нервов и подавленном состоянии, в котором я сейчас нахожусь, я рисковал бы жизнью, расстраивая себя и огорчая докладом о таких неприятных и грустных вещах - - так, стало быть, безопаснее будет задернуть поскорее занавес и поспешить к основному и главному вопросу, который я взялся осветить, - - а именно: каким образом выходит, что люди, вовсе лишенные _остроумия, слывут_ у нас людьми наиболее рассудительными? - - Но заметьте - я говорю: _слывут_ - ибо это, милостивые государи, всего только слух, который, подобно двадцати другим слухам, ежедневно принимаемым на веру, вдобавок является, могу вас уверить, дурным и злонамеренным слухом. С помощью вышеприведенных замечаний, уже, надеюсь, взвешенных и обсужденных вашими преподобиями и вашими милостями, я это сейчас покажу. Терпеть не могу ученых диссертаций - и верхом нелепости считаю, когда автор затемняет в них свой тезис, помещая между собственной мыслью и мыслью своих читателей одно за другим, прямыми рядами, множество высокопарных, трудно понятных слов, - - тогда как, осмотревшись кругом, он почти наверно мог бы увидеть поблизости какой-нибудь стоящий или висящий предмет, который сразу пролил бы свет на занимающий его вопрос - "в самом деле, какие затруднения, вред или зло причиняет кому-либо похвальная жажда знания, если ее возбуждают мешок, горшок, дурак, колпак, рукавица, колесико блока, покрышка плавильного тигля, бутылка масла, старая туфля или плетеный стул?" - - Как раз на таком стуле я сейчас сижу. Вы мне позволите пояснить вопрос об остроумии и рассудительности посредством двух шишек на верхушке его спинки? - - Они прикреплены, извольте видеть, двумя шпеньками, неплотно всаженными в просверленные для них дырочки, и прольют на то, что я собираюсь сказать, достаточно света, чтобы смысл и намерение всего моего предисловия стали для вас настолько прозрачными, как если бы каждая его точка и каждая частица состояли из солнечных лучей. Теперь я приступаю прямо к сути. - - Вот тут помещается _остроумие_ - - а вот тут, рядышком с ним, _рассудительность_, совсем как две шишки, о которых я веду речь, на спинке того самого стула, на котором я сижу. - - Вы видите, они являются самыми высокими частями и служат наилучшим украшением его остова - - как остроумие и рассудительность нашего - - и, подобно последним, также, несомненно, сделаны и прилажены с таким расчетом, чтобы, как говорится во всех таких случаях двойных украшений, - - _быть под пару друг другу_. Теперь, в виде опыта и для более наглядного уяснения дела, - давайте снимем на минуту одно из этих курьезных украшений (безразлично какое) с того места, то есть с верхушки стула, где оно сейчас находится, - - нет, не смейтесь - - но видели ли вы когда-нибудь в своей жизни такую забавную штуку, как та, что у нас получилась? - - Ох, какой жалкий вид, совсем как одноухая свинья - в обоих случаях столько же смысла и симметрии. - Пожалуйста - - прошу вас, встаньте и поглядите. - - Ну разве какой-нибудь столяр, мало-мальски дорожащий своей репутацией, выпустил бы из рук свое изделие в подобном состоянии? - - Нет, вы ответьте мне, положа руку на сердце, на следующий простой вопрос: разве вот эта одинокая шишка, которая так глупо торчит здесь, годится на что-нибудь, кроме того, чтобы напоминать вам об отсутствии другой шишки? - - Позвольте мне также спросить вас: принадлежи этот стул вам, разве вы про себя не подумали бы, что, чем оставаться таким, ему в десять раз лучше быть вовсе без шишек? А так как две эти шишки - - или верхушечные украшения человеческого ума, увенчивающие все здание, - иными словами, остроумие и рассудительность, - являются, как было мной доказано, вещами самонужнейшими - выше всего ценимыми - - - лишение которых в высшей степени бедственно, а приобретение, стало быть, чрезвычайно трудно, - - - по всем этим причинам, вместе взятым, нет среди нас ни одного смертного, настолько равнодушного к доброй славе и преуспеянию в жизни - или настолько не понимающего, какие в них заключены для него блага, - чтобы не желать и не принять мысленно твердого решения быть, или по крайней мере слыть, обладателем того или другого украшения, а лучше всего обоих разом, если это представляется тем или иным способом достижимым или с каким-либо вероятием осуществимым. Поскольку, однако, у важных наших господ мало или вовсе нет надежды на приобретение одного из них - если они не являются обладателями другого, - -скажите на милость, что, по-вашему, должно с ними статься? - Увы, милостивые государи, несмотря на всю их важность, им надо примириться с положением людей внутренне голых, - а это выносимо лишь при некотором философском усилии, коего нельзя предполагать в данном случае, - - таким образом, никто бы не вправе был на них сердиться, если бы они удовлетворялись тем немногим, что они могли бы подцепить и спрятать себе под плащи, не поднимая крика _держи! караул!_ против законных собственников. Мне нет надобности говорить вашим милостям, что это проделывалось с такой хитростью и ловкостью - что даже великий Локк, которого редко удавалось провести фальшивыми звуками, - - был тут одурачен. Травля _бедных остроумцев_ велась, очевидно, такими густыми и торжественными голосами и при содействии больших париков, важных физиономий и Других орудий обмана стала такой всеобщей, что ввела и философа в обман. - Локк стяжал себе славу очисткой мира от мусорной кучи ходячих ошибочных мнений, - - но это заблуждение не принадлежало к их числу; таким образом, вместо того чтобы хладнокровно, как подобает истинному философу, исследовать положение вещей, перед тем как о нем философствовать, - - он, напротив, принял его на веру, присоединился к улюлюканью и вопил так же неистово, как и остальные. С тех пор это стало Magna charta {Великая хартия (лат.).} глупости - - но, как вы ясно видите, ваши преподобия, она была добыта таким образом, что право на нее гроша медного не стоит; - кстати сказать, это одна из многочисленных грязных плутней, за которую важным людям, со всей их важностью, придется держать ответ на том свете. Что же касается больших париков, о которых я, может показаться, говорил слишком вольно, - - то разрешите мне смягчить все неосторожно сказанное во вред и в осуждение им заявлением общего характера. - - - Я не питаю никакого отвращения, никакой ненависти и никакого предубеждения ни против больших париков, ни против длинных бород - до тех пор, пока не обнаруживаю, что парики эти заказываются и бороды отращиваются для прикрытия упомянутого плутовства - - какова бы ни была его цель. - Бог с ними! Заметьте только - - я пишу не для них. ^TГЛАВА XXI^U Каждый день в течение, по крайней мере, десяти лет отец принимал решение поправить их - - они не поправлены до сих пор; - - ни в одном доме, кроме нашего, их так не оставили бы и часу, - и что всего удивительнее, не было на свете предмета, о котором отец говорил бы с таким красноречием, как о дверных петлях. - - И все же он был, конечно, оставлен ими в величайших дураках, каких только свет производил: красноречие отца и его поступки вечно были не в ладах между собой. - - Каждый раз, когда двери в гостиную отворялись, - философия его и его принципы падали их жертвой; - - три капли масла на перышке и крепкий удар молотком спасли бы его честь навсегда. - - Какое непоследовательное существо человек! - Изнемогает от ран, которые имеет возможность вылечить! - Вся жизнь его в противоречии с его убеждениями! - Его разум, этот драгоценный божий дар, - вместо того чтобы проливать елей на его чувствительность, только ее раздражает - - умножая его страдания и повергая его в уныние и беспокойство под их бременем! - Жалкое, несчастное создание, бессильное уйти от своей судьбы! - Разве мало в этой жизни неизбежных поводов для горя, зачем же добровольно прибавлять к ним новые, увеличивая число наших бедствий, - - зачем бороться против зол, которых нам не одолеть, и покоряться другим, которые можно было бы навсегда изгнать из нашего сердца с помощью десятой части причиняемых ими хлопот? Клянусь всем, что есть доброго и благородного! если мне удастся достать три капли масла и сыскать молоток на расстоянии десяти миль от Шенди-Холла - петли двери в гостиную будут исправлены еще в нынешнее царствование. ^TГЛАВА XXII^U Смастерив наконец две мортиры, капрал Трим пришел от своего изделия в неописуемый восторг; зная, какая радость будет для его господина посмотреть на эти мортиры, он не мог устоять против искушения немедленно снести их в гостиную. Кроме урока, который я хотел преподать, рассказывая о _дверных петлях_, я намерен предложить умозрительное рассуждение, из него вытекающее. Вот оно: если бы дверь в гостиную отворялась и ходила на своих петлях, как подобает исправной двери - - - или, например, так ловко, как вертелось на своих петлях наше правительство, - (иначе говоря, когда его мероприятия вполне согласовались с желанием ваших милостей - в противном случае я беру назад свое сравнение), - в этом случае, говорю я, ни для господина, ни для слуги не было бы никакой опасности в том, что капрал Трим украдкой приотворил дверь: увидев отца моего и дядю Тоби крепко спящими - - капрал, по свойственной ему глубокой почтительности, тихохонько удалился бы, и оба брата продолжали бы так же мирно почивать в своих креслах, как и при его появлении; но вещь эта была, по совести говоря, совершенно неисполнима, ибо к ежечасным неудовольствиям, причинявшимся отцу в течение многих лет неисправными дверными петлями, - относилось также и следующее: едва только мой родитель складывал руки, готовясь вздремнуть после обеда, как мысль, что он непременно будет разбужен первым же, кто отворит дверь, неизменно завладевала его воображением и так упорно становилась между ним и первыми ласковыми прикосновениями надвигающейся дремоты, что похищала у него, как он часто жаловался, всю ее сладость. _Может ли быть иначе_, с позволения ваших милостей, _если двери ходят на негодных петлях?_ - В чем дело? Кто там? - закричал отец, проснувшись, когда дверь начала скрипеть. - - Непременно надо, чтобы слесарь осмотрел эти проклятые петли. - - Это я, с позволения вашей милости, - сказал Трим, - несу две ступы. - - Нечего поднимать с ними шум здесь, - вспылил отец. - - Если доктору Слопу надо истолочь какое-нибудь снадобье, пусть делает это в кухне. - - С позволения вашей милости, - воскликнул Трим, - это только две осадные мортиры для будущей летней кампании, я их сделал из пары ботфортов, которые ваша милость изволили бросить, как сказал мне Обадия. - - Фу, черт! - вскричал отец, вскакивая с кресла, - из всего моего гардероба я ничем так не дорожу, как этими ботфортами - - они принадлежали нашему прадеду, братец Тоби, - - - они у нас были _наследственные_. - Так я боюсь, - проговорил дядя Тоби, - что Трим отрезал возможность наследственной передачи. - Я отрезал только отвороты, с позволения вашей милости, - воскликнул Трим. - Терпеть не могу никаких _неотчуждаемостей_, - воскликнул отец, - - но эти ботфорты, - продолжал он (улыбнувшись, хотя и был очень сердит), - хранились в нашей семье, братец, со времени гражданской войны; - сэр Роджер Шенди был в них в сражении при Марстон-Муре. - Право, я их не отдал бы и за десять фунтов. - Я заплачу вам эти деньги, брат Шенди, - сказал дядя Тоби, с невыразимым наслаждением глядя на мортиры и опуская при этом руку в карман своих штанов, - -сию минуту я с превеликой готовностью заплачу вам десять фунтов. - - - - Брат Тоби, - отвечал отец, - переменив тон, - как же вы, однако, беззаботно сорите и швыряетесь деньгами, ничего не жалея для какой-нибудь _осады_. - Разве у меня нет ста двадцати фунтов годового дохода, не считая половинного оклада? - воскликнул дядя Тоби. - Что все это, - с горячностью возразил отец, - если вы отдаете десять фунтов за пару ботфортов? - двенадцать гиней за ваши _понтоны_? - - в полтора раза больше за ваш голландский подъемный мост? - не говоря уже о медном игрушечном артиллерийском обозе, который вы заказали на прошлой неделе вместе с двадцатью другими приспособлениями для осады Мессины! Поверьте мне, дорогой братец Тоби, - продолжал отец, дружески беря его за руку, - все эти ваши военные операции вам не по средствам; - намерения у вас хорошие, братец, - но они вовлекают вас в большие расходы, чем вы первоначально рассчитывали; - попомните мое слово, дорогой Тоби, они в конце концов совсем расстроят ваше состояние и превратят вас в нищего. - Не беда, братец, - возразил дядя Тоби, - ведь я же это делаю для блага родины! - Отец не мог удержаться от добродушной улыбки - гнев его в самом худшем случае бывал не больше чем вспышкой; - усердие и простота Трима - и благородная (хотя и чудаческая) щедрость дяди Тоби моментально привели его в превосходнейшее расположение духа. - Благородные души! - Бог да благословит вас и мортиры ваши! - мысленно проговорил мой отец. ^TГЛАВА XXIII^U - Все тихо и спокойно, - воскликнул отец, - по крайней мере, наверху: - не слышно, чтобы кто-нибудь двигался. - Скажи, пожалуйста, Трим, кто там в кухне? - В кухне нет ни души, - с низким поклоном отвечал Трим, - кроме доктора Слопа. - Экий сумбур! - вскричал отец (вторично вскакивая с места), - сегодня все пошло шиворот-навыворот! Если бы я верил в астрологию, братец (а кстати сказать, отец в нее верил), я голову дал бы на отсечение, что какая-нибудь двинувшаяся вспять планета остановилась над моим несчастным домом и переворачивает в нем каждую вещь вверх дном. - Помилуйте, я считал, что доктор Слоп наверху, с моей женой, и вы мне так сказали. - Каким же дьяволом этот чурбан может быть занят на кухне? - Он занят, с позволения вашей милости, - отвечал Трим, - изготовлением моста. - Как это любезно с его стороны, - заметил дядя Тоби, - передай, пожалуйста, мое нижайшее почтение доктору Слопу, Трим, и скажи, что я сердечно его благодарю. Надо вам сказать, что дядя Тоби совершил такую же грубую ошибку насчет моста - как отец мой насчет мортир; - - но чтобы вы поняли, каким образом дядя Тоби мог ошибиться насчет моста, - боюсь, мне придется подробно описать вам весь путь, который привел его к нему; - - или, если опустить мою метафору (ведь нет ничего более неправомерного, чем пользование метафорами в истории), - - - чтобы вы правильно поняли всю естественность этой ошибки дяди Тоби, мне придется, хотя и сильно против моего желания, рассказать вам об одном приключении Трима. Говорю: сильно против моего желания - только потому, что история эта в некотором роде здесь, конечно, не у места; законное ее место - или между анекдотов о любовных похождениях дяди Тоби с вдовой Водмен, в которых капралу Триму принадлежит немаловажная роль, - или посреди его и дяди Тоби кампаний на зеленой лужайке - ибо и здесь и там она пришлась бы в самую пору; - но если я ее приберегу для одной из этих частей моего рассказа - я испорчу мой теперешний рассказ; - если же я расскажу ее сейчас - мне придется забежать вперед и испортить дальнейшее. - Что же прикажете мне делать в этом положении, милостивые государи? - Расскажите ее сейчас, мистер Шенди, непременно расскажите. - Дурак вы, Тристрам, если вы это сделаете. О невидимые силы (ведь вы - силы, и притом могущественные) - наделяющие смертного уменьем рассказывать истории, которые стоило бы послушать, - любезно показывающие ему, с чего их начинать - и чем кончать - - что туда вставлять - и что выпускать - и что оставлять в тени - и что поярче освещать! - - О владыки обширной державы литературных мародеров, видящие множество затруднений и несчастий, в которые ежечасно попадают ваши подданные, - придете вы мне на выручку? Прошу вас и умоляю (в случае, если вы не пожелаете сделать для нас ничего лучше), каждый раз, когда в какой-нибудь части ваших владений случится, как вот сейчас, сойтись в одной точке трем разным дорогам, - ставьте вы, по крайней мере, на их пересечении указательный столб, просто из сострадания к растерявшимся рассказчикам, чтобы они знали, какой из трех дорог им надо держаться. ^TГЛАВА XXIV^U Хотя афронт, который потерпел дядя Тоби через год после разрушения Дюнкерка в деле с вдовой Водмен, укрепил его в решимости никогда больше не думать о прекрасном поле - - и обо всем, что к нему относится, - однако капрал Трим такого соглашения с собой не заключал. Действительно, в случае с дядей Тоби странное и необъяснимое столкновение обстоятельств неприметно вовлекло его в осаду сей прекрасной и сильной крепости. - В случае же с Тримом никакие обстоятельства не сталкивались, а только сам он столкнулся на кухне с Бригиттой; - - правда, любовь и почтение к своему господину были так велики у Трима и он так усердно старался подражать ему во всех своих действиях, что, употреби дядя Тоби свое время и способности на прилаживание металлических наконечников к шнуркам, - - честный капрал, я уверен, сложил бы свое оружие и с радостью последовал бы его примеру. Вот почему, когда дядя Тоби предпринял осаду госпожи, - капрал Трим немедленно занял позицию перед ее служанкой. Признайтесь, дорогой мой друг Гаррик, которого я имею столько поводов уважать и почитать, - (а какие это поводы, знать не важно) - от вашей проницательности ведь не укрылось, какое множество драмоделов и сочинителей пьесок неизменно пользуются в последнее время в качестве образца моими Тримом и дядей Тоби. - - Мне дела нет, что говорят Аристотель, или Пакувий, или Боссю, или Риккобони - - (хотя я ни одного из них никогда не читал) - - но я убежден, что между простой одноколкой и vis-a-vis {Коляска с двумя противоположными сиденьями (франц.).} мадам Помпадур меньше различия, чем между одиночной любовной интригой и интригой двойной, которая пышно развернута и разъезжает четверкой, гарцующей с начала до конца большой драмы. - Простая, одиночная, незамысловатая интрига, сэр, - - совершенно теряется в пяти действиях; - - но от этого мне ни тепло, ни холодно. После ряда отраженных атак, которые дядя Тоби предпринимал в течение девяти месяцев и о которых дан будет в свое время самый подробный отчет, дядя Тоби, честнейший человек! счел необходимым отвести свои силы и не без некоторого возмущения снять осаду. Капрал Трим, как уже сказано, не заключал такого соглашения ни с собой - - ни с кем-либо другим; - но так как верное сердце не позволяло ему ходить в дом, с негодованием покинутый его господином, - - он ограничился превращением своей части осады в блокаду, - - иными словами, не давал неприятелю прохода; - правда, он никогда больше не приближался к оставленному дому, однако, встречая Бригитту в деревне, он каждый раз или кивал ей, или подмигивал, или улыбался, или ласково смотрел на нее - или (когда допускали обстоятельства) пожимал ей руку - или дружески спрашивал ее, как она поживает, - или дарил ей ленту - - а время от времени, но только в тех случаях, когда это можно было сделать с соблюдением приличий, давал Бригитте... - Точь-в-точь в таком положении вещи оставались пять лет, то есть от разрушения Дюнкерка в тринадцатом году до самого окончания дядиной кампании восемнадцатого года, недель за шесть или за семь перед событиями, о которых я рассказываю. - В одну лунную ночь Трим, уложив дядю в постель, вышел, по обыкновению, посмотреть, все ли благополучно в его укреплениях, - - и на дороге, отделенной от лужайки цветущими кустами и остролистом, - - заметил свою Бригитту. Полагая, что на всем свете нет ничего более любопытного, чем великолепные сооружения, воздвигнутые им и дядей Тоби, капрал Трим вежливо и галантно взял свою даму за руку и провел ее на лужайку. Сделано это было не настолько скрытно, чтобы злоязычная труба Молвы не разнесла слух об этом из ушей в уши, пока он не достиг моего отца вместе с еще одной досадной подробностью, а именно, что в ту же ночь перекинутый через ров замечательный подъемный мост дяди Тоби, сооруженный и окрашенный на голландский манер, - был сломан и каким-то образом разлетелся на куски. Отец мой, как вы заметили, не питал большого уважения к коньку дяди Тоби - он считал его самой смешной лошадью, на которую когда-нибудь садился джентльмен, и если только дядя Тоби не раздражал его своей слабостью, не мог без улыбки думать о нем, - - так что каждый раз, когда дядиному коньку случалось захромать или попасть в какую-нибудь беду, отец веселился и хохотал до упаду; но теперешнее злоключение было ему особенно по сердцу, оно сделалось для него неисчерпаемым источником веселых шуток. - - - Нет, серьезно, дорогой Тоби, - говорил отец, - расскажите мне толком, как случилась эта история с мостом? - Что вы ко мне так пристаете с ним? -отвечал дядя Тоби. - Я ведь уже двадцать раз вам рассказывал слово в слово так, как мне рассказал Трим. - Ну-ка, капрал, как это произошло? - кричал отец, обращаясь к Триму. - Сущее это было несчастье, с позволения вашей милости: - - я показывал наши укрепления миссис Бригитте и, находясь у самого края рва, оступился и соскользнул туда - Так, так, Трим! - восклицал отец - (загадочно улыбаясь и кивая головой - - но не перебивая его), - - - - и так как, с позволения вашей милости, я был крепко сцеплен с миссис Бригиттой, идя с ней под руку, то потащил ее за собой, вследствие чего она шлепнулась задом на мост. - - И так как нога Трима (кричал дядя Тоби, выхватывая рассказ изо рта у капрала) попала в кювет, он тоже повалился всей своей тяжестью на мост. - Была тысяча шансов против одного, - прибавлял дядя Тоби, - что бедняга сломает ногу. - Да, это верно! - подтверждал отец, - - недолго, и шею себе сломать, братец; Тоби, при таких оказиях. - - И тогда, с позволения вашей милости, мост - он ведь, как известно вашей милости, был очень легкий - сломался под нашей тяжестью и рассыпался на куски, В других случаях, особенно же когда дядя Тоби имел несчастье обмолвиться хотя бы словечком о пушках, бомбах или петардах, - отец истощал все запасы своего красноречия (а они у него были не маленькие) в панегирике _таранам_ древних - _винее_, которой _ пользовался Александр при осаде Тира. - - Он рассказывал дяде Тоби о _катапультах_ сирийцев, метавших чудовищные камни на несколько сот футов и потрясавших до основания самые сильные укрепления; - описывал замечательный механизм _баллисты_, который так расхваливает Марцелин; - страшное действие _пиробол_, метавших огонь; - опасность _теребры_ и _скорпиона_, метавших копья. - Но что все это, - говорил он, - по сравнению с разрушительными сооружениями капрала Трима? - Поверьте мне, братец Тоби, никакой мост, никакой бастион, никакие укрепленные ворота на свете не устоят против такой артиллерии. Дядя Тоби никогда не пытался защищаться против этих насмешек, иначе, как удвоенным усердием в курении своей трубки; однажды вечером после ужина он напустил столько густого дыма в комнате, что отец мой, немного расположенный к чахотке, задохнулся в жестоком припадке кашля. Дядя Тоби тотчас вскочил, не чувствуя боли в паху, - и с превеликим состраданием стал возле стула брата, одной рукой поколачивая его по спине, а другой поддерживая ему голову и время от времени вытирая ему глаза чистым батистовым платком, который он тут же достал из кармана. - - Заботливость и участие дяди Тоби при оказании этих маленьких услуг - - были как нож в сердце моему отцу, он устыдился только что нанесенного брату огорчения. - - Пусть таран, катапульта или какое-либо другое орудие вышибут мне мозг, - сказал про себя отец, - - если я еще раз обижу этого достойнейшего человека! ^TГЛАВА XXV^U Оказалось, что починить подъемный мост невозможно, и Трим получил приказание немедленно приступить к постройке нового моста - - но уже по другой модели: дело в том, что как раз в то время открылись происки кардинала Альберони, и дядя Тоби, справедливо предвидя неизбежность возникновения войны между Испанией и Империей и вероятность перенесения операций будущей кампании в Неаполь или в Сицилию, - - решил остановить выбор на итальянском мосте - - (дядя- Тобж^ кстати сказать, был недалек от истины в своих предположениях) - - но отец, который был несравненно более искусным политиком и настолько же превосходил дядю Тоби в делах государственных насколько дядя Тоби был выше его на полях сражений, - убедил брата, что если испанский король и император вцепятся друг другу в волосы, то Англия, Франция и Голландия в силу ранее принятых обязательств тоже принуждены будут принять участие в драке; - а в таком случае, - говорил он, - воюющие стороны, братец Тоби, - это так же верно, как то, что мы с вами живы, - снова бросятся врассыпную на прежнюю арену борьбы, во Фландрию; - тогда что вы будете делать с вашим итальянским мостом? - - Тогда мы его доделаем по старой модели, - воскликнул дядя Тоби. Когда капрал Трим уже наполовину закончил мост в этом стиле - - дядя Тоби обнаружил в нем один существенный недостаток, о котором никогда раньше серьезно не думал. Мост этот подвешен был с обеих сторон на петлях и растворялся посередине, так что одна его половина отводилась по одну сторону рва, а другая - по другую. Выгода тут заключалась в том, что тяжесть моста разделялась на две равные части, и дядя Тоби мог, таким образом, поднимать его и опускать концом своего костыля одной рукой, а при слабости его гарнизона это было все, чем он мог располагать, - но были также неустранимые неудобства; - - ведь при таком устройстве, - говорил дядя, - я оставляю половину моего моста во власти неприятеля - - какой же мне тогда прок, скажите на милость, от другой его части? Самым простым лекарством против этого было бы, конечно, укрепить мост на петлях только с одного конца, так, чтобы он поднимался весь сразу и торчал, как столб, - - - но это было отвергнуто по вышеуказанной причине. Целую неделю потом дядя склонялся к мысли построить такой мост, который двигался бы горизонтально, так чтобы, оттягивая его назад, препятствовать переправе, а толкая вперед, ее восстанавливать, - - три знаменитых моста такого рода ваши милости, может быть, видели в Шпейере, перед тем как они были разрушены, - и один в Брейзахе, который, если не ошибаюсь, существует и поныне; - но так как отец мой с большой настойчивостью советовал дяде Тоби не иметь никакого дела с поворотными мостами - и дядя, кроме того, предвидел, что такой мост только увековечит память о злоключении капрала, - - то он переменил решение в пользу моста, изобретенного маркизом де Лопиталем, который так обстоятельно и научно описан Бернулли-младшим, как ваши милости могут убедиться, заглянув в Act. Erud. Lipsi an. 1695, - такие мосты удерживаются в устойчивом равновесии свинцовым грузом, который их охраняет не хуже двух часовых, если мост выведен в форме кривой линии, как можно больше приближающейся к циклоиде. Дядя Тоби понимал природу параболы не хуже других в Англии - но он не был таким же знатоком циклоиды; - он, правда, толковал о ней каждый день, - - мост вперед не подвигался. - - Мы расспросим кого-нибудь о ней, - сказал дядя Тоби Триму. ^TГЛАВА XXVI^U Когда вошел Трим и сказал отцу, что доктор Слоп занят на кухне изготовлением моста, - дядя Тоби - в мозгу которого история с ботфортами вызвала целую вереницу военных представлений - - тотчас забрал себе в голову, что доктор Слоп мастерит модель моста маркиза де Лопиталя. - - Это очень любезно с его стороны, - сказал дядя Тоби, - - передай, пожалуйста, мое нижайшее почтение доктору Слопу, Трим, и скажи, что я сердечно его благодарю. Если бы голова дяди Тоби была ящиком с панорамой, а отец мой все время в него смотрел, - - он не мог бы иметь более отчетливого представления о работе дядиной фантазии, чем то, которое у него было; вот почему, несмотря на катапульту, тараны и свои проклятия им, он уже начинал торжествовать. - Как вдруг ответ Трима мигом сорвал лавры с чела его и изорвал их в клочки. ^TГЛАВА XXVII^U - - Этот ваш злополучный подъемный мост... - проговорил отец. - Сохрани боже вашу милость, - воскликнул Трим, - это мост для носа молодого барина. - - Вытаскивая его на свет своими гадкими инструментами, доктор, говорит Сузанна; расплющил ему нос в лепешку, вот он и мастерит теперь что-то вроде моста с помощью ваты и кусочка китового уса из Сузанниного корсета, чтобы его выпрямить. - - Проводите меня поскорее, братец Тоби, - вскричал отец, - в мою комнату. ^TГЛАВА XXVIII^U С первой же минуты, как я сел писать мою жизнь для забавы света и мои мнения в назидание ему, туча нечувствительно собиралась над моим отцом. - - Поток мелких неприятностей и огорчений устремился на него. - - Все пошло вкривь, по его собственному выражению; теперь гроза собралась и каждую минуту готова была разразиться и хлынуть ему прямо на голову. Я приступаю к этой части моей истории в самом подавленном и меланхолическом настроении, какое когда-либо стесняло грудь, преисполненную дружеских чувств к людям. - - - Нервы мои все больше сдают во время этого рассказа. - С каждой написанной строчкой я чувствую, как пульс мой бьется все слабее, как исчезает беспечная веселость, каждый день побуждающая меня говорить и писать тысячу вещей, о которых мне следовало бы молчать. - - И даже сию минуту, макая перо в чернила, я невольно подметил, с какой осмотрительностью, с каким безжизненным спокойствием и торжественностью это было мной сделано. - - Господи, как это непохоже на порывистые движения и необдуманные жесты, которые так в твоих привычках, Тристрам, когда ты садишься писать в другом настроении - - роняешь перо - проливаешь чернила на стол и на книги - - как будто перо, чернила, книги и мебель тебе ничего не стоят! ^TГЛАВА XXIX^U - - Я не намерен пускаться с вами в спор по этому вопросу - да, да, - но я совершенно убежден, мадам, в том, что как мужчина, так и женщина лучше всего переносят боль и горе (а также и удовольствие, насколько я знаю) в горизонтальном положении. Едва войдя к себе в комнату, отец мой рухнул в изнеможении поперек кровати в самой беспорядочной, но в то же время в самой жалостной позе человека, сраженного горем, какая когда-либо вызывала слезы на сострадательных глазах. - - - Ладонь его правой руки, когда он упал на кровать, легла ему на лоб и, покрыв большую часть глаз, скользнула вместе с головой вниз (вслед за откинувшимся назад локтем), так что он уткнулся носом в одеяло; - левая его рука бессильно свесилась с кровати и сгибами пальцев коснулась торчавшей из-под кровати ручки ночного горшка; - - его правая нога (левую он подобрал к туловищу) наполовину вывалилась из кровати, край которой резал ему берцовую кость. - - - Он этого не чувствовал. Застывшее, окаменелое горе завладело каждой чертой его лица. - Раз он вздохнул - грудь его все время тяжело колыхалась - но не промолвил ни слова. У изголовья кровати, с той стороны, куда отец мой повернулся спиной, стояло старое штофное кресло, обитое кругом материей в оборку и бахромой с разноцветными шерстяными помпончиками. - - Дядя Тоби сел в него. Пока горе нами не переварено - - всякое утешение преждевременно; - - а когда мы его переварили - - утешать слишком поздно; таким образом, вы видите, мадам, как метко должен целить утешитель между двумя этими крайностями, ведь мишень его тоненькая, как волосок. Дядя Тоби брал всегда или слишком влево, или слишком вправо и часто говорил, что, по его искреннему убеждению, он скорее мог бы попасть в географическую долготу; вот почему, усевшись в кресло, он слегка подтянул полог, достал батистовый платок - слеза у него была к услугам каждого - - глубоко вздохнул - - но не нарушил молчания. ^TГЛАВА XXX^U - - "Не все то барыш, что попало в кошелек". - - Несмотря на то что мой отец имел счастье прочитать курьезнейшие книги на свете и сам вдобавок отличался самым курьезным образом мыслей, каким когда-либо наделен был человек, все-таки ему в конечном итоге приходилось попадать впросак - - - ибо этот умственный склад подвергал его прекурьезным и престранным горестям; превосходным их примером может служить сразившее его теперь несчастье. Разумеется, повреждение переносицы новорожденного акушерскими щипцами - - хотя бы даже пущенными в дело по всем правилам науки - - огорчило бы каждого, кому ребенок стоил такого труда, как моему отцу; - - - все-таки оно не объясняет размеров его горя и не оправдывает его малодушной и нехристианской покорности ему. Чтоб это объяснить, мне придется оставить отца на полчаса в постели - - а доброго дядю Тоби в старом, обитом бахромой кресле возле него. ^TГЛАВА XXXI^U - - Я считаю это требование чрезмерным, - - воскликнул мой прадед, скомкав бумагу и швырнув ее на стол. - - По этому документу, мадам, у вас всего-навсего две тысячи фунтов, ни шиллинга больше - - а вы настаиваете на выплате вам по триста фунтов вдовьей пенсии в год. - - - Потому что, - отвечала моя прабабка, - у вас мало или совсем нет носа, сэр. - - Но прежде чем я решусь употребить слово _нос_ еще раз - - во избежание всякой путаницы в том, что будет сказано по этому предмету в этой интересной части моей истории, было бы, может быть, недурно пояснить, что я под ним разумею, и определить со всей возможной тщательностью и точностью желательное мне значение этого термина; ибо, по моему убеждению, единственно небрежностью писателей и их упорным нежеланием соблюдать эту предосторожность объясняется тот факт - - что ни одно богословское полемическое сочинение не является таким ясным и доказательным, как сочинения о _Блуждающих огнях_ или других столь же солидных материях философии и естествознания. В таком случае, если мы не расположены блуждать наобум до Страшного суда, что же нам остается перед выступлением в путь - - - как не дать читателям хорошее определение главного слова, с которым мы больше всего имеем дело, - и твердо держаться этого определения, разменивая его, как гинею, на мелкую монету? - Когда это сделано - пусть-ка сам отец всякой путаницы попробует нас запутать - или вложить в голову нам или нашим читателям иной смысл! В книгах безупречной нравственности и железной логики, вроде той, что лежит перед вами, - такая небрежность непростительна; небо свидетель, как жестоко пришлось мне поплатиться за то, что я дал столько поводов для двусмысленных толкований - и чересчур полагался все время на чистоту воображения моих читателей. - - Здесь два смысла, - воскликнул Евгений во время нашей прогулки, тыкая указательным пальцем правой руки в слово _расщелина_ на сто тринадцатой странице этой несравненной книги, - здесь два смысла, - - сказал он. - А здесь две дороги, - возразил я, обрывая его, - - грязная и чистая - - по какой же мы пойдем? - - По чистой, разумеется, по чистой, - отвечал Евгений. - Евгений, - сказал я, останавливаясь перед ним и кладя ему руку на грудь, - - определять - значит не доверять. - - Так посрамил я Евгения; но посрамил, по своему обыкновению, как дурак. - - Утешает меня только то, что я не упрямый дурак; и вот почему. Я определяю нос следующим образом - - но предварительно прошу и умоляю моих читателей, как мужеского, так и женского пола, какого угодно возраста, вида и звания, ради бога и спасения души своей, остерегаться искушений и наущений диавола и не допускать, чтобы он каким-нибудь обманом или хитростью вкладывал в умы их другие мысли, чем те, что я вкладываю в свое определение. - - Ибо под словом _нос_ на всем протяжении этой длинной главы о носах и во всех других частях моего произведения, где встречается слово _нос_, - под этим словом, торжественно всем объявляю, я разумею нос, и только нос. ^TГЛАВА XXXII^U - - Потому что, - еще раз повторила моя прабабка, - - У вас мало или совсем нет носа, сэр. - - - - Фу ты, дьявол! - воскликнул мой прадед, хлопнув себя рукой по носу, - он вовсе не такой уж маленький - на целый дюйм длиннее, чем нос моего отца. - - А надо сказать, что нос моего прадеда был во всех отношениях похож на носы мужчин, женщин и детей, которых Пантагрюэль нашел на острове Энназин. - - Мимоходом замечу, если вы желаете узнать диковинный способ родниться, существующий у такого плосконосого народа, - - вам надо прочитать книгу Рабле: - самостоятельно вы до этого никогда не додумаетесь. - - - - Он имел форму трефового туза, сэр. - - На целый дюйм, - продолжал мой прадед, приподняв кверху кончик своего носа большим и указательным пальцами и повторяя свое утверждение, - - на целый дюйм длиннее, чем нос моего отца, мадам. - Вы, должно быть, хотите сказать - вашего дяди, - возразила моя прабабка. - - Мой прадед признал себя побежденным. - Он расправил бумагу и подписал условие. ^TГЛАВА XXXIII^U - - Какую незаконную вдовью пенсию, дорогой мой, выплачиваем мы из нашего маленького состояния! - проговорила моя бабушка, обращаясь к дедушке. - У отца моего, - отвечал дедушка, - нос был не больше, с вашего позволения, дорогая моя, чем вот этот бугорок на моей руке. - - А надо вам сказать, что моя прабабка пережила моего дедушку на двенадцать лет; таким образом, в продолжение всего этого времени отцу моему каждые полгода - (в Михайлов день и в Благовещенье) - приходилось выплачивать по сто пятьдесят фунтов вдовьей пенсии. Не было на свете человека, который выполнял бы свои денежные обязательства с большей готовностью, чем мой отец. - - - Отсчитывая первые сто фунтов, он бросал на стол одну гинею за другой теми бойкими швырками искреннего доброжелательства, какими способны бросать деньги щедрые, и только щедрые души; но переходя к остальным пяти десяткам - он обыкновенно немедля издавал громкое "Гм!" - озабоченно потирал себе нос внутренней стороной указательного пальца - - осторожно просовывал руку за подкладку своего парика - разглядывал каждую гинею с обеих сторон, когда разлучался с ней, - и редко доходил до конца пятидесяти фунтов, не прибегая к помощи носового платка, которым он вытирал себе виски. Избавь меня, о милостивое небо, от несносных людей, которые совершенно не считаются со всеми этими импульсивными движениями! - Пусть, никогда - о, никогда - не доведется мне отдыхать под шатрами таких людей, неспособных затормозить свою машину и пожалеть всякого, кто порабощен властью привычек, привитых воспитанием, и предубеждений, унаследованных от предков! В течение, по крайней мере, трех поколений этот _догмат_ о преимуществе длинных носов постепенно укоренялся в нашем семействе. - _Традиция_ была все время за него, и каждое полугодие укреплению его содействовал _Карман_; таким образом, эксцентричность ума моего отца в настоящем случае не могла притязать на всю честь его изобретения, как в случае почти всех других его странных суждений. - Догмат о носах он, можно сказать, в значительной степени всосал с молоком матери. Однако он привнес и свою долю. - Если ошибочное мнение (допустим, что оно было действительно ошибочным) посажено было в нем воспитанием, отец мой его поливал и вырастил до полной зрелости. Высказывая свои мысли по этому предмету, он часто объявлял, что не понимает, каким образом самый могущественный род в Англии мог бы устоять против непрерывного следования шести или семи коротких носов. - И обратно, - продолжал он обыкновенно, - было бы одной из величайших загадок гражданской жизни, если бы то же самое число длинных и крупных носов, следуя один за другим по прямой линии, не вознесло их обладателей на самые важные посты в королевстве. - Он часто хвастался, ч