то возмещал этот недостаток опытом. Гнев вел Вулгхаша, когда он прорубил страшную просеку в рядах воинов, которых считал предателями. Норгаз встретил Вулгхаша в центре своего отряда. Голова макуранца была забинтована, но мысли оставались ясными и рука по-прежнему была сильной и уверенной. Однако теперь ничто не могло его спасти. Вулгхаш обрушил на изменника град ударов тяжелой булавы. Он разбил на куски щит макуранца и выбил обломки из его руки. Еще один сильный удар -- и голова Норгаза треснула, как глиняный горшок. Но лишь когда Норгаз мертвым свалился на землю, его солдаты наконец признали, что игра проиграна. Один за другим макуранские офицеры снимали гордые, украшенные плюмажами шлемы, сдаваясь Вулгхашу. Осталась всего лишь сотня человек, решивших сражаться до конца. Макуранцы сдавались охотнее имперцам, нежели Вулгхашу. Принимая шлем признавшего свое поражение знатного макуранца, надменного даже в унижении, Марк подумал, что он тоже, наверное, скорее сдался бы противнику, нежели бывшему повелителю, от которого отрекся. Трибун, однако, не замечал, чтобы с солдатами, складывающими оружие к ногам Вулгхаша, обращались жестоко. Казалось, у кагана просто не нашлось пока времени казнить их или миловать. Он шел сквозь унылые ряды пленных, бросая острые взгляды направо и налево. Вулгхаш был так поглощен своими поисками, что достиг видессианского строя, даже не заметив этого. Только столкнувшись с чужими пехотинцами, каган удивленно поднял голову. Халогаи и легионеры не обращали на него особого внимания, за исключением одного солдата, который спросил йезда, не хочет ли тот сдаться. Вулгхаш гневно покачал головой. Скавр прокричал ему слова приветствия, но голос трибуна звучал хрипло, горло пересохло. Вулгхаш повернулся на крик, раздув широкие ноздри. -- Ты! -- воскликнул каган. -- Ты появляешься в самых странных и неожиданных местах. -- И да простит меня сиятельный каган -- ты тоже. -- Марк потянулся за фляжкой. К его огорчению, она оказалась совсем пустой. Владыка Иезда хмыкнул: -- Мне было совсем нетрудно поднять людей против Авшара. Я шел за ним по пятам. Он оставляет страшные следы! Нам пришлось бегать, как голодным собакам, чтобы наскрести жалкие крохи, оставшиеся от армии... моей армии! -- Вулгхаш оскалился. -- И ради чего? -- проговорил он горько. -- Он разбит, но много ли в том проку? Он снова ускользнул от меня! Скоро он вернется к своим подлым делам и вновь начнет сосать кровь из моего народа точно пиявка. -- Это вряд ли. -- Стараясь быть кратким, Марк в двух словах рассказал Вулгхашу о гибели князя-колдуна. Ему пришлось употребить все свое красноречие, чтобы убедить кагана в том, что Авшар не просто исчез, применив свою дьявольскую магию. Когда Вулгхаш наконец поверил Скавру, он соскочил с коня и обнял трибуна. Руки кагана были крепкими и мускулистыми, как у борца. Битва уже практически закончилась. Лишь изредка можно было видеть небольшие группки сражающихся, но их становилось все меньше и меньше. Почти все воины Норгаза уже сдались в плен или были убиты. Скавр огляделся, поискав глазами своих друзей. Он заметил стоявшего неподалеку Виридовикса. Даже покрытый пылью с головы до ног, кельт был заметен издалека из-за своих огненно-рыжих кудрей. Виридовикс как раз снимал с пленника украшенную золотой насечкой саблю и нож. В ответ на хриплый оклик трибуна он махнул рукой. -- Где ты пропадал? -- осведомился Виридовикс, подтолкнув макуранца в ряды пленников. -- А я-то думал, что нам опять предстоит поединок на друидских мечах. Клянусь, ты драпал бы от меня, как заяц! В зеленых глазах Виридовикса прыгал веселый огонек. При виде Вулгхаша кельт удивленно вытаращился: -- А это еще что за тип с каменной рожей? -- Нам довелось встречаться, -- холодно произнес каган, смерив Виридовикса уничтожающим взглядом. -- Я помню твой длинный язык. Кельт вспыхнул и схватился за трофейную саблю. Несколько солдат Вулгхаша зарычали, один из них направил на Виридовикса копье. Вулгхаш не сдвинулся с места, но напрягся, готовый к любой неожиданности. Марк быстро сказал: -- Оставь его в покое. -- И растолковал беспечному Виридовиксу, кто такой Вулгхаш и как завязалось знакомство кагана Йезда с римлянами. Вулгхашу же Марк рассказал о том, какую роль сыграл Виридовикс в гибели Авшара. -- Мы сражались с одним и тем же противником -- не следует нам сейчас грызться друг с другом. -- Хорошо, -- в один голос согласились оба, хотя и неохотно. А затем обменялись улыбками. Вулгхаш протянул руку. Виридовикс сунул за пояс саблю и пожал ладонь кагана. Это было не столько дружеским рукопожатием, сколько испытанием силы. -- Очень трогательно, -- сухо произнес Туризин. Он сидел на спине своего серого жеребца с совершенно невозмутимым видом. Муха пролетела перед самым его лицом. Гавр косо взглянул на нее и отмахнулся. -- О, наши жрецы с радостью благословят превращение побежденного врага в друга. Императора невозможно было не узнать. Заходящее солнце ярко сверкало на его кирасе и золотом обруче на голове. Вулгхаш жадно облизал губы. За его спиной стояло много воинов... -- Мне достаточно бросить только одно слово, -- пробормотал он, -- и побежденным врагом будешь ты... Брови Императора опустились, как штормовые облака. -- Кто этот наглый ублюдок? -- осведомился Туризин у Скавра, сам того не зная, повторив слова Виридовикса. Трибун ответил не сразу. Вместо этого он сердито сказал: -- Даст ли кто-нибудь мне наконец глоток воды? Туризин моргнул. Виридовикс поспешно протянул трибуну флягу. В ней было вино, а не вода. Марк осушил ее одним глотком. -- Спасибо, -- выдохнул Скавр, почувствовав себя намного легче. Теперь он снова был в состоянии разговаривать. Туризин едва сдерживал гнев. -- Ваше Величество! Перед нами -- благородный Вулгхаш, каган Йезда! Туризин резко выпрямился в седле. Халогаи позади Императора внезапно насторожились, прекратив устало хлопать друг друга по спине, обмениваясь замечаниями по поводу битвы. Скавр легко читал сейчас мысли Императора; Гавр думад о том же, о чем думал Вулгхаш за минуту до этого... Та же мысль мелькнула в голове трибуна там, в тронном зале Машиза... один быстрый удар, сейчас... -- Ты не выиграл бы свою битву, если бы не он, -- быстро сказал Туризину Марк. -- Ну и что? -- отозвался Туризин... но приказа своей гвардии не отдал. Вулгхаш знал, о чем думает Гавр, не хуже, чем римлянин. Телохранители Вулгхаша были преданы ему, как халогаи -- Туризину. Они следовали за каганом, когда тот был изгнанником в собственной стране, они прошли за ним сотни километров... Вулгхаш приподнял булаву, однако это не было сигналом к атаке -- всего лишь предупреждением. -- Один только шаг -- и тебе не слишком долго ликовать под небесами. Даже если ты одолеешь меня -- смерть будет уделом твоим! -- Оставь архаизмы Авшару, -- фыркнул Туризин (каган говорил на старом видессианском диалекте). Император все еще оценивающе глядел на телохранителей кагана, словно прикидывая и взвешивая свои шансы. -- Авшара больше нет, -- вмешался Марк. -- Теперь некому вечно сталкивать Йезд и Видесс. Сможете ли вы оба найти возможность жить друг с другом в мире? Вулгхаш и Гавр посмотрели на трибуна с удивлением -- эта мысль ни одному из них не приходила в голову. Опасный, напряженный момент прошел. Туризин усмехнулся: -- От этого белобрысого ублюдка можно услышать порой очень необычные идеи, -- заметил Гавр Вулгхашу. -- Возможно, в этом что-то есть. -- Возможно, -- согласился Вулгхаш и повернулся спиной к Императору, чтобы сменить лошадь. Вскочив в седло, он продолжал: -- Мы станем на ночь лагерем здесь. Если к утру нас не атакуют, мы не начнем новой войны. -- Договорились. -- Туризин заговорил тоном человека, принявшего внезапное решение. -- А утром я пошлю кого-нибудь с щитом парламентера -- договориться об условиях перемирия. Если мы не добьемся в этом успеха... -- Он оборвал фразу. И снова трибун легко прочитал его мысли. Для Вулгхаша это также не составило труда. Он кисло усмехнулся. -- Ты попытаешься вырвать мне кишки, -- заключил каган. Туризин засмеялся. По крайней мере, сейчас перед ним стоял человек, который понимал его. Каган указал рукой на Скавра: -- Я хочу, чтобы утром ко мне явился для переговоров он -- и больше никто... А, нет! Пусть с ним придет и его друг -- тот суровый плотный старик. Если этот скользкий пройдоха начнет лгать, я увижу это по глазам его друга. Похоже, старик лгать не обучен -- в отличие от Скавра! История, сочиненная трибуном в Машизе, оказывается, не забыта. Похоже, Вулгхаш злопамятен. -- Но почему ты выбрал для переговоров именно этих двоих? -- спросил Император, отнюдь не обрадованный требованием кагана. -- У меня имеются настоящие, опытные дипломаты... -- ...которые всосали скуку с молоком своей матери, которая тоже была бюрократом, -- прервал его Вулгхаш. -- У меня нет времени слушать болтовню твоих придворных чиновников. Кроме того, эти двое спасли меня. Это они дали мне возможность свободно уйти из военного лагеря своих друзей -- а между тем они отлично знали, кто я такой. Я доверяю им... гм... до определенной степени. Во всяком случае, я знаю, что они меня не предадут. -- Он метнул на Туризина острый взгляд. -- А ты что, считаешь иначе? Это был откровенный вызов, и Туризин сдался: -- Пусть будет так, как ты хочешь. -- И не желая быть несправедливым, добавил: -- В конце концов, они честно послужили Видессу, как и этот чужеземец. -- Гавр кивнул в сторону Виридовикса. -- То, что он помог избавить наш мир от Авшара, перевешивает все его тайные делишки... о которых я подозреваю. Кельт держался на удивление тихо с того мгновения, как Император приблизился к Вулгхашу и его свите. Похоже, Виридовикс не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Теперь же он наконец окончательно убедился в том, что Туризин не держит на него зла. Виридовикс засветился своей неотразимой улыбкой и с облегчением сказал: -- Благодарю за доброту, государь. Ты -- истинный воин! -- Возможно. Кроме того, я истинный, еле живой от усталости мешок дерьма! Туризин повернулся к Скавру: -- Утром -- ко мне. Получишь инструкции. А сейчас лично я собираюсь спать. Вы -- как хотите... -- Слушаюсь, -- сказал трибун, отдав честь. Император кивнул, и Марк с Виридовиксом ушли. По пути они подобрали Горгида, умирающего от усталости -- и после битвы, и после применения целительного искусства. Подождав, пока грек закончит лечить последнего из раненых халогаев, друзья помогли ему добраться до лагеря легионеров. Горгид спотыкался от страшного переутомления и бормотал бессвязные слова благодарности. -- Слушай, Скавр, что бы вы делали, если бы Гай Филипп в конце концов погиб? -- спросил Виридовикс. -- Это навек нарушило бы все твои планы? -- Фос, конечно же! -- ответил Марк и сам удивился, поймав себя на клятве именем видессианского Доброго Бога. Но трибун действительно не мог представить себе Гая Филиппа убитым в битве. Ветеран казался вечным и несокрушимым. Но ведь он -- человек, и человек смертный... Сердце Марка подпрыгнуло от радости, когда он услышал знакомый хриплый голос: -- В четкую линию, вы, ленивые олухи! Вы что, думаете, что это вам какой-нибудь сраный пикник? Подумаешь -- битва закончилась! Стоять прямо! Боги уже блюют, видя ваш корявый строй! Горгид слегка оживился. -- Некоторые вещи не меняются никогда, -- сказал он. Сумерки уже сгущались. Римлянин, грек и кельт чуть было не опрокинули Гая Филиппа, когда он наконец узнал их. Высвободившись, он тут же закричал солдатам: -- А теперь -- приветствуем нашего трибуна! Он побил эту суку Авшара! Громкие крики вырвались из сотен легионерских глоток. -- Мне это нравится! -- возмутился Виридовикс. -- А я что, ни при чем? Марк положил руку ему на плечо: -- Мы оба знаем правду. Как оказалось, Гай Филипп был того же мнения. Он подошел к кельту и, слегка смущаясь, проговорил: -- Надеюсь, ты понимаешь, это -- для наших солдат. Все бы рухнуло, если бы ты не поддержал план Скавра своим мечом. -- Слыхал я эти сказки, -- отозвался кельт. Виридовикс пытался говорить ворчливым тоном. Но ему стало немного легче, когда он услышал извинение из уст старшего центуриона -- редкий, кстати, случай. Обычно Гай Филипп не считал нужным извиняться за свои поступки. Казалось, легионеры оставляли лагерь не нынешним утром, а несколько недель назад. Легионеры понесли большие потери, огромные бреши зияли в их рядах. Скавр оплакивал каждое римское лицо, которого он никогда уже больше не увидит. Пинарий -- легионер, который остановил Марка и его друзей в лагере, когда те вернулись в Аморион, -- был мертв, как и его брат, лежавший рядом с ним... И много-много других. Секст Муниций ковылял, опираясь на палку; его правая нога была крепко перевязана, лицо побледнело. Марк видел за свою жизнь больше ранений, чем ему хотелось бы помнить. Трибун не был уверен, что молодой римлянин сможет когда-нибудь ходить, не хромая. Возможно, Горгид сумеет исцелить его своим искусством. И все же Муницию повезло куда больше, чем многим другим. Тяжелее всего пришлось васпураканам. Они пострадали сильнее, чем римляне, поскольку были менее искусны в пехотной тактике боя. Скавр почувствовал укол боли, когда проходил мимо лежавшего на носилках Фостия Апокавка; левая рука видессианина была забинтована, он был без сознания. Горгид склонился над ним. -- Несколько дней хорошего ухода, и он встанет на ноги, -- сказал врач, и Марк облегченно вздохнул: Апокавк стал его хорошим другом и почти таким же римлянином, как он сам и его италийцы. Даже суровые черты старшего центуриона смягчились, когда он взглянул на Апокавка. -- Этот парень дрался сегодня, как лев, -- сказал он. -- Центурион его манипулы был убит, и он фактически взял на себя команду. Кстати, неплохо с этим справлялся. Думаю, -- добавил Гай Филипп, -- это звание можно будет за ним и оставить. Он его заслужил, и из него выйдет хороший офицер. Гагик Багратони хромал -- его рана была похожа на ту, что получил Муниций. Два "принца" несли на носилках Месропа Анхогхина. К счастью, он был без сознания -- липкое красное пятно расплывалось на повязках, которыми был обмотан его живот. Багратони мрачно кивнул Скавру. -- Мы разбили их, -- сказал он; это были единственные слова, сорвавшиеся с губ накхарара. Победа досталась слишком дорогой ценой, чтобы плясать от радости. Проходя мимо Луция Ворена и Тита Пулиона, Марк улыбнулся -- друзья пылко спорили о том, кто сегодня лучше дрался. Голова Ворена была обмотана повязкой -- последствие скользнувшей по виску стрелы, но в остальном оба друга были целы и невредимы. Легионеры возвращались в лагерь. Лаон Пакимер привел остаток своего отряда к римскому палисаду. -- Можно нам стать с вами? -- спросил он Марка. Затем Пакимер перевел взгляд со своих солдат на римлян и грустно покачал головой: -- Здесь достаточно места для всех нас. -- Увы, это правда, -- отозвался Марк. -- Конечно, идите к нам. Он приказал, чтобы крепкий римский отряд проследил за пленниками, и, спотыкаясь, пробрался в палатку. Трибун начал снимать с себя доспехи, но так устал, что заснул, оставив на себе пояс с мечом и поножи. ---------- Увидев Гая Филиппа с белым щитом парламентера на копье, Пикридий Гуделин иронически приподнял бровь: -- Сначала Скавр отнимает у меня мои обязанности, а теперь еще и ты? Ветеран хмыкнул: -- Да забери их себе, коли хочешь. Вот уж кем я никогда не был, так это дипломатом. Была бы охота летать с оливковой веткой в клювике... -- Вини свое честное, открытое лицо, -- усмехнулся Гуделин. Физиономия бюрократа приняла изначальный холеный вид. Он подстриг волосы, подровнял бороду и сменил аршаумскую одежду на зеленый шелковый, украшенный серебряным позументом халат с короткими рукавами. Однако теперь Гуделин не без важности носил на поясе саблю и время от времени горделиво косился на рану от стрелы, попавшей в левую руку. Гуделин был чиновником до мозга костей, что правда, то правда, но весь вчерашний день он провел в гуще сражения и бился наравне со всеми. -- Давайте закончим это дело, -- сказал Марк, подняв парламентерский щит. Голова его еще гудела от многочисленных наставлений Туризина. Настойчивее всего Император требовал добиться договоренности о перемирии -- и как можно скорее. Несколько халогаев и видессиан отсалютовали трибуну, когда он выходил из имперского лагеря. Они знали, что он сделал для всех. Однако Провк Марзофл по-прежнему оставался самим собой и потому повернулся к нему спиной. Марк вздохнул: -- Я знаю, плохо желать гибели тому, кто сражается на твоей стороне, но... -- Почему? -- спросил Гай Филипп. -- Этот хлыщ -- враг похуже целого клана йездов. Стервятники и воронье, хлопая крыльями, поднимались в воздух, недовольно каркая, пока римляне шли по полю битвы. Волки, дикие собаки и лисицы разбегались с их пути. Мухи роились над грудами трупов. Многие тела уже стали раздуваться под палящим солнцем. Часовые-макуранцы, явно ожидавшие Скавра и Гая Филиппа, проводили их к Вулгхашу. По пути к шатру кагана они провели римлян по всему лагерю, разбитому еще в большем беспорядке, чем тот, который они покинули незадолго до этого. Трибун резко задержал дыхание, когда они приблизились наконец к шатру кагана. Перед ним стоял длинный ряд копий с насаженными на них головами. Их насчитывалось около шестидесяти. На некоторых еще оставались позолоченные или серебряные шлемы высших офицеров. -- Что-то не вижу среди них Табари, -- сказал Марк. -- А-а, ты тоже искал его? Что ж, будем надеяться, что у него хватило ума и везения оставаться в Машизе. Одна голова, казалось, пыталась все еще что-то сказать. Скавр со страхом подумал, что, возможно, мысли человека бродили в голове еще две-три секунды после того, как шею перерубил топор палача. Гай Филипп, однако, думал совершенно об ином: -- Интересно бы узнать, почему нам не показали пленных. Кажется, теперь я знаю почему. Укоротив на голову наиболее опасных солдат и офицеров, Вулгхаш загнал всех прочих в свою армию, чтобы пополнить ее ряды. Марк с силой ударил себя кулаком по бедру, раздраженный, что сам не смог прийти к такому очевидному выводу. Это полностью совпадало со всем тем, что он знал о Вулгхаше и его жестоком, прямолинейном характере. Следуя той же цепочке логических умозаключений, трибун сказал: -- Тогда он, вероятно, попытается также взять под свою власть разбитые отряды йездов. Едва он успел произнести эти слова, как около двадцати кочевников подъехали к римлянам на лошадях. Они яростно зарычали, узнав вооружение и доспехи легионеров. Марк тоже нахмурился: -- Полагаю, этих людей нам показали тоже не случайно. -- А это -- как раз то, чего опасается Гавр. Проводники парламентеров исчезли в шатре Вулгхуша, а затем, улучив момент, снова появились снаружи и поманили римлян войти. Один из макуранцев отогнул войлок в сторону, чтобы гости могли пройти в шатер. Там не было и следа царской роскоши. Внутреннее убранство шатра состояло из странной смеси макуранской вычурности и неприхотливой простоты йездов. Скорее всего, каган поспешно собрал то, что оказалось у него под рукой, предположил Марк. Единственное исключение составляло большое количество приспособлений для магии -- книги заклинаний, разнообразная коллекция ножей, рукоятки которых были обтянуты чьей-то кожей, и другие странные вещи; все это было небрежно свалено в углу палатки. Вулгхаш заметил взгляд трибуна. -- Бесполезные приготовления, как выяснилось, -- заметил он. -- Вроде того представления, которое ты показал нам возле шатра? -- вежливо осведомился Марк. Но каган оставался невозмутимым. -- Вы увидели именно то, что я намеревался вам показать. Я не настолько слаб, как думает Гавр, и с каждым часом становлюсь все сильнее. -- Несомненно, -- кивнул Гай Филипп. Они со Скавром решили, что лучше всего будет, если ультиматум Туризина произнесет старший центурион. -- Именно поэтому Император дает тебе три дня, чтобы ты начал отходить в Йезд. После истечения трехдневного срока перемирие считается законченным, и Гавр атакует тебя без предупреждения. Прямота и резкость старшего центуриона заставили Вулгхаша гневно раздуть ноздри. -- Он так говорит? Он осмелился? -- закричал каган. -- Если у него такое представление о "переговорах", то пусть приходит сюда сегодня же! Я поболтаю с ним на единственном языке, который он понимает. -- Каган до половины вынул из ножен саблю. -- Ты проиграешь, -- сказал Марк. -- Мы выстояли (правда, с трудом, должен признать) против всей армии Авшара, а у тебя осталось лишь ее ядро. Мы опрокинем тебя. Почему бы тебе не уйти домой? Это -- не твоя земля. Она никогда тебе не принадлежала. Теперь у тебя снова есть трон. Йезд снова принадлежит тебе. Что еще тебе нужно? Каган выглядел таким мрачным, что Марк опасался: он не сумеет сдержать ярости. Беда в том, что Вулгхаш так же одержим стремлением завоевать Видесс, как сам Авшар. Вулгхаша, вероятно, сжигает ярость. Вместо того чтобы одолеть князя-колдуна, он сумел спасти видессианскую армию. Но Вулгхаш был правителем Йезда в течение многих лет. Он хорошо знал, что такое реальное положение дел. Туризин не хвастался, когда говорил, что может устроить его армии настоящую резню, если захочет. В течение целой минуты Вулгхаш только тяжело дышал, не желая говорить. Но в конце концов выпалил: -- Есть ли у Гавра еще... м-м... какие-нибудь... просьбы ко мне? И снова ему ответил Гай Филипп: -- Только одна. Так как кочевники много лет пробирались в Видесс без его дозволения, он говорит тебе: прикажи им вернуться в Йезд и впредь оставаться там. Скавр ждал, что Вулгхаш снова взорвется гневом. Но вместо этого каган откинул голову назад и громко рассмеялся прямо римлянам в лицо. -- С тем же успехом он мог бы приказать мне посадить ветер в мешок и удержать его в небе. Кочевники в Видессе не подчиняются ни мне, ни любому другому. Они идут туда, куда им вздумается. Я не могу заставить их поступать так или иначе. Трибун знал, что именно таким и будет ответ кагана. На это у Марка не было заготовлено подходящего возражения. Вулгхаш продолжал: -- Да я и не стал бы им ничего приказывать, даже если бы смог заставить их повиноваться. Хотя по крови мы из одного народа, мне мало до них дела. Мне они нужны лишь как воины -- и то нечасто. Ты сам видел, кто поддерживает меня. Макуранцы! Цивилизованные люди! Кочевники порождают усобицы и войны везде, где появляются. Они грабят, убивают мирных жителей, уничтожают поля, наносят ущерб торговле, опустошают города и мою казну. Когда некоторые из клановых вождей откочевали в Империю, я с радостью помог им и послал им вслед еще больше кочевников. И пес с ними, скажу я вам. Если бы они ушли все, это облегчило бы мое правление. Марку внезапно подумалось о том, как римляне завоевали Грецию. Захватчики переняли от эллинов их высокое искусство, великолепную литературу, обычаи, философию. В этом отношении Вулгхаш был подобен римлянам. Его собственный народ, йезды, принадлежал к варварским племенам, но сам каган быстро перенимал более высокую культуру древней макуранской цивилизации с фанатизмом новообращенного. У Вулгхаша имелась еще одна причина неприязненно относиться к народу, из которого он вышел. Его пальцы сжались в кулак. Гневно расхаживая взад-вперед по циновкам, в ночное время служившим ему постелью, каган проговорил: -- Йезды предпочли видеть своим господином Авшара, а не меня. Они следовали за ним, как бараны! Они боготворили его! Мысль об этом все еще жжет кагана, подумал Скавр. -- Дело не только в магии. Авшар и йезды не уступят друг другу в кровожадности. Поскольку вы служите Гавру, то передайте ему: пусть делает с кочевниками на своей земле что пожелает. Мне они не нужны! -- После этой вспышки стало ясно, что больше дискутировать особенно не о чем. -- Мы доставим твои слова Его Величеству Императору, -- обещал Марк официальным тоном. -- И доложим ему о твоей решительности в этом вопросе. -- Если поглядеть на вещи твоими глазами, то и винить-то тебя, оказывается, не в чем, -- добавил Гай Филипп. Вулгхаш хлопнул его по плечу в знак благодарности. -- Я сказал Гавру прямо в лицо, что ты -- честный человек. -- Это меня не остановит, если через три дня потребуется тебя зарубить, -- твердо сказал ветеран. -- Как и твои макуранцы, я хорошо знаю, на чьей я стороне. - Пусть будет так, -- кивнул каган. ---------- - Он отказался приказать кочевникам покинуть Видесс? -- переспросил Туризин. -- Да, -- ответил Скавр. -- Он делает вид, что знать их не знает. Мне кажется, он ненавидит их даже больше, чем ты. И по справедливости, -- добавил Марк. При этих словах Император возвел глаза к небу. Марк продолжал: -- Я не вижу, что он может с ними сделать. Явлак и другие вожди кланов подчиняются только сами себе и живут по своим законом. Приказы Вулгхаша нужны им не больше чем твои. Я думаю, у него действительно нет власти заставить их подчиниться, -- Знаю, -- спокойно произнес Гавр. Если он и был разгневан отказом Вулгхаша выполнить его требование, то хорошо скрывал свои чувства. Но в действительности он был очень доволен, точно хитрая лисица, которой удалась какая-то уловка. -- Мне нужно было, чтобы он своими устами отрекся от этих людей. Марк легонько дернул себя за ухо, не совсем понимая, что имеет в виду Император. Гай Филипп еле заметно пожал плечами. -- Да так, пустяки, -- сказал Туризин. -- Зайди ко мне завтра утром, прежде чем отправишься к кагану и вновь начнешь с ним торговаться. Мне нужно переговорить еще кое с кем. Похоже, Туризин в хорошем настроении, подумал Марк. Римлянин поклонился и вышел. Туризин уже кричал своему слуге: -- Гликий! Живо сюда, черт бы тебя побрал! Приведи Марзофла и Арига. -- Небольшая пауза. -- Нет, ленивый олух, понятия не имею, где они. Немедленно найди их, иначе тебе придется искать другую работу. ---------- Часовой-макуранец плюнул под ноги Скавру, когда трибун и Гай Филипп подошли к лагерю Вулгхаша. Трибун подумал, что сейчас на них нападут. Марк уже собирался бросить большой белый щит парламентера и потянуться за мечом. -- Я этого ожидал, -- сказал Гай Филипп. Он также встал в боевую позицию. Скавр кивнул. Но часовой, разрядив свою злость, надменно повернулся к ним спиной и пошел вперед, показывая римлянам дорогу к шатру кагана. На сей раз они направились прямо к шатру. Солдаты Вулгхаша потрясали кулаками, когда римляне проходили мимо. Кто-то бросил в них кусок навоза, который ударился в поднятый щит Гая Филиппа, запачкав белую краску. Вулгхаш стоял у входа в палатку, разговаривая со своими телохранителями. Один из них указал пальцем на римлян. Каган издал глухой горловой звук, дернул подбородком, указывая на заляпанный навозом щит Гая Филиппа. -- Подходящий символ для нарушенного мира! -- прорычал он. -- Насколько известно Туризину, мир еще сохраняется, -- ответил Марк. -- Или на тебя совершено нападение? -- По крайней мере, избавь меня от протестов невинного ягненка, -- фыркнул Вулгхаш. -- Скорее я поверю в то, что шлюха осталась девственницей! Тебе известно так же хорошо, как мне, что сделал Гавр в эту ночь. Он послал своих видессианских головорезов и этих отчаянных дикарей из Шаумкиила избивать йездов -- тех, что остались в разбросанных лагерях. Несколько сотен погибли, никак не меньше. -- Я повторяю свой вопрос: атаковали ли тебя и твоих воинов здесь? Монотонный голос Скавра заставил кагана резко поднять голову и взглянуть на него повнимательней. -- Нет. -- Голос Вулгхаша внезапно стал очень настороженным. -- Тогда я повторю еще раз, что мир между тобой и Императором не нарушен. Ты же сам сказал нам вчера, что йезды тебе совершенно не нужны, что они тебе не подчиняются и что тебе наплевать на них. В таком случае Туризин имеет полное право поступать с ними так, как ему заблагорассудится. Или ты все же отвечаешь за них... в тех редких случаях, когда тебе выгодно? Вулгхаш побагровел. -- Я говорил, -- сказал он, отчеканивая каждое слово, --- о йездах, которые уже находятся в Видессе. -- Так дело не пойдет, -- вмешался Гай Филипп. -- Именно ты вчера жаловался, что эти псы лизали сапоги Авшара вместо того, чтобы лизать твои. А сегодня ты желаешь заполучить их назад. Хорошо. Я так понимаю, йезды не были частью нашего договора. Что касается вот этого, -- он бегло покосился на щит парламентера, -- то твой солдат бросил в него куском навоза. Марк перебил Гая Филиппа: -- Туризин мог атаковать ночью вместо йездов тебя, но он этого не сделал. Он не собирается уничтожать твою армию и тебя... -- ...потому что это будет ему слишком дорого стоить! -- Вполне возможно. Но тебе это будет стоить куда дороже. Туризин сейчас сильнее. И так как он сильнее, он собирается прогнать тебя отсюда. Предупреждаю, он более чем серьезен. Если послезавтра он не увидит, как ты покидаешь земли Видесса, он бросит на тебя все, что у него осталось, всю свою армию. Кроме того, к нам идут свежие войска из Гарсавры. Последнее было чистейшим блефом, но Туризин подготовил для него почву, прошлой ночью соорудив и запалив сотни костров. Вулгхаш прикусил губу, внимательно глядя на Гая Филиппа. Но лицо старшего центуриона оставалось невозмутимым. Да, каган слегка ошибся, оценивая непогрешимую честность старого римлянина. В обычной жизни Гай Филипп действительно всегда говорил то, что думал, но даже табун из пятидесяти лошадей не смог бы вытоптать из него военную хитрость. Трибун сказал: -- Я искренне хотел бы, чтобы мы были друзьями. И как друг, должен сказать: сейчас тебе лучше всего уйти. Тебе не одолеть здесь Туризина. Кроме того, ты должен восстановить свою власть в Йезде. -- Не думаю, что мы когда-нибудь станем друзьями. От нашего желания тут ничего не зависит, -- твердо проговорил каган. -- А, будь все проклято! Боюсь, ты прав. Однако я еще не покончил свои счеты с Видессом. Защищай Видесс, если хочешь, но Империя стара, потрепана и обессилена. Один хороший толчок и... -- Я уже слыхивал такие речи от намдалени, но мы пережили их. Скавр снова вспомнил об авантюристе Драксе, о горячем, вспыльчивом Сотэрике. Мысль о брате Хелвис принесла и горькую память о ней. Она презирала Марка за то, что он включал в понятие "мы" Империю и видессиан. Но Скавр был уверен в правильности своего выбора. Однако Вулгхаш был не из тех, кто сдается без боя. -- Империя падет -- если не на моем веку, то в правление моего сына. -- Кобин! Как он? -- спросил Марк, вспомнив его имя -- каган упоминал о своем сыне во дворце, в Машизе. -- Жив и в полном здравии, как я слышал, -- ворчливо отозвался Вулгхаш. Но глаза его сузились, и левая бровь едва заметно поднялась. Трибун понял, что задел чувствительную струнку в душе кагана, и знал -- это ему в плюс. Улыбка Вулгхаша была мрачноватой. -- Наемные убийцы, которых подослал Авшар, плохо проделали свою работу. Он нашел не самых лучших головорезов. Вероятно, Авшар считал, что Кобин не стоит большого беспокойства. - Я рад, что он просчитался. -- Я тоже, -- заметил каган. -- Мой сын -- славный парень. -- Все это очень мило, но из болтовни не вырастет ячмень, -- вмешался Гай Филипп, возвращая собеседников к основной теме разговора. -- Так как насчет отступления? Вулгхаш хмыкнул. Прямота ветерана пришлась ему по душе, и он ответил сразу же: -- Будь у меня выбор, я бы сразился с Туризином. Но сейчас право выбирать принадлежит не мне. Поэтому... я отступлю. -- Он сплюнул, точно эти слова отдавали во рту горечью. Скавр не мог сдержать тихий вздох облегчения. -- Император поклялся, что не станет досаждать тебе рейдами, если ты отступишь без боя. -- Очень мило с его стороны, -- пробормотал Вулгхаш. Неожиданно он посмотрел на римлян так, будто видит их впервые и удивляется: это, мол, кто еще такие? -- Вы добились своего? -- неприветливо и отчужденно осведомился каган. -- В таком случае убирайтесь. По пути в имперский лагерь Гай Филипп мрачно сказал: -- Не знаю, как тебе, но мне осточертело слушать, как он говорит мне "убирайся". Пусть кто-нибудь еще попробует меня послать -- быстро узнает, что такое бегать далеко и надолго. -- Тебе никогда не стать дипломатом, -- сказал Марк. -- Чему я очень рад. Тем же вечером, выслушав подробный доклад римлян о переговорах с Вулгхашем, Пикридий Гуделин не согласился с мнением трибуна. -- Вы добились определенных успехов. Думаю, вам есть, чем гордиться, -- сказал он Марку. -- Для новичков и дилетантов в дипломатии вы справились почти блестяще. Туризин, конечно, недоволен. Наш воинственный владыка лишился превосходной возможности устроить Вулгхашу бойню. Блистательный наследник Царя Царей недоволен тоже, ибо вынужден отступить и вернуться в Йезд. И в конце концов, что такое дипломатия... -- Гуделин выдержал паузу, дабы завершить парадоксальный афоризм с большим эффектом: -- ...как не искусство оставлять всех неудовлетворенными? ---------- Вулгхаш угрюмо отступил на запад. Гавр послал ему вслед отряд видессианских конников, желая убедиться в том, что йезды и в самом деле отступают. Император действовал так, как в свое время Шенута, когда аршаумы проходили по его территории. Через несколько дней, когда наконец стало ясно, что каган не лукавит. Гай Филипп ошеломил Марка, попросив у него разрешения отлучиться ненадолго из легиона. Сколько Марк знал старшего центуриона, это была первая просьба такого рода. -- Ну конечно, о чем разговор, -- тут же сказал ему Марк. -- Ты не будешь возражать, если я спрошу у тебя о причине отлучки? Ветеран, обычно такой прямолинейный, на этот раз выглядел растерянно. Он явно не собирался ничего выкладывать. -- Да я тут подумываю одолжить лошадку у хатришей и немного прогуляться. Посмотрю достопримечательности, так сказать. -- Достопримечательности? -- Марк ошарашенно уставился на своего друга. Скавр не мог бы представить себе человека, менее подходящего для роли праздного и любопытного зеваки, чем Гай Филипп. -- Но что интересного, во имя всех богов, можно увидеть в этой голой степи? -- Ну... например, места, где мы уже побывали раньше, -- уклончиво ответил старший центурион. Он переминался с ноги на ногу, как маленький мальчик, которому приспичило в туалет. -- Я мог бы побывать, к примеру, в Аптосе... -- Да что ты потерял в этой дыре... -- начал было Марк и тут же прикусил язык. Известное дело -- что. А вдова Форкия? Если Гай Филипп в конце концов решился ухаживать за Нерсе Форкайной, это его личное дело. Трибун сказал ему только одно: -- Береги себя. По дорогам еще бродит немало йездов. -- Беглецов я не боюсь, но по этим землям прошла армия Авшара -- вот что меня беспокоит. Ветеран выступил в путь через два часа, неловко сидя в седле одолженной у Пакимера лошади, однако стараясь выглядеть уверенно -- как во всем, что он делал. -- Поехал за своей милой, а? -- заметил Виридовикс, наблюдая за тем, как римлянин едет мимо могильщиков, занятых своим грустным делом. -- Да. Хотя я сомневаюсь, чтобы он признался в этом даже себе самому. Вместо того чтобы посмеяться над центурионом, Виридовикс тяжело вздохнул: -- Надеюсь, он найдет ее живой и невредимой и привезет сюда. Даже такой старый чурбан заслужил немного счастья. Горгид проговорил по-гречески, и Марк перевел его слова Виридовиксу: -- "Никого не зови счастливым прежде его смерти". Грек добавил не без яда: -- То, что предмет чьего-то обожания находится рядом, еще не гарантирует счастья, смею тебя заверить. Трибун и кельт сделали вид, что не расслышали. После битвы Ракио заехал в лагерь легионеров лишь на несколько минут -- забрать свои пожитки, оружие и доспехи. Ирмидо ушел со своим новым другом-намдалени, не сказав Горгиду даже слова на прощание. -- А, нечего тут стоять с унылым видом и жалеть меня, -- резко бросил Горпц. -- Я ведь с самого начала знал, что он пустой человек. Впрочем, надо отдать ему должное, он другим и не прикидывался. "Верность -- это для женщин..." Моя гордость не пострадала, чего не скажешь о сердце, но это-то я как раз переживу. Лучше уж так, чем терзаться долгой печалью по верной, невозвратно погибшей любви... На несколько мгновений все трое погрузились в свои думы. Горгид вспоминал Квинта Глабрио, Виридовикс -- свою Сейрем, а Марк думал о Хелвис. Именно мысль о том, что он может потерять вторую любовь так же страшно, как потерял первую, сдержала первый порыв Марка -- побежать к Туризину и потребовать, чтобы тот выполнил условие их сделки. Раны, полученные в битве, уже заживали. Но когда Скавр случайно коснулся другой раны -- той, что нанесла ему Хелвис, -- душа заныла так, словно все случилось только вчера. Марк понял, что смертельно боится пережить новую утрату. И что теперь делать? Зарыться куда-нибудь поглубже в песок, под камень? Закрыться раковиной, как улитка? Так и просидеть, съежившись, из одного только опасения вымокнуть под новым дождем? Ответ на этот вопрос пришел из глубины его души -- тихий, но очень твердый. Нет. ---------- Телохранители-халогаи, стоявшие у шатра Императора, уже привыкли к тому, что трибун то и дело испрашивает аудиенции у их повелителя. Они отсалютовали Марку, ударив сжатыми кулаками по груди. Один из них нырнул в шатер, чтобы узнать, как долго придется ждать Скавру. -- Скоро ты увидишь Его Величество, -- обещал он, появляясь снова. Но в действительности прошло почти полчаса. Марк поболтал за это время с халогаями, рассказал им пару-другую историй, выслушал в ответ еще с десяток... Напряженное ожидание стянуло желудок, как скверный обед. Гликий высунул голову из шатра и огляделся, моргая от яркого солнечного света. Увидев наконец римлянина, он произнес: -- Автократор желает видеть тебя сейчас. Скавр двинулся вперед на ватных ногах. Туризин поднял голову. Он сидел над грудой пергаментов -- ненавистная для Гавра работа. Теперь, когда враги Видесса были усмирены (по крайней мере, на время), Туризину пришлось снова вернуться к административным и финансовым делам. Император сдвинул стопку документов на край стола и вздохнул с явным облегчением. -- Ну, что тебе нужно? -- спросил он ровным тоном. -- Вероятно... -- начал было Марк и ужаснулся сам себе. Первое же слово прозвучало нервным кашлем, сухим и коротким. Марк собрался с духом и попытался снова начать разговор: -- Вероятно, будет лучше, если мы поговорим, как говорится, под розой. Гавр нахмурился. Трибун покраснел, сообразив, что буквально перевел незнакомое видессианину латинское выражение. Он разъяснил смысл этих слов. -- Под розой, говоришь? Мне зто, пожалуй, нравится, -- произнес Император. Он отослал Гликия и снова повернулся к Скавру; на этот раз выражение его лица было выжидательным. -- Итак? -- быстро сказал он, скрестив руки на груди. Даже в простой льняной тунике и широких шерстяных штанах Император излучал властность. Он сидел на троне Видесса уже три года и многому научился за это время. Марк ощущал его силу, хотя на республиканца-римлянина она давила и вполовину не так тяжко, как на любог