у мне не попробовать самому? Кэбэл надевает противогаз на девочку, которая в испуге сопротивляется, но потом, поняв, утихает. Кэбэл. Пойдем, детка, тут тебе не место! Ты иди в ту сторону. Я покажу тебе дорогу! Кэбэл уходит с девочкой, потом возвращается, чтобы узнать, есть ли у неприятельского летчика револьвер. Видит, что он без револьвера, и, поколебавшись, отдает ему свой: - Он вам может понадобиться... Неприятельский летчик. Добрая душа! Но я приму свою дозу. Неприятельский летчик медленно умирает в трепетном свете горящего самолета. Газ теперь совсем близко. Языки подползают к человеку. Он смотрит вслед Кэбэлу и девочке. "Я сбросил газ на нее. Может быть, я умертвил ее отца и мать. Может быть, я умертвил всю ее семью. А потом отдаю свой противогаз, чтобы спасти ее. Вот забавно! О! Это в самом деле забавно. Ха-ха-ха! Это... вот это шутка!" Газ наплывает на него, и он начинает кашлять. Он вспоминает слова Кэбэла: "Какими олухами были мы, летчики! Они заставили нас драться, и мы послушались, как жалкие псы". "Я разбился, стараясь убить ее, а потом отдаю ей свой противогаз! О боже! Вот потеха! Ха-ха-ха!" Смех переходит в отчаянный кашель, газ обволакивает летчика и скрывает от зрителей. Кашель слышится все слабей и слабей, пары затягивают сцену. "Я вдохну все, все! Я заслужил это". Опять слышно, как он кашляет и задыхается. Потом резкий вскрик и внезапный стон невыносимой муки. Слышен револьверный выстрел. Безмолвие. Кадр заполняют стелющиеся пары. 7. НЕСКОНЧАЕМАЯ ВОЙНА Ряд сменяющихся газетных заголовков дает понятие о продолжительности войны. В первой газете заголовки такого же типа, как в той, которую читал Кэбэл у себя в кабинете перед детским праздником. Открывается сцена крупным заголовком: ИВНИНГ НЬЮС Предсказания погоды и часы зажигания фар отсутствуют. Дата - 20 мая 1941 года. Цена три пенса. Вместо "Последних котировок Сити" - "Запрещение спекуляции"; но газета все еще называет себя "последним вечерним выпуском". Шапка на два столбца: "Конец близок". Шапка на два столбца: "Скандал с пайками". Заголовок под первой шапкой: "Результаты воздушного наступления Блэйка". Текст: "Огромные усилия и жертвы воздушных сил во время большого контрнаступления в истекшем месяце приносят плоды". Опять крупным планом дата, и дата крупным планом дается для каждой из сменяющихся газет. Весьма грубо отпечатанная газета с помарками и выцветшими местами заслоняет и сменяет предыдущую. Газета свидетельствует о значительном ухудшении обслуживания публики. Она напечатана сбитым шрифтом, и нижние строчки ее смазаны. ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЙ ПАТРИОТ N 1. Новая серия, 2 февраля 1952 года. Цена один фунт стерлингов. ДЕЛО ИДЕТ К КОНЦУ Необходимо вести войну более быстрым темпом, с величайшей решимостью. Только в этом случае мы можем надеяться... Наплывает третья газета: ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЙ ПАТРИОТ N 754, Март 1955 года. Цена, один фунт стерлингов. Величайшая решимость. Не сдаваться. Большой пустырь, заросший вереском. Вдали что-то горит. Ветер треплет лист старой газеты. Она зацепилась за колючку, и, в то время как ветер рвет ее, зритель успевает прочесть скверно напечатанные на грубой бумаге слова: БЮЛЛЕТЕНЬ БРИТАНЦА 21 сентября 1966 года. Цена четыре фунта стерлингов. Держитесь. Победа близка. Силы врага истощаются... Ветер разрывает газетный лист в клочья. Следует тихая и унылая сцена, символически показывающая, что наша современная цивилизация потрясена до основания. Выбор местности лучше всего предоставить воображению, изобретательности и ресурсам декоратора. Она может даже различаться для американского, континентального или английского варианта фильма. Какая-нибудь одна из нижеследующих сцен даст все нужные эффекты. Тауэрский мост в Лондоне разрушен. Никаких признаков человеческой жизни. Чайки и вороны. Темза, загроможденная обломками, вышла из своих искалеченных берегов. Лежащая на земле Эйфелева башня. Такое же запустение и развалины. Разрушенный Бруклинский мост. В воде клубки спутанных кабелей. В порту затонувшие суда. На заднем плане Нью-Йорк в развалинах. Затонувший океанский пароход на дне моря. Фешенебельный пляж - Лидо или Палм Бич, Блэкпул или Кони Айленд, - разрушенный до основания. Среди мерзости запустения бродят несколько одичавших собак. Оксфордский университет в развалинах, книги Бодлеевской библиотеки разбросаны среди обломков. 8. БРОДЯЧАЯ БОЛЕЗНЬ Центральная площадь в Эвритауне. Она в развалинах. На одном из углов площади оборванные уличные торговцы и примитивный рынок. Посреди площади колоссальная воронка от снаряда. Группа людей стоит у прибитой к стене доски. Это доска объявлений, вроде древнего Альбума, на котором вывешивались новости на римском Форуме. По мере того как мир откатывается назад, воскресают старинные методы. Крупным планом группа, читающая грязное, написанное на шапирографе объявление на доске. Текст его: НАЦИОНАЛЬНЫЙ БЮЛЛЕТЕНЬ Август 1968 года ВНИМАНИЕ! ЕЩЕ ОДНО ПРЕСТУПЛЕНИЕ! НЕПРИЯТЕЛЬ СЕЕТ БОЛЕЗНЬ С САМОЛЕТОВ Наши враги, побитые на суше, на море и в воздухе, сохранили тем не менее несколько самолетов, которые трудно обнаружить и уничтожить. Они используют их для того, чтобы распространять болезнь, новую горячку телесную и духовную... Еще раз - крупным планом - дата. Человек в рваной и заплатанной форме выходит из ратуши с бумагой в руке и направляется к стене. Это привлекает нескольких зевак. Он приклеивает новое объявление. Объявление это, написанное несколько вкривь, гласит: "Неприятель сеет Бродячую болезнь с самолетов. Избегайте мест, где упали бомбы. Не пейте стоячей воды". Из дома выходит женщина. Она оборвана, у нее изнуренный вид, в руке она держит ведро. Она идет к исполинской воронке в центре площади. Женщина спускается с ведром, она хочет набрать воды. В кадр входит мужчина. Мужчина. Разве вы не читали предостережения? Женщина отвечает усталым и безмолвным "нет". Мужчина (указывая на воду). Бродячая болезнь. Женщина поражена мгновенным страхом. Потом начинает колебаться. До родника полчаса ходьбы! Мужчина пожимает плечами и уходит. Женщина все еще колеблется. Больница под лабораторией. Темно и мрачно. Больные без ухода. Один из них - мужчина в грязной рубахе и брюках, босой и исхудалый - встает, дико озирается и выбегает вон. Площадь перед больницей. Больной бродит. Он тупо смотрит вперед. Он ищет, сам не зная чего. Люди на площади, увидели его и разбегаются. Женщина в воронке видит приближающегося к ней бродячего больного. Она вскрикивает и выкарабкивается вон. Группа мужчин и женщин убегает от больного. Часовой с винтовкой. Группа мужчин и женщин входит в кадр. Мужчина (к часовому). Разве вы не видите? Женщина. Он несет заразу! Часовому не по душе его дело, но он поднимает винтовку. Он стреляет. Бродячий больной падает, корчится и затихает. Часовой (кричит). Не подходите к нему! Оставьте его здесь! Лаборатория д-ра Хардинга. Хардинг у своего рабочего стола, ему помогает его дочь Мэри. Он отчаянно бьется над проблемой иммунитета против Бродячей болезни, истребляющей человечество. Теперь это человек лет пятидесяти; он переутомлен, исхудал, постарел. Он работает в полуразрушенной лаборатории, ему не хватает материалов. Эта лаборатория была уже показана в начале фильма. (Нижние комнаты превращены в импровизированную больницу, куда привозят больных в ранней стадии заболевания.) Хардинг в рваном и заплатанном платье (белого комбинезона нет и в помине). Аппаратура его напоминает аппаратуру древнего алхимика, она сработана кое-как, и ее очень мало, электричества нет. Вода не идет, хотя сохранились бесполезные теперь кран и раковина. Но микроскопы те же, что и раньше. Их очень трудно разбить. Колбы, тигли и тому подобные прочные вещи уцелели, но не уцелело тонкое стекло, мелкие склянки. Нет, например, колб Флоренса. В ход пущены старые банки. Многие из оконных стекол разбиты и заклеены бумагой. Хардинг работает и бормочет что-то. Мэри - девушка лет 18, в заплатанном костюме сестры милосердия, с повязкой Красного креста. - Отец, - говорит она, - почему бы тебе не поспать? Хардинг. Как мне спать, когда моя работа может спасти бесчисленные жизни? Несчетные жизни. Снаружи слышен выстрел. Хардинг идет к окну, за ним Мэри. Аппарат снимает от Хардинга; в кадре больной Бродячей болезнью, убитый часовым, в луже крови. Площадь пустынна. Кадр пересекает мужчина, он тщательно обходит мертвеца и зажимает себе рот тряпкой, чтобы не заразиться. Хардинг и Мэри. Хардинг (говорит). Итак, наша санитария вернулась к кордонам и к убийству! Так боролись с чумой в средние века... Он делает жест бессильного отчаяния, пожимает плечами, вскидывает руки и возвращается к рабочему столу. Комната Ричарда Гордона, бывшего бортмеханика. Она похожа на все комнаты этого периода - грязная, с импровизированной или очень старой мебелью. Настоящей столовой посуды нет, есть только набор жестянок и глиняных банок, достойный бродяги. Сестра Ричарда, Джэнет, варит обед, печка топится дровами. Ричард Гордон сидит перед старым столом и, очевидно, ждет обеда. Он в глубоком раздумье. Вместо того, чтобы подать обед, Джэнет отходит от печки, делает несколько шагов и смотрит куда-то в пространство. Ричард (оторвавшись от своих мыслей, глядит на нее с возрастающим ужасом и быстро встает с места). Что с тобой, Джэнет? Опять сердце? (Он щупает ее пульс. В глубоком волнении.) Я уложу тебя в постель, сестра! Джэнет угрюмо молчит. Она качает головой. Ричард очень нежно пытается уговорить ее лечь. Опять в лаборатории Хардинга. Хардинг у микроскопа. Мэри возле него. Хардинг (рассматривает какой-то препарат и, не оглядываясь, говорит). Йоду, пожалуйста! Мэри делает шаг к нему. В руках у нее какой-то сосуд. Она смотрит на него и наклоняет, чтобы проверить себя. Она не в силах заговорить, потому что понимает значение своего ответа. Хардинг. Мэри! Сделай милость, йоду! Мэри. Йоду больше нет, папа. Осталась одна капля. Хардинг (оборачивается, словно его ударили кинжалом). Больше нет йоду? Мэри в ответ качает головой. Хардинг (в полуобморочном состоянии садится). Боже мой! (Он закрывает лицо руками. Говорит чуть не с рыданием в голосе). Что пользы пытаться спасти обезумевший мир от заслуженной кары? Мэри. Ах, папа, если бы ты хоть немного поспал! Хардинг. Разве мне можно спать? Смотри, как они выходят из домов, чтобы умереть! Он встает и в глубоком волнении смотрит на дочь: "И как подумаешь, что я родил тебя на свет!" Мэри. Даже теперь я рада, что живу, отец! Хардинг ласково треплет ее по плечу. Потом начинает шагать по комнате, жестоко терзаясь. "Это тяжелее всего в этой бесконечной войне. Знать, чего жизнь могла бы достичь и чем она могла бы быть, - и оставаться беспомощным!" Он вынимает предметное стекло из-под объектива микроскопа и в бессильной ярости швыряет его на пол. Садится в полном отчаянии. Мэри безуспешно пытается утешить его. На лестнице раздаются шаги. Оба смотрят на дверь. Мэри. Ричард! Входит Гордон. Хардинг смотрит на него, со страхом ожидая, что он скажет. Гордон. Моя сестра... Хардинг. Откуда вы знаете? Гордон. У нее страшно бьется сердце. Она слабеет. И... и... она не хочет отвечать. Хардинг молчит. Гордон. Как мне ей помочь? Хардинг, убитый, измученный, молчит. Гордон. Я думал, что-нибудь известно... Хардинг не двигается. Мэри (вскрикивает). О, Джэнет! И вы, бедный... Она приближается к Гордону; Гордон делает движение, как бы желая предупредить ее, что и он, может быть, заражен. Она не обращает на это внимания. "Ричард!" - шепчет она у самого его лица. Хардинг встает и уходит, не произнося ни слова. Следуя инстинкту врача, он хочет помочь, даже если положение кажется безнадежным. Комната Гордона. Джэнет ворочается на кровати. Хардинг, за ним Ричард и Мэри. Хардинг подходит к Джэнет и присаживается на кровать. Он откидывает простыни, прислушивается к ее дыханию. Потом покрывает ее снова и качает головой. Встает с кровати. Гордон задает ему немой вопрос. Хардинг. Сомнения нет. А ведь этого можно было избежать. Подумать только! Остался всего один невыясненный вопрос. Но я не могу раздобыть даже йоду - даже йоду! Торговли больше нет, достать ничего нельзя. Война продолжается. Эта чума продолжается - и с нею не борются, она хуже войн, которые породили ее! Гордон. Неужели ничем нельзя облегчить ее положение? Хардинг. Ничем. Не осталось ничего, чем можно было бы облегчить чье бы то ни было положение. Война - это искусство сеять нищету и бедствия. Помнится, еще студентом-медиком я беседовал с неким Кэбэлом о предотвращении войн. Об исследованиях, которые я произведу, и о зле, которое я буду исцелять. Бог мой! Хардинг поворачивается к дверям и уходит. Снова разрушенная и пустынная Площадь. Хардинг пересекает ее, с отчаянием возвращаясь в свою лабораторию. Комната Гордона. Мэри и Гордон сидят. Атмосфера безнадежности. Оба не сводят глаз с кровати. Джэнет встает. Лицо ее теперь призрачно-бледно, глаза остекленевшие. Она идет по направлению к ним и к аппарату; Мэри и Гордон уставились на нее в ужасе, она проходит мимо них. Лицо ее приближается до размеров крупного плана. Она выходит из комнаты. После секунды колебания Гордон поднимается и спешит вслед за сестрой. Мэри делает несколько шагов, потом садится. Площадь. Джэнет бродит по ней. Гордон нагоняет ее и пытается взять за руку, но она отталкивает его. Они направляются к толпе, обступившей доску с извещениями перед Ратушей. Толпа разбегается в паническом страхе. Джэнет и Гордон идут к часовому. Часовой поднимает винтовку. Гордон заслоняет Джэнет своим телом. Часовому: - Нет! Не стреляйте, я уведу ее из города! Часовой колеблется. Джэнет уходит из кадра. Гордон колеблется между нею и часовым и затем следует за нею. Часовой поворачивается им вслед, все еще не решаясь. Джэнет и Гордон бредут по развалинам Эвритауна. Она впереди, мечется бесцельно, лихорадочно. Он следует за нею. Так мы совершаем экскурсию по Эвритауну в период его полного, окончательного упадка. Мертвый город. От них убегают крысы, отощавшие собаки. Они проходят через покинутый вокзал. Общественные сады в полном запустении. Разбитые вывески. Остатки фонтанов, поломанные решетки. Загородная дорога с пустыми и разрушенными дачами. В садах заросли терновника и крапивы. Джэнет и Гордон проходят мимо прежнего дома Пасуорти, который можно узнать по расщепленному бомбой забору. Обе фигуры, следуя одна за другой, все удаляются, и следующая сцена проходит за огромными, тоскливыми пустырями на все большем расстоянии. Джэнет падает и лежит неподвижно. Гордон опускается возле нее на колени. В первую минуту он не может поверить, что она умерла. Он поднимает ее и уносит на руках. Видно, как где-то очень далеко он несет ее в мертвецкую. Выходят фигуры в капюшонах и берут ношу из его рук - все это в большом отдалении. Мэри ждет в комнате Гордона. Теперь сумерки, и ее лицо очень бледно, неподвижно и грустно. Она смотрит на дверь, в которую, наконец, входит, шатаясь, Гордон. - О, Мари, милая Мэри! - кричит он. Мэри протягивает к нему руки. Он прильнул к ней, как ребенок. На экране три даты: 1968, 1969, 1970. 9. ЭВРИТАУН ПОД ВЛАСТЬЮ БОССА-ПАТРИОТА Площадь Эвритауна в 1970 году. Она несколько оправилась после крайней, трагической разрухи периода Бродячей болезни. Заметны неуклюжие попытки отремонтировать разрушенные здания. Магазины не открыты, и половина домов не заселена, но воронка от снаряда в центре площади засыпана. Существует нечто вроде рынка: оборванные, в заплатах, люди торгуются из-за овощей и кусочков мяса. Мало на ком видны ботинки. На большинстве обувь из лыка или тряпок или деревянные башмаки. Шляпы носят немногие, новой шляпы нет ни одной. Женщины простоволосы или в платках. Экипажи не грубые и не примитивные, но разбитое старье. Одна или два ящика на велосипедных или автомобильных колесах - их толкают перед собой люди. Лошадей почти совсем не видать. Доят корову или козу. Вот крестьянин с автомобилем (маленьким, без резиновых шин), в автомобиль впряжена лошадь и в нем груда моркови и репы. Несколько палаток с подержанными вещами - одеждой, мебелью и домашней утварью. Похоже на маленький деревенский базар. Видна палатка с поношенным платьем и разной мелочью, с ювелирными изделиями и поношенным модным товаром. В ней торгует подобострастный субъект - таких встречаешь на восточных базарах. Он потирает руки, следит за другой палаткой и за прохожими. Нигде не видно новых вещей, потому что промышленная жизнь в застое. Аппарат описывает круг, чтобы дать общий вид площади, и останавливается перед Ратушей. Над колоннадой Ратуши висит большой флаг в форме розетки. Розетка - символ властвующего Босса и его правительства. Небольшая кучка народу смотрит на украшенного розетками стража, который пишет на стене углем. Наверху он нарисовал и растушевал грубую розетку. НАЦИОНАЛЬНЫЙ БЮЛЛЕТЕНЬ 1 мая 1970 г. Чума прекратилась. Благодаря решительным мерам нашего Босса, распорядившегося расстреливать всех бродячих. Уже два месяца ни одного заболевания. Чума побеждена. Босс готовится с величайшей энергией возобновить военные действия против горцев. Скоро мы добьемся победы и мира. Все хорошо - боже, спаси Босса. Боже, спаси нашу родину. Внутренность ангара для самолетов. Гордон, постаревший на три года, в другом, немного менее потрепанном костюме, работает на станке над аэропланным мотором. За ним виден разобранный самолет. С ним два помощника. Он исследует провода высокого напряжения. Гордон. Этот каучук испорчен. Есть у нас изолированный провод? Первый помощник. У нас совсем нет изолированного провода, сэр. Гордон. А изоляционная лента? Второй помощник. Здесь нет ни крохи. Все, что было, мы израсходовали на тот мотор. Гордон медленно поднимается, сраженный. - Да и что толку - все равно ведь нет бензина! Не думаю, чтобы в этом проклятом городе осталось хоть три галлона бензина. Зачем же меня приставили к этому делу? Ни одна машина больше не полетит. С полетами кончено. Всему конец. Цивилизация умерла. Рынок. Аппарат повернулся к палатке с безделушками и старым платьем. К торговцу подплывает Роксана. Роксана - красивая двадцативосьмилетняя женщина, сознающая свою красоту. Лицо ее довольно искусно накрашено. По контрасту с грязной и унылой публикой на площади она и обе ее спутницы кажутся блестящими, веселыми и благоденствующими. Костюм ее лучше всего описать, как коллекцию украшений. Он подобран из гардеробов и шкафов, какие еще можно найти в покинутых домах. В общем, это вечерний туалет эпохи приблизительно 1935 года. Палатка Вадского полна таких находок. Роксана (подходя). Где Вадский? Мне нужно поговорить с Вадским. Вадский, прятавшийся за стойкой, пока она подходила, собирается с силами и выходит ей навстречу. Роксана. У вас был кусок материи в цветах, целый отрез - семь ярдов, а вы мне не сказали об этом! Вы его спрятали от меня и отдали этой вашей женщине. И теперь у нее новое платье - новое платье! Покуда она говорит, Вадский протестует руками и плечами и, когда она умолкает, произносит: "О леди, я показывал вам этот отрез! Роксана. Не втирайте мне очков, Вадский. Это не первый раз. Вы спрятали его от меня! Вадский. Леди! Вы сказали: "Мне не нужна такая материя". Роксана. Как! Я уж которую неделю прошу вас именно о такой материи для лета - светлого ситцу в цветах! Вадский. Помилуйте, леди! Роксана. Как вы посмели? Можно подумать, что я ничего не значу в Эвритауне! Роксана (обращается к первой из своих спутниц). Разве вы не помните? Я говорила, что мне нужна светлая материя в цветах. Спутница послушно вспоминает. Роксана снова апеллирует к ней: что толку в любовнике, что толку в могущественном любовнике, если тебя так третируют? Роксана (обращаясь к Вадскому, который кланяется в полном смятении). Я скажу об этом Боссу. Я вас предупреждала. Все новое раньше всех мне! Другая часть рыночной площади. Кучка взволнованных людей обступила оборванного мужчину. Мужчина. Я своими глазами видел! Толпа хохочет. Женщина. Вы сперва напиваетесь, а потом видите невесть что. Мужчина. Сперва я услышал шум, потом поднял голову - и вот он в небесах, над холмами! Через площадь идет Гордон, направляясь к ним. Он слышал последние слова: - Что вы видели? Мужчина. Аэроплан. Он летел вон там, над холмами. Это было как раз на рассвете. Толпа высмеивает его. Гордон смотрит на него, оценивает его взглядом, пожимает плечами и уходит своей дорогой. Мэри покупает овощи у крестьянина с автомобилем, запряженным лошадью. Она в простом, грубом коричневом костюме. Но ей он идет. Показывается Гордон, и они приветствуют друг друга спокойно, как муж и жена. Пока Мэри выбирает зелень, Гордон с профессиональной симпатией разглядывает автомобиль: - Это "моррис", не правда ли? Крестьянин. Да, хорошая дочумная машина. Я ее смазываю и осматриваю время от времени. Гордон. Вы думаете, что она когда-нибудь пойдет быстрее? Несмотря ни на что? Крестьянин. Не знаю, у меня нет бензина. Но все же машина хоть куда! Помню, когда я был мальчиком и она была новая, нам ничего не стоило проехать в ней сто миль - целых сто миль! Я проезжал это расстояние меньше чем в три часа. Но все это кончилось - кончилось навсегда! А? Он вопросительно и с хитрецой смотрит на Гордона. Гордон и Мэри закончили свои покупки и идут к лаборатории. Мэри. Ты нынче запоздал. Удалось что-нибудь сделать? Гордон. Ничего. Машины ни к черту. Бензина нет. Босс просто в насмешку приставил меня к этому делу. Ни одна из них не поднимется в воздух. Полеты сделались мечтой для Босса и других пьяниц вроде него. Между прочим, тут был один пьянчуга, утверждавший, что он нынче утром видел самолет. Мэри. Ричард! Гордон. В чем дело? Мэри, Ведь меня ты не сочтешь сумасшедшей? Гордон. Ну? Мэри. Я слышала аэроплан нынче утром! Гордон. Когда? Мэри. На рассвете. Я решила, что это сон. Но если и другие... Гордон. Вздор! Говорят тебе, полетам пришел конец. Мы никогда больше не поднимемся в воздух. Никогда! Слышатся звуки флейт и барабанов. Гордон и Мэри резко оборачиваются, им явно не по себе. Босс со своей свитой. Это полувоенная банда, одетая весьма пестро, одинаковое - только значок в виде розетки. Они маршируют по Площади. Босс - здоровенный, заносчивого вида детина в шляпе набекрень. На шляпе спереди розетка. Его мундир с портупеей принадлежал, вероятно, музыканту военного оркестра. На нем сабля, кортик и два револьвера. Изящные бриджи и сапоги. На ленте на груди та же эмблема - розетка. Манерами он смахивает на вежливого шофера лондонского такси. На его подчиненных приблизительно такие же полувоенные наряды. Он узнает Гордона, бросает взгляд на Мэри, делает ей мысленную оценку, решает порисоваться и останавливается. Гордон без всякого воодушевления отдает ему честь. Босс. Есть что доложить. Гордон? Гордон. Ничего утешительного. Босс. Босс. Мы должны иметь аэропланы - так или иначе! Гордон. Я сделаю все, что могу, но без бензина летать нельзя. Босс. Я добуду вам бензину, уж поверьте мне. А вы занимайтесь моторами. Я знаю, что у-вас нет материалов, но, право, вы можете преодолеть эту трудность. Например, заменой частей. Вы не пробовали? Используйте части одной машины для ремонта другой. Будьте изобретательны! Дайте мне хоть десять машин, способных работать. Дайте хоть пять. Мне не нужны все сразу. Я позабочусь о том, чтобы вас вознаградили как следует. И тогда мы сможем кончить эту нашу войну - навсегда. Это ваша жена. Гордон? Вы ее прячете. Привет, сударыня! Вы должны использовать свое влияние на нашего Главного Механика! Воюющему государству нужна его работа! Мэри Сей не нравится все это). Я уверена, что мой муж всячески старается для вас. Босс! Босс. Старается! Этого недостаточно, сударыня. Воюющее государство требует чудес! Мэри молчит и затем глуповато замечает: - Не каждый умеет творить чудеса. Босс, как вы. Босс (в высшей степени польщенный). Я уверен, что вы могли бы творить чудеса, если бы захотели, сударыня! Слышится голос Роксаны: "Рудольф!" Босс сразу присмирел. Он поворачивается к Роксане, которая подходит, возмущенно шурша юбками, сопровождаемая своими статс-дамами. Гордон и Мэри тотчас же забыты. Позади в состоянии нервозного страха следует Вадский. Роксана. Они опять принялись за свои старые шутки! Вадский спрятал от меня товары! Это что, с твоего разрешения? Вадский. Но ей показывали. Она сказала, что ей не годится. Босс. Если Вадский принялся за свои старые штуки, он ответит за это! Роксана торжествующе поворачивается к Вадскому. Босс. Не один только Вадский припрятывает вещи. Что ты скажешь о нашем Главном Механике, который не дает мне самолетов, чтобы окончить эту несчастную войну с Горным народом? Роксана, подбоченившись, смотрит на Гордона, а затем неторопливо разглядывает Босса и Мэри. Гордон ей в общем понравился. Она понимает, что Босс рисовался перед Мэри, и ей хочется немножко осадить его. С напускной сварливой издевкой она обращается к Боссу: - Разве ты не можешь заставить его? Я думала, что ты можешь заставить всякого сделать все, что угодно! Гордон. Иных вещей нельзя сделать, сударыня. Без бензина нельзя летать. Без инструментов и материалов нельзя починить машины. Мы слишком далеко ушли назад. Авиация - погибшее искусство в Эвритауне. Роксана. И вы действительно настолько глупы? Гордон. Я действительно настолько беспомощен. Роксана (Боссу). Ну, что ты предпримешь. Босс? Босс (становится "сильным человеком"). Он приведет в порядок эти машины, а я добуду ему... уголь - вещество, из которого можно сделать горючее! Чуть слышно доносится с большого расстояния шум авиационного мотора. Лицо Гордона крупным планом. Гордон. Это - утраченное искусство! Это мечта прошлого. Лицо его меняется, когда шум аэроплана доходит до его сознания. Он озадачен. Потом он поднимает глаза к небу. Молча указывает пальцем. Показана вся группа. Все смотрят вверх. Вадский и покупатели на рынке, толпа на заднем плане - все замечают самолет. Видно, как он кружит по небу. Это первый новый аэроплан, показываемый в фильме. Небольшой, типа 1970 года. Крылья его отогнуты назад, как у ласточки. Он не должен быть большой и внушительный, как бомбардировщик, который появляется в конце этой части, но он совсем особенный. Из домов выбегают люди. Все смотрят на небо. Беготня, крики - возбуждение растет. Гордон (в глубоком волнении. Он обращается к Мэри). Вот он - ты была права, - опять аэроплан! Он выключает мотор - он спускается. Глаза толпы следят за самолетом. Можно понять, что он кружит, идя на посадку. Босс (первым спохватывается). Что это значит? Неужели они получили самолеты раньше нас? А вы мне говорите, что мы не можем больше летать! Пока вы тут... копались, они действовали! Ну, вы там, узнайте, кто это и что это значит! Ты (к одному из своих телохранителей) ступай, и ты тоже (к другому). Там всего один человек! Задержите его! Босс становится центром деятельности. Босс. Пошлите за Саймоном Бэртоном. Саймона сюда! Со стороны Ратуши появляется лукавого вида субъект, правая рука Босса, он спешит к своем хозяину. Аппарат показывает Гордона и Мэри, они стоят поодаль. Недоумение и странную надежду породило в них это удивительное нарушение монотонного быта Эвритауна. Потом аппарат поворачивается к Роксане. Она наблюдает за Боссом и развиваемой им деятельностью со скептицизмом женщины, слишком хорошо знающей мужчину. Потом она вспоминает о Мэри, ищет ее взглядом и обнаруживает также Гордона. Она направляется к ним. Роксана (Гордону). Что вам известно об этом? Вы что-нибудь знаете? Кто этот человек в воздухе? Гордон (говорит наполовину про себя, наполовину Мэри и Роксане). Это что-то новое. Это новая машина. Где-то еще умеют строить новые машины. Я даже не представлял себе, что это возможно. Роксана. Но кто этот человек? Как он смеет являться сюда? Ее лицо крупным планом в момент, когда она оглядывает Эвритаун и соображает, что в конце концов это еще не весь мир. Глаза ее обращаются на Босса, который все еще не решил, как ему отнестись к этому непредвиденному случаю. Босс. Отведите его в Ратушу. Поставьте караул возле его машины и приведите его сюда, ко мне! Аппарат возвращается к Гордону и Мэри. Гордон. Пойдем, Мэри. Я должен посмотреть эту машину! Луг близ города. Люди бегут. Самолет скользит над головами и приземляется вне поля зрения, за небольшим холмом. Пробегает несколько оборванных мужчин, женщин и детей, они останавливаются на гребне, на фоне неба, и смотрят. Они колеблются и не решаются подойти поближе. Один ребенок, кидается вперед, но мать останавливает его. Они таращат глаза и начинают беспокойно расступаться вправо и влево от центра пригорка, по мере того как приближается нечто невидимое. Появляются два телохранителя, посланные Боссом, и тоже в нерешительности останавливаются. Мы смотрим на самолет через ложбину таким образом, что летчик - Джон Кэбэл, отец детей, показанных в первой части, - с драматической внезапностью появляется над гребнем холма и идет по направлению к нам. Он теперь седой, лицо его изрезано морщинами. Он одет в блестящий черный костюм, голова и тело прикрыты чем-то круглым, благодаря чему он кажется выше семи футов ростом. Это нечто вроде круглого шлема, закрывающего как голову, так и туловище. Это противогаз 1970 года. Забрало откинуто вниз, так что спереди его голова и плечи напоминают Будду в ореоле. Черная маска позади его головы и плеч вся в бороздах, как раковина. Она вырисовывается на фоне неба, как некое знамение. Он проходит между зрителями, которые следуют за ним; один страж направляется через гребень холма к машине, второй приближается к нему. Они вместе идут к городу. Этот второй страж - идиотического вида небритый субъект, всегда сильно озадаченный жизнью, а в данный момент - и вовсе. За ними следует кучка любопытных. Кэбэл. Кто управляет этой частью страны? Страж. Босс. Тот, кого мы называем Боссом. Кэбэл. Хорошо. Я хочу видеть его. Страж. Он послал меня арестовать вас. Кэбэл. Ну... Это не в ваших силах. Но я приду повидаться с ним. Страж. А все-таки вы арестованы, признаете вы это или нет. Эта страна находится в состоянии войны. Толпа и в особенности дети придвигаются ближе к Кэбэлу. Кэбэл. Я хорошо помню это место. Я жил... где-то здесь. (Показывает.) Много лет. Слышали ли вы когда-нибудь о человеке по фамилии Пасуорти? Хоть кто-нибудь? Нет! О Хардинге? Двое детей говорят разом: "Доктор Хардинг?" Кэбэл. Да. Он еще здесь? Старуха. Он хороший человек. Он у нас тут единственный врач. О, он добрый человек. Дети. Смотрите, сэр, вот он. Приближаются Хардинг, Гордон и Мэри. На заднем плане толпа. Кэбэл и Хардинг рассматривают друг друга. Кэбэл. О боже! И это Хардинг? Хардинг (растерянно). Мне кажется, я что-то вспоминаю... что-то о вас. Кэбэл. Но ведь вы были молодой человек! Хардинг (вскрикивает). Вы Джон Кэбэл! Я бывал у вас! Здесь! Безумно давно! До того, как начались войны! И вы летаете? Вы поседели, но вид у вас все еще молодой! Кэбэл. Как здесь обстоят дела? Кто у власти? Хардинг (опасливо поглядывает на толпу). У нас здесь военный диктатор. Обычная история. Кэбэл (берет Хардинга под руку). Гм... Я прибыл поглядеть на вашего диктатора. Куда нам пойти, чтобы переговорить? Хардинг жестами показывает, где он живет. Кэбэл собирается пойти вместе с ним. Страж. Стойте! Вы арестованы, не забывайте этого. Вам придется пойти к Боссу. Кэбэл. Все в свое время. Сперва к этому джентльмену. Страж. Этого нельзя. Вам придется пойти со мной. Приказ есть приказ. Сперва к Боссу! Кэбэл поднимает брови и уходит с Хардингом. Страж следует за ним, изображая жестами изумление и протест. - Ну-ну! - говорит он. За ними следуют Гордон, Мэри и толпа. Толпа изумлена смелым обращением Кэбэла со стражем. Лаборатория. Остатки обеда. Обед был скудный. Жестянки, один-два ножа и сломанная вилка. Скатерти мет, треснувшие чашки. Мэри, Гордон, Кэбэл и Хардинг ведут беседу. Кэбэл снял свой огромный противогаз и бросил его возле себя. Страж отворяет дверь и заглядывает. Кэбэл. Вы оставайтесь за дверью. Мне здесь вполне хорошо. Страж как будто собирается заговорить, но, поймав взгляд Кэбэла, затворяет дверь. Кэбэл. Итак, вы вернулись сюда после войны? Хардинг. И стал чем-то вроде средневекового лекаря. Доктором без лекарств и инструментов. Делаю, что могу, в этом разрушенном мире. Боже милостивый! Помните, как я бахвалился своими планами? Кэбэл (садится). Как не помнить! У вас были кой-какие хорошие идеи. Но вот что, давайте еще поговорим. Расскажите, как здесь обстоит дело. Остались ли еще механики? Способные технические работники? Хардинг. Вот как раз такой человек. Гордон подходит. Кэбэл (испытующе смотрит на него). Чем вы занимаетесь? Гордон. Был бортмехаником, сэр. А теперь на все руки мастер. Последний механик в Эвритауне. Кэбэл. Пилот? Гордон. Да, сэр. (Отдает честь.) Не так чтоб уж очень искусный. Жаль, что я не такой хороший механик, как хотелось бы. Страж снова отворяет дверь и заглядывает. - Мне приказано... - начинает он. Кэбэл. Плюньте на приказы. Закройте дверь! Страж подчиняется. Кэбэл. Расскажите мне об этом вашем Боссе. Что за человек забрал в свои руки эту часть света? Штаб Босса в Ратуше. Он подготовил обстановку для приема чужеземного летчика. Сидит за огромным письменным столом. Его окружают несколько телохранителей, секретарей и лизоблюдов. Саймон Бэртон сидит за другим столом, сбоку. Роксана наблюдает за приготовлениями, подходит и становится рядом с Боссом по правую его руку. Что-то шепчет ему. Волнуется, как женщина перед боем быков. Предстоит оживленный спор, и ей думается, что непрошеный гость может оказаться любопытной новинкой. В Эвритауне что-то скучно стало в последнее время. Атмосфера напряженная. Сцена подготовлена, а главный актер не появляется. Боссу не терпится увидеть Кэбэла, а Кэбэл не идет. Посланные гонцы возвращаются. Босс. Где этот человек? Почему его не привели сюда? Все неловко переминаются. Босс обращается к Бэртону. Бэртон. Он ушел с доктором Хардингом. Босс (встает). Его нужно привести сюда! Он будет иметь дело со мной. Роксана (кладет руку ему на плечо). Но ты не можешь идти к нему. Это немыслимо! Он должен прийти к тебе! Босс (колеблется и ерзает на месте, но не встает, подчиняясь ей). Пошлите за ним другого. Пошлите троих. С дубинками. Его надо немедленно привести сюда. Бэртон торопливо выходит, чтобы распорядиться. Лаборатория. Группа беседует. Кэбэл. Так вот какой человек ваш Босс! Ну, он не исключение. Мы повсюду находим таких полувоенных выскочек, занимающихся драками и грабежом. Вот во что выродились бесконечные войны - в бандитизм! А чего другого можно было ожидать? И мы - все, что осталось от былых инженеров и механиков, - заняты теперь тем, что спасаем мир. В наших руках все, какие остались, воздушные пути, в наших руках море. У нас общие идеи; франкмасонство действенности - братство науки. Мы, естественно, душеприказчики цивилизации, когда все иное потерпело крах! Гордон. О, я этого ждал. Я ваш, располагайте мной! Кэбэл. Не мой, не мой! Никаких "хозяев" больше нет. Располагать вами будет цивилизация. Посвятите себя Мировым Сообщениям! Стук в дверь. Они оборачиваются. В комнату входит идиотический страж. Позади него трое других посланных Боссом. Один из них (говорит). Скажи ему, что он должен идти. Если он сам не пойдет, мы понесем его. Первый страж. Одному богу известно, что со мной будет, если вы не пойдете, сэр! Кэбэл пожимает плечами, встает, задумывается, передает свой огромный противогаз Гордону и выходит; стражи почтительно следуют за ним. В следующей сцене противогаз не фигурирует. Ратуша. Босс за своим огромным письменным столом. Роксана возле него, настороже. Саймон Бэртон за своим столом. Когда приближаются Кэбэл и стража, Босс подтягивается и принимает властную позу. Кэбэл держит себя непринужденно и фамильярно. Босс - человек плотный и напыщенный. Кэбэл высок, смугл и сухощав. Кэбэл. Ну-с, о чем вы хотите со мной говорить? Босс. Кто вы такой? Разве вы не знаете, что эта страна находится в состоянии войны? Кэбэл. Скажите на милость! Все еще воюет. Тут нужно навести порядок. Босс. Что вы хотите этим сказать? Какой порядок?! Война есть война. Кто вы такой, спрашиваю я? Кэбэл делает паузу перед тем, как ответить. - Закон! - говорит он. Он поправляется: - Закон и здравый смысл! Роксана наблюдает его. Потом смотрит на Босса. Босс (с некоторым запозданием). Здесь я закон! Кэбэл. Я сказал: "Закон и здравый смысл". Босс. Откуда вы прибыли? Кто вы такой? Кэбэл. Pax Mundi [мир во всем мире (лат.)]. Крылья над Миром. Босс. Ну, знаете, так не являются в воюющую страну. Кэбэл. А я явился. Разрешите, я сяду. Садится и, облокотившись на стол, бесцеремонным и умным взглядом рассматривает лицо Босса. - Итак? - говорит он. Босс. А теперь спрашиваю вас в четвертый раз: кто вы такой? Кэбэл. Говорю вам: Крылья, Крылья над Миром. Босс. Это вздор! Какому правительству вы подчиняетесь? Кэбэл. Здравому смыслу. Зовите нас летчиками, если вам угодно. Мы сами собой управляем. Босс. Вы навлечете на себя неприятности, если будете приземляться здесь в военное время. Чем вы занимаетесь? Кэбэл. Порядок и торговля... Босс. А, торговля? Можете вы обеспечить нас боеприпасами? Кэбэл. Это не наша специальность. Босс. Бензин - запасные части? У нас есть самолеты, у нас есть ребята, немножко натренированные на земле. Но у нас нет горючего. Это мешает нам. Мы могли бы делать дела. Кэбэл (задумывается и смотрит себе под ноги). Могли бы. Босс. Я знаю, где я мог бы достать горючее. Позднее. У меня свои планы. Но если бы вы наладили временное снабжение, мы бы сделали дело. Кэбэл. Летчики никому не помогают вести войну. Босс (нетерпеливо). Окончить войну, сказал я. Окончить войну! Нам нужно заключить победоносный мир. Кэбэл. Мне кажется, я уже слышал эту фразу. Когда был молодым человеком. Но это не положило конца войне. Босс. Ну, слушайте же, господин Авиатор. Будем говорить начистоту. Обратимся к действительности. Вы так важничаете, что, по-видимому, не отдаете себе отчета, что вы арестованы. Вы и ваша машина. Взаимный немой вопрос. Кэбэл. За мной прилетят другие машины, если я задержусь. Босс. С ними мы будем иметь дело потом. Вы можете открыть здесь торговое агентство, если хотите. Я не возражаю. И первое, что нам понадобится, - это снова увидеть наши самолеты в воздухе. Он ищет взглядом подтверждения у Бэртона, который одобрительно кивает головой, а затем у Роксаны. Но Роксана не сводит глаз с Кэбэла, ловя каждое его слово. Кэбэл. Да. Замысел превосходный. Но наш новый строй не признает частных самолетов. Роксана (тихо, чтобы расслышал только Босс). Какая наглость! Босс (кидает на нее беспокойный взгляд. У нее есть привычка иногда самовольно брать слово в дискуссиях). Я говорю не о частных самолетах. Наши самолеты - это общественные самолеты нашего воюющего государства! Мы - свободное и суверенное государство. В состоянии войны. Я ничего не знаю ни о каком новом строе. Здесь я глава, и я не собираюсь подчиняться вашим законам - ни старым, ни новым! Кэбэл (откидывается на спинку стула и погружается в размышления. С чуть замет