о видессианина. Скавр глубоко вздохнул и вдруг, словно желая одолеть свою неуверенность, сломя голову бросился вперед: -- Мы договаривались в Видессе о том, что после уничтожения Земарка ты будешь считать меня женихом своей племянницы -- если, конечно, Алипия не против. -- Разве у нас был такой договор? -- лениво переспросил Туризин, скрестив пальцы и щурясь. -- Насколько я помню, при этом разговоре не было никаких свидетелей. -- Ты хорошо знаешь, что сделка была заключена! -- выкрикнул трибун. Он был сбит с толку и почти не владел собой. Вот уж чего он не ожидал от Гавра -- так это того, что тот вздумает отказаться от собственных слов. -- Фос слышал твои слова, если их не слышал никто другой. -- Ты не многого добьешься у меня, упоминая имя Доброго Бога. Я отлично знаю, что ты язычник, -- усмехнулся Туризин и добавил задумчиво: -- Если быть справедливым, то следует признать: ты никогда и не пользовался этой уловкой. Или ты сейчас скажешь мне, упрямец, что все-таки решил принять истинную веру Фоса? Непримиримые разногласия между различными ответвлениями веры Фоса, не говоря уж о многочисленных сектах, все еще представлялись Марку безумием. Он не имел ни малейшего понятия о том, как выбрать истинную веру (если таковая вообще существовала) из клубка этой грызущейся стаи. Но он не мог не признать: полностью игнорировать веру Видесса больше нельзя. -- Возможно, и так, -- сказал в конце концов Марк. Это был наиболее честный ответ, какой он мог сейчас дать Туризину. -- Хм. Насколько я знаю, любой на твоем месте сейчас принялся бы размахивать иконами и распевать церковные гимны. Трибун пожал плечами. -- Хм, -- повторил Император и подергал себя за бороду. -- Ты не стараешься облегчить мне задачу? -- Он коротко рассмеялся. -- Интересно, в который раз я говорю тебе это, римлянин? -- Туризин усмехнулся и хитро прищурился, как будто они с Марком были заговорщиками. Скавр снова пожал плечами. Император погружался в странное угрожающе-игривое настроение, которое Марк так часто у него видел. Трибун знал, что сейчас любой ответ будет неправильным. Он отчаянно искал доводы, чтобы доказать: его женитьба на Алипии не несет в себе угрозы императорской власти. Но нужные слова не приходили на ум. Поэтому Марк просто стоял, не шевелясь и не произнося ни слова. Гавр с силой ударил кулаком по столу. Бумаги подскочили. Один из пергаментов упал на пол. Туризин наклонился, подбирая документ, и проговорил из-под стола приглушенным голосом: -- Ладно, хрен с тобой. Иди спроси мою племянницу, хочет ли она выйти за тебя замуж. Как раз в этот миг Марк сломался. Он торопливо и глупо забормотал: -- Ты должен знать, что, как чужеземец, я никогда не буду представлять угрозу твоему трону, поскольку видессиане никогда не примут... -- Скавр почти закончил фразу, прежде чем осознал только что сказанное Туризином. -- Спросить... ее... о чем? -- прошептал Марк. Хотя Автократор и не давал ему позволения сесть, трибун обессиленно опустился на стул. Ему было все равно, он мог бы сесть и на пол. Ноги больше не держали его. Положив свиток на стол, Туризин рявкнул: -- Я ведь только что сказал, не так ли? После Земарка!.. После Авшара... Авшара!!! После заключенного благодаря тебе перемирия с Иездом!.. Как я могу отказать тебе? Кроме того... -- Туризин снова стал серьезным. -- Ты ведь немного меня знаешь. Я всегда держу свое слово. Трибун слабо закричал: -- Так ты притворялся? Ты нарочно меня мучил? Все это время ты собирался сказать мне "да"? Хитрая усмешка появилась на лице Туризина: -- Ну а если это и так? -- Ах ты, ублюдок!.. -- Это кто тут ублюдок?! Ты, косоглазая ошибка повитухи?! -- заорал в ответ Туризин. Оба расхохотались; Марк в основном от облегчения. Император нашел глиняный кувшин вина и встряхнул его, чтобы узнать, много ли осталось. Туризин снял пробку, хлебнул и передал кувшин Скавру. Пока трибун жадно глотал вино, Туризин лукаво спросил: -- Признайся, ты ведь умер бы на месте, если бы я сразу сказал тебе правду? Марк попытался было что-то ответить, но поперхнулся и отчаянно закашлялся, расплескивая и разбрызгивая вино во все стороны. Туризин от души хлопнул его по спине. -- Спасибо, -- просипел трибун. Он встал и горячо пожал руку Туризина, которая была такой же крепкой и мозолистой, как и его собственная. -- Умер на месте, говоришь? -- переспросил он. -- Да уж, это был первый случай, когда ты не пожалел бы и фальшивого медяка за мое здоровье. -- В таком случае, вот тебе на здоровье правда, -- сказал Гавр, ничуть не смущенный тем, что его поймали на коварстве. -- По правде говоря, я наслаждался каждым мгновением нашего разговора. Ну как, лучше тебе от такого признания? Марк отпил еще глоток вина, на этот раз удачно. -- Ничто, -- сказал он, -- не может заставить меня чувствовать себя лучше. ---------- Видессианская армия сворачивала лагерь, готовясь к возвращению в столицу, а Гай Филипп еще не появлялся. -- Спокойно отправляйся себе в Видесс, -- сказал Ариг Скавру. -- Мои парни отыщут его, не беспокойся. -- Я сам его найду! Можешь поставить на нас, -- проговорил Лаон Пакимер. Отряд хатришей уже выстроился позади своего командира. -- Старый упрямец выйдет на нас, даже если мы будем стараться изо всех сил его не найти. Хатриш ни за что не признался бы прямо, что старший центурион был ему дорог. Марк седлал своего коня и подтягивал подпругу. Это занятие полностью поглощало трибуна, поэтому дружеский раздор между аршаумами и хаморами прошел почти мимо его сознания. Наконец Скавр прыгнул в седло и взглянул на Арига и Пакимера. -- Пора в путь, -- просто сказал он. Они поскакали по полю битвы. Разлагающиеся трупы коней и павших йездов больше не источали зловония -- стервятники успели обглодать их до костей. Тут и там были видны свежие холмики -- свидетельства братских могил погибших в битве имперских солдат. Сломанное оружие, разбитые щиты, доспехи и уздечки валялись по всему полю. Они начинали покрываться ржавчиной. Все, что представляло хоть какую-то ценность, было уже растащено. Позади поискового отряда кто-то громко крикнул. Скавр обернулся и увидел, что к ним галопом скачет Виридовикс. -- Почему ты не сказал мне, что отправляешься на поиски старого пердуна? -- возмутился кельт, нагнав трибуна. Озорство искрилось в его глазах. -- Как забавно! Гай Филипп влюбился! Вот мы и увидим волка на капустной грядке. -- Может, и так. Но лично я бы поостерегся дразнить его, -- посоветовал Марк. Там, где располагались лагеря Авшара и Вулгхаша, остались явственные следы -- отпечатки сапог и подков, кострища, места, где стояли шатры. Едва поравнявшись с брошенными бивуаками, разведчик хатришей вдруг гикнул и указал рукой. Марк начал пристально вглядываться вперед, но глаза его были не настолько зоркими, чтобы заметить всадника, которого разглядел разведчик. Этот всадник спешился и соскочил на землю. Поисковый отряд поспешил вперед, однако человек как сквозь землю провалился. Только услышав, как аршаумы и хатриши наперебой выкликают его имя, Гай Филипп осторожно вышел из укрытия. Узнав Скавра, Виридовикса, Пакимера, старший центурион наконец опустил гладий. -- Что это вы тут все переполошились? -- зарычал он. -- Там, где я родился и вырос, не принято посылать целую армию, даже чтобы изловить братоубийцу. -- Я же не знал, что ты братоубийца, -- невозмутимо отозвался Лаон Пакимер, вызвав гневный взор центуриона. -- Тебе придется заплатить за эту лошадь, если с ней что-нибудь случится, -- добавил хатриш; трое его солдат и двое аршаумов ловили коня Гая Филиппа. Марк остановил поток грязных ругательств, хлынувший из уст старшего центуриона, и объяснил ему, почему они отправились на его поиски. -- Это, конечно, очень мило с вашей стороны. Да только рано или поздно я бы все равно появился здесь. -- Недурно хвастаешь, -- заметил Ариг, чем вызвал у центуриона новую вспышку злости. Скавр, однако, не думал, чтобы тот хвастался впустую. Если кто-нибудь вообще мог отправиться путешествовать в такое время в одиночку по западным территориям, так это Гай Филипп. Исчерпав проклятия в адрес своих незваных спасителей, старший центурион уселся на лошадь и отправился в имперский лагерь. По дороге он тихонько ворчал об "идиотах, которым, похоже, нечем заняться". Прерывая ворчание своего старшего офицера, Марк спросил: -- Ну что, сумел добраться до Аптоса? -- Я ведь говорил тебе, что собираюсь в Аптос! -- Ну, так и что там -- в Аптосе? -- От города осталось совсем немного, -- ответил Гай Филипп, нахмурившись. -- Авшар прошелся по этим местам и разрушил город до основания. По правде сказать, там камня на камне не осталось. Однако крепость устояла, и Нерсе сумела спасти горожан, которые нашли там убежище. Многие успели уйти из города и укрыться на холмах... Если у этих людей будет мирная передышка, думаю, они отстроят свой Аптос заново. -- Нерсе, говоришь? Вот мы и подобрались к самому главному! -- воскликнул Виридовикс. Гай Филипп напрягся, на его окаменевшем лице проступила подозрительность. Марку хотелось дать кельту пинка. Вместо этого он беспомощно ждал, что сейчас Виридовикс выдаст какую-нибудь ядовитую шуточку. Нерсе! Единственная тема, где Гай Филипп был уязвим. Но Виридовикс, переживший боль утраты любимой, не собирался ранить центуриона. Он только и спросил: -- Теперь тебе, наверное, понадобятся свидетели на свадьбе, как Скавру? Даже этот простой, дружеский вопрос угодил в больное место души Гая Филиппа. -- Нет, -- глухо отозвался старший центурион и повернулся к Марку: -- А тебе, говоришь, нужны свидетели? В конце концов добился своего! Надеюсь, позовешь меня на свадьбу. -- Я смертельно обижусь, если не придешь. Улыбка Гая Филиппа была настолько искусственной, что трибун решился и мягко спросил: -- Она что -- отказала тебе? -- Отказала? -- Ветеран с удивлением воззрился на Марка. -- Да нет же. Я же ей ничего не сказал. Для Виридовикса это было уж слишком. -- Ты ей не сказал?! -- взвыл он, хлопнув себя ладонью по лбу. -- Ты что, с ума сошел? Ты мчался туда два сумасшедших дня, чуть было не угробился... -- Кельт выдержал паузу, но мрачное выражение, застывшее на лице Гая Филиппа, не подтверждало и не опровергало его предположений. -- И все ради того, чтобы выпить кружку-другую вина в ее доме и поинтересоваться, как она поживает? Какая потеря, парень, какая потеря! Будь я на твоем месте... -- Заткнись, -- проговорил старший центурион. В его голосе звучал такой ледяной гнев, что болтливый кельт действительно замолчал. -- Будь на моем месте ты, то, уж конечно, задурил бы ей голову и непрерывно занимался бы с ней любовью, пока не уехал. Что ж, у меня не настолько длинный язык. А что я могу ей предложить? Она -- знатного рода, у нее есть земля и поместье. А я кто такой? Наемник! Все мое имущество -- меч, кольчуга да щит. -- Гай Филипп бросил взгляд на Пакимера. -- Мне пришлось просить Лаона, чтобы он одолжил мне лошадь. Виридовикс молча указал рукой на Скавра. Гай Филипп стал красным, как кирпич, но упрямо повторил: -- Он -- это он, а я -- это я. Только угроза в глазах Гая Филиппа остановила Виридовикса от продолжения речи. Самое печальное во всем этом, подумал Марк, заключается в том, что ветеран прав. Гай Филипп настолько врос корнями в свои привычки, что не знал, как изменить их, даже если бы и захотел. -- Ты добрался туда и вернулся обратно живым -- это самое главное. -- Марк кивнул Аригу. -- Нам пора возвращаться. -- Тебе потребовалось довольно много времени, чтобы сообразить это, -- фыркнул аршаум. Как и Пакимер, Ариг ожидал окончания этого сентиментального разговора, скучая и раздражаясь, поскольку римляне и Виридовикс все еще предпочитали говорить между собой по-латыни. Некоторое время все ехали молча. Они были уже у самого лагеря, когда Гай Филипп произнес: -- А знаешь, рыжая образина, ты мне еще можешь понадобиться в этом деле. Возможно, когда-нибудь я снова заеду в Аптос и уж тогда поговорю с ней серьезно. -- Конечно, -- утешительно сказал Виридовикс, но Марк уловил в его голосе грустные нотки. Гаю Филиппу легко было строить планы насчет Аптоса, когда он двигался в противоположном направлении. Приступать к осуществлению этих замыслов -- дело совершенно иное. Туризин Гавр не знал о поисковом отряде. В лагере оставался теперь только маленький арьергард -- гарнизон, призванный защищать брешь между холмами от налетов летучих отрядов йездов. Но основные силы имперской армии успели отойти совсем недалеко. Скавр видел отряды солдат сквозь облако пыли, вздымаемое их ногами. -- Догоним их! -- крикнул Пакимер, пришпорив коня. -- Первый, кто окажется у телег с провиантом, получит от каждого из нас по серебряной монете! Он быстро ушел вперед, но аршаум опередил его прежде, чем тот успел договорить. Несясь галопом среди смеющихся, кричащих во все горло людей, Марк знал, что проиграет. Но ему это было безразлично. Впереди лежал Аморион, а дальше -- Видесс. Он возвращался домой. Эпилог ВОЗВРАЩЕНИЕ Прошлой ночью лил дождь. Вода все еще капала с тяжелых листьев, стекала потоками по дренажным трубам, но гроза уже миновала, и наутро в столице снова весело светило солнце. День обещал быть чистым и ясным -- хотя стояла уже осень. -- Давно пора, -- проговорил Марк, с облегчением глядя на яркое солнце и чистые, резкие тени. -- Если бы нам снова пришлось все отложить, думаю, я взбесился бы. Тасо Ван с размаху хлопнул его по плечу. -- Ну, ничего, ничего, -- успокаивающе произнес он. -- Люди имеют право на зрелище. Кому доставит удовольствие свадебная процессия, если, глазея, вымокнешь до нитки. Жрец Нейп покачал пальцем под носом у дипломата-хатриша: -- Тасо, друг мой! У тебя довольно циничный взгляд на вещи. -- Неип изо всех сил пытался говорить укоризненно, но его пухлое лицо, казалось, было создано для веселья, и жрец не смог удержаться от улыбки. -- Циничный взгляд на вещи? У меня? Отнюдь! Реалистичный -- не более того. -- Ван принял вид человека, достоинство которого глубоко уязвлено. -- Ежели хочешь увидеть цинизм, то погляди хотя бы на этого прожженного циника. -- Маленький хатриш указал на Скавра. -- Интересно, почему он выбрал в свидетели тебя? Не для того ли, чтоб заполучить в свою причудливую компанию хотя бы одного видессианина? -- Чума на тебя, Тасо, -- возмутился Марк, задетый. -- Я выбрал Нейпа потому, что он -- мой друг. Кроме того, вот там стоят Гуделин и Леймокер. И Скилицез тоже будет здесь, если сможет прийти. Они тоже имперцы! В последней битве Скилицез получил несколько ран, но больше всего страдал от перелома колена -- убитая лошадь рухнула прямо на него прежде, чем он успел соскочить с нее. Он едва ковылял, да и то опираясь на две трости. И все же в лукавых насмешках Вана крылось зерно истины. Почти все собравшиеся сегодня в маленькой комнатке Большой Тронной палаты видессианами не являлись. Пестрая одежда придавала компании Скавра довольно любопытный вид. Гай Филипп явился в полной боевой форме -- от подбитых гвоздями римских солдатских сапог до украшенного жестким конским волосом центурионского шлема. Красный офицерский плащ ниспадал с его плеч. Марку оставалось только завидовать, припоминая все те ругательства, которыми ветеран осыпал какого-то незадачливого дворецкого, когда тот попытался было уговорить римлянина надеть церемониальную видессианскую одежду. Виридовикс облачился в горящую на солнце кирасу. На нем красовались широкие видессианские штаны -- неплохая замена более плотным брюкам, которые предпочитали кельты. Никакого головного убора он не носил, открывая на обозрение копну длинных, пышных рыжих волос. Виридовикс намывал их лимонной водой, пока они не встопорщились, как львиная грива. -- Пусть девочкам будет на что полюбоваться, -- не без гордости пояснил он Горгиду. В честь торжества грек облачился в традиционную одежду своего народа -- хитон из белоснежной шерсти до колен. Скавр серьезно подозревал, что этот нехитрый наряд когда-то был одеялом. -- В таком тряпье ты и дня в степи не протянешь, - сказал греку Ариг. -- У тебя все отмерзнет в первой же сильной метели, и ты запоешь сопрано не хуже любого евнуха. Вождь аршаумов облачился в кожаные штаны, рубаху из тонкой замши и куртку из волчьей шкуры. На ногах у него были сапоги из сыромятной кожи. Марк радовался присутствию Арига на свадебной церемонии куда больше, чем сам вождь. Ариг рвался отплыть в Присту, чтобы как можно скорее вернуться в Шаумкиил, но шторма оборвали эти планы. Навигация по Видесскому морю прекратилась до весны. Сенпат Свиодо перешучивался с Багратони на своем языке. Накхарар откинул голову назад и громко, раскатисто захохотал. Его шапка, сплетенная из прутьев -- традиционный головной убор васпуракан, -- свалилась на пол. Гагик наклонился, чтобы поднять ее. Это было не слишком разумно -- рана на ноге накхарара еще не вполне зажила. Красавец Сенпат, как всегда, нахлобучил свою треуголку с цветными лентами. Нейп, разумеется, был одет в голубой плащ видессианских священнослужителей. Лаон Пакимер выбрал для себя на этот раз видессианскую одежду, но вряд ли такую, которая привела бы в восторг дворцовых евнухов -- строгих блюстителей протокола. По причинам, известным только одному Пакимеру, он облачился в одеяния члена уличной шайки: тесные брюки ужасного, кричащего зеленого цвета и льняную рубашку попугайной расцветки с рукавами необъятных размеров, связанных тесемкой у запястьев. Только Гуделин и Тасо Ван оделись соответственно церемонии. Их халаты доходили им почти до пят. Однако внешность Вана несколько портила необъятная бородища. И, наконец, Леймокер. Суровое обветренное лицо и белые волосы делали его заметной фигурой. В городе адмирала хорошо знали. Слуга-евнух заглянул в комнату: -- Прошу занять места, господа, если вас это не затруднит. Церемония начинается. Марк отправился на свое место в первом ряду и чуть не споткнулся. Его церемониальный халат был ничуть не легче доспехов Гая Филиппа и к тому же был намного менее удобным. Бархат вишневого цвета весь топорщился золотым и серебряным шитьем, которое делало одежды просто неподъемными. Не облегчали жизнь Скавра и жемчуг с драгоценными камнями, в изобилии красовавшиеся на груди, воротнике и по рукавам. А широкий золотой пояс, усыпанный рубинами, сапфирами, аметистами, инкрустированный искусной эмалью, весил куда больше, чем солдатский пояс с мечом, ножнами и кинжалом. При виде столь вопиющей неловкости жениха евнух возмущенно фыркнул. Затем он огляделся, желая убедиться, что вся разношерстая компания заняла надлежащие места. Повернувшись к церемониальному свадебному кортежу спиной, он произнес: -- Сюда, пожалуйста. Вы не раз репетировали это, так что все должно получиться как по маслу, -- добавил он ободряюще. Ни один видессианский придворный, пока он в здравом уме, ни одной мелочи не доверил бы слепому случаю. Под руководством евнухов трибун изучал план процессии тщательнее римских строевых упражнений. Плотный, расшитый золотом бархат халата противно шуршал и поскрипывал, когда Марк медленно двинулся за евнухом. Но едва только процессия вышла из здания, Марк порадовался тяжести своего одеяния. Их встретил холодный осенний ветер. За спиной плотно упакованного в халат жениха отчетливо слышалось клацанье зубов. Ариг не выдержал -- усмехнулся. Горгид злобно прошипел: -- Ну, ну, забавляйся. Надеюсь, в Соборе тебя хватит сердечный приступ. При этих словах Ариг засмеялся еще громче. -- Я помню это место, -- пробормотал Виридовикс. -- Здесь мы сражались, чтобы посадить Гавра на трон и сбросить этого... молодого Сфранцеза. И спасти Алипию из лап дяди Ортайяса, Вардана Сфранцеза, вспомнил Марк, и прогнать Авшара из города. Неужели прошло уже два года? Казалось, это случилось только вчера. Бронзовые двери Большой Тронной палаты бесшумно отворились. Великолепные барельефы этих ворот были изувечены в тот день, когда легионеры выбили створки тараном, но видессианские мастера залечили раны так умело, что заплат почти не было видно. Первым в открытые двери вошел евнух, задача которого состояла в том, чтобы указывать -- кому и куда идти. За ним вплыли двенадцать зонтоносцев, что означало присутствие Императора. Туризин Гавр был облачен в халат, еще более великолепный, чем у Скавра; только острые носки пурпурных сапог выглядывали из-под покрытой драгоценностями оторочки. Императорская корона, низкая круглая шапка из чистого золота, украшенная крупными драгоценными камнями и эмалью, сверкала на голове. Туризина. Только на поясе Императора, несколько нарушая великолепие, висела та самая старая сабля, что всегда была при нем. Целый батальон видессианской знати сопровождал Гавра -- бюрократы и офицеры (наконец-то они объединились, пусть даже на очень короткое время). Марк заметил Провка Марзофла -- кавалерист выглядел так, будто проглотил какую-то кислятину. Халат на нем был зеленого цвета, такого ужасного, что побил даже ядовитую расцветочку штанов Пакимера. Все машинально смотрели на этот кошмарный халат. Глаза просто приковывались к нему в каком-то жутком восхищении. Марк услышал бормотание Гая Филиппа: -- Теперь я знаю, как выглядит то, что приходит после похмелья. Возможно, Марзофл таким образом пытается выразить свой молчаливый протест против этой свадьбы. Ну что ж, если наш аристократ дошел до таких жалких выпадов, то его неприязнь стала достаточно безопасной и ее можно игнорировать. Под суровым взором дворецкого "батальон Туризина" занял свое место в десятке метров перед "взводом Скавра". Но вот еще один придворный привел Алипию Гавру и ее подруг -- и Марзофл вылетел у Марка из головы. Невеста заняла место между Императором и Скавром. Платье Алипии, сшитое из мягкого белого шелка, пронизанное серебряными нитями, украшенное белоснежными кружевами у запястий, казалось, было соткано из лунного, света. Серебряный обруч на голове подчеркивал красивые каштановые волосы. Направляясь к Марку, Алипия улыбнулась и коснулась своей шеи. Изумрудное ожерелье -- то самое, что он ей подарил, -- не совсем подходило к ее наряду, но принцесса не променяла бы его на все сокровища мира. Марк улыбнулся ей в ответ. С самого своего возвращения в столицу Скавр видел ее только один или два раза, да и то при самых формальных обстоятельствах. Им было куда проще встречаться в те времена, когда они были тайными любовниками, чем сейчас, когда их обручили по всем правилам. Но Туризин велел: "Чтоб больше никаких скандалов!" И они решили повиноваться. Ждать оставалось совсем недолго. -- Поправь воротничок, Пикридий! -- пронзительным тоном произнесла жена Гуделина, госпожа Трибония. Это была высокая полная женщина с болезненно-желтым цветом лица. Темно-синее платье облегало ее грузную фигуру и совсем не шло ей. Пока Гуделин исправлял несуществующую погрешность в одежде, его супруга охотно жаловалась: -- Видите, он ничего не может сделать сам! Это самый ленивый, неповоротливый и неопрятный мужчина, какие только... Трибун знал Гуделина как человека опрятного и сведущего. Интересно, как это его угораздило жениться на этой горластой бабе? Ради чего он это сделал -- ради денег, карьеры? Едва ли по большой любви... Неистощимый на выдумки Сенпат был не в состоянии усидеть на месте больше минуты. Он комически пожал плечами, глядя в спину Трибонии, и торжествующе улыбнулся Марку. Подруга Сенпата Неврат была единственной не-видессианкой в свите невесты. Сенпат хмыкнул: -- Некоторые высокородные курицы чуть коньки не отбросили, когда принцесса Алипия выбрала в подруги "принцессу" Васпуракана. -- Я что-то не заметил, чтобы кто-нибудь из-за этого не явился на свадьбу, -- ответил Скавр. Почетный эскорт халогаев и римлян выступал впереди колонны; еще один отряд занял место сзади. Дворцовые слуги выстроились в два ряда слева и справа. Увидев, что все наконец готово, дворецкий Туризина протрубил в дудку и величаво и торжественно поплыл вперед, задавая скорость остальным. На широких дорожках в парке дворца уже стояли несколько зевак: садовник, повар, каменщик с женой и детьми, взвод солдат. Но как только процессия вышла на площадь Паламы, все изменилось, будто по волшебству. Если бы не двойной ряд белых флагов, отгораживающий дорогу для процессии, по площади было бы просто невозможно пройти. Вокруг бурлило людское море. Глашатай Туризина, обладавший могучими легкими, громко закричал: -- Радуйтесь! Празднуйте свадьбу принцессы Алипии Гавры и Ипосеваста Скавра! Радуйтесь! Радуйтесь! Титул, пожалованный Скавру Императором, более или менее соответствовал должности "второго министра". Почти видессианское имя -- Скавр -- и этот титул делали трибуна не слишком чужим для имперцев. Один из слуг вложил ему в руки маленький, но тяжелый мешочек. Заранее наученный дворецкими, Скавр начал бросать в толпу золотые монеты. Император, шедший впереди Марка, делал то же самое. Так же поступали и слуги, но в их мешочках было серебро, а не золото. Тротуары Срединной улицы были забиты народом. Процессия двигалась медленно. Вокруг выкрикивали приветствия и поздравления. Марк не слишкем обольщался при виде радостных лиц. Столичные жители, непостоянные и капризные, аплодировали любому зрелищу. Свадьба принцессы была грандиозным спектаклем, на котором к тому же зрители могут получить золотую или серебряную монету. -- Радуйтесь! Радуйтесь! Радуйтесь! Неспешным шагом процессия миновала трехэтажное здание из красного гранита, в котором размещались правительственные учреждения. Марк с теплым чувством взглянул на него, хотя, по правде говоря, это здание было большим и уродливым. Если бы Марк не встретил здесь Алипию, он не был бы сейчас рядом с ней. -- Радуйтесь! Когда процессия свернула со Срединной улицы, толпа стала редеть. С каждым шагом Собор Фоса вырастал на фоне неба, и вскоре храм уже сам словно превратился в небо. Золотые шары, увенчивающие его шпили, ярко сияли под лучами солнца, которое символизировали. Обнесенный стеной внутренний двор Собора кишел людьми, как и площадь Паламы. Дворцовые слуги щедро разбрасывали горсти монет -- традиция требовала, чтобы они опустошили денежные мешочки. Хитрые видессиане хорошо знали это и толпились там, где легче всего собрать хороший урожай монет. Почетная стража разместилась у основания большой, широкой лестницы, ведущей в Собор. На ступенях храма стояли все уцелевшие в битвах римляне. Они громко кричали, приветствуя своего трибуна и его избранницу. Их руки взметнулись в римском салюте, когда Марк поравнялся с ними. Знать и официальные лица отошли от Автократора, чтобы занять места на ступенях, образуя проход, по которому должны будут пройти Туризин, жених, невеста и их свидетели. -- Ступайте торжественно и мягко! -- наставлял дворецкий, опекавший Скавра и его свидетелей. Трибун пошел вперед. Алипия, сопровождающие ее дамы и Туризин ожидали, пока жених со своими друзьями поравняются с ними. Туризин встал между женихом и невестой, и они начали восхождение по ступеням. Позади них парами рука об руку шли друзья Марка и подруги невесты. На вершине лестницы, окруженный жрецами, стоял новый Патриарх Видесса. Его руки были подняты в благословляющем жесте. Увидев высокого сорокалетнего мужчину в патриаршем одеянии -- голубом халате, расшитом золотыми нитями, -- Скавр ощутил легкий укол печали. -- Кажется неправильным, что здесь нет Бальзамона, -- сказал он. Алипия кивнула: -- Бальзамон казался такой же неотъемлемой частью города, как Серебряные Ворота. -- Этот Себсос будет мудрым и толковым Патриархом,-- отозвался Туризин с легким раздражением. Выбор преемника Бальзамона принадлежал в основном ему. Как того требовала традиция. Император представил в Синод три имени избранных им жрецов высокого звания, после чего они назвали Патриархом прелата Кипаса, портового города в западных провинциях. -- Конечно, Себеос -- умный человек. Он в состоянии справиться с обязанностями, которые налагает на него звание Патриарха, -- тут же ответила Алипия. -- Но ему, однако, будет нелегко сделать, чтобы его полюбили так, как любили Бальзамона. Бальзамон был точно дедушка для всего Видесса... Она замолчала. Говорить о том, что значил Бальзамон лично для нее, означало напоминать Туризину об уже исчезнувших осложнениях. У Алипии хватило ума не делать этого. Теперь они переговаривались очень тихими голосами, так как приближались к входу в Собор. Марк видел, что Себеос горд и взволнован. Ну что ж, подумал трибун, он вполне имеет право на это. Ведь он стал Патриархом всего лишь месяц назад. А сейчас ему предстоит отслужить большую торжественную литургию для самого Императора. Не всем Патриархам удавалось продержаться на посту так долго, как Бальзамону. Когда Себеос задержался на несколько секунд дольше, чем полагалось, один из его помощников-жрецов наклонился и что-то прошептал ему на ухо. -- Саборий хорошо знает свое дело, -- прошептал Скавр Туризину. Тот улыбнулся при этих словах. Его ищейка-жрец гладко вошел в свою старую роль. Себсос шагнул вперед, приветствуя свадебную процессию: -- Да благословит этот союз наш Добрый Бог, подобно тому как Солнце благословляет теплом и светом весь мир, -- сказал он. У нового Патриарха был мягкий баритон, гораздо более красивый, чем царапающий тенорок Бальзамона, -- и гораздо менее интересный. Вместе с Алипией и Туризином Марк следом за Патриархом очертил знак Солнца-Фоса у сердца. Ритуал был все еще необычен для римлянина, но он выполнил его безукоризненно -- сказались упорные тренировки. Себсос поклонился, повернулся и повел свадебную процессию внутрь Собора. Громадное здание Собора производило весьма внушительное впечатление своими толстыми стенами, маленькими окнами и массивными колоннами, которые поддерживании центральный купол. Что же касается внутреннего убранства Собора -- не так давно Скавр посещал святыню в Гарсавре и мог сравнить впечатления. Провинция старательно подражала столичному образцу, но Марк лишний раз убедился в том, насколько ничтожны попытки провинциалов, едва только сошел внутрь Храма. Роскошные сиденья расходились амфитеатром вокруг алтаря, расположенного прямо под куполом. Их полированные спинки из мореного дуба и черного дерева были усыпаны крупными жемчужинами. Ряды кресел были заполнены знатью, не имевшей важных ролей в церемонии. Колонны, облицованные чудесным моховым агатом, были просто изумительны по своей красоте. Стены храма воссоздавали небеса, подражая краскам восхода и заката на востоке и западе. Иллюзия эта достигалась использованием красного камня разных оттенков, который постепенно сливался с белым мрамором и бирюзой, покрывавшими северную и южную стены до самого основания. Да, стены Собора сами по себе были великолепны, однако вся эта роскошь служила одной цели -- подвести взор к центральному куполу, после чего все остальное теряло смысл. Мягкий поток солнечного света струился сквозь арочные окна, делавшие сам купол почти невесомым. Казалось, он парит в воздухе над Собором. Свет отражался от золотой и серебряной фольги, сверкал на бесчисленных золотых плитках мозаики. Искрящийся свет сопровождал Скавра при каждом шаге. И это подвижное, переливающееся золотое поле окружало громадное изображение Фоса, который смотрел с высоты на своих прихожан. Удлиненное бородатое лицо было суровым, взгляд точно пронзал собравшихся внизу. Эти всевидящие глаза, казалось, заглядывали прямо в глубину души. Стоя под этим божественным взором, трибун не мог не ощущать силы видессианской веры. В этот миг он от всего сердца надеялся на то, что и его деяния записаны в "книзе животней" -- в той закрытой на замок книге, которую Фос держал в левой руке. Добрый Бог, изображенный на вершине купола, был справедливым судией. Был ли он милосерден? Марк, должно быть, пропустил ступень, даже не заметив этого, потому что Алипия прошептала: -- Этот храм всегда так поражает людей! Она была права. Даже имперцы, молившиеся в Соборе каждый день, то и дело бросали беглые взгляды на купол, как бы желая заверить себя, что Фос еще не собирается покарать их за грехи. Хор у северной стороны амфитеатра начал исполнять гимн Фосу. Хористы пели на архаическом языке литургии, понятном Марку лишь наполовину. Насколько же отличаются видессианские свадебные обычаи от римских! В Риме свадьбы, разумеется, тоже сопровождались празднествами. Однако смысл свадьбе придавало желание партнеров пожениться; церемонии сами по себе не были необходимостью. Для видессиан же религиозные обряды и были самой свадьбой. Когда Скавр, Алипия и Туризин проходили мимо последнего ряда кресел. Императрица Алания встала и присоединилась к своему супругу. Поскольку она была беременна, то не передвигалась пешком, а сидела в небольшом портшезе. Автократор решил не рисковать ее здоровьем, хотя просторные церемониальные одеяния еще скрадывали ее состояние. У нее была смуглая кожа и черные, как смоль, волосы, напоминавшие буйные кудри Комитты Рангаве. Однако круглое лицо Императрицы сохраняло доброе выражение. Красивые темно-синие глаза Алании излучали покой. Туризин мудро выбрал жену, подумал Марк. Но в этот момент трибуну уже стало не до таких тривиальных мыслей, поскольку процессия достигла алтаря, воздвигнутого перед троном из слоновой кости, на котором восседал Патриарх. Император и Императрица отступили на шаг. Как было отрепетировано заранее, Марк взял правую руку Алипии в свою левую ладонь, и они коснулись руками алтаря; полированное серебро под пальцами было холодным. Улыбнувшись, Алипия сжала руку Марка, и он ответил ей нежным пожатием. Себсос негромко проговорил: -- Взгляните на меня. Патриарх глубоко вздохнул. До этого мгновения Марк неплохо владел собой, но сейчас вдруг почувствовал, что все звуки доходят до него сквозь громкие удары отчаянно колотящегося сердца. Хор замолк. Себсос произнес молитву, с которой видессиане начинали каждую службу: -- Фос, владыка благой и премудрый, милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать. Марк и Алипия вместе прочитали молитву. Трибун произнес ее без запинок. Решив наконец признать веру Фоса, on собирался делать это как полагается. Несколько высших офицеров-намдалени добавили к тексту свою обычную фразу: "И на это мы ставим свои души". Многие недовольно покосились на еретиков. Себсос также нахмурился, однако быстрый взгляд Императора велел ему не заострять на этом внимания. И слова литургии зазвучали на архаическом видессианском языке. Скавр заранее Тщательно вызубрил все, что положено. Он знал, в общих чертах, что в этой молитве просит Фоса благословить его, его будущую жену и семью, которую они создают. Марк дал правильные ответы на все вопросы, хотя иногда говорил так тихо, что только люди, стоявшие рядом, могли его услышать. Алипия вновь сжала его пальцы, желая подбодрить любимого. Ответы принцессы звучали твердо и уверенно. Закончив молитвы, Себсос вновь заговорил на обычном видессианском языке. Он стал долго и нудно разглагольствовать о семейных и брачных узах. Его проповедь была настолько скучной, что Марк вдруг поймал себя на том, что заранее знает, какую фразу сейчас произнесет Патриарх. Уважение, доверие, нежность, терпение... Все было как полагается, все правильно и по порядку... и ничто не запоминалось. Виридовикс громко прошептал по-латыни: -- Этот парень даже в постель к девчонке затащит скуку. Марк держался из последних сил. Как же ему хотелось, чтобы перед ними сейчас стоял Бальзамон! В конце концов Себсос заметил, что Император нетерпеливо постукивает носком сапога по мраморному полу. Он быстро заключил: -- Если вы будете спокойно и уверенно следовать моим добрым советам, очаг ваш будет счастливым. -- Затем уже другим тоном спросил Алипию и Скавра: -- Готовы ли вы идти рука об руку, покуда смерть не разлучит вас? -- Да! -- твердо сказал Марк. Голос Алипии прозвучал мягко: -- О да... Пока они произносили связывающие их слова, Туризин сделал шаг вперед, возложив венок из миртовых листьев на голову трибуна, в то время как Алания сделала то же для Алипии. -- Смотрите же! Эта пара увенчана свадебными венцами! -- крикнул Себсос. -- Обряд свершен и закончен! Собор взорвался бурей аплодисментов. Скавр надел кольцо на безымянный палец левой руки Алипии. Это также был видессианский обычай; римляне надевали кольцо на средний палец той же руки, полагая, что нерв, соединенный с этим пальцем, идет прямо к сердцу. Однако само кольцо выбирал Скавр -- это было золотое кольцо с большим изумрудом, окруженное, как цветок, веночком круглых жемчужин. Алипия еще не видела раньше этого кольца -- это был сюрприз. Невеста обхватила Марка руками за шею. -- Целуй ее, дурень! -- радостно гикнул Виридовикс. Это не входило в тщательно отрепетированную церемонию. Трибун бросил взгляд на Туризина, желая узнать, допустима ли подобная шероховатость. Император ободряюще улыбнулся. Марк понял эту улыбку как разрешение и нежно поцеловал жену. Радостные клики стали еще громче. Со всех сторон неслись грубовато-непристойные возгласы и советы, подобные тем, что раздавались на свадьбах в Медиолане. Человеческая натура везде одна и та же, подумал он, и это к лучшему. Он почувствовал, как Алипия слегка напряглась; некоторые выкрики, должно быть, случайно растревожили печальные воспоминания, которые она предпочла бы похоронить. Качнув головой, она вымученно улыбнулась. -- Нет, все правильно, -- сказала она, когда он попытался ее утешить. -- Все в порядке. Толпа снова стала редеть. Свадебная процессия вышла из Собора и направилась к месту свадебного пира, который должен был начаться в Палате Девятнадцати лож. Теперь дворцовые слуги таскались с новыми мешками, куда большими по размерам, чем те, из которых швыряли в толпу монеты. Горожане не очень интересовались ими -- мешки были наполнены орехами и фигами, символами плодородия. Круг завершен, подумал Марк, входя в отполированные до блеска бронзовые двери Палаты Девятнадцати лож. Здесь он впервые встретил Алипию. Ему повезло, что Авшар не убил его в ту ночь. Как требовал обычай, они с Алипией должны были пить из одного бокала; служанка, стоящая рядом, подливала вино и следила за тем, чтобы их серебряный бокал не пустовал. Гавтруз, толстый лысый посол Татагуша, налил себе полный бокал вина из кувшина. -- Ха! Поздравления даю я на это тебе! -- крикнул он на ломаном видессианском. Гавтруз считал полезным играть при дворе Туризина роль пьяного варвара, однако в действительности был отнюдь не глуп и мог говорить на языке Империи без малейшего акцента, если хотел. Держа в одной руке жареную креветку, Туризин Гавр оглушительно хлопнул другой по столу, желая привлечь внимание присутствующих. Он указал на стол, стоявший в углу. Стол был завален грудой свадебных подарков. -- Теперь моя очередь добавить подарок к тем, что лежат там! -- сказал Император. Раздались вежливые хлопки в ладоши и несколько буйных выкриков госте