Хуан Хосе Арреола. Побасенки --------------------------------------------------------------- Перевод с испанского В.Н Андреева, А.Ю. Балакина OCR: Phiper --------------------------------------------------------------- PARTURIENT MONTES (Рожают горы) ...nascetur ridicula mus. Horatio, "Ad Pisones",139 (...а родится смешная мышь. Гораций, "К Пизонам", 139) Среди моих друзей и недругов разнесся слух, что мне известна новая версия о горе, которая родила мышь. Повсюду меня просят рассказать то, что я знаю, просят с таким пылом, который намного превосходит значимость всем знакомой истории. Честно говоря, я всякий раз отсылал любопытствующую публику к классическим текстам и самым модным новинкам. Но это никого не устраивало. Всем хотелось услышать историю из моих уст. От страстного нетерпения они, в зависимости от характера, переходили к угрозе и даже к насилию. Правда, некоторые флегматики выказали мне притворное равнодушие исключительно затем, чтобы как можно больнее ранить мое самолюбие. В общем, действо рано или поздно должно было состояться... Вчера среди бела дня на меня напала группа разъяренных людей. Они заступили мне дорогу и, надрывно крича, потребовали, чтобы я рассказал все как есть. Многие прохожие, которые знать ни о чем не знали, тоже остановились, не подозревая, что станут невольными соучастниками преступления. С удовольствием примкнули к толпе посвященных, скорее всего, заинтригованные моим видом махрового шарлатана. Вскоре я оказался в плотном кольце людей. Понимая всю безвыходность своего положения, я собрался с последними силами и решил покончить со своим добрым именем рассказчика. И вот вам итог! Взобравшись на скамеечку регулировщика, которую кто-то услужливо подставил мне под ноги, я срывающимся от волнения голосом стал произносить привычные мне слова, сопровождая их привычными мне жестами: "...стоял страшный грохот, налицо были все признаки ужасной боли, с корнем вырывались из земли деревья. Надвигалось грандиозное событие. Может, рождался новый вулкан? Или огненная река? Или над горизонтом поднималась невиданная доселе звезда? Дамы и господа, у горы начинались родовые схватки!" Все во мне захолонуло, меня душил стыд. Еще несколько секунд я ораторствовал, но уже без слов, только жестикулировал, как дирижер перед смолкнувшим оркестром. Мой провал был настолько очевиден и реален, что некоторые из чистого сострадания стали кричать мне: "Браво, браво!" Я понимал, что кто-то хочет меня подбодрить, заполнить образовавшуюся пустоту. Я инстинктивно сжал голову обеими руками, сжал что есть силы, чтобы ускорить развязку своего рассказа. Зрители уже догадались, что речь пойдет о легендарной мышке, но слушали с притворным волнением. Вокруг меня пульсировало огромное лихорадящее сердце. Я знаю правила игры, и мне, откровенно говоря, не по душе обманывать под занавес ловким трюком... Внезапно я забыл обо всем. О том, чему выучился в школе и вычитал в книгах. Мой мозг -- белый лист бумаги. С чистым сердцем, без всякой задней мысли я стал гоняться за мышью. Впервые наступила почтительная тишина. Разве что некоторые из зрителей шепотом рассказывали о развернувшейся драме только что подошедшим. Я был поистине в трансе и всюду искал развязки, как человек, потерявший разум. Я вывернул наизнанку все карманы, один за одним, на глазах у всей публики. Я снял шляпу и тут же отбросил ее в сторону -- мол, смотрите, никакого кролика не будет. Я развязал узел галстука, расстегнул ворот рубашки, и вот уже мои руки в ужасе остановились на пуговицах брюк. Если бы не лицо той женщины, зардевшееся вожделенным смущением, я бы упал в обморок. Уповая на эту женщину, я сразу почувствовал под ногами пьедестал и возвел ее в ранг музы, забыв в ту минуту о том, что женщины по-особому охочи до всяких скабрезностей... Напряжение достигло предела. Кто же был тот, кто, поняв мое состояние, позвонил по телефону? Добрая душа! Рев сирены "скорой помощи" возвестил тревогу. Моя улыбка облегчения удержала в самую последнюю минуту тех, кто наверняка собрался меня линчевать. И вдруг вот здесь, здесь -- в ямке под мышкой левой руки -- обозначилось, затеплело гнездо... Что-то зашевелилось, стронулось... Я свободно опустил руку, собрав пальцы ковшиком. И чудо! По туннелю рукава спустилась нежная частица жизни. Я протянул руку и победно разжал кулак. Толпа подхватила мой вздох. Я как бы сам пригласил всех к аплодисментам, и бурная овация не заставила себя ждать. Тут же выстроилась целая процессия, которая ахала над новорожденной мышью. Посвященные подходили, осматривали мышь со всех сторон, убеждались, что она дышит и движется, заявляли, что в жиз- ни не видали ничего подобного, и поздравляли меня от всей души. Но как только отходили на несколько шагов, начинали сомневаться, пожимать плечами, неодобрительно покачивать головой. .. Нет ли тут подлога? Да и мышь ли это? Какие-то энтузиасты собрались нести меня на руках, чтобы я не пал духом. Потом, должно быть, раздумали. Постепенно публика стала расходиться. Обессиленный от долгого напряжения, чувствуя, что вот-вот останусь в полном одиночестве, я был готов отдать мышь любому, кто пожелает ее взять. Почти все женщины испытывают непреодолимый страх перед мышами. Но та подошла ко мне сияя и робко попросила мышь -- плод моей сокровенной фантазии. Польщенный донельзя, я тут же преподнес ей маленькую мышку с посвящением и весь затрепетал, увидев, как она любовно спрятала ее в глубоком вырезе своего платья. На прощанье она поблагодарила меня и постаралась объяснить свой поступок, боясь, что я неправильно его истолкую. Она была в смущении, и я слушал ее как завороженный. -- У меня есть кот, -- сказала она, -- и мы с мужем живем в роскошной квартире... Ей просто хотелось доставить обоим нечаянную радость. Никто из них не знает, что такое мышь. 1953 ИСТИННО ВАМ ГОВОРЮ Все лица, заинтересованные в том, чтобы верблюд прошел через игольное ушко, должны записаться в группу поддержки эксперимента Никлауса. Отдалившись от прочих смертных мудрецов, из тех, что копаются с ураном, кобальтом и водородом, Арпад Никлаус сориентировал свои нынешние исследования на достижение благой, я бы сказал, радикально человеколюбивой цели: спасение душ богатых. Им предложена блестящая идея по расщеплению верблюда и пропуске его через игольное ушко в виде потока электронов. Уловитель (в принципе очень похожий на телевизионный экран) соберет электроны в атомы, атомы в молекулы, молекулы в клетки и немедленно реконструирует верблюда согласно его первоначальной схеме. Никлаус уже сумел переместить в пространстве, не касаясь, каплю тяжелой воды. Он также сумел рассчитать, конечно, в пределах, допускаемых разумной материей, количество квантовой энергии, излучаемой верблюжьим копытом. Как нам представляется, бесполезно утомлять уважаемого читателя информацией об этом поистине астрономическом числе. Единственно серьезное препятствие, с которым столкнулся профессор Никлаус, это отсутствие собственной атомной станции. Такие сооружения, по размерам это целые города, невероятно дороги. Однако имеется уже специальный комитет, который занялся экономической стороной вопроса и организовал всемирный сбор средств. Первые взносы, достаточно скромные, позволят, однако, издать тысячи и тысячи проспектов, листовок и брошюр с пояснениями и начать сооружение огромного лабораторного комплекса, а также обеспечить скромное жалованье профессору Никлаусу, который продолжает теоретические исследования и расчеты. В настоящее же время комитет располагает лишь верблюдом и иглой. Так как общество по охране животных поддерживает проект, в силу его безвредности и даже полезности для здоровья любого верблюда (Никлаус говорит, что возможна регенерация всех клеток), зоопарки страны предложили целое стадо вышепоименованных животных. Нью-йоркцы, не дрогнув, выставили своего знаменитейшего белого дромадера. Что же касается иглы, то Арпад Никлаус очень гордится ею и считает, что это краеугольный камень в его эксперименте. Это не просто там какая-то игла, это замечательный предмет, появившийся на свет благодаря его неустанному таланту. На первый взгляд ее легко спутать с самой обыкновенной иглой. Госпожа Никлаус, демонстрируя чувство тонкого юмора, иногда позволяет себе поштопать этой иглой белье своего мужа. Но фактически игла сия бесценна. Сделана она из необыкновенного металла, у которого еще нет названия, а его химический состав, о котором Никлаус говорит лишь намеками, позволяет говорить о веществе, состоящем исключительно из изотопов никеля. Это загадочное вещество заставило деятелей науки поломать себе головы. Некоторые выдвигали гипотезу, более чем смехотворную, о каком-то там синтетическом осмии или молибдене с аберрациями, другие осмелились огласить публично слова одного профессора-завистника, который заявил, что узнал в металле Никлауса вещество, встретившееся ему в виде микроскопических кристаллообразных комочков, вкрапленных в плотную массу сидерита. Достоверно же известно, что игла Никлауса может выдержать трение потока электронов, летящих с ультракосмической скоростью. В одном из своих разъяснений, которые своей трудно доступностью так радуют математиков, профессор Никлаус сравнивает верблюда (при прохождении через ушко) с нитью паутинки и говорит, что если мы попробуем выткать из нее некую ткань, то она займет в развернутом состоянии все пространство так, что все звезды, видимые и невидимые, будут на ней как капельки росы. Подобный "моток" растянется на миллионы световых лет, а Никлаус предлагает "смотать" его за три пятых секунды! Как видим, проект совершенно реальный и даже грешит излишней научностью. Ему симпатизируют, он пользуется моральной поддержкой (еще не подтвержденной официально) в Межпланетарной лиге в Лондоне, президентом которой является преподобный Олаф Стэплдон. Естественно, проект Никлауса вызвал огромный и неподдельный интерес повсюду, в связи с этим комитет обращает внимание богатых людей планеты на то, что есть шарлатаны, которые "протаскивают" мертвых (!) верблюдов через разные там отверстия. Эти лица, которые ничтоже сумняшеся объявляют себя людьми науки, на самом деле обычные мошенники, стремящиеся поймать в свои сети наивных и простодушных. Действуют же они самым вульгарным способом: растворяют верблюда в растворах серной кислоты, последовательно понижая их консистенцию. Затем с помощью паровой клепсидры пропускают раствор через игольной ушко, и при этом считают, что совершили чудо. Очевидна вся бесполезность такого эксперимента, равно как и бессмысленность его финансирования. Ведь верблюд должен быть живой, как до, так и после столь невероятного перемещения. Вместо того чтоб плавить тонны восковых свечей и тратить деньги на бесчисленные благотворительные дела, люди, которых интересует жизнь вечная -- и при этом имеется капитал, -- должны поддержать эксперимент по расщеплению верблюда ввиду его научности, зрелищности, ну и в конце концов, его выгодности. Причем в этом случае говорить о каком-то благородстве или благотворительности -- просто нет необходимости. Нужно лишь закрыть глаза и пошире раскрыть кошелек, зная наверняка, что все расходы будут полностью компенсированы. Награда же будет общей для всех воздавших, следует только не забывать: воздаяния нельзя откладывать ни на минуту. Общую сумму необходимых расходов невозможно будет определить до самого финала работ, и профессор Никлаус со всей честностью заявляет, что может работать лишь при наличии " резинового " бюджета. Подписчики (или члены группы поддержки) должны терпеливо, год за годом, оплачивать свои инвестиционные взносы. Потребуется нанять тысячи и тысячи техников, управленцев и рабочих. Потребуется создание региональных и национальных комитетов. Необходимо будет учредить коллегию или общество последователей профессора Никлауса, при этом предусмотреть и его длительный бюджет, так как реализация эксперимента, что объяснимо и разумно, может растянуться на несколько поколений. В связи с этим целесообразно напомнить о преклонном возрасте нашего мудреца, профессора Никлауса. Как и все наши планы, эксперимент Никлауса может привести к двум результатам: провалу и успеху. Успех, помимо решения вопроса о личном спасении, превратит участников столь загадочного опыта в удачливых акционеров поистине сказочной транспортной компании. Ведь чрезвычайно облегчится процесс расщепления живых человеческих существ, причем самым практичным и экономичным способом. Расщепленные до атомов, люди завтрашнего дня, как молнии, смогут перемещаться в пространстве на огромные расстояния, безопасно и в мгновение ока. Однако весьма обнадеживающе выглядит и возможность неудачи эксперимента. Если Арпад Никлаус -- все-таки созидатель химер и после его смерти дело унаследуют обманщики, то данный гуманитарный проект вспухнет в своей грандиозности подобно геометрической прогрессии или той ткани, с которой экспериментировал д-р Каррель (Каррелъ, Алексис (1873-1944) -- французский врач, физиолог; лауреат Нобелевской премии (1912)). Тогда наш профессор войдет в историю как замечательный организатор всемирного расщепления капиталов. А богатые люди, поголовно обедневшие в результате разорительных инвестиционных взносов, легко пройдут в царство небесное через узкую дверцу (игольное ушко), хотя верблюд, может, и не пройдет. -- И последний вопрос... Читателям хотелось бы знать, над чем вы сейчас работаете. Расскажите, пожалуйста! -- Вчера вечером мне пришло кое-что в голову, но не знаю, не знаю ... -- Все-таки расскажите. -- Ну, представьте себе огромную самку кита. Она -- супруга молодого поэта, в общем -то совершенно обычного человека. -- А, понятно! Это китиха, которая проглотила Иону. -- Ну да, ну да, только не одного Иону. Это, как бы сказать, китиха всеобъемлющая, и внутри у нее все рыбы, которые поедают друг друга, те, кто побольше, конечно, тех, кто поменьше, начиная с микроскопических инфузорий. -- Так, так! В детстве и я задумывался о таком животном, но, кажется, это была кенгуру, и в ее сумке... -- Что ж, в сущности, я не против сменить образ кита на кенгуру. Мне по душе и кенгуру. В ее большой сумке вполне уместится весь мир. Но, знаете, поскольку речь идет о супруге молодого поэта, куда больше подходит образ самки кита. Если хотите, самки синего кита, так будет изысканней. -- А как у вас возникла такая мысль? -- Мне ее подарил сам поэт, супруг китихи. -- То есть? -- В одном из своих самых красивых стихотворений поэт видит себя чем-то вроде крохотной прилипалы на теле огромной ночной китихи, которая куда-то увлекает его во сне. Эта китиха, по сути, и есть наш мир, а поэт может воспеть лишь тот его фрагмент, ту частицу сладостной кожи, к которой он приник. -- Боюсь, что ваши слова озадачат наших читателей. А главный редактор, вы же понимаете... -- В таком случае для всеобщего успокоения поверните все по-другому. Возьмите и скажите, что всех нас -- и вас, и меня, и читателей газеты, и сеньора главного редактора--проглотила синяя китиха. Что мы живем в ее чреве и что она нас не спеша переваривает, чтобы потом выбросить в небытие... -- Браво! Больше ничего не надо! Это прекрасно и очень в духе нашей газеты. Ну и наконец... не могли бы вы дать вашу фотографию? -- Нет! Лучше я принесу снимок китихи... Там мы все. Несли присмотреться, можно разглядеть и меня, не помню точно где, но я окутан слабым сиянием. 1949 НОСОРОГ Десять лет длилась моя битва с носорогом; теперь я -- экс-супруга судьи Макбрида. Десять лет Джошуа Макбрид распоряжался мною как самый распоследний эгоист. Я познала приступы его гнева, его скоротечную нежность, а в ночные часы и ритуальную церемонность его сладострастия. Я отказалась от любви прежде, чем узнала, что это такое, потому что Джошуа доказал мне -- со всеми судебными ухищрениями, -- что любовь -- это сказка, которая годится лишь для развлечения служанок. Взамен он предложил мне покровительство уважаемого человека. А покровительство уважаемого человека, по словам Джошуа, -- предел мечтаний каждой женщины. Десять лет длилась моя битва с носорогом один на один, и вот моя единственная награда: я наконец вытянула из него согласие на развод. Джошуа Макбрид снова женился, но на этот раз ошибся в выборе. В поисках второй Элинор Золушки он примерял другим мою туфельку. Памела нежна и романтична, но ей уже известен секрет победы над носорогом. Джошуа Макбрид идет в лобовую атаку, но у него не хватает прыти быстро вернуться на исходную позицию. Когда кто-то внезапно появляется за его спиной, ему приходится делать круг, чтобы вновь атаковать. Памела, вцепившись в хвост мертвой хваткой, дергает за него. От многочисленных разворотов судья устает, слабеет и смягчается. Вспышки гнева становятся все более редкими и не такими сильными; его нотации теряют убедительность, как игра плохого актера. Его гнев уже не прорывается на поверхность. Он похож на действующий вулкан, на кратере которого восседает улыбающаяся Памела. Рядом с Джошуа я терпела кораблекрушение, Памела плывет, словно бумажный кораблик в тазу с водой. Она дочь благоразумного пастора-вегетарианца, научившего ее, как можно даже тигра обратить в благоразумного вегетарианца. Недавно я видела Джошуа в церкви, он набожно слушал воскресную мессу. Он похудел и казался подавленным. Похоже, что нежные ручки Памелы выдавливают из него всю спесь и делают покорным. Вегетарианская бледность придает ему болезненный вид. ПТИЦЕЕД Птицеед свободно бегает по дому, но это ужасает меня не меньше прежнего. В день, когда мы с Беатрис вошли в тот грязный ярмарочный павильон, я понял, что этот отвратительный маленький хищник -- самое ужасное из того, что только могла послать мне судьба. Хуже презрения и сочувствия, мелькнувших вдруг в чьем-либо ясном взгляде. ': Несколько дней спустя я вернулся, чтобы купить птицееда, и удивленный торговец рассказал мне кое-что о его привычках и о его необычном питании. Тогда я понял, что у меня в руках всепоглощающий ужас и самый большой страх, какой только способна вынести моя душа. Помню, как шел, трепеща и пошатываясь, с ощущением легкости и тяжести своего груза; я отчетливо различал два его веса: вес деревянной коробки и вес птицееда, тяжесть безобидного дерева и тяжесть нечистого и ядовитого животного, который тянул меня вниз, словно некий балласт. Внутри коробки был заключен персональный ад, который я принес в свой дом, чтобы изничтожить, искоренить другой, особый ад мужского племени. Та памятная ночь, когда я выпустил птицееда в квартире и увидел, как он побежал словно краб и спрятался под мебелью, стала началом существования, которое невозможно описать. С той поры каждое мгновение моей жизни сопровождается шагами паука, который наполняет дом своим незримым присутствием. Каждую ночь я дрожу в ожидании смертельного укуса. Часто я просыпаюсь в оцепенении, замерзший, напряженный, потому что даже во сне я заставил себя чувствовать кожей щекочущие лапки паука, его невесомое тело и плотную утробу. Но рассвет всегда наступает. Я жив, и моя душа понапрасну возвышается и томится. Бывают дни, когда я думаю, что птицеед убежал, заблудился или умер. Но я ничего не делаю, чтобы в этом убедиться. Отдаваясь на волю судьбы, я всегда оставляю себе шанс столкнуться с ним, выходя из ванной комнаты или раздеваясь перед тем, как лечь в постель. Иногда ночная тишина доносит до меня эхо его шагов, которые я научился слышать, хотя знаю, что на слух их не различить. Многие дни я нахожу нетронутой еду, которую оставил ему накануне. Когда она исчезает, я не знаю, сожрал ли ее птицеед или это сделал какой-нибудь другой, безвредный гость. Еще я думаю, что, быть может, стал жертвой мошенничества и нахожусь теперь во власти фальшивого птицееда. Очевидно, торговец обманул меня, заставив заплатить высокую цену за мерзкого, но безобидного скарабея. Но на самом деле это неважно, потому что я отдался на милость птицееду, не веря в свою скорую смерть. Обычно в самые тяжелые часы бессонницы, когда я теряюсь в догадках и ничто не может меня успокоить, птицеед появляется. Он проходит по комнате путаным шагом и упорно пытается подняться по стене. Он останавливается, поднимает голову и шевелит щупальцами. Похоже, что птицеед возбужденно вынюхивает невидимого партнера. Тогда я, трепеща в своем одиночестве, запуганный маленьким чудовищем, вспоминаю, что когда-то я мечтал о Беатрис, о ее недостижимом для меня присутствии. ПЛОД СНОВИДЕНИЯ Я нереален, я боюсь, что буду никому неинтересен. Я ничтожество, призрак, химера. Живу среди страхов и желаний; страхи и желания дают мне жизнь и отнимают ее. Как я уже сказал, я ничтожество, Я пребываю в тени. В долгом и непостижимом забвении. Внезапно меня заставляют выходить на свет, тусклый свет, который делает меня почти реальным, но затем обо мне забывают, потому что снова занимаются собой. Всякий раз я снова теряюсь в тени, мои движения становятся более неопределенными, я делаюсь все меньше, превращаясь в ничто, в нечто даже не зародившееся. Ночь -- время моего господства. Напрасно пытается отстранить меня супруг, терзаемый кошмарным сном. Иногда я с волнением и упорством удовлетворяю смутное желание женщины; малодушная, она сонно сопротивляется, распластанная и податливая, словно подушка. Я живу непорочной жизнью, распределенной между этими двумя существами, которые ненавидят и любят друг друга, которые вынуждают меня родиться уродливым младенцем. Я красив и ужасен. Я то разрушаю мир супружеской пары, то разжигаю еще сильнее любовный огонь. Иногда я занимаю место между ними, и тесное объятие исцеляет меня чудесным образом. Мужчина замечает мое присутствие, силится задушить и заместить меня, но в конце концов побежденный, обессиленный, охваченный злобой, он поворачивается к женщине спиной. Я же, трепещущий, остаюсь рядом с ней и обхватываю ее своими несуществующими руками, которые во сне постепенно разнимаются. С самого начала мне следовало сказать, что я еще не родился. Я -- медленно и мучительно развивающийся плод, еще не вышедший из водной стихии. Своей любовью, сами того не сознавая, они причиняют вред моей еще не родившейся сущности. В мыслях они долго трудятся над моим воплощением, их руки упорно пытаются придать мне форму, но всегда неудовлетворенные, они переделывают меня вновь и вновь. Но однажды, когда они случайно найдут мою окончательную форму, я скроюсь от них и сам, возбужденный реальными ощущениями, смогу видеть сны. Они оставят друг друга, а я покину женщину и буду преследовать мужчину. Я буду стеречь дверь его спальни, потрясая огненным мечом. 1949 РЕПУТАЦИЯ Учтивость -- не мой конек. В автобусе я обычно маскирую ее отсутствие чтением или же бледной немочью. Но сегодня я непроизвольно поднялся со своего места, чтобы уступить его даме, облик которой смутно напоминал архангела Гавриила. Дама, тотчас воспользовавшаяся плодами моего невольного поступка, выразила свою признательность столь горячо, что привлекла к себе внимание двух или трех пассажиров. Вскоре освободилось соседнее место, и, указав на него едва заметным, но выразительным кивком, мой прекрасный ангел облегченно вздохнул. Я занял место в надежде, что в дальнейшем поездка ничем не будет омрачена. Но непонятно почему, мне была уготована роль героя дня. В автобус вошла еще одна женщина, уже безо всяких крыльев. Мне представлялась прекрасная возможность поставить все на свои места, но я, увы, ее не использовал. Разумеется, я мог бы преспокойно сидеть и дальше, уничтожив таким образом сами зачатки ложной репутации. Однако, не находя сил на это и чувствуя себя словно обрученным со своей спутницей, я поспешил подняться и с глубоким поклоном предложил место вновь вошедшей. Казалось, за всю ее жизнь ей никто не оказывал подобной чести: шумно выражая свою благодарность, она довела ситуацию до абсурда. На этот раз мою любезность встретили улыбкой уже не два и не три пассажира. Половина автобуса, по крайней мере, уставилась на меня, словно бы говоря: "Прямо рыцарь какой-то!" Я решил выйти, но тут же передумал, покорно подчиняясь ситуации и питая надежду, что на этом все и закончится. Мы проехали две улицы, на которых кто-то вышел. С другого конца салона некая дама указала мне на освободившееся место. Она просигналила одним только взглядом, но таким властным, что пресекла попытку другого пассажира опередить меня, и одновременно столь нежным, что путь к сиденью я преодолел в замешательстве и занял его, словно почетное место. Несколько стоящих пассажиров -- мужского пола -- презрительно улыбнулись. Я ощутил их зависть, их ревность, их досаду и слегка огорчился. Казалось, что женщины, напротив, явно поддерживали меня и молчаливо ободряли. Новое испытание, куда более серьезное, чем предыдущие, поджидало меня на следующей остановке: в автобус вошла женщина с детьми. Один ангелочек сидел на руках, а другой едва держался на собственных ножках. Подчиняясь воле коллектива, я тут же поднялся со своего места и двинулся навстречу этому трогательному семейству. Женщина была нагружена двумя или тремя пакетами; мы проехали почти полквартала, а ей все никак не удавалось открыть свой огромный ридикюль. Я оказал ей всевозможную помощь, освободил руки от карапузов и свертков, выхлопотал у водителя билет на бесплатный проезд детей, и их мать -- наконец-то! -- устроилась на моем месте, которое все это время женская гвардия автобуса охраняла от чуждых посягательств. Я стоял, держа в своих руках ручонку младшего малютки. Мои обязательства перед пассажирами возросли стремительно. Все ждали от меня чего-то. В эти минуты в глазах женщин я олицетворял идеал рыцаря и защитника слабых. Ответственность, возложенная на меня, стесняла мое тело, словно тяжелые доспехи, и к тому же я пожалел, что у меня на поясе нет рыцарского меча, потому что неприятности продолжали меня преследовать и впредь. Например, если кто-то из мужчин вел себя по отношению к даме неучтиво -- в автобусе случай весьма типичный, -- я должен был сурово отчитать обидчика и даже вступить с ним в схватку. В результате женщины совершенно уверились в моем донкихотстве. Я же чувствовал себя на грани срыва. Так мы доехали до угла, где я собирался выходить. Мой дом показался мне землей обетованной. Но я не вышел. Рев включенного мотора заставил меня представить долгое плавание на трансатлантическом лайнере. Я, конечно же, быстро пришел в себя, но не смог дезертировать из автобуса -- просто так, предавая тех, кто доверил мне свои жизни и капитанский мостик. И кроме того, должен признаться, мне стало неловко при мысли, что мой уход высвободит сдерживаемые до сей поры чувства. И если женское большинство было, разумеется, на моей стороне, то за свою репутацию у мужской братии я поручиться не мог. За моей спиной могли раздаться как бурные аплодисменты, так и громкий свист. Я не захотел рисковать. А что, если пользуясь моим отсутствием кто-нибудь из затаивших обиду мужчин выкажет всю свою низость? Я решил остаться в автобусе и сойти последним, на кольце, удостоверившись в безопасности всех моих подопечных. Женщины, светясь от счастья, выходили одна за другой. Водитель -- Господи Боже! -- подъезжал на остановке к самому тротуару, тормозил и ждал, пока дамы не ступят на сушу обеими ногами. А я видел на каждом лице выражение симпатии, что отдаленно напоминало нежное любовное прощание. Наконец с моей помощью вышла и женщина с детьми, заставив своих крошек одарить меня поцелуями -- они и до сих пор тяготят меня, словно угрызения совести. Я вышел в безлюдном месте, почти что на пустыре, без какой-либо помпы и церемоний. Я ощущал в себе огромные запасы нерастраченного героизма, а участники стихийного митинга, что наградили меня репутацией рыцаря, уже разошлись по домам, и пустой автобус уезжал в парк. СТРЕЛОЧНИК Человек, явно нездешний, с трудом добрался до безлюдной станции. Он совсем обессилел -- некому было поднести его огромный чемодан. Нездешний вытер лицо платком и из-под ладони стал глядеть на рельсы, которые уходили за горизонт. Отдышавшись, он внимательно посмотрел на часы: минута в минуту время отправления поезда. Вот тут кто-то, невесть откуда возникший, легонько похлопал его по плечу. Нездешний обернулся и встретился глазами со старичком, чем-то отдаленно напоминающим железнодорожника. В руке у него был красный фонарь, совсем крохотный, как игрушка. Старичок улыбнулся Нездешнему, и тот взволнованно спросил: -- Простите, разве поезд уже ушел? -- Сразу видно, что вы недавно в нашей стране. -- Мне необходимо уехать как можно скорее. Я должен быть в Н. не позднее чем завтра. -- Да, значит, вы совершенно не в курсе наших дел. Теперь для вас главное -- получить комнату в привокзальной гостинице. Старичок кивнул в сторону землисто-серого здания, скорее похожего на тюрьму. -- Но мне нужен поезд, а не гостиница! -- Мой вам совет: раздобудьте комнату. И снимите ее на весь месяц. Это выйдет дешевле, и обслуживать будут лучше. -- Вы с ума сошли! Я должен быть в Н. не позднее чем завтра. -- Откровенно говоря, я мог бы вас бросить на произвол судьбы... Но мне все-таки хочется дать вам несколько советов. -- Пожалуйста! -- Вам, наверно, известно, что наша страна прославилась своими железными дорогами. Пока еще, правда, не все на должной высоте, но уже много сделано по части продажи билетов и составления расписаний. В справочниках указаны все железнодорожные линии, связывающие населенные пункты нашей страны. Билеты продаются в самые маленькие, самые отдаленные деревушки. Дело лишь за тем, чтобы поезда следовали строго в том направлении, какое указано в справочнике, и не обходили стороной железнодорожные станции. Наш народ возлагает на это самые радужные надежды и мирится с некоторыми неполадками; чувство высокого патриотизма не позволяет ему выражать какое-либо недовольство. -- Но, скажите, здесь поезда останавливаются? -- Сказав "да", я бы допустил известную неточность. Вы, очевидно, заметили, что рельсы есть. Правда, кое-где они повреждены. А вот в некоторые населенные пункты ведут просто две прочерченные на земле глубокие полосы. При таких обстоятельствах нельзя быть уверенным, что здесь, у нас, пройдет поезд. Хотя такая возможность не исключена. На своем веку я видел немало поездов и был знаком с пассажирами, которым удалось попасть в вагоны. Если вы наберетесь терпения, то, может статься, я помогу вам попасть в какой-нибудь прекрасный вагон со всеми удобствами. -- И этот поезд доставит меня в Н.? -- Ну почему вы так настойчиво хотите в Н.? Главное -- это сесть в поезд. Это уже большая удача. Если вы попадете в поезд, ваша жизнь обретет определенное направление. И что из того, что пойдет он не в Н.? -- Раз я купил билет до Н., стало быть, мне надо именно туда! Так или не так? -- Так, спору нет. В привокзальной гостинице вам случится встретить пассажиров, которые предусмотрительно накупили большое количество разных билетов. Люди с опытом, как правило, покупают билеты во все концы страны. Некоторые растратили на билеты все свое состояние... -- Я полагал, что нужен только один билет, чтобы доехать до Н. Вот, посмотрите... г?.. _. -- В самом ближайшем будущем проложат новые железные дороги на средства одного человека, который угробил огромный капитал на билеты "туда" и "обратно" по маршруту, который предполагает мосты и туннели. Правда, этот маршрут еще не одобрен специалистами Предприятия. -- Но поезд, который проходит через Н., уже есть в расписании? -- Не только этот поезд. В стране, по сути дела, есть уже много поездов, и пассажиры могут ими пользоваться сравнительно часто. Однако имейте в виду, что организация путейной службы еще далеко не безупречна. Иными словами, тот, кто сел в поезд, не может быть уверен, что попадет куда ему надо. -- То есть как? -- Предприятие стремится верой и правдой служить своим согражданам и поэтому вынуждено прибегать к довольно рискованным мерам. Ну, скажем, пускать поезда по непроезжим местам. Иной раз поезда-первопроходцы проводят в пути несколько лет, и в жизни пассажиров многое меняется. Бывает, что некоторые в дороге умирают, но Предприятие все предусмотрело, и к поездам прицеплены вагоны-крематории и вагоны-кладбища. Для бригады, которая обслуживает поезд, нет ничего почетнее, чем оставить труп пассажира, набальзамированного по всем правилам науки, на перроне той станции, которая была указана в его билете. Бывают совсем тяжелые случаи, когда поезда должны проехать такой участок, где есть только один рельс. Вагоны с одного бока все время содрогаются от ударов колес о шпалы. Правда, пассажиры первого класса -- это тоже предусмотрено Предприятием -- получают места на той стороне вагона, где проложен рельс. Ну, а пассажирам второго класса ничего не остается, как терпеливо сносить все удары. А еще бывают такие линии, где вообще нет рельсов. Там страдают все пассажиры без разбору. Страдают до тех пор, пока поезд не разваливается. -- Боже милостивый! -- Да! Именно так возник городок Т. Поезд заехал в такое место, где ни пройти, ни проехать. Колеса от песка и камней стерлись до оси. А пассажиры столько времени провели вместе, что их дорожные, ни к чему не обязывающие беседы сменились прочной дружбой. Некоторые от дружбы перешли к любви, к настоящей идиллии, и в итоге возник Т., ныне процветающий городок, где ребятишки играют замшелыми останками поезда. -- Господи, такие приключения совсем не для меня! -- И все-таки вы должны укреплять свой дух: как знать, может, и вам суждено будет стать героем. Ведь порой возникают такие ситуации, когда пассажирам надо проявить не только смелость, но и способность к самопожертвованию. Совсем недавно двести безымянных пассажиров вписали одну из самых славных страниц в анналы нашей дороги... Как-то в пробном рейсе машинист вовремя заметил серьезное упущение строителей дороги. Случилось так, что над пропастью не оказалось моста. Но машинист, вместо того чтобы дать задний ход, остановил поезд, обратился к пассажирам с пламенной речью и вдохновил их на такое подвижничество, которое позволило продолжить путь. Под его четким руководством поезд разобрали по частям и перенесли на плечах через пропасть, спускались на ее дно, где вдобавок ко всему протекала многоводная река. Такой беспримерный подвиг настолько восхитил Предприятие, что оно вовсе отказалось от мысли строить мост и ограничилось тем, что предоставило весьма заманчивую скидку тем пассажирам, которых не устрашит столь серьезное испытание. -- Да, но я должен попасть в Н. не позднее чем завтра. -- Прекрасно! Мне по душе ваше упорство. Видно, что вы человек твердых убеждений. Однако раздобудьте поскорее комнату в привокзальной гостинице и постарайтесь попасть на первый поезд, который сюда прибудет. Только будьте попроворнее, не оплошайте. Каждый раз, когда к платформе подходит поезд, начинается страшная суматоха. Обозленные долгим ожиданием, толпы людей с криками выскакивают из гостиницы и опрометью летят к вагонам, устраивая дикую давку. Вы не представляете, какие несчастные случаи тут бывают из-за невероятной грубости и неблагоразумия людей. Вместо того чтобы подняться в вагон по очереди, один за одним, они давят друг друга, лезут напролом, и в конечном счете никому не удается даже встать на подножку. Поезд уходит, а незадачливые пассажиры, измученные, разъяренные, проклинают всеобщую невоспитанность и долго еще обмениваются оскорблениями, а то и зуботычинами. -- А куда же смотрит полиция? -- Вообще-то, пытались организовать полицейские участки на каждой станции, но поскольку поезда прибывают в самое неожиданное время, не по расписанию, такая затея оказалась бесполезной и к тому же дорогостоящей. Да и блюстители порядка оказались не на высоте, проявили корыстолюбие. Они помогали лишь состоятельным гражданам и за свои услуги забирали у них все наличные. Тогда организовали специальные курсы, на которых будущие пассажиры изучают правила поведения и проходят физическую подготовку. В частности, им показывают, как надо вскакивать в поезд, даже когда он идет на полной скорости. Помимо всего слушателям курсов выдают что-то вроде доспехов, чтобы необученные пассажиры не переломали им ребра. -- Но если ты уже в поезде, можно считать, что все трудности позади? -- Не скажите! Все в жизни относительно. Лично я рекомендую вам внимательно приглядываться к станциям. Вы, например, можете подумать, что прибыли в Н., а на самом деле вас просто-напросто обманули. Чтобы создать мало-мальски приличные условия в переполненных вагонах, Предприятие вынуждено прибегать к разным мерам. Некоторые станции -- одна видимость. Они построены в безлюдной сельве и носят названия крупных городов. Если присмотреться -- обман налицо. Все как декорация в театре, а люди, которых вы видите из окна, -- не люди, они набиты опилками. Непогода, дожди оставляют, конечно, свой след на этих куклах, но иной раз их не отличить от живых людей: у них бесконечно усталые лица. -- Слава Богу, Н. отсюда недалеко! -- Но сейчас туда нет прямого сообщения. А впрочем, не исключено, что вы попадете в ваш Н. именно завтра, как решили, даже при том, что организация путейской службы так далека от совершенства. Да, да! Вы вправе надеяться на поездку без пересадок. Но учтите, люди часто не замечают, что с ними происходит. Допустим, они сели в прибывший поезд, и билет у них в Н. На другой день, когда проводник объявляет: станция Н., они сгоряча, без всякой осмотрительности выскакивают из вагона, и... им повезло -- на их счастье это действительно Н. -- А я мог бы что-нибудь предпринять, чтобы и мне повезло? -- Разумеется, да! Но не знаю, улыбнется ли вам судьба. Попытка не пытка... Садитесь в поезд с твердой верой, что он прибудет в Н. В вагоне ни в коем случае не общайтесь с пассажирами. Они могут испортить вам настроение рассказами о поездах, а могут и донести на вас куда следует. -- Что вы говорите? -- А то, что слышите. Из-за всех этих трудностей в поездах много стукачей. Эти стукачи -- в большинстве своем доброхоты -- не жалеют жизни, лишь бы ковать твердую веру в созидательный дух нашего Предприятия. Бывает, что человек, который не придает значения своим словам, скажет что-нибудь лишь бы сказать, а они уже мотают на ус и находят какой угодно смысл в самой обыкновенной фразе. Из самого безобидного замечания они готовы извлечь нечто крамольное. Если вы совершите оплошность -- конец! Вас арестуют, помяните мое слово, и вы проведете всю оставшуюся жизнь в вагоне-тюрьме, или вас ссадят на какой-нибудь обманной станции, затерянной в сельве. Главное, не падайте духом, экономьте провизию и не выходите из вагона, пока не увидите в Н. какого-либо знакомого лица. -- Но у меня нет в Н. никаких знакомых! -- В таком случае будьте особо настороже. Вы можете поддаться разным соблазнам. Станете, например, смотреть в окно и примете мираж за действительность. В окна, заметьте, вмонтированы такие хитроумные устройства, которые создают разные зрительные иллюзии, И не одни только простаки попадаются в ло