акие-нибудь новые чудеса, Джордж? Фотэрингей. Ничего особенного. Не так уж весело творить чудеса в одиночестве. Нужно, чтобы кто-то тебя вдохновлял. Ну, скажем, вот... Видите часы на церкви? Оба оглядываются. Часы на церкви показывают без четверти одиннадцать. Голос Фотэрингея. Вы и все остальные часы и будильники в Дьюинтоне, отстаньте на двадцать, нет, на двадцать пять минут, ну, живо! Стрелки часов двигаются назад. Снова улица. Фотэрингей (показывает Эйде при свете зажженной спички свои наручные часы). Видите? На моих часах то же самое! Все в порядке, Эйде. Если теперь вы позвоните и вас впустят, то часы в прихожей вас тоже не подведут. Эйде. Да, вот это настоящее чудо, Джордж. И очень милое. Фотэрингей. Ну, для вас, Эйде, я мог бы и не такое чудо сделать. Знаете, зачем я переменил двадцать минут на двадцать пять? Только для того, Эйде, чтобы поговорить с вами немного. Понимаете? Она (кокетничая). О, пять минут, Джордж, вы заслужили. Фотэрингей. Я заслуживаю много большего. Я бы... для вас, Эйде, я бы мог творить неслыханные чудеса. Вы разжигаете мое воображение. Эйде. Вы и так много сделали для меня. Фотэрингей. Ах, Эйде! Что бы я ни сделал, только бы заставить вас... ну... полюбить меня, хоть чуть-чуть. Все что угодно. Если б только я мог заставить вас... ну, чтоб вам захотелось меня поцеловать. Эйде. О, Джордж! Чудеса не чудеса, но так вы не должны со мной говорить. Фотэрингей. Почему не должен? Разве я вам не нравлюсь? Ни капельки? Эйде. Нравитесь, но только не гак... Не так, мистер Фотэрингей. (Она умышленно не называет его Джорджем.) Фотэрингей. Почему же не так? Эйде. Не знаю. Право, не знаю. Фотэрингей. У вас есть кто-нибудь другой? А? Я все вижу. Эйде. Вас это не касается, мистер Фотэрингей. Во всяком случае, так вы мне не нравитесь. А не так... Вы славный, но не в моем вкусе. Тут уж ничего не поделаешь. Есть кто-нибудь другой или нет, от этого для вас ничего не меняется. Я не могла бы вас полюбить. Фотэрингей. Не могли бы? Эйде. Нет. И покончим с этим. Фотэрингей. Минуточку, Эйде! Постойте! Вы уверены, что никогда не полюбите меня? А про чудо вы забыли? Что, если вас заставить? Эйде. Как вы так можете, мистер Фотэрингей! (В испуге она отступает.) Нет, этого вы не сделаете, мистер Фотэрингей. Фотэрингей. Ха! Посмотрим, моя милочка. Посмотрим, что получится. Не сделаю? А ну-ка, влюбитесь в меня. Влюбитесь безнадежно. Забудьте навсегда Билла Стоукера и любите только меня. Ну! Она глядит на него как завороженная. Сначала не произносит ни слова. Потом шепчет: - Нет. (И громче.) Нет. (Совсем громко и ликующе.) Нет! Нет, я влюблена в вас сейчас ничуть не больше, чем раньше! Чуда не вышло. Не вышло, мистер Фотэрингей. Нет никаких перемен в моих чувствах к вам. К вам со всеми вашими фокусами. Я вам не какие-нибудь несчастные часы, или там кролик, или еще что-нибудь такое. Как вы напугали меня, мистер Фотэрингей! Ох! Как напугали. (Она глядит на него, все еще не оправившись от испуга.) Мне пора, мистер Фотэрингей. (Она поворачивается и убегает.) Доброй ночи! 8. ДЕЛОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ Магазин "Григсби и Блотт". В кабинете администратора майор Григсби. Это самоуверенный, коренастый человек, типичный владелец магазина, из бывших военных. Кабинет его отделен стеклянной перегородкой от бухгалтерии, за которой виден сам магазин. Большой письменный стол майора украшают деловые бумаги, образцы товаров и дамская шляпка на подставке. Майор обдумывает предстоящий разговор с Фотэрингеем. Повторяет про себя заготовленные фразы. Наконец нажимает на кнопку звонка. Появляется мальчик-ученик. - Вызовите ко мне Фотэрингея. Или нет... Попросите мистера Фотэрингея зайти ко мне. Опять повторяет про себя заготовленные фразы. Встает и принимается ходить по тесному кабинету, ведя спор с самим собой. Появляется Фотэрингей, вернее, над матовым стеклом двери кабинета появляются его лоб и нос. Привычка заставляет его держаться с Григсби почтительно, но в манерах уже заметна уверенность. Он смотрит на майора, майор - на него. Потом он не спеша открывает дверь и спрашивает вежливо, но не заискивающе: - Вы хотели меня видеть, сэр? Григсби жестом администратора предлагает ему стул. Затем, вспомнив о своем положении, снова садится за стол. Григсби (уже на своем месте). Прошу, мистер Фотэрингей, мне хотелось с вами поговорить. Фотэрингей опускается на стул. За своим столом Григсби снова чувствует себя великим дельцом, человеком сильным и проницательным. Фотэрингей же, как всегда, полон нерешительности, новое сознание силы борется в нем со старым чувством зависимости. Так всегда бывает с человеком, которого вдруг щедро одарила судьба. Григсби. Так вот. Мне нужно поговорить с вами. Признаться, мистер Фотэрингей, я был крайне поражен тем, каким способом вы вчера вечером привели в порядок свой отдел. До крайности поражен. Это было сделано молниеносно. Не могли бы вы... хм... не могли бы вы... (он склоняет голову набок)... все же объяснить мне, как вам это удалось? Мне говорили, что вы уже проделывали нечто подобное. Фотэрингей (невольно настораживается, не зная, впрочем, против чего). Объяснить я могу... и в то же время не могу. Попросту говоря, это можно назвать чудом. Григсби. А не кажется вам, что слово "чудо" несколько старомодно? Фотэрингей. Ну, можно еще сказать, что это сделано... это сделано с помощью силы воли, вопреки естественному ходу вещей. Григсби. А, сила воли. Теперь я начинаю кое-что понимать. Разве мог бы человек, не имеющий Силы Воли, создать за какие-нибудь семь лет столь солидное и преуспевающее предприятие, как наше, у которого уже три филиала и сорок девять служащих, начав дело с какой-то лавчонки и всего-навсего пяти помощников. Сила Воли важнее помощников, важнее компаньонов, важнее покупателей... Признаюсь вам откровенно, мистер Фотэрингей, вы никогда не производили на меня впечатление человека, который способен на нечто подобное. Фотэрингей. Да я таким и не был. На меня это вдруг нашло. Григсби. Вы никогда не замечали за собой этой Власти, не пробовали подчинять чужую волю своей? Фотэрингей. Разве что изредка, с покупателями. Григсби. И не очень успешно. Фотэрингей. Мне кажется, и сейчас это не очень-то получилось бы. Я могу делать другое - просто чудеса, старомодные чудеса, вроде магии; ну там исцелять или могу заставить появляться и исчезать всякие предметы и животных, переносить людей и вещи куда угодно. И превращать одно в другое. Это все я могу. Никогда и не знал за собой такого, но вот, оказывается, могу. Григсби (не спуская с него глаз). Однако влиять на чувства и поступки людей не можете? Фотэрингей. Видимо, не могу. Григсби. А пробовали? Фотэрингей (уклончиво). Ничего не вышло. Григсби. Ну-ка, ну-ка, расскажите. Фотэрингей. Просто я хотел, чтобы один человек изменил свои чувства ко мне. Ерунда. Не стоит об этом и говорить. Григсби. В этом замешана женщина? Тогда молчок. Эта область меня не интересует. Поговорим лучше о вещах серьезных, мистер Фотэрингей. Я хочу сделать вам деловое предложение. Так вот. Так вот... Даже если, как я понимаю, не в вашей власти доставлять людей приходить к нам и покупать, у вас есть другие преимущества. Работоспособность. Высокое качество обслуживания. Например, вы могли бы наводить порядок в наших магазинах, открывать их по утрам, доставлять на места покупки... И все это с помощью чуда. Но как? Вам это не приходило в голову? Все очень просто. Я думал о том, как вы вчера привели в порядок свой отдел. Такая уж у меня привычка - обдумываю все ночью перед рассветом. Никто и не подозревает о напряженности моей умственной жизни. Огромная сосредоточенность. Только представьте себе! "Григсби, Блотт и Фотэрингей - Чудеса мануфактуры". Само собой разумеется, вы должны подписать обязательство, что будете использовать ваш дар исключительно для нашего предприятия. Никаких чудес на стороне. Вы меня понимаете, мистер Фотэрингей? Фотэрингей. Да, но... Григсби. Я все продумал. Все рассчитал. В первый год мы могли бы гарантировать вам доход в три тысячи - три тысячи фунтов стерлингов! Нет такого конкурента, которого бы мы не обскакали, хотя бы по обороту и доходности. Мы будем торговать по всему западному побережью, по всей Англии. При таких преимуществах для нас нет невозможного. Хотите, назовите меня мечтателем, мистер Фотэрингей. Но поверьте, настоящий делец всегда немного мечтатель. Поэзия торговли! Я уже вижу, как капитал Григсби, Блотта и Фотэрингея превращается в миллионы, как мы проникаем во все уголки земного шара. Фотэрингей. Во все? Григсби. Во все! Фотэрингей (на секунду задумываясь). И Сан-Франциско как раз в одном из таких уголков, а? Григсби. Надо полагать. А что? Фотэрингей. Да так, пришло в голову. Вы случайно не знаете, сэр, сколько отсюда до Сан-Франциско? Григсби. Недели три или месяц, наверно. А почему вы об этом спрашиваете? Фотэрингей. Три недели, не меньше? Григсби. По крайней мере. А что? Фотэрингей. Просто хотел узнать. У меня там родственник один. Наплыв, а следом красочный эпизод в сан-францисской больнице. Мы видим форму мистера Уинча, его каску и пояс, которые висят то ли на вешалке, то ли в шкафу, их внимательно рассматривает нахальный репортер (Y). К самому Уинчу является еще один, уже более интеллигентный репортер (дальше он зовется X). (Репортеры, участвующие в разговоре, обозначены X, Y, Z). В кадре появляется мистер Уинч, с забинтованной головой, в кресле на колесиках, окруженный вездесущими газетчиками (с весьма характерной внешностью). X. Это все, что вы можете нам сказать, мистер Уинч? Уинч. Да, это все, что я могу вам сказать. Y. Но это же бред сумасшедшего. Z. Никакого просветления. Уинч уходит за кадр. Крупным планом - беседующие репортеры. Среди них один, X, - человек более тонкого понимания, чем остальные; он потрясен случившимся. Y. Все равно, ребята, этот материал не пойдет. Малый просто свихнулся. Z. Что он все-таки плел насчет каких-то роз и ежевики? X. А между тем одет он был в самую настоящую английскую полицейскую форму. Слово даю, в этом что-то кроется. Из области Четвертого Измерения или тому подобного. Y. Откуда он свалился? Вот единственное, что интересует меня. X. А что вы думаете насчет его формы? Z. К черту форму! Эд про это не тиснет ни строки. Мы в Соединенных Штатах привыкли, чтобы люди исчезали. Вот это чистый материал. Но ведь он не исчез, а появился. Нет, этим никого не удивишь. X. Говорю вам, в одежде все дело, да и записная книжка у него вся обуглилась. Z. И записи невозможно разобрать! X. Но одно все-таки ясно: он самый настоящий английский полисмен и попал сюда прямо из Эссекса. В мгновение ока. Как? Одному богу известно. Но так быстро, что его башмаки и записная книжка обуглились. Y. Можете преподнести это как материализацию духа! Z. И убеждать в этом простаков, которые читают вашу газету. А мне место терять неохота. Y. Вот-вот, морочить людям голову. X. Это же блестящая сенсация! Нам всегда нужно искать что-нибудь свеженькое. И вот, пожалуйста, вам свеженькое - ничего подобного раньше не случалось. Но так как мы не можем подогнать эту историю под знакомый шаблон, придется от нее отказаться. Ничего не попишешь, ребята. Точно так же, как отказались бы писать о полете в воздухе, о подводных лодках или радио полсотни лет назад. Это сверхновость. А сверхновости не для газет. Ей же ей, нет на свете ничего более низкого и жалкого, чем человеческое воображение! Мы свидетели самого удивительного и невероятного происшествия, но даже заикнуться о нем не смеем... Х (размышляет с негодованием). Хоть умру, а дам репортаж об этой истории на первой полосе. Надо же разбудить у людей воображение. (Крупным планом его лицо, пылающее протестом.) Разве нельзя прямо говорить о чудесах? Неужели люди навсегда останутся ничтожествами? Наплыв, и снова в кадре майор Григсби, разговаривающий с Фотэрингеем, который не столько увлечен и убежден, сколько подавлен напористостью майора. Григсби. А ну-ка заставьте свое воображение поработать. Расточать такой дар, как у вас, - это все равно, что потерять его. Никакой пользы от него не будет ни вам, никому. Чудо направо. Чудо налево. Пробросаетесь чудесами - и все тут. Продешевите. Другое дело, если их направить по нужному руслу, сосредоточить в одних руках! Монополизировать! Поставить на службу только "Григсби, Блотту и Фотэрингею", вот тогда это будет огромная сила. Фотэрингей. Картина весьма заманчивая. Григсби. Заманчивая! Само собой разумеется. Я уже вижу, как в одну ночь мы превращаемся в титанов, подчиняем себе весь мир... ворочаем крупными делами... делаем большие деньги... становимся магнатами. Монополистами. Нельзя упускать такую возможность. Послушайтесь меня, мистер Фотэрингей. Я бы еще посоветовался с мистером Бэмпфилдом насчет всего этого: мистер Бэмпфилд служит в банке через дорогу от нас. 9. ВЫСОКАЯ ФИНАНСОВАЯ ПОЛИТИКА Фотэрингей, майор Григсби и мистер Бэмпфилд в небольшом кабинете дьюинтонского отделения Лондонско-Эссекского банка. Мистер Бэмпфилд - сухой человечек невысокого роста, в пенсне; он, что называется, дока. Григсби возбужден, упивается собственным красноречием, излагая свой блестящий проект. Пока эти двое ведут беседу, Фотэрингей, по-видимому, кое-что уже прикинул. Постепенно в его поведении не остается и следа прежней почтительности. Начинает прорезываться его природный ум, не лишенный, правда, наивности. В нем уже проглядывает будущий капиталист. Держится он свободней. Не сидит напряженно, как было в кабинете у Григсби. Бэмпфилд. Ну и удивили вы меня своим предложением, майор Григсби! Если бы два часа назад вы сказали мне, какие чудеса будут твориться в этом кабинете и какой проект создания всемирной сети "Универсальных магазинов чудес" мне будет предложен, я бы не поверил, ни за какие деньги не поверил бы. Григсби. А сейчас верите? Бэмпфилд. Верю. Григсби. Я всю ночь ломал над этим голову. Пока не привел все в систему. Бэмпфилд. Конечно, будут осложнения с Лондонским банком, но, надеюсь, мне удастся все уладить. Я думаю, вы можете смело рассчитывать на поддержку Лондонско-Эссекского банка, мистер Фотэрингей. Можете на нас рассчитывать, майор Григсби. Фотэрингей. Да-а. Надеюсь, все будет в полном порядке. Сам я не очень-то разбираюсь в финансах и торговле. Но ведь, насколько я понимаю ваше предложение, этим мне заниматься не придется. Григсби. Ваша задача - посвятить свой чудесный дар всецело "Григсби, Блотту и Фотэрингею". Это - главное. Бэмпфилд одобрительно кивает. Фотэрингей. Вот тут-то мне и не все ясно. Оба ждут разъяснений. Фотэрингей. А как же дар исцеления, ну и все такое? Я вовсе не собираюсь превращать это в доходное предприятие. Григсби (его осеняет блестящая идея). Мы могли бы при каждом нашем магазине открыть бесплатную поликлинику. Прием по вторникам и пятницам - средства на это мы изыщем. Лечение бесплатное. Совершенно бесплатное. Фотэрингей. Да-а. Это, конечно, можно. Меня смущает другое: почему бы нам и ткани не раздавать даром? Зачем все превращать в доходное предприятие? Григсби. О, так у вас ничего не выйдет. Решительно ничего не выйдет. Фотэрингей (вкрадчиво). Вероятно, у вас так не выйдет. Да-с. И потом, почему мы должны для этого изыскивать средства и... как это вы называете... выпускать акции? Бэмпфилд. Всякое дело строится на прочной финансовой основе. Фотэрингей (пытаясь разобраться). Мы должны делать деньги... Григсби (проникновенно). Деньги, сэр, - двигатель всякого предприятия. Фотэрингей. Но почему же, если нам нужны деньги, не делать сразу деньги? Бэмпфилд. Это невозможно... (Пауза. Он пугается.) ...без самых губительных последствий. Фотэрингей. Глядите. (Вытягивает руку и шевелит губами. Появляется банкнот в сто фунтов.) Бэмпфилд. Нет! Нет! Нельзя. Это незаконно. Это подлог. Ваш банкнот фальшивый. Фотэрингей. Взгляните на него. Разве он не настоящий? Бэмпфилд (ощупывая банкнот). Так не годится. (От волнения он даже встает.) Решительно не годится. Нельзя делать деньги, когда вздумается. Это пошатнет основы общества. Расстроит всю финансовую систему. Люди должны нуждаться в деньгах. Григсби. Они должны нуждаться во всех решительно товарах. Фотэрингей. Но я могу дать им все, в чем они нуждаются! Григсби и Бэмпфилд (вместе). А им что останется делать? Какой же у них тогда будет стимул делать хоть что-нибудь? Фотэрингей (почесывая щеку). Веселиться, например. Григсби вскакивает с места. Фотэрингей сидит смущенный, однако пускаться в объяснения не собирается. Бэмпфилд. Поверьте мне, мистер Фотэрингей, поверьте мне. Я изучал все эти проблемы... весьма серьезные проблемы, еще когда вас на свете не было. Человеческое общество, я повторяю, зиждется на человеческих потребностях. Жить - значит нуждаться. Только безумные мечтатели - имен называть не будем - могут говорить о мире без нужды. Это сказка, миф. Это попросту неосуществимо. Фотэрингей. А разве кто-нибудь пробовал? Бэмпфилд. Кто же мог пробовать? Лицо Фотэрингея хранит скептическое выражение. Григсби. Помяните мое слово, мистер Фотэрингей, нельзя задаривать людей как попало. Все развалится. Полное банкротство. Пресыщение. Упадок. А если вы нас послушаете... доверитесь нам... Мы уже разработали план, как... как удержать ваш дар... очень, осмелюсь сказать, опасный дар... в пределах разумного. Между прочим, вы ведь станете мультимиллионером. Абсолютно точно. А люди получат все, что захотят, в пределах возможного. Бэмпфилд. Постепенное процветание на общее благо. Никаких излишеств. А главное, без всяких потрясений. Фотэрингей. Я должен все это обдумать. На экране зал магазина "Григсби и Блотт". В дальнем конце входная дверь, через которую видна улица. На заднем плане один из продавцов, обслуживающий покупателя. Крупным планом Билл Стоукер; в отсутствие майора Григсби распоряжается он. Он приводит в порядок выставку летних зонтов. Еще один продавец стоит за прилавком. Продавец. А где Фотэрингей? Стоукер. Не видел с утра. Хозяин вызвал его к себе. Продавец. Наверно, чтобы сделать внушение. Стоукер. Вполне возможно. Продавец. А все эти дурацкие чудеса. Стоукер. Что и говорить, они до добра не доведут. Не по _нем_ все это. Воображения у него никакого. Вот если бы мне перехватить у него этот секрет. (Вертит зонтом и шлет воздушный поцелуй.) На улице появляется Фотэрингей и входит в магазин. Несколько дней назад, увидев покупателя, он тут же бросился бы за прилавок. А теперь, не обращая на покупателя никакого внимания, он с мрачным видом останавливается посредине магазина. Держится он с достоинством. Только подойдя к Биллу Стоукеру вплотную, он поднимает глаза, глядит на него отсутствующим взглядом и кивает. Стоукер. Хелло, Фотэрингей, что случилось? Где вы пропадали все утро? Продавец. Ну как; здорово досталось? Фотэрингей (медленно качает головой, чуть улыбаясь. Он полон важности, однако ему не безразлично, какое впечатление произведут на окружающих его слова). Не угадали. Просто я обдумывал одно деловое предложение. Как, по-вашему, звучит - "Григсби, Блотт и Фотэрингей. Магазины Чудес"? Продавец. Ого! Не заливайте! Фотэрингей. Так вот, я получил серьезное предложение. Дело крупное. Я и не представлял себе, но, оказывается, на этих чудесах можно заработать кучу денег - только успевай загребать. Целый капитал. Продавец. Вот это да! "Магазины Чудес", а? Фотэрингей. Или что-то в этом роде. Продавец. А нас всех на улицу? Фотэрингей. Об этом я как-то не думал. Стоукер. Вы еще не дали согласия? Фотэрингей. Нет. Мне хотелось бы все взвесить. Стоукер. Кто еще в деле? Фотэрингей. Григсби и... и банк. Стоукер. Так, но почему вы должны делать деньги для них? Почему не для себя? Фотэрингей. И для себя тоже. Стоукер. Но почему именно для них? Если вам нужны деньги, делайте их для себя. Зачем стараться ради старого Григсби и Бэмпфилда? Фотэрингей. О, так ничего не выйдет. Нельзя делать деньги только для себя. Стоукер. Но почему же? Фотэрингей. Мистер Бэмпфилд мне объяснил, Теперь я все понимаю. Это приведет к мировому хаосу. Всеобщему банкротству. Подорвет всю социальную систему. Стоукер. Подорвет Григсби и Блотта, хотите вы сказать. Фотэрингей. Он считает, что так делать не следует. Стоукер. Сам бы он, не задумываясь, так сделал, если бы только знал, как подступиться. Послушайте, Фотэрингей, да эти деляги просто норовят к вам присоседиться. Эх, мне бы ваш волшебный дар... Фотэрингей. И что? Стоукер. Я покорил бы мир. Фотэрингей смотрит на него, склонив голову набок. Стоукер. "Новый курс Билла Стоукера" - что, недурно? Ну и дел бы я наворотил! Уж я бы не позволил морочить мне голову и пользоваться моим даром каким-то там "Григсби, Блотту и компании". Будьте покойны! На экране лицо Фотэрингея. Он вникает в эту новую, однако не чуждую ему идею. 10. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ ЭЙДЕ ПРАЙС Отдел готового платья "Григсби, Блотт и Кь". На вешалках костюмы. Всюду зеркала. Затишье, покупателей не видно. У зеркала Эйде Прайс, она красит губы. Входит Фотэрингей и останавливается, увидев ее. Оба стоят в нерешительности, вспомнив, что произошло накануне. Эйде (с напускным хладнокровием). Хелло, Джордж. Фотэрингей. Зачем вам еще прихорашиваться? Эйде. К сожалению, приходится, Джордж. Ничего не поделаешь. Губная помада и пудра. Почему вот вы не сделали меня такой же красивой, как Эффи? Она ослепительна! Когда я думала о ваших возможностях, я поняла, что вы ужасно скупы на свои чудеса. Фотэрингей (оторопев слегка). Да бог с вами! Бормочет и жестикулирует. Эйде превращается в настоящую красавицу. Эйде (продолжая глядеться в зеркало). Вот это мило, Джордж. И эта волна в волосах мне очень идет. О, я себе очень нравлюсь! Какая посадка головы и лебединая шея! А может, еще бриллиантовую тиару или что-нибудь в этом роде? Фотэрингей. Почему бы и нет! Появляется бриллиантовая тиара. Эйде недоверчиво подносит руку к голове. Фотэрингей. Взгляните в зеркало. Эйде (вздрагивая). Восхитительно! Ах, если бы она была настоящая! Чудесно. Фотэрингей. Она и есть настоящая. Эйде. В самом деле! А не могли бы вы сделать еще и жемчужное ожерелье, Джордж? Не понимаю, как у вас это все получается. С ума можно сойти! Эйде так поглощена созерцанием в зеркале жемчужного ожерелья, что почти забывает о присутствии Фотэрингея. Фотэрингей. Кстати, пора сменить ваше старое черное платье. А ну, пусть на ней будет роскошное одеяние, как у Клеопатры на сцене! Эйде Прайс преображается. Фотэрингей потрясен собственным чудом. Эйде стоит перед ним великолепная, торжествующая. На него она даже не смотрит. Она упивается собой. Фотэрингей. Эйде, вы восхитительны! Эйде. Нет, это вы восхитительны, мистер Фотэрингей. Я о таком и не мечтала. Если бы сейчас меня увидел Билл, он бы лишился чувств. Фотэрингей (вдруг замечает, что в магазин входят покупатели). Покупатели! Они увидят вас в этом наряде. Скорей, Эйде, станьте прежней! Эйде (снова превращается в самую обычную молодую женщину. Глядится в зеркало). Вот я опять такая же. Ничто не изменилось. А была я другой, Джордж? Фотэрингей уже занялся своими коробками. Покупатели входят в отдел в сопровождении Билла Стоукера, и Эйде спешит их обслужить. Она еще не пришла в себя и продолжает хранить королевское величие. Фотэрингей в нерешимости оглядывается на нее и затем, вконец расстроенный, уходит из магазина. 11. ЗА СОВЕТОМ Гостиная, устроенная миссис Григсби и миссис Блотт для продавцов. Не бог весть какая обстановка, небольшой книжный шкаф, диван, мягкие стулья, стол и прочее. Часы показывают четверть десятого. Мисс Мэгги Хупер в одиночестве за рукоделием. Входит Фотэрингей. Увидев ее, останавливается. Мисс Хупер. А вы что делаете здесь так поздно? Фотэрингей. Сам не знаю. Я только сейчас пришел. Наверное, хотел повидать вас. (Садится на диван.) Мэгги, меня что-то начинают пугать все эти чудеса. Мисс Хупер. Я же говорила, что вам нужен хороший советчик. Фотэрингей. Я только и делаю, что выслушиваю советы, но все это не то. Не понимаю, что со мной. Не знаю, куда деваться от своих чудес, боюсь давать им волю. Скорее во мне самом происходит что-то фантастическое, чем вокруг меня. Мне начинает чего-то недоставать, чего-то все хочется. Как бы объяснить вам... У меня появилось скверное воображение, Мэгги. Опасное воображение. Мисс Хупер. Ну, а что я вам говорила? Повидайтесь с мистером Мэйдигом. Вы могли бы пойти к нему сегодня же вечером. Он принимает у себя дома. Фотэрингей. Да что он может мне сказать? Мисс Хупер. Я вас сколько раз приглашала на его проповеди. Он великолепен, когда в ударе. Возвышает душу. Отвлекает от мрачных мыслей. Действие переносится в кабинет мистера Мэйдига. Мистер Мэйдиг сидит в низком кресле у пылающего камина. Это долговязый человек, с длинными руками, ногами и шеей. У него вкрадчивый голос пламенного проповедника, выражение лица, как правило, возбужденное и восторженное. Рядом столик с книгами, на нем, кроме книг, "Дейли геральд", еженедельная газета "Новый век", бутылка виски, сифон и бокал виски с содовой. Книги показываются крупным планом: "Через пространство и время" Джина, "Природа, человек и бог" Темпла, "Вселенная" Дапна, "Психология и жизнь" Уэзерхеда, а также "Руководство по современной политике", авторы - Г.Д.Х. и М.А.Коул. В руке мистер Мэйдиг держит "Свободу и государственное устройство" Бертрана Рассела. Другой рукой он жестикулирует. Он не столько читает, сколько походя рассуждает. А вернее, и вовсе не читает, книга лишь вдохновляет его. Мэйдиг. Так, так! Превосходно, превосходно. Было бы целесообразно весь этот жалкий порядок вещей подчинить желаниям людей. Да, мои дорогие друзья, мои возлюбленные друзья, наш бедный, неустроенный мир, наш богатый и великолепный мир. Разве вы... Нет! Разве мы... Нет, нет и нет... Если мы когда-нибудь решимся отвратить взгляд наш от материальных благ - от ничтожных, но столь необходимых жалких вещей, нас окружающих, - подумайте... возмечтайте... возмечтайте, каким мог бы стать наш мир. Только подумайте... Возмечтайте, каким он мог бы стать. Если бы только мы были властны... если бы только в нас достало веры... Стук в дверь, появляется экономка. - Какой-то молодой человек очень вас добивается, сэр. Его фамилия Фотэрингей. Говорит, дело не терпит отлагательств. Мэйдиг (пытается припомнить). Фотэрингей? Не знаю такого. Одет прилично? Не попрошайка? Экономка. Нет, ничего похожего. Но что-то у него стряслось, сэр, говорит, ему надо посоветоваться. Мэйдиг. Тогда просите, просите его сюда. Я ведь никогда не отказываю... в таких случаях. Всегда готов служить, чем могу. Экономка выходит, а Мэйдиг прячет виски, сифон и прочее, наскоро осушив перед этим бокал. Перекладывает книги, чтобы видны были корешки. Встает на коврик перед камином, готовый встретить посетителя. Поднимается на цыпочки. Напускает на себя важность. Входит слегка робеющий Фотэрингей. Мэйдиг. Слушаю вас, сэр, чем могу служить? Фотэрингей. Мне говорили, что вы даете людям добрые советы... а со мной случилась такая странная неприятность - если только это можно назвать неприятностью, - которую вам, как святому отцу... Мэйдиг. Продолжайте. Фотэрингей. Так вот, со мной произошла невероятная история. Я всегда считал, что я ни на что не способен. А теперь постепенно убеждаюсь, что могу добиться решительно всего, чего захочу... с помощью силы воли. Мэйдиг. Что вы подразумеваете под "силой воли"? Фотэрингей. Чудеса. Мэйдиг. Чудеса? Фотэрингей. Ну да, чудеса просто одолели меня! Мэйдиг (пристально всматривается в своего гостя). Дорогой сэр, а вы в здравом ли уме? Уверяю вас, чудес в наше время не бывает. Фотэрингей. Но, может быть, вы измените свое мнение, если... если я сотворю какое-нибудь чудо? Мэйдиг. Что ж, тогда посмотрим. Я человек широких взглядов. Никто мне в этом не откажет. Фотэрингей. Так что же сделать? Пусть что-нибудь появится, а? Только вся эта возня с кроликами, котятами и букетами цветов мне уже порядком надоела. Придумал! Пусть появится пантера, настоящая пантера, вот здесь, прямо на коврике перед камином. Между двумя мужчинами появляется припавшая к полу пантера. Мэйдиг пятится и опрокидывает столик. Судя по всему, Фотэрингей тоже испугался зверя. Да и пантера напугана не меньше их. Она приготовилась к защите. Выпустив когти, с угрожающим рычанием озирается, затем прыгает на них, повернувшись хвостом к зрителю, так что закрывает большую часть экрана. Слышен голос Фотэрингея: "Эй! Исчезни! Испарись!" Пантера исчезает, и Мэйдиг с Фотэрингеем остаются лицом к лицу, между ними лишь помятый коврик. Фотэрингей. Ну, что скажете? Мэйдиг (постепенно приходя в себя). Да, это что-то необыкновенное. Но не чудо! Фотэрингей. Вы хотите сказать, что здесь только что не было настоящей пантеры? Мэйдиг. Конечно, нет, любезнейший. Нет. Это галлюцинации. Старо, как мир. Фотэрингей. Ничего себе, пантера - это галлюцинации! Посмотрим! Сейчас я вызову ее опять. Мэйдиг. Не надо, не надо! Ведь... Фотэрингей. Поглядите на эти следы когтей на полу. Видите? Что ж, по-вашему, галлюцинации могут оставлять такие следы, да? Мэйдиг. Я только хотел убедиться. Да, да. В самом деле, следы какого-то огромного хищника. (Он уже и не думает возражать.) И вы обнаружили в себе такие способности? А знаете ли, мистер... мистер... Фотэрингей. Фотэрингей. Мэйдиг. ...мистер Фотэрингей, вы только что совершили настоящее чудо. Долой все сомнения! И вы... вы еще многое можете в этом же духе? Фотэрингей. Вот об этом-то я и хотел посоветоваться с вами, мистер Мэйдиг. Я могу что угодно. Могу исцелять. Могу наводить порядок, чинить все подряд. Могу превращать одно в другое. Не могу только, так сказать, залезать людям в душу, а в остальном для меня нет ничего невозможного, все в моей власти. Мэйдиг (склонив голову набок, изрекает с мечтательным видом). Но это же Сила! Фотэрингей. Конечно. А что мне с ней делать? Что бы сделали вы на моем месте? Или всякий другой? Знаете, мистер Мэйдиг, удивительное дело, до того, как я узнал, что могу творить чудеса, я думал, что прекрасно знаю, чего хочу, но не мог этого получить. А теперь, когда я могу иметь все, что, так сказать, душе угодно, меня словно что-то удерживает. (Он замолкает, желая увериться, что Мэйдиг его слушает.) Мэйдиг (все еще под впечатлением осенившей его блестящей мысли). Сила. Сила. Ах, мой молодой друг, чего вам только не сделать, чего вам только не сотворить с нашим миром! Можете излечить всех от болезней! Вы думали об этом? Он опускает свою костлявую руку на плечо Фотэрингею, а большим пальцем другой руки указует в пространство. - Почему бы не изгнать из мира все болезни? Одним махом сделать то, что доктора и наука преодолевали шаг за шагом! Мир без болезней, а? Фотэрингей. Я об этом как-то не подумал. Я думал, что вот захочу и вылечу то одного, то другого. Мэйдиг. Нет, изгнать все болезни и навсегда. Счастливый век нам снова дан, Счастливый и великий! Уже расходится туман Империй и религий. И мира дружная семья Меняет кожу, как змея! [П.Б.Шелли. Из драмы "Эллада"] Настанет благоденствие! Вы всех щедро одарите хлебом, богатым урожаем. О чем еще мечтать? Фотэрингей. А ловушки тут никакой не может быть, как по-вашему? Мэйдиг. Какой ловушки? Фотэрингей. Мне казалось, что лучше приниматься за все постепенно. Когда сразу размахнешься, могут быть всякие неожиданности. Вот хотя бы эта пантера... Мэйдиг (вскидывает голову). Конечно, некоторая осмотрительность не помешает, что и говорить. Мы должны действовать осторожно. С пантерами тоже надо уметь справляться. Спешить не следует, это верно, но и откладывать не стоит. В вашей Силе мне видится нечто великолепное, это надежда всего человечества, поистине Светлая Надежда. Фотэрингей. Но когда я сказал майору Григсби и мистеру Бэмпфилду, что заведенный порядок можно и нарушить, они очень испугались и просили, чтобы я этого не делал. По-моему, они опасаются какой-нибудь ловушки. Мэйдиг. Это люди недалекие, весьма недалекие. Я никогда не мог столковаться ни с тем, ни с другим. Фотэрингей (продолжает). Так вот, мистер Бэмпфилд говорил, что люди держатся друг друга только из-за денег, только потому, что им нужны деньги и вещи, а если они им будут не нужны, то незачем будет работать. Мэйдиг. По-моему, это возмутительно. Просто возмутительно. Выходит, они совсем не верят в Человека? (Он словно парит над Фотэрингеем, подкрепляя каждое свое слово жестами.) Разве не существует искусства? Красоты? Разве мало еще непостигнутого человеческим разумом? Фотэрингей. Видимо, мистер Бэмпфилд полагает, что с этим спешить не обязательно. Мэйдиг. Значит, у этого человека нет воображения. Значит, у него нет души. Значит, он уже успел забыть розовые мечты своего детства. Одно слово - делец! Банкир! Подальше от таких людей! Это не человек, а банкрот в процветающем мире! Фотэрингей. Они действительно могли бы получше устроить мир. Мэйдиг. Еще бы! Но разве станут они об этом заботиться, пока их не заставят? Пока обстоятельства не вынудят их? Ни за что. С этого мы и начнем. Завтра же. А сейчас представим себе, что вдруг у каждого бедняка на нашей планете очутилось в руках пять фунтов. Так, чтобы каждый мог пойти и купить себе, что захочет! Только представьте себе! Только представьте себе, что получится. Фотэрингей. Я не прочь попробовать. Если вы уверены, что тут нет ловушки. Но мистер Бэмпфилд будет возмущен. Мэйдиг. Какое там возмущен, надеюсь, его хватит удар! А уж потом займемся исцелением. Всех подряд. Каждый вдруг воскликнет: "Да, я совершенно здоров! И полон сил". Фотэрингей. В этом я ничего дурного не вижу. Мэйдиг. Я тоже. Фотэрингей. А если останутся без работы врачи? Мэйдиг. И что же? Фотэрингей. Ну, они, естественно, думают, что это их дело лечить нас... Мэйдиг. О господи! О дух Справедливости! Неужели мы так и будем вечно ублажать банкиров и дельцов, а больные - вечно печься о гонорарах врачей? Фотэрингей. Я только подумал, что все очень сложно. Мэйдиг. Конечно, конечно. Сейчас не стоит ломать себе над этим голову. Само собой, мы постараемся, чтобы на долю врачей и торговцев что-нибудь да осталось. Нельзя сделать все в один миг. Существует инерция, о которой не следует забывать. Надо все обдумать и еще раз обдумать. Спать я сегодня не буду, мистер Фотэрингей. Не сомкну глаз. Буду бодрствовать. Последняя ночь мира нищеты! Последний вздох перед Рассветом. Какая великолепная мысль! Неужели вы сможете заснуть? Фотэрингей. Ну, знаете, у меня был такой тяжелый день. Мэйдиг. Нет, вы просто агнец божий. Вы-то заснете. Но я не могу расстаться с вами вот так. Давайте сначала сделаем хоть одно самое пустячное доброе дело в залог наших будущих дел. Надо только подумать. Что-нибудь самое пустячное. Вот! У меня есть сосед полковник Уинстенли. Член парламента, человек влиятельный, но ярый противник прогресса. Всегда обходится со мной крайне невежливо. Впрочем, я зла на него не таю. Он до глубокой ночи не ложится, все пьет и пьет, боюсь, совсем сопьется. Я сам не слишком строг в этих вопросах, но он просто запойный пьяница. Сейчас он наверняка сидит и беседует с графином. Вот возьмите да замените содержимое графина чем-нибудь невинным. А весь дом его увешан шпагами и прочим оружием. Превратите их в земледельческие орудия. Например, шпаги в серпы. Фотэрингей. А ему это понравится? Мэйдиг. Сначала нет. Но это заставит его задуматься. Фотэрингей (с неохотой). Пожалуй, я не прочь что-нибудь сделать, прежде чем уйти спать. Как вы сказали - полковник Уинстенли? Готово! (Жестикулирует и беззвучно командует.) 12. УСМИРЕНИЕ ПОЛКОВНИКА УИНСТЕНЛИ Холл в доме полковника Уинстенли. Стены украшают две тигровых головы, несколько наконечников для копий, малайские кинжалы, шпаги и другое оружие. Раздается резкий звонок. Холл поспешно пересекает дворецкий с перепуганным лицом, без галстука, на ходу надевая и застегивая сюртук. Кинокамера следует за ним через большую, темную, ничем не примечательную гостиную в кабинет полковника. Мы видим полковника, он стоит возле кресла перед камином, на нем морской китель, в руке у него бокал виски, на лице выражение величайшего отвращения. Это красивый, видный старый вояка, однако нрава желчного и нетерпимого. Он делает глоток и бросает на дворецкого обличающий взгляд. Дворецкий. Вы звонили, сэр? Полковник. Шесть раз. Вы что-то рановато укладываетесь спать, Моди. А ну-ка объясните мне, что за дьявольщина с этим виски? С ним что-то неладное. Куда девался запах? Оно совершенно выдохлось. Хуже того. Оно потеряло вкус, вы слышите - потеряло всякий вкус. Что вы с ним такое сделали? Вы его разбавляли, Моди? Разве это похоже на виски? Дворецкий. Это старое доброе виски, сэр. Выдержанное. Полковник. Это не доброе старое виски, и оно вовсе не выдержанное. Никакого огня. Никакой крепости. Что вы с ним такое сделали? Дворецкий. Уверяю вас, сэр... Полковник. Не станете же вы уверять меня, что я пью виски, если это не виски! Что-то падает со страшным звоном, и разговор прерывается. Полковник. А это еще что за чертовщина? Что случилось? Сначала мне подают воду вместо виски, потом дом рушится. Что-то неладное с моей коллекцией. Ступайте посмотрите. Ступайте же! Ну что вы уставились и ни с места? Дворецкий выходит. Полковник (снова принимается за виски). Это ОТРАВА. Меня отравили. Эй! Моди! Что случилось? Почему вы там застряли? Из гостиной слышны быстрые шаги дворецкого. Вот он опять появляется, оставив дверь в гостиную открытой. На лице его написаны ужас и изумление, в руках он держит серп. Дворецкий (говорит с трудом). Ничего не понимаю, сэр. Три минуты назад, когда я проходил через холл, все было в полном порядке. А сейчас... это что-то ужасное. Полковник. Что ужасное? Говорите же, что? Дворецкий. Ваша коллекция, сэр... Вся ваша коллекция... Полковник. Ну, говорите же, ну! Дворецкий. Вся коллекция, решительно вся, так сказать, исчезла, сэр. Полковник. Исчезла! Дворецкий. Да, сэр, исчезли шпаги и все остальное, а вместо них полно разных других штук, которые, по-моему, смахивают на земледельческие орудия... все это разбросано по полу. Вот посмотрите. Дворецкий с отвращением протягивает серп полковнику, и тот осматривает его. Полковник (не скрывая удивления). Что это? Что означает этот символ большевиков? В чем дело? Как все это понимать? Неужели весь дом сошел с ума? Исчезли мои шпаги! Как исчезли? Что вы говорите? Ничего не понимаю. Пойдемте поглядим. Холл в доме полковника. Полковник и дворецкий созерцают картину разгрома. Коллекция полковника превращена в лемехи и серпы, почти все они валяются на полу. После краткого молчания полковник восклицает: - Попадись мне тот ИДИОТ, который натворил все это! Разве в Дьюинтоне нет полиции? Этот прохвост побывал здесь только что, пока я сидел в кабинете. Он украл мои шпаги! Это ясно как день. Но на кой черт он оставил здесь всю эту дрянь? Звонок у входной двери. Полковник. Кто еще там звонит в такой поздний час? Дворецкий. Не представляю себе, сэр. Полковник. А вы не представляйте. Вы идите и поглядите! Ну, если кто-то решил меня разыграть, я ему покажу... Дворецкий отворяет входную дверь. Появляются старший инспектор полиции Смитлз и полисмен Тамбл. Оба смущены. У помощника инспектора в руках телеграмма. Полковник (вне себя). Ах, это вы! Полюбуйтесь, полюбуйтесь, что здесь творится. Мои шпаги... моя колле