оздравить себя. У нее есть сын и дочь, никто не намекает на необходимость развода. На Катрин, не пользовавшуюся популярностью во Франции, все же смотрели как на будущую королеву. Ее по-прежнему называли "итальянкой", но она была женой дофина; постепенно Франция начинала проникаться симпатией к своему дофину. В последние годы Генрих проявил себя как отличный солдат. Король возобновил войну с Карлом Пятым, и Генрих сыграл в ней важную роль. Он не обладал большим воображением и изобретательностью, но был смелым, как лев, дисциплинированным и великодушным. Люди охотно шли за ним. Желая заслужить похвалу отца, он действовал обдуманно, разумно, с оглядкой. Подчиненные любили его; он нравился наиболее трезвой, здравомыслящей части населения. Франция обожала своего аморального, обаятельного, талантливого короля; страна гордилась его коллекциями картин и тем, что лучшие живописцы мира украшали дворцы Франциска; люди улыбкой реагировали на слухи об эротических забавах короля, о комнатах с зеркальными стенами, где Франциска развлекали красивейшие женщины. Но вся эта роскошь стоила дорого, и многие отдали бы предпочтение более скромному двору, который возглавит будущий король. Отчасти произойдет возврат к более строгой морали. Дофин имел любовницу, но их отношения напоминали супружеские. Люди не осуждали Генриха, поскольку он был женат на "этой итальянке". В глазах французов это было основанием для того, чтобы завести любовницу-француженку. Да, Франция была довольна своим дофином. Катрин также была довольна им. Ее страстная любовь стала еще сильней благодаря их интимной близости. Как бесило Катрин то, что он приходил к ней по воле своей любовницы! Но теперь у нее были дети. - Мадаленна! - закричала Катрин. - Принеси мне малышку. Мадаленна встала и подошла к великолепной колыбели, украшенной лентами и кружевами. Лицо Катрин подобрело, когда девочку поднесли к ней. Дофина взяла дочь на руки. - Чудесный ребенок, правда, Мадаленна? - Правда, - согласилась Мадаленна. - Мне кажется, она похожа на своего отца. - Еще рано судить об этом, - сказала Мадаленна. - Нет, ты посмотри на ее носик. - Думаете, это нос Валуа? - Возможно. Но у нее глаза Медичи. - О, мадам дофина, ей повезет, если у нее будут глаза Медичи. Катрин поцеловала крохотное личико. - Надеюсь, что она также унаследует нос Медичи, - сказала дофина. - Нос Валуа хорош для мужчины, но для девочки он немного великоват, да, Мадаленна? Мадаленна весело рассмеялась. Эта беседа с госпожой приносила ей радость. Сейчас дофина казалась девушке просто счастливой матерью, а не холодной, пугающей ее госпожой, дававшей ей опасные, неприятные задания. - Сходи в детскую, Мадаленна, и принеси маленького Франциска. Я хочу, чтобы оба моих ребенка были со мной. Скажи мальчику, что мама хочет показать ему сестренку. Мадаленна удалилась и через несколько минут пришла назад с маленьким Франциском. Ему уже пошел третий год; он был невелик для своего возраста и казался хрупким. Он был избалованным малышом, потому что его великий, могущественный дед, чье имя он носил, обожал внука; это значило, что весь двор относился к мальчику точно так же. - Иди сюда, мой дорогой Франциск, - сказала Катрин. Он подошел к кровати и остановился, глядя своими крупными глазами на мать. Похоже, он смотрел на нее со страхом. Катрин предпочла бы увидеть в его глазах нежность. Это было странно. Похоже, неловкость, присутствовавшая в ее отношениях с мужем, стояла сейчас между Катрин и ребенком. - Посмотри, мой малыш, - сказала она, - это твоя сестренка. Но он не задержал своего взгляда на Элизабет и снова уставился на лицо матери. - Разве она не прелестна, мой дорогой? - спросила Мадаленна, и Катрин заметила, что мальчик непринужденно улыбнулся девушке, кивнул ей в ответ. Почему он был раскован с другими, но не со своей матерью? Может быть, в детской о ней говорили со страхом? Ведь она - дофина. Но причина не в этом. Маленький Франциск не боялся своего отца, он мог ползать по Генриху и смеяться, дергая его за бороду. Ребенок чувствовал себя превосходно рядом с самим королем. Катрин видела, как он пытался оторвать бриллиант от костюма своего деда, за что получил легкую оплеуху и был подброшен к потолку со словами: "Ха! Мой маленький грабитель! Вот так ты отнимешь у меня бриллианты короны!" Нет! Чувства Франциска к своей матери были странными, она не понимала их. - Мадаленна, подними его на кровать. Катрин заметила, что Франциск сидел на кровати скованно; похоже, мать завораживала его, но он боялся приблизиться к ней. - Франциск, - сказала она, - как приятно находиться рядом с тобой. Ты... твоя сестра... и мама... мы все вместе. Верно, мой малыш? Он кивнул. Потом посмотрел на кольцо с рубином. - О! Правда, оно красивое, Франциск? Это подарок твоего папы. Она сняла кольцо с пальца и дала его мальчику. Теперь он улыбнулся. - Красивое! - сказал Франциск. Он попытался надеть его на свой палец. - Подожди, когда ты вырастешь. Тогда у тебя будет много красивых камней. Она представила его взрослым мужчиной, любящим свою мать. Она не хотела видеть в нем будущего короля Франции, потому что тогда ему придется занять место своего отца. Она не могла представить себе мир без ее любимого Генриха. Она сняла с пальцев другие кольца, и Франциск принялся играть ими, сидя на кровати. Он на самом деле не боится меня, подумала Катрин. Скоро я заставлю его полюбить свою мать. Кольца соскользнули с пальцев Франциска на кровать, и он засмеялся. - Они большие, - сказал он. - Слишком большие для Франциска. Катрин обняла его и стала страстно целовать, пока не заметила, что он замер, сжался. Она тотчас отпустила сына и с горечью подумала, что людям почему-то трудно любить ее. Даже ее собственным детям. Она не должна слишком сильно демонстрировать Франциску свои чувства. - Примерь это, - она надела ему на палец перстень с сапфиром. Он возился с кольцами, когда в комнату вошла Диана. - Надеюсь, вы простите меня, мадам, за это вторжение, - сказала женщина. На лице Катрин появилась неискренняя улыбка, которой она всегда встречала Диану. В сердце дофины вспыхнула лютая ненависть. Как смеет эта женщина врываться в ее личные покои! Откуда черпает эту наглость? Ответ был очевиден. Всем своим счастьем Катрин была обязана этой женщине. "Сегодня ночью ваш муж будет заниматься с вами любовью". Любовью? Любовью тут и не пахло, они просто делали детей. "Я прослежу за тем, чтобы он пришел к вам". Я для него - никто, подумала Катрин, а она - все. Я бы не пожалела ничего, чтобы увидеть ее мертвой. - Рада вас видеть, мадам, - сказала Катрин. - Вы превосходно выглядите. Диана походкой королевы приблизилась к кровати и поцеловала руку Катрин. - А вы, к моему сожалению, выглядите не лучшим образом. У вас усталый вид. Диана посмотрела на Мадаленну: - Я сказала, что мадам дофина должна сегодня днем спать. - Не вините Мадаленну, - сказала Катрин. - Она выполнила указание своей госпожи и принесла мне моего сына. Диана проявила твердость. - Вы поступаете неразумно, утомляя себя. Маленький Франциск должен был оставаться в детской. Ему нездоровится последние дни; я не хочу, чтобы его таскали по коридорам. Здравствуй, малыш. Мальчик улыбнулся. - Смотри! - сказал он, протягивая перстень. - Какая прелесть! Но что ты делаешь с мамиными кольцами? Катрин хотелось заплакать - Франциск смотрел на Диану так, словно она была его матерью. - Идем, - сказала Диана. - Мы вернемся в теплую детскую. Если ты будешь вести себя хорошо, я расскажу тебе сказку. Мадаленна, укрой свою госпожу и положи малышку в колыбель. Мадам дофине нельзя утомляться. О да, я вижу, что ей уже лучше. Но мы не хотим, чтобы ее нездоровье омрачило нам радость от появления Элизабет. Диана взяла маленького Франциска, Катрин заметила, как легко он расстался с кольцами. Ей хотелось вырвать его из рук Дианы, закричать: "У тебя есть мой муж! Оставь мне моего ребенка!" Но вместо этого она лишь улыбнулась и пробормотала: - Вы слишком много делаете для меня... и моей семьи. Диана, если и услышала намек, сочла целесообразным проигнорировать его. - Отнюдь. Это большая честь для меня - служить вам и дофину. А теперь будь умником, Франциск, и скажи маме "до свидания". Она действительно услышала в голосе сына ноты облегчения, или ей это показалось? Когда Диана и Франциск покинули комнату, Мадаленна послушно взяла маленькую Элизабет и уложила ее в колыбель. Катрин откинулась на подушки. С улыбкой на губах подумала о своей ненависти к Диане. Мадаленна принялась молча вышивать у окна; малышка заснула; Катрин лежала, думая о том, как сильно она ненавидит своего врага. Обретя силы, необходимые для путешествия, Катрин покинула Фонтенбло, чтобы присоединиться к королевскому двору в Сент-Жермен-ан-Лее. Прибыв туда, она послала за Космо и Лоренцо Руджери. Она сказала, что хочет обсудить с ними гороскоп своей дочери. Когда братья явились к Катрин, она отпустила всю прислугу. - Говорите по-итальянски, - сказала она, - и как можно тише. То, что я скажу вам, не предназначено для чужих ушей. Они попросили ее начать беседу. - Каким образом, - сказала она, - я могу избавиться от моего врага, не рискуя навлечь на себя подозрения? Братья посмотрели сначала друг на друга, дотом на Катрин. Они, похоже, встревожились. Первым заговорил Космо. - Герцогиня, у вас есть один враг, избавиться от которого вы не можете, не рискуя навлечь на себя подозрения. Речь идет о ней? Она не ответила. Она знала, что он был прав, но хотела утешить свою ревнивую душу, обсуждая невозможное. - Не имеет значения, кто она, - произнесла Катрин надменным тоном. - Умоляю простить меня, мадам дофина, - твердо сказал Лоренцо, - но мы не можем согласиться с этим утверждением. - Существуют ядовитые духи, - напомнила она. - Это опасно! - ответил Космо. - Они могут попасть не в те руки. - Губная помада, - предложила Катрин. - Она не менее опасна, чем духи, - вставил Лоренцо. - Легко установить, кто ее изготовил. - Есть еще отравленные перчатки, которые убивают жертву, стоит ей надеть их, - сказала Катрин. Братья молча кивнули; она заметила, что их губы были плотно сжаты. - Также существуют книги. Достаточно прикоснуться к ее страницам, чтобы яд впитался в кожу и умертвил жертву. У нас в Италии знают, как делаются такие вещи. - Итальянцы должны быть осторожными, - сказал Космо. - Нас не любят в этой стране. - Я думала, что вы оба захотите помочь мне, - заявила Катрин. - Мы поклялись служить вам, - сказал Космо. - Верой и правдой, - добавил Лоренцо. - Но не забывая об осторожности, - закончил Космо. - Если с вашим врагом случится несчастье, все укажут на вас. Ее положение известно всем. Люди знают, как сильно она унижает вас. Если бы завтра она умерла своей смертью, на вас стали бы бросать косые взгляды. Вы должны просить нас заботиться о ее здоровье; а не умерщвлять вашего врага. Катрин посмотрела прямо перед собой. - Да... вы правы, мои мудрые друзья. Поговорим о будущем моей дочери. Братья испытали огромное облегчение. Они догадывались о страстях, бушевавших в сердце их внешне невозмутимой госпожи. Они часто боялись, что она потребует от них рискованных, необдуманных шагов. Они трепетали от страха после смерти дофина; их могли арестовать и подвергнуть пыткам. Дофина поступила бы глупо, если бы приняла решение убить мадам де Пуатье. - Скажите, - попросила Катрин, - моя дочь удачно выйдет замуж? Но могло ли ее интересовать сейчас будущее дочери! Гораздо важнее было знать, что ждет ее, Катрин, и Генриха. Если что-то случится с Дианой, Генрих обвинит в этом свою жену и возненавидит ее. Любовь - это безумие, приносящее лишь страдание и муки ревности. Если бы она сумела справиться со своим чувством к молчаливому принцу, ее мужу! Какая жестокая ирония судьбы заключается в том, что умная и сильная Катрин де Медичи угодила в эту ловушку! Она не слушала братьев. Она хотела крикнуть им: "Мне нет до этого дела. Я так люблю своего мужа, что в моем сердце нет места ни для кого другого... даже для моих детей". Она отпустила их, поскольку они не пожелали обсудить с ней возможные способы устранения Дианы. Катрин заперлась в своей комнате и попыталась отдохнуть. Она приняла решение. Она постарается видеть недостатки Генриха. Будет отвечать равнодушием на его равнодушие. Не завести ли ей любовника? Она засмеялась. Она могла внушать уважение... и страх. Но любовь? Любил ли ее кто-нибудь? Ипполито? Конечно, он считал, что они, будучи двоюродными братом и сестрой, смогут ладить друг с другом. Никто не любил ее. Она была одна. Даже у последней служанки есть любовник. Даже тех, кто жил в лачугах у реки, кто-то любил. Однако будущую королеву Франции никто не любил; даже ее ребенок предпочитал матери другую женщину. - В чем моя вина? - спрашивала она себя, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки. Какой одинокой она была! Девушки покинули ее на ночь, а Генрих не пришел. Катрин горестно засмеялась. Ее малышке всего несколько недель; время для зачатия нового ребенка еще не наступило. Она лежала без сна, слушая, как затихает дворец. Из сада доносились голоса. Там любезничала какая-то пара. Тихие шаги раздались в коридоре. Кто-то отправился на свидание? Хлопнула дверь, скрипнула половица. Везде влюбленные. Король и мадам д'Этамп. Дамы, ждавшие своих поклонников. Рыцари спален... все мужчины и женщины королевского двора. Возможно, Мадаленна. Тайные связи; законная любовь. Дофин и Диана. Их отношения были столь длительными и внешне пристойными, что напоминали брак. Грустно засмеявшись, она встала с кровати. Надела роскошный бархатный халат и откинула назад свои длинные светлые волосы. Все преимущества на моей стороне, подумала она. Я моложе ее более чем на двадцать лет - если считать, что она не уменьшает свой возраст. Почему я одна? Покои Дианы в этом дворце располагались точно под ее апартаментами. Катрин обрадовалась, узнав об этом, и обещала себе, что она осуществит свое давнее желание. Перед рождением Элизабет Катрин вызвала к себе рабочего-итальянца, который помогал братьям Руджери, и заставила его проделать дыру в полу своей комнаты и потолке покоев Дианы. Задание было выполнено, когда двор находился в Ле Турнель; дыру между двумя этажами мог заметить лишь тот, кто стал бы искать ее. Отверстие в потолке выглядело как углубление в лепнине. В комнате Катрин оно было прикрыто ковром, на котором стоял письменный стол. Катрин могла без большого труда передвинуть его. После этого ей было достаточно лишь поднять ковер и приблизить глаз к отверстию, чтобы увидеть происходящее в нижней комнате. Когда двор, а вместе с ним и якобы сопровождавшая королеву Диана приезжали в Сент-Жермен, Катрин, заперев дверь своей комнаты, убирала ковер и смотрела в дыру. Видя мужа и его любовницу вместе, Катрин испытывала муки, но одновременно зрелище завораживало ее. Катрин не могла противостоять этому соблазну. Сквозь дыру она видела нового Генриха, новую Диану. Иногда она смеялась при мысли о том, что ей известны их интимные секреты, но чаще плакала. Она знала, что стала бы счастливее, если бы итальянец заделал дыру. Но она снова и снова устраивала себе пытку. В эту ночь они были вместе - ее смуглый, стройный муж и Диана - женщина с ослепительно-белой кожей и волосами цвета вороного коня. И были не одни. Войдя в спальню любовницы, Генрих увидел девушку с большими голубыми глазами, светлыми волнистыми волосами и персиковой кожей. Перед юной красавицей стояла арфа. Незнакомка не отреагировала на появление Генриха в комнате; казалось, ее взгляд был обращен внутрь, она словно слушала музыку, звучавшую в ее душе. На девушке был прозрачный пеньюар; тонкая ткань обтягивала темные острые соски ее высоких грудей. Генрих видел ее впервые. Зачем Диана пригласила арфистку? Только сейчас заинтригованный Генрих заметил Диану. Она лежала на кровати, положив руки под голову. Ее единственным облачением была черная бархатная полоска, прикрывавшая шею. - Дорогой, ты знаешь, как я люблю музыку - пожалуй, не меньше, чем любовные утехи. Сегодня я решила соединить одно с другим. Надеюсь, присутствие Клодии удвоит твои силы. Согласись, она прелестна. К тому же она слепа от рождения. Лишив ее зрения, Господь компенсировал это необычайной музыкальностью. Диана встала с кровати, подошла к шокированному Генриху. Он начал раздеваться, но она не дала ему сделать это. Диана сама сняла одежду со своего любовника. Сейчас она напоминала мать, раздевающую маленького сына перед сном. Взяв Генриха за руку, она подвела его к кровати. Попросила лечь на спину. Смущенный Генрих выполнил ее пожелание. Взяв со столика четыре куска белой ленты, Диана привязала руки и ноги любовника к столбикам, на которых держался полог кровати. Склонившись над Генрихом, Диана принялась целовать его шею, плечи, грудь, постепенно приближаясь к животу. Он не видел арфистку, но остро ощущал ее близость. Она начала медленно перебирать струны арфы, наполняя комнату чувственными звуками. Присутствие в комнате второй практически обнаженной женщины сильно волновало молодого человека. Он с нетерпением ждал того момента, когда его тело сольется с телом Дианы. Почувствовав, что возбуждение Генриха достигло предела. Диана стала над ним на колени и ввела в себя его упругий, твердый член. Сделав несколько осторожных движений, внезапно позволила Генриху проникнуть в нее до упора. Ее ритмичные движения продолжались до тех пор, пока Генрих не начал постанывать от наслаждения. Арфистка заиграла быстрей. Почувствовав, что Генрих приближается к пику блаженства, Диана замерла. - Постарайся отвлечься, думай о чем-то другом, - подсказала она ему, желая продлить их сладостное единение. Когда Генрих успокоился, она снова начала двигаться. Четырежды Генрих подходил к моменту экстаза; всякий раз Диана не давала ему кончить. Наконец она почувствовала, что малейшее движение заставит его исторгнуть из себя горячую струю. Привстав, она тотчас склонилась над бедрами Генриха, обхватила рукой его дрожащее естество. Сперма брызнула ей в лицо. Диана тщательно размазала ее по своей белой коже. Служанки ошибались, считая, что сохранять свежесть кожи Диане помогает колдовство. Вот уже несколько лет она делала подобные питательные маски не реже одного раза в неделю. Катрин горько плакала, приникнув к дыре. Она оторвалась от нее, лишь когда любовники заснули, отпустив арфистку. Катрин не знала, как ей избавиться от соперницы. Ей теперь казалось, что Генрих будет верен Диане до ее смерти. Если бы только Анне д'Этамп удалось изгнать Диану с королевского двора! Напряженность в отношениях между королем и дофином усиливалась. Крепский договор привел к очередному перемирию в войне Франции с Испанией. Партии реформистов и католиков разошлись в оценке этого соглашения. Дофин испытывал недовольство. Генрих считал, что, если бы ему позволили сражаться дальше, он получил бы шанс одержать победу. Но Франциск вместе с Анной и молодым Карлом Орлеанским радовался заключению этого договора, позволявшего младшему принцу выбрать себе в жены одну из двух девушек - дочь Карла Пятого, инфанту Марию, или его племянницу, дочь Фердинанда Австрийского. Он получил четыре месяца на размышления. В придачу к инфанте он получал Нидерланды - правда, лишь после смерти Карла Пятого; приданое племянницы включало в себя Милан, переходивший к Генриху после рождения у этой пары наследника. Генрих обращал внимание отца на то, что эти условия совпадали с предлагавшимися ранее. Чего мы добились, спрашивал он, с помощью долгой и изнурительной войны? Мальчик прав, думал Франциск; однако усталый король не хотел новых сражений. Пусть молодой Карл остепенится. К тому же Анна повторяла, что Генрих критикует договор, потому что он не заинтересован в укреплении позиций своего брата. Покои Генриха, наряду с апартаментами Дианы, стали штаб-квартирой католической партии; однажды вечером, вскоре после подписания Крепского соглашения, Диана и Генрих весело ужинали в компании самых близких друзей. Катрин не участвовала в пирушке; она оставалась в своей комнате. Днем она сказала, что у нее болит голова. Она отправила Мадаленну слушать, о чем будут говорить за столом у Генриха. Девушка должна была спрятаться за шторами. Катрин ждала ее возвращения. Мадаленна не любила такие задания, но выполняла их хорошо. У нее не было выбора. Катрин холодно улыбнулась, вспомнив испуганное лицо девушки. Она, Катрин де Медичи, возможно, не умела завоевывать любовь людей, но определенно обладала даром внушать им страх. Она надеялась, что Мадаленна сообщит ей что-то существенное. Если бы только Диана сказала нечто такое, что позволило бы обвинить ее в предательстве по отношению к королю! Какую радость испытала бы Катрин, если бы Диану изгнали со двора! Но тогда Генрих последовал бы за ней. Однако дофин не мог пренебречь своими обязанностями. Катрин хотелось рассказать Анне о своей любви к мужу и ненависти к его любовнице. Недобрые чувства, которые они обе питали к Диане, сделали бы их союзницами. Но она не решилась открыться Анне: никто не должен знать, что творится в ее душе. Всегда выгодней действовать тайно. В комнату, задыхаясь, вбежала Мадаленна. Катрин поднялась с кресла. - Мадаленна! Почему ты покинула свой пост? - Мадам дофина, месье де Вьевилль только что вышел из-за стола дофина. Он заявил, что не хочет участвовать в его интригах. Произошла ссора... и... - Какая ссора? - спросила Катрин. - Что ты услышала? - Все началось с разговора о том, каким прекрасным человеком был король, как обидно, что он изменился и что в последние месяцы его здоровье пошатнулось... - Да, да. Мы все это знаем. - Потом дофин сказал, что, став королем, он вернет Анна де Монморанси, и все захлопали в ладоши. Дофин заявил, что месье Бриссак станет главнокомандующим артиллерией, а месье Сент-Андре - гофмейстером королевского двора. - Какая глупость! - воскликнула Катрин. - Что, если об этом узнает король? - Именно это сказал месье де Вьевилль. По его мнению, дофин делил шкуру неубитого медведя. Де Вьевилль попросил отпустить его. - Ты славно поработала, Мадаленна. Дофин и вдова сенешаля сделали достаточно много, чтобы оказаться изгнанными со двора... Можешь не возвращаться. Оставайся здесь. Не говори никому о том, что ты слышала, иначе тебя спросят, как тебе удалось это сделать. Мадаленна покраснела, и Катрин улыбнулась ей. Дофина вышла в коридор, соединявший ее комнаты с покоями мужа и, сев у окна, принялась ждать. Вскоре она увидела королевского шута Бриандаса; он бесшумно вышел из покоев дофина. - Добрый вечер, Бриандас! - сказала Катрин. - У тебя виноватый вид. Какие секреты ты услышал там? Бриандас, похоже, смутился. Он потерял свою врожденную находчивость. - Секреты? - пробормотал шут. - Что вы, мадам дофина... - И какую должность получишь ты, Бриандас, - лукаво произнесла Катрин, - когда я стану королевой Франции? - У вас превосходный слух, мадам дофина. - Новости быстро разлетаются по двору, шут. Она посмотрела на свои красивые белые пальцы. - Думаешь, Сент-Андре будет лучшим гофмейстером, чем Сент-Пол? Она продолжала разглядывать своя руки. - Не знаю, как король отнесется к этим перестановкам. Думаю, он не пощадит тех, кто аплодировал им. Эти люди могут лишиться голов, не успев получить должности. Что скажешь, шут? - Да, человеку без головы не нужны никакие должности, - сказал Бриандас. - Все присутствовавшие там окажутся под подозрением. - Думаете, мадам дофина? Пожалуй, вы правы. Только такому маленькому человеку, как я, ничего не угрожает. - Неразумно быть излишне скромным, Бриандас. Я сама весьма скромна, но, окажись я за этим столом, я бы нашла, как поступить. - Что бы вы сделали, дофина? - Я бы отправилась к королю и предоставила ему доказательства моей лояльности. Нынешнего короля следует бояться больше, нежели будущего. Если ты потеряешь голову сегодня, для тебя уже не будет иметь значения, кто станет королем завтра. - Я вижу, что вы - мой друг, мадам. - Я - друг скромных и кротких. Глаза шута подобрели; он отвесил Катрин низкий поклон. Дофина проводила взглядом шута, отправившегося в покои короля. Франциск ужинал в обществе Анны, кардинала Лоррена и нескольких своих приближенных, включая месье де Тэ, главнокомандующего артиллерией и графа де Сент-Пола. Шут без лишних церемоний обратился к королю: - Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа! Франциск, изумленный таким дерзким обращением, спросил, что оно означает. - Вы больше не король, - лукаво заявил Бриандас. - Я только что узнал об этом. А вы, месье де Тэ, отныне не главнокомандующий артиллерией. Вашу должность занял Бриссак. Вы, месье де Сент-Пол, уже не гофмейстер королевского двора - им назначен Сент-Андре. Скоро к нам вернется Монморанси. Исчезните, Франциск Валуа. Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель! Король встал; он взял шута за грудки и тряхнул маленького человечка. - Черт возьми, если ты не объяснишь, что ты имеешь в виду, я пощекочу твое сердце кинжалом. Говори, если хочешь жить. - Король мертв! - закричал Бриандас. - Да здравствует король Генрих Валуа! Лицо короля стало багровым. Бриандас поспешил добавить: - Я слышал это своими собственными ушами. Король Генрих и королева Диана уже садятся на трон. Но Франциску надоела эта клоунада; он приказал шуту говорить серьезно. Когда Бриандас смолк, король пришел в ярость. Анна засмеялась. - Значит, он осмелился произнести вслух свои подлые мысли. Поверьте мне, за всем этим стоит мадам Диана. Ей не терпится стать королевой. Но подстрекать Франциска не было необходимости. Катрин, вошедшая в комнату, увидела, что король в ярости. Она беззвучно засмеялась, услышав слова Анны. Скоро для любовницы Генриха не найдется места при дворе; конечно, дофину не позволят отсутствовать слишком долго. Франциск решил показать Генриху, что король еще жив. Он вызвал командира гвардии и приказал ему привести сорок своих лучников. С жаждой мести в сердце король отправился в покои Генриха в сопровождении этого отряда. Но шпионы Дианы действовали не менее проворно, чем шпионы Катрин; Генрих узнал о гневе отца за десять минут до прибытия Франциска в его покои. Дофин и Диана бежали в Ане. Когда Франциск ударом ноги распахнул дверь покоев Генриха, он увидел там лишь слуг, убиравших со стола остатки еды. Франциск схватил первого попавшегося лакея и принялся трясти его до тех пор, пока лицо этого человека не стало таким же багровым, как лицо короля. - Где твой господин? - закричал он. - Говори, глупец, или, клянусь Святой Девой, я перережу тебе глотку. - Мой милостивый король... он... уехал... десять минут тому назад. Франциск отшвырнул от себя этого человека. - Значит, он бежал. Ему и его друзьям, заслуживающим гильотины, повезло. Вон отсюда... все вы! - крикнул он лакеям, поигрывая шпагой. Франциск подал знак лучникам, и они бросились на несчастных лакеев, которые думали только о том, как им спрятаться от разъяренного короля. Они стали выпрыгивать на двор через окна. Король и его гвардия швыряли им вслед остатки трапезы. Королевский гнев не утихал. В окна летели тарелки, хрустальные бокалы, ножи и вилки. За ними последовали стулья, столы, зеркала. Затем король схватил алебарду и рассек ею все гобелены, висевшие на стенах; его ярость одержала верх над любовью к прекрасному. Орудуя алебардой, он слышал нахальный голос своего шута: "Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа! Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель!" Франциск знал, что, будь он моложе, он не рассердился бы так сильно. Он рассвирепел оттого, что ему напомнили, как близок он к могиле. Он страдал. Катрин тоже была несчастна. Ей удалось изгнать Диану со двора, но эта женщина захватила с собой мужа Катрин. Печаль овладела королем Франции. Он не мог простить сына, явно с нетерпением ждавшего его смерти. Генрих провел в Ане четыре недели, прежде чем осмелился появиться при дворе. Дофин метался между Фонтенбло и Ане до тех пор, пока больной король не понял, что ему следует помириться с дофином. Однако в его сердце не было любви к Генриху; Франциск приблизил к себе Карла, в котором души не чаял. Но Генрих, являвшийся хорошим солдатом, мог оказаться полезным своему отцу. Мир с Испанией еще не означал мира с Англией. Генрих вернулся из своего недолгого изгнания, чтобы помочь отцу в его борьбе с британцами. Были предприняты отчаянные попытки высадиться на побережье Сассекса и острова Уайт. Обе закончились бесславно. Неудачей завершилась попытка отбить у англичан Булонь. Когда Франциск разбил свой лагерь под Аббевиллем, короля постигло одно из главных несчастий его жизни. Август выдался жарким; на улицах города запахло гниющими отбросами. Вскоре страшная весть долетела до лагеря. В Аббевилль пришла чума! Франциск немедленно издал приказ, запрещающий солдатам ходить в город. Он знал, что это - конец кампании. Он мог сражаться с неприятельской армией, но не с чумой. Он должен заключить мир с англичанами, найти союзников, повысить боеспособность всех французских крепостей. Он лежал в своей роскошной кровати - даже в походе его ложе было роскошным, - и с грустью думал о годах своего правления Францией, начавшихся блестяще и заканчивавшихся бесславно. Сумеет ли осторожный Генрих вернуть себе все потерянное его отцом? Франциску доложили, что граф д'Энген просит об аудиенции; когда молодой красавец пришел к королю. Франциск тотчас увидел на его лице следы недавних слез. Граф упал на колени, не посмев приблизиться к королю; в его поведении было нечто странное; страх закрался в сердце Франциска. - Что случилось? - спросил король. Молодой граф попытался найти нужные слова, но сумел лишь всхлипнуть. Король, приподнявшись на локте, приказал ему немедленно сообщить, какую новость он принес. - Сир, этой ночью я ходил в город. - Что? - взревел король. - Тебе известен мой приказ? - Сир, я был там по воле герцога Орлеанского. Король улыбнулся украдкой. Молодой, безрассудно смелый Карл, несомненно, заявил, что не боится ничего, даже чумы. Какие проделки он вытворял в детстве! Но сейчас не до шуток. Его следует наказать. Но что с этим умным молодым человеком - любимцем Франциска? Почему д'Энген стоит на коленях и хнычет, как девушка? Франциска охватила тревога. Он приказал графу продолжать. - Мы были в доме купца. - Дальше! - потребовал король. - Там жила девушка - дочь купца. Герцог видел ее, она ему понравилась. - И что? - Она умерла... от чумы. - Глупец! - закричал Франциск. - Ты явился ко мне, чтобы поведать об этой идиотской выходке? Клянусь честью, ты заплатишь за это. Я заточу тебя в тюрьму. Дурак! - Это еще не все. Когда мы оказались возле дома, ее тело увозили на повозке. Герцог настоял на том, чтобы мы вошли внутрь. Он думал, что это - уловка отца, спрятавшего свою дочь. Внезапно Франциску стало дурно. Он понял, что граф пытается сообщить какую-то страшную новость. Д'Энген мягко, осторожно подготавливал к ней короля Франциск раскрыл рот, чтобы закричать, но из его горла не вырвалось и звука. - Мы увидели кровать, на которой она умерла. Герцог, по-прежнему считая, что девушку прячут от него, рассек постель своим клинком. Перья полетели по комнате... они опускались на нас... Перья из перины, на которой лежала девушка, недавно умершая от чумы! - Боже мой! - простонал Франциск, боясь взглянуть на молодого человека. - Ее отец смотрел на нас, но, думаю, он нас не видел. Чума поразила и его. Франциск стремительно встал с кровати. - Довольно болтовни. Где мой сын? Д'Энген вскочил на ноги, преграждая путь королю. - Вы не можете пойти к нему. Вы этого не сделаете. Франциск оттолкнул молодого человека в сторону. Король почувствовал, что его ладони покрылись потом. Он побежал к палатке своего младшего сына. Люди, стоявшие возле нее, попытались остановить Франциска. Он заорал на них. Для короля не существует ничьих приказов! Если они не отойдут в сторону, их постигнет кара. О горе! Его любимый сын Карл лежал на кровати. Неужели еще вчера утром он, Франциск, улыбался, глядя на него? - Карл! - с надрывом закричал король. - Мой дорогой сын! Как ты мог... Его голос дрогнул - Карл поднял глаза, но не узнал отца. Д'Энген, войдя в палатку, остановился возле короля. Граф беззвучно плакал. - Священник умолял нас отойти от города, - сказал молодой человек, обращаясь как бы к самому себе. - Он был прав... когда говорил, что мы играем со смертью... Франциск повернулся к графу. - Надо что-то сделать! - закричал король. - Где наши лекари? Д'Энген поднял свои печальные глаза и посмотрел на Франциска. Они оба понимали, что ничего уже нельзя сделать. Постареть, оставив в прошлом славную молодость, потерять вкус к некогда любимой всей душой жизни - вот печальный удел человека, думал Франциск. Господь отвернулся от него. Ему не везло на поле брани; он потерял двух самых дорогих сыновей; он остался с третьим сыном, постоянно раздражавшим его. Любовница изменяла ему, и у него не было ни сил, ни желания найти ей замену. Охота утомляла его. Что осталось больному старику, который когда-то был сильным юношей? После смерти Карла грустный король вернулся в Париж. Скорбящий отец, он все же оставался королем и должен был помнить, что теперь Карл не принесет Франции могущество с помощью удачного брака, что снова Милан, которым помахали перед его носом, ускользнул от протянутых к нему рук. Значит, война с Испанией возобновится. С Англией был заключен мир, форпосты укреплялись, шел поиск новых союзников. Франциск собирался снова заявить о своих претензиях на Милан. Но, тоскуя по сыну, он не мог полностью отдаться мыслям о войне. Франциск не расставался с графом д'Энгеном; с ним он мог говорить о Карле. Граф знал Карла лучше, чем кто-либо другой - они были самыми близкими друзьями. Франциск заставлял молодого человека снова и снова рассказывать о последних днях Карла. Франциск видел таверны, которые они посещали с компанией мужчин и женщин, спешивших перед смертью урвать от жизни побольше удовольствий; он видел повозку с телами умерших, ехавшую по каменной мостовой вслед за идущим пешком священником, который молился за спасение живых и мертвых; он слышал звон колокольчика; но особенно ярко в его воображении рисовалась мрачная сцена в спальне девушки, где молодой, бодрый, красивый Карл вонзал шпагу в перину до тех пор, пока не оказался осыпанным зараженными перьями. - Ты и я, мы любили его больше, чем кто-либо, - сказал король молодому графу. - Я хочу говорить о нем только с тобой. Д'Энген стал приближенным короля и не разлучался с ним; через несколько месяцев Франциск почувствовал, что граф отчасти заполняет пустоту в его душе, возникшую со смертью Карла. Он с горечью думал о том, что находит утешение в обществе этого молодого человека, в то время как его сын Генрих ничего не давал ему. Элизабет исполнился год, и пора было подумать о следующем ребенке. Генрих, по указанию Дианы, регулярно приходил к Катрин, перед каждой ночью она душилась, украшала волосы цветами, надевала соблазнительное белье и готовилась к встрече мужа. С годами Генрих стал относиться к ней более терпимо. Она уже не вызывала у него активную антипатию, как в дни смерти молодого Франциска. Она по-прежнему не нравилась ему, однако он не испытывал к ней неприязни; Катрин видела, что сделан большой шаг от антипатии к безразличию. Со временем - а время было на ее стороне, а не на стороне Дианы - она завоюет своего мужа. Она могла не бояться, что ее прогонят с королевского двора; она жила рядом с Генрихом. Она должна была притворяться, будто не замечает того, что ее законный супруг фактически принадлежит Диане, что ее детей нянчила и воспитывала мадам де Пуатье. Она старалась не печалиться по этому поводу. Когда кто-то из малышей заболевал, Диана сидела у колыбели и отдавала распоряжения. К ней обращался со всеми вопросами и проблемами маленький Франциск. Катрин внушала себе, что она не должна испытывать чувство горечи, когда Элизабет хлопала в ладоши от радости, устраиваясь на обтянутых черно-белым атласом коленях Дианы. Она, Катрин, должна ждать ситуацию, которая может привести к падению Дианы. Тогда ей удастся сблизиться с Генрихом. Она воспользуется любым промахом Дианы, чтобы добиться этого. Не упустит даже малейший шанс. Скоро Генрих будет с ней. Каждый вечер перед приходом к жене он проводил час с Дианой. Так он подслащивает горькую пилюлю, с обидой думала Катрин. Он ждал, когда она сообщит ему об очередной беременности; тогда его визиты прекратятся, и он сможет отправиться в Ане - в свой настоящий дом, - чтобы проводить там время с любовницей и не думать о жене. Если я забеременею, решила Катрин, я буду скрывать эту новость, сколько возможно. Что она может сказать сегодня ночью, чтобы задержать его на большее, чем обычно, время, чтобы показать ему, что она умнее Дианы и способна управлять мужчиной и страной лучше мадам де Пуатье? Она подумала о королевском дворе. Последним самым громким скандалом стала любовная связь между мадам д'Этамп и очаровательным Ги де Шабо. Он был женат на сестре мадам д'Этамп, но фаворитку короля это не смутило. Чем притягивает Анна мужчин? - думала Катрин. Несмотря на постоянные измены Анны, король по-прежнему любил ее. А она, Катрин, верная и преданная жена, готовая на все ради завоевания симпатии мужа, лишена его внимания! В комнату вошел Генрих. Лежавшая на подушках Катрин посмотрела на него с тоской. Как он изменился со дня их первой встречи в Марселе! Тогда он был застенчивым, грустным подростком. Теперь он превратился в мужчину - наследника престола, внушавшего всем почтение. На его голове появились седые волосы, хотя ему было всего двадцать семь лет. Она решила, что сегодня поговорит с ним об Анне д'Этамп и ее любовнике; пусть Генрих знает, что хоть его жену и считают подругой Анны, на самом деле она предана лишь ему одному. Катрин всегда смущалась в присутствии мужа. Если он прикажет ей, она будет служить Диане. Она почувствовала, что снова теряет благоразумие. Если она не прикусит язык, то скоро расскажет Генриху о том, как она поручила Мадаленне шпионить за ним и придворными. Предоставит в его распоряжение всех своих соглядатаев - Мадаленна не была ее единственной шпионкой. Она вовремя взяла себя в руки. - Мадам д'Этамп ведет себя просто неприлично! - заявила Катрин. - О ее последней любовной связи говорит весь двор. Генрих пожал плечами, словно желая сказать этим, что он уже не способен возмущаться поведением самой отвратительной женщины Франции. - Этот де Шабо! - продолжала Катрин. - Разве не удивит