аль - положить конец этому великому и чудесному дню. (Увы, все дни когда-то приходят к концу!) Он взял в холле у приветливой служанки свечу и поднялся наверх, куда скромный романист, пишущий книги для чтения в кругу семьи, не решается за ним последовать. Все же я могу вам сказать, что он, счастливый и сонный, опустился на колени у своей кровати и прочел "Отче наш..." - молитву, которую он выучил с голоса матери лет двадцать назад. А теперь, когда его дыхание стало глубоким и ровным, мы можем осторожно пробраться в комнату и подслушать его сны. Он лежит на левом боку, засунув руку под подушку. В спальне темно, и он сокрыт от наших глаз, но если бы вы могли увидеть в темноте его лицо, вы бы поняли, что, несмотря на реденькие, но столь драгоценные для их обладателя усы, несмотря на грубые слова, которые, как вы помните, он произносил в тот день, перед вами всего-навсего спящий ребенок. 8. СНЫ МИСТЕРА ХУПДРАЙВЕРА Несмотря на опущенные шторы и темноту, вы только что видели лицо мистера Хупдрайвера, мирно спавшего сладким сном в скромной спаленке на самом верху гостиницы "Таверна желтого молотка" в Гилдфорде. Это было до полуночи. Но ночь проходила, и его начали тревожить сны. После первого дня пути на велосипеде один сон вам непременно приснится. Мускулы ног так привыкают к определенным движениям, что вас не покидает ощущение, будто они продолжают крутить педали. Вы едете по Стране Снов на волшебных велосипедах, которые постоянно меняются и по виду и по размеру; вы съезжаете с колоколен и лестниц, перелетаете через пропасти; с замирающим сердцем вы парите над густонаселенными городами, тщетно пытаясь нащупать тормоз, чтобы спастись от падения; вы погружаетесь в бурные реки и беспомощно налетаете на ужасные препятствия. И вот мистер Хупдрайвер выехал из тьмы небытия и помчался на колесах Иезекииля по долине Сэррея, перепрыгивая через холмы и давя деревни, в то время как тот, другой человек в коричневом посылал ему вслед проклятия и кричал, чтобы он остановился. Потом появился сторож из Путни, и человек в рыжем костюме принялся изливать на него свой гнев. Мистер Хупдрайвер чувствовал себя круглым дураком, нет - как это называется? - джином, тоже нет - Джаггернаутом. Раздавленные деревни с мягким причмокиваньем уходили в землю. Он не видел Юной Леди в Сером, но знал, что она смотрит ему в спину. Он не решался оглянуться. Куда, к дьяволу, девался тормоз? Должно быть, отвалился. А звонок? Прямо перед ним был Гилдфорд. Он хотел крикнуть и предупредить город, чтобы тот посторонился, но голос у него тоже исчез. Все ближе, ближе! Это было ужасно! В следующее мгновение дома затрещали, как орехи, и кровь жителей брызнула во все стороны. Улицы стали черными от бегущих людей. Прямо под колесами он увидел Юную Леди в Сером. Ужас охватил мистера Хупдрайвера; он накренился набок, чтобы слезть с велосипеда, забыв, на какой высоте он находится, и тотчас начал падать, падать, падать... Он проснулся, перевернулся на другой бок, увидел в окно молодой месяц, слегка удивился и снова заснул. Второй сон почему-то оказался продолжением первого, и человек в коричневом снова направлялся к нему, угрожая и крича. Приближаясь, он становился все уродливее, и лицо его было невыносимо злым. Он подошел, заглянул мистеру Хупдрайверу в глаза и отступил куда-то страшно далеко. Лицо его словно бы светилось. "Мисс Бомонт", - сказал он, вызывая к жизни фонтан подозрений. Кто-то устроил в магазине фейерверк, главным образом из огненных колес, хотя мистер Хупдрайвер знал, что это против правил, потому что ведь они все-таки находились в магазине; тут мистер Хупдрайвер понял, что тот человек в коричневом - здешний управляющий, но в отличие от обычных управляющих он, словно китайский фонарик, светился изнутри. А обслуживать мистер Хупдрайвер должен был Юную Леди в Сером. Странно, что он сразу не заметил этого. Она была в сером, как всегда, и в брюках до колен; велосипед свой она прислонила к прилавку. Она, не таясь, улыбнулась ему - совсем так, как улыбалась, извиняясь за то, что ему пришлось из-за нее остановиться. И наклонилась к нему с такой вкрадчивой грацией, какой раньше он за ней не замечал. "Чем я имел бы удовольствие..." - поспешил осведомиться мистер Хупдрайвер, и она ответила: "Покажите дорогу в Рипли". Он достал дорогу в Рипли, развернул и показал ей, а она сказала, что это ей вполне подойдет, и продолжала с улыбкой смотреть на него; он начал отмерять ярдом восемь миль - обычную меру на платье, вернее, на костюм с брюками до колен; тут появился тот, другой человек в коричневом, и вмешался в разговор, и сказал, что мистер Хупдрайвер - невежа и, кроме того, меряет слишком медленно. А когда мистер Хупдрайвер стал мерить быстрее, тот человек в коричневом заявил, что Юная Леди в Сером пробыла здесь достаточно долго и что он в самом деле ее брат, а то она не путешествовала бы с ним, и вдруг он обнял ее за талию и вышел вместе с ней. Мистер Хупдрайвер даже тут сообразил, что это едва ли можно назвать братским жестом. Конечно, нет! Его привела в дикую ярость фамильярность, с какою тот обнял девушку; он тотчас перескочил через прилавок и погнался за ними. Они обогнули магазин, забрались по железной лестнице на башню, а оттуда - на дорогу в Рипли. Какое-то время им удавалось спастись от него: они то ныряли в какую-то придорожную гостиницу с двумя входами, то выбегали со двора. Тот, другой человек в коричневом не мог бежать быстро, потому что на руках у него была Юная Леди в Сером, а мистеру Хупдрайверу мешало нелепое поведение его ног. Они никак не выпрямлялись и совершали такие движения, будто вертели педали, так что он вынужден был делать малюсенькие шажки. Сон никак не кончался. Погоня, казалось, длилась вечно, и самые разные люди: сторожа, торговцы, полисмены, старик на башне, сердитый человек в рыжем костюме, служанка из "Единорога", обладатели летательных машин, бильярдисты, странные безголовые фигуры, глупые куры и петухи, нагруженные пакетами, зонтами и плащами, люди с подсвечниками в руках и всякая прочая дрянь - толпились на его пути и надоедали ему, хотя он звонил в свой электрический звонок и на каждом углу говорил: "Удивительно, удивительно!" 9. КАК МИСТЕР ХУПДРАЙВЕР ЕХАЛ В ХЭЗЛМИР С завтраком мистера Хупдрайвера произошла небольшая заминка, так что он смог выехать из Гилдфорда лишь после того, как пробило девять. Он нерешительно повел свою машину по Главной улице. Ведь он так и не знал, обогнала ли его Юная Леди, столь прочно завладевшая его воображением, и ее неприятный, а может быть, даже опасный братец, или они все еще завтракают где-нибудь в Гилдфорде. В первом случае он мог ехать не спеша, во втором же - должен был торопиться и, возможно, даже спрятаться на одной из боковых дорог. Ему почему-то показалось наиболее правильным - по каким-то таинственным стратегическим соображениям - выехать из Гилдфорда не по главной дороге, на Портсмут, а по дороге, идущей через Шалфорд. На этой приятной тенистой дороге мистер Хупдрайвер настолько почувствовал себя в безопасности, что возобновил свои упражнения в езде, то снимая одну руку с руля, то оглядываясь через плечо. Раза два он не сумел выровнять велосипед, но успел соскочить, из чего заключил, что дела его пошли на лад. Не доезжая Брэмли, он соблазнился боковой дорожкой - она подхватила его, пробежала с ним полмили и выбросила, как терьер бросает палку, снова на Портсмутскую дорогу, милях в двух от Годалминга. В Годалминг мистер Хупдрайвер вступил пешком, ибо по этому прелестному городку проходит, несомненно, гнуснейшая в мире дорога, сплошное нагромождение щебня - пики и пропасти, а затем, успешно проведя эксперимент с сидром в "Мешке шерсти", наш герой двинулся в Милфорд. Все это время его неотступно преследовала мысль о Юной Леди в Сером и об ее спутнике в коричневом, как ребенка преследует в темной комнате мысль о домовом. Вдруг ему чудилось сзади шуршание их шин, но, обернувшись, он видел только уходящую вдаль пустынную дорогу. А однажды далеко впереди блеснуло колесо, но оказалось, что это какой-то рабочий, не боясь погибели, ехал на очень высоком велосипеде. Мысль о Юной Леди в Сером почему-то вызывала у него беспокойство, которого он сам не мог объяснить. Проснувшись, он забыл о нарочито подчеркнутом обращении - "мисс Бомонт", на которое обратил внимание во сне. Но родившаяся во сне непонятная уверенность, что девушка вовсе не сестра тому человеку, осталась. К чему, например, брату стоять наедине с сестрой на верхушке башни? Возле Милфорда велосипед мистера Хупдрайвера, можно сказать, свалял дурака. Внезапно перед ним возник указательный столбик, тщетно предлагая повернуть направо; и мистер Хупдрайвер, конечно, притормозил бы и прочел, что там написано, но велосипед не позволил. Дорога в Милфорд шла под гору, и машина накренилась, пригнула голову и понесла; мистер Хупдрайвер только тогда вспомнил про тормоз, когда проехал мимо столба. Теперь, чтобы вернуться к перекрестку, надо было слезать, ибо не было еще дороги достаточно широкой, чтобы мистер Хупдрайвер мог на ней развернуться. Поэтому он продолжал свой путь, а вернее, наоборот: сошел со своего пути. В Портсмут вела дорога, уходившая вправо, а та, по которой он поехал, - в Хэзлмир и Мидхерст. Эта ошибка и повлекла за собой новую встречу с его вчерашними знакомыми: он наехал на них под аркой моста Юго-Западной железной дороги - неожиданно, без предупреждения, когда они меньше всего этого ждали. "Это ужасно, - говорил женский голос, - это грубо, подло..." И умолк. Лицо мистера Хупдрайвера, когда он проскочил мимо них под аркой, выражало что-то среднее между приветливой улыбкой и гримасой досады на себя за невольное и несвоевременное появление. Однако, несмотря на свое замешательство, он подметил, что вид у них обоих был какой-то странный. Оба велосипеда лежали у дороги, а велосипедисты стояли друг против друга. Тот, другой человек в коричневом стоял, как показалось Хупдрайверу, в довольно нахальной позе: он крутил ус и слегка улыбался, как бы забавляясь происходящим. Девушка же стояла, выпрямившись, опустив руки; пальцы ее крепко сжимали носовой платок, лицо горело, веки слегка покраснели. На взгляд мистера Хупдрайвера, она была чем-то возмущена. Но это длилось всего секунду. На лице ее появилась маска недоумения, скрывшая все остальные чувства, когда она, повернув голову, узнала его, да и тот человек в коричневом от неожиданности переменил позу. Но мистер Хупдрайвер уже проехал мимо и помчался к Хэзлмиру, пытаясь разобраться в моментальном снимке, отпечатавшемся у него в мозгу. "Странно, - сказал себе мистер Хупдрайвер. - Чертовски странно!" "Они ссорились". "Наглый..." Впрочем, неважно, как он назвал того человека в коричневом. "Он пристает к ней! Подумать только, что кто-то осмеливается так себя вести!" "Что же произошло?" Неожиданно у мистера Хупдрайвера возникло желание вмешаться. Он нажал на тормоз, слез и остановился в нерешительности, глядя назад. Они продолжали стоять под железнодорожным мостом, и мистеру Хупдрайверу показалось, что девушка топнула ножкой. Он поколебался, затем повернул велосипед и поехал обратно, собрав все свое мужество, чтобы оно не изменило ему и он не попал в смешное положение. "Я ему покажу", - твердил про себя мистер Хупдрайвер. Тут он увидел, что девушка плачет, и взволновался еще больше. В следующий момент они услышали, что он подъезжает к ним, и в удивлении обернулись. Конечно, она плакала; глаза ее были полны слез, а тот человек в коричневом выглядел крайне смущенным. Мистер Хупдрайвер слез с велосипеда и остановился, придерживая его. - Надеюсь, ничего страшного не произошло? - спросил он, глядя прямо в лицо тому человеку в коричневом. - С вами ничего не случилось? - Ничего, - отрезал тот. - Абсолютно ничего, благодарю вас. - Но, - заметил мистер Хупдрайвер, сделав над собой огромное усилие, - леди плачет. Я думал, может быть... Юная Леди в Сером вздрогнула, метнула на Хупдрайвера быстрый взгляд и прикрыла один глаз платком. - Это соринка, - сказала она. - Мне в глаз попала соринка. - Леди в глаз попал комар, - объяснил тот человек в коричневом. Наступило молчание. Юная Леди терла глаз. - Кажется, вынула, - сказала она. Тот человек в коричневом выказал живейший интерес к судьбе таинственного насекомого. А мистер Хупдрайвер стоял, как он сказал бы, разиня рот. Он обладал интуицией, свойственной простодушным людям. И был уверен, что там не было никакого комара, но как-то вдруг потерял почву под ногами. Даже для рыцарских подвигов есть предел: драконы и коварные злодеи - это, конечно, прекрасно, но комар! Да к тому же выдуманный! Что бы там ни произошло, ему явно не следовало вмешиваться. Он чувствовал, что опять попал в глупое положение. Он хотел было пробормотать какое-нибудь извинение, но тот человек в коричневом не дал ему рта раскрыть и резко, даже злобно повернулся в его сторону. - Надеюсь, - сказал он, - ваше любопытство удовлетворено? - Безусловно, - ответил мистер Хупдрайвер. - Тогда мы вас не задерживаем. И пристыженный мистер Хупдрайвер повернул свой велосипед, взгромоздился на него и поехал дальше на юг. Когда он понял, что находится не на Портсмутской дороге, возвращаться было уже поздно, потому что это значило бы снова встретиться со своим позором, и ему пришлось подниматься вверх по Брук-стрит к Хэзлмиру. А вдалеке справа, дразня его и мелькая среди залитых солнцем зеленых и сиреневых холмов Хиндхеда, шла прямая Портсмутская дорога. Светило солнце, и вид на далекие голубоватые холмы и приветливые долины, расположенные по обе стороны песчаной дороги, даже сами ее обочины, поросшие серыми кустиками вереска и колючим дроком, и сосны над ними с молодыми ярко-зелеными иглами, выделявшимися среди более темных, прошлогодних, - все это ласкало глаз мистера Хупдрайвера. Но наслаждение солнечным днем и сладостное чувство только сутки назад обретенной свободы отчаянно боролись в его душе с несказанной досадой, вызванной этой неприятной встречей, и все еще не одержали победы, когда он достиг Хэзлмира. Словно огромная коричневая тень, навалилась на него безграничная ненависть к тому человеку в коричневом. Мистеру Хупдрайверу пришла в голову блестящая мысль: не ехать в Портсмут или по крайней мере уступить прямую дорогу своим попутчикам, а самому решительно повернуть влево, на восток. Он не посмел остановиться ни в одном из заманчивых ресторанчиков на главной улице Хэзлмира, а свернул в переулок и там нашел маленькую пивную "Добрая надежда", где и решил перекусить. Там он поел и снисходительно побеседовал с пожилым рабочим, изображая для собственного удовольствия единственного сына богатых родителей, так и не получившего наследства, а затем поехал к Норсчепелу, на который, словно сговорившись, указывало множество придорожных столбов, однако из-за одного коварного перекрестка не скоро попал туда. 10. КАК М-Р ХУПДРАЙВЕР ПОПАЛ В МИДХЕРСТ Как весьма глубокомысленно заметил однажды мой дядюшка, человек - самое неразумное создание на свете. Эта его мысль подтверждалась на примере мистера Хупдрайвера, который все утро изощрялся, стараясь избежать встречи с тем человеком в коричневом и Юной Леди в Сером, а затем большую часть дня провел, думая о ней и весьма оптимистически рассматривая возможность снова с ней встретиться. Его память и воображение были заняты только ею, а потому путь его в значительной мере определялся поворотами дороги, по которой он ехал. В главном он был твердо убежден. "Что-то у них не так", - говорил он себе, а однажды даже произнес это вслух. Но что именно - он не мог себе представить. Он снова перебрал в уме все факты. "Мисс Бомонт"; брат и сестра; остановка в пути, ссора и слезы, - словом, есть над чем призадуматься неопытному молодому человеку. Но мистер Хупдрайвер больше всего на свете не любил утруждать себя выводами, поэтому вскоре перестал Доискиваться до истины и дал волю воображению. Увидит ли он ее когда-нибудь? Надо надеяться - и тогда с ней уже не будет этого типа. Всего приятнее, подсказывала ему фантазия, было бы встретиться с ней вдруг на ежегодном балу в Ассамблее Путни. Они каким-то образом окажутся рядом, и он будет танцевать с ней снова и снова. Это была восхитительная картина, потому что, как вы можете представить себе, мистер Хупдрайвер танцевал необыкновенно хорошо. Или же в магазине - ослепительное видение в дверях, и вот уже ее с поклоном подводят к прилавку с бумажными тканями. И он, нагнувшись над прилавком и понизив голос, как будто расхваливая покупательнице свои товары, скажет: "Я не забыл того утра на Портсмутской дороге" - и еще тише добавит: "Я никогда его не забуду". В Норсчепеле мистер Хупдрайвер взглянул на каргу и задумался, размышляя, куда двинуться дальше. Подходящим местом для отдыха мог быть Петуорс или Палборо; Мидхерст был вроде бы слишком близко, а любое место за холмами - слишком далеко; итак, он покатил к Петуорсу, то и дело останавливаясь и слезая, собирал полевые цветы, удивляясь, почему у них нет названий, ибо он никогда их не слышал, и выбрасывал их потихоньку при виде прохожего - короче говоря, "бездельничал вовсю". У живых изгородей росла сиреневая повилика, таволга, жимолость, поздняя ежевика, но шиповник уже отцвел; а то вдруг попадались зеленые и красные ягоды черной смородины, куриная слепота и одуванчики, а потом - белые свечки крапивы, ломонос, вьющийся помаренник, разные цветущие травы, белые лихнисы и кукушкин цвет. Поле пшеницы пестрело маками, ярко-красными и лиловыми, а кое-где появлялись и васильки. На тропинках ветви деревьев переплетались над его головой, а в живых изгородях по сторонам виднелись застрявшие пучки сена. На одной из дорог он с опасностью для жизни проехал сквозь стадо угрюмых бурых волов. То тут, то там виднелись маленькие домики и живописные пивные с яркими синими и малиновыми вывесками, а потом - большой луг и церковь, а возле нее еще с сотню домиков. Наконец на пути ему попался ручей с каменистым дном - он вытекал из зарослей камыша, вербейника и незабудок под купой деревьев и журча пересекал дорогу; здесь мистер Хупдрайвер слез с велосипеда, мечтая поскорее скинуть ботинки и носки, теперь совсем посеревшие от пыли, и погрузить свои тощие ноги в весело журчащую воду; но вместо этого он уселся, как и подобает настоящему мужчине, и закурил сигарету - из опасения, как бы перед ним не возникла во всем своем блеске Юная Леди в Сером. Ибо Юная Леди в Сером незримо присутствовала во всем: в цветах, в его радости и ликовании. Знакомство с нею по-особому окрашивало этот второй день его отпуска, такой непохожий на первый, вносило привкус ожидания, тревоги, даже грусти, неотступно преследовавшей его. Только поздно вечером мистер Хупдрайвер вдруг живо пожалел, что сбежал от тех двоих. Он успел проголодаться, а это обстоятельство странным образом действует на эмоциональную окраску наших мыслей. Хупдрайвер внезапно понял, что мужчина был гнусный негодяй, а девушка - девушка попала в какую-то большую беду. И он вместо того, чтобы помочь ей, поддался первому побуждению и скрылся. Этот новый взгляд на вещи ужасно его расстроил. Чего только не могло теперь с ней случиться! Ему снова вспомнились ее слезы. Конечно, он обязан был, заметив, что с ней что-то неладно, не терять ее из виду. Он поехал быстрее, чтобы спастись от укоров совести, запутался в лабиринте дорог, и, когда уже начало темнеть, оказался не в Петуорсе, а в Изборне, в миле от Мидхерста. "Я хочу есть, - подумал мистер Хупдрайвер, выяснив у лесника в Изборне, куда он попал. - До Мидхерста - миля, а до Петуорса - пять! Нет уж, спасибо, еду в Мидхерст". Он въехал в Мидхерст по мосту около, мельницы и покатил вверх по Северной улице; здесь внимание его привлекло крохотное заведеньице, весело манившее посетителей веселой вывеской с изображением чайника и такими соблазнами, как пачки табака, сласти и детские игрушки в окне. Чистенькая старушка с живыми глазами приветствовала его, и вскоре он уже сидел за обильным ужином из сосисок и чая и перелистывал прислоненную к чайнику книгу для посетителей, полную острот и комплиментов старенькой леди в стихах и в прозе. Некоторые остроты были очень удачны, и рифмы прекрасно звучали, даже когда рот ваш набит сосисками. У мистера Хупдрайвера родилась идея нарисовать "что-нибудь", ибо он успел уже составить мнение о старушке. Он вообразил, как она откроет книгу и обнаружит его рисунок. "Боже милостивый! Видно, это был художник из "Панча"!" - воскликнет она. В комнате, где он сидел, была ниша, отгороженная занавеской, и комод, ибо вскоре ей предстояло стать его спальней; ту часть ее, которая отведена была для дневного времяпрепровождения, украшали вставленные в рамку дипломы местного клуба, книги с позолоченными корешками, портреты, а также чехлы для чайников и прочие очаровательные рукоделия из шерсти. Это была в самом деле очень уютная комната. Из окна в свинцовом косом переплете виднелся угол дома священника и красивый темный силуэт холма на фоне гаснущего неба. Покончив с сосисками, мистер Хупдрайвер закурил "Копченую селедку" и с важным видом вышел на погруженную в сумерки улицу. Синие тени лежали на этой улице, обрамленной темными кирпичными домиками, лишь кое-где ярко желтело окно, да от вывески у аптеки на дорогу падали полосы зеленого и красного света. 11. ИНТЕРМЕДИЯ А теперь оставим на время мистера Хупдрайвера посреди темной Северной улицы в Мидхерсте и вернемся к той паре, что стояла у железнодорожного моста между Милфордом и Хэзлмиром. Она была яркая брюнетка лет восемнадцати, с блестящими глазами и тонким лицом, которое от малейшего пустяка заливал румянец. Глаза ее блестели сейчас особенно ярко из-за слез. Мужчине, светлому блондину с довольно длинным носом, нависавшим над льняными усами, с бледно-голубыми глазами и очень прямо посаженной, даже слегка запрокинутой головой, было года 33-34. Он стоял, широко расставив ноги и подбоченившись, с видом, одновременно агрессивным и вызывающим. Они проследили глазами за Хупдрайвером, пока он не скрылся из виду. Неожиданное появление его остановило поток ее слез. Мужчина, покручивая свои пышные усы, спокойно смотрел на девушку. Она стояла, отвернувшись, ни за что не желая заговаривать первой. - Ваше поведение, - сказал он наконец, - привлекает внимание. Она повернулась к нему, глаза ее и щеки пылали, руки были крепко сжаты. - Отъявленный мерзавец - вот вы кто! - произнесла она, задыхаясь, и топнула ножкой. - Отъявленный мерзавец?! Девчонка моя! Вполне возможно... Но кто не станет мерзавцем ради вас? - "Девочка моя"! Да как вы смеете со мной так разговаривать? Вы... - Я готов сделать что угодно... - О!.. Наступила короткая пауза. Она в упор смотрела на него, глаза ее горели гневом и презрением, и он под этим взглядом, наверно, слегка покраснел. Но он погладил свои усы и усилием воли постарался сохранить цинично-спокойный вид. - Будем же благоразумны, - сказал он. - Благоразумны! Все, что есть в мире подлого, трусливого и грязного, заключено в этом слове. - У вас всегда была склонность... к обобщениям. Но давайте посмотрим фактам в лицо... если вы не возражаете. Она нетерпеливо взмахнула рукой, предлагая ему продолжать. - Так вот, - сказал он, - вы ведь сбежали. - Я ушла из дому, - с достоинством поправила она его. - Я ушла из дому, потому что мне было там невыносимо. Потому что эта женщина... - Да, да. Но факт тот, что вы сбежали со мной. - Это вы поехали со мной. Вы называли себя моим другом. Обещали помочь мне, чтобы я могла зарабатывать на жизнь литературным трудом. Вы же сами сказали: "Почему, собственно, мужчина и женщина не могут быть друзьями?" А теперь вы посмели... посмели... - Право, Джесси, эта ваша поза оскорбленной невинности... - Я вернусь обратно. Я запрещаю вам - слышите, я запрещаю вам задерживать меня... - Подождите. Я всегда считал, что у моей маленькой ученицы, уж во всяком случае, ясная головка. Видите ли, вы еще не все знаете. Выслушайте меня. - Разве я вас не слушала? Но вы только оскорбляли меня. Это вы-то, который говорил только о дружбе, который едва осмеливался намекнуть на что-либо другое... - Однако вы понимали намеки. Вы все прекрасно знали. Прекрасно. И не были против. Какое там! Вам это даже нравилось. В этом и была для вас вся прелесть - что я люблю вас и не решаюсь признаться. Вы играли этим... - Все это вы мне уже говорили. И, думаете, это вас оправдывает? - Я еще не кончил. Я решил... как бы это сказать, сделать игру более равной. Я предложил вам уйти из дому и уехал вместе с вами. Я выдумал, будто у меня есть сестра в Мидхерсте, а никакой сестры у меня нет! И все это с единственной целью... - Какой же? - Скомпрометировать вас. Она вздрогнула. Это было что-то новое. С полминуты оба молчали. Затем она сказала - чуть ли не с вызовом: - Подумаешь, как вы меня скомпрометировали! Конечно, я вела себя как дура... - Дорогая моя, вам еще нет и восемнадцати лет, и вы очень мало знаете об этом мире - меньше, чем думаете. Но вы узнаете его. Прежде чем вы напишете все те романы, о которых мы говорили, вам придется его узнать. Вот, к примеру... - Он помолчал в нерешительности. - Вы вздрогнули и покраснели, когда официант за завтраком назвал вас "мэм". Вы решили, что это занятная ошибка, но ничего не сказали, потому что он был молод и явно волновался... к тому же вы и сами смутились: мысль, что вас приняли за мою жену, оскорбила вашу скромность. И вы предпочли притвориться, будто ничего не заметили. Но я-то записал вас в гостинице как миссис Бомонт. - Вид у него был чуть ли не виноватый, несмотря на циничную позу. - _Миссис_ Бомонт, - повторил он, покручивая льняные усы и наблюдая за действием своих слов. Она молча смотрела на него. - Да, быстро я постигаю эту науку, - наконец медленно произнесла она. Он подумал, что настало время для решительного наступления. - Джесси, - сказал он совсем уже другим тоном, - я знаю, это подло, низко. Но неужели вы думаете, что я интриговал и занимался всеми этими ухищрениями с какой-то иной целью... Она, казалось, не слышала его слов. - Я еду домой, - внезапно заявила она. - К ней? Она вздрогнула. - Вы только представьте себе, - сказал он, - как она вас теперь встретит! - Так или иначе, с вами я расстаюсь. - Да? И... - Поеду куда-нибудь, где я смогу зарабатывать себе на жизнь, быть свободной, не думать об условностях... - Дорогая моя, будем циничны. У вас нет ни денег, ни кредита. Никто вас к себе не возьмет. Остается одно из двух: либо вернуться к мачехе, либо... довериться мне. - Как я _могу_ вам довериться? - Тогда вы должны вернуться к ней. - Он помолчал, чтобы она могла осознать, что это значит. - Джесси, я не хотел говорить того, что сказал. Честное слово, я не соображал, что говорю. Если можете, простите меня. Я ведь мужчина. Я ничего не мог с собой поделать. Простите меня, и обещаю вам... - Как же я могу вам поверить? - Испытайте меня. Уверяю вас. Она недоверчиво взглянула на него. - Во всяком случае, пока поедемте со мной дальше. Мы уже достаточно долго стоим под этим ужасным мостом. - Ах, дайте мне подумать! - сказала она, отворачиваясь от него и прижимая руку ко лбу. - Подумать! Послушайте, Джесси. Сейчас десять часов. Давайте заключим перемирие до часа? Она поколебалась, потом потребовала, чтобы он сказал, что он подразумевает под перемирием, и наконец согласилась. Они сели на велосипеды и молча поехали по залитой солнцем, поросшей вереском равнине. Оба чувствовали неловкость и разочарование. Она побледнела, снедаемая страхом и гневом. Она понимала, что попала в беду, и тщетно пыталась найти выход. Только одна мысль все время вертелась у нее в мозгу, как она ни старалась прогнать ее. Это было совершенно не относящееся к делу соображение - что голова его удивительно похожа на бесцветный кокосовый орех. Он тоже был разочарован. Романтический подвиг обольщения оказался, в общем-то, скучным делом. Но ведь это только начало. Во всяком случае, каждый день, проведенный вместе, был плюсом для него. Может быть, все не так уж и плохо, и эта мысль несколько утешила его. 12. О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ В ЧЕЛОВЕКЕ ИСКУССТВЕННОГО, И О ДУХЕ ВРЕМЕНИ Вы уже знаете этих двух молодых людей внешне (кстати фамилия мужчины - Бичемел, а девушку зовут Джесси Милтон); слышали их разговор; теперь они едут к Хэзлмиру бок о бок (но не слишком близко друг к другу, храня напряженное молчание), и эта совершенно ненужная глава посвящена тем любопытным совещательным комнаткам в их мозгу, где заседают их побуждения и выносится приговор их поступкам. Но сначала скажем несколько слов о париках и вставных зубах. Какой-то шутник, исходя из того, что количество лысых и подслеповатых людей все увеличивается, сделал вывод о том, какое странное будущее ждет человеческую поросль. В наши дни человек, заявил он, к сорока или пятидесяти годам теряет волосы - и вместо них мы даем ему парик; он усыхает - и мы восполняем недостатки его фигуры с помощью ваты; у него выпадают зубы - извольте: к его услугам искусственные челюсти и золотые коронки. Человек потерял руку или ногу - в его распоряжении чудесная новая искусственная конечность; получил несварение желудка - существует искусственный желудочный сок, желчь, панкреатин, в зависимости от надобности. Цвет лица также может быть заменен; очки подправляют ослабевшее зрение; в глохнущее ухо вставляется незаметная искусственная перепонка. Так этот шутник прошелся по всему нашему организму и придумал фантастическое существо, состоящее из кусочков и заплаток, некое подобие человека с незначительной крупицей живой плоти, сокрытой где-то в глубине. Вот, утверждал он, что нас всех ждет. Насколько можно подменить живой организм искусственным - эта проблема не должна нас сейчас интересовать. Но дьявол устами мистера Редьярда Киплинга утверждал, что применительно к некоему Томлинсону такая подмена была совершена по крайней мере в том, что касалось души. Когда-то у людей были простые души, желания такие же неискусственные, как глаза, немного здравой филантропии, немного здравого стремления к продолжению рода, чувство голода, вкус к хорошей жизни, вполне благопристойное тщеславие, здоровая, приносящая удовлетворение воинственность, и так далее. Теперь же нас годами учат и воспитывают, а потом мы годами читаем и читаем какие-то нудные, раздражающие деловые бумаги. Нас со всех сторон окружают гипнотизеры-писатели, гипнотизеры-педагоги и проповедники и гипнотизеры-журналисты. Сахар, который вы едите, говорят они, приготовлен из чернил - и мы тотчас отвергаем его с безграничным отвращением. В темном напитке неоплатного труда без надежды на вознаграждение, узнаем мы, заключено Подлинное Счастье, - и мы пьем его с неизменным удовольствием. Ибсен, говорят они, скучен сверх всякой меры, - и мы начинаем зевать и потягиваться, что есть мочи. Простите, вдруг заявляют они, Ибсен глубок и великолепен, - и мы наперебой друг перед другом восторгаемся им. И вот если мы вскроем черепные коробки наших двух молодых людей, мы нигде не обнаружим ни единого прямого побуждения; обнаружим мы не столько душу, сколько искусственную оболочку. Дух времени, благоприобретенные идеи, дешевую смесь прекрасных, но путаных представлений. Девушка решила Жить Самостоятельной Жизнью, - фраза, которую вы, возможно, уже слышали; мужчина же одержим довольно извращенным желанием быть циником, натурой артистической и невозмутимой. Кроме всего прочего, он надеется пробудить в девушке Страсть. Из учебников, которые он проштудировал, он знает, что Страсть должна пробудиться. Он знает также, что девушка восхищается его талантом, но не подозревает, что она вовсе не восхищается формой его головы. Он видный лондонский критик, они встретились в доме ее мачехи, известной романистки, и вы уже видели, как они вместе отправились на поиски Приключений. Оба переживают сейчас первую стадию раскаяния, во время которой, как вы, очевидно, знаете по собственному опыту, человек стискивает зубы и говорит: "Не отступлюсь". События, как видите, развиваются у них не гладко, и они продолжают свой путь хоть и вместе, но почти не общаясь друг с другом, что не сулит ничего хорошего для нормального развития Приключения. Он понял, что поторопился. Но считает, что тут задета его честь, и, хотя с его наряда романтического злодея несколько пооблетела позолота, все-таки замышляет новую атаку. А девушка? Она еще не пробудилась. Поступки ее заимствованы из книг, написанных случайным сборищем авторов - романистов, биографов - на чистой странице ее неопытности. Она окутана искусственной оболочкой, которая в любую минуту может лопнуть, высвободив скрывающегося под ней человека. Она все еще находится на уровне школьницы, которой разговорчивый старик кажется интереснее застенчивого юноши, а карьера крупного математика или, скажем, редактора ежедневной газеты представляется пределом мечтаний для любой честолюбивой девушки. Бичемел обещал помочь ей достигнуть этого положения наиболее быстрым путем, и вдруг - извольте: он говорит какие-то непонятные слова о любви, смотрит на нее в высшей степени странно, а один раз - и это был самый серьезный его проступок - даже пытался ее поцеловать. Правда, он извинился. Как видите, она до сих пор не понимает, что попала в сложный переплет. 13. ВСТРЕЧА В МИДХЕРСТЕ Мы оставили мистера Хупдрайвера у двери небольшого заведения, где можно было выпить чаю, купить табаку или игрушку. Пусть не думает читатель, что я увлекаюсь совпадениями, когда узнает, что рядом с дверью миссис Уордор - так звали быстроглазую старушку, у которой остановился мистер Хупдрайвер, - была дверь "Гостиницы ангела", где в тот вечер, когда мистер Хупдрайвер достиг Мидхерста, находились "мистер" и "мисс Бомонт" - наши Бичемел и Джесси Милтон. Право же, тут нет ничего удивительного, ибо для человека, едущего через Гилдфорд, выбор дороги на юг весьма ограничен: можно поехать через Питерсфилд в Портсмут или через Мидхерст в Чичестер; кроме этих двух шоссе, есть еще только две проселочные дороги на Петуорс и Палборо и пересекающая их дорога на Брайтон. И если въехать в Мидхерст с севера, на пути неизбежно попадется разверстый зев "Гостиницы ангела", готовый поглотить наиболее респектабельных велосипедистов, в то время как добродушный чайник миссис Уордор привлечет тех, чьи капиталы исчисляются в мелкой монете. Но людям, незнакомым с сэссекскими дорогами, - а к ним-то и принадлежат три действующих лица нашего рассказа, - такое столкновение не казалось неизбежным. Бичемел, подтягивавший после обеда цепь своего велосипеда во дворе "Гостиницы ангела", первым обнаружил, что они снова вместе. Он увидел, как Хупдрайвер, пуская облака табачного дыма, медленно вышел из ворот и направился вверх по улице. Черные тучи смутного беспокойства, успевшие несколько рассеяться за день, вновь окутали Бичемела и быстро сгустились во вполне определенное подозрение. Он сунул отвертку в карман и вышел через арку на улицу, чтобы немедленно все выяснить, ибо он всегда гордился своей решимостью. Хупдрайвер прогуливался, и они столкнулись лицом к лицу. Вид соперника вызвал у Хупдрайвера одновременно отвращение и смех, и на какое-то мгновение он перестал испытывать к нему враждебность. - А-а, опять мы с вами встретились! - сказал он и фальшиво рассмеялся над такой прихотью фортуны. Но тот, другой человек в коричневом, преградил мистеру Хупдрайверу путь и в упор посмотрел на него. Затем на лице его появилось выражение зловещей любезности. - Для вас, конечно, не будет открытием, - спросил он чрезвычайно учтиво, - если я скажу, что вы преследуете нас? Мистер Хупдрайвер в силу каких-то непонятных причин сдержался и не стал по обыкновению сразу же оправдываться. Ему захотелось досадить тому, другому в коричневом, и на память ему весьма кстати пришла фраза, которую в своих мысленных диалогах с этим человеком он не раз произносил. - С каких это пор, - начал мистер Хупдрайвер, и тут дыхание у него перехватило, но он все же храбро продолжал: - с каких это пор графство Сэссекс стало вашей собственностью? - Позволю себе заметить, - заявил тот, другой в коричневом, - что я возражаю, то есть мы возражаем не только против того, что вы вечно торчите у нас на глазах. Говоря откровенно, вы, видимо, следуете за нами с какой-то целью? - Если это вам не по душе, - сказал мистер Хупдрайвер, - вы можете в любую минуту повернуть и возвратиться туда, откуда приехали. - Ага! - сказал тот, другой в коричневом. - Вот мы и договорились. Я так и думал. - В самом деле? - переспросил мистер Хупдрайвер, ничего не понимая, но храбро бросаясь навстречу неизвестности. Куда клонит этот человек? - Понятно, - сказал тот, другой. - Понятно. Вообще-то я подозревал... - Он вдруг стал удивительно дружелюбным. - Можно вас... На несколько слов... Надеюсь, вы могли бы уделить мне десять минут? В голове мистера Хупдрайвера возникли разные до" гадки. За кого этот человек принимает его? Действительность превосходила все его вымыслы. Он не сразу нашелся, что сказать. Потом его осенила подходящая фраза: - Вы хотите мне что-то сообщить? - Назовем это так, - сказал тот, другой в коричневом. - Я могу уделить вам десять минут, - с величайшим достоинством произнес мистер Хупдрайвер. - В таком случае пойдемте, - сказал тот, другой в коричневом, и они медленно пошли вниз по Северной улице в направлении начальной школы. С полминуты оба молчали. Тот, другой, нервно поглаживал усы. В мистере Хупдрайвере проснулась обычная склонность драматизировать события. Он не вполне понимал, какая ему выпала роль, но она явно была мрачной и таинственной. Доктор Конан-Дойль, Виктор Гюго и Александр Дюма были в числе авторов, которых он читал, и читал он их не зря. - Я буду говорить с вами откровенно, - сказал тот, другой, в коричневом. - Откровенность - всегда наилучший путь, - оказал мистер Хупдрайвер. - Итак, кто, черт побери, поставил вас на это дело? - Поставил меня на это дело? - Не валяйте дурака. Кто вас нанял? На кого вы работаете? - Видите ли, - смущенно пробормотал мистер Хупдрайвер. - Нет! Я не могу сказать. - Вы в этом уверены? - Тот, другой в коричневом, многозначительно посмотрел на свою руку, и мистер Хупдрайвер, машинально проследив за его взглядом, увидел желтый металлический ободок кошелька, блеснувший в полутьме. Надо сказать, что младший приказчик стоит выше таких вещей, как чаевые, но лишь незначительно выше, и потому обладает на этот счет особой чувствительностью. Мистер Хупдрайвер вспыхнул, и глаза его метнули молнии, встретив взгляд того, другого человека в коричневом. - Уберите это! - сказал он, останавливаясь и глядя прямо в лицо искусителю. - Что? - удивленно спросил тот, другой в коричневом. - Что вы сказали? - повторил он, но кошелек все же спрятал в карман. - Вы что, считаете, что меня можно подкупить? - спросил мистер Хупдрайвер, воображение которого быстро дорисовало то, чего он не понял. - Черт побери! Теперь я в самом деле буду преследовать вас... - Дорогой сэр, - сказал тот, другой в коричневом, - прошу извинить меня. Я вас не понял. Я в самом деле прошу меня извинить. Пройдемтесь еще немного. В вашей профессии... - Что вы имеете против моей профессии? - Ну, как вам сказать... Есть сыщики низшего класса - те, которые занимаются слежкой. Это целая категория людей... Частный розыск... Я принял вас... надеюсь, вы меня извините за эту, в общем-то вполне естественную, о