Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     ╘ Александр Сорочан (bvelvet@rambler.ru), перевод, 2004
     Внимание!   Файл  предназначен  для  свободного   распространения   при
сохранении  без  изменений текста  и данного  сообщения. Все, интересующиеся
творчеством  Блэквуда,  располагающие информацией о  нем  и его  творчестве,
желающие   принять  участие  в  создании   русскоязычного  сайта   писателя,
приглашаются к сотрудничеству.
---------------------------------------------------------------

     В самом темном углу, где отблески пламени не разгоняли мглы, он сидел и
слушал чужие истории. Молодая хозяйка заняла противоположный угол; она также
оставалась в тени; и между ними протянулась  линия  нетерпеливых, испуганных
лиц  с широко раскрытыми  глазами. Сзади разинула свой зев пустота, которая,
казалось, стирала границы между огромной комнатой и беззвездной ночью.
     Кто-то прошелся на цыпочках и приподнял жалюзи  со скрежетом, и повсюду
раздались звуки:  через  окно,  открытое  наверху,  донесся  шелест  листьев
тополя, которые шумели  так, словно по ним  шагал  ветер.  "Странный человек
идет среди кустарников", -  прошептала взволнованная девушка, "я видела, как
он присел и спрятался.  Я видела его глаза!"  "Ерунда!"  -  раздался  резкий
голос  одного из мужчин  "здесь слишком темно,  чтобы что-то  разглядеть. Вы
слышали вой ветра".
     Туман поднялся над  рекой и протянулся по  лужайке, прижимаясь к  самым
окнам  старого  дома подобно мягкой серой руке, и сквозь его завесу движение
листьев  было  едва  различимо...  Тогда, пока кто-то требовал огня,  другие
вспомнили, что сборщики хмеля все еще вертятся поблизости и что бродяги этой
осенью  становятся  все более дерзкими и грубыми. Возможно,  все они  втайне
мечтали о солнце. Только пожилой человек в углу  сидел тихо и  не двигался с
места,  не  делясь  ничем с  окружающими. Он  не рассказал никакой внушающей
страх истории.  Он уклонился,  хотя  совершил немало удивительных  открытий;
ведь   всем  было  прекрасно   известно,  что  интерес  пожилого  мужчины  к
психическим аномалиям частично  объяснял его присутствие на вечеринке в этот
уик-энд.  "Я  никогда не ставлю опытов -  таких опытов", коротко ответил он,
когда кто-то попросил его заполнить рассказом образовавшуюся  паузу, "у меня
нет  никаких  сверхъестественных  способностей".   В  его  тоне   скрывался,
возможно,  оттенок  презрения,  но  хозяйка  из  затененного  угла быстро  и
тактично  прикрыла  отступление гостя. И он удивился. Ведь  было  совершенно
очевидно, зачем  его  пригласили.  Комната  с  привидениями,  как  он  давно
догадывался, была специально предназначена для него.
     И затем, в самый подходящий момент, дверь распахнулась, и вошел хозяин.
Он пренебрег темнотой, сразу  потребовал  лампу,  начал дымить своей большой
изогнутой  трубкой,  и  вообще,  его  вещественное  присутствие   вызвало  у
остальных  членов  группы какое-то дурацкое  ощущение. Свет  за  его  спиной
струился  из коридора.  Его белые  волосы  сияли  подобно серебру. И  с  ним
возвратилась   атмосфера   здравого   смысла,  охоты,  сельского  хозяйства,
двигателей  и  всего  остального. Новый  век  вошел  в эту дверь. И  молодая
хозяйка  немедленно  вскочила,  чтобы  приветствовать   его,  как  будто   к
хозяйскому  неодобрению этого вида развлечений  следовало приноровиться всем
присутствующим.
     Это,  возможно, свет  -  это волшебство полутьмы  от соединения огня  в
очаге и лампы в коридоре - или, возможно, резкое  вторжение Разума в хрупкий
мир  Фантазии  очертило   контуры  драмы   с  такой  безжалостной,   суровой
убедительностью.  Во всяком случае, контраст был  очевиден -  но не для тех,
которые, по  мнению присутствующего  ясновидца,  так  многословно  сотрясали
воздух!  Он  был  остро драматичен,  боль  таилась  здесь  -  боль,  которую
невозможно  скрыть.  Когда  она на мгновение замерла  возле супруга в  лучах
света,  эта бездетная женщина, три года пробывшая  в браке, живое воплощение
молодости  и  красоты,  на  пороге  той  комнаты возникло ощущение подлинной
истории о привидениях.
     И  самой чудесной  была перемена, которая в ней совершилась - в  чертах
лица,  в фигуре, в самой  манере поведения.  Выступившее  из  мрака  тонкое,
незаметное  лицо   озарилось  внезапно  страстью  и  страданием,  и  богатая
зрелость, превосходившая любой нормальный возраст, осветила всю ее маленькую
фигурку  неким  тайным великолепием. Морщины покрыли  бледную кожу девичьего
лица, морщины мольбы, жалости и любви, которых  не показывал дневной свет, и
с ними возник аромат волшебной  нежности, который передал, хотя  бы на  одну
секунду,  всю  полноту  мягкой  неги  материнства,  отвергнутого  и  все  же
загадочным   образом  дарующего   наслаждение.  Вокруг  ее  стройной  фигуры
разлилась   вся  полногрудая  сладость  материнства;  из  ниоткуда  возникла
потенциальная  мать мира, и эта мать, хотя  она  не могла знать  прекрасного
завершения  своей  миссии, все  же стремилась к тому,  чтобы  сжать в  своих
огромных  объятиях все  маленькие беспомощные создания,  которые  когда-либо
обитали в подлунном мире.
     Свет, подобно чувствам, может играть самые удивительные шутки. Перемены
достигли той грани, за которой лежит откровение... Но когда мгновением позже
в комнату внесли  лампы, сомнительно,  что кто-то другой, кроме  молчаливого
гостя, который  не рассказывал изумительных историй, не  признавал  никакого
психического  опыта  и  отрекался  от  малейшей способности  к  ясновидению,
заметил  и  запомнил  эту  яркую,  выразительную  картину.  На  секунду  она
вспыхнула там, беспощадно яркая, открытая видению всякого, кто не был слеп к
малейшим спиритуальным чудесам, кто был чувствителен к боли.  И это  была не
просто картина юности и зрелости, плохо подходящих друг другу, нет - то была
картина молодости, которая томилась самой древней в мире жаждой, и старости,
которая была выше этого и сочувственно созерцала эти страдания... Но вот все
исчезло и все стало как прежде.
     Муж  рассмеялся  приветливо   и  добродушно,  ни  на  йоту  не  выказав
раздражения. "Они напугали тебя своими историями, дитя мое", весело произнес
он и обнял ее могучей рукой.
     "Теперь  их нет? Скажи мне правду. Намного лучше", добавил  он, "вместо
этого присоединиться  ко мне за  бильярдом  или  разложить пасьянс,  а?" Она
застенчиво  глянула ему  в лицо, и супруг поцеловал ее в лоб. "Возможно, они
были здесь - недолго, дорогой", сказала она, "но теперь, когда  ты пришел, я
снова  чувствую  себя  хорошо". "Еще  одна такая  ночь",  добавил  он  более
серьезным  тоном, "и ты повторишь свою старую  уловку с поселением  гостей в
комнату с призраками.  Я  был прав: в конце  концов,  видишь,  это переходит
всякие границы". Он нежно, по-отечески взглянул на нее. Потом он приблизился
и  потушил огонь  в камине. Кто-то  заиграл  вальс  на  фортепьяно,  и  пары
пустились танцевать. Все следы нервозности исчезли,  дворецкий принес поднос
со  спиртными напитками и бисквитами. И очень медленно их группа рассеялась.
Зажгли свечи. Все  спустились  по  коридору в огромный  холл,  рассуждая  на
пониженных тонах о  планах на завтра. Смех замер,  когда они  поднимались по
лестнице к спальням; молчаливый гость и юная леди задержались на мгновение у
тлеющего очага.
     "Вы  не хотите,  в  конце  концов,  поселить  меня  в  вашу  комнату  с
привидениями?"  спокойно  спросил  он.  "Вы  упоминали,  помнится,  в  вашем
письме..."
     "Признаюсь",  сразу  ответила она, ее манеры были слишком хороши для ее
возраста,  но в  звуках ее голоса  звучало нечто совершенно противоположное,
"это я хотела, чтобы Вы спали там - кто-то, я имею в виду, кто действительно
знает,  а не просто испытывает любопытство. Но - простите  мне  эти  слова -
когда  я увидела Вас..." - она очень медленно  рассмеялась - "и когда Вы  не
рассказали  никакой  изумительной  истории, подобно другим, я так  или иначе
почувствовала..."
     "Но я никогда ничего не вижу...", поспешно ввернул он.
     "И все-таки  Вы  чувствуете", столь же поспешно прервала она, страстная
нежность  в ее  голосе  была наполовину  подавлена.  "Я могу сказать это  по
вашему..."
     "А другие, в таком  случае", прервал он  резко, почти невежливо, "спали
там... или, скорее, проводили ночь?"
     "Не в последнее  время. Мой  муж прекратил  это". Она сделала секундную
паузу,  затем добавила: "Я жила  в той комнате - в течение года  -  сначала,
когда мы только поженились".  Мучительный взгляд собеседника опустился на ее
маленькое округлое лицо подобно  тени  и  обратился вдаль, в то  время как в
душе наблюдателя то, что открылось ему в этот миг, вызвало прилив внезапного
и сильного изумления, ведущего почти что к поклонению. Он ничего не отвечал,
пока не почувствовал, что сможет заговорить без дрожи в голосе.
     "Я должна была уступить", очень тихо закончила она.
     "Это в самом деле было так ужасно?" - рискнул он после паузы.
     Она наклонила голову. "Я должна была уступить", мягко повторила она.
     "И с тех пор - теперь - вы ничего не видели?" - спросил он.
     Ее ответ был прост.  "Потому что я  не  хочу,  а  не  потому,  что  оно
ушло..." Он в  полной тишине последовал  за хозяйкой  к двери,  и когда  они
миновали  дверной  проем, снова  эта  таинственная неизбывная  боль пустоты,
одиночества, тоски охватила его, будто боль океана, который никогда, никогда
не  сможет  пересечь  линию   берега,  чтобы  коснуться  цветов,  в  которые
влюблен...  "Спеши,  дитя,  или  призрак  поймает  тебя", выкрикнул  ее муж,
перегнувшись  через перила,  когда парочка медленно  поднималась  к  нему по
лестнице. Когда они встретились, на мгновение настала полная тишина.
     Гость взял зажженную свечу и пошел по коридору. Все снова пожелали друг
другу доброй ночи.
     Они уходили, она к своему  одиночеству, он к своей  лишенной  призраков
комнате. И у самой двери он обернулся. В дальнем конце коридора, словно тени
в   искусственном  освещении,   он  видел   их  -   прекрасного  старика   с
посеребренными временем волосами  и  тяжелыми  плечами,  и худенькую молодую
женщину, источавшую  удивительную ауру некой великой и обильной матери мира,
которую годы все еще оставляли голодной и бесплодной.
     Они свернули за угол, и он вошел и захлопнул дверь.
     Сон  одолел  его  очень  быстро,  и в то время как  туман поднимался  и
скрывал деревню,  что-то еще, скрытое одинаково от всех  спящих в  том доме,
кроме двоих, приближалось к некой высшей точке...
     Несколько  часов спустя  он проснулся;  мир был  погружен в молчание, и
казалось,  что весь дом  прислушивается; поскольку  в  этом чистом  видении,
которое некоторые извлекают из вод сна, он вспомнил, что не получил никакого
прямого опровержения, и внезапно  осознал, что эта большая,  мрачная палата,
где он лежал, была в конце концов комнатой с привидениями. Для него, однако,
весь мир, а не просто отдельные комнаты, был всегда населен призраками; и он
знал, что его не коснется никакой страх перед жизнью, совершенно отличной от
его  собственной... Он поднялся и зажег  свечу,  подошел к окну,  за которым
светился серым туман, зная, что никакие барьеры  стен, двери или  потолка не
могли удержать эту субстанцию, которая так плотно сжималась вокруг него. Это
было подобно живой стене, с открытыми глазами, маленькими протянутыми вперед
руками, тысячей барабанящих  крошечных ног, и крошечными голосами, кричащими
в едином хоре очень слабо и просительно...  Комната с призраками! Не было ли
это  скорее  преддверие  храма,  подготовленного  и  освященного  печальными
обрядами,  которые немногие  мужчины  могли  бы представить  себе,  для всех
бездетных женщин  мира? Как она могла узнать, что  он поймет - эта  женщина,
которую он  видел только дважды в  жизни?  И  как могла  доверить ему  столь
великую тайну,  которая  не принадлежала ей  одной?  Неужели  она  так легко
разглядела в нем подобную тоску, от которой многие годы назад смерть не дала
избавиться? Была ли она ясновидящей в истинном смысле слова, и  неужели  все
лица,  обращенные  к  нему, складывались в одну огромную карту  всей горести
мирской?...
     И затем, с ужасной внезапностью, простые чувства вернулись, и случилось
кое-что реальное.  Ручка двери слабо стукнула. Он повернулся. Круглая медная
кнопка  медленно  двигалась.  И  сначала,  при  виде  этого, какое-то  общее
опасение охватило его, как если бы  его  сердце замерло, но на мгновение  он
услышал  голос собственной  матери,  теперь издалека,  откуда-то  со  звезд,
голос,  призывающий  его идти осторожно и в то же  время быстро.  Он недолго
наблюдал за слабыми попытками отворить дверь, и все  же никогда впоследствии
не мог поклясться,  что видел настоящее  движение,  ибо что-то в  нем самом,
трагическое,  как слепота,  возвысилось  над туманом слез  и  застило зрение
окончательно...
     Он подошел к  двери.  Он очень аккуратно взялся за ручку и так же  тихо
надавил на нее.
     Там  была тьма. Он видел пустой проход, край перил, большой зал  внизу,
и, очень смутно,  контур альпийской  фотографии и  набитую  оленью голову на
стене. И затем  он  опустился на колени и раскрыл свои объятия  чему-то, что
приближалось неуверенными, незримыми шажками.  Все молодые  ветры и  цветы и
росы  рассвета шли с  этим вместе...  заполнили  его до краев... скрыли  его
грудь,  глаза и  губы. Так цеплялись за  него все  маленькие  начала  жизни,
которые не  могли остаться  в  одиночестве... маленькие беспомощные  руки  и
руки, которые лишены доверия... и когда богатство слез и любви,  затоплявшее
его сердце, казалось, разрушило все барьеры неким таинственным и невозможным
финальным аккордом, он поднялся и пошел забавными маленькими шажками к окну,
чтобы ощутить прохладный, туманный воздух этой иной, темной Пустоты, которая
так терпеливо ждала, простершись надо всем миром. Он приподнял  раму. Воздух
казался мягким и чутким, как будто бы где-нибудь там тоже парили дети - дети
звезд и цветов,  туманов  и крыльев и музыки,  всего, что  есть во вселенной
нерожденного и крошечного... А когда он снова обернулся, дверь была закрыта.
Комната была свободна от присутствия какой бы  то  ни было жизни, кроме той,
которая покоится,  чудесно благословенная,  в самой себе. И  эта  жизнь,  он
чувствовал, удивительно увеличилась и умножилась...
     Сон  тогда возвратился  к  нему, и утром  он оставил  дом  прежде,  чем
остальные проснулись, сославшись  на некие неотложные обязанности. Ибо он  в
самом деле видел Призраков, хотя и не мог поговорить о них с другими гостями
у открытого огня.

Last-modified: Tue, 25 Oct 2005 03:43:23 GMT
Оцените этот текст: