емическом фильме должны быть личностями серьезными, абстрактными, собирательными и символическими. Что же касается враждебных сил, то для них это совершенно не обязательно. Характеры тех, кто на _нашей_ стороне, упрощены до предела, и это сделано для того, чтобы не мешать восприятию сложности сил, которые работают на войну и не дают ей исчезнуть из жизни человечества. Вот почему мы не поддались соблазну сделать нашего героя "трогательным", наградив его, например, смешной походкой или нежной привязанностью к прелестной и наивной героине. Однако враждебные силы, очевидно, будут играть на слабости и сложности человеческой натуры, на всяких ошибках и отклонениях. Мы считаем, что война не простая штука, а хаос, авгиевы конюшни, которые следует очистить. Следовательно, остальные действующие лица нашего фильма могут быть самыми разнообразными и характерными фигурами, в каждой из них сочетается и хорошее и плохое, у каждой, так сказать, есть душа, которую надо спасти. И все-таки у всех у них есть что-то общее, что связывает их друг с другом. Это не просто бесцельная смесь непохожих друг на друга людей. Война отвечает их наклонностям. В них заложена воинственность - она порождается страхом, подозрительностью, отстаиванием своих притязаний, стадным чувством, ненавистью ко всему иностранному, драчливостью и более тонкими соображениями. Война возможна не потому, что в этих людях просто проявляется подлая порода. Чувства братства, верности, любви к ближнему и страха за других, а то и несдержанность могут сыграть свою роль и толкнуть их на кровавый путь. Мы должны показать их хорошие и дурные склонности, должны показать их во всех человеческих проявлениях, чтобы зрители могли узнать себя и во вражеском лагере. Но, показав этих людей во всей сложности, мы придем к утверждению, что именно дурные склонности вдохновляют непохожих друг на друга врагов. С человеком-созидателем вступает в борьбу человеконенавистник, стоящий на более низкой ступени развития, ограниченный и злобный. Предположим, что мы взяли страничку из книги средневекового моралиста, который смело отходит от догм христианского богословия и ставит под сомнение существование дьявола. Предположим, что мы сделали противника нашего героя демоном соперничества и слепящей ненависти, который сеет плевелы, заглушая полезную растительность. Что это будет за человек? Мне думается, что он будет совершенно не похож на беспокойного дьявола Мефистофеля, который играл такую большую роль в моральной символике девятнадцатого столетия. Он будет человеком прямым, скорее напористым, чем коварным. И он и герой - бойцы; разница заключается в том, что он ограничен, помыслы его черны и пагубны; герой же борется ради созидания. Мы солгали бы, отказав ему в мрачном блеске, в своеобразной красоте. Ни тот, ни другой не пассивны. В этом они родственны, и мы должны признать своего рода сходство между ними. Он двоюродный брат героя. Он ненавидит своего родственника. Долгие годы он был заядлым врагом терпимости и целеустремленности, безжалостно эксплуатировал ту смесь любви и робости, которая превращает всех нас в апологетов и сторонников привычного и ограниченного. Итак, исходя из смысла первоначального названия сценария "Мир на земле", мы создаем образ нашего главного героя и его противника. Следуя весьма почтенным традициям кинематографа, мы отказываемся от первоначального названия фильма и даем ему новое: "Король по праву". Теперь нам надо написать сценарий о короле - обыкновенном человеке, о принцессе и о его двоюродном брате-разрушителе, не упуская из виду те принципы, которых они придерживаются в своей борьбе. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОРОЛЬ ПО ПРАВУ 1. ПРОЛОГ Все обычные современные фильмы неизменно начинаются с бессмысленных картинок и прочих рассеивающих внимание и не относящихся к делу штучек. Я бы сократил и по возможности упростил начальные кадры. Например, обычно дается длинный список тех лиц, Которые принимали участие в создании фильма. Лишь немногие из них настолько известны, чтобы возбудить серьезный интерес или хотя бы подготовить зрителей к восприятию картины, и поэтому список, а также рекламу, рисованную марку фирмы и прочее было бы лучше перенести в конец фильма, когда зрители, довольные, взволнованные и благодарные за полученное удовольствие, захотят узнать, кого им отблагодарить. Я бы начал с совершенно черного экрана и названия, выписанного очень простыми четкими буквами (без всяких "художественных" завитушек): "КОРОЛЬ ПО ПРАВУ". Название должно долго стоять перед глазами зрителей в тишине, полной и значительной. Потом на экране вместе с названием должен появиться интригующий подзаголовок: "КОРОЛЬ ПО ПРАВУ. История пешки, которая обычно не делает игры". Это тоже должно долго оставаться на экране. Потом, по-моему, должна начаться музыка, а название - поблекнуть и исчезнуть, уступив место световой ряби, в ритме музыки скользящей по экрану, как скользят солнечные блики под деревьями ("абсолютный фильм", как это принято сейчас называть). Музыка, сопровождаемая ритмичным стуком и звоном, звучит все громче и громче, блики кружатся и вихрем уносятся, открывая в полумраке пещеры сидящую на корточках фигуру полузверя-получеловека. Это первобытный дикарь, обтесывающий кремень. Он как бы предшественник и героя и его противника. Он незаметно меняет полузвериный облик на человеческий и уже бьет металлическим молотом по наковальне. Потом он откладывает инструмент и начинает вырезать по дереву. Над ним появляется титр; "Человек-созидатель" и постепенно исчезает. Рядом появляется женщина, предвосхищающая героиню. Он показывает ей свою работу, для него ценно ее одобрение. Потом он как бы раздваивается, разделяется на две фигуры. Человек-созидатель продолжает работать сидя, женщина смотрит на него, а вторая фигура стоит над ним, глядя на него и на женщину. Над этим новым человеком на фоне пещерной темноты появляется и постепенно исчезает титр: "Человек-разрушитель". Разрушитель ревнив и груб. Он домогается женщины, и ему не нравится, что ее интересует работа Созидателя. Он нагибается, хватает копье, которое сделал Созидатель, и угрожающе поднимает его над Созидателем. Созидатель вскакивает, чтобы отнять копье. Борьба. Видны два сплетенных мускулистых тела и суровые лица. Разрушитель не выпускает копья. Созидатель сжимает его запястье. Женщина смотрит, движения ее нерешительны. Она поднимает руки, словно решившись вмешаться, музыка становится громче, потом затихает, борющиеся фигуры видны смутно, и снова блики света, появившиеся неизвестно откуда, скользят по экрану. Они тускнеют, экран становится черным, и музыка тоже замирает. Заявка на тему сделана, теперь можно начинать рассказ. 2. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АМЕРИКАНЦЕВ На экране появляется медленно вращающийся земной шар, звучит музыка, уже совершенно иная - воинственная, в темпе марша, с барабанной дробью и завываниями труб. Сначала она звучит громко, потом замирает и тихо, ненавязчиво сопровождает действие. Земной шар растет, и перед зрителями проплывают знакомые очертания западного полушария. Земной шар наплывает на зрителей, пока Северная Америка не заполняет собой весь экран, потом появляется рука и указывает на Нью-Йорк. Характерный вид Нью-Йорка с птичьего полета появляется на экране, а рука (ставшая огромной) исчезает. Вид отодвигается на задний план, и теперь на экране окно. Мы в комнате для секретных совещаний большой промышленной компании в центре Нью-Йорка. Стол, на нем чистая бумага и прочее - все готово для совещания. Теперь комната показана так, чтобы окна не было видно или чтобы оно не бросалось в глаза (вид Нью-Йорка уже сыграл свою роль). В комнате два человека. Один, А., прикрепляет кнопками к доске географическую карту. У него вид обыкновенного процветающего бизнесмена, на лице выражение спокойной уверенности. Рядом стоит служитель и держит коробочку с кнопками. Карта - важная деталь, и внимание зрителей следует сосредоточить на ней. Надо, чтобы на карте не было знакомых географических очертаний. Опытный картограф должен изготовить ее так, чтобы казалось, будто это настоящая, самая обычная географическая карта. Она не должна быть контурной. На ней видно большое море, сужающееся в длинный и извилистый пролив, за которым лежит еще одно море, похожее на Черное. Через пролив и прилегающую к нему территорию идет надпись - КОРОЛЕВСТВО КЛАВЕРИЯ. Рядом гористая страна, совершенно отрезанная от моря, - РЕСПУБЛИКА АГРАВИЯ. К западу и частично огибая ее с востока лежит СЭВИЯ. Это тоже горная страна, она преграждает Агравии выход к внутреннему морю. Выше северной границы Агравии видны несколько последних букв названия страны, отрезанного верхним краем карты. Зрители читают - ССИЯ. На юго-западном краю карты виднеется море и часть его названия - СКОЕ МОРЕ. Остров... Вот здесь мы используем цвет. Служитель протягивает пузырек с чернилами. У А. в руках линейка и гусиное перо. Он макает перо в чернила, ставит точки на карте и чертит линии. Они ярко-красные. Потом он пишет на полях карты: "Красным помечены основные залежи калькомита". Все они в Агравии, кроме одной, которая распространяется на территорию Сэвии. В это время входит второй бизнесмен, Б., и рассматривает работу первого. "Вот, - говорит А., - единственные в мире залежи калькомита, которые находятся не на британской территории". Б. задумчиво: "Кто бы мог предсказать десять лет тому назад, что вся наша металлургическая промышленность будет зависеть от этого редкого минерала калькомита?" К ним присоединяется третий промышленный магнат. "На большую часть территории, - говорит А., - претендует Сэвия. Эти земли были отданы Агравии по Версальскому договору". Подходят другие участники совещания. Они идут к столу, а потом присоединяются к разговору у карты. А., по-видимому, осведомлен лучше всех. Он объясняет: "Агравийцы - нация крестьян. Они не хотят, чтобы залежи минералов разрабатывались". Несколько секунд он виден крупным планом, потом следует реплика: "Естественно, что англичане поддерживают эти настроения". Эти слова произносит только что подошедший В. Его играет тот же актер, который играл Человека-разрушителя в прологе. Его слова, видно, меняют дух разговора. Остальные поворачиваются спиной к карте и идут к столу, где они окружают В., который стоит, поставив одну ногу на стул. Следующие фразы появляются одна за другой на экране так, чтобы получилось впечатление, что их произносят медленно, с расстановкой. Потом они мгновение остаются на экране все вместе. "Сэвия слишком слаба, чтобы напасть на Агравию". "Но если бы Клаверия оказала ей помощь - дело другое". "В Клаверии у нас есть друзья". Сидящий человек с бесстрастным лицом замечает: "Сегодня день рождения короля Клаверии, и сегодня же, как мы уже здесь говорили, принцесса Сэвии будет помолвлена с наследным принцем Клаверии". "Ну и что?" В. замечает: "У Агравии нет ни пушек, ни самолетов, о которых стоило бы говорить. Армия Клаверии невелика, но боеспособна. Это будет даже не война..." Но видно, что участники совещания все еще сомневаются. Чувствуя, что они колеблются, А. возвращается к карте и, показывая, говорит: "Свободный доступ к этому калькомиту означает для Америки освобождение от тех пут, с помощью которых англичане волею судьбы душат нашу металлургию". Несколько человек смотрят на А., пока он говорят это. Американский флаг с широкими полосами развевается на экране. Но участники совещания сомневаются в том, что замысел можно легко осуществить. Потом на мгновение появляется английский флаг, развевающийся на ветру. В. говорит: "Англичане слишком любят блокады и всякий нажим". Новые кадры - английский флот плывет вдоль блокируемого берега, потом он постепенно исчезает, и на его месте появляется большой американский линкор. С развевающимися флагами он идет полным ходом на зрителей и тоже исчезает. Мы снова видим участников совещания. На их лицах беспокойство, смятение, они не знают, как быть. Г., низкорослый человек с умным лицом, говорит: "Зачем спорить двум великим державам? Почему бы нам не сотрудничать с англичанами?" Затем вопрос и ответ загораются на экране одновременно: "Всегда?" "Да, всегда". В. протестует: "А потом вы потребуете, чтобы мы навек воссоединились с англичанами! Что толку иметь разные правительства и разные флаги, если мы всегда будем сотрудничать с ними? К чему нам флаг, если он ничего не значит?" Низкорослый Г. в запальчивости машет рукой: "Вот именно, к чему он нам?" Все взволнованы, начинается оживленный спор. И вот тут мы прибегаем к многозначительности, вообще присущей этому фильму. Все участники совещания понимают, что нечего и думать о слиянии американских интересов с интересами любой другой страны, и в особенности с интересами Британской империи. Мысль установить мир на земле путем объединения им претит, потому что Соединенные Штаты им очень дороги. Их охватывает вихрь мыслей и чувств; вьется полосатый американский флаг, несомненно, самый красивый флаг в мире; музыкальное сопровождение, едва слышное в начале этой сцены, когда А. отмечал залежи калькомита на карте, теперь звучит громко. Вдохновенная патриотическая музыка вызывает в памяти героическое прошлое. Перед зрителями возникают образы по возможности широко известные по иллюстрациям к американской истории: мост в Конкорде, Лексингтонская битва, Вэлли Фордж [места известных сражений во время войны за независимость (1775-1778 гг.)] и т.д. Английские солдаты идут на Вашингтон, столица горит. Сражаются "Шэннон" и "Чезейпик" [в 1813 году после упорного боя английский фрегат "Шэннон" был захвачен американским фрегатом "Чезейпик"]. Верхом на коне, заполняя собой экран, проезжает Джордж Вашингтон, наплывает звездное знамя, и все исчезает. Но пока возникают, наплывают и исчезают эти видения, разговор продолжается. Встает низкорослый Г., все еще отстаивающий свою точку зрения. В. перебивает его. Титры появляются прямо на изображении: "Не по душе нам эти англичане". "Они высокомерны". "Целое столетие мы сидели смирно, боясь их флота". А. ожесточенно бросает; "Да, пришло наше время сказать свое слово". Вновь величественно проплывает американский линкор, он надвигается на зрителей, его пушки стреляют. Морские волны сливаются со складками развевающегося американского флага. Человек, который до сих пор молчал, вступает в разговор: "Джентльмены, как же нам быть? Мы говорили о калькомите. Чем мы увлеклись?" Флаг все еще полощется на экране. Разговор прекращается с приходом высокого человека, Д. По-видимому, это очень важная персона. Флаг исчезает, и внимание сосредоточивается на этом человеке. Экран темнеет, переходы от света к тени становятся резче. Человек подходит со зловещим видом, в руке у него телеграмма. Спорщики, сидевшие до сих пор в непринужденных позах, встают. Потом строчка за строчкой на экране очень медленно появляются титры: "Джентльмены, все пропало. Помолвка и союз Клаверии и Сэвии полетели ко всем чертям. В кафедральном соборе Клавополиса взорвалась бомба. Наследный принц умирает, король умер. Нас... - секундная пауза, - ...перехитрили". Кто-то спрашивает: "А принцесса?" "Она не приехала туда". Г. кричит: "Нет, такого англичане сделать не могли!" Все смеются над ним. Больше всех издевается В. А. говорит: "Что же нам теперь делать?" Этим вопросом заканчивается сцена. 3. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АНГЛИЧАН Мельком показаны здание парламента и Уайтхолл, а потом на экране появляется одна из комнат министерства иностранных дел. Дело идет к вечеру. Массивная мебель XVIII века - резкий контраст с модерном ньюйоркской комнаты для совещаний. Над зеркалом в глубине комнаты королевский герб и английский национальный флаг. За столом, изучая карту, сидит высокий красивый мужчина - министр иностранных дел. Это типичный "английский джентльмен", обладающий сходством с Греем, Керзоном и Чемберленом, но больше он похож на Грея. Невысокий, с очень умным лицом, секретарь стоит рядом и показывает, где находятся государства, о которых идет речь. Министр иностранных дел постукивает по карте очками и покачивает головой. Изредка он роняет реплики: "Мне никогда не нравилась эта помолвка". "Мы должны поддержать Агравию. Мы дали гарантии". "Безобразие". Он все время покачивает головой. Титры появляются на экране так же, как во время предыдущей сцены. "Не нравятся мне эти американцы. После войны они стали высокомерны. Угрожают построить флот сильнее нашего! Для нас это жизненно важно. Для них же - просто роскошь". Секретарь чуть заметно улыбается, слушая эти жалкие слова. Он прикрывает рот рукой. Видно, реплики кажутся ему не очень умными. Потом он решает вставить свое слово. "С тех пор как началось это дело с калькомитом, сэр, мы слишком много ГОВОРИМ о своем превосходстве". Министру не нравится такая формулировка. Он жестом выражает свое несогласие с ней. Появляется титр: "Так надо для дела". Секретарь пожимает плечами, как бы говоря, что он слишком маленький человек, чтобы спорить. Министр поднимает голову. Кто-то входит в комнату. Министр встает. С листком бумаги в руке появляется премьер-министр. В его внешности есть что-то от четырех последних английских премьер-министров, это обобщенный английский премьер-министр. Пожалуй, в нем несколько преобладают черты Ллойд Джорджа. Премьер-министр протягивает бумагу. Оба стоят, министр иностранных дел читает: "Бомбой убито около тридцати человек". Они многозначительно смотрят друг на друга. Взгляд в сторону секретаря. Министр иностранных дел дает ему бумагу. Тот читает и говорит: "Это совершенно меняет положение с калькомитом, сэр". Премьер-министр садится. У него важный вопрос. Министр иностранных дел знаком отпускает секретаря и тоже садится. Оба деятеля сидят рядом, и вид у них конфиденциальный. Они смотрят вслед секретарю. Премьер-министр спрашивает: "Эту помолвку устроили американцы?" Министр иностранных дел отвечает: "Несомненно". Он дает еще какие-то объяснения, которые не титруются. Премьер-министра занимает Другая мысль. "Это чувство соперничества между нами и Америкой, по-видимому, неискоренимо", - жалуется он. Оба кивают. Потом лицо министра иностранных дел проясняется. "А что касается калькомита, то мы в выигрыше". Премьер-министр откидывается на спинку стула. Ему не по себе. Взяв телеграмму, он смотрит на нее и кладет на стол. Он с чем-то несогласен и подыскивает слова, чтобы задать вопрос. "Наши руки чисты в этом деле?" - спрашивает он. Министр иностранных дел показывает обе руки, безукоризненно чистые. Оба по-прежнему настороженно наблюдают друг за другом. Министр иностранных дел сбрасывает маску. Повертев в руках пресс-папье, он задумчиво говорит: "Ни одна страна, которая ведет политическую борьбу против другой страны, не может иметь абсолютно чистые руки". Премьер-министр печально кивает головой. Министр иностранных дел смотрит на него и замечает: "Все страны пользуются услугами шпионов". Премьер-министр знает это, но он не любит, когда ему об этом говорят. "Каждая страна, - продолжает министр, - имеет агентов. А агенты могут нанимать других агентов". Премьер-министра интересуют подробности. Он чувствует себя неловко. Он утрированно разыгрывает из себя человека, ничего не знающего о таких делах. Над головами разговаривающих появляется титр: "Агенты могут превысить инструкции". Министр иностранных дел говорит: "Когда я был молодым, мы в Темплдейле часто играли в "испорченный телефон". Вы знаете эту игру?" Он объясняет. На экране у камина сидят в ряд молодые люди в вечерних костюмах. Первый что-то говорит на ухо второму, второй - третьему, и так далее. Их слова появляются на экране над каждой парой и так остаются. Канада в Америке. Канал вы промеряйте. Каналье поверьте. Каналью повесьте. По титрам видно, как эти слова переходят от одного шепчущего к другому. И вот... Появляется другой ряд людей, впереди благородный министр иностранных дел, за ним цепь агентов, чиновников, сотрудников секретной службы, агентов-иностранцев, агравийских крестьян. Слова "Смелая политика" появляются и исчезают. Люди что-то шепчут друг другу на ухо. Последний в цепи колеблется, потом достает нож, встает и кричит: "Убить!" У министра иностранных дел изысканные манеры, он рассказывает это, чтобы пояснить свою позицию. Премьер-министр смущен. Министр иностранных дел невозмутим. Премьер-министр осуждающе качает головой. Премьер-министр: "Но что же получается? Что нам даст все это? Кто унаследует трон в Клаверии?" Министр иностранных дел: "Есть некий принц Михель". Премьер-министр: "Который может жениться на принцессе Сэвии и выполнить американский план не хуже наследного принца". Министр иностранных дел (задумчиво): "Да. Но у покойного короля был еще один брат, который бежал в Америку из-за какой-то женщины. Его сын жив. Он имеет больше прав на престол, чем этот Михель". Премьер-министр смотрит на своего коллегу, словно старается догадаться, давно ли тот знает об этом. Потом он начинает обдумывать сказанное. В голову ему приходит одна возможность. Он говорит: "Если только его отец не потерял право престолонаследования". Министр иностранных дел заверяет его, что это не так. Премьер-министр хочет получить подробные разъяснения. Министру иностранных дел явно известны подробности. Он начинает говорить о том, что его особенно интересует. "Он ярый пацифист. Дружит с дочерью известного пацифиста Хартинга. Я навел кое-какие справки". Премьер-министр постукивает пальцами по столу. В это время через экран проходит колонна линкоров, сначала это просто тени, потом они видны четче. "Зачем нам с американцами вести эту бесконечную дурацкую игру друг против друга?" И говорит, как бы отвечая на свои мысли: "Наши соотечественники не поддерживают нас в этом". "Их народ не хочет этого". Министр иностранных дел размышляет над этими крамольными словами. Они противоречат его убеждениям. Королевский герб и английский национальный флаг за его спиной наплывают и видны более отчетливо. Премьер-министр и министр иностранных дел становятся прозрачными тенями, сквозь которые мы видим все то, что символизирует смысл английской политики. По обеим сторонам трубачи-гвардейцы трубят в трубы. Потом за длинной шеренгой солдат в хаки появляются города с минаретами, восточные гавани, слоны, Гималаи, австралийцы, кенгуру, верховой, сгоняющий стадо страусов - яркие образцы величия британской власти. Призраки исчезают. На экране трепещет английский национальный флаг, потом тоже исчезает. Громко и торжественно звучит гимн "Правь, Британия". Министр иностранных дел вновь появляется на экране. Он протестующе говорит премьер-министру: "Почему существует Британская империя? Почему существует такое понятие, как держава? Зачем нам Министерство иностранных дел? Зачем все это, если не надо вести никакой игры, если "Правь, Британия" ничего не значит?" Премьер-министр кивает, как бы говоря: "Да, да, конечно". Потом он отворачивается. Он в затруднительном положении и полон дурных предчувствий. Над головой его появляется титр, который отражает постоянное опасение партийных лидеров: "Соотечественники нас в этом не поддерживают". Он плотно сжимает губы и кивает головой. На экране его озабоченное лицо, звучат заключительные аккорды музыки. 4. ПЕШКА Музыка меняется в третий раз. Вновь исполняется марш с барабанным боем и звоном, как в прологе, но теперь он звучит мощнее, отчетливей. В то же время на экране появляются вращающиеся колеса, работающие станки. Зритель видит большой автомобильный завод. Это зрелище должно быть ярким и впечатляющим. Ритм музыки должен сливаться с ритмом работы современных механизмов. Мы видим нашего героя Пауля Зелинку. Он в комбинезоне, работает. Его играет тот же актер, что и Человека-созидателя в прологе. Он поглощен своим делом. Работа идет по конвейеру. Он берет деталь у соседа, проделывает над ней очередную операцию и передает дальше. Он, очевидно, старший и руководит работой. Здесь он может повторить жесты и позы Человека-созидателя из вводной сцены. Камера немного отодвигается назад, чтобы показать всех рабочих. Это должны быть самые разнообразные типы, какие только возможны среди американских рабочих, - итальянец, финн, негр, рослый восточноевропейский еврей и так далее. Они работают дружно, ритмично и быстро. Камера отодвигается до тех пор, пока рабочие не становятся маленькими фигурками в громадной панораме промышленного предприятия. На переднем плане четыре или пять человек. Это посетители, которым, показывают завод, с ними директор и его помощник. Директор говорит: "Человек, работающий вон там, - принц Зелинка. Между ним и троном Клаверии стоят всего три наследника. Журналисты только что пронюхали об этом. Мы не знали этого, когда он к нам поступал". Показывается крупным планом лицо директора. Он чувствует, что его слова попахивают снобизмом, и добавляет, чтобы сгладить впечатление: "В наших платежных ведомостях он числится просто Паулем Зелинкой". "Здесь он не принц, а просто человек". Потом мы видим лица посетителей. Они заинтересованы. "Его отец стал рабочим и хорошо зарабатывал. У него есть небольшой капитал, и он хочет изучить дело на практике". Раздается гудок, и мы видим, как люди кончают работу. Зелинка покидает рабочее место, и к нему подходит Аткинс, его знакомый. Это низкорослый, худощавый человек. На лице его написано любопытство. Они идут переодеваться. Обстановка меняется, и мы видим Зелинку и Аткинса, идущих с работы домой по улицам многолюдного американского города. Аткинс говорит: "Я слышал, будто ты принц, или великий князь, или что-то в этом роде. Это правда?" Зелинка пожимает плечами. Ему не хочется отвечать. Но вот он передумал. "Тут нет ничего особенного. Мой отец был великим князем. У него было семь старших братьев - почти всех их убрала война. Ему надоело быть великим князем. У него вышли неприятности из-за женитьбы. Невеста была, как и полагается, из благородных, но его хотели женить на другой". На лице Зелинки появилось задумчивое выражение. В интермедии рассказывается о жизни его отца так, как это обычно принято делать в кино. (Роль отца Зелинки должен играть тот же актер, что играет и Зелинку. Он должен загримироваться под более светлого блондина и наклеить более густые усы, сначала длинные, потом подстриженные. Он должен сделать все возможное, чтобы казаться выше, можно также надеть корсет, чтобы сохранять "заученную" осанку). На экране - терраса, выходящая в дворцовый парк в Клавополисе, столице Клаверии. Позже мы опять вернемся к этому месту действия. Цветы. Мы видим отца Зелинки еще молодым человеком. С ним стройная маленькая жена. Оба одеты по моде 1904 года. Они взволнованно разговаривают. Подходит придворный и передает повеление явиться к королю. Отец Зелинки повинуется с явной неохотой. Он поворачивается к жене и обнимает ее. Потом мы видим величественный зал в Клавополисском дворце и почтенного монарха в военном мундире. Он сидит. Тут же группой стоят придворные. Они молча ждут. Входит отец Зелинки. Король принимает его холодно и, видно, строго отчитывает. Отец Зелинки угрюмо слушает короля и отрицательно качает головой. Тогда король бранит его. Нарушая этикет, он отвечает. Они яростно спорят. Старый монарх приказывает арестовать сына. Его берут под стражу. Потом в нескольких коротких сценах показывается его побег из тюрьмы и отъезд в Америку. Так же коротко зрителям показывают, например, как катер отходит от лайнера и направляется к Эллис-Айланду, или как беглецы идут по Эллис-Айланду, или как проверяют их паспорта. Потом путь от Эллис-Айланда до Нью-Йорка. Мать героя умирает в номере дешевой гостиницы (моды 1905 года), отец работает на каком-нибудь промышленном предприятии по выбору продюсера. Потом отец и маленький Пауль (ему пять лет) бредут по длинной дороге (1910 год). Потом отец в рабочем комбинезоне ремонтирует в собственном гараже автомобиль модели 1912 года (отец одет по моде 1912 года). Позже дела отца идут в гору. Он уже сидит в конторе и надзирает за какими-нибудь работами. Судя по его манерам, он лицо важное. Он отдает распоряжения подчиненным. Входит Пауль, мальчик девяти лет (1914 год). Картина эта бледнеет, и снова видны Зелинка и Аткинс, идущие по вечерней улице. Зелинка смотрит прямо перед собой и рассказывает. Аткинс слушает его настороженно, он похож на крысу. Зелинка говорит: "Только после смерти отца я узнал его судьбу и свое настоящее имя". Он замолкает, и на экране проходят его воспоминания. Теперь ему шестнадцать лет. Его отец лежит на смертном одре, рядом он сам, склонившийся над бумагами. Потом он молча смотрит на застывшее лицо отца. Оглядывается с виноватым видом, будто стыдится своих чувств, и целует отца в лоб. Эта сцена резко обрывается, и на экране вспыхивают белые буквы: "И вот я...". - Дальше, как обычно, черные буквы на белом фоне: - "начал с самых низов, как и полагается хорошему гражданину". Вновь появляются фигуры разговаривающих. Перекресток, впереди городской парк. Аткинс и Пауль останавливаются, им пора расставаться. Аткинс говорит: "Ты рассказал мне замечательную историю. Ты не против, если я напишу статью для "Диспатч?" Зелинка протестует: "Но ты же не журналист!" "Я хочу стать журналистом точно так же, как ты хочешь стать промышленником. Я начинаю с самых низов, как и полагается хорошему гражданину". После небольшого спора, в котором Аткинс добивается своего, они расстаются. Зелинка с досадой машет рукой и смотрит Аткинсу вслед. Потом он медленно идет в другую сторону. Рядом, как огромная тень, появляется его отец, потом он уменьшается почти до нормального роста. Положив Паулю руку на плечо, он говорит ему: "Забудь, что ты принц. Пусть все забудут об этом. Забудь Старый Свет. Начинай... простым человеком... в Новом". Зелинка все больше и больше жалеет о своей откровенности с Аткинсом. Фигура отца исчезает, а сын так поглощен своими мыслями, что не замечает хорошенькой девушки, которая в небольшом автомобиле медленно едет рядом с ним и старается привлечь его внимание. Она особенно резко нажимает клаксон, Зелинка поднимает голову и, увидев ее, здоровается. Она подъезжает вплотную к тротуару, и он разговаривает с ней, поставив ногу на подножку. Они, по-видимому, друзья, но, судя по всему, между ними нет близких отношений. "Не опаздывайте на лекцию моего отца". Он смотрит на часы. Обещает быть на лекции. Они разговаривают. Она замечает его задумчивость и спрашивает, что случилось. Он говорит, что ничего не случилось, абсолютно ничего, но она продолжает расспрашивать. "Я, как дурак, рассказал о своем отце человеку, который оказался журналистом. Он побежал записывать мои слова и, если я не догоню и не убью его, напишет статью. Наверно, он назовет меня принцем Зелинкой или великим князем Зелинкой... и что тогда делать в Стилвилле Паулю Зелинке, гражданину мира?" Она пытается успокоить его, но он полон дурных предчувствий. "Разговаривая с этим журналистом, я будто вновь увидел своего отца. Он снова и снова повторял мне: "Ты принадлежишь к Новому Свету, миру человеческого единства, по праву рождения. Старый Свет - это разобщенность и война, это - незаслуженно высокое положение, это - рабство без надежды, это мир косности и упадка". Она смотрит ему прямо в лицо. Над ними титр: "Я ненавижу титулы, которые мне хотят навязать". Снова появляется парк Клавополисского дворца, но он показан искаженно. Это изображение накладывается на фигуры разговаривающих Пауля Зелинки и Маргарет. Придворные еще здесь, но фигуры их гротескно искажены. Старый король в ярости. Он показывает на Пауля, словно повелевает ему вернуться. Похожий на злого гнома, появляется Аткинс с блокнотом в руке. Придворные хватают Пауля и пытаются напялить на него мундир. Над ними появляются титры: ПРИНЦ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ, ПОЛОЖЕНИЕ ОБЯЗЫВАЕТ, ВЫСОКОЕ ЗВАНИЕ... Тут же бурлит большая толпа франтоватых американцев, подстрекаемая Аткинсом. Пауль отбивается от нелепых людей. Они с Маргарет оказываются действующими лицами этой воображаемой сцены. Он хватает Маргарет за руку, и они пробиваются, скользят через все это нагромождение традиционной парадности на чистое место. Появляется крытый старинный фургон, они карабкаются на него и, уезжают. Удаляясь, он едет по широкой равнине. Его преследует грозная туча, принимающая облик вооруженного человека. На светлом, чистом горизонте вырастают здания и башни великолепного города мечты, к которому теперь уже едва видный фургон держит путь. Но черная туча затягивает все небо и заслоняет перспективу. На экране, на черном фоне появляется титр: "Я боюсь Старого Света". Потом мы вновь видим Маргарет и Пауля, которые серьезно разговаривают у машины. Ей приходит в голову мысль. Она касается Пауля рукой, словно хочет привлечь его внимание. "А вы уверены, что именно Америка - Новый Свет? Неужели ваш отец действительно так думал? Мой отец говорит, что Новый Свет повсюду, как и Старый. Новый Свет пробуждается не только здесь, но и в Индии, и в Ангоре, и в Берлине, и в Москве. Вот что говорит мой отец". Да, над этим стоит подумать. Пауль смеется. "Ну, Аткинс натравит теперь на меня весь Старый Свет, если только кто-нибудь напечатает его статью". "А может быть, ее не напечатают!" Она улыбается. Некоторое время оба молчат. Их сковывает робость. Она смотрит на часы и заводит мотор. "Не опаздывайте на лекцию". Снова небольшое смущение, столь характерное для зарождающейся любви. Потом он делает шаг назад и смотрит вслед автомобилю. 5. ДОКТОР ХАРТИНГ ЧИТАЕТ ЛЕКЦИЮ О ПРИЧИНАХ ВОЙНЫ На экране аудитория в Стилвилле, в которой доктор Хартинг читает свою лекцию о причинах войны. Этот пожилой, видный американец высок и худ. Он чем-то похож на ректора Гарвардского университета Элиота. Заглядывая в свой конспект, он надевает очки, а когда говорит, держит их в руке, то и дело постукивая ими по бумагам. Он стоит на кафедре. Позади висят диаграммы, сначала плохо видные. За столом сидит председатель собрания. Сцена снята снизу вверх, чтобы доктор Хартинг как бы возвышался над собравшимися, словно высокий нос корабля. Сначала мы видим Зелинку и Маргарет, сидящих в первом ряду, а потом и прочих слушателей. Здесь же присутствует враждебно настроенный Человек-разрушитель и несколько ничем не примечательных и шумных людей. Лектор говорит: "Не думайте, что мир на земле можно сохранить с помощью одних только резолюций. Угроза войны будет существовать до тех пор, пока существуют национальные флаги, национальное соперничество, национальная вражда". Человек-разрушитель кричит с места: "Предатель!" А пожилой джентльмен рядом с ним говорит: "Моя страна всегда права!" - И взволнованно оглядывается, ожидая, что его поддержат. Поднимается человек средних лет и, указывая на лектора, говорит: "Вы делаете слишком поспешные и далеко идущие выводы". На экране снова лектор. Сначала мы видим только, как он жестикулирует. Потом он говорит: "Вот вам яркий пример. Конфликт из-за калькомита". Он берет указку. Отчетливо видна та необычная географическая карта, которую зритель уже видел. Указка лектора движется по ней. "Здесь, в Агравии, сосредоточены самые крупные в мире залежи калькомита". Он начинает не торопясь излагать свои доводы. "С появлением новых технологических процессов калькомит стал жизненно необходим для всех металлургических предприятий мира... но только у англичан есть собственные разработки в Южной Африке и Малайе". Аудитория усваивает это не сразу. На лицах выражение неудовлетворенного интереса. Лектор делает паузу и продолжает: "Имеет ли право обладательница калькомита Агравия, вошедшая в сговор с Англией, играть роль собаки на сене?" У слушателей нет единого мнения. Человек-разрушитель вскакивает: "Если для нас этот калькомит жизненно важен, то мы имеем право взять его". Другие его поддерживают. Коротышка в очках, обращаясь к залу, запальчиво говорит: "Мы не можем допустить, чтобы нашу национальную промышленность задушили из-за геологической случайности". Разгорается спор. Здесь к музыкальному сопровождению присоединяются голоса, записанные на граммофонных пластинках. В музыку не очень громко вплетаются фразы: "Права наций", "Простая справедливость", "Здравый смысл", "Священный эгоизм великого народа" и тому подобное. Лектор ждет, когда станет сравнительно тихо. "Как разрешить подобную проблему в сегодняшнем мире?" Снова встает Человек-разрушитель и, взмахнув рукой, кричит: "Пусть англичане откажутся от этого калькомита!" Аплодисменты, сквозь музыку слышны крики одобрения. Наивный коротышка расстроен. Видно, как он пытается привлечь внимание лектора. "Но ведь Пакт Келлога поставил войну вне закона". Лектор не расслышал, машет ему, чтобы он повторил, а потом, поняв, отвечает, подняв тонкий палец: "Но Пакт Келлога нисколько не поможет нам разрешить проблему калькомита! И любую другую проблему". Сосед расстроенного простака хлопает его по плечу и говорит: "Пакт Келлога не остановил постройку ни одной подводной лодки. Если бы это было выгодно, мир разоружился бы". Человек-разрушитель выкрикивает: "Пусть европейцы не становятся на нашем пути, или им будет худо". Он явно пользуется горячей поддержкой возбужденных людей, сидящих рядом с ним. Он находит слова для выражения их чувств. "Вот это правильно" - написано на их лицах. Своими криками они заставляют замолчать простака. Длинный палец лектора направлен на Человека-разрушителя. "А как же быть с национальными правами Агравии?" Человек-разрушитель отвечает: "Прежде позаботимся о своих национальных правах!" Многие явно на его стороне. На экране развевается американский флаг. Потом появляются контуры военных кораблей. Все это бледнеет и становится почти невидимым, а лектор переходит к своему основному тезису. "Кроме войны, есть и другое решение вопроса". Этот титр остается на экране, а потом появляется объяснение: "Международный контроль над распределением калькомита". И потом... "И всех полезных ископаемых". Слушатели смотрят друг на друга, словно спрашивают: "Возможно ли это?" А потом Человек-разрушитель, стараясь привлечь колеблющихся на свою сторону, кричит: "Это неосуществимо!" Он вытягивает вперед руки, пальцы его изогнуты, как когти. Его фигура растет и заполняет собой весь экран. Черный, зловещий, он оглушительно кричит: "Это значит пожертвовать своей независимостью!" Видны лица Маргарет и Пауля, которые внимательно следят за происходящим, а потом и лица других людей, размахивающих руками. Нужно, чтобы зал казался очень большим и как бы символизировал собой встревоженное человечество. На экране группы представителей различных наций - немцы, склонные согласиться с лектором, итальянцы с флажками, англичане и ирландцы, множество национальных типов. На фоне спорящей аудитории появляются следующие титры, дублируемые граммофонной записью: "Разве. Англия согласится на такое?" "А что скажет Агравия?" "Каждая страна имеет право безраздельно распоряжаться своими недрами". "Мы попадем в затруднительное положение". "Джордж Вашингтон говорил, что мы не должны идти ни на какие компромиссы с ними!" "Но нам нужен калькомит!" "Нам нужен калькомит!" "Без калькомита мы придем в упадок!" "У нас буд