е. Немногие остававшиеся ей месяцы жизни больная женщина провела, мечтая о конце. Она шла дорогой смерти и все чего-то искала, чего-то жаждала. В мыслях, она придавала смерти различный облик, представляя ее себе то в виде сильного черноволосого юноши, бегущего по горам, то в виде сурового спокойного мужчины с лицом, покрытым рубцами прожитой жизни. В темноте она протягивала руку, выпростав ее из-под одеяла, и ей чудилось, что смерть, как живое существо, пожимает ее. - Потерпи, любимый, - шептала она. - Оставайся юным и прекрасным и будь терпелив! В тот вечер, когда недуг окончательно наложил на нее свою тяжелую лапу и помешал ей рассказать сыну Джорджу про запрятанные восемьсот долларов, она слезла с кровати и добралась до середины комбаты, выпрашивая у смерти еще хотя бы час жизни. - Подожди, любовь моя! Я должна поговорить мальчиком! Мальчик, мальчик! - молила она, пытаясь из последних сил вырваться из объятий любовника, к которому так стремилась. Элизабет скончалась в один из мартовских дней того года, когда ее сыну Джорджу исполнилось восемнадцать лет. Молодой человек очень смутно представлял себе, что значит для него ее смерть. Только время могло научить его. Уже месяц он видел, как она лежит, бледная, спокойная и безмолвная, на своей кровати, и вдруг однажды доктор остановил его в коридоре и сказал ему несколько слов. Где-то под ложечкой у него возникло странное ощущение пустоты. Минуту он сидел, уставившись в пол, а затем вскочил и вышел пройтись. Он шел вдоль станционной платформы, затем направился в жилые кварталы и миновал здание школы, почти всецело занятый мыслями о своих делах. Идея смерти не могла завладеть им, и он, по правде говоря, был несколько раздосадован тем, что мать умерла именно сегодня. Он только что получил записку от Элен Уайт, дочери банкира, в ответ на свое письмо. ╚Вечером я мог бы пойти повидать ее, а теперь придется отложить!╩ - не без досады думал он. x x x Элизабет умерла в пятницу, в три часа пополудни. Утром было холодно и дождливо, но после обеда проглянуло солнце. Перед смертью она пролежала шесть дней в параличе, утратив речь и способность двигаться, - жили только ее разум и глаза. Три дня из этих шести она боролась, думая о сыне, пытаясь сказать хоть несколько слов насчет его будущего, и такая трогательная мольба была в ее глазах, что все, кто видел ее взгляд, на долгие годы запомнили умирающую женщину. Даже Том Уиллард, который всегда негодовал на жену, забыл о своем негодовании, и слезы катились у него из глаз, застревая в усах. Усы начинали седеть, и Том красил их. В состав, которым он пользовался, входило масло, и поэтому слезы, которые он рукой стряхивал с усов, рассеивались мельчайшим туманом. В горе лицо Тома Уилларда было похоже на морду собачонки, долго пробывшей на морозе. В день, когда скончалась мать, Джордж пришел с Мейн-стрит в сумерки и поднялся к себе, чтобы причесаться и почистить платье. Потом он прошел по коридору в комнату, где лежало тело. На туалетном столике горела свеча, а на стуле возле кровати сидел доктор Рифи. Доктор встал, собираясь уходить. Он протянул было руку, как бы приветствуя молодого человека, но потом неловко убрал ее. Присутствие двух застенчивых людей создавало в комнате напряженную атмосферу, и старший поспешил уйти. Сын покойницы сел на стул и потупился. Он снова задумался о своих делах и окончательно решил внести перемену в свою жизнь, покинуть Уайнсбург. ╚Поеду в большой город. Быть может, я найду там работу в какой-нибудь газете╩, - сказал он себе, и тут же его мысли унеслись к девушке, с которой он мог бы провести вечер. Опять промелькнуло чувство досады на то, что поворот событий помешал ему отправиться к Элен. В тускло освещенной комнате возле покойницы сидел молодой человек, погруженный в свои мысли. Его ум играл образами жизни, подобно тому как ум его матери играл образами смерти. Он закрыл глаза и вообразил, что алые юные губы Элен прикасаются к его губам. Тело его задрожало, руки затряслись. И вдруг с ним произошло что-то неожиданное. Юноша вскочил на ноги и застыл в неподвижности. Он глядел на тело мертвой женщины, лежавшей под простыней, и такой стыд за свои мысли охватил его, что он заплакал. Потом что-то новое пришло ему в голову, и он виновато оглянулся, словно боясь что за ним подсматривают. Джорджу Уилларду безумно захотелось приподнять простыню и взглянуть в лицо матери. Мысль эта, проникнув в сознание, завладела им со страшной силой. Он убедил себя, что не его мать, а кто-то другой лежит перед ним на кровати, И эта мысль была до такой степени яркой, что становилась невыносимой. Длинное тело под простыней казалось после смерти молодым и изящным. Юноше, скованному своей странной фантазией, оно казалось невыразимо прекрасным. Ощущение, что перед ним - живое тело, что в следующую минуту прекрасная женщина поднимется с постели и станет перед ним, настолько подавляло его, что он больше не мог вынести, ожидания. Вновь и вновь протягивал он руку. Раз он коснулся белой простыни и даже приподнял ее, но тут мужество ему изменило и, подобно доктору Рифи, он повернулся и вышел из комнаты. В коридоре, за дверью, Джордж остановился и так задрожал, что ему пришлось опереться рукой о стену. - Нет, это не моя мать! Там лежит не моя мать! - шептал он, и снова все его тело пронизывала дрожь от страха и неуверенности. Когда из соседней комнаты вышла тетушка Свифт, пришедшая дежурить у тела, Джордж взял ее за руку, и начал всхлипывать, качая головой, полуослепленный горем. - Мама умерла, - сказал он и, забыв уже о стоявшей рядом с ним женщине, посмотрел на дверь, из которой только что вышел. - Дорогая моя, дорогая! Радость моя! - бормотал юноша, словно побуждаемый какой-то внешней силой. А что касается восьмисот долларов, которые так долго прятала покойница и которые должны были обеспечить Джорджу Уилларду научало его карьеры в большом городе, то они лежали в жестяной коробке, замурованные в стену, под слоем штукатурки, в ногах материнской кровати. Элизабет положила их туда через неделю после своей свадьбы, предварительно отбив штукатурку палкой. Затем она позвала одного из рабочих, нанятых в то время ее мужем для ремонтных работ в гостинице, и приказала ему починить стену. - Я неосторожно ударила кроватью в стену, - объяснила она мужу. В тот миг она не в силах была отказаться от своей мечты об избавлении, мечты, которая, в конце концов, исполнилась лишь дважды на протяжении всей ее жизни: в те минуты, когда ее возлюбленные - доктор Рифи и Смерть - держали ее в своих объятиях. ПРОЗРЕНИЕ Перевод М.Танка Это было ранним вечером, в конце осени; ярмарка уайнсбургского округа собрала в город толпы сельских жителей. День выдался ясный, наступал теплый и приятный вечер. На Транион-пайк, там, где эта дорога, покинув город, тянулась вдаль среди ягодных плантаций, покрытых теперь сухими коричневыми листьями, вздымались тучи пыли от проезжавших телег. Дети спали, свернувшись клубочком, на соломе, накиданной в телеги. Волосы у них были полны пыли, пальцы - черные и липкие. Пыль носилась над полями, и уходящее, солнце зажигало ее огневыми красками. На главной улице Уайнсбурга народ толпился в лавках и на тротуарах. Наступала ночь, ржали лошади, приказчики в магазинах метались как угорелые, дети, отставшие от родителей, плакали навзрыд, - маленький американский город изо всех сил старался веселиться. Пробившись сквозь толпу на Мейн-стрит, юный Джордж Уиллард притаился на лестнице, которая вела в приемную доктора Рифи, и принялся наблюдать за публикой. Лихорадочным взором следил он за лицами, проплывавшими мимо в свете магазинных витрин. Мысли не переставали тесниться у него в голове, а ему вовсе не хотелось думать. В нетерпении он бил ногой по деревянной ступеньке и пристально смотрел вправо и влево. - Да что она - собирается целый день пробыть с ним? Неужели я даром столько ждал? - ворчал он, Джордж Уиллард, юноша из городка в штате Огайо, быстро возмужал, и теперь уже новые мысли приходили ему на ум. Весь этот день, расхаживая среди ярмарочной толкотни, он чувствовал себя одиноким. Он готовился покинуть Уайнсбург, уехать в какой-нибудь большой город, где надеялся получить работу в газете, и сознавал себя уже взрослым. Им овладело настроение, знакомое взрослым мужчинам и не известное мальчикам. Он чувствовал себя старым и слегка утомленным. Пробуждались воспоминания. Ему казалось, что новое ощущение зрелости выделяет его среди других, делает его чуть ли не трагической фигурой. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь понял то чувство, которое охватило его после смерти матери. Бывает в жизни каждого юноши такое время, когда он впервые бросает взгляд на прожитые годы. Возможно, это и есть тот момент, когда он переходит черту возмужалости. Вот юноша идет по улице своего города. Он размышляет о будущем, о месте, которое займет в жизни. В нем просыпается честолюбие и вместе с тем - сожаление о прошлом. И вдруг с ним происходит что-то непонятное; он останавливается под деревом и как будто ждет, чтобы чей-то голос назвал его по имени. Призраки прошлого вторгаются в его сознание. Голоса, идущие извне, нашептывают ему весть об ограниченных возможностях нашей жизни. Только что он был уверен в себе и в своем будущем, а теперь уверенности как не бывало. Если он юноша с воображением, перед ним как бы распахивается дверь, и впервые он озирает мир и видит, словно в процессии, бесчисленные фигуры людей, которые до него пришли из небытия, прожили свою жизнь и снова исчезли в небытии. Душа юноши наполняется печалью прозрения. Со вздохом видит он себя всего лишь листочком, гонимым ветром по улицам городка. Он знает, что, вопреки смелым разглагольствованиям товарищей, его жизнь и смерть будут случайны, что он игрушка ветров, что ему суждено, подобно стеблю маиса, увянуть на солнце. Он вздрагивает и торопливо озирается вокруг. Восемнадцать прожитых лет кажутся ему лишь мгновением, одним вздохом в долгом шествии человечества. Он уж слышит призыв смерти. Теперь он всем сердцем жаждет подойти ближе к другому человеческому существу, дотронуться до кого-нибудь, почувствовать прикосновение чьей-то руки. Если он предпочитает, чтобы это была женщина, то потому, что верит в женскую доброту, женское понимание. Больше всего ему хочется быть понятым. Когда для Джорджа Уилларда настало время прозрения, мысль его обратилась к Элен Уайт, дочери местного банкира. Он и раньше сознавал, что она из девочки превращается в женщину, по мере того как он сам мужает. Однажды летним вечером; когда ему было восемнадцать лет, он гулял с ней за городом и поддался желанию похвастать, изобразить себя в ее глазах большим и значительным. Теперь ему хотелось увидеться с ней из иных побуждения, хотелось рассказать ей о возникших у него новых стремлениях. Прежде Джордж старался внушить ей, что он уже мужчина, не имея понятия о душевном мире взрослого мужчины. Теперь он желал, чтобы она сама почувствовала ту перемену, которая, по его мнению, произошла в нем. Что касается Элен Уайт, то и она вступила в полосу перемен. По-своему, по-девически, она переживала то же, что и Джордж. Она уже перестала быть девчонкой и жадно стремилась обрести красоту и обаяние расцветшей женственности. Элен приехала домой из Кливленда. Ее тоже начали тревожить воспоминания. Днем она сидела в главном павильоне ярмарки с молодым человеком, преподавателем колледжа, гостившим у ее матери. Она сразу почувствовала, что этот суховатый молодой человек ей не подходит. Впрочем, ей было приятно показаться на ярмарке с таким хорошо одетым приезжим. Она знала, что его присутствие произведет впечатление. Итак, в течение дня Элен была счастлива, но с наступлением вечера ею овладело беспокойство. Ей хотелось прогнать учителя, избавиться от него. Но пока они сидели вместе в главном павильоне и пока на них были устремлены взоры ее бывших школьных подруг, она уделяла своему спутнику столько внимания что он заинтересовался ею. ╚Ученый нуждается в деньгах. Мне следовало бы жениться на женщине с деньгами╩, - рассуждал он. Элен Уайт думала о Джордже Уилларде - как раз тогда, когда он сумрачно слонялся в толпе думая о ней. Она вспоминала летний вечер, когда они гуляли вдвоем, и ей снова захотелось побыть с ним. Ей казалось, что месяцы, проведенные в большом городе, посещение театров, зрелище густой толпы на ярко освещенных проспектах - все это произвело в ней глубокие перемены. И ей хотелось, чтобы он почувствовал и осознал эту перемену. Что же до летнего вечера, оставившего свой след в памяти и юноши и девушки, то если рассуждать здраво, он был проведен ими довольно глупо. Они вышли тогда из города и направились по сельской дороге. Потом остановились у изгороди, за которой лежало поле с молодыми посевами маиса. Джордж снял пиджак. - Да, я остался здесь, в Уайнсбурге... да... я еще не уехал, но я стал более взрослым, - говорил он; - Я читал книги, думал. Я попытаюсь добиться чего-нибудь в жизни. Впрочем, не в этом дело, - пояснил он. - Мне, пожалуй, следует меньше болтать! Смущенный юноша взял девушку за локоть. Голос его дрожал. Они зашагали по дороге обратно к городу. С отчаяния Джордж начал хвастать. - Я стану большим человеком, самым выдающимся из всех, кто когда-либо жил в Уайнсбурге, - объявил он. - И я хочу, чтобы вы тоже чем-нибудь занялись, не знаю только чем. Может быть, это не мое дело, но мне хочется, чтобы вы стали не такой, как все женщины. Вы меня понимаете? Повторяю, это не мое дело, но я хочу, чтобы вы стали удивительной женщиной. Понимаете, чего я хочу? Голос юноши оборвался. В молчании парочка вернулась в город и прошла по улице к дому Элен Уайт. У калитки Джордж Уиллард сделал еще попытку сказать что-либо значительное. Речи, которые он раньше, мысленно произносил, приходили ему на память, но казались теперь совсем не к месту. - Я думал, раньше я думал... мне казалось... что вы выйдете, замуж за Сета Ричмонда, Теперь, я знаю, что этого не будет. Вот и все, что он сумел ей сказать, когда она вошла в калитку и направилась к дому. Теперь, в этот теплый осенний день, стоя на лестнице и глядя на толпу, снующую по Мейн-стрит, Джордж думал о разговоре у маисового поля, и ему стало стыдно за то, как он себя держал. А на улице толпы народа метались взад и вперед, словно скот в загоне. Шарабаны и телеги почти заполнили узкий проезд. Играл оркестр, и мальчишки носились по тротуарам, шныряя под ногами прохожих. Молодые люди с лоснящимися красными физиономиями неуклюже выступали рядом с цеплявшимися за них девицами. В комнате над какой-то лавкой, в которой должны были начаться танцы, скрипачи настраивали инструменты. Разорванные звуки плыли через открытое окно, сталкиваясь с людским гомоном и ревом труб духового оркестра. Эта звуковая сумятица действовала на нервы юному Уилларду. Он ощущал обступавшую его со всех сторон колышущуюся человеческую массу. Ему захотелось убежать, чтобы остаться одному и подумать. - Пусть себе проводит время с этим малым, если ей так хочется! Какое мне дело? Не все ли мне равно? - проворчал он и двинулся по Мейн-стрит, а затем через бакалейную лавку Хэрна вышел в переулок. Джордж почувствовал себя таким одиноким и заброшенным, что ему захотелось плакать, но гордость заставила его идти быстрым шагом, размахивая руками. Он подошел к конюшне Уэсли Мойера и остановился в тени, чтобы послушать разговор собравшейся здесь кучки приятелей. Они рассуждали о том, как принадлежавший Уэсли жеребец ╚Тони Тип╩ выиграл в этот день скачки, устроенные по случаю ярмарки. Перед конюшней стояла толпа, а перед толпой надменно расхаживал и хвастал сам Уэсли. В руке он держал хлыст и время от времени ударял им по земле. В свете фонарей взлетали легкие облачка пыли. - Хватит вам болтать вздор! - кричал Уэсли. - Ничуть я не боялся! Я ведь знал, что всегда их бью. Ничуть я не боялся! В обычное время Джордж Уиллард был бы донельзя заинтересован похвальбой Уэсли. Теперь же она только злила его. Он повернулся и поспешил уйти. - Старый пустомеля! - сплюнув, пробормотал он, - Какого черта он расхвастался? Не пора ли ему заткнуться? Джордж вышел на незастроенный участок и второпях споткнулся о кучу мусора. Гвоздь, торчавший из пустой бочки, разорвал ему брюки. Он сел на землю и выругался. Потом булавкой заколол поврежденное место, встал и двинулся дальше. - Пойду к Элен Уайт, вот и все! Прямо войду в дом. Скажу, что я хочу ее видеть. Войду и сяду, вот и все! - объявил он, перелезая через забор, и пустился бегом. x x x На веранде дома Уайтов сидела Элен, беспокойная и огорченная. Преподаватель колледжа расположился между матерью и дочерью. Его разговор наскучил девушке. Гость разыгрывал столичного жителя, хотя тоже вырос в одном из маленьких городков Огайо. Ему хотелось казаться гражданином мира. - Я очень рад, что вы предоставили мне случай изучить среду, из которой происходит большинство наших девушек, - заявил он. - Очень любезно было с вашей стороны, миссис Уайт, пригласить меня. - Он повернулся к Элен и засмеялся. - Скажите, ваша жизнь все еще связана с жизнью этого городка? - спросил он.- Есть тут люди, которые вас интересуют? Элен казалось, что его голос звучит напыщенно и нудно. Девушка встала и вошла в дом. У двери, ведущей в сад за домом, она остановилась и прислушалась. Разговор продолжала ее мать. - Здесь нет никого, кто был бы достоин девушки с ее воспитанием, - сказала мать. Элен сбежала по черной лестнице в сад. В темноте остановилась, вздрагивая. Ей казалось, что весь мир полон ничтожных людишек, произносящих пустые слова. Сгорая от нетерпения, она выбежала через садовую калитку и, завернув за угол отцовского сарая, оказалась в боковом переулке. - Джордж! Где же вы, Джордж? - кричала она в нервном возбуждении. Остановившись с разбегу, она прислонилась к реву, сотрясаясь от истерического смеха. А вдоль темного маленького переулка шагал Джордж Уиллард, продолжая разговаривать сам с собой. - Пойду к ней. Прямо войду в дом. Войду и сяду, вот и все! - объявил он и... поравнялся с Элен. Он остановился и с довольно глупым видом уставился на нее. - Пойдем! - сказал он и завладел ее рукой. Опустив головы, пошли они вдоль обсаженной деревьями улицы. Сухие листья шуршали под ногами. Теперь, отыскав ее, Джордж не знал, как ему держать себя и что сказать. x x x На верхнем конце Ярмарочной площади в Уайнсбурге есть старая полусгнившая трибуна. Ее ни разу не красили, и доски до того покоробились, что потеряли всякий вид: Ярмарочная площадь занимает вершину невысокого холма, поднимающегося над долиной речки Уайн-крик, и ночью с трибуны можно видеть за маисовым полем огни городка, отраженные в небе. Джордж и Элен взошли на этот холм со стороны Водопроводного пруда. Присутствие Элен разрушило, но с другой стороны, еще более обострило то чувство одиночества и отчужденности, которое охватило молодого человека на людных улицах Уайнсбурга. Его настроение передалось Элен. В душах молодежи неизменно борются две силы. Маленький, теплый, бездумный зверек восстает против существа, размышляющего и помнящего, и это старшее, более мудрое существо владело Джорджем Уиллардом. Угадывая чувства юноши, Элен шла рядом, исполненная уважения к нему. Дойдя до трибуны, они вскарабкались под крышу и уселись там на одной из длинных скамеек. Памятное впечатление останется у человека, который ночью, после закрытия ежегодной ярмарки, выйдет на Ярмарочную площадь на краю одного из городков Среднего Запада. Это сильное впечатление, которого не забудешь. Со всех сторон тебя обступают призраки - но не мертвецов, а живых людей. Ведь сюда в течение только что минувшего дня сходился народ из города и округи. Фермеры с женами и детьми и люди из сотен стандартных городских домиков собирались внутри этих дощатых стен. Девушки громко смеялись, а бородатые мужчины рассуждали о своих житейских делах. Площадь кипела жизнью. Она кишела людьми и гудела, а вот теперь настала ночь, и вся жизнь куда-то ушла. Тишина почти устрашает. Невольно прячешься за ствол дерева, стоишь тихо, и в эту минуту обостряются все заложенные в твоей натуре способности к отвлеченному мышлению. Содрогаешься, думая о бессмысленности жизни, и в то же время, если только жителя городка близки тебе, чувствуешь такую напряженную любовь к жизни, что даже слезы выступают на глазах. В темноте под крышей трибуны Джордж Уиллард сидел возле Элен Уайт и остро ощущал свою незначительность в круговороте бытия. Теперь, когда он вышел из города, где его раздражало присутствие снующих кругом людей, занятых множеством дел, все его раздражение исчезло. Близость Элен обновляла и освежала его. Казалось, что ее женская рука помогает ему тщательно наладить механизм своей жизни. С чувством, похожим на уважение, он подумал о жителях городка, где постоянно жил. Он преклонялся перед Элен. Ему хотелось любить ее и быть любимым, но в эту минуту он не хотел, чтобы женщина в ней смущала его. В темноте он взял ее за руку и, когда она теснее прильнула к нему, положил свою руку ей на плечо. Поднялся ветер, и Элен вздрогнула. Изо всех сил Джордж старался удержать и понять свое настроение. На этом возвышенном месте, в темноте, два на редкость чувствительных человека, два атома, крепко держались друг за друга и выжидали. Одна и та же мысль была на уме у обоих. ╚Я пришел в это уединенное место и вот нашел здесь другого╩, - такова была сущность их переживания. А в Уайнсбурге суетливый день иссяк, сменившись долгой осенней ночью. Фермерские лошади плелись по пустынным сельским дорогам, увозя своих усталых хозяев. Приказчики начали убирать с тротуаров выставленные образцы товаров и запирать двери лавок. В оперном театре собралась толпа посмотреть представление, а дальше по Мейн-стрит скрипачи, настроив инструменты, трудились и потели ради того, чтобы ноги молодежи летали по танцевальной площадке. Элен Уайт и Джордж Уйллард молча сидели на темной трибуне. Время от времени сковывавшие их чары рассеивались, и тогда они пытались при тусклом свете заглянуть друг другу в глаза. Они целовались, но эти порывы длились недолго. На верхнем конце Ярмарочной площади несколько человек хлопотали вокруг лошадей, принимавших днем участие в скачках. Эти люди развели огонь и разогревали котлы с водой. Когда они проходили мимо костра, можно было разглядеть только ноги сидящих. Языки пламени бешено плясали при порывах ветра. Джордж и Элен встали и ушли во мрак. Они прошли по тропинке мимо еще не сжатого поля маиса. Ветер что-то шептал среди сухих стеблей. На обратном пути в город чары, владевшие ими, на минуту рассеялись. Достигнув вершины Водопроводного холма, они остановились под деревом, и Джордж снова положил обе руки на плечи девушки. Она жадно обняла его, и опять они поторопились уклониться от этого порыва. Они перестали целоваться и слегка отодвинулись друг от друга. В обоих крепло взаимное уважение. Оба были смущены и, чтобы избавиться от смущения, предались веселым играм юности. Они хохотали, дергали и толкали друг друга. Очищенные в какой-то мере этим целомудренным настроением, они были уже не мужчиной и женщиной, не юношей и девушкой, а двумя расшалившимися зверенышами. Так спускались они с холма. Они играли в темноте, два великолепных юных создания среди юного мира. На быстром бегу Элен подставила Джорджу ногу, тот упал. Он стал кричать, ерзая по земле, потом, заливаясь смехом, покатился с холма. Элен побежала за ним. На одно мгновение она задержалась в темноте. Кто знает, какие женские мысли промелькнули в ее голове, но только, достигнув подошвы холма и подойдя к юноше, она взяла его под руку и молча, с достоинством пошла рядом с ним. Каким-то образом - этого они и сами не сумели бы объяснить - они обрели в этот молчаливый вечер именно то, в чем нуждались. Кто бы они ни были - мужчина или юноша, женщина иль девушка, - но им удалось на миг овладеть тем, что дает зрелым мужчинам и женщинам возможность переносить жизнь в современном мире. ОТЪЕЗД Перевод М.Танка Юный Джордж Уиллард встал с постели в четыре часа утра. Стоял апрель, и молодые листочки только-только выходили из почек. Вдоль лучших улиц Уайнсбурга растут клены, и семена у них летучие. Когда дует ветер, семена неистово кружатся, наполняя воздух и образуя ковер под ногами. С коричневым кожаным чемоданчиком в руке, Джордж спустился в контору гостиницы. Его сундук уже был упакован. С двух часов ночи Джордж не спал, размышляя о предстоящей поездке и о том, что он встретит в конце пути. Мальчик, ночевавший в конторе, спал на раскладной койке у дверей и храпел в свое удовольствие. Джордж пробрался мимо него и вышел на безмолвную, пустынную Мейн-стрит. Восток розовел от зари, и полосы светлых лучей протянулись в небе, на котором еще горели редкие звезды. За последним домом на Транион-пайк открывается широкий простор полей. Поля принадлежат фермерам, живущим в городе; по вечерам в легких скрипучих повозках они ездят домой по дороге Транион-пайк. На полях сажают землянику и другие ягоды. Жарким летом в конце дня, когда дорога и поля покрыты пылью, над обширной равниной висит дымчатая завеса. Глядишь на эту землю, и кажется, будто глядишь на море. Весной же, когда земля зазеленеет, впечатление создается иное. Тогда равнина кажется огромным биллиардным столом, на котором ползают взад и вперед крохотные букашки - люди, работающие в полях. На протяжении всего детства и юности Джордж Уиллард имел привычку гулять в районе Транион-пайк. Ему случалось бывать на огромном открытом пространстве и в зимние ночи, когда все вокруг покрывал снег и только луна глядела на него с высоты. Бывал он здесь и осенью, когда дули холодные ветры, и в летние вечера, когда воздух дрожал от хора насекомых. В это апрельское утро ему захотелось скова пойти туда, еще раз погулять в тишине. Он прошел до места, в двух милях от города, где дорога сбегала к речушке, здесь повернул и молча пошел обратно. Когда он дошел до Мейн-стрит, приказчики уже мели тротуары перед лавками. - Эй, Джордж! Уезжаешь? Ну, каково на душе? - спрашивали они. Поезд, идущий на Запад, отходит из Уайнсбурга в семь часов сорок пять минут. Кондуктором в нем - Том Литтл. Его поезд курсирует от Кливленда до места соединения ветки с железнодорожной магистралью, конечные пункты которой - Чикаго и Нью-Йорк. У Тома, как это называется у железнодорожников, ╚легкий маршрут╩. Каждый вечер он возвращается к семье. Осенью и весной он в воскресные дни ловит рыбу на озере Эри. У него круглое румяное лицо и маленькие голубые глаза. Людей, живущих в городках вдоль его ветки, он знает, пожалуй, лучше, нежели житель большого города знает своих соседей по дому. В семь часов Джордж сошел по небольшому спуску от ╚Нью Уиллард-хауса╩. Его чемоданчик нес Том Уиллард. Сын был теперь ростом выше отца. На перроне все пожимали молодому человеку руку. Больше двенадцати человек собрались его проводить. Они толковали о своих делах. Даже Уил Хендерсон, человек ленивый и часто спавший до девяти, встал с постели. Джордж был смущен. По платформе прошла Гертруда Уилмот, высокая худая женщина лет пятидесяти, служившая на почте. До этого дня она никогда не обращала внимания на Джорджа. А сейчас остановилась и протянула ему руку. В двух словах она высказала то, что думал каждый. - Желаю удачи! - отрывисто сказала она, а затем повернулась и пошла своей дорогой. Когда поезд подошел к станции, Джордж почувствовал облегчение. Он стремительно кинулся в вагон. По Мейн-стрит бежала сломя голову Элен Уайт в надежде услышать от него хоть одно слово на прощанье, но Джордж уже нашел себе свободное место и не видел ее. Когда поезд, тронулся, Том Литтл пробил билет Джорджа и ухмыльнулся; при этом он не сделал никаких замечаний, хотя отлично знал Джорджа и понимал, на какой смелый путь тот вступает. Том успел перевидать тысячу таких Джорджей Уиллардов, уезжавших из своих городишек в большой город. Для него это был весьма обыкновенный случай. Только что в курительном вагоне один человек пригласил Тома на рыбалку в Сендаски-бэй. И теперь ему хотелось поскорее принять это приглашение и договориться о подробностях. Джордж окинул взглядом вагон и, удостоверившись, что никто на него не смотрит, вытащил бумажник и пересчитал свои деньги. Он был озабочен тем, как бы не показаться ╚зеленым╩. Едва ли не последние слова, сказанные отцом на прощанье, относились к вопросу о поведении Джорджа по приезде в большой город. - Будь начеку, - сказал сыну Том Уиллард. - Присматривай за своими деньгами. Не спи! Вот тебе мое напутствие. Пусть не думают, что ты еще желторотый. Сосчитав деньги, Джордж взглянул в окно и удивился, что поезд все еще в пределах Уайнсбурга. Молодой человек, покидавший родной город, чтобы познать жизнь с ее приключениями, задумался, но размышления эти не были глубокими или драматическими. Такие темы, как смерть матери, его отъезд из Уайнсбурга, неопределенность будущей жизни в большом городе, серьезные, важные для него вопросы даже не приходили ему на ум. Он вспомнил о мелочах - о Тарке Смоллете, возившем по утрам доски по главной улице Уайнсбурга; о высокой, прекрасно одетой женщине, которая однажды провела ночь в гостинице его отца; о фонарщике Батче Уилере, летним вечером спешащем по улицам с факелом в руке; об Элен Уайт, стоящей у окна в почтовой конторе Уайнсбурга и наклеивающей марку на конверт. Молодой человек был во власти все усиливавшейся склонности к мечтаниям. При взгляде на него вы не сочли бы его особенно умным. Вспоминая всякие мелочи, занимавшие его воображение, Джордж закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Он долго просидел так, а когда очнулся и снова выглянул в окно вагона, город Уаинсбург уже исчез, а его жизнь там осталась только фоном, на котором ему отныне предстояло рисовать мечты зрелых лет.