глазами самой Венеры, которые, конечно, были самыми сладострастными глазами, какие когда-либо помещались на лице, - - ни один так не подходил для того, чтобы лишить дядю Тоби спокойствия, как тот самый, в который он смотрел, - - то не был, мадам, кокетливый глаз - - развязный или игривый - то не был также глаз сверкающий - нетерпеливый или повелительный - с большими претензиями и устрашающими требованиями, от коих сразу же свернулось бы молоко, на котором замешано было вещество дяди Тоби, - - нет, то был глаз, полный приветливости - - уступчивый - - разговаривающий - - не так, как трубы плохого органа, грубым тоном, свойственным многим глазам, к которым я обращаюсь, - - но мягким шепотом - - похожим на последние тихие речи умирающего святого. - "Как можете вы жить так неуютно, капитан Шенди, в одиночестве, без подруги, на грудь которой вы бы склоняли голову - - или которой бы доверяли свои заботы?" То был глаз - - - Но если я скажу еще хоть слово, я сам в него влюблюсь. Он погубил дядю Тоби. ^TГЛАВА XXVI^U Ничто не показывает характеров моего отца и дяди Тоби в таком любопытном свете, как их различное поведение в одном и том же случае, - - я не называю любви несчастьем, будучи убежден, что она всегда служит ко благу человеческого сердца. - - Великий боже! что же она должна была сделать с сердцем дяди Тоби, когда он и без нее был олицетворением доброты! Мой отец, как это видно из многих оставшихся после него бумаг, был до женитьбы очень подвержен любовной страсти - - но вследствие присущего его натуре комического нетерпения, несколько кисловатого свойства, он никогда ей не подчинялся по-христиански, а плевался, фыркал, шумел, брыкался, делался сущим чертом и писал против победительных глаз самые едкие филиппики, какие когда-либо были писаны. - - Одна из них, написанная в стихах, направлена против чьего-то глаза, который в течение двух или трех ночей сряду не давал ему покоя. В первом порыве негодования против него он начинает так: Вот чертов глаз - - наделал ты вреда Похуже турка, нехристя, жида {*}. {* Эти стихи будут напечатаны вместе с "Жизнью Сократа" моего отца и т. д. и т. д. - Л. Стерн.} Словом, пока длился припадок, отец только и делал, что ругался, сквернословил, сыпал проклятиями - - - однако не с такой методичностью, как Эрнульф, - - он был слишком горяч; и без Эрнульфовой политичности - - ибо отец хотя и проклинал направо и налево с самой нетерпимой страстностью все на свете, что так или иначе содействовало и благоприятствовало его любви, - - однако никогда не заключал главы своих проклятий иначе, как ругнув и себя в придачу, как одного из самых отъявленных дураков и хлыщей, - говорил он, - каких только свет производил. Дядя Тоби, напротив, принял случившееся, как ягненок, - - сидел смирно и давал яду разлиться в своих жилах без всякого сопротивления - - при самых сильных обострениях боли в своей ране (как и в то время, когда его мучила рана в паху) он ни разу не обронил ни одного раздражительного или недовольного слова - - он не хулил ни себя, ни земли - - не думал и не говорил дурно ни о ком и ни в каком отношении; одиноко и задумчиво сидел он со своей трубкой - - смотрел на свою хромую ногу - - да испуская по временам горестное _охохо!_ звуки которого, мешаясь с табачным дымом, не беспокоили никого на свете. Повторяю - - он принял случившееся, как ягненок. Сначала он, правда, допустил на этот счет ошибку; ибо в то самое утро он ездил с моим отцом спасать красивую рощу, которую декан и капитул распорядились срубить в пользу нищих {Мистер Шенди, должно быть, хочет сказать нищих _духом_, так как преподобные отцы поделили деньги между собой. - Л. Стерн.}, между тем как названная роща, будучи хорошо видна из дома дяди Тоби, оказывала ему неоценимые услуги при описании битвы под Виннендалем, - - и от слишком крупной рыси (дядя торопился спасти рощу) - на неудобном седле - - никуда негодной лошади и т. д. и т. д. - случилось то, что под кожу нижней части туловища дяди Тоби стала проникать серозная часть крови - - первые скопления которой дядя Тоби (не имевший еще никакого опыта в любви) принял за составную часть своей страсти. - Но когда волдырь, натертый седлом, лопнул - а внутренний остался, - - дядя Тоби сразу понял, что рана его не накожная - - а прошла в самое сердце. ^TГЛАВА XXVII^U Свет стыдится быть добродетельным. - - Дядя Тоби мало знал свет; поэтому, почувствовав себя влюбленным в миссис Водмен, он совсем не думал, что из этого надо делать больше тайны, чем, например, в том случае, если бы миссис Водмен порезала ему палец зазубренным ножом. Но хотя бы даже дядя Тоби думал иначе - - все равно, он настолько привык видеть в Триме преданного друга и находил каждый день столько новых доказательств его преданности - - что не мог бы переменить, своего отношения к нему и не оповестить его о случившемся. - Я влюблен, капрал! - сказал дядя Тоби, ^TГЛАВА XXVIII^U - Влюблены! - воскликнул Трим, - ваша милость были еще совсем здоровы позавчера, когда я рассказывал вашей милости историю о короле богемском. - Богемском! - проговорил дядя Тоби - и задумался. - Что сталось с этой историей, Трим? - Она у нас как-то затерялась, с позволения вашей милости, - но ваша милость были тогда так же далеки от любви. как вот я. - - Это случилось сейчас же после того, как ты ушел с тачкой, - - - с миссис Водмен, - проговорил дядя Тоби. - - Она мне всадила пулю вот сюда, - прибавил дядя Тоби - показывая пальцем на грудь. - - - - Она так же не может выдержать осаду, с позволения вашей милости, как не может летать, - воскликнул капрал. - - - - Но поскольку мы соседи, Трим, - лучше всего, по-моему, сначала учтивым образом ее предуведомить, - сказал дядя Тоби. - Если б у меня достало смелости, - сказал капрал, - не согласиться с вашей милостью... - - Зачем же тогда я разговариваю с тобой, Трим? - мягко заметил дядя Тоби. - - - Так я бы первым делом, с позволения вашей милости, сам повел на нее сокрушительную атаку - и уж потом заговорил учтиво - ведь если она наперед что-нибудь знает о том, что ваша милость влюблены... - Спаси бог! - воскликнул дядя Тоби, - она сейчас знает об этом не больше, Трим, - чем неродившееся дитя. - - Золотые сердца! - - - Миссис Водмен уже двадцать четыре часа назад самым обстоятельным образом рассказала о случившемся миссис Бригитте - и в эту самую минуту держала с ней совет по случаю легких опасений относительно исхода дела, которые Диавол, никогда не дрыхнущий где-нибудь в канаве, заронил ей в голо- ву - не дав ей допеть и до половины благодарственное славословие. - - - Я ужасно боюсь, - сказала вдова Водмен, - что если я выйду за него замуж, Бригитта, - бедный капитан не будет наслаждаться здоровьем из-за своей страшной раны в паху. - - - Может быть, мадам, она не такая уж большая, - возразила Бригитта, - как вы опасаетесь, - - и кроме того, я думаю, - прибавила Бригитта, - что она засохла. - - - - Я бы хотела знать наверно - просто ради него же, - сказала миссис Водмен. - - - Мы все узнаем досконально не позже как через десять дней, - ответила миссис Бригитта: - ведь покамест капитан будет ухаживать за вами - я уверена, мистер Трим приволокнется за мной - и я позволю ему все, чего он пожелает, - прибавила Бригитта, - лишь бы все у него выведать. - - Меры были приняты немедленно - - дядя Тоби и капрал, со своей стороны, продолжали приготовления. - Итак, - проговорил капрал, подбоченясь левой рукой, а правой сделав размах, обещавший успех - никак не меньше, - - если ваша милость дозволит мне изложить план нашей атаки... - - Ты мне доставишь огромное удовольствие, Трим, - сказал дядя Тоби, - и так как я предвижу, что ты будешь в этой атаке моим адъютантом, вот тебе для начала крона, капрал, чтобы спрыснуть свой офицерский патент. - Итак, с позволения вашей милости, - сказал капрал (сперва поблагодарив поклоном за офицерский патент), - мы перво-наперво достанем из большого походного сундука шитые мундиры вашей милости, чтобы хорошенько их проветрить и переставить рукава на голубом с золотом - кроме того, я наново завью ваш белый парик рамильи - и пошлю за портным, чтобы он вывернул тонкие пунцовые штаны вашей милости. - - - Я бы предпочел надеть красные плисовые, - заметил дядя Тоби. - - Они худо сидят на вас, - сказал капрал. ^TГЛАВА XXIX^U - - Тебе надо будет немного почистить мелом мою шпагу. - - Она будет только мешать вашей милости, - возразил Трим, ^TГЛАВА XXX^U - - Зато мы выправим пару бритв вашей милости - и я подновлю свою шапку монтеро да надену полковой мундир бедняги лейтенанта Лефевра, который ваша милость велели мне носить на память о нем, - и как только ваша милость чисто побреетесь - да наденете чистую рубашку и голубой с золотом или тонкий пунцовый мундир - - иногда один, иногда другой - и все будет готово для атаки, - мы смело пойдем на приступ, точно против бастиона, и в то же время, как ваша милость завяжет бой с миссис Водмен в гостиной, на правом фланге, - - я атакую миссис Бригитту в кухне, на левом фланге; когда же мы овладеем этим проходом, ручаюсь, - сказал капрал, прищелкнув пальцами над головой, - что победа будет наша. - Хотелось бы мне выйти с честью из этого дела, - сказал дядя Тоби, - но клянусь, капрал, я бы предпочел подойти к самому краю неприятельской траншеи... - Женщина - вещь совсем иного рода, - сказал капрал. - Да, я думаю, - проговорил дядя Тоби. ^TГЛАВА XXXI^U - Если какая-нибудь из словесных выходок моего отца способна была рассердить дядю Тоби в период его влюбленности, так это вошедшее у отца в привычку превратное употребление одной фразы Илариона-пустынника, который, повествуя о своем воздержании, о своих бдениях, бичеваниях и прочих вспомогательных средствах своей религии, - говорил (с несколько большим балагурством, нежели подобало пустыннику), что он употребляет эти средства с целью отучить своего _осла_ (разумея под ним свое тело) становиться на дыбы. Отец был в восторге от этого изречения; оно не только лаконично выражало - - но еще и порочило желания и вожделения нашей низшей части; в течение многих лет жизни моего отца оно было излюбленным его выражением - он никогда не употреблял слова _страсть_ - постоянно заменяя его словом _осел_. - - Таким образом, с полным правом можно сказать, что все это время он провел на костях или на спине своего или чужого осла. Здесь я должен обратить ваше внимание на разницу между ослом моего отца и моим коньком - дабы вы их тщательно обособляли в вашем сознании, когда о них заходит речь. Ведь мой конек, если вы еще помните его, животное совершенно безобидное; у него едва ли найдется хоть один ослиный волос или хоть одна ослиная черта. - - Это резвая лошадка, уносящая нас прочь от действительности - причуда, бабочка, картина, вздор - осады дяди Тоби - словом, все, на что мы стараемся сесть верхом, чтобы ускакать от житейских забот и неурядиц. - Он полезнейшее в мире животное - и я положительно не вижу, как люди могли бы без него обходиться. - - - - - Но осел моего отца - - - ради бога, не садитесь - не садитесь - не садитесь - (я трижды повторил, не правда ли?) - не садитесь на него - это животное похотливое - и горе человеку, который не препятствует ему становиться на дыбы. ^TГЛАВА XXXII^U - Ну, дорогой Тоби, - сказал отец, увидя его в первый раз после того, как дядя влюбился, - как поживает ваш Осел? Дядя Тоби больше думал о том _месте_, где у него вскочил волдырь, чем о метафоре Илариона, - а так как занимающие нас мысли (как вы знаете) имеют такую же большую власть над звуками слов, как и над формой предметов, то ему показалось, будто отец, не очень церемонившийся в отношении выбора слов, спросил о состоянии больного места, назвав его этим именем; поэтому, несмотря на присутствие в комнате моей матери, доктора Слопа и мистера Йорика, он решил, что учтивее всего будет употребить слово, произнесенное отцом. Когда человек поставлен перед альтернативой совершить ту или иную неблагопристойность, то какую бы из них он ни совершил, свет - по моим наблюдениям - всегда его осудит - поэтому я нисколько не буду удивлен, если он осудит дядю Тоби. - Моему Ослу, - отвечал дядя Тоби, - гораздо лучше, брат Шенди. - - Отец возлагал большие надежды на своего Осла при этой атаке и непременно возобновил бы ее, если бы раскатистый смех доктора Слопа - и вырвавшееся у моей матери восклицание: - О боже! - не прогнали его Осла с поля сражения - после чего смех сделался общим - так что в течение некоторого времени не могло быть и речи о том, чтобы повести его снова в атаку. - - Поэтому разговор продолжался без него. - Все говорят, - сказала моя мать, - вы влюблены, братец Тоби, - и мы надеемся, что это правда. - Мне кажется, сестрица, - отвечал дядя Тоби, - я влюблен столько же, как всякий человек бывает влюблен. - - Гм! - произнес отец. - - Когда же вы в этом убедились? - спросила матушка. - - - - Когда лопнул мой волдырь, - отвечал дядя Тоби. Ответ дяди Тоби развеселил отца - и он повел атаку спешившись. ^TГЛАВА XXXIII^U - Древние, братец Тоби, - сказал отец, - единодушно признают, что есть два резко различных между собой рода любви, смотря по тому, какой поражен ею орган - мозг или печень - - и потому, я думаю, когда человек влюблен, ему следует немножко разобраться, какого рода его любовь. - Не все ли равно, брат Шенди, - возразил дядя Тоби, - какого она рода, лишь бы человек женился, любил свою жену и имел от нее нескольких детей. - Нескольких детей! - воскликнул отец, встав со стула и посмотрев прямо в глаза матери, когда прокладывал себе дорогу между ней и доктором Слопом, - нескольких детей! - повторил отец слова дяди Тоби, расхаживая взад и вперед по комнате. - - - - Однако не думай, дорогой брат Тоби, - воскликнул отец, разом опомнившись и подойдя к спинке дядиного стула, - не думай, что я бы огорчился, если бы ты народил их хоть два десятка, - наоборот, я бы радовался - и обращался бы, Тоби, с каждым из них, как ласковый отец. - Дядя Тоби неприметно протянул руку за спинку стула, чтобы пожать руку отца. - - - - Скажу больше, - продолжал отец, удерживая руку дяди Тоби, - в тебе так много, дорогой мой Тоби, сладостных свойств человеческой природы и так мало ее корявости - жаль, что земля не заселена существами, на тебя похожими! Будь я азиатским монархом, - прибавил отец, увлекшись своим новым проектом, - я бы тебя обязал, если бы только это не истощило твоих сил - или не иссушило слишком быстро первичной твоей влаги - и не ослабило, братец Тоби, твоей памяти и способности воображения, к чему нередко приводит увлечение этого рода гимнастикой, - я бы свел тебя, дорогой Тоби, с красивейшими женщинами моего царства и обязал, nolens volens {Хочешь не хочешь (лат.).}, производить мне по одному подданному каждый _месяц_. - - Когда отец произнес последнее слово этой фразы, - мать моя понюхала табаку. - Но я бы не стал, - проговорил дядя Тоби, - производить детей nolens volens, то есть подневольно, даже в угоду самому могущественному монарху на земле. - - - - И было бы жестоко с моей стороны, братец Тоби, тебя принуждать, - сказал отец. - Я на этом остановился с целью показать тебе, что не в отношении деторождения - если ты к нему способен - а в отношении твоей теории любви и брака мне бы хотелось тебя исправить. - - - Во всяком случае, - заметил Йорик, - в суждении капитана Шенди о любви много правды и здравого смысла; кстати сказать, к числу дурно проведенных часов моей жизни, за которые мне придется держать ответ, принадлежат и те, что ушли на чтение множества цветистых поэтов и риторов, из которых я никогда не мог столько почерпнуть. - - - Я бы желал, Йорик, - сказал отец, - чтобы вы прочли Платона; вы бы узнали из него, что существуют _две любви_. - Я знаю, что у древних было _две религии_, - возразил Йорик, - - - одна для простого народа, а другая для людей образованных; но, мне кажется, _одна любовь_ могла бы вполне удовлетворить и тех и других. - - Нет, не могла бы, - возразил отец, - и по тем же самым причинам; ведь, согласно комментарию Фичино к Веласию, одна любовь _разумная_ - - - - а другая _естественная_; - - первая, древнейшая - - не знающая матери - - в ней Венере нечего было делать; вторая порождена Юпитером и Дионой. - - - Послушайте, братец, - сказал дядя Тоби, - какое до всего этого дело человеку, верующему в бога? - Отец не мог остановиться, чтобы ответить, из боязни потерять нить своего рассуждения. - - - Эта последняя, - продолжал он, - имеет все Венерины свойства. - Первая, золотая цепь, спущенная с неба, возбуждает любовь героическую, которая содержит в себе и, в свою очередь, возбуждает желание философии и истины, - - вторая возбуждает просто _желание_. - - - - Я считаю произведение потомства столь же благодетельным для мира, - сказал Йорик, - как и определение долготы. - - - - Конечно, - сказала мать, - _любовь_ поддерживает доброе согласие в мире. - - - - В _доме_ - дорогая моя, вы правы. - - - Она наполняет землю, - сказала мать. - - - Но она оставляет пустым небо - дорогая моя, - возразил отец. - - Девство, - торжествующе воскликнул Слоп, - вот что населяет рай. - Ловко пущено, монашенка! - сказал отец. ^TГЛАВА XXXIV^U Отцу свойственна была такая задорная, резкая и хлесткая манера вести споры, он так усердно колол и рубил направо и налево, оставляя у каждого по очереди память о своих ударах, - что меньше чем в полчаса непременно восстанавливал против себя все общество - хотя бы оно состояло из двадцати человек. Немало содействовала тому, что он оставался таким образом без союзников, его привычка всегда поспешно занимать позицию, которую труднее всего было отстаивать; и надо отдать ему справедливость: утвердившись на ней, он защищал ее так доблестно, что человеку храброму и доброму больно было видеть, когда его оттуда выбивали. Вот почему Йорик хотя и часто нападал на отца - однако никогда не позволял себе пускать при этом в ход все свои силы. _Девство_ доктора Слопа в заключительной части предыдущей главы побудило его на этот раз стать на сторону осажденного отца, и он собирался уже обрушить все христианские монастыри на голову доктора Слопа, как в комнату вошел капрал Трим доложить дяде Тоби, что его тонкие пунцовые штаны, в которых предполагалось совершить атаку на миссис Водмен, не подойдут; ибо портной, распоров их, чтобы вывернуть наизнанку, обнаружил, что они уже были выворочены. - - Ну так выворотите их снова, братец, - с живостью проговорил отец, - ведь придется еще не один раз их выворачивать, прежде чем дело будет сделано. - - Они уже насквозь прогнили, - сказал капрал. - - Тогда во что бы то ни стало, - сказал отец, - закажите, братец, новую пару - - ибо, хотя мне известно, - продолжал отец, обращаясь ко всему обществу, - что вдова Водмен уже много лет по уши влюблена в брата Тоби и пускала в ход всякие женские уловки и хитрости, чтобы пробудить в нем ответное чувство, однако теперь, когда она его поймала, - лихорадка ее пойдет на убыль. - - - Она достигла своей цели. - - - В этом положении, - продолжал отец, - о котором Платон, я убежден, никогда не думал, - - _любовь_, видите ли, не столько _чувство_, сколько _должность_, в которую вступает человек, как брат Тоби вступил бы в какой-нибудь армейский _корпус_, - - все равно, любит ли он военную службу или нет - - состоя в ней - он ведет себя так, как если бы он ее любил, и пользуется каждым случаем, чтобы показать себя человеком доблестным. Эта гипотеза, как и все гипотезы моего отца, была в достаточной степени приемлема, и дядя Тоби хотел сделать только одно возражение - встречавшее у Трима полную поддержку - - однако отец еще не вывел своего заключения. - - - Вот почему, - продолжал отец (возвращаясь к своей теме), - хотя всем известно, что миссис Водмен _расположена_ к моему брату Тоби, - и мой брат Тоби, с своей стороны, расположен к миссис Водмен, и в природе вещей ничто не препятствует музыке загреметь хоть сегодня же вечером, однако я ручаюсь, что пройдет год, а они все еще не сыграются. - Мы худо распорядились, - проговорил дядя Тоби, вопросительно посмотрев в лицо Триму. - Я бы поставил в заклад мою шапку монтеро, - сказал Трим. - - Эта шапка монтеро, как я вам уже сказал, была постоянной ставкой Трима, и так как он ее подновил в тот самый вечер, собираясь идти в атаку, - это сильно поднимало ее цену. - - Я бы, с позволения вашей милости, поставил в заклад мою шапку монтеро против шиллинга - ежели бы прилично было, - продолжал Трим (делая поклон), - предлагать пари вашим милостям. - - - - Ничего неприличного в этом нет, - сказал отец, - это просто оборот речи; ведь говоря, что ты поставил бы в заклад шапку монтеро против шиллинга, - все, что ты хочешь сказать, обозначает, что по-твоему... - - Ну-ка, что по-твоему? - По-моему, вдова Водмен, с позволения вашей милости, не продержится и десяти дней. - - - Откуда у тебя, - насмешливо воскликнул доктор Слоп, - это знание женщин, приятель? - Из любовной истории с одной папистской церковницей, - сказал Трим. - С бегинкой, - пояснил дядя Тоби. Доктор Слоп был слишком разгневан, чтобы прислушиваться к дядиному пояснению; вдобавок отец воспользовался этой критической минутой, чтобы обрушиться на всех монахинь и бегинок без разбора, называя их тупоумными, протухшими бездельницами, - - Слоп не мог это перенести - - а так как дяде Тоби и Йорику тоже надо было принять кое-какие меры, первому - в отношении своих штанов, а второму - в отношении четвертого раздела своей проповеди - для успеха предстоявшей каждому из них на другой день атаки, - то общество разошлось, и отец остался один. Чтобы заполнить полчаса свободного времени до отхода ко сну, он велел подать себе перо, чернила и бумагу и написал дяде Тоби следующее наставительное письмо: Дорогой брат Тоби. Я собираюсь сказать тебе кое-что о природе женщин и о том, как за ними ухаживать; и счастье, может быть, для тебя, - хотя и не такое уж счастье для меня, - что ты имеешь возможность получить наставительное письмо по этому предмету, а я в состоянии его написать. Если бы так угодно было распорядителю наших судеб - и твои познания достались тебе не слишком дорогой ценой, я бы предпочел, чтобы ты вместо меня макал в эту минуту перо в чернила; но так как вышло иначе - - - - - пока миссис Шенди здесь рядом готовится лечь в постель, - - я набросаю тебе в беспорядке, как они пришли мне на ум, ряд полезных для тебя, на мой взгляд, советов и наставлений, которые я привожу в знак любви к тебе, не сомневаясь, дорогой Тоби, в том, как они будут тобою приняты. Во-первых, в отношении всего, что касается в этом деле религии - - хотя жар на щеке моей свидетельствует, что я покраснел, заговорив с тобой об этом предмете, ибо, несмотря на нелицемерное старание твое держать такие вещи втайне, мне хорошо известно, как мало ты пренебрегаешь исполнением ее предписаний, - но я все-таки желал бы отметить одно из ее правил в особенности, о котором (в продолжение твоего ухаживания) ты забывать не должен, а именно: никогда не выступай в поход, будь то утром или после полудня, не поручив себя сначала покровительству всевышнего, дабы он охранял тебя от лукавого. Гладко брей себе голову по меньшей мере раз в каждые четыре или пять дней и даже чаще, для того чтобы, если по рассеянности случится тебе снять перед ней парик, она не в состоянии была приметить, сколько волос снято у тебя Временем - - и сколько Тримом. - Еще лучше удалить из ее воображения всякую мысль о плешивости. Всегда держи в уме, Тоби, и действуй в согласии с твердо установленной истиной - - _что женщины робки_. И слава богу, что они такие, - - иначе с ними житья бы не было. Смотри, чтобы штаны твои были не слишком узкие, но не давай им также чересчур свободно висеть на бедрах, подобно шароварам наших предков. - - Золотая середина предотвращает всякие выводы. Что бы ты ни собирался сказать, много или мало, не забывай, что всегда надо говорить тихим, мягким тоном. Молчание и все, что к нему приближается, вселяет в мозг мечты о полуночных тайнах. Поэтому, если можешь, никогда не бросай щипцов и кочерги. Избегай всяких шуток и балагурства в разговоре с ней и в то же время принимай все доступные для тебя меры, чтобы ей не попадали в руки книги и писания, проникнутые этим духом; существуют книги душеспасительные, и хорошо, если бы тебе удалось приохотить ее к ним; но ни в коем случае не позволяй ей заглядывать ни в Рабле, ни в Скаррона, ни в "Дон Кихота". - - - - Все эти книги возбуждают смех, а ты знаешь, дорогой Тоби, нет страсти серьезнее плотского наслаждения. Втыкай булавку в грудь твоей рубашки, перед тем как войти в ее комнату. Если тебе дозволяется сесть рядом с ней на диван и она дает тебе случай положить твою руку на свою - остерегайся им воспользоваться - - ты не можешь это сделать так, чтобы она не узнала состояния твоих чувств. Оставляй ее на этот счет и на счет как можно большего числа других вещей в полном неведении: поступая таким образом, ты привлечешь на свою сторону ее любопытство; но если она все-таки не сдастся, а осел твой по-прежнему будет становиться на дыбы, как есть все основания предположить... Тебе следует первым делом выпустить несколько унций крови из-под ушей, как было в обычае у древних скифов, которые вылечивались таким способом от самых бурных приступов вожделения. Авиценна, далее, стоит за то, чтобы смазывать соответственное место настоем чемерицы, производя надлежащие опорожнения и прочищения желудка, - -и я считаю, что он прав. Но ты должен есть поменьше или вовсе не есть козлятины или оленины - - не говоря уже о мясе ослят или жеребят - и тщательно воздерживаться - - поскольку, разумеется, ты в силах - от павлинов, журавлей, лысух, нырков и болотных курочек. - - Что же касается напитков - мне нет надобности рекомендовать тебе настой из вербены и травы ганеа, замечательное действие которого описывает Элиан, - но если бы ты потерял к нему вкус - оставь его на время и замени огурцами, дынями, портулаком, водяными лилиями, жимолостью и латуком. Сейчас мне больше не приходит в голову ничего полезного для тебя, кроме разве... объявления новой войны. - - Итак, пожелав тебе, дорогой Тоби, всего наилучшего, остаюсь твоим любящим братом, Вальтером Шенди. ^TГЛАВА XXXV^U Между тем как отец писал это наставительное письмо, дядя Тоби и капрал заняты были деятельными приготовлениями к атаке. Когда они отказались (по крайней мере, на теперешний раз) от мысли вывернуть тонкие пунцовые штаны, не было больше никаких оснований откладывать эту атаку дальше завтрашнего утра, и она назначена была на одиннадцать часов. - Знаете, дорогая моя, - сказал отец матери, - мы только исполним долг брата и сестры, если зайдем к нашему Тоби - - чтобы подбодрить беднягу в этой его атаке. Дядя Тоби и капрал были уже совсем одеты, когда вошли отец с матерью, и так как часы били одиннадцать, они в эту самую минуту трогались в путь - но рассказ об этом заслуживает, чтобы ему отведено было более почетное место, чем на задворках восьмого тома такого произведения. - - Отец едва успел сунуть свое наставительное письмо в карман дядиного кафтана - - и присоединиться к матери в пожелании успеха его атаке. - Мне бы хотелось, - сказала моя мать, - посмотреть в замочную скважину _из любопытства_. - - Назовите это настоящим именем, дорогая моя, - сказал отец. - _И смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно_. ^TТОМ ДЕВЯТЫЙ^U Si quid urbaniuscule lusum a nobis, per Musas et Charitas et omnium poetarum Numina, oro te, ne me male capias {*}. {* Если мне случилось пошутить слишком вольно, заклинаю тебя музами, харитами и всеми божествами поэтов, не осуждай меня (лат.).} ПОСВЯЩЕНИЕ ВЕЛИКОМУ ЧЕЛОВЕКУ Вознамерившись a priori {Здесь: в смысле "наперед" (лат.).} посвятить любовные похождения дяди Тоби мистеру *** - - я a posteriori {Здесь: в смысле "после, поразмыслив" (лат.).} нахожу больше оснований посвятить их лорду ***. Я бы от души скорбел, если бы это возбудило ко мне ревность их преподобий; ведь на придворной латыни a posteriori означает целовать руки с целью добиться повышения по службе или вообще какого-нибудь блага. О лорде *** я не лучшего и не худшего мнения, чем был о мистере ***. Почести, подобно оттискам на монетах, могут придать идеальную и местную ценность куску неблагородного металла; но золото и серебро будут иметь хождение повсюду без всякой иной рекомендации, кроме собственного веса. То же самое благорасположение, которое внушило мне мысль обеспечить получасовое развлечение мистеру ***, когда он был не у дел, - руководит мной еще сильнее в настоящее время, поскольку получасовое развлечение будет более полезным и освежающим после работы и огорчений, чем после философской трапезы. Нет лучшего развлечения, нежели полная перемена мыслей; ничьи мысли не разнятся полнее, чем мысли министров и невинных любовников, вот почему, когда я завожу речь о государственных деятелях и патриотах и обозначаю их признаками, которые способны будут предотвратить на будущее время путаницу и ошибки на их счет, - я имею в виду посвятить этот том некоему любезному пастуху. Словом, рисуя таким образом его воображению новый круг предметов, я неизбежно дам _отвлечение_ его пылким любовным мечтаниям. А тем временем пребываю АВТОРОМ. ^TГЛАВА I^U Призываю все силы времени и случая, ставящие столько помех на нашем жизненном поприще, быть мне свидетелями, что я никак не мог приступить всерьез к любовным похождениям дяди Тоби до настоящей минуты, когда _любопытство_ моей матери, как она его назвала, - - или некоторое другое побуждение, как склонен был думать отец, - - внушило ей желание подглядеть в замочную скважину. "Назовите это настоящим именем, дорогая моя, - проговорил отец, - и смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно". Только брожение той кислоты, небольшая доза которой, как я уже не раз говорил, была в крови у моего отца, могло дать вырваться подобному намеку - - отец был, однако, по природе человек прямой и благородный, во всякое время готовый внять голосу убеждения, поэтому, едва он произнес последнее слово своей нелюбезной реплики, как почувствовал укор совести. Моя мать шла в это время колыхающимся супружеским шагом, просунув левую руку под правую руку мужа, так что ладонь ее лежала на тыльной стороне его руки, - она приподняла пальцы и опустила их - движение это едва ли можно было назвать легким ударом; а если это был удар - - то даже казуист затруднился бы сказать, был ли он знаком протеста или покаянным признанием; отец, который с головы до ног был самой чувствительностью, определил его правильно. - Совесть укорила его с удвоенной силой - - он поспешно отвернул лицо свое прочь, а мать, вообразив, что вслед за головой повернется и его туловище, чтобы идти домой, занесла наискось правую ногу, пользуясь левой в качестве точки опоры, и оказалась прямо перед отцом, так что, повернув голову, он встретился с ее глазами. - - Новый конфуз! он увидел полную неосновательность своего упрека и тысячу оснований упрекнуть самого себя - - тонкий голубой холодный кристалл пребывал со всеми влагами в таком безмятежном покое, что в глубине его можно было бы увидеть малейшую частицу или крупинку желания, если бы оно было, - - но его не было - - и каким образом вышло, что я так сластолюбив, в особенности незадолго до весеннего и осеннего равноденствия, - - один бог ведает. - - Моя мать - мадам - - никогда такой не была, ни по природе, ни в силу воспитания, ни вследствие примера. Всякий месяц года и во все критические минуты как дня, так и ночи кровь бежала по ее жилам размеренным, ровным потоком, и она ни в малейшей степени не горячила ее чересчур усердным чтением душеспасительных книг, которые, имея мало или вовсе не имея смысла, часто понуждают природу разыскивать таковой. - - Что же касается моего отца, то он не только не возбуждал и не поощрял ее к подобным вещам своим примером, но поставил делом своей жизни удалять от нее все соблазны этого рода. - - Природа все сделала, чтобы избавить его от этого труда, и, что было довольно-таки непоследовательно, отец это знал. - - И вот сегодня, 12 августа 1766 года, я сижу в лиловом камзоле и желтых туфлях, без парика и без колпака - - ни дать ни взять - живое трагикомическое воплощение его пророчества о том, что "по вышеуказанной причине никогда я не буду думать и вести себя подобно всем остальным детям". Ошибка моего отца заключалась в том, что он обрушился на мотив поступка матери, вместо того чтобы обрушиться на самый поступок: ведь, разумеется, замочные скважины сделаны для других целей; и если рассматривать этот поступок как противоречащий прямому назначению вещи и не признающий замочной скважины тем, что она есть, - - он оказывался насилием над природой и постольку был, как видите, преступным. Вот почему, с позволения ваших преподобий, замочные скважины дают больше поводов для греха и беззакония, нежели все прочие скважины на этом свете, вместе взятые - - - - что и приводит меня к любовным похождениям дяди Тоби. ^TГЛАВА II^U Хотя капрал, верный своему слову, приложил все старания получше завить дядин парадный парик рамильи, но за недостатком времени не мог добиться больших результатов: последний слишком много лет пролежал сплющенный в углу старого походного сундука дяди Тоби, а так как складки слежавшихся вещей расправить не легко и употребление огарков требует известного умения, то дело шло не столь гладко, как было бы желательно. Чтобы внушить парику вид более выигрышный, капрал раз двадцать откидывался назад, сощуривая глаза и вытягивая руки. - - Даже ее сиятельство _хандра_, бросив на него взгляд, не могла бы удержаться от улыбки - - парик завивался где угодно, только не там, где его хотел завить капрал; легче было воскресить мертвого, нежели взбить два-три локона там, где, по мнению капрала, они послужили бы к его украшению. Вот какой он был - или, вернее, вот каким он показался бы на ком-нибудь другом; но мягкое выражение доброты, разлитое на лбу дяди Тоби, так властно уподобляло себе все окружающее и Природа, вдобавок, написала таким красивым почерком на каждой дядиной черте _джентльмен_, что ему были к лицу даже выцветшая шляпа с золотым позументом и огромная кокарда из поредевшей тафты; сами по себе они гроша не стоили, но как только дядя Тоби их надевал, они принимали праздничный вид, они как будто выбраны были рукою Искусства, чтобы показать его в самом выгодном свете. Ничто в мире не могло бы содействовать этому могущественнее, нежели голубой с золотом мундир дяди Тоби, - - _если бы для изящества не было необходимо в какой-то мере количество_: за пятнадцать или шестнадцать лет, прошедших с тех пор, как он был сшит, благодаря совершенно бездеятельному образу жизни дяди Тоби, редко ходившего дальше своей заветной лужайки, - голубой с золотом мундир сделался ему до того узок, что капрал лишь с величайшим трудом мог натянуть его на дядины плечи; переделка рукавов делу не помогла. - - Он был, однако, покрыт позументами спереди и сзади, а также вдоль боковых швов и т. д., согласно моде времени короля Вильгельма; словом (я сокращаю описание), он так ярко сверкал на солнце в то утро и имел такой металлический и воинственный вид, что если бы дядя Тоби вздумал произвести атаку в доспехах, ничто не могло бы лучше заменить их в его воображении. Что касается тонких пунцовых штанов, то портной, распоров их в шагу, оставил в _великом беспорядке_. - - - - Да, мадам, - - но надо обуздать свое воображение. Довольно, если я скажу, что штаны эти накануне вечером признаны были негодными, и так как другого выбора в гардеробе у дяди Тоби не было, то он вышел из дому в красных плисовых. Капрал нарядился в полковой мундир бедного Лефевра; подобрав волосы под шапку монтеро, которую он подновил по этому случаю, Трим следовал за своим господином на расстоянии трех шагов; дух воинской гордости вспучил его рубашку у запястья, где на черном кожаном ремешке, завязанном в узел и кончавшемся кисточкой, висела его капральская палка. - - Дядя Тоби нес свою трость, как пику. - - "Во всяком случае, выглядит это недурно", - сказал про себя отец. ^TГЛАВА III^U Дядя Тоби не раз оборачивался назад, чтобы посмотреть, каково поддерживает его капрал, - капрал каждый раз при этом кружил в воздухе своей палкой - но легонько, без хвастовства - и самым мягким тоном почтительнейшего поощрения говорил его милости: "Не робейте". Однако дядя Тоби испытывал страх, и страх нешуточный: ведь он совершенно не знал (в чем упрекал его отец), с какого конца надо подступать к женщинам, и потому никогда не чувствовал себя непринужденно ни с одной из них - - разве только они бывали в горе или в беде; жалость его не имела тогда границ; самый куртуазный герои рыцарских романов не проскакал бы дальше, особенно на одной ноге, чтобы осушить слезы на женских глазах, и все-таки, если не считать единственного раза, когда миссис Водмен удалось этого добиться от него хитростью, он никогда не смотрел пристально женщинам в глаза и в простоте сердца часто говорил отцу, что это почти столько же и даже столько же дурно, как говорить непристойности. - - - - А хотя бы и так? - отвечал отец. - ^TГЛАВА IV^U - Она не может, - проговорил дядя Тоби, остановившись в двадцати шагах от дверей миссис Водмен, - она не может истолковать это в дурную сторону. - - Она это истолкует, с позволения вашей милости, - - сказал капрал, - совершенно так же, как вдова еврея в Лиссабоне истолковала посещение моего брата Тома. - - - - А как она его истолковала? - спросил дядя Тоби, поворачиваясь лицом к капралу. - Ваша милость, - отвечал капрал, - знает постигшее Тома несчастье, но это дело не имеет с ним ничего общего, кроме того, что если бы Том не женился на вдове - - или если бы богу угодно было, чтобы они после свадьбы начиняли свининой свои колбасы, честного парня никогда бы не подняли с теплой постели и не потащили в инквизицию. - - Проклятое это место, - примолвил капрал, качая головой, - если уж какой-нибудь несчастный туда попал, он остается там, с позволения вашей милости, навсегда. - Совершенно верно, - сказал дядя Тоби, пасмурно посмотрев на дом миссис Водмен. - Ничего не может быть хуже пожизненного заключения, - продолжал капрал, - и милее свободы, с позволения вашей милости. - Ничего, Трим, - сказал дядя Тоби задумчиво. - - Когда человек свободен, - с этими словами капрал описал в воздухе концом своей палки такую линию - -
Тысячи самых замысловатых силлогизмов моего отца не могли бы доказать убедительнее преимущество холостой жизни. Дядя Тоби внимательно посмотрел в сторону своего дома и своей заветной лужайки. Капра