. Она говорила с трудом, слова не шли у нее с языка. - Как хорошо, что вы не отказываетесь, - вырвалось у Люлю. - Есть ли у вас какие-нибудь поручения? - спросила Изабелла. - В чем вы нуждаетесь? Что бы вам доставило удовольствие? - Ничего... Нет, нет, ничего... Я ни в чем не нуждаюсь, за мной прекрасно ухаживают, со мной необыкновенно любезны, - ответил Люлю, опасливо оглянувшись на старшего служителя. Потом, потянув Изабеллу за рукав, он прошептал: - Скажите моему брату Жану, что я хочу пойти к маме, она рас не станет бранить... Изабелла молча кивнула головой и прикрыла рукою глаза. Хотя Люлю никогда не внушал к себе уважения, но все же Этот человек, обладавший и до сих пор огромным состоянием и ценностями, куда более реальными, чем завернутые в бумагу камешки, лежавшие на его ночном столике, этот король игорных домов и ночных ресторанов, которого отставной сержант колониальных войск называл папашей, этот старик, путавший живых и мертвых, но сознававший близость собственной смерти, не мог не вызвать сочувствия, и Изабелла невольно вспомнила слова, недавно произнесенные отцом Будрэ. Госпожа Полан вытянула укутанную в кроличий воротник шею и с любопытством наклонила лицо с огромной бородавкой на подбородке: ей тоже хотелось услышать слова, которые Моблан прошептал Изабелле. Люлю, казалось, только теперь узнал ее и пришел в ярость. Бросив злобный взгляд на госпожу Полан, он ткнул в нее указательным пальцем и забормотал: - Старая ящерица!.. Старая ящерица!.. Голос его становился все громче и громче. - Это вы!.. Это вы!.. Это вы!.. - вопил он. - Все это из-за вас!.. Все это из-за вас!.. Все это из-за вас... Я предупрежу полицию!.. Он вскочил на колени и пополз по одеялу, вытянув вперед руки с таким видом, словно хотел схватить госпожу Полан за горло. Обе женщины в испуге отпрянули. - Ну, ну, успокойся, папаша, - сказал старший служитель, пытаясь снова уложить Люлю. Но припадок только начинался. Люлю вцепился в прутья кровати и потрясал ее, выкрикивая неразборчивые проклятия и покачивая своей уродливой головою. Он напоминал старую марионетку из ярмарочного балагана. Трудно было представить, что это изможденное тело, совсем недавно походившее на труп, еще таит в себе столько энергии. Несколько больных устремили на него глаза, но ближайший сосед продолжал невозмутимо писать. Индийский раджа по-прежнему с величественным видом расчесывал свою бороду. Старичок опять запел: Когда же снова... - Батист! - крикнул старший служитель. - Помоги-ка. Санитар подбежал, и возня возле постели Люлю усилилась. Моблану удалось вскочить, и он с грохотом опрокинул ночной столик. Ерзая обнаженными ягодицами по холодным плитам пола, он молотил кулаками по ногам санитара и продолжал звать полицию. - Надень-ка на него рубашечку! Побыстрей! - приказал старший служитель. Он бросил на женщин сердитый взгляд: - Вам бы лучше уйти, сами видите, при вас он... Изабелла и госпожа Полан поспешно ретировались. Когда они подошли к дверям палаты, до них донесся крик Люлю: - Видите, что со мной делают!.. Видите, как со мной обращаются!.. Предупредите полицию! Они обернулись и увидели, что на Люлю натягивают смирительную рубаху. Из серого холщового мешка выглядывала только его голова с багровым шишковатым лбом. Он продолжал кричать... - Как бы его не хватил удар, - сказала госпожа Полан. И тут до них донеслись звуки пощечин: служители со всего размаху били несчастного по щекам. Когда на следующее утро санитарная карета, заказанная Шудлером, прибыла в дом умалишенных, чтобы перевезти Моблана в больницу, выяснилось, что старый холостяк уже скончался. Оставленные им миллионы наследники уже давно поделили между собой. Так как неприлично было указывать место его смерти, решили извещений о похоронах не рассылать. Ноэль Шудлер, у которого теперь не было секретов от Симона Лашома, сообщил ему о смерти Люлю и прибавил: - А знаете, что эта скотина, этот негодяй выкинул, чтобы нам напакостить? Право же, не могу выразиться иначе... Ему непременно понадобилось окончить свои дни в сумасшедшем доме! Две недели спустя в газете "Фигаро" появилось короткое сообщение: семьи Фовель де Ла Моннери, Леруа - Моблан, Моблан - Ружье и Шудлер извещали о кончине господина Люсьена Моблана, которая произошла на шестьдесят втором году его жизни; похороны состоялись в присутствии близких родственников. В действительности же госпожа Полан, уполномоченная родными, в полном одиночестве следовала за похоронными дрогами.