А.А.Смирнов. Джованни Боккаччо ---------------------------------------------------------------------------- Giovanni Boccaccio. Elegia di madonna Fiammetta. Il ninfale fiesolanо. Джованни Боккаччо. Фьямметта. Фьезоланские нимфы Издание подготовили И. Н. Голенищев-Кутузов, А. Д. Михайлов Серия "Литературные памятники" М., "Наука", 1968 OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- 1  Наряду с Петраркой, другим величайшим деятелем раннего итальянского Возрождения был Джованни Боккаччо (Giovanni Boccaccio, 1313-1375). Петрарка и Боккаччо были больше чем современники: их объединяла принадлежность к почти одинаковой общественной и культурной среде, общность филологических увлечений и художественных интересов, многочисленные аналогии в их биографии и творчестве, а во вторую половину жизни - глубокая дружба, сопровождавшаяся очень сильным влиянием Петрарки на Боккаччо, который любил и чтил основателя итальянского гуманизма как учителя и старшего брата. В то же время это глубоко различные между собой натуры. Петрарка - суровый борец, отвергающий средневековые нормы, пролагающий новые пути человеческой мысли, неспокойный и неудовлетворенный, раздираемый противоречиями, вечно борющийся с окружающими и с самим собой, нередко изнемогающий в этой борьбе, но принципиально не признающий компромиссов. Боккаччо несравненно более мягок и податлив на внешние влияния. Более импульсивный и непосредственный, а в художественном отношении более разносторонний, он не был по своему характеру мыслителем. Переживая все те же противоречия, что и Петрарка, Боккаччо менее остро их чувствует или даже вовсе не сознает. Поэтому, в то время как в сознании Петрарки противоречия сталкиваются с огромной трагической силой, у Боккаччо они мирно уживаются. Можно сказать, что в основном Петрарка - стоик, а Боккаччо - Эпикуреец, хотя трагические переживания ему отнюдь не чужды. Отсюда иной раз невыдержанность, стилистическая пестрота его произведений, в которых совмещаются самые разнородные, почти непримиримые черты - элементы античности, влияния Данте, реалистически переданное живое чувство, остатки средневековой поэтики, - лишь постепенно объединяющиеся, но так, до самого конца и не пришедшие к полному синтезу. Отсюда же, с другой стороны, легкость и непринужденность творчества, та несколько беспечная восприимчивость к новым культурным веяниям и впечатлениям шире, глубже, чем раньше, раскрывающейся жизни, которые помогли Боккаччо пойти гораздо дальше, чем Петрарке, на пути создания новых, ренессансных поэтических жанров и стиля. Вместе с тем Боккаччо, лишенный огромного философского кругозора Петрарки и того морального авторитета, который еще при жизни доставил ему общеевропейскую славу, является в большей степени национальным итальянским писателем, выразившим с гораздо большей силой и полнотой народные корни первого, демократического периода итальянского Ренессанса. Подобно Данте и Петрарке, Боккаччо был флорентийцем. Отец его был видный флорентийский купец, родом из Чертальдо, местечка неподалеку от Флоренции. Отправившись по торговым делам в Париж, он вступил там в любовную связь с одной француженкой знатного рода. Плодом этой связи был Джованни Боккаччо, рано утративший мать и еще в младенчестве, отвезенный к отцу во Флоренцию. Отец Боккаччо хотел сделать из него коммерсанта, но мальчик испытывал глубокое отвращение к этой профессии; внешне подчиняясь отцу, он отдавал все свое свободное время чтению латинских и итальянских авторов. После того как отец женился, отношения его с сыном окончательно испортились, и юноша был рад, когда в возрасте четырнадцати лет он был отослан отцом в Неаполь для того, чтобы там закончить обучение торговому делу. Неаполь в то время был крупнейшим культурным центром. Король Роберт Анжуйский, покровитель Петрарки, человек широко образованный, привлекал к своему двору портов и ученых. Вскоре и Боккаччо получил туда доступ. Библиотекарь короля, Паоло Перуджино, посвятил его в изучение классической древности, у генуэзца Андалоне дель Негро он усвоил элементы астрономии. Дело мало изменилось, когда отец Боккаччо позволил ему, наконец, бросить ненавистную коммерцию и заменить ее изучением канонического права. Боккаччо внешне снова выразил покорность, но вскоре забросил право ради древних авторов, особенно ради своего любимого Овидия. Но еще больше, чем занятия наукой и искусствами, Боккаччо привлекал к двору Роберта веселый кружок аристократической молодежи, в который он был охотно принят благодаря своим изящным манерам и поэтическому таланту. Он ухаживает за молодыми красавицами, сочиняет в их честь стихи. Но предметом его самого серьезного увлечения явилась Мария д'Аквино, незаконная дочь короля Роберта и жена одного из видных придворных. Боккаччо встретил ее в церкви Сан-Лоренцо в страстную субботу 1336 г. и сразу же пылко в нее влюбился. Мария некоторое время сопротивлялась, затем ответила полной взаимностью. Но блаженство Боккаччо было непродолжительно: ветреная красавица стала ему изменять, а затем совершенно его покинула. Боккаччо упреками и мольбами долго пытался вернуть ее любовь, до тех пор, пока призванный отцом, дела которого к этому времени сильно расстроились и который к тому же потерял жену и всех законных детей, не был вынужден в 1340 г. уехать во Флоренцию. Годы, проведенные в Неаполе (1327-1340), были счастливейшим временем в жизни Боккаччо и вместе с тем периодом интенсивного поэтического творчества, когда он сформировался как писатель. Почти все произведения, написанные им в эту пору, связаны так или иначе с его любовью к Марии, которую он обычно называет Фьямметтой (итальян. fiammetta - "огонек"). Одни из них он пишет, исполняя ее желание, в других изображает различные фазы их любви. Несмотря, однако, на то, что любовь к Марии - Фьямметте захватила все существо Боккаччо и наложила сильнейший отпечаток на его творчество, история этой любви, если сравнить ее с отношением Данте к Беатриче и Петрарки к Лауре, означает огромный, типичный для Ренессанса, шаг вперед на пути к реалистическому осмыслению сердечного чувства и порождаемого им поэтического образа. Для Данте Беатриче - полуабстракция, абсолют, "ангельская донна", заполонившая его душу и определившая направление всего его творчества. Лаура - уже вполне земная женщина, к которой Петрарка испытывает вожделение. Она не поглощает всей его жизни и творчества, в которых есть огромные области, никак не связанные с Лаурой. Но все же она для него - высшее совершенство, возможное на земле, идеальная спутница его жизни, вдохновившая его на все лучшее, что он создал и совершил. Напротив, Фьямметта - лишь эпизод, хотя и очень значительный, окрасивший некоторый период жизни и творчества Боккаччо, но затем сменившийся другими впечатлениями и литературными задачами. Жизнь Боккаччо за десятилетие с 1340 г. по 1350 г. нам мало известна. У отца, который вскоре женился снова, он не засиделся. Мы встречаем упоминания о пребывании Боккаччо после 1345 г. в Равенне и в Форли, где он, по-видимому, служил в качестве секретаря или приближенного лица у местных князей. В 1348 г. Боккаччо побывал в Неаполе, но там тем временем обстановка сильно изменилась. Король Роберт умер в 1343 г., и ему наследовала его внучка, королева Джованна. Вскоре при дворе разыгрались кровавые события - убийство мужа королевы, венгерского принца Андрея, а также мужа ее сестры. Прежней радости жизни в Неаполе Боккаччо уже не нашел. Вскоре пришло известие о смерти отца, и Боккаччо в 1349 г. поспешил возвратиться во Флоренцию, где прочно обосновался уже до самой смерти. Разрыв с Фьямметтой не причинил Боккаччо душевного опустошения. Мы знаем, что в 40-х годах у него были другие сердечные увлечения; в частности, известно, что от разных любовных связей у него было несколько незаконных детей. Точно так же и поэтическое творчество Боккаччо не потерпело ущерба. В первое пятилетие он создает ряд шедевров на итальянском языке (в частности, "Фьямметту" и "Фьезоланские нимфы"), а после 1345 г. усиленно занимается творчеством на латинском языке (главнымобразом,эклоги). Имущества, оставшегося после отца, оказалось недостаточно для спокойного и безбедного существования. Однако, не считая короткого времени, когда, в 1351 г., он выполнял обязанности члена управления городского казначейства, Боккаччо, больше всего дорожа своей независимостью, уклоняется от занятия какой-либо постоянной должности. Тщетно в 1353 г. его старый покровитель, великий канцлер неаполитанского королевства Никколо Аччайуоли приглашает его перебраться в Неаполь. Боккаччо пишет в ответ его приближенному, неаполитанскому гуманисту Дзаноби да Страда: "Оставаясь бедным, как сейчас, я принадлежу себе; став богатым и заняв высокое положение, я должен буду жить ради других. Здесь, среди своих книг, я испытываю больше счастья, чем все князья, увенчанные коронами". Некоторым подспорьем для Боккаччо являлось выполнение дипломатических поручений, которые ему давала от времени до времени флорентийская синьория. Эти почетные поручения Боккаччо принимал очень охотно, так как теперь он стал интересоваться политикой и с течением времени проникся благодарностью и любовью к своему родному городу, где он жил, окруженный почетом и признанием. В обращении флорентийцев к Боккаччо сказалось характерное для Возрождения уважение к образованности, признание силы художественно организованной, ораторской речи. К тому же и по своим личным качествам Боккаччо, всегда глубоко тактичный и сдержанный, известный своим бескорыстием и беспристрастностью, как нельзя лучше подходил для такого рода миссий. Таким-то образом в 1350 г. он ездил послом от флорентийской синьории в Романью; в 1351 г. - к королеве Джованне для переговоров о покупке Флоренцией городка Прато и в том же году - к Людовику Баварскому, маркграфу Бранденбургскому; в 1353 г. - в Равенну; в 1354 г. - в Авиньон, с заездом в Геную, и т. д. В этот период произошло важное событие в жизни Боккаччо, оказавшее огромное влияние на всю его дальнейшую литературную деятельность. В 1350 г. состоялась первая личная встреча его с Петраркой, который побывал проездом во Флоренции. Боккаччо, уже давно питавший к великому поэту и гуманисту заочное восхищение, был счастлив оказать ему гостеприимство в своем доме, и с этих пор ведет начало глубокая душевная близость между ними. До самого конца жизни Петрарки Боккаччо проявлял к нему самую преданную дружбу и поклонение, поддерживал с ним деятельную переписку, советуясь по поводу всех своих личных дел и литературных или научных вопросов, подчиняясь во всем его авторитету, - и Петрарка, насколько это позволяла его более холодная и замкнутая натура, платил Боккаччо взаимностью. Вскоре после отъезда Петрарки, Боккаччо, воодушевленный этим свиданием, начинает хлопотать о привлечении Петрарки на постоянное жительство во Флоренцию. По его настоянию, синьория предлагает Петрарке занять любую кафедру в только основанном флорентийском studio (публичном университете), выражая готовность возвратить ему имущество отца, некогда конфискованное. С этими предложениями Боккаччо едет в следующем, 1351 г., к Петрарке в Падую для переговоров. Петрарка, однако, дал уклончивый ответ, и вскоре затем оскорбленная таким пренебрежением синьория отменила декрет о возвращении ему отцовского имущества. Впоследствии Боккаччо не раз предпринимал поездки, чтобы повидаться со своим знаменитым другом, который всегда оказывал на него огромное моральное влияние. Другим событием в личной жизни Боккаччо этого времени явилось одно любовное приключение, окончившееся для него неудачно. Красивая вдова, которою увлекся Боккаччо в 1354 г., когда ему было уже за сорок лет, отвергла его с пренебрежением. При этом, будучи знатного происхождения, она посмеялась над его "худородностью". Больно уязвленный этим поэт отомстил ей произведением, которое он расширил до степени сатиры против женщин вообще. Так возник, в том же году, его "Корбаччо". Влияние Петрарки и тяжелые переживания, связанные с упомянутым эпизодом, который показал Боккаччо, что его молодость окончилась, еще более укрепили в нем наметившуюся уже в середине 40-х годов ориентацию на более "серьезные", латинские труды и отход от художественного творчества на итальянском языке. После "Декамерона", законченного около 1353 года, но начатого, без сомнения, значительно раньше, и последовавшего за ним "Корбаччо", в течение остальных двадцати лет своей жизни Боккаччо ничего больше не пишет на родном языке, за единственным исключением - биографии Данте. Ученый гуманист и национальный поэт уживались в Петрарке, не без внутренней борьбы между собою, на протяжении всей его сознательной жизни. У Боккаччо первое из этих начал внезапно вспыхивает с огромной силой и вытесняет второе. Боккаччо с увлечением пишет или заканчивает начатые им раньше латинские трактаты, посвященные классической древности. Вскоре ему представился случай расширить свое изучение античности в новом направлении. Познакомившись в 1359 г. с одним калабрийским греком Леонтием Пилатом, человеком довольно невежественным, но оказавшимся счастливым обладателем нескольких редких в ту пору в Италии рукописей древнегреческих произведений, Боккаччо увлек его с собой во Флоренцию, выхлопотал ему у синьории кафедру греческого языка и поселил его в собственном доме, приняв на себя целиком его содержание. Вслед за тем, выписав из Греции на свои средства рукописи "Илиады" и "Одиссеи", Боккаччо передал их Пилату, который читал и комментировал их в своих лекциях, а затем перевел на латинский язык. Этот первый в Европе латинский перевод поэм Гомера был, несомненно, литературно проредактирован самим Боккаччо. Впрочем, многому научиться у калабрийца Боккаччо не удалось по той причине, что познания самого учителя были довольно смутны. Прожив в доме Боккаччо три года, Леонтий Пилат отправился в Венецию к Петрарке, который пытался столь же безуспешно изучить с его помощью греческий язык, а затем предпринял поездку в Грецию и на обратном пути в Италию был убит ударом молнии. За первым душевным переворотом, толкнувшим Боккаччо к научным занятиям, последовал второй, еще более острый моральный кризис. К концу 50-х годов Боккаччо начал прихварывать. Он преждевременно стареет, его угнетает чувство одиночества, преследуют мрачные мысли. В 1362 г. к нему явился монах Джоаккино Чани из Сьены, объявивший себя посланцем блаженного Пьетро Петрони, незадолго перед тем умершего в Сьене. От имени последнего Чани должен был передать духовное предостережение ряду лиц, и в первую очередь Боккаччо: смерть близка к нему, и ему надлежит немедленно подумать о покаянии. Уже не раз среди своих нравственных сомнений Боккаччо, по натуре своей менее всего склонный к религии, но в то же время простодушный и не способный, подобно Петрарке, быть твердым мыслителем, прибегал к католическому учению. Есть даже предположение, - хотя этого никак нельзя считать доказанным, - что в один из таких моментов душевного упадка он принял монашеский сан. Естественно поэтому, что речь таинственного посланца должна была произвести на него гнетущее впечатление. Он уже хотел распродать свою библиотеку и сжечь все свои итальянские сочинения. В эту тяжелую минуту жизни Боккаччо большую моральную поддержку оказал ему Петрарка, который, будучи немедленно извещен им о происшествии, своими письмами поддержал в нем душевную бодрость, увещевая не придавать значения речам "ложных пророков". Здесь снова обнаруживается глубокое различие между характерами Петрарки и Боккаччо. В душе Петрарки все время происходила борьба между светлым, гуманистическим началом его мышления и приглушенной верой средневекового человека, жившего в нем, и это противоречие осталось до конца в нем неразрешенным. Напротив, у Боккаччо религиозность, никогда не исчезая вполне, долгое время остается отодвинутой в глубину, пока затем вдруг не вспыхивает снова с катастрофической силой, нарушая душевное равновесие и затемняя сознание. Боккаччо все же удалось победить в себе мрачное настроение, но внутреннее беспокойство и чувство неудовлетворенности уже не покидало его до конца жизни. У него возникли какие-то нелады с флорентийскими властями, острое недовольство окружающим, и в конце 1362 года он принял предложение Аччайуоли переехать в Неаполь. Однако прием, оказанный там Боккаччо, принес ему горькое разочарование. Великий сенешал проявил верх небрежности по отношению к пятидесятилетнему поэту, который испытывал недостаток в самом необходимом. Раздраженный лишениями к оскорбленный в своем чувстве дружбы, Боккаччо весной 1363 г. покинул Неаполь, но не для того, чтобы вернуться во Флоренцию, а чтобы принять гостеприимство Петрарки, который уже давно звал его к себе в Венецию, предлагая обеспеченное существование до конца жизни. Но, видимо, Боккаччо тяготила в его годы зависимость даже от такого друга, каким был для него Петрарка. Пробыв в Венеции лишь три месяца, он уехал домой, чтобы поселиться не во Флоренции, а на родине отца, в Чертальдо, где у него был маленький домик н где он провел затем безвыездно почти три года. Здесь он переживал, после своих неудачных поездок, длительный приступ жестокой мизантропии, нашедшей выражение в письме его к Пино деи Росси. Это так называемое "Утешительное послание" ("Epistola consolatoria", 1364 г.) имело целью выразить сочувствие старому другу, подвергшемуся изгнанию в результате одного из очередных столкновений городских партий. Но так как изгнание состоялось еще в 1360 г., то ясно, что оно явилось лишь поводом для Боккаччо под видом запоздалого "утешения" дать исход своим собственным мыслям и чувствам этих лет. В самом деле, послание это - целый моральный трактат. Характерно, однако, что, несмотря на нередкую в нем католическую фразеологию, оно проникнуто духом морали отнюдь не христианской, а чисто языческой, стоической. Несмотря на тяжелое состояние духа, Боккаччо в тиши Чертальдо деятельно работал над завершением своих латинских трактатов. В 1365 г. Боккаччо вернулся во Флоренцию и, видимо, примирившись с синьорией, возобновил свою "посольскую службу". Еще в том же году он едет к папе в Авиньон по одному очень ответственному делу; в 1367 г. - в Равенну, в Венецию и в Рим; в 1368 г. - снова в Венецию. Затем эти разъезды прекращаются, и последние пять лет своей жизни Боккаччо проводит частью во Флоренции, частью в Чертальдо, куда он уезжает на этот раз не из-за недовольства флорентийскими властями, а единственно лишь в поисках тишины и спокойствия. Боккаччо явно угасал. Однако перед смертью ему суждено было еще раз послужить национальной поэзии и вновь почтить память своего великого учителя Данте. Осенью 1373 г. синьория постановила открыть курс публичных лекций о "Божественной Комедии" и пригласила для выполнения этой обязанности Боккаччо, назначив за это значительное вознаграждение. Боккаччо с жаром принялся за это дорогое ему дело, но уже через несколько месяцев тяжело заболел. Уехав осенью 1374 г. в Чертальдо, он через год умер там. Жизнь Боккаччо и его творчество распадаются на три периода: неаполитанский период, отклики которого еще чувствуются в течение первых лет после возвращения во Флоренцию, период высшей зрелости, когда Боккаччо пишет главные свои шедевры (прибл. 1343-1353), и последняя треть жизни, характеризующаяся уходом в научные занятия и душевным кризисом. На протяжении этих трех периодов можно отчетливо проследить развитие личности и поэтического сознания Боккаччо и вместе с тем - смену различных, противоречивых тенденций, которые в скрытом виде все время сосуществовали, в его душе, как они сосуществовали в общественном сознании эпохи. 2  В Неаполе впервые пробудилось поэтическое дарование Боккаччо, и здесь же оно нашло исключительно благоприятные условия для своего развития. Кипучая народная жизнь большого торгового города, расположенного на скрещении средиземноморских культурных путей, чарующие пейзажи Неаполя и его окрестностей, в частности Поццуольского залива, излюбленного местным аристократическим обществом, кружок придворной молодежи, где царили изящество и вместе с тем простота манер, смех и веселье, любовные увлечения, песни, стихи, забавные рассказы, - все это действовало на чувство и воображение юного Боккаччо, развивавшегося свободно, без сурового отцовского надзора, в обстановке, приятной для его ума и сердца. Все, что было написано Боккаччо в неаполитанские годы, несмотря на нередкие у него грустные нотки и даже остро драматические мотивы, окрашено ощущением приволья и ласки жизни. Сердечные переживания и смутные еще идейные замыслы отлагались поэтически в формы, подсказанные разнообразными литературными образцами - средневековыми романами, римскими элегиками, народной итальянской песнью, устными бродячими повестями любви и приключений. Лишь постепенно, по мере того как углубляется жизненный опыт Боккаччо, расширяется кругозор и созревает его мастерство, все это приходит к синтезу, в котором проступает большой индивидуальный стиль. На первых же порах это - искания, порою рабская зависимость от образцов и неспособность преодолеть противоречия мысли и ее художественного выражения, наивности, не лишенные прелести благодаря той непосредственности, которая характеризует все творчество Боккаччо. Однако, уже эти юношеские произведения его содержат отдельные черты и мотивы, заставляющие предчувствовать будущего мастера "Фьямметты" и "Декамерона". Самое раннее произведение Боккаччо - небольшая поэма в терцинах (форма, которую Боккаччо заимствовал у Данте и затем неоднократно еще применял) "Охота Дианы" ("La caccia di Diana"). В этой поэме, почти бессюжетной и выдержанной в овидиевских тонах, Боккаччо устраивает смотр знакомым ему молодым неаполитанским дамам под видом служительниц Дианы и участниц ее охоты. То, что Мария-Фьямметта здесь отсутствует, доказывает, что поэма была написана еще до встречи Боккаччо с нею. Следующие произведения Боккаччо в той или иной степени уже связаны с Марией д'Аквино. По ее прямому желанию он предпринял, вероятно еще в 1336 г., под названием "Фил_о_коло" ("Filocolo") пространный прозаический пересказ средневекового французского романа в стихах "Флуар и Бланшефлер", известного ему по итальянскому переводу в октавах ("Флорио и Бьянчифьоре"). В источнике Боккаччо Флорио - сын "языческого" (сарацинского) царя, страстно влюбившийся в христианскую пленницу Бьянчифьоре. Его родители, не сочувствуя этой любви, продают девушку заезжим купцам. Безутешный Флорио отправляется на поиски ее и после многих приключений и опасностей счастливо с ней соединяется. К этому времени отец его умирает, и Флорио, сделавшись царем, принимает религию своей возлюбленной и крестит свой народ. Боккаччо дал своему герою с того момента, как тот отправляется разыски- вать возлюбленную, имя Филоколо, неправильно образованное им из двух греческих слов: "друг, любящий" и "тяжкий труд, страдание". Таким образом, имя героя должно было означать, по его замыслу, "страдающий вследствие любви". Очень возможно, что Боккаччо тем охотнее взялся за обработку старинной повести, что это позволило ему в идеальных очертаниях любви Флорио и Бьянчифьоре изобразить свои собственные отношения с Фьямметтой, свою мечту о прочном соединении с любимой. Сохранив, в общем, сюжетную схему своего источника, Боккаччо перенес действие в первые века христианства: его юные любовники - язычники, которые после своего брака становятся христианами. Гораздо существеннее мелких сюжетных отступлений стилистическая манера его романа. Он чрезвычайно растянул изложение, введя множество описаний, диалогов, добавочных эпизодов, и превратил простую, бесхитростную историю любви в торжественное, громоздкое, риторически изукрашенное повествование. Очень тяжеловесны постоянные античные реминисценции и, в частности, мифологические образы. Бог именуется у него "всевышним Юпитером"; первый человек - не Адамом, а Прометеем; соблазняет его не Сатана, а Плутон. В действие постоянно вмешиваются Венера, Амур, Марс и другие боги. Флорио восхваляет свою возлюбленную в таких выражениях: "Сияние твоего лица превосходит свет Аполлона, и красота Венеры не сравнится с твоею. Сладость твоих речей могла бы добиться большего, чем то, чего добилась кифара фракийского певца или фиванца Амфиона. Поэтому великий римский император, властитель мира, с радостью назвал бы тебя своей спутницей, и больше того - я думаю, что если бы было возможно, чтобы Юнона умерла, для Юпитера не нашлось бы другой женщины, более достойной, чтобы стать его супругой". Эта риторика, а также мифология, внешне противоречащая христианскому финалу романа, имеют свое объяснение. Боккаччо пришлось трудиться над созданием итальянской художественной прозы, до него представленной лишь опытами Данте (прозаические части "Новой жизни" и "Пир"). Единственным источником и образцом могла для него послужить лишь сложная, ораторски разработанная речь древнеримских прозаиков - этих первоначальных учителей всей новоевропейской стилистики. Вполне естественно, что юный Боккаччо, выступая в этой области новатором, пересаживал довольно многое на итальянскую почву, недостаточно освоив, не "переварив" заимствованные классические элементы. И впоследствии, даже в мастерской прозе "Декамерона", у него нередко ощущается тяжеловесность цицероновского периода, странно контрастирующего с легкой текучестью образов и внутренней живостью повествования. Что касается употребления мифологии в "христианском" сюжете (черта, также общая множеству писателей Ренессанса, и не только итальянского), то на этот счет у Боккаччо имелась определенная доктрина, связанная с учением Данте о нескольких смыслах поэзии и подробно изложенная впоследствии самим Боккаччо в одном из его латинских трактатов ("О генеалогии богов"). По его мнению, древние первоначально верили в единого бога, а политеизм возник позже благодаря философам и поэтам. Эти последние создавали мифы, аллегорически изображавшие взаимоотношения между богом с одной стороны и людьми и природой - с другой. Задача поэзии заключается в том, чтобы изображать истину под покровом прекрасного вымысла, каковым в первую очередь являются языческие мифы. Таким образом, у Боккаччо бог называется Юпитером, а первый человек Прометеем в силу обязательного закона эстетики, без какого-либо морального соблазна или ущерба для католической ортодоксии. Эта условно-поэтическая функция мифологической образности и сюжетики встречается еще во второй половине XVI в. у таких правоверно христианских поэтов, как Торквато Тассо или Камоэнс. Но, конечно, как и в отношении классической стилистики, следует признать, что в этом раннем произведении Боккаччо им еще не достигнута та легкость и естественность использования мифологической образности, которые придали бы ей подлинную поэтическую жизненность. От "Филоколо" до "Фьезоланских нимф" в этом отношении - огромная дистанция. Несмотря на все сказанное, в "Филоколо" есть подлинно прекрасные и волнующие места. Одно из лучших - эпизод "Любовных вопросов", в котором автор допускает смелый анахронизм. Среди своих скитаний в поисках Бьянчифьоре, Филоколо попадает в Неаполь. Здесь он находит в одном саду избранное общество из молодых дам и кавалеров, в которое его охотно принимают. Председательнице ("королеве") этого кружка, Фьямметте, рядом с которой находится ее возлюбленный Калеоне (в его лице Боккаччо изобразил самого себя), все присутствующие задают хитрые вопросы, относящиеся к "философии любви", например: "есть ли любовь благо или зло?", "кого лучше любить - девушку, вдову или замужнюю даму?", "больше ли надо жалеть полюбившего без взаимности, или же добившегося взаимности, но терзаемого ревностью?" и т. д. На все эти вопросы Фьямметта дает остроумные, хорошо обоснованные ответы. Пейзаж, внешность молодых людей, их манеры и содержание бесед зарисованы с натуры, будучи живым изображением аристократического общества, собиравшегося в Байях на морских купаньях близ Неаполя, где любила бывать Мария д'Аквино. Не является выдумкой Боккаччо и сама картина игры в любовный диспут. При анжуйском дворе в Неаполе, где еще были сильны старые французские и провансальские рыцарские веяния, могли быть памятны и тенцоны (стихотворные прения двух поэтов на какие-нибудь отвлеченные темы) трубадуров XII-XIII вв., и латинская книга шампанца Андрея Капеллана конца XII в. "О любви", в которой описывались "судилища любви", где знатные дамы разрешали сложные казусы любви, взятые будто бы из действительной жизни. Но весь этот средневековый, куртуазно-рыцарский материал здесь овеян духом новой ренессансной культуры, проникнут психологической правдивостью и своеобразно эстетизировав. Боккаччо успел написать в Неаполе лишь первую половину "Филоколо": его отвлекли другие задачи и нахлынувшие волнения; лишь по возвращении во Флоренцию он закончил свой первый роман. Следующее крупное произведение Боккаччо - поэма "Фил_о_страто" ("Filostrato") - было написано в 1337 г. или 1338 г. Поводом для его возникновения послужило временное охлаждение к поэту или даже измена его возлюбленной. Сюжет поэмы восходит к одному эпизоду из "Романа о Трое" французского трувера второй половины XII в. Бенуа де Сент-Мора, получившего известность в Италии главным образом благодаря латинской обработке его Гвидо делле Колонне. Перелагая в стихи апокрифические хроники о Троянской войне Диктиса и Дарета, Бенуа присочинил от себя эпизод любви троянского царевича Троила к пленной гречанке Брисеиде, получивший затем чрезвычайную популярность в средневековой и ренессансной литературе. Бенуа рассказывает, что счастливая любовь Троила и Брисеиды продолжалась недолго. Троянцы были вынуждены вернуть прекрасную пленницу ее отцу. Перед разлукой любящие поклялись друг другу в вечной верности, но едва ветреная Брисеида оказалась в греческом лагере, как она забыла прежнюю любовь и ответила взаимностью на чувство своего нового поклонника Диомеда. Безутешный Троил ищет смерти в бою и вскоре падает от руки Ахилла. Эту повесть трагической любви Боккаччо использовал для выражения своих собственных душевных переживаний, Его поэма - жалоба забытого или отвергнутого любовника, горький упрек прекрасной изменнице. В соответствии с этим он дает своему герою выразительное прозвище, снова составляя его из античных элементов. На этот раз это имя - гибридное, составленное из греческого filos и латинского stratos - "распростертый, поверженный". Filostrato должно значить: "сраженный любовью". В "Филострато" Боккаччо допустил более значительные отступления от своего источника, чем в "Филоколо". Зная, что в "Илиаде" имя Брисеиды носит совсем другой персонаж (возлюбленная Ахилла), он назвал свою героиню Гризеидой. Но гораздо существеннее некоторых внешних отклонений внутреннее расширение всей истории и радикальная стилистическая перестройка ее. Углубляя психологический анализ, лишь едва намеченный у Бенуа, прослеживая все перипетии отношений между любящими и все изгибы их чувств, Боккаччо создает мнимоэпическую поэму, по существу являющуюся наброском психологического романа. Бенуа, а вслед за ним и Гвидо делле Колонне, начинают свой рассказ сразу с вынужденной разлуки любящих, чтобы затем перейти к трагическому финалу. Боккаччо предпосылает этому длинное описание возникновения любви между ними, робкой нерешительности Троила, бесстыдного посредничества кузена Гризеиды - Пандара, лукавой тактики Гризеиды и, наконец, блаженства любящих. Благодаря этому, вместе со всем дальнейшим поэма распадается, как диптих, на две половины, причем драматичность второй оттеняется веселой игривостью и идилличностью первой. Сверх того, это дало поэту возможность обрисовать всесторонне, с целым рядом оттенков характеры главных персонажей, в особенности Гризеиды - хитрой, чувственной, коварной, легкомысленной и вместе с тем пленительной. Хорошо показаны сердечность, прямодушие, истинная доблесть и вместе с тем страстность Троила. Целиком создан Боккаччо образ Пандара, имя которого стало после этого нарицательным в значении "сводник". С большой наблюдательностью и тонкостью сделаны сцены пробуждающейся любви, первых сомнений и мук ревности. Даже в обрисовку второстепенных персонажей Боккаччо внес много правдивых подробностей. Замечательна, например, та проницательность, с которою Диомед в момент разлуки Гризеиды с провожающим ее до греческого лагеря Троилом разгадал характер отношений между ними, что и легло в основу разработанного им плана обольщения Гризеиды. Для реалистических тенденций Боккаччо в этой поэме-романе характерно полное отсутствие вмешательства богов в судьбу любящих, все чувства и действия которых превосходно мотивированы, вытекая с неизбежностью из их характеров. "Филострато" написан октавами - размером, которым до тех пор пользовались только площадные певцы в Италии. Именно Боккаччо принадлежит Заслуга введения в "школьную" итальянскую поэзию этой стихотворной формы. Правда, в "Филострато" октава звучит у Боккаччо иногда еще немного тяжеловесно, но впоследствии он придал ей ту гибкость и мелодичность, которые сделали ее излюбленным размером итальянских мастеров повествователь- ной поэзии XV-XVI вв. Октавами написана и следующая поэма Боккаччо, "Тезеида"("La Teseida"), возникшая к самому концу его пребывания в Неаполе, вероятно в 1339 г., когда Фьямметта уже окончательно его покинула. Это попытка растрогать бывшую возлюбленную и, быть может, вернуть ее чувство рассказом о покорной и самоотверженной любви, приводящей любящего к смерти. Но в то же время это и нечто другое. Поэт, достигший уже гораздо большей зрелости, наряду с интимными сердечными признаниями ставит себе и другую, объективную задачу - создать на своем родном языке подлинную эпопею. В заключительных строках "Тезеиды" Боккаччо с гордостью отмечает, что он "первый заставил музу заговорить на живом итальянском языке". Материал дала ему снова античность, но на этот раз он уже не следует какому-нибудь одному образцу, а свободно компилирует, пользуясь разнообразными материалами древней истории и мифологии. Поэма задумана как описание подвигов Тесея - его войны с амазонками, закончившейся браком Тесея с их царицей Ипполитой, участием в фиванской войне за наследство несчастного Эдипа и т. п. Обстановка и костюмерия взяты отчасти из "Фиваиды" римского поэта Стация (I в. н. э.), отчасти из ее обработки - анонимной французской поэмы второй половины XII в. "Роман о Фивах". В соответствии с этим последним, как и вообще всей поэтической практикой средневековья, древнегреческие герои изображены здесь в обличий средневековых рыцарей: они сражаются на турнирах, галантно ухаживают за дамами, именуются баронами, герцогами и т. п. Наряду с античной мифологией в поэме встречается представление о христианском аде. В стилистическом отношении, кроме поэмы Стация, очень заметно влияние "Энеиды" Вергилия. Соответственно широкому эпическому заданию, поэма содержит целый ряд обширных монологов и пространных, риторически изукрашенных описаний празднеств, сражений, военных игр, похорон путем сожжения праха героев и т. п. Снова, как и в "Филоколо", боги сходят с Олимпа в человеческом обличий, чтобы принять участие в изображаемых событиях. Вся эта псевдоисторическая и мифологическая бутафория служит, однако, лишь фоном или введением для центрального эпизода поэмы, составляющего основное ее содержание. Это - любовная история, свободно измышленная Боккаччо или составленная им из различных новеллистических элементов. Двое благородных фиванских юношей, Палемон и Арчита, связанные узами верной дружбы, после разрушения Фив живут в качестве пленников в Афинах. Здесь они видят прекрасную Эмилию, сестру Ипполиты, и оба страстно в нее влюбляются. Арчита, освобожденный Тесеем из тюрьмы, но изгнанный, томится ревностью. Он тайком возвращается и вступает в поединок со своим другом-соперником, но их застает Тесей, который велит прекратить бой. Узнав, в чем дело, он великодушно прощает их, но приказывает возобновить поединок в другой назначенный день, в торжественной обстановке, в афинском театре, с участием поручителей, согласно рыцарскому этикету, и при большом стечении зрителей. В этой встрече побеждает Арчита, но вследствие вмешательства Венеры, покровительствующей его сопернику, он падает с лошади и смертельно ранит себя. Умирая, он великодушно завещает Эмилию Палемону. По мнению многих критиков, весьма правдоподобному, под видом Эмилии Боккаччо изобразил Марию д'Аквино, под видом Арчиты - самого себя, а под видом Палемона - своего счастливого соперника, вытеснившего его из сердца Марии. Несмотря на некоторые изящные описания и трогательные моменты, эта поэма в отношении психологического реализма, по сравнению с "Филострато", все же означает шаг назад. Ее притязательная эпическая рамка и чувствительный центральный эпизод находятся между собой в стилистическом противоречии, ослабляя друг друга и образуя дисгармоническое целое. К неаполитанскому периоду принадлежит также наибольшая часть лирики Боккаччо. Он писал канцоны, сонеты, мадригалы, баллаты, преимущественно любовного содержания. В самых ранних из них он воспевал неизвестных нам неаполитанских дам. Две из них, Пампинея и Абротония, впоследствии появляются снова в "Декамероне" в качестве рассказчиц историй, но вскоре Фьямметта становится единственным объектом его любовных стихов. В основном Боккаччо - последователь школы "сладостного нового стиля" и, в частности, Данте; однако его поэзия носит гораздо менее философский характер, она более конкретна и реальна. Платоническая мечтательность решительно уступает в ней место непосредственному переживанию. Следуя поэтической традиции, идущей от Данте и частью от Петрарки, Боккаччо в своих стихах идеализирует Фьямметту. По поводу ее красоты он говорит: "Когда она смеется, небо кажется отверстым и весь мир улыбается. Природа соединила в ней и золотые кудри, и смеющиеся глаза, блестящие и нежные..." Он прибавляет: "Если я страстно вздыхаю по ней, да не осудят меня те, кто ведает, что награда моих страданий - надежда". Боккаччо подчеркивает чувственную прелесть своей возлюбленной. Он то рисует в своем воображении, как она "сидит под тенью дерев, плетя из своих золотых волос сети, куда попадут все, взглянувшие на нее", то как она "катается на лодке и поет; у нее чарующий голос, дельфины следуют за нею, как за поющим Арионом". Образы - столь же сладостные, как у Петрарки, но не меланхолические, а смеющиеся. Фьямметта добродетельна, она спутница Дианы, но она не дала обета девственности и уже учится молиться Венере. Поэт молит ее о любви, долго и тщетно. Он начинает грозить ей: она состарится, на лице ее появятся морщины, и тогда он скажет: "Мадонна, Амур вас более не любит, и вам остается только оплакивать свою былую неподатливость". Наконец, ее сердце смягчается, и поэт испытывает блаженство. Но за первыми моментами счастья следуют новые муки: боязнь доносчиков, страдания ревности. Боккаччо первый в европейской поэзии выразил к