ообще-то
людям не нравится такое положение: нет кота дома, мыши ходят по столу.
     Динни легла в постель с тяжелым  чувством  человека, которому предстоит
наблюдать, как будут пытать другого.


        XXXI

     Дни  проходят, а  каменное здание суда высится все так же неизменно.  В
зале  повторяются одни и  те  же  движения, скрипят  одни и те же, скамейки,
разносятся одни и те же запахи, не слишком острые, но достаточно крепкие.
     На второй день Клер явилась туда вся в черном, с узким зеленым пером на
черной  шляпке, плотно  облегающей голову.  Бледная,  с  едва  подкрашенными
губами, она  сидела так неподвижно, что никто не решался  с  ней заговорить.
Слова "Бракоразводный процесс  в высшем свете" и "броский" заголовок "Ночь в
машине" возымели должное действие: зал не мог  вместить всех желающих. Динни
заметила  Крума:  он сидел позади своего защитника.  Она заметила также, что
вид у женщины-присяжной с птичьим обликом менее простуженный, а старшина  не
сводит бесцветных глаз с Клер. Судья,  казалось, сидел еще ниже, чем раньше.
Он слегка приподнялся, когда прозвучал голос Инстона:
     -  Итак,  с  позволения вашей милости  и господ  присяжных, ответом  на
обвинение  в  прелюбодеянии,  якобы  совершенном ответчицей и  соответчиком,
будет простое и полное отрицание. Попрошу ответчицу в ложу.
     Динни  подняла  глаза  на сестру  с  таким чувством,  словно видела  ее
впервые.  Клер,  как советовал  ей  Дорнфорд, стояла в глубине  ложи, и тень
балдахина,  ложившаяся на ее лицо,  сообщала ему  отрешенное и  таинственное
выражение. Однако говорила она ясным голосом, и, вероятно, только одна Динни
заметила, что он несколько более сдавлен, чем обычно.
     - Правда ли, что вы изменили мужу, леди Корвен?
     - Нет, неправда.
     - И вы готовы подтвердить это под присягой?
     - Готова.
     - Между вами и мистером Крумом не было никакой интимной близости?
     - Никакой.
     - Вы готовы подтвердить это под присягой?
     - Готова.
     - Здесь говорилось, что...
     Вопрос  следовал  за  вопросом,  Динни  сидела и слушала, не спуская  с
сестры глаз, восхищаясь  отчетливостью ее ответов, невозмутимым спокойствием
ее лица и жестов. Девушка с трудом узнавала голос Инстона, он  звучал совсем
по-иному, чем накануне.
     -  Теперь, леди Корвен, я должен задать вам еще один  вопрос, но прежде
чем вы на него ответите, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа
будет зависеть многое. Почему вы ушли от мужа?
     Динни увидела, что сестра слегка откинула голову назад:
     - Я ушла потому, что остаться с ним значило потерять уважение к себе.
     -  Понятно. Но не  уточните ли вы, почему именно? Вы  ведь не совершали
поступков, которых могли бы стыдиться?
     - Нет.
     -  Ваш  муж признал за собою  один проступок и сказал, что извинился за
него.
     - Да, так и было.
     - В чем же он состоял?
     -  Простите,  я органически  не в состоянии  говорить о  своей  брачной
жизни.
     Динни услышала, как  отец  буркнул:  "Ей-богу,  она права!"  Затем  она
увидела, как судья вытянул шею, повернул лицо к ложе и задвигал губами.
     - Вы сказали, что оставаться с  мужем значило для вас потерять уважение
к себе. Правильно я вас понял?
     - Да, милорд.
     - Вы считали, что, уйдя от него, вы сохраните уважение к себе?
     - Да, милорд.
     Судья  слегка приподнялся всем  телом, и, поводя головой  из стороны  в
сторону, словно для  того,  чтобы не адресоваться  ни к какому определенному
лицу, произнес:
     -  По-моему,  все  ясно,  мистер  Инстон.  Углубляться  в  этот  вопрос
бесполезно. Ответчица, видимо, твердо решила обойти его молчанием.
     Его полузакрытые  глаза  по-прежнему  словно присматривались  к  чемуто
невидимому.
     -  Как  угодно  вашей  милости.  Еще  раз спрашиваю  вас, леди  Корвен:
обвинение в  прелюбодеянии,  якобы  совершенном вами с  мистером Крумом,  не
соответствует истине?
     - Ни в коей мере.
     - Благодарю вас.
     Динни перевела дух, воспользовавшись паузой, а затем медлительностью, с
которой выговорил первые фразы неторопливый низкий голос справа от нее.
     - А не кажется  ли вам, что, когда  молодая женщина приглашает молодого
человека к себе в каюту, сидит с ним наедине у себя на  квартире до половины
двенадцатого, остается с ним на ночь в машине  и в отсутствие мужа постоянно
проводит с ним время, она тем самым совершает прелюбодеяние?
     - Само по себе это еще не прелюбодеяние.
     - Очень  хорошо.  Вы  сказали, что  никогда  не  видали соответчика  до
знакомства с  ним на  пароходе. Как  вы объясните то обстоятельство,  что на
второй день плавания вы уже были с ним неразлучны?
     - Сначала мы вовсе не были неразлучны.
     - Вот как? Но ведь вы всегда проводили время вместе.
     - Часто, но не всегда.
     - Часто, хоть не всегда, - и это со второго дня?
     - Да, пароход есть пароход.
     -  Совершенно  верно,  леди  Корвен.  И  вы  никогда с  ним  раньше  не
встречались?
     - Насколько помню - нет.
     - Разве  Цейлон  так  уж  велик  с  точки  зрения  человека,  жаждущего
общества?
     - Нет, не велик.
     -  На всех  развлечениях -  состязаниях в поло, крикетных матчах  и так
далее - там, наверно, всегда присутствуют одни и те же люди?
     - Да.
     -  И  вы  никогда не встречались  с мистером Крумом? Несколько странно,
правда?
     - Нисколько. Мистер Крум жил на плантации.
     - Но он как будто играет в поло?
     - Да.
     - А вы любите лошадей и вообще интересуетесь конным спортом?
     - Да.
     - И вы никогда не встречались с мистером Крумом?
     - Я уже  сказала, что нет.  Спрашивайте  об этом хоть до утра, -  ответ
будет тот же.
     Динни затаила дыхание. Перед ней, как моментальный снимок, возник образ
из прошлого: Клер девочкой отвечает на вопрос об Оливере Кромвеле.
     Неторопливый низкий голос продолжал:
     - Вы не пропускали ни одного состязания в поло, не правда ли?
     - Когда могла, не пропускала.
     - А не случалось ли вам однажды принимать у себя игроков в поло?
     Динни увидела, как сдвинулись брови Клер.
     - Да, принимала.
     - Когда это было?
     - По-моему, в июне прошлого года.
     - Мистер Крум тоже участвовал в состязании, не так ли?
     - Даже если это так, я его не заметила.
     - Принимали у себя дома и не заметили?
     - Да, не заметила.
     - Очевидно, так принято у дам, живущих в Канди открытым домом?
     - Я помню, что было очень много народу.
     - Вот программа этих состязаний, леди Корвен. Взгляните, - быть  может,
она освежит ваши воспоминания.
     - Я прекрасно помню эти состязания.
     - Но не запомнили мистера Крума - ни на поле, ни у себя дома?
     - Нет, не запомнила. Я болела за местную кандийскую команду, а потом ко
мне явилось слишком много народу. Если  бы я его помнила, я сразу же сказала
бы об этом.
     Пауза, наступившая перед новым вопросом, показалась Динни бесконечной.
     -  Я  продолжаю  настаивать на  том,  что вы уже  были  знакомы,  когда
встретились на пароходе.
     - Настаивайте на чем угодно, но мы были незнакомы.
     - Предположим.
     Динни уловила шепот  отца: "Чтоб ему пусто..." - и коснулась его  локтя
своим.
     -  Вы  слышали   показания  стюардессы?  Это  был  единственный  случай
посещения соответчиком вашей каюты?
     - Единственный, когда он пробыл в ней больше минуты.
     - Ага, значит, он заходил еще?
     - Раз или два, чтобы взять или вернуть книгу.
     -  А  в  данном случае он зашел  и просидел  у  вас... Сколько  именно?
Полчаса?
     - Минут двадцать.
     - Двадцать минут... Чем же вы занимались?
     - Я показывала ему фотографии.
     - Вот как! А почему же не на палубе?
     - Не знаю.
     - Вам не приходило в голову, что это нескромно?
     - Я  об этом просто  не  думала. У  меня была  с  собой куча фотографий
любительские снимки и карточки моих родных.
     - Но ни  одной,  которой вы не  могли бы показать  ему  в салоне или на
палубе?
     - По-моему, нет.
     - Вы, видимо, полагали, что его визит останется незамеченным?
     - Я уже сказала, что не думала об этом.
     - Кто из вас предложил зайти к вам в каюту?
     - Я.
     - Вы знали, что находитесь в двусмысленном положении?
     - Да, но это знала только я, а не посторонние.
     - Вы же могли показать ему эти фотографии  где  угодно. Не находите  ли
вы, оглядываясь  теперь назад,  что совершили несколько  необычный и  весьма
компрометирующий вас шаг, причем без всякой к тому необходимости?
     - Показать их, не вынося из каюты, было проще всего. К тому же это были
мои личные фотографии.
     - И вы утверждаете, леди Корвен, что за  эти двадцать  минут между вами
ничего не произошло?
     - Расставаясь, он поцеловал мне руку.
     - Это тоже важно, но это не ответ на мой вопрос.
     - Не произошло ничего, о чем вы хотели бы услышать.
     - Как вы были одеты?
     - К сожалению, должна уведомить вас, что я была совершенно одета.
     -   Милорд,   я  вынужден  просить,  чтобы  меня   оградили   от  таких
саркастических выпадов.
     Динни восхитило спокойствие, с которым судья бросил:
     - Отвечайте, пожалуйста, только по существу вопроса.
     - Хорошо, милорд.
     Клер вышла из тени, отбрасываемой балдахином, и, встав у самой решетки,
взялась за нее руками; на щеках ее выступили красные пятна.
     - Я предполагаю, что вы стали любовниками еще до конца плавания.
     - Нет, не стали - ни тогда, ни потом.
     - Когда вы снова увиделись с соответчиком после высадки?
     - Примерно неделю спустя.
     - Где?
     - Около поместья моих родителей в Кондафорде.
     - При каких обстоятельствах?
     - Я ехала в автомобиле.
     - Одна?
     -  Да.  Я  возвращалась домой  к  чаю  после предвыборной  агитационной
поездки.
     - А соответчик?
     - Он тоже ехал в автомобиле.
     - То есть сразу вскочил в него?
     - Милорд, прошу оградить меня от саркастических выпадов.
     Динни услышала смешки в зале; затем голос судьи, опять,  казалось, ни к
кому не обращенный, произнес:
     - Как аукнется, так откликнется, мистер Броу.
     Смешки  усилились.  Динни не  удержалась и украдкой  глянула  на  Броу.
Приятное  лицо адвоката стало неповторимо  бордового цвета. Рядом с девушкой
"очень молодой"  Роджер  всем  своим видом выражал  удовольствие и некоторую
озабоченность.
     - Каким образом соответчик  оказался на проселочной дороге в пятидесяти
милях от Лондона?
     - Он приехал повидать меня.
     - Вы это признаете?
     - Он сам так сказал.
     - Не можете ли вы точно повторить слова, которые он при этом употребил?
     - Не могу, но помню, что он спросил, нельзя ли ему поцеловать меня.
     - И вы ему разрешили?
     - Да. Я высунулась из автомобиля, он  поцеловал меня в щеку, сел в свою
машину и уехал.
     -  И тем не менее вы  утверждаете,  что не  полюбили друг  друга еще на
пароходе?
     - В вашем смысле  слова - нет. Но я не отрицаю, что  он меня, любит. По
крайней мере он мне так говорил.
     - А вы утверждаете, что не любите его?
     - Боюсь, что не люблю.
     - Но поцеловать себя вы все-таки позволили?
     - Мне стало его жаль.
     - Как вы находите, такое поведение подобает замужней женщине?
     - Вероятно, нет. Но я не считаю себя замужней, с  тех пор как порвала с
мужем.
     - О!
     Динни показалось, что  это  "О!"  выдохнул  весь  зал.  "Очень молодой"
Роджер вытащил руки из кармана, посмотрел на предмет, извлеченный им оттуда,
и  сунул  его  обратно. Доброе  широкое лицо присяжной, похожей на экономку,
огорченно нахмурилось.
     - Что же вы делали после этого поцелуя?
     - Поехала домой пить чай.
     - Ив хорошем настроении?
     - В прекрасном.
     В  зале  снова  раздались  смешки.  Судья повернул лицо к свидетельской
ложе:
     - Вы говорите серьезно?
     - Да, милорд. Я хочу быть до конца правдивой. Женщина всегда благодарна
за любовь, даже если не любит сама.
     Глаза судьи  опять  устремились  поверх  головы  Клер, присматриваясь к
чему-то невидимому.
     - Продолжайте, мистер Броу.
     - Где вы встретились с соответчиком в следующий раз?
     - В Лондоне, в доме моей тетки, у которой я остановилась.
     - Он пришел к вашей тетке?
     - Нет, к моему дяде.
     - Он поцеловал вас при этой встрече?
     -  Нет. Я сказала, что, если он ищет встреч  со мной, они  должны  быть
платоническими.
     - Очень удобное выражение!
     - А какое же я должна была употребить?
     -  Мадам, вы здесь  не для  того, чтобы задавать  мне вопросы.  Что  он
ответил?
     - Что согласен на все!
     - Он виделся с вашим дядей?
     - Нет.
     -  Это именно тот случай,  который имел  в виду ваш  муж, показав,  что
заметил, как соответчик выходил из дома, где вы остановились?
     - Думаю, что да.
     - Ваш муж пришел сразу же вслед за его уходом?
     - Да.
     - Он говорил с вами и спросил, кто этот молодой человек?
     - Да.
     - И вы ответили?
     - Да.
     - Мне кажется, вы назвали соответчика "Тони"?
     - Да.
     - Это его настоящее имя?
     - Нет.
     - Значит, такое ласкательное имя дали ему вы?
     - Вовсе нет. Его все так зовут.
     - А он, наверно, звал вас "Клер" или "дорогая"?
     - И так и так.
     Динни увидела, как глаза судьи опять устремились на что-то невидимое.
     -  У современной молодежи,  мистер Броу, принято запросто называть друг
друга "дорогой".
     - Мне это известно, милорд... Вы тоже называли его "дорогой"?
     - Может быть, и да, но вряд ли.
     - Вы виделись с мужем в тот раз наедине?
     - Да.
     - Как вы вели себя с ним?
     - Холодно.
     - Потому что как раз перед этим расстались с соответчиком?
     - Одно с другим совершенно не связано.
     - Муж просил вас вернуться?
     - Да.
     - И вы отказались?
     - Да.
     - И этот отказ тоже не стоит в связи с соответчиком?
     - Нет.
     -  И вы, леди  Корвен, всерьез утверждаете  перед  лицом присяжных, что
ваши  отношения  с соответчиком  или,  если  угодно,  ваши  чувства  к  нему
нисколько не повлияли на ваш отказ вернуться к мужу?
     - Да, нисколько.
     - Ну, посудите сами: вы проводите три недели в тесном общении с молодым
человеком;   вы  позволяете  ему  целовать  себя,  после  чего  приходите  в
прекрасное  настроение;  вы знаете о его чувствах к вам,  расстаетесь с  ним
перед самым появлением мужа и еще уверяете присяжных, что это не повлияло на
ваш отказ?
     Клер опустила голову.
     - Отвечайте, пожалуйста.
     - Думаю, что не повлияло.
     - Все это как-то не по-людски, правда?
     - Не понимаю, что вы хотите сказать.
     -  Только то,  леди  Корвен, что присяжные  несколько  затруднятся  вам
поверить.
     - Я не могу их ни в чем уверить. Я могу одно - говорить правду.
     - Очень хорошо! Когда же вы снова увиделись с соответчиком?
     - Следующие два вечера он приходил на квартиру, которую я сняла, но еще
не отделала, и помогал мне красить стены.
     - Вот как! Довольно странная причина визита, не правда ли?
     - Может быть. Но у меня не  было денег, а он на Цейлоне сам красил свои
бунгало.
     - Понятно: обыкновенная дружеская услуга с его стороны. И в течение тех
часов, что  вы  провели  вместе,  между вами не  возникло  никакой  интимной
близости?
     - Между нами ее никогда не возникало.
     - В котором часу он уходил?
     -  Оба раза  мы  уходили вместе  около девяти  часов, чтобы  где-нибудь
поесть.
     - А после еды?
     - Я шла ночевать к тетке.
     - Никуда не заходя предварительно?
     - Никуда.
     -  Очень хорошо! Встречались ли вы еще  с вашим мужем до его отъезда на
Цейлон?
     - Да, дважды.
     - Где в первый раз?
     - У меня на квартире, после того как я уже переехала.
     - Вы сказали мужу, что стены вам помогал красить соответчик?
     - Нет.
     - Почему?
     - А зачем? Я вообще ничего ему не сказала, кроме того, что  не вернусь.
Я считала, что наша жизнь с ним кончена.
     - Он и в этот раз просил вас вернуться?
     - Да.
     - И вы отказались?
     - Да.
     - В поносных выражениях?
     - Простите, не понимаю.
     - Грубо?
     - Нет, решительно.
     - Дал вам муж повод предполагать, что хочет развестись с вами?
     - Нет. Но я не знала его истинных намерений.
     - И сами, очевидно, не открыли ему своих?
     - По возможности старалась не открывать.
     - Встреча была бурная?
     Динни затаила дыхание. Разогревшиеся  щеки Клер разом побледнели,  лицо
увяло и осунулось.
     - Нет, тяжелая и горькая. Я не хотела его видеть.
     -  Вы слышали,  как ваш  защитник утверждал,  что вы своим  отъездом  с
Цейлона уязвили  гордость вашего мужа и что он якобы решил развестись с вами
при первом же удобном случае. У вас тоже создалось такое впечатление?
     - У меня не создалось и сейчас нет никакого впечатления. Впрочем, такая
возможность не исключена. Я не претендую на умение читать его мысли.
     - Хотя прожили с ним без малого полтора года?
     - Да.
     - Во всяком случае, вы и на этот раз наотрез отказались вернуться?
     - Да, наотрез.
     - Как по-вашему, он был искренен, когда просил вас вернуться?
     - В тот момент - да.
     - У вас была еще одна встреча до его отъезда?
     - Да, но минутная и не наедине.
     - Кто при ней присутствовал?
     - Мой отец.
     - Муж опять просил вас вернуться?
     - Да.
     - И вы отказались?
     - Да.
     -  А после этого, перед  самым  отъездом из  Лондона,  он  прислал  вам
записку и вновь просил вас изменить решение и уехать с ним?
     - Да.
     - И вы не согласились?
     - Нет.
     - Теперь напомню вам такую дату, как... э-э... третье января.
     Динни облегченно вздохнула.
     - ...то  есть день, когда вы провели с соответчиком время  с пяти часов
вечера почти до двенадцати ночи. Вы признаете этот факт?
     - Да, признаю.
     - И никакой интимности?
     -  Никакой, если  не  считать того, что, придя  в пять  часов к чаю, он
поцеловал меня в щеку, так как мы не виделись почти три недели.
     - Вот как! Опять в щеку? Только в щеку?
     - К сожалению, да.
     - Не сомневаюсь, что он сожалел об этом.
     - Вероятно.
     - И после такой разлуки вы истратили первые полчаса на чаепитие?
     - Да.
     -  Если  не ошибаюсь, вы снимаете  квартиру в бывших конюшнях - комната
внизу, лестница и еще одна комната наверху, где вы спите?
     - Да.
     - И ванная, так? Вы, наверное, не только пили чай, но и беседовали?
     - Да.
     - Где?
     - В нижней комнате.
     - А затем, продолжая беседовать, вы отправились в Темпль, затем зашли в
кино, пообедали в ресторане, опять-таки продолжая беседовать; наконец  взяли
такси и, беседуя, поехали к вам на квартиру, так?
     - Совершенно точно.
     - Где вы решили,  что, проведя с соответчиком почти шесть часов, вы ему
сказали еще далеко не все и вам необходимо пригласить его к себе? Он зашел к
вам?
     - Да.
     - А ведь был уже двенадцатый час, верно?
     - По-моему, самое начало.
     - И долго он у вас пробыл?
     - Примерно полчаса.
     - Никакой интимности?
     - Никакой.
     - Глоток вина, пара сигарет, еще немножко разговоров - и все?
     - Именно.
     -  О  чем же вы  столько  часов подряд беседовали с  молодым человеком,
которому позволялось целовать вас в щеку?
     - О чем вообще люди разговаривают?
     - Прошу отвечать прямо на вопрос.
     - Обо всем сразу и ни о чем в частности.
     - Поточнее, пожалуйста.
     - О лошадях, кинофильмах, моих родных, его родных, театре... да  я уж и
не помню.
     - Тщательно обходя любовную тему?
     - Да.
     - От начала до конца сугубо платонически?
     - Увы, да.
     - Оставьте, леди  Корвен!  Неужели вы надеетесь  убедить нас,  что этот
молодой человек, который, как вы сами признали, влюблен в  вас  и который не
виделся с вами  почти три недели, ни разу за долгие  часы не намекнул вам на
свои чувства?
     - Кажется, он раза два сказал, что любит меня, но вообще-то он идеально
держал свое обещание.
     - Какое?
     - Не  добиваться  от  меня  любви. Любить -  не  преступление, а только
несчастье.
     - Вы говорите с таким чувством на основании личного опыта?
     Клер промолчала.
     - Вы  серьезно  заявляете, что не были  влюблены  раньше  и не влюблены
сейчас в этого молодого человека?
     - Он мне очень нравится, но не в вашем смысле слова.
     В Динни вспыхнула острая жалость к Тони  Круму, который должен  все это
выслушивать. Щеки у  нее запылали, ее  синие глаза впились  в судью. Тот как
раз кончил записывать ответ Клер,  и Динни вдруг заметила, что он зевает. Он
зевнул по-старчески - так долго, что казалось, рот его никогда не закроется.
Настроение   девушки   разом  изменилось:   она   преисполнилась   странного
сострадания. Ему ведь тоже приходится целыми  днями выслушивать нескончаемые
нападки одной стороны на другую и смягчать их!
     -  Вы  слышали, как  сыскной агент  показал  здесь, что  после вашего с
соответчиком  возвращения из ресторана  у вас горел свет  в верхней комнате.
Что вы на это скажете?
     - Видимо, так и было. Мы там сидели.
     - Почему там, а не внизу?
     - Потому что там теплей и уютней.
     - Это ваша спальня?
     - Нет, гостиная. Спальни у меня нет. Я сплю на кушетке.
     - Понятно. Словом, вы пробыли там с соответчиком от начала двенадцатого
почти до полуночи?
     - Да.
     - И вы не усматриваете в этом ничего плохого?
     - Нет, не усматриваю, но это, разумеется, чрезвычайно неблагоразумно.
     - То есть вы не поступили бы так, если бы знали, что за вами следят. Вы
это имеете в виду?
     - Да, конечно.
     - Почему вы сняли именно эту квартиру?
     - Из-за дешевизны.
     - А ведь она неудобна, правда? Ни спальни, ни людской, ни швейцара?
     - Все это роскошь, которую нужно оплачивать.
     - Вы  хотите сказать, что сняли эту квартиру  именно из-за отсутствия в
ней указанных помещений?
     - Именно. Я еле свожу концы с концами.
     - И мысль о соответчике никак не повлияла на ваш выбор?
     - Никак.
     - И вы даже не подумали при этом о нем?
     - Милорд, я уже ответила.
     - Я думаю, она уже ответила, мистер Броу.
     - В дальнейшем вы постоянно виделись с соответчиком?
     - Нет, от случая к случаю. Он жил не в Лондоне.
     - Понятно. Но приезжал повидать вас?
     - Мы всегда виделись, когда  он приезжал.  Он бывал в городе раза два в
неделю.
     - Чем вы занимались, когда виделись?
     - Шли в картинную галерею или в кино, один  раз были  в театре. Обедали
обычно вместе.
     - Вы замечали, что за вами следят?
     - Нет.
     - Он заходил к вам домой?
     - До третьего февраля - нет.
     - Да, я имел в виду именно эту дату.
     - Я так и думала.
     - Вы  так и думали? Значит, этот  день и эта  ночь  навсегда остались в
вашей памяти?
     - Я прекрасно их помню.
     -  Мой коллега детально допросил вас о событиях  дня, который, если  не
считать часов, затраченных на осмотр  Оксфорда, был целиком  проведен вами в
машине. Это так?
     - Да, так.
     - Автомобиль был двухместный, милорд, - так называемый "малютка".
     Судья пошевелился.
     - Я не ездил в "малютке", мистер Броу, но знаю, что это такое.
     - Вместительная, удобная и небольшая машина?
     - Совершенно верно.
     - И, кажется, закрытая?
     - Да. Верх не опускается.
     - Вел мистер Крум, а вы сидели рядом?
     - Да.
     - Вы сказали, что на обратном пути из Оксфорда у вас отказали фары. Это
случилось  около половины одиннадцатого в лесу,  не доезжая мили  четыре  до
Хенли?
     - Да.
     - Авария?
     - Разумеется.
     - Вы осмотрели аккумулятор?
     - Нет.
     -  Вам  известно,  когда аккумулятор в последний  раз перед  этим был в
зарядке?
     - Нет.
     - Вы заглянули в него после перезарядки?
     - Нет.
     - Тогда почему вы сказали "разумеется"?
     - Если вы полагаете, что мистер Крум нарочно посадил аккумулятор...
     - Отвечайте, пожалуйста, прямо на вопрос.
     - Я вам и отвечаю: мистер Крум неспособен на такую грязную уловку.
     - Ночь была темная?
     - Очень.
     - Лес большой?
     - Да.
     - Словом, на всем пути из Оксфорда в Лондон не выбрать места удачней?
     - Удачней для чего?
     - Для того, чтобы провести ночь в машине.
     - Чудовищное предположение!
     -  Ну,  что  вы, леди Корвен! Скажите,  вы  считаете  неисправность фар
только случайностью?
     - Конечно.
     - Повторите нам, что сказал мистер Крум, когда фары погасли.
     - Кажется, он сказал: "Вот тебе и раз! Освещение отказало". Потом вылез
и осмотрел аккумулятор.
     - У него был с собой фонарь?
     - Нет.
     - Но  ведь  было  темным-темно.  Как же  он  его  осмотрел?  Вас это не
удивило?
     - Нет. Он чиркнул спичку.
     - Что же оказалось неисправно?
     - Помнится, он сказал, что сгорел какой-нибудь контакт.
     - Затем, согласно вашим показаниям, он  пытался вести машину, но дважды
съезжал с дороги. Было, вероятно, очень темно?
     - Страшно.
     - Мне кажется, вы говорили,  что провести  ночь  в машине  посоветовали
именно вы?
     - Да, я.
     - После того как мистер Крум предложил другое решение вопроса?
     - Да.  Он предложил  дойти  пешком до  Хенли, откуда он, достав фонарь,
опять вернулся бы к машине.
     - Он горячо отстаивал свой план?
     - Горячо? Не очень.
     - Настаивал на нем?
     - Н-нет.
     - По-вашему, он предложил это всерьез?
     - Конечно.
     - Вы, видимо, безгранично доверяете мистеру Круму?
     - Безгранично.
     - Ясно. Вам знакомо выражение "вынужденный ход"?
     - Да.
     - Вы понимаете, что оно означает?
     - Оно означает, что вы заставляете человека сделать нужный вам ход.
     - Совершенно верно.
     - Думать, будто мистер Крум добивался, чтобы я сама предложила провести
ночь в машине, и глубоко ошибочно и низко.
     - Почему вы решили, что я так думаю, леди Корвен?  Может  быть, вы сами
так подумали?
     -  Нет. Когда я предложила провести ночь в машине, мистер Крум пришел в
смущение.
     - Вот как! В чем же оно проявилось?
     - Он спросил меня, полагаюсь ли я  на него.  Я ответила ему, что нельзя
быть таким старомодным. Конечно, я знала, что могу на него положиться.
     - Положиться в том смысле, что он поступит так, как вы захотите?
     - В  том смысле, что он  не станет домогаться меня. Сколько раз я с ним
ни встречалась, я всегда могла на него положиться.
     - Но до этого вам не случалось проводить с ним ночь?
     - Конечно, нет.
     -  Вы несколько злоупотребляете словом "конечно"  без достаточных на то
оснований. Вы не раз имели полную возможность провести с ним ночь. Вспомните
пароход и квартиру, где не живет никто, кроме вас.
     - Имела, но не воспользовалась ею.
     - Допустим.  Но  не  странно ли,  что в данном  случае  вы ею  все-таки
воспользовались, хотя раньше этого избегали?
     - Нисколько. Я думала, это будет забавно.
     - Забавно? Разве вы не знали, что мистер Крум страстно любит вас?
     - Позднее я пожалела об этом. Поступать так было нехорошо по  отношению
к нему.
     - Леди Корвен, для чего вы, замужняя опытная женщина, пытаетесь убедить
нас, будто не понимали, на какое испытание огнем вы его обрекаете?
     - После я поняла и страшно раскаивалась.
     - Ах, после!.. А я говорю о том, что было сперва.
     - Боюсь, что сперва я не понимала.
     - Напоминаю, что вы дали присягу. Вы по-прежнему утверждаете, что ночью
третьего февраля, в лесу, между вами ничего не было ни в машине, ни вне ее?
     - Утверждаю.
     - Слышали  вы, как сыскной  агент показал, что,  подкравшись  к  машине
около двух часов ночи и  посветив туда фонарем, он увидел вас обоих спящими,
причем ваша голова лежала на плече соответчика?
     - Да, слышала.
     - Это правда?
     - Откуда мне знать, раз  я спала? Впрочем, вполне возможно,  я положила
голову ему на плечо еще до того как заснуть.
     - Значит, вы это признаете?
     - Разумеется. Так было удобнее. Я спросила, не возражает ли он.
     - И он, конечно, не возражал?
     - Вам как будто не нравится слово "конечно"? Да, он во всяком случае не
возражал.
     -  Ваш молодой  и  страстно влюбленный  в вас поклонник,  вероятно,  на
редкость хорошо владеет собой?
     - После той ночи я тоже так думаю.
     -  Вы  и  тогда должны были это  знать,  если ваша  версия правдива. Но
правдива ли она, леди Корвен? Все рассказанное вами похоже на фантастику.
     Динни увидела, как руки сестры стиснули решетку; краска прихлынула к ее
щекам, отлила опять, и лишь тогда Клер ответила:
     - Может быть, похоже, но это правда. Все, что я сказала здесь, правда.
     - А утром вы  проснулись как ни в чем не бывало и объявили: "Едем домой
завтракать!" И вы поехали. К вам на квартиру?
     - Да.
     - Долго он у вас пробыл?
     - Полчаса или около того.
     - И ваши отношения остались такими же невинными?
     - Такими же.
     - А потом вам вручили копию прошения вашего мужа?
     - Да.
     - Вы были удивлены?
     - Да.
     - И даже оскорблены в сознании своей полной невиновности?
     - После того как все обдумала - нет.
     - Вот как! Вы все обдумали? Что конкретно вы имеете в виду?
     - Я вспомнила, как муж предупреждал, чтобы я остерегалась, и я  поняла,
какую глупость совершила, не предусмотрев возможной слежки.
     - Скажите, леди Корвен, почему вы опротестовали иск?
     -  Потому что  мы не  делали ничего  дурного,  хотя,  по  видимости,  и
виноваты.
     Динни увидела, что судья взглянул на Клер, записал  ее ответ и, держа в
руке поднятое перо, спросил:
     - В  ту  ночь  вы  ехали  по шоссе.  Что помешало вам остановить другую
машину и, следя за ней, доехать до Хенли?
     - Мы просто не сообразили, милорд. Правда, я посоветовала мистеру Круму
следовать за одним автомобилем, но тот проскочил слишком быстро.
     - А что помешало вам добраться до Хенли пешком, оставив машину в лесу?
     -  Конкретно ничего, но в  Хенли мы пришли бы  не раньше  полуночи, а я
считала, что лучше остаться  в  машине, чем  явиться  так поздно и возбудить
подозрения. Кроме того, я давно уже мечтала провести ночь в машине.
     - Вам и теперь хочется того же?
     - Нет, милорд, я переоценила прелесть такого развлечения.
     - Мистер Броу, объявляю перерыв на завтрак.


        XXXII

     Динни отклонила все приглашения позавтракать и, взяв сестру  под  руку,
вывела ее на Кери-стрит. Они молча обошли Линколнз-Инн-Филдз.
     - Скоро  конец, дорогая,  -  не  выдержав,  заговорила  старшая.  -  Ты
держишься  замечательно. Броу ни разу не сумел  тебя запутать,  и,  помоему,
судья  это  почувствовал.  Он   вообще  нравится  мне  гораздо  больше,  чем
присяжные.
     - Ох, Динни, как я устала! Если человека все время подозревать  во лжи,
ему просто выть захочется.
     - Броу только того и нужно. Не поддавайся на его уловки.
     - А каково бедному Тони! Я чувствую себя форменной скотиной!
     - Как насчет чашки горячего крепкого чаю? Времени хватит.
     По Чансери Лейн они вышли на Стрэнд.
     - Только чаю, дорогая. Есть я не могу.
     Есть  не  могла ни  та,  ни  другая. Они  взболтали  чайник,  чтобы чай
получился  как можно крепче, выпили его и молча  направились  обратно в суд.
Клер, даже  не обратив внимания  на тревожный  взгляд  отца,  заняла прежнее
место на передней скамье, сложила руки на коленях и потупилась.
     Динни  заметила,  что  Джерри  Корвен о чем-то тихо  беседует  со своим
поверенным и защитником.  "Очень молодой" Роджер, пробираясь к своему месту,
бросил:
     - Обвинение собирается еще раз вызвать Корвена.
     - Зачем?
     - Не знаю.
     С видом сомнамбулы  вошел  судья, слегка поклонился суду и  сел. "Ниже,
чем обычно", - отметила про себя Динни.
     -   Милорд,  прежде  чем  продолжить  допрос  ответчицы,  я,  с  вашего
позволения, хотел бы еще  раз  допросить истца  по тому пункту, которому мой
коллега  придает  такую  важность.  Ваша  милость,  вероятно,  помнит,  что,
подвергая истца перекрестному допросу, мистер Инстон приписал  ему намерение
развестись с женой, которое тот якобы возымел  сразу же после ее  отъезда. В
этой связи истец имеет сделать дополнительное заявление, и мне удобнее всего
вызвать его именно сейчас. Я буду предельно краток, милорд.
     Сердце  Динни неистово  заколотилось: она увидела,  с каким  выражением
лица Клер внезапно подняла глаза на судью.
     - Пожалуйста, мистер Броу.
     - Сэр Джералд Корвен.
     Следя  за движениями  зятя,  неторопливо направлявшегося в ложу,  Динни
успела заметить, что Клер тоже не сводит с него глаз, словно пытаясь поймать
его взгляд.
     - Вы сказали, сэр Джералд, что первого ноября, когда вы в последний раз
виделись с  женой перед возвращением на Цейлон, ваша встреча состоялась в ее
квартире на Мелтон-Мыоз?
     - Да.
     Динни глотнула воздух. Вот оно!
     - Эта встреча сопровождалась только разговорами или еще чемнибудь?
     - Да. Мы опять стали мужем и женой.
     -  Вы  хотите   сказать,  что  между  вами  восстановились  супружеские
отношения?
     - Да, милорд.
     - Благодарю вас, сэр Джералд. Я полагаю, что это окончательно проливает
свет на пункт, затронутый моим коллегой. Вот и все, что я хотел выяснить.
     Настал черед Инстона вмешаться.
     - Почему вы умолчали об этом факте при первом допросе?
     - До того как вы подвергли меня перекрестному  допросу, я  не  придавал
ему значения.
     - Вы готовы присягнуть, что не выдумали его?
     - Разумеется, готов.
     Динни  откинулась  на  спинку  деревянной  скамьи и, закрыв  глаза,  не
шевелясь, думала о  молодом человеке, сидевшем  сзади, в  четвертом  ряду от
нее.  Какая  жестокость!  Но  кому  здесь  до этого дело?  Здесь  у человека
вырезают  самый сокровенный  кусок души, холодно и даже не  без удовольствия
разглядывают его, а затем, истерзав, вставляют на место.
     - Леди Корвен, не соблаговолите ли вы снова пройти в ложу?
     Когда Динни открыла  глаза.  Клер уже  стояла у решетки, высоко  подняв
голову и пристально глядя на адвоката.
     - Ну, леди  Корвен, -  начал неторопливый  низкий голос,  - вы  слышали
новые показания истца?
     - Да.
     - Они соответствуют истине?
     - Я не буду отвечать.
     - Почему?
     Динни увидела, как сестра повернулась к судье.
     - Милорд, я уже отказалась говорить о моей  семейной жизни,  когда меня
спрашивал о ней мой защитник; не буду говорить о ней и теперь.
     Судья на мгновение устремил взгляд в  сторону свидетельской ложи, затем
снова перевел его на что-то невидимое.
     -  Заданный  вам  вопрос  вытекает  из  показания,  сделанного с  целью
опровергнуть предположение вашего защитника. Вы обязаны на него ответить.
     Ответа не последовало.
     - Повторите ваш вопрос, мистер Броу.
     -  Правда ли, что  в случае, о котором  рассказал ваш муж,  между  вами
восстановились супружеские отношения?
     - Нет, неправда.
     Динни, которая знала,  что это правда, подняла глаза. Судья по-прежнему
смотрел  поверх ее головы, но ей было видно, что он слегка выпятил губы.  Он
не верит Клер!
     Опять  раздался  неторопливый  низкий  голос,  и девушка  уловила в нем
скрытое торжество.
     - Вы даете в этом присягу?
     - Да.
     - Таким образом, ваш муж, утверждая это, совершил клятвопреступление?
     - В данном случае приходится верить нам обоим на слово.
     - И мне кажется, я знаю, кому  поверят. Вы отрицательно ответили на мой
вопрос  только  для того,  чтобы  пощадить чувства  соответчика.  Разве  это
неправда?
     - Да, неправда.
     -  Есть ли у нас основания больше верить всем вашим предыдущим ответам,
чем последнему?
     - Я нахожу постановку вопроса неправомерной,  мистер Броу. Ответчица не
может знать, есть у нас основания верить ей или нет.
     - Хорошо, милорд. Я поставлю  его по-другому:  вы  с  начала  до  конца
говорили правду, леди Корвен, и только правду?
     - Да.
     - Очень хорошо. Больше вопросов к вам у меня нет.
     Пока  Клер  отвечала  на   несколько  дополнительных  вопросов  защиты,
тщательно избегавшей всякого упоминания о последнем  пункте, Динни не думала
ни о ком, кроме Тони Крума. Она сердцем чувствовала, что процесс проигран, и
хотела  одного  -  незаметно  увести  отсюда Клер.  Не  попытайся  человек с
крючковатым носом, сидящий сзади нее, ошельмовать Корвена и доказать больше,
чем  было нужно, тот не пустил бы в ход  свой последний  козырь.  Но  ведь в
шельмовании противной стороны и заключается смысл судебной процедуры!
     Когда  обессиленная  и бледная  Клер  вернулась на свое  место, девушка
шепнула:
     - Не уйти ли нам, дорогая?
     Клер покачала головой.
     - Джеймс Бернард Крум.
     В первый раз за  все дни процесса  Динни как следует разглядела  Тони и
еле узнала  его.  Вид  у  него  был  изможденный:  загорелое лицо исхудало и
поблекло,  серые глаза запали, у крепко сжатых губ пролегла горькая складка.
Он  постарел  по  меньшей мере на  пять лет,  и Динни сразу  догадалась, что
отрицательный ответ Клер не обманул его.
     - Ваше имя Джеймс Бернард Крум, вы проживаете в Беблок-хайт и заведуете
там конским заводом? Есть ли у вас частные источники дохода?
     - Никаких.
     Допрос  вел  не Инстон,  а какой-то  более  молодой остроносый адвокат,
сидевший за его спиной.
     - До сентября прошлого года вы состояли управляющим одной из цейлонских
чайных плантаций. Встречались вы с ответчицей на Цейлоне?
     - Никогда.
     - И никогда не бывали у нее дома?
     - Нет.
     - Вы слышали  здесь  о состязании в поло, в котором  вы  участвовали  и
после которого она устроила прием для всех игроков?
     - Да, но я на нем не был. Мне пришлось вернуться на плантацию.
     - Значит, вы впервые встретились с ней на пароходе?
     - Да.
     - Вы не делаете секрета из своей любви к ней?
     - Нет.
     - И невзирая на это, обвинение в прелюбодеянии не соответствует истине?
     - Ни в какой мере.
     Крум давал суду показания, а Динни не отрывала глаз от его лица, словно
зачарованная сдержанной и горькой скорбью, которую оно выражало.
     -  Теперь,  мистер  Крум, поставлю вам последний  вопрос.  Вы, конечно,
отдаете  себе отчет,  что,  если  обвинение  в  прелюбодеянии  соответствует
истине, вы попадаете в положение лица, соблазнившего жену в отсутствие мужа.
Что вы можете сказать по этому поводу?
     - Скажу, что,  если бы леди Корвен питала ко мне те же чувства, какие я
питаю к ней, я немедленно написал бы ее мужу о положении вещей.
     - Вы хотите сказать, что  предупредили бы его,  прежде чем сблизиться с
ответчицей.
     - Этого я не говорил, но написал бы я как можно скорей.
     - Но она не чувствовала к вам того же, что вы к ней?
     - К сожалению, нет.
     - Так что случай известить мужа вам не представился?
     - Нет.
     - Благодарю вас.
     Чуть заметная  скованность, появившаяся в облике Крума, возвестила, что
сейчас раздастся  неторопливый низкий голос Броу. Адвокат начал  подчеркнуто
сдержанно:
     - Подсказывает  ли  вам ваш  опыт, сэр, что любовники непременно питают
друг к другу одинаково сильное чувство?
     - У меня нет опыта.
     - Нет опыта? А вам известна французская поговорка: всегда есть тот, кто
целует, и тот, кто подставляет щеку?
     - Я слышал ее.
     - Вы находите ее верной?
     - Как всякую другую пословицу.
     - Судя по высказываниям вас обоих, вы в отсутствие супруга преследовали
замужнюю  женщину,  которая  этого вовсе  не  хотела. Не  слишком  достойная
позиция,  не так ли? Не совсем то, что называется "соблюдением правил игры",
а?
     - Очевидно.
     -  Ну,  а  я  полагаю, мистер Крум,  что  ваша позиция  отнюдь не  была
недостойной и что,  подтверждая  французскую  поговорку,  ответчица  хотела,
чтобы вы ее преследовали.
     - Нет, не хотела.
     -  И  вы  утверждаете  это  невзирая  на эпизод  в каюте,  невзирая  на
выкрашенные  вами  стены  ее  комнат, приглашение к  чаю  и  ваше более  чем
получасовое пребывание в ее удобной  квартире около полуночи; невзирая на ее
предложение провести с ней ночь в машине, а утром позавтракать у нее дома?..
Оставьте, мистер Крум, не  старайтесь  быть рыцарем сверх меры! Помните, что
вы доказываете свою правоту перед лицом мужчин и женщин, знающих жизнь.
     - Могу сказать одно: если бы она чувствовала ко мне то же, что я к ней,
мы бы сразу  же уехали вместе. Вина  за случившееся целиком лежит на  мне, а
леди Корвен просто была со мной добра, потому что жалела меня.
     - Если вы оба говорите правду, ответчица  заставила вас в автомобиле, -
прошу прощения, милорд, - пройти через адские муки. Какая же это доброта?
     - Тот, кто не любит, вряд ли поймет, каково тому, кто любит.
     - Вы человек холодного темперамента?
     - Нет.
     - Но она, конечно, да?
     - Откуда соответчику это знать, мистер Броу?!
     - Хорошо, милорд,  спрошу по-другому. Кажется ли вам,  мистер Крум, что
она женщина холодного темперамента?
     - По-моему, нет.
     - А вы еще хотите нас убедить,  что она из добрых чувств проспала целую
ночь, положив голову  вам  на плечо?  Так,  так! Вы говорите, что  сразу  же
уехали бы с ней, если бы она разделяла ваши чувства? А  на что бы вы уехали?
У вас были деньги?
     - Двести фунтов.
     - А у нее?
     - Двести фунтов годовых плюс жалованье.
     - Словом, бежать и питаться воздухом?..
     - Я нашел бы работу.
     - Не такую, как сейчас?
     - Наверно, нет.
     -  Вы,  очевидно,  оба   сознавали,  что  совместное  бегство  было  бы
совершенным безумием?