я досада, когда не умеешь как следует произнести такие слова!) - Вы понимаете, мне так неловко... - Я буду очень счастлив, если хоть чем-то смогу вам помочь... Последовала пауза. За поворотом открылась лужайка между живой изгородью и дорогой, заросшая тысячелистником и таволгой; в траве лежало упавшее дерево. Она спешилась, прислонила велосипед к камню и села. - Здесь мы можем поговорить, - сказала она. - Хорошо, - выжидающе сказал мистер Хупдрайвер. Она сидела, упершись локтем в колени, положив подбородок на руку, и глядела в одну точку. - Видите ли, - помолчав немного, сказала она, - я решила жить самостоятельно. - Разумеется, - сказал мистер Хупдрайвер. - Это вполне естественно. - Я хочу жить и узнать, что такое жизнь. Я хочу учиться. Все и вся торопят меня, а мне нужно время, чтобы подумать. Мистер Хупдрайвер был озадачен и в то же время восхищен. Удивительно, как ясно и гладко она говорила. А впрочем, легко человеку говорить ясно и гладко, когда у него такое горлышко и такие губки. Он знал, что ему далеко до нее, но все же старался, как мог. - Если вы позволите им толкнуть вас на необдуманный шаг, о котором вы потом пожалеете, это будет, конечно, очень глупо, - сказал он. - А вы не хотите поучиться? - спросила она. - Я как раз сегодня утром думал об этом, - начал он и запнулся. Она была слишком занята своими мыслями и не заметила, что он умолк на середине фразы. - Я иду по жизни, и она пугает меня. Мне порою кажется, что я пылинка, севшая на колесо, - оно вертится, и я вместе с ним. "Что я тут делаю?" - спрашиваю я себя. Просто существую, и все? Я задавалась этим вопросом неделю назад, вчера и сегодня. А дни проходят, заполненные всякими мелочами. Мачеха возит меня по магазинам, к чаю приходят гости, появляется новая пьеса - идешь на нее, чтобы убить время, а то едешь в концерт или читаешь роман. А колеса жизни все крутятся, крутятся. Это ужасно. Мне хотелось бы сотворить чудо, как Иисус Навин, и остановить их, пока я не додумаю всего до конца. А дома это невозможно. Мистер Хупдрайвер погладил усы. - Да, - сказал он задумчиво. - Жизнь идет своим чередом. Листья деревьев шелестели под легким летним ветерком; пух одуванчика взлетел комочком над зарослями таволги, ударился о колено мистера Хупдрайвера и рассыпался на множество пушинок. Они полетели в разные стороны и, когда ветерок затих, опустились на траву - одни, чтобы прорасти потом, другие - чтобы погибнуть. Мистер Хупдрайвер следил за ними, пока они не исчезли из виду. - Я не могу вернуться в Сэрбитон, - сказала Юная Леди в Сером. - Что?! - вырвалось у мистера Хупдрайвера, и он схватился за усы. Это была полная неожиданность. - Понимаете, я хочу писать, - оказала Юная Леди в Сером, - писать книги и переделывать мир. Творить добро. Я хочу жить самостоятельно и распоряжаться собой. Я не могу вернуться. Я хочу стать журналисткой. Мне говорили... но я никого не знаю, кто мог бы мне помочь. Мне не к кому обратиться. Есть, правда, один человек - это моя школьная учительница. Если бы я могла написать ей... Но как я получу ответ? - Хм, - с чрезвычайно сосредоточенным видом произнес мистер Хупдрайвер. - Вас я не могу больше затруднять. Вы и так пришли мне на помощь... с риском для себя... - Какие пустяки! - возразил мистер Хупдрайвер. - Я, так сказать, вдвойне вознагражден тем, что мог это сделать. - Это так любезно с вашей стороны. В Сэрбитоне все напичканы условностями. А я не желаю считаться с условностями - ни за что. Но нас держат в таких тисках! Если бы только я могла сбросить с себя все, что мне мешает! Я хочу бороться, завоевать свое место в жизни. Хочу быть сама себе хозяйкой, хочу сама найти свой путь. А мачеха возражает против этого. Сама она делает, что ей заблагорассудится, а меня держит в строгости, чтобы успокоить свою совесть. И если я вернусь сейчас к ней, вернусь побежденной... Она предоставила его воображению довершить картину. - Понятно, - сказал м-истер Хупдрайвер. Он _должен_ ей помочь. В уме он решал сложную арифметическую задачу с пятью фунтами шестью шиллингами и двумя пенсами. Каким-то непонятным путем он пришел к выводу, что Джесси старается спастись от навязанного ей брака и не говорит об этом только из скромности. Так ограничен был круг его представлений. - Вы знаете, мистер... Я опять забыла вашу фамилию. Вид у мистера Хупдрайвера был самый отсутствующий. - Конечно, вы не можете вернуться так вот, с повинной, - сказал он задумчиво. Уши его и щеки внезапно покраснели. - Как же все-таки ваша фамилия? - А, фамилия! - повторил мистер Хупдрайвер. - Фамилия... Бенсон, разумеется. - Ну да, мистер Бенсон, извините мою тупость. Но я никогда не помню имен. Надо записать вашу фамилию на манжете. - Она вынула маленький серебряный карандашик и записала. - Если бы послать письмо моей знакомой, я уверена, она помогла бы мне начать самостоятельную жизнь! Я могу написать ей или послать телеграмму. Нет, лучше написать. В телеграмме всего не объяснишь. Я знаю, что она мне поможет. Ясно, что в таких обстоятельствах джентльмену оставалось только одно. - В таком случае, - сказал мистер Хупдрайвер, - если вы не боитесь довериться чужому человеку, мы можем продолжать наше путешествие еще день или два... пока вы не получите ответа. ("Если тратить по тридцать шиллингов в день и взять четыре дня, тридцать на четыре - сто двадцать, иными словами: шесть фунтов; а если, скажем, три дня - это будет четыре фунта десять шиллингов".) - Вы очень добры ко мне. Его взгляд был красноречивее всяких слов. - Ну, хорошо, благодарю вас. Это чудесно, это больше, чем я заслужила... чтобы вы... - Неожиданно она переменила тему разговора. - Сколько мы истратили в Чичестере? - Что? - переспросил мистер Хупдрайвер, делая вид, будто не понимает, о чем идет речь. Они немного поспорили. Втайне он был восхищен ее упорным желанием участвовать в расходах. Она настояла на своем. Потом они заговорили о планах на этот день. Решено было поехать не спеша через Хейвант и остановиться где-нибудь в Фархэме или Саутгемптоне: предыдущий день утомил обоих. Держа карту на коленях, мистер Хупдрайвер случайно взглянул на велосипед, лежавший у его ног. - Этот велосипед, - заметил он вне всякой связи с разговором, - выглядел бы совсем иначе, если поставить на него большой двойной Иларум вместо маленького звонка. - Зачем? - Просто я так подумал. - Они немного помолчали. - Ну, так решено: едем в Хейвант и обедаем там, - сказала Джесси, поднимаясь. - А все-таки жаль, что нам пришлось украсть этот велосипед, - сказал Хупдрайвер. - Потому что, если разобраться, мы же его украли. - Чепуха. Пусть только мистер Бичемел станет вам докучать, и я расскажу всему свету... если потребуется. - Я верю, что вы так и сделаете, - сказал с восхищением мистер Хупдрайвер. - Видит бог, у вас хватит на это смелости. Спохватившись, что она стоит, он тоже встал и поднял ее велосипед. Она взяла машину и вывела ее на дорогу. Тогда он взял свой велосипед и остановился, разглядывая его. - Послушайте! - сказал он. - А что, если выкрасить этот велосипед в серый цвет? Она взглянула через плечо и увидела, что он вполне серьезен. - А зачем его надо маскировать? - Просто у меня мелькнула такая мысль, - как бы между прочим сказал мистер Хупдрайвер. По пути к Хейванту мистер Хупдрайвер подумал о том, что разговор у них получился совсем не такой, какого он ожидал. Но так с мистером Хупдрайвером бывало всегда. И хотя Ум его был начеку. Осмотрительность позвякивала монетами, а давнее Уважение к Собственности укоризненно покачивало головой, в душе его что-то громко кричало, заглушая все здравые соображения, - это была пьянящая мысль о том, что он будет ехать с Ней весь день сегодня, и весь день завтра, и, может быть, еще не один день; что он разговаривает с ней запросто, что называет себя братом этой стройной и свежей девушки и что золотая чудесная действительность намного превосходит все его мечты. Его прежние фантазии уступили место надеждам, таким же бесплотным, изменчивым и прекрасным, как летний закат. В Хейванте он улучил минуту и в маленькой парикмахерской на главной улице купил зубную щетку, ножницы для ногтей и бутылочку жидкости для окраски усов, которую хозяин горячо рекомендовал его вниманию и в конце концов всучил ему, воспользовавшись тем, что клиент явно думал о чем-то другом. 20. НЕОЖИДАННАЯ ИСТОРИЯ СО ЛЬВОМ Они поехали на Кошэм и там позавтракали - легко, но дорого. Джесси вышла отправить письмо своей школьной учительнице. Потом их соблазнила зеленая вершина Портсдаун-хилл, и, оставив свои велосипеды в деревне, они вскарабкались по склону к молчаливому кирпичному форту, который венчал холм. Оттуда в дымке жаркого дня они увидели Портсмут в окружении соседних городков, забитую кораблями гавань, пролив Солент и остров Уайт вдали, похожий на голубое облачко. В Кошэмской гостинице Джесси каким-то чудом вновь стала нормальной женщиной в юбке. Мистер Хупдрайвер грациозно возлежал на траве, курил "Копченую селедку" и лениво разглядывал укрепленный город, который, словно на карте, лежал у их ног, окруженный на расстоянии мили оборонительными сооружениями, точно игрушечными башенками, а дальше - маленькие поля и за ними - пригороды Лэндпорта и бесчисленное множество окутанных дымом домов. Справа, там, где у входа в гавань начинались отмели, за деревьями виднелся Порчестер. Тревога мистера Хупдрайвера отступила в какой-то дальний угол его сознания, и в его пылких, не вполне осознанных мечтах появилась Джесси. Он принялся гадать о том, какое мог произвести на нее впечатление. Он снова благосклонным взглядом окинул свой костюм и не без удовлетворения перебрал все свои деяния за последние двадцать четыре часа. Но тут мысль о ее бесконечном совершенстве отрезвила его. А Джесси уже около часа незаметно и весьма пристально наблюдала за ним. Она не смотрела на него прямо, потому что он, казалось, все время смотрел на нее. Тревога ее немного улеглась, и в ней пробудилось любопытство к этому по-рыцарски почтительному, но несколько странному джентльмену в коричневом костюме. Она припомнила своеобразные обстоятельства их первой встречи. Этот человек был ей непонятен. Следует иметь в виду, что ее знание жизни почти равнялось нулю, ибо было целиком почерпнуто из книг, и не надо принимать известное невежество за глупость. Для начала она провела несколько опытов. Он не знал ни слова по-французски, кроме "сиввурплей", что он, по-видимому, считал хорошей застольной шуткой. Его речь оставляла желать лучшего, но все же не была такой, какая в книгах отмечает людей из низших классов. Манеры у него, в общем, были хорошие, хотя, пожалуй, уж слишком почтительные и старомодные. Один раз он назвал ее "мэм". По-видимому, он человек состоятельный, без определенных занятий, и в то же время он ничего не знает о последних концертах, спектаклях и книгах. Как же он проводит время? Он, конечно, настоящий рыцарь, правда, немного простоватый. Она решила (так много значит костюм!), что никогда прежде не встречала таких людей. Кем же он может быть? - Мистер Бенсон, - начала она, нарушая тишину, в которой они созерцали пейзаж. Он перевернулся на живот и посмотрел на нее, подперев подбородок рукой. - К вашим услугам. - Вы рисуете! Вы не художник? - Видите ли... - Он нарочно помедлил. - Конечно, никакой я не художник. Но немного рисую. Так, разные забавные штучки... Он выдернул травинку и начал грызть ее. Это в общем-то не было такой уж ложью, но шустрое воображение побудило его добавить: - В газетах и тому подобное... - Понятно, - сказала Джесси, задумчиво глядя на него. - Художники, конечно, бывают разные, а гении всегда немного эксцентричны. Он опустил глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом, и продолжал кусать травинку: - Я, знаете ли, не очень много этим занимаюсь. - Так это не ваша профессия? - Что вы! - сказал Хупдрайвер, думая лишь о том, как бы выйти из положения. - Я этим не занимаюсь, нет. Разве что так, иногда придет что-нибудь в голову, я и нарисую. Нет-нет, я не профессиональный художник. - Значит, у вас нет постоянного занятия? Мистер Хупдрайвер посмотрел на нее и встретил ее безмятежный, доверчивый взгляд. У него мелькнула мысль вернуться к роли сыщика. - Видите ли, - начал он, чтобы выиграть время, - в общем-то есть. Но по некоторым причинам... это все, что я могу вам сказать... - Извините, что я вас допрашиваю. - Ничего страшного, - сказал мистер Хупдрайвер. - Только я не могу... Гадайте, пожалуйста... Я вовсе не хочу делать из этого тайны... ("Может быть, рискнуть и назваться адвокатом?.. Это, во всяком случае, что-то приличное. Но вдруг она знает про адвокатов?") - Мне кажется, я могу угадать, кто вы. - Ну попробуйте, - сказал мистер Хупдрайвер. - Вы приехали из какой-нибудь колонии? - Ну и ну! - сказал мистер Хупдрайвер, сразу поворачивая нос по ветру. - Как это вы узнали? (Герой наш родился в пригороде Лондона, дорогой читатель.) - Догадалась, - сказала она. Он поднял брови как бы в изумлении и сорвал новую травинку. - Вы росли на севере Англии. - Опять угадали, - сказал Хупдрайвер, снова перевернувшись и опершись на локоть. - Вы просто это... ясновидящая. - Он улыбнулся и прикусил травинку. - А из какой колонии я приехал? - Ну, этого я не знаю. - Угадайте, - сказал Хупдрайвер. - Из Южной Африки, - сказала она. - Я почти уверена, что из Южной Африки. - Южная Африка большая, - сказал он. - Но это действительно Южная Африка? - Тепло, - сказал Хупдрайвер, а тем временем его воображение лихорадочно работало, пытаясь представить себе эту незнакомую страну. - Так действительно Южная Африка? - не отступалась она. Он снова повернулся и, улыбнувшись, кивнул. - Я подумала о Южной Африке, потому что вспомнила этот роман Оливии Шрейнер, ну, вы знаете - "История одной африканской фермы". Грегори Роз так похож на вас. - Я никогда не читал "Историю одной африканской фермы", - сказал Хупдрайвер. - Надо будет прочесть. Как он выглядит, этот Роз? - Прочтите непременно. Какая это чудесная страна, - там такое смешение рас, и эта новая цивилизация, вытесняющая прежнюю дикость! Вы бывали возле Кхамы? - Нет, это далеко от тех мест, где я жил, - сказал мистер Хупдрайвер. - У нас там была небольшая ферма - мы, видите ли, разводили страусов - так, всего несколько сотен. Это будет поближе к Йоганнесбургу. - На реке Карру, да? - Совершенно верно. Часть земли досталась нам даром, просто повезло. И хорошо же мы там жили в свое время! Но теперь на ферме нет страусов. - У него уже был наготове рассказ об алмазных копях, но он остановился, чтобы дать волю воображению девушки. Кроме того, он вдруг, к своему ужасу, понял, что лжет. - Что же стало со страусами? - Мы продали их, когда расстались с фермой. Вы позволите мне закурить еще сигарету? Видите ли, я был совсем маленьким, когда у нас была эта ферма со страусами. - И там вокруг всюду были негры и буры? - О, множество! - сказал мистер Хупдрайвер, чиркая спичкой о подошву и чувствуя, что ему становится жарко от принятых на себя новых обязательств. - Как интересно! Вы знаете, а я никуда не выезжала из Англии, только была в Париже, Ментоне и Швейцарии. - Путешествия надоедают, знаете ли (затяжка), то есть, через какое-то время. - Вы должны рассказать мне о вашей ферме в Южной Африке. У меня всегда распаляется воображение, когда я думаю о таких местах. Я представляю себе целое стадо высоких страусов, которых гонят... на пастбище, верно? А что они едят? - Как вам сказать... Самые разные вещи, - сказал мистер Хупдрайвер. - У них, знаете ли, свои вкусы. Ну, конечно, фрукты там всякие, куриный корм и тому подобное. Тут дело не простое. - А вы когда-нибудь видели льва? - Они не часто встречались в наших местах, - скромно ответил мистер Хупдрайвер. - Но я их, конечно, видел. Раза два. - Подумать только! Видели льва! Вам было не страшно? Мистер Хупдрайвер уже глубоко сожалел, что попался на эту удочку с Южной Африкой. Он дымил сигаретой и задумчиво взирал на Солент, решая мысленно судьбу этого льва. - Я даже не успел испугаться, - сказал он. - Все произошло в один миг. - Продолжайте, пожалуйста, - сказала она. - Я шел через загон, где откармливали страусов. - Как, значит, страусов едят? Вот не знала... - Что их едят? Да, и часто. Хорошо фаршированный страус - очень вкусная штука. Так вот, шли мы, вернее, шел я через этот загон и вдруг вижу - кто-то стоит в лунном свете и смотрит на меня. - Мистер Хупдрайвер покрылся испариной. Его фантазия начала прихрамывать. - К счастью, со мной было отцовское ружье. Но все же, должен признаться, я испугался (затяжка). Я прицелился в то место, где, казалось мне, должна была находиться голова. И выстрелил (затяжка). И, можете себе представить, он упал. - Мертвый? - Совершенно мертвый. Это был один из самых удачных выстрелов в моей жизни. А мне тогда было немногим больше девяти. - Я, наверно, закричала бы и бросилась бежать. - Бывает так, что не убежишь, - сказал мистер Хупдрайвер. - А в данном случае бежать - это верная смерть. - В жизни не встречала человека, который бы убил льва, - заметила она, глядя на него все с большим уважением. Наступила пауза. Джесси, казалось, обдумывала, о чем бы его еще спросить. Мистер Хупдрайвер поспешил вытащить часы. - Смотрите-ка! - воскликнул мистер Хупдрайвер, показывая ей время. - Вы не считаете, что нам пора двигаться дальше? Лицо его горело, уши покраснели. Она приписала его смущение скромности. Он понуро поднялся - теперь к грузу, лежавшему на его совести, прибавился еще и лев - и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Они спустились в Кошэм, взяли свои машины и неторопливо поехали по северному берегу большой гавани. Но мистер Хупдрайвер уже не чувствовал себя счастливым. Он никак не мог забыть об этой ужасной, отвратительной лжи. Зачем он это сделал! К счастью, она больше не просила его рассказать о Южной Африке, во всяком случае, до Порчестера, зато много говорила о желании Жить Самостоятельной Жизнью и о том, какие цепи накладывает на людей традиция. Она говорила удивительно хорошо, и ум Хупдрайвера заработал. Возле замка мистер Хупдрайвер поймал несколько крабов в прибрежной заводи. В Фархэме они остановились выпить чаю и выехали оттуда почти на закате при весьма ободряющем стечении обстоятельств, о чем вы узнаете в свое время. 21. СПАСАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ А теперь вернемся к трем предприимчивым кавалерам - Уиджери, Дэнглу и Фиппсу - и к прекрасной даме по имени Томас Плантагенет, которую они вызволяют из беды и которая, как утверждают газеты, известна в обществе под именем миссис Милтон. Если мне не изменяет память, мы оставили их на станции в Мидхерсте, где они в волнении ожидали поезда на Чичестер. Вся спасательная экспедиция была исполнена сознания, что миссис Милтон стойко выносит почти неодолимое горе. Три джентльмена превосходили один другого в выражении сочувствия; они внимательно, почти даже нежно опекали ее. Грузный Уиджери теребил ус и смотрел на нее карими, по-собачьи преданными глазами, в которых отражались все его невысказанные чувства; стройный Дэнгл тоже теребил ус и старался выразить, что мог, своими серыми холодными глазами. У Фиппса, к несчастью, не было усов, которые он мог бы теребить, поэтому он, скрестив руки на груди, бодрым, безразличным тоном храбро разглагольствовал о железнодорожном сообщении между Лондоном, Брайтоном и Южным побережьем, чтобы хоть немного отвлечь бедную женщину от ее печальных мыслей. Даже миссис Милтон прониклась их возвышенной скорбью и постаралась показать это разными тонкими, имеющимися в распоряжении женщин способами. - Ничего нельзя предпринять, пока мы не доберемся до Чичестера, - сказал Дэнгл. - Ничего. - Ничего, - подтвердил Уиджери и добавил ей на ухо: - Вы сегодня почти совсем не кушали. - Эти поезда всегда опаздывают, - сказал Фиппс, поглаживая пальцами край воротничка. Дэнгл, надо вам сказать, будучи помощником редактора и обозревателем, чрезвычайно гордился своей интеллектуальной дружбой с Томасом Плантагенетом. Толстяк Уиджери, директор банка и хороший игрок в гольф, свое отношение к миссис Милтон воспринимал не иначе, как в духе прелестной старинной песенки: "Дуглас, Дуглас, нежный, верный..." Дело в том, что звали его Дуглас - Дуглас Уиджери. А Фиппс - Фиппс был еще студентом-медиком, и он считал, что положил к ее ногам свое сердце, сердце светского человека. Она же была по-своему милостива ко всем троим и настаивала на том, чтобы они оставались друзьями, несмотря на их несказанно критическое отношение друг к другу. Дэнгл считал Уиджери обывателем, крайне примитивно понимавшим достоинства "Высвобожденной души", а Уиджери считал, что Дэнглу не хватает гуманности и что он неискренен: готов покривить душой ради красного словца. Оба - и Дэнгл и Уиджери - считали Фиппса молокососом, а Фиппс считал Дэнгла и Уиджери неотесанными хамами. - Они должны были приехать в Чичестер к обеду, - сказал Дэнгл в поезде. - Может быть, немного позже. Во всяком случае, по дороге им негде пообедать. Как только мы туда приедем, Фиппсу придется обойти гостиницы и узнать, не обедала ли там девушка, похожая по описанию на нее... - Я-то обойду, - сказал Фиппс. - И даже весьма охотно. А вы с Уиджери, насколько я понимаю, будете болтаться... Он увидел страдание на кротком лице миссис Милтон и не закончил фразы. - Нет, - сказал Дэнгл, - мы не будем болтаться, как вы изволили выразиться. В Чичестере всего два места, куда могут пойти туристы, - это собор и превосходный музей. Я наведу справки в соборе, а Уиджери... - В музее. Отлично. А потом я еще кое-что предприму, - сказал Уиджери. Прежде всего они торжественно проводили миссис Милтон в "Красную гостиницу", устроили ее там и заказали ей чаю. - Вы так добры ко мне, - сказала она. - Вы все. Они ответили, что это пустяки, и отправились на поиски. К шести часам они вернулись, несколько поостывшие в своем рвении, без всяких новостей. Уиджери пришел вместе с Дэнглом. Фиппс вернулся последним. - Вы совершенно уверены, - спросил Уиджери, - в правильности ваших предположений? - Совершенно уверен, - кратко ответил Дэнгл. - Но ведь ничто не мешает им, - сказал Уиджери, - выехав из Мидхерста по Чичестерской дороге, в любую минуту изменить свои планы. - Мешает, дорогой мой! Вот именно мешает. Неужели вы считаете, что у меня не хватило сообразительности подумать о перекрестках! Напрасно. Но на этой дороге нет ни одного перекрестка, который мог бы побудить их изменить маршрут. Могли они свернуть сюда? Нет. А туда? Тоже нет. В мире куда больше неизбежного, чем можно себе представить. - Сейчас посмотрим, - сказал Уиджери, стоя у окна. - Вот идет Фиппс. Что касается меня... - Фиппс! - воскликнула миссис Милтон. - Он спешит? Какой у него вид? - Она порывисто поднялась, кусая дрожащие губы, и подошла к окну. - Никаких новостей, - сказал Фиппс, входя. - Ах! - вздохнул Уиджери. - Никаких? - переспросил Дэнгл. - Видите ли, - сказал Фиппс. - Тут один тип рассказывал какую-то странную историю про человека в велосипедном костюме, который вчера около этого времени ходил здесь и спрашивал о том же. - О чем же? - спросила миссис Милтон, стоявшая в тени у окна. Она говорила тихо, почти шепотом. - Как о чем? "Не видели ли вы молодой особы в сером велосипедном костюме?" Дэнгл прикусил нижнюю губу. - Что? - воскликнул он. - Вчера! Какой-то человек расспрашивал о ней вчера! Что это значит? - Бог его знает, - сказал Фиппс, устало опускаясь на стул. - Можете сделать из этого соответствующие умозаключения. - А что это был за человек? - спросил Дэнгл. - Откуда я знаю? Тот тип сказал, что он был в велосипедном костюме. - Ну, а рост? Телосложение? - Я не спросил, - сказал Фиппс. - _Не спросил_! Это же глупо! - воскликнул Дэнгл. - Спросите его сами, - сказал Фиппс. - Это конюх из "Белого оленя" - такой приземистый, плотный малый с красным лицом и грубыми манерами. Стоит у ворот. Видно, навеселе: от него так и несет виски. Пойдите и спросите его. - Конечно, пойду, - сказал Дэнгл, снимая соломенную шляпу со стеклянного колпака, под которым на шифоньерке стояло чучело птицы, и направляясь к двери. - Следовало бы мне раньше об этом подумать. Фиппс открыл было рот и снова его закрыл. - Вы, несомненно, устали, мистер Фиппс, - успокоительным тоном произнесла миссис Милтон. - Я позвоню, чтобы вам принесли чаю. Хорошо? Тут Фиппсу стало ясно, что он, как рыцарь, допустил промах. - Меня немного разозлило, что он погнал меня выполнять его поручение, - сказал он. - Но я готов сделать в сто раз больше, лишь бы это помогло вам найти ее. - Пауза. - Я в самом деле выпил бы чашку чаю. - Я не хочу вас напрасно обнадеживать, - сказал Уиджери. - Но я не верю, что они вообще были в Чичестере. Дэнгл, конечно, очень умный малый, но порой его умозаключения... - Вот так так! - сказал вдруг Фиппс. - Что такое? - спросила миссис Милтон. - Совсем забыл. Выйдя отсюда, я обошел все гостиницы и даже не подумал... Ну, ничего. Сейчас спросим, когда придет слуга. - Вы имеете в виду... Раздался стук в дверь, и она отворилась. - Чаю, мэм? Слушаюсь, мэм, - сказал слуга. - Постойте, - окликнул его Фиппс. - Скажите, молодая особа в сером, на велосипеде... - Останавливалась ли здесь вчера? Да, сэр. Ночевала. С братом, сэр, - молодым джентльменом. - С братом! - тихо повторила миссис Милтон. - Слава богу! Слуга взглянул на нее и все понял. - С молодым джентльменом, сэр, - сказал он, - очень щедрым. По фамилии Бомонт. После этого он рассказал еще несколько малосущественных подробностей, а Уиджери допросил его с пристрастием о планах молодых людей. - Хейвант! Где же это находится? - спросил Фиппс. - Я, кажется, слышал это название. - Тот человек был высокого роста? - тем временем продолжала допрос миссис Милтон. - Благородной осанки? С длинными светлыми усами? И говорит, растягивая слова? - Хм, - сказал слуга и задумался. - Усы у него, мэм, пожалуй, не такие уж и длинные, как будто только пробиваются: он ведь молодой. - Лет тридцати пяти, так? - Нет, мэм. Скорее двадцати пяти. А то и меньше. - О господи! - воскликнула миссис Милтон каким-то странным глухим голосом, ища нюхательную соль и проявляя отличное самообладание. - Должно быть, это ее младший брат. - Вы свободны, благодарю вас, - сухо сказал Уиджери, чувствуя, что ей легче будет перенести эту новость в отсутствии слуги. Слуга повернулся к двери и чуть не столкнулся с Дэнглом, который ввалился в комнату, тяжело дыша и прижимая к правому глазу носовой платок. - Хэлло! - сказал Дэнгл. - Что случилось? - Что с вами случилось? - спросил Фиппс. - Ничего особенного, просто побеседовал с вашим пьянчугой конюхом. Он решил, что все сговорились надоедать ему и что на самом деле никакой Юной Леди в Сером не существует. Ваше поведение навело его на этот вывод. Мне пришлось приложить к глазу кусок сырого мяса. А у вас, я вижу, есть новости? - Он ударил вас? - спросил Уиджери. Миссис Милтон встала и подошла к Дэнглу. - Не могу ли я что-нибудь для вас сделать? Дэнгл держался героически. - Только расскажите, что у вас нового, - сказал он, не отнимая от лица носового платка. - Вот какое дело, - начал Фиппс и довольно сбивчиво рассказал то, что они узнали. Во время этого рассказа, сопровождавшегося беглым огнем комментариев со стороны Уиджери, слуга внес поднос с чаем. - Расписание поездов на Хейвант, - тотчас потребовал Дэнгл. Миссис Милтон налила две чашки, и Фиппс с Дэнглом покорно, словно агнцы, проглотили чай. Они в последнюю минуту вскочили, в поезд. И отправились в Хейвант на поиски. Дэнгл ужасно кичился тем, что его предположение относительно Хейванта оправдалось. Принимая во внимание, что за Хейвантом с одной стороны дороги на Саутгемптон стоят крутые горы, а с другой - плещется море, он придумал великолепный план поимки молодых людей. Он и миссис Милтон поедут в Фархэм, а Уиджери и Фиппс сойдут на промежуточных станциях, один - в Кошэме, другой - в Порчестере, и, если не узнают ничего нового, приедут следующим поездом. Если же они не приедут, то сообщат в Фархэм по телеграфу, что произошло. Это был поистине наполеоновский план, и гордость Дэнгла уже не так страдала от насмешек хейвантских уличных мальчишек, шумно издевавшихся над его подбитым глазом, который он все еще прикрывал носовым платком. И в самом деле, план оказался настоящим совершенством. Беглецы едва не попались. В ту минуту, когда они вышли из "Золотого якоря" в Фархэме и собирались садиться на велосипеды, из-за угла появились миссис Милтон и Дэнгл. - Это она! - воскликнула миссис Милтон и чуть не закричала. - Тс-с-с! - сказал Дэнгл, сжимая ее руку, и в волнении отнял от лица носовой платок, обнажив приложенный к глазу кусок мяса, вид которого так неожиданно подействовал на миссис Милтон, что она сразу смолкла. - Сохраняйте хладнокровие! - продолжал Дэнгл, метнув на нее из-под мяса строгий взгляд. - Они не должны нас видеть. Иначе они сбегут. Вы не заметили наемных экипажей у вокзала? Тем временем молодые люди сели на велосипеды и исчезли за поворотом Винчестерской дороги. Если бы не боязнь привлечь всеобщее внимание, миссис Милтон, наверно, упала бы в обморок. - Спасите ее! - промолвила она. - Эх, экипаж бы! - сказал Дэнгл. - Одну минуту. Миссис Милтон осталась стоять в весьма патетической позе, прижав руку к сердцу, а он помчался в "Золотой якорь". Двуколка будет через десять минут. Готово. Мясо он где-то потерял, и теперь над глазом виднелась припухлость. - Я провожу вас на станцию, - сказал Дэнгл, - потом быстро вернусь сюда и отправлюсь в погоню за ними. Вы встретите Уиджери и Фиппса и скажете им, где я. Она была спешно доставлена на станцию и посажена там на твердой, шершавой деревянной скамье, на самом солнцепеке. Она устала, изнервничалась, чувства ее были в полном смятении, а сама она - вся в пыли. Дэнгл, бесспорно, был очень энергичен и предан, но кто мог сравниться в нежной заботливости с Дугласом Уиджери! Тем временем Дэнгл, позлащенный лучами заходящего солнца, погонял, как умел, большую черную лошадь, запряженную в двуколку, держа путь на северо-запад, к Винчестеру, Дэнгл, если не считать распухшего глаза, был худощавый, стройный человечек в охотничьей фуражке с козырьком и в темно-сером костюме. Шея у него была длинная и тощая. А двуколка, как вам, возможно, известно, - это большое, широкое и очень высокое деревянное сооружение; и лошадь тоже была большая, широкая и высокая, с шишковатыми ногами, длинной мордой, массивной нижней челюстью и твердым намерением двигаться только шагом. Цок, цок, цок, - уверенно стучали по дороге ее копыта, и вдруг у самой церкви она рванула в сторону при виде детской колясочки с поднятым верхом. Дальше история Спасательной экспедиции несколько запутывается. Уиджери был как будто крайне возмущен, найдя миссис Милтон одну на платформе в Фархэме. Весь этот день он без конца раздражался, хотя выехал из дому с самыми лучшими намерениями, и теперь он даже обрадовался, найдя хоть какой-то повод для своего недовольства. - Вот уж неуравновешенный человек! - сказал Уиджери. - Умчался куда-то! А мы, видимо, должны ждать здесь, пока он вернется. На него похоже. Он до того эгоистичен, этот Дэнгл. Вечно хочет все сделать сам и все испортит. - Он жаждет помочь мне, - не без укоризны заметила миссис Милтон, дотрагиваясь до его рукава. Однако Уиджери оказалось не так-то легко смягчить. - Но мне-то он не должен вставлять палки в колеса, - сказал он и умолк. - Впрочем, напрасно мы об этом говорим, вы ведь устали. - Я могу ехать дальше, - живо откликнулась она, - лишь бы нам найти ее. - Пока я дожидался в Кошэме, я купил карту графства. - Он достал карту и развернул ее. - Вот это дорога из Фархэма. - И спокойно, неторопливо, как и подобает деловому человеку, он принялся развивать свою мысль, сводившуюся к тому, что им надо сесть в поезд и ехать в Винчестер. - Они, _конечно же_, отправились в Винчестер, - заключил он. - Иначе и быть не может. Завтра воскресенье, в Винчестере есть собор, а по дороге никаких крупных населенных пунктов больше нет. - А как же мистер Дэнгл? - Он будет ехать, пока не наскочит на что-нибудь, и тогда свернет себе шею. Я видел, как он ездит. При такой езде на двуколке, да еще наемной, едва ли он сумеет догнать велосипедистов, притом прохладным вечером. Положитесь на меня, миссис Милтон... - Я в ваших руках, - с трогательной покорностью сказала она, глядя на него, как ребенок на большого, взрослого человека, и на минуту он забыл обо всех треволнениях этого дня. Все это время Фиппс стоял, опираясь на палку, в довольно унылой позе, теребил свой воротник и смотрел то на одного собеседника, то на другого. Мысль обогнать Дэнгла показалась ему превосходной. - Мы могли бы оставить записку там, где он брал двуколку, - предложил он, когда взгляды их встретились. Все трое необычайно оживились при этом предложении. Но они так и не уехали дальше Ботли. Ибо в тот самый миг, когда их поезд прибыл на станцию, они услышали страшный грохот; откуда-то сверху раздались громкие крики, кондуктор в изумлении застыл на платформе, а Фиппс высунулся в окно и, воскликнув: "Вот он едет!", - выскочил из вагона. Миссис Милтон, в тревоге последовавшая за ним, успела еще все увидеть. Уиджери же опоздал. Станция Ботли расположена в выемке между двумя холмами; поверху проходит дорога, по которой на фоне лимонно-желтых и багровых отблесков заката неслась огромная черная лошадь, похожая на длинноносого шахматного коня, виднелась верхняя часть двуколки и в ней, но где-то совсем не там, где полагается сидеть вознице, - Дэнгл. Чудовищная тень его бежала по другую сторону выемки. Все произошло в одну секунду. Дэнгл как бы подпрыгнул, на миг повис в воздухе и исчез, после чего раздался страшный треск. И две черные головы промчались мимо. - Давайте лучше сойдем, - сказал Фиппс, обращаясь к миссис Милтон, которая, оцепенев, стояла в дверях вагона. Через минуту все трое уже бежали вверх по лестнице. Дэнгл стоял без шляпы, с пораненными руками, а какой-то услужливый мальчик отряхивал его. Широкая неровная дорога шла под уклон, и вдали на ней виднелось несколько обитателей Ботли, державших под уздцы большую черную лошадь. Даже с такого расстояния видна была злобная гордость, написанная на морде этого чудовища. Морда эта была какая-то удивительно деревянная. Пожалуй, подобных лошадей я видел только в лондонском Тауэре, - там на них восседают рыцари в латах. Впрочем, сейчас нас интересует не столько лошадь, сколько Дэнгл. - Вы ушиблись? - взволнованно спросил Фиппс, шедший впереди. - Мистер Дэнгл! - воскликнула миссис Милтон, всплеснув руками. - Хэлло! - сказал Дэнгл, ничуть не удивившись при виде всей компании. - Хорошо, что вы приехали. Вы можете мне понадобиться. В недурную я попал переделку, а? Но я настиг их. И как раз там, где рассчитывал. - Настигли их? - спросил Уиджери. - Где же они? - Там, наверху, - сказал он, указывая головой куда-то назад. - В миле отсюда, за холмом. Я оставил их. Так уж вышло. - Не понимаю, - сказала миссис Милтон, и в глазах ее снова появились тоска и боль. - Вы нашли Джесси? - Да. Мне хотелось бы только смыть землю с рук. Вот как все произошло. Я выехал из-за поворота и наткнулся на них. При виде велосипедов лошадь шарахнулась в сторону. Они сидели у дороги и разглядывали цветы. Я успел только крикнуть: "Джесси Милтон, мы вас ищем!" - и эта проклятая скотина понесла. Я не смел даже оглянуться. Только о том и думал, как бы повозка не перевернулась, сами видите, что вышло. Я только крикнул: "Вернитесь к друзьям! Все будет забыто!" И унесся под грохот копыт. Не знаю, услышали ли они... - _Отвезите меня к ней_, - непререкаемым тоном потребовала миссис Милтон, поворачиваясь к Уиджери. - Извольте, - сказал Уиджери, внезапно оживившись. - Это далеко, Дэнгл? - Мили полторы-две отсюда. Я, знаете ли, твердо решил найти их. Но взгляните на мои руки! О, прошу прощения, миссис Милтон. - Он повернулся к Фиппсу. - Фиппс, где же все-таки я могу вымыть руки? И взглянуть на колено? - Вон там на станции, - сказал Фиппс, сразу изъявляя готовность помочь. Дэнгл сделал шаг, но ушибленное колено тотчас напомнило о себе. - Обопритесь на мою руку, - предложил Фиппс. - Где здесь можно найти экипаж? - спросил Уиджери у двух мальчишек. Мальчишки не поняли. И посмотрели друг на друга. - Здесь нет ни кэба, ни телеги, - сказал Уиджери. - Вот уж в самом деле: коня, коня, полцарства за коня! - Лошадь есть во-он там, - протянул один из мальчишек, показывая рукой. - А двуколку здесь где-нибудь можно нанять? - спросил Уиджери, устремив на мальчишку долгий свирепый взгляд. - Или повозку, или что-нибудь? - спросила миссис Милтон. - У Джона Хукера есть телега, только нанять ее нельзя, потому как он был пьяный и оглоблю сломал, - пропел старший мальчишка, отвернувшись и глядя куда-то вдаль. - И мой отец тоже не даст телегу, потому как у него сломана нога. - Даже телеги нет! Ну, конечно. Что же мы будем делать? Тут миссис Милтон подумала, что Уиджери, бесспорно, преданный кавалер, зато Дэнгл куда изобретательнее. - Я полагаю, - сказала она робко, - если бы спросить мистера Дэнгла... Вся позолота слетела с Уиджери. И он весьма грубо сказал: - Черт бы побрал вашего Дэнгла! По-вашему, он еще недостаточно напутал? Гнался за ними, чтобы сказать им, что мы их ищем, а теперь вы хотите, чтобы я спросил его... Ее прекрасные голубые глаза наполнились слезами. Уиджери тотчас осекся. - Пойду спрошу Дэнгла, - сказал он только, - если вы этого хотите. И он зашагал к станции, оставив миссис Милтон посреди дороги под охраной двух мальчишек; в голове у нее, словно припев какой-то баллады, звучало: "Где теперь рыцари доброго старого времени?" Она почувствовала смертельную усталость и вообще была голодной, пыльной, растрепанной - короче говоря, настоящей мученицей. Не могу без волнения рассказывать о том, как кончился этот день: как беглецы канули в неизвестность; как не было больше поездов; как Ботли холодно, с издевкой взирал на преследователей, отказывая им в средствах передвижения; как поглядывал на них с недоверием хозяин "Цапли"; как на следующий день - в воскресенье - была такая жара, что воротничок Фиппса сморщился, юбки миссис Милтон смялись и безоблачное настроение всей компании испортилось. Дэнгл, с пластырем и синяком над глазом, почувствовал всю смехотворность роли Раненого Рыцаря и, сделав над собой небольшое усилие, отказался от нее. Взаимные обвинения, пожалуй, ни разу не занимали в разговоре главного места, но, как зарницы, то и дело обрамляли его. При этом в глубине души каждый сознавал, что они оказались в нелепом положении. И виновата во всем этом, конечно, была Джесси. Правда, самое худшее, что могло бы придать этому происшествию трагический характер, видимо, не произошло. Просто молодая особа - да что я говорю, еще совсем девочка - вздумала покинуть уютный дом в Сэрбитоне, отвергла радости пребывания в кругу утонченных, интеллигентных людей и сбежала, потащив нас за собой и заставив строить из себя рыцарей и мучиться ревностью друг к другу, и вот теперь, субботним вечером, швырнула нас, словно грязь с колес своего велосипеда, усталых, измученных жарой, в эту отвратительную деревню! И сбежала-то она не во имя Любви и Страсти, что является серьезным оправданием даже в глазах тех, кто эт