля, которую
он сжимал, казалось, налилась свинцом.
А этот Ирнэк был сущим дьяволом. Изрядно потрепанный отряд аршаумов,
окруженный Варатешем на флангах, сумел перестроиться, выровнять боевую линию
и ударить в ответ - с такой силой, что похолодела кровь даже бывалого
бандита.
Один урок Варатеш извлек из этого: отступлению аршаумов никогда нельзя
доверять, каким бы паническим оно ни казалось. Ошибка стоила ему раны над
бровью; могла стоить и жизни.
Это случилось около полудня. С того времени Ирнэк больше не отступал.
Его конники продолжали давить на Варатеша, выискивая слабые места и
увеличивая бреши в строю хаморов. Хаморы не обладали той дисциплиной,
которая отличала их врагов, и поэтому при отступлении были уязвимы. Еще
несколько атак -- и их строй легко будет сломан.
Варатеш подозвал к себе гонца, ненавидя себя за это. Он полагал, что
сможет выиграть битву без помощи Авшара; он мечтал освободиться от власти
колдуна. Но сейчас он находился на грани поражения. А Варатеш уже вкусил от
сладкого пирога власти Великого Кагана. Он не собирался опять становиться
изгоем -- а это лучшее, на что он может рассчитывать, если битва будет
проиграна.
Горькие слова душили Варатеша, однако он сумел выдавить:
-- Скачи к Авшару. Скажи, пусть начинает.
----------
-- Убирайся, болван! -- зарычал Авшар. -- Если бы я всякий раз ждал
разрешения от Варатеша, его дело было бы проиграно давным-давно. Пошел вон!
Испуганный хамор резко отвернул коня и ускакал. Князь-колдун забыл о
нем еще до того, как тот скрылся из виду. Заклинания, над которыми работал
Авшар, требовали полной сосредоточенности. Если бы этот глупый кочевник
прервал его работу полчаса назад, даже его жизни не хватило бы для того,
чтобы возместить потери.
Авшар вытащил из мешка, притороченного к седлу, большую ядовитую змею.
Она бешено извивалась, норовя укусить мучителя, но колдун крепко держал ее
позади головы. Его пальцы в железной перчатке стиснули гибкое тело змеи.
Раздался сухой треск. Авшар бросил змею со сломанным позвоночником -- она
была еще жива -- в небольшой костер. Пламя вспыхнуло ярче, пожирая добычу.
Авшар начал читать подготовительное заклинание, произнося нараспев
слова на старинном диалекте и сопровождая их отточенными главными
движениями. Ошибка, даже совершенная в самом начале, могла привести к
катастрофе.
Облака закрыли солнце. Краем чувств, сейчас обостренных до предела,
Авшар ощущал еще одну магическую силу. Крошечную по сравнению с той, которой
обладал он сам. Она действовала где-то рядом. Когда магическая работа будет
закончена, Авшар, пожалуй, позволит себе такую роскошь, как смех. Кто-то
поблизости вызывает дождь. Надо же! Неужели враги думают, будто он настолько
лишен воображения, чтобы повторить тот фокус со стенами огня? Тем хуже для
них. Авшар даже в мыслях не имел ничего подобного. На этот раз оружие будет
иным.
Как храм, возводимый кирпич за кирпичом, строилось здание заклятий.
Колдун хмыкнул, довольный сравнением. Однако он не позволил себе
отвлекаться. Спешка могла повредить работе. Можно упустить что-нибудь важное
или допустить ошибку. Даже такому могущественному колдуну, как Авшар,
нелегко давалось вызывание демонов. Контроль над созданиями ада требовал
максимального напряжения воли. Если власть Авшара ослабнет хотя бы на миг,
демоны разорвут его в клочья.
Авшар мог перечислить на пальцах обеих рук все случаи, когда он вызывал
демонов ада, на протяжении долгих веков с того дня, как впервые признал
господство Скотоса над миром. Ему доводилось заключать демона-убийцу в
кинжал -- демона, который должен был выпить до дна проклятую душу Скавра.
Почему-то эта затея провалилась. А ведь несколько десятилетий назад подобные
же чары сработали точно, как часы: демон уничтожил Вархана, последнего Царя
Царей Макурана, и открыл эту страну для йездов.
Воспоминания растворились, как дым, когда могучая сила вызвала демонов
из небытия. Создания ада забурлили в костре, ударяясь о невидимую преграду,
созданную Авшаром на их пути. Колдун жестоко укротил их, наслав на них муки
за то, что они осмелились бунтовать. Страшные вопли, полные мучительной
боли, волной пробежали в мозгу колдуна.
Решив, что демоны наказаны достаточно, Авшар начал медленно и осторожно
освобождать их из клетки. И вот демоны появлялись перед ним, один за другим.
Каждый из них был слаб и мал. Такими же маленькими и ничтожными были бы осы.
Но несколько сотен ос, собравшихся вместе, представляли собой грозную силу.
Аршаумы рухнут, как деревья, подрубленные топором.
Авшар удовлетворенно потер бы руки, если бы не держал в ладонях белый
порошок, который сейчас бросил в огонь. Костер вспыхнул ярким голубым
пламенем. Ужасные голоса завопили из огня, завывая и требуя. Авшар успокоил
их.
-- Скоро, -- сказал он. -- Скоро.
В вышине раздался отдаленный рокот грома. Полил дождь. Несколько капель
упало с небес здесь, несколько капель -- там. Пульсирующее холодное пламя не
погасло. Оно даже не зашипело под водой. Огонь в костре поддерживался не
топливом, но железной волей колдуна. Авшар чувствовал, как сила выходит из
его тела. Но и того, что у него еще оставалось, вполне достаточно.
Он поднял руки над головой и сделал сложный жест, после чего начал
ритмично, словно в бреду, читать заклинание. Первый рой демонов сейчас
вылетит и будет делать то, что им приказано.
Среди языков голубого пламени стала формироваться неясная тень. Она
ворочалась из стороны в сторону, как слепая, пока не увидела колдуна. Тень
низко поклонилась, признав в Авшаре своего повелителя. Авшар наклонил в
ответ голову, но тут же предупредил ледяным тоном:
-- Помни, кто я. Твоим братьям тоже лучше не забывать этого.
Демон сжался от злобы и страха.
----------
Варатеш едва расслышал отдаленный гром. Он сражался с упорным аршаумом
и наконец убил его ударом сабли. Темные облака поползли по небу и внезапно
закрыли солнце. Варатеш не обратил на это внимания. Вероятно, какой-то
побочный эффект магии Авшара. Бандитский вожак не собирался вдаваться в
колдовские дела. Он даже думать об этом не хотел.
На щеку попала дождевая капля. Снова прогремел гром -- на этот раз
ближе и громче. Что-то упало Варатешу на шею. Машинально он смахнул это
рукой. Ладонь стиснула что-то маленькое, мягкое и живое -- существо в руке
Варатеша задергалось.
Варатеш разжал пальцы. Замирая от страха, на ладони у него сидела
зеленовато-коричневая древесная лягушка. Ее горло раздувалось и сокращалось.
Варатеш вскрикнул и отбросил крошечное создание как можно дальше, после
чего несколько раз вытер руки о штаны из овчины.
Лягушки с их холодными липкими телами и тонкими голосами считались
обиталищами душ умерших. Услышать кваканье считалось плохой приметой, но
куда хуже -- коснуться лягушки. Для хамора лучше смерть, чем встреча с этим
омерзительным созданием.
Дрожа, Варатеш попытался выбросить из головы дурное предзнаменование.
Но вот еще один лягушонок свалился с неба и шлепнулся на гриву коня,
запутавшись в ней. Другой приземлился на колено Варатеша и скакнул в сторону
прежде, чем он успел раздавить его.
Когда четвертая лягушка быстро проползла по его лицу и спрыгнула на
землю, Варатеш сплюнул и моргнул несколько раз. Его замутило.
Другой хамор, отмахиваясь, как безумный, от настоящего ливня лягушек,
потерял контроль над своей лошадью и налетел на Варатеша.
-- Осторожней! -- крикнул вождь. Он едва не упал с коня. Но кочевник
даже не услышал его. Все еще отбиваясь от лягушек, он мчался, не разбирая
дороги и не помышляя о врагах. Ухмыляющийся аршаум быстро зарубил его.
Только теперь -- увы, слишком поздно! -- Варатеш сообразил, что облака,
сгустившиеся над головой, не были частью магии Авшара. Падая из туч
настоящими потоками, лягушки сеяли среди хаморов хаос и панику. Некоторые
воины бежали, крича от ужаса. Другие, как тот несчастный, что столкнулся с
Варатешем, были слишком ошеломлены видом лягушек, чтобы помнить о
собственной безопасности. Что ж, примета сбылась: лягушки принесли
несчастье. Охваченные ужасом хаморы гибли один за другим -- их легко рубили
саблями и подстреливали из луков аршаумские воины.
Тех, кто остался крепок и решился воевать, оказалось совсем немного. И
уж явно недостаточно для того, чтобы сдержать атаку аршаумов, бросившихся на
смятенного врага.
Ярость уничтожила все страхи Варатеша. Он отчаянно ругался, пытаясь
остановить испуганных, растерянных воинов.
-- Стойте! -- надрывался вождь. -- Остановитесь, вы, грязные псы,
вонючие шакалы, ублюдки!
Но они не останавливались. Ни призывы Варатеша, ни его сабля не смогли
сдержать панического бегства. По двое, по трое, группами и целыми отрядами
армия хаморов мчалась на север, к своим кланам, увлекая за собой и Варатеша.
----------
Когда лягушки посыпались с неба дождем, а хаморы стали отступать,
Виридовикс радостно завопил.
-- Ты только погляди на этих милых ужасных лягушаток! -- усмехался он.
Несколько упали прямо на кельта. Виридовикс очень тепло отнесся к маленьким
созданиям и любезно позволил им оставаться там, где они оказались. Здесь, на
коне, лягушечки находились в безопасности, в то время как на земле их могли
бы раздавить эти огромные страшные лошади.
Подъехав поближе к Горгиду, кельт хлопнул того по спине так сильно, что
грек резко повернулся и схватился за рукоять меча, думая, что его атакуют.
-- Да ты просто гений с твоими лягушками! -- крикнул Виридовикс. --
Ублюдки бегут, как глупые курицы с отрубленными головами, которые не знают,
падать им на месте или слепо прыгать по двору! Теперь-то уж им конец!
-- Похоже, -- отозвался Горгид, наблюдая за тем, как двое хаморов
столкнулись на полном скаку. Он снял лягушку со своей меховой шапки. --
Толаи и его шаманы проделали неплохую работу, не находишь?
-- И это все, что ты можешь сказать? -- возмутился Вирндовикс. -- Если
на этом заканчивается твоя жизнерадостность, дружище, то ты -- просто
хладный труп! Где веселье? Где хвастовство? Где были бы Толаи и его колдуны,
если бы не твоя хитрая выдумка?
-- А, убирайся к воронам! -- сказал Горгид. Но улыбка сама собой
озарила его лицо. Строй хаморов был смыт дождем лягушек, как горсть соли
сильным ливнем. -- Бреке-ке-кекс! -- весело закричал грек. -- Коакс! Коакс!
Виридовикс удостоил его странным взглядом:
-- Это что? Это так разговаривают лягушки у вас в Греции? Дай мне любую
кельтскую жабку, она тебе быстренько квакнет -- и дело с концом.
У Горгида не было времени ответить какой-нибудь ядовитой репликой. К
ним неслись трое хаморов. Это были три крепких воина, решивших пожертвовать
собой ради того, чтобы дать своим товарищам возможность спастись.
Горгид узнал Родака, сына Папака. Бывший посол пришпорил лошадь и
помчался вперед, крича:
-- Варатеш! Варатеш!
Все, что успел сделать Горгид, -- это ускользнуть от вихревой атаки
Родака. Сейчас греку было не до колющего римского выпада мечом и иных
премудростей фехтования. Он вскрикнул, когда хаморская сабля прочертила
кровавую полосу на его руке. Затем голова Родака вдруг соскочила с плеч и
покатилась по земле.
Горгид увидел Батбайяна. Пока труп еще содрогался в агонии, сын
Таргитая бросился наперерез к следующему бандиту и отсек ему кисть левой
руки. С громким воплем хамор зажал рану правой рукой, пытаясь остановить
кровь. Он резко повернул коня и погнал назад, спасая свою жизнь.
Батбайян галопом подлетел к Виридовиксу, чтобы помочь тому разделаться
с третьим бандитом. Лягушки не страшили Батбайяна. Он пережил гибель своего
клана, пытки, смерть семьи.
Виридовикс зарубил своего противника прежде, чем Батбайян оказался
рядом. Молодой хамор обернулся и посмотрел на штандарты армии Варатеша. Они
колебались. Одни бежали в одном направлении, другие -- в противоположном,
третьи метались по полю, как будто знаменосцы были одержимы лихорадкой.
-- Я знаю эти кланы, -- проговорил Батбайян. -- Они не могут все быть
негодяями. Клан Рыси, клан Четырех Рек, клан Пятнистых Лошадей, Сокола... --
Он пришпорил коня и поскакал к хаморам, крича: -- Сюда! Ко мне! Поднимайтесь
против Варатеша и его грязных бандитов! Мы -- Волки! -- И он испустил дикий
вой, который был когда-то кличем его клана.
Холодок пробежал по спине Виридовикса. Один только Батбайян мог сейчас
вспомнить этот клич. Хотя -- нет... Остался еще один человек из клана Волка!
Разве они с Таргитаем не смешали кровь, как братья? Виридовикс откинул
голову назад и завыл, подхватив крик Батбайяна.
-- Волки! Вы слышите меня? Волки!
Он помчался вслед за Батбайяном. Даже в момент всеобщего замешательства
многие хаморы обернулись на эти голоса. Волна бегущих в панике хаморов
показалась с юга. Их преследовали аршаумы.
-- Ирнэк! -- сказал Ариг. -- Он окружил их.
-- Да, -- согласился его отец. -- Если мы нанесем удар сейчас, мы
полностью окружим их.
Аргун вырвал из рук знаменосца знамя -- воздетый на копье кафтан
Боргаза -- и указал им на отступающих в беспорядке хаморов. Новая волна
беглецов смешалась с отдельными отрядами, все еще пытавшимися сражаться.
Следом за Батбайяном и Виридовиксом аршаумы клана Серой Лошади
устремились в атаку.
----------
Когда с неба упала первая лягушка, Авшар подумал было, что это еще одна
шутка природы, и раздавил ее сапогом. Затем упало еще несколько, потом --
целая пригоршня. В нескольких сотнях метров от него шум битвы стал меняться.
Князь-колдун поднял голову, насторожившись, как старый волк, почуявший
перемену ветра. Едва лишь он отвлекся, как демон, брошенный в колдовской
огонь, как в клетку, попытался вырваться на свободу. Авшар покачнулся.
-- Хочешь испытать меня? -- заревел он громовым голосом, обрушив свою
ярость на мятежного демона.
Тот противился, но в огне не мог объединить все силы дьявольского роя.
Его товарищи были отделены от него волей Авшара. Колдун отбил атаку демона и
стал хлестать его с яростью, удивившей даже его самого. Последним движением,
в которое он вложил всю свою ненависть, князь-колдун обрубил нити,
соединяющие вожака стаи демонов и его подчиненных. Ошеломленный, испуганный
и одинокий, демон стонал и выл.
-- Ты заслужил худшего, подлый червяк! -- прошипел Авшар. Заклинание,
которое соединило бы демона с остальным роем и заставило их выполнить приказ
Авшара, было готово, но времени читать его уже не осталось.
Пока Авшар сражался с демоном, битва подошла к концу. Хаморы мчались
прочь, слишком напуганные лягушками и аршаумами, чтобы устрашиться еще и
колдуна. И сами аршаумы находились всего в сотне метров от Авшара. Они были
злы, сильны, полны ненависти, они мчались к нему, чтобы отомстить за
проклятые черные стрелы, убившие сегодня столько храбрых воинов.
Авшар сжал кулаки. Гнев едва не задушил его. Его, князя-колдуна, побило
какое-то грошовое камлание жалкого шамана! Но он пережил за свою бесконечную
жизнь слишком многое, чтобы поддаться сейчас соблазнительной страсти гнева.
Авшар вскочил на своего черного скакуна. Длинный меч вышел из ножен.
Если нельзя пустить в ход магию, то остается холодная сталь.
Хотя... Колдун поднял меч. Голубые огоньки дьявольского костра погасли.
Демон вышел на свободу. Авшар указал мечом на восток.
-- Убей вождя этого проклятого сброда, и я позволю тебе соединиться с
твоими собратьями.
Когти демона жадно сжались. Его узкие глаза горели ужасом и
одиночеством. Он поднялся в воздух на тонких перепончатых, как у летучей
мыши, крыльях и закружил в поисках жертвы.
Князь-колдун уже не смотрел на него. Он мчался галопом на юг. Хаморы
были теперь всего лишь негодным орудием, о котором следовало забыть. У
Авшара в запасе имелись другие.
Виридовикс не обращал внимания на светящиеся золотым огнем символы
друидов на галльском клинке. Золотистые искорки пробегали по зачарованному
мечу с того момента, как Толаи и его шаманы начали свое колдовство.
Кельт столь усердно выкрикивал боевой клич Волков, что в конце концов
охрип. Горло точно песком присыпало. Несколько раз он слышал ответные крики.
Затем увидел двух хаморов, замахнувшихся друг на друга топорами. Армия
Варатеша, скрепленная лишь страхом, при первом же поражении рассыпалась.
Как будто одной мысли было достаточно, чтобы притянуть Варатеша, точно
магнитом, показался бандитский вожак. Виридовикс заметил его всего в
двадцати метрах от себя.
Варатеш встретился с ним глазами. Виридовикс поднял меч, вызывая его на
бой. Варатеш кивнул и повернул коня, ударив саблей плашмя по плечу одного из
своих воинов:
-- Прочь с дороги! Это наш бой!
Они настороженно двигались друг другу навстречу -- каждый хорошо знал
силу противника. Будь сражение пешим, Виридовикс был бы уверен в исходе. В
поединке на мечах кельт был куда более опытным бойцом, нежели кочевник. Но
хамор всю жизнь провел в седле, и это сводило на нет почти все преимущества
кельта.
Уверенный в своем искусстве наездника, Варатеш первым нанес удар, целя
в голову кельта. Виридовикс с легкостью отбил его. Бандит отсалютовал ему
саблей.
-- Как жаль, что все должно закончиться вот так. Если бы духи сделали
мир немного иначе, мы могли бы стать с тобой друзьями.
-- Друзьями?! -- Виридовикс резко развернул лошадь и ответил ударом на
удар. Варатеш гибко пригнулся, уходя от меча.
Воспоминания красным туманом пронеслись перед глазами кельта, едва не
ослепив его: вот Варатеш бьет его ногой в плечо; вот мертвый лагерь
Таргитая, где бандиты устроили настоящую бойню; вот тело убитой девушки...
Память о Сейрем ударила Вирдовикса, как ножом. Вспомнил он и об ослепленных
людях с кровавыми глазницами, ковыляющих за одноглазыми поводырями...
-- Быть другом тебе, грязный убийца? Да Скотос Видесса плюет на тебя!
Он снова ударил Варатеша мечом; гнев придал Виридовиксу сил. Варатеш
отбивал атаку за атакой. Следующий выпад кельта оказался более удачным. Он
почувствовал, как сталь задела живую плоть. Боль искривила губы хамора. Но
казалось, страдания причиняет ему не столько рана, сколько жестокие слова
Виридовикса.
-- Я знаю, что ты обо мне думаешь, -- сказал он. Кельт не мог не
поверить искренности этих слов, такая в них звучала сила и убежденность. --
Эти жестокости, которые я совершал... Меня принудили силой! Я ненавидел себя
за каждое новое зверство. Но мне приходилось поступать так. Иначе -- смерть,
ведь меня несправедливо поставили вне закона!
Варатеш говорил отчаянно, едва не умоляюще -- словно пытался убедить и
Виридовикса, и себя в том, что говорит правду. На миг кельт ощутил нечто
вроде сочувствия, но затем глаза его вновь стали суровыми и рука опять
крепко сжала рукоять меча.
-- Упав в кучу навоза, человек может выбраться и смыть с себя грязь, а
может зарыться еще глубже. Подумай, какой выбор ты сделал!
Вспышка гнева, который делал Варатеша опасным и для врагов, и для
друзей, превратила его красивое лицо в маску, еще более ужасную, чем
деревянный демон Толаи. Он обрушил на кельта град ударов сабли.
Виридовикс крутился в седле, отбиваясь, как мог. Он почувствовал, что
сталь куснула его, но сейчас он даже не сумел понять, опасной ли была рана.
Лошадь оказалась менее удачливой -- сабля Варатеша разрубила ей плечо.
Животное заржало и попятилось. Виридовикс кувырнулся через голову лошади и
тяжело плюхнулся на землю. Когда Варатеш повернул коня, чтобы покончить с
кельтом, тот уже успел вскочить на ноги и схватить поводья, надеясь вскочить
в седло. Но лошадь, обезумев от боли, понеслась прочь, лягаясь и крича.
Жуткая ухмылка Варатеша стала еще шире.
Широко расставив ноги и подняв меч, Виридовикс ожидал приближения
бандита. Сражение пешего с конным могло иметь только один исход, и кельту
это было хорошо известно.
Но когда Варатеш направил свою лошадь на Виридовикса, к нему подлетел
всадник. Вожак бандитов повернулся, чтобы встретить неожиданного врага,
однако было слишком поздно. Кривая сабля Батбайяна с силой обрушилась на
него.
-- За моего отца! -- крикнул он.
Из раны хлынула кровь.
-- За мою мать!
Варатеш покачнулся.
С ужасающей силой Батбайян нанес два перекрестных удара по лбу
умирающего врага.
-- За Сейрем!
Варатеш застонал от боли.
-- За меня!
Варатеш издал последний крик, захлебнувшись кровью. Сабля хлестнула по
лицу, зацепив левый глаз. Возмездие свершилось. Бандит рухнул на землю и
остался недвижим.
-- Забери его лошадь, -- сказал Батбайян Виридовиксу и двинулся вперед.
Варатеш застонал и перекатился на спину. Виридовикс поднял меч, чтобы
прикончить умирающего, но взгляд единственного уцелевшего глаза Варатеша
остановил кельта. Губы бандита дрогнули.
-- Несправед...ливо... -- с трудом выдохнул он. -- Клянусь... Кодоман
первый... выхватил нож.
Он издал звук, похожий на кашель, и застыл.
Лошадь заплясала под непривычной тяжестью тела Виридовикса, но тот
смирил ее.
-- Как ты думаешь, -- спросил Виридовикс Батбайяна, -- он говорил
правду?
Батбайян нахмурился.
-- Мне плевать. Он получил по заслугам! -- На миг из-под суровой маски
искалеченного воина вдруг выглянул юный сын Таргитая, почти мальчик. --
Прости! Я вмешался в твой поединок!
-- Лично я очень рад, что ты вмешался, -- ответил Виридовикс вполне
искренне. Раны уже начали болеть. -- Хоть он и был негодяем, но воин был
отменный, этого у него не отнимешь. Кроме того, -- добавил кельт тихо, -- у
тебя имелась важная причина убить его своей рукой.
Гибель вожака усилила панику хаморов. Они откатывались на север,
преследуемые лавиной аршаумов.
Окруженный сыновьями, Аргун догнал Виридовикса и Батбайяна, скачущих в
головном отряде преследователей.
-- Ты знаешь, кого вы убили? -- спросил каган молодого хамора.
-- Да, -- коротко ответил Батбайян.
Лицо Аргуна озарилось улыбкой. Это была улыбка человека, которому война
все еще приносит радость. Улыбка полководца, который видит свою близкую
победу.
-- Неудивительно, что они дрогнули! Отличная работа. Вы оба доблестно
сражались.
Виридовикс хмыкнул; Батбайян не проронил ни слова. Даже Арига
покоробило при виде грубости двух друзей. Но кельту было безразлично даже
это. Некоторые победы даются слишком дорогой ценой, чтобы радоваться им.
Кто-то дернул Виридовикса за рукав. Оглянувшись, он увидел Горгида. Это
было все равно что встретить пришельца из другого мира.
- А... Ты еще жив? -- спросил Виридовикс неопределенно.
Улыбка грека была усталой.
-- Боюсь, в этом нет моей заслуги. Всякий раз, как у меня появлялась
возможность отправиться на тот свет, я принимал благое решение впредь сидеть
тихонько над своей рукописью и описывать битвы, а не принимать в них
участие. Так оно проще. -- Затем, снова став серьезным, врач вынул из мешка,
притороченного к седлу, длинную полосу чистой ткани. -- Дай-ка перевяжу твою
руку. А рана под панцирем подождет, пока у меня появится время снять с тебя
доспех и осмотреть ее хорошенько.
Только сейчас Виридовикс сообразил, что тупая боль в груди была вызвана
не утомлением. Он почувствовал, как теплая струйка крови стекает по ребрам.
В панцире из жесткой кожи обнаружилась дырочка. Неглубокая рана, просто
задета кожа, решил Виридовикс. Будь она посерьезнее, он бы уже задыхался.
Кельт протянул Горгиду руку для перевязки и вдруг резко отдернул ее.
Символы друидов на мече загорелись тревожным желтым огнем. Но дождь из
лягушек уже закончился, значит...
-- Авшар! -- вскрикнул кельт, озираясь по сторонам в поисках
князя-колдуна.
Но опасность неожиданно обрушилась с неба и стремительно ринулась вниз,
как атакующий орел.
Внезапно застонал Аргун. Штандарт выпал из его рук. Черное чудовище
размером с ворону сидело у кагана на шее. Оно рвало человека когтями,
клевало острым как нож клювом. Аргун отчаянно вцепился в мерзкую тварь,
пытаясь отодрать ее от себя. Все вокруг услышали, как хрустнула кость.
Крылья летучей мыши накрыли тело Аргуна, как тень смерти. Сопротивление
человека слабело.
Ариг и Дизабул закричали одновременно. Никто не мог бы сказать, кто из
братьев первым опустил меч на спину демона. Но металлическая шкура и сильное
колдовство отразили удары стали. В узких глазах, красных, точно заходящее
солнце, пылала ненависть. Демон ни на миг не ослабил смертельной хватки.
Тогда Виридовикс обрушил на чудовище удар своего меча. Символы друидов
вспыхнули молнией, когда клинок врубился в дьявольскую плоть. Кельт прикрыл
глаза рукой, едва не ослепнув от вспышки.
Демон пронзительно вскрикнул. Черная вонючая жидкость полилась из раны.
Несколько капель упало на руку кельта, сжимающую рукоять меча. Виридовикс
отдернул кисть; кровь демона обжигала, как кислота.
Все еще завывая, демон отпустил Аргуна и упал. Его корчило в агонии. С
яростью, порожденной ужасом и отвращением, Виридовикс разрубил чудовище
пополам. Вой прекратился, но каждая половина еще долго трепетала и
содрогалась, потрясая неправдоподобной живучестью. Наконец плоть демона
превратилась в серый пепел, который быстро сдуло ветром.
-- С дороги, будьте вы прокляты! -- закричал Горгид, пробиваясь к
кагану.
Аргун неподвижно сидел в седле, навалившись на шею лошади. Горгид с
шумом втянул воздух, увидев широкую рану на горле кагана. Кровь еще текла.
Грек схватил Аргуна за руку, но пульса не нащупал.
Охваченный паникой, Горгид начал входить в транс жреца-целителя. Но он
не мог ощутить страшных ран Аргуна. Положив на них руки, Горгид послал в
тело кагана всю заживляющую энергию, какую только мог собрать. Тщетно.
Ответа не последовало. В теле не тлело ни единой искорки жизни, которую
можно было бы раздуть. Горгиду была знакома эта страшная внутренняя пустота.
Так отвечало ему тело Квинта Глабрио...
Очень медленно Горгид пришел в себя. Он старался не смотреть в лицо
Аригу и Дизабулу. Беспомощно развел руками, красными от крови их отца.
-- Его больше нет, -- сказал им Горгид. Голос его дрогнул; грек не мог
продолжать. В последние несколько месяцев Аргун относился к Горгиду как к
собственному сыну.
Дизабул и Ариг не плакали -- это не в обычаях аршаумов. Вместо этого
они рассекли ножами кожу на щеках, чтобы оплакать отца кровью, а не слезами.
Затем, все еще держа кинжалы в руках, уставились друг на друга, охваченные
внезапным подозрением. Один из двоих должен стать каганом. Но Аргун не
назначил себе преемника.
Когда штандарт выпал из рук Аргуна, преследование хаморов остановилось.
Аршаумы стали приближаться к кагану, желая узнать, что же произошло. Один за
другим они следовали примеру его сыновей в знак своего горя. Ни секунды не
колеблясь, Ланкин Скилицез поступил так же, как кочевники. Остальные члены
посольства оплакивали кагана по-своему, однако не менее горестно.
-- Куда удрал колдун? -- спросил Ариг, обращаясь к толпе воинов,
растущей вокруг мертвого кагана. Он указал подбородком в ту сторону, где
расстилались клубы пыли за бегущими в страхе врагами. -- Если он с этой
бандой, я буду преследовать его хоть до края земли.
Несколько воинов Ирнэка переговорили со своим вождем. Тот выехал вперед
и поклонился братьям с точно рассчитанной беспристрастностью. Ариг и Дизабул
снова внимательно посмотрели друг на друга. Ирнэк улыбнулся. Он стравил их,
пока они подавлены горем, понял Горгид, чтобы ослабить клан Серой Лошади и
усилить свой клан Черных Овец. Этот хладнокровный аршаум маневрировал с
расчетливостью истинного видессианина.
Но слова Ирнэка, однако, никак не могли быть частью этой интриги:
-- Высокий всадник в белом плаще пробился сквозь строй моих воинов и
умчался на юг.
Аршаумы закричали, подтверждая эти слова. Сабля одного из них была
сломана, точно игрушечная, -- аршаум столкнулся с Авшаром и почитал себя за
счастливчика, поскольку не лишился при этом головы.
-- Проклятие на косматых! Пусть бегут! -- сказал Ариг. -- Возьмите
свежих лошадей и отправляйтесь за колдуном. Мне плевать, насколько быстр его
черный жеребец. У него нет запасных коней. Рано или поздно мы нагоним его.
-- При этой мысли он оскалился.
Когда несколько всадников поспешили выполнить приказ, Дизабул подскочил
к своему брату:
-- Кто ты такой, чтобы распоряжаться?
Ирнэк еле заметно шевельнул бровью, но его лицо оставалось таким
неподвижным, что трудно было что-либо заметить.
-- А ты кто такой, чтобы задавать мне подобные вопросы? -- Голос Арига
прозвучал опасно мягко.
Аршаумы клана Серой Лошади незаметно передвинулись. Одни выстроились
вокруг старшего брата, другие -- за спиной младшего.
Горгид не на шутку встревожился, увидев, сколько человек поддерживает
Дизабула. Юный принц уже оправился от презрения, которое преследовало его --
сторонника Боргаза. Сейчас немалое число соплеменников охотнее поддерживали
его, нежели Арига. По мнению аршаумов, старший сын Аргуна слишком много
времени провел в Видессе, вдали от родных степей.
Ирнэк спокойно сидел на лошади, прикидывая соотношение сил.
-- Одну секундочку! -- Пикридий Гуделин прорвался к Аригу и Дизабулу
сквозь толпу. Толстый посол был с головы до ног покрыт грязью, потом и
кровью. Но голос его оставался по-прежнему звучным, и замашки привыкшего к
публичным выступлениям оратора не оставили видессианина. -- Приказ был
весьма толковым, независимо от того, от кого он исходил.
Гуделин не был изощрен в тонкостях языка аршаумов, но говорил на нем
теперь вполне бегло.
-- Подумайте -- кто больше выиграет, если мы, победив, передеремся
между собой! Только Авшар! Победить его -- самая главная цель. Остальное
отступает на задний план. Не так ли?
-- Это правда, -- серьезно отозвался Ариг.
Дизабул, все еще пылая от гнева, нехотя кивнул.
Кочевники клана Серой Лошади расслабились. Губы Ирнэка были все еще
плотно сжаты, но и он наклонил голову в знак уважения. Дипломатический опыт
Гуделина был оценен по достоинству.
Но в этот миг в разговор вступил Батбайян.
-- Нет, это не так! -- Все удивленно повернулись к молодому хамору.
Батбайян повторил: -- После смерти Варатеша -- пусть злые духи вечно жуют
его паршивое тело -- после того как мы изгнали отсюда Авшара, самое главное
-- излечить Пардрайю, уничтожить зло, чтобы в нашей степи никогда больше не
взошли эти дьявольские семена. -- Он двинулся в ту сторону, куда отступали
хаморы. -- Вридриш! Ты со мной?
Кельт вздрогнул. Он не ожидал этого вопроса. Открытая просьба, почти
мольба в голосе Батбайяна резанули его сердце ножом. Жизнь в клане Таргитая
не была похожа на ту, что он вел в Галлии, но она имела свою
привлекательность для Виридовикса. Два года назад кельт готов был оставить
Видесс ради Намдалена. Но сейчас... Кельт заглянул в свою душу и обнаружил
там лишь легкое искушение. Он даже пожалел о том, что оно не оказалось более
сильным.
Виридовикс печально покачал головой:
-- Не могу, дружище. Авшар -- главное зло. Он корень всех бед и мой
враг. Не могу я сейчас отвернуться от него.
Батбайян вздрогнул и как-то сразу осунулся, точно получил рану.
-- Что ж, тогда я ухожу один. У меня есть свои обязанности. А у тебя --
свои... или ты решил, что они у тебя есть.
Услышав эти суровые слова, Виридовикс сжался. Тогда молодой хамор
добавил очень тихо:
-- В моем шатре всегда найдется место для тебя, друг.
Он повернул лошадь.
-- Подожди! -- крикнул ему Ирнэк.
Батбайян задержался. Вождь Черных Овец сказал ему:
-- Ты не хотел бы пойти туда с нами? Мои воины -- за твоей спиной!
Когда твои косма... -- Он поперхнулся. -- Когда твои люди в таком смятении,
аршаумы легко сделали бы тебя повелителем Пардрайи.
Горгид подумал о том, что Ирнэк не упускает ни единой возможности
усилить свою власть. Батбайян, должно быть, прочитал его мысли, поскольку в
ответ лишь коротко рассмеялся:
-- Если бы я согласился на такое, аршаум, то твои воины ехали бы на
моей спине, а не за ней! Я не поведу мой народ с кольцом в ноздрях и
колокольчиком на шее к твоей юрте. Мы хорошо помним, как вы прогнали нас за
Шаум! Точишь зубы на Пардрайю? Не выйдет. Я стану победителем или умру, но
сам, без твоей помощи.
-- Так ли? -- проговорил Ирнэк. Он все еще улыбался но только уголками
губ. В его глазах появился стальной блеск. Воины Ирнэка зашевелились, словно
ожидая приказа броситься на Батбайяна.
Батбайян потянулся за саблей.
Ариг неожиданно вмешался:
-- Клянусь духами ветров! Пусть делает что хочет! Он дорого оплатил это
право.
На этот раз Дизабул поддержал своего брата. В рядах клана Серой Лошади
послышалось одобрительное бормотание: аршаумы успели узнать Батбайяна и
научились уважать его. Они словно бросали вызов Ирнэку.
Но Ирнэк не решился ответить на этот вызов. Он знал, что силы неравны,
-- клан Черных Овец проиграет. Поэтому Ирнэк лишь рассмеялся -- коротко и
почти искренне:
-- Странное настало время! Аршаумы опускаются до споров о судьбе
косматого! -- Теперь Ирнэк не видел надобности быть вежливым по отношению к
Батбайяну. -- Уходи, коли тебе так хочется!
Батбайян махнул Аригу, затем простился с Виридовиксом и умчался.
Сумерки вскоре поглотили фигуру одинокого всадника.
-- Мне кажется, когда-нибудь он станет Королевским Каганом, --
прошептал Виридовикс, обращаясь к греку.
-- Думаю, ты прав. Если только не погибнет раньше, -- отозвался Горгид.
Он вспомнил, как Толаи вопроша