авый, мальчик! Это сделал твой отчим?! - Смоки чуть не подскочил на месте. - Да. Мне показалось тогда, что голова совсем оторвалась от шеи. После чего я убежал. - Не собирается ли он объявиться здесь? Джек отрицательно покачал головой. Смоки задержал на мальчике взгляд, потом выключил калькулятор. - Проводи меня в кладовую, парень. - Зачем? - Я хочу посмотреть, действительно ли ты сможешь сдвинуть бочку с пивом с места. Если сумеешь это сделать, то получишь у меня работу. К великой радости Смоки Апдайка, Джек доказал, что способен сдвинуть бочку и выкатить ее в зал. Он сделал это даже с некоторой лихостью: катя бочку, он умудрился вдобавок почесать себе нос. - Неплохо, неплохо, - заявил Апдайк. - Ты не очень подходишь для этой работенки по возрасту, но это не имеет значения. Он объяснил мальчику, что работать придется с полудня до часу ночи ("Конечно, если ты не устанешь раньше!"). После закрытия ежедневно с Джеком будет производиться расчет. Они вышли в кладовую и встретили Лори. Темно-синие шорты обтягивали ее мощные бедра, и голубая блузка едва прикрывала грудь. Длинные белокурые волосы были стянуты в пучок; она курила "ПЭЛ-МЭЛ", фильтр сигареты был вымазан губной помадой. На груди ее покоился большой серебряный крест. - Это Джек, - сказал Смоки. - Ты можешь снять с окна табличку о том, что мы ищем помощника. - Беги отсюда, мальчик, - обратилась к Джеку Лори. - Спасайся, пока не поздно. - Закрой пасть! - Только с твоей помощью. Смоки влепил ей пощечину, которая вовсе не напоминала знак проявления любви, и блондинка отлетела к стене. Джек вздрогнул и вспомнил звук хлыста Осмонда. - Настоящий мужчина, - пробормотала Лори... В глазах ее стояли слезы, но в них также читалось удовлетворение: все обстояло так, как и должно было быть. Беспокойство Джека усиливалось. Оно почти переросло в страх. - Не переживай, малыш, - Лори отвернулась к окну. - С тобой все будет в порядке. - Не _м_а_л_ы_ш_, а Джек, - поправил ее Смоки. Он вернулся на то место, где еще недавно допрашивал мальчика, и продолжил свои подсчеты. - Малыш - это ублюдок вонючей козы. Тебя что, не учили в школе? Сделай лучше парню пару бутербродов. В четыре он приступит к работе. Она сняла с окна табличку о найме на работу и спрятала ее за шкаф, потом подмигнула Джеку. Зазвонил телефон. Все трое разом взглянули на него. Джеку показалось, что время остановилось. Он хорошо успел рассмотреть, что Лори бледна - поэтому следы от пощечины были особенно заметны. Он видел выражение жестокости на лице Смоки Апдайка; вены на его руках вздулись. Он прочел табличку возле телефона: ПОЖАЛУЙСТА, ОГРАНИЧЬТЕ ВАШИ РАЗГОВОРЫ ТРЕМЯ МИНУТАМИ! Телефон все звонил и звонил в тишине. Внезапно Джек с испугом подумал: "Это ко мне. Большое расстояние... большое. БОЛЬШОЕ расстояние." - Ответь же, Лори, - велел Апдайк. - Ты что, окаменела? Лори подошла к телефону. - "Оутлийская пробка", - дрожащим голосом произнесла она, потом вслушалась. - Алло? Алло?.. Ой, сорвалось. Она повесила трубку. - Ерунда. Это дети. Иногда они так развлекаются. Какие бутерброды ты предпочитаешь, малыш? - Д_ж_е_к_! - рявкнул Апдайк. - Хорошо, хорошо, Джек. Так какие же бутерброды ты предпочитаешь, Джек? Джек ответил. Блюдо с бутербродами немедленно появилось перед ним. Мальчик принялся за еду, запивая ее стаканом молока. Настороженность была побеждена чувством голода. "Дети, - сказала она. Дети". Он еще долго с удивлением поглядывал на телефон. В четыре часа дверь заведения распахнулась. Вошло несколько мужчин в рабочей одежде. Лори заняла свое место за стойкой. Кое-кто из вошедших поздоровался со Смоки. Большинство из них хотело выпить пива. Двое или трое заказали коктейль "Русский черт". Один из них - Джек был уверен, что это член "Клуба плохой погоды", - подошел к музыкальному автомату и стал выбирать пластинку. Смоки велел мальчику включить автомат, потом взять швабру и вымыть пол на танцевальной площадке. Мыть нужно было до блеска. - Работу можно будет считать сделанной, когда с пола на тебя будет смотреть твое отражение, - добавил Смоки. Так началась его служба в "Оутлийской пробке". "Мы заняты в основном по четыре-пять часов". Мальчик не мог с уверенностью сказать, обманул ли его Смоки. Когда Джек отодвинул от себя пустую тарелку, в кабачке было пусто. Но к шести часам число посетителей перевалило за пятьдесят, и официантка - ее звали Глория - сбивалась с ног, помогая Лори разносить галлоны вина, цистерны пива, чертову пропасть коктейлей. Джек подавал ящик за ящиком бутылочное пиво. Руки его тряслись, голова раскалывалась. Между походами в кладовую и выполнением приказа "выкати бочонок, Джек" (эту фразу он уже мог предугадать заранее) он мыл танцевальную площадку и эстраду, а также выносил пустую тару. Один раз в дюйме от его головы пролетела брошенная кем-то пустая бутылка. Он отпрыгнул, сердце бешено застучало, лицо позеленело от страха. Смоки, подскочив к перебравшему посетителю, вышвырнул того на улицу. - Иди сюда, Джек, - сказал он. - Иди и убери осколки. Через четверть часа Смоки послал мальчика убирать туалет. Мужчина средних лет с прической в стиле Джо Пайна стоял возле одного из писсуаров, держась левой рукой за стену и покачиваясь. Ему под ноги текла обильная струя мочи, образовав лужу. - Вытри это, парень, - прохрипел мужчина, направляясь нетвердой походкой к выходу и хлопая Джека по плечу. - Я старался изо всех сил, верно? Джек дождался, пока дверь закроется, и его тут же стошнило. Внезапно перед глазами мальчика возникло лицо матери, более красивое, чем в любом из фильмов, где она играла. Ее глаза были большими, темными и виноватыми. Джек увидел, что она находится одна в их номере в Альгамбре; в пепельнице дымилась забытая сигарета. Она плакала. Плакала о нем. Сердце Джека учащенно забилось; ему показалось, что он умрет сейчас от любви и острого желания оказаться рядом с ней - в прошлой жизни, где нет туннелей, нет женщин, которым нравятся пощечины, нет мужчин, пускающих лужу мочи себе под ноги. Он хотел быть с матерью, и ненавидел Смотрителя Территорий, виновника всех его злоключений. Сознание Джека было заполнено простым детским желанием: "Боже, пожалуйста, я хочу к маме, я хочу к своей МАМЕ..." Джек задрожал; ноги стали ватными. Он подумал: "Каждый способен понять, что ребенок хочет домой - кроме тебя, Смотритель!" В эту минуту его не беспокоило то, что мать может умереть. Он был сейчас просто мальчиком Джеком, в котором кричал инстинкт самосохранения; как в зайце, белке, олене. Он не думал в эту минуту о том, что она может умереть от рака легких; он был готов на все, лишь бы только мама обняла и поцеловала его на ночь, запретив брать "чертов транзистор" в постель и читать до полуночи при свете фонарика. Он с усилием выпрямился, стараясь прийти в себя. Он совершил ошибку, большую ошибку, да, но он не собирается отступать. Территории были реальностью, так что, по-видимому, Талисман тоже был реальностью. Он не имеет права ускорять кончину матери собственной нерешительностью. Джек смочил тряпку в горячей воде и принялся мыть пол в туалете. Когда он вышел оттуда, была половина одиннадцатого, и зал в "Пробке" начал пустеть: Оутли был рабочим городком, и в будние дни завсегдатаи кабачка отправлялись спать пораньше. - Ты бледный, как смерть, Джек, - сказала Лори. - С тобой все в порядке? - Можно мне выпить имбиря? - спросил он. Она протянула ему стакан и, домывая пол в зале, Джек опустошил его. В четверть двенадцатого Смоки в очередной раз послал мальчика в кладовую "выкатить бочку". Джек с большим усилием выполнил это распоряжение. В четверть первого Смоки стал торопить засидевшихся посетителей. Лори выключила музыкальный автомат, не обращая внимания на слабые протесты. Официантка Глория вымыла руки, одернула свитер, розовый, как жевательная резинка, - и ушла. Смоки принялся гасить свет и выставил последних четырех или пятерых гуляк за дверь. - Молодец, Джек, - сказал он, когда все разошлись. - Ты хорошо поработал. Кое-что можно было бы делать лучше, но ты ведь новичок... Можешь лечь спать в кладовой. Вместо просьбы рассчитаться с ним (вид Апдайка не располагал к этому), Джек побрел в кладовую; его усталая походка напоминала походку пьяных завсегдатаев кабачка. В кладовой он обнаружил Лори, сидящую в углу на корточках. Ее шорты задрались до места, которое вызвало у Джека сердцебиение. Джек с глупой тревогой подумал: "Что это она делает с моим рюкзаком?" Потом увидел, что Лори раскладывает на полу цветастый матрац и кладет сверху маленькую сатиновую подушку с надписью "НЬЮ-ЙОРК - СТОЛИЦА МИРА" на одной стороне. - Думаю, тебе будет здесь удобно, малыш. - Спасибо, - сказал он. Это был простой жест доброты, но он взволновал Джека до слез. Мальчик попытался улыбнуться. - Огромное спасибо, Лори! - Нет проблем. Тебе будет хорошо, Джек. Смоки не такой уж плохой. Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, что он вовсе _н_е _т_а_к_о_й п_л_о_х_о_й_. - В ее голосе звучало бессознательное желание, чтобы так оно и оказалось на самом деле. - Вероятно, нет, - сказал Джек, и тут же импульсивно добавил, - но утром я ухожу. Оутли не для меня, как мне кажется. - Может быть, ты уйдешь, Джек... а может быть, решишь задержаться на некоторое время. Почему ты не ложишься? В ее речи сквозило что-то неестественное; это не имело ничего общего со словами: тебе будет здесь удобно, малыш. Джек почувствовал фальшь, но был слишком уставшим, чтобы попытаться понять ее причину. - Посмотрим, - зевнул он. - Конечно, посмотрим, - согласилась Лори, направляясь к двери. Она послала ему воздушный поцелуй. - Спокойной ночи, Джек. - Спокойной ночи. Он попытался снять рубашку... но потом решил, что снимет только носки. В кладовой было холодно и сыро. Джек сел на край матраца и снял один за другим носки. Он уже собирался лечь на подушку, приготовленную Лори, и, наверное, уснул бы, но в баре зазвонил телефон, _п_р_о_р_е_з_а_я тишину, и звонок почему-то заставил его вспомнить об ударах хлыста, о цепляющихся за ноги корнях и ветках, о двухголовых пони... Дзинь-дзинь-дзинь, в тишине, в мертвой тишине. Дзинь-дзинь-дзинь, слишком долго для развлекающихся мальчишек. Дзинь-дзинь-дзинь. Алло, Джекки, это дядя Морган. Я почуял тебя в моем лесу, глупая маленькая обезьяна. Я ПОЧУЯЛ тебя в моем лесу! Как могла тебе прийти в голову мысль, что в этом мире ты будешь в безопасности? Мой лес и там, и здесь. Последний шанс, Джекки. Иди домой, или мы отошлем туда твой труп; тогда у тебя не будет никакого шанса. Не будет, не будет, не... Джек вскочил и как был, босой, опрометью бросился из кладовой. Ужасный холод сковал все его тело. Он со скрипом открыл дверь. ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ. Потом, после паузы: - Алло, "Оутлийская пробка" слушает. Что за дурацкая идея звонить в такое время? Голос Смоки. - Алло? Опять пауза. - Алло? _С_о_р_в_а_л_о_с_ь_! - Смоки со стуком положил трубку, и Джек услышал скрип половиц под его ногами. Потом шаги зазвучали на лестнице, ведущей в каморку, которую занимали Апдайк и Лори. Джек недоверчиво уставился на зеленый клочок бумаги в левой руке и маленькую кучку монет в правой. Это было на следующее утро, в одиннадцать часов. Наступило утро четверга, и он попросил расплатиться с ним. - Что это? - спросил он, до сих пор не в силах поверить. - Ты умеешь читать, - процедил Смоки, - и ты умеешь считать. Ты был недостаточно расторопным, Джек, но сообразительности тебе не занимать. Мальчик присел, рассматривая счет в одной руке и деньги в другой. Неудержимая злость постепенно овладевала им. "ГОСТЕВОЙ ЧЕК" - так назывался этот клочок бумаги. Он гласил: 1 бутерброд - 1 дол. 35 центов 1 бутерброд - 1 дол. 35 центов 1 стакан молока - 55 центов 1 стакан имбиря - 55 центов Обслуживание - З0 центов Внизу стояла цифра 4 доллара 10 центов; она была обведена жирной линией. За вечер Джек заработал девять долларов; Смоки удержал из них почти половину; у мальчика осталось всего четыре доллара и девяносто центов. Джек с возмущением взглянул на них - на стоявшую с отсутствующим видом Лори, на отвернувшегося Смоки. - Это грабеж, - выдавил из себя он. - Джек, ты не прав. Взгляни на ценники в меню... - Мы так не договаривались, и Вам это отлично известно! Лори слегка вздрогнула, будто ожидая, что Смоки сейчас ударит его... Но Смоки смотрел на Джека с ужасающим равнодушием. - Я не внес в счет твою постель, не так ли? - Постель! - Заорал Джек, и горячая волна прихлынула к его щекам. - П_о_с_т_е_л_ь_! _П_о_с_т_е_л_ь_! Матрац на цементном полу! Хотел бы я видеть, как вы включите ее в счет, _м_е_р_з_а_в_е_ц_! Лори сдавленно вскрикнула и бросила взгляд на Смоки... но Смоки только сел напротив Джека и выдохнул струю сигаретного дыма в сторону мальчика. На голове его красовалась бумажная шляпа. - Мы оговаривали с тобой условия, - сказал он. - Ты спросил, нет ли у меня подходящей работы. Я сказал, что есть. О еде не было сказано ни слова. Если бы мы сразу поговорили об этом, то, вероятно, что-нибудь можно было бы изменить. Возможно - да, возможно - нет... заметь, ты ничего не спрашивал на этот счет, так что теперь ты должен согласиться со мной. Джек резко сел; слезы ярости стояли в его глазах, Он попытался что-то возразить, но не смог произнести ни звука. Он буквально лишился дара речи. - Конечно, если ты хочешь обсудить предъявленный тебе счет... - Идите к _ч_е_р_т_у_! - взорвался Джек. - Приберегите все это для следующего дурачка, который попадет к вам в лапы! Я ухожу! Он направился к двери, но даже сквозь слепое бешенство вдруг п_о_ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_, что не сможет выйти на улицу. - Джек... Мальчик уже взялся за дверную ручку и открыл дверь, но звук голоса остановил его. Он опустил ручку, злость куда-то улетучилась. Внезапно он почувствовал себя старым и беспомощным. Лори ушла за стойку бара и принялась протирать и мыть ее. Она уже поняла, что Смоки не собирается бить Джека и, значит, все было нормально с ее точки зрения. - Ты хочешь меня бросить накануне выходных? - Именно это я и собираюсь сделать. Вы ограбили меня. - Нет, сэр, - сказал Смоки. - Я объяснил тебе. Если кто и виноват, Джекки, то только ты сам. Мы можем обсудить твою еду - я согласен сбросить пятьдесят процентов. Я никогда не делал этого раньше с мальчишками, которых нанимал на работу, но ближайшие выходные должны быть особенно сложными, потому что на сезонных работах по уборке яблок трудится чертова пропасть народу. А ты мне _н_р_а_в_и_ш_ь_с_я_, Джек! Вот почему я не проучил тебя, когда ты повысил на меня голос, хотя, поверь, я мог бы... Ты нужен мне на выходные. Джек почувствовал, что гнев внезапно вернулся... и вновь улетучился. - А что, если я все же уйду? - спросил он. - У меня есть почти пять долларов, и мое пребывание в этом паршивом городишке слишком затягивается. Глядя на мальчика и все еще улыбаясь, Смоки спросил: - Помнишь мужчину, прошлой ночью напустившего на пол лужу в туалете? Джек кивнул. - Ты помнишь, как он выглядел? - Гадко, омерзительно. А что? - Это Могильщик Атвелл. На самом деле его зовут Карлтон, но вот уже десять лет он добровольно ухаживает за городским кладбищем, поэтому все зовут его Могильщик. Это было... ммм... двадцать или тридцать лет тому назад. Он пришел служить в городскую полицию во время президента Никсона. Сейчас он шеф здешней полиции. Смоки отхлебнул немного пива из бутылки и посмотрел на Джека. - Могильщик скоро вернется в бар. И если ты сейчас уйдешь отсюда, Джек, то я не смогу гарантировать, что у тебя с ним не возникнет проблем. Возможно, это окончится отправкой домой. Возможно, сбором яблок на муниципальных землях... думаю, там не менее сорока акров, засаженных деревьями. Возможно, побоями. Или... Я как-то слышал, что наш друг Могильщик очень любит детей на дорогах. Особенно мальчиков. Джек вспомнил расстегнутые брюки и свисающий из них чудовищный агрегат. Ему стало плохо, ноги и руки похолодели. - Здесь ты находишься под моим крылышком, - продолжал Смоки. - Никто не знает, когда ты выйдешь на улицу. Не знает этого и Могильщик. Конечно, ты можешь без страха ходить по городу. Попытайся, Джекки... Но где гарантия, что он вдруг не перегородит тебе дорогу своим большим "плимутом"? Он не слишком умен, но иногда у него прорезывается поразительный нюх... Или... кто-нибудь может позвонить ему. За стойкой Лори вымыла посуду и вытерла руки; потом включила радио и начала подпевать в такт звучащей песенке. - Вот что я скажу тебе, - подытожил Смоки. - Задержись у меня, Джекки. Отработай выходные. Потом я посажу тебя в машину и сам вывезу из города. Ты уедешь отсюда в воскресенье с тридцатью баксами в кармане и больше никогда не вернешься. Ты уедешь, думая, что Оутли - не самое худшее в мире место. Что ты на это ответишь? Джек посмотрел в его карие глаза и увидел в них желтые и красные огоньки; он видел, что Смоки обнажил в улыбке вставные зубы; он даже заметил с непередаваемым ощущением "дежа вю", что по бумажному колпаку ползет жирная муха. Смоки _з_н_а_л_, что Джек не верит ни одному его слову. После отработанной субботы он проснется в воскресенье не раньше обеда, а Смоки к этому времени будет слишком занят, чтобы отвезти его. Джек не боялся уйти; он боялся, что Смоки позвонит своему дружку Могильщику и скажет: - Он идет сейчас по Мельничной дороге, старина, так почему бы тебе не поймать его? Забегай потом ко мне! Сколько угодно дармового пива, но не смей входить в мой клозет, пока я не получу мальчишку обратно. Это был один сценарий. Возможно, есть и другие, но суть оставалась неизменной. Смоки улыбнулся еще шире. 10. ЭЛРОЙ "Когда мне было шесть лет..." "Пробка" гудела подобно гигантскому улью. Джек увидел, что два стола исчезли. На освободившемся месте танцевали парочки. - Нечего прохлаждаться, - сказал Смоки, когда Джек на секунду прислонился к стойке бара, чтобы перевести дыхание. - Убери здесь и проваливай за следующей бочкой. - Лори не говорила... Боль пронзила ногу: Смоки тяжелым башмаком наступил на нее. Слезы брызнули из глаз мальчика. - Заткнись, - прорычал Смоки. - Лори глупа, как пробка, да и ты не умнее. Живо тащи сюда бочку! Мальчик вернулся в кладовую, прихрамывая на отдавленную ногу и удивляясь, что пальцы на ней не сломаны. Это вполне могло произойти. Голова гудела от дыма и шума. Он не мог больше терпеть все это. Если Оутли - его тюрьма, а "Оутлийская пробка" - его камера, то Смоки Апдайк - его тюремщик. Он думал о Территориях - каковы они в этом месте - и напиток Смотрителя казался единственной возможностью спастись. Отпить немного и... А если он сумеет пройти на запад одну-две мили, то сможет отхлебнуть еще чуть-чуть и приземлиться в США за пределами этого ужасного городка - где-нибудь в Бушвилле или Пемброке. "Когда мне было шесть лет, когда Джеку было шесть лет, когда..." Он вкатил новую бочку с пивом... Перед ним стоял высокий ковбой с большими руками, похожий на Рэндольфа Скотта, и смотрел на него. - Привет, Джек, - сказал ковбой, и Джек с ужасом увидел, что глаза мужчины желтые, как цыплячий пух. - Разве тебе не говорили, чтобы ты ушел? Ты плохо слушаешь, а? Джек оцепенело смотрел в эти желтые глаза, и внезапно в голову ему пришла безумная мысль: это и был тот, кто затаился в туннеле - человек-вещь с мертвыми желтыми глазами. - Оставь меня в покое, - тихо прошептал мальчик. Незнакомец усмехнулся: - Ты собирался уходить! Джек хотел вернуться... но сзади была стена. А впереди стоял ковбой, похожий на Рэндольфа Скотта, и дыхание его источало запах мертвечины. Время остановилось, а потом медленно пошло назад. ...Между полуднем четверга - временем, когда Джек приступил к работе, и четырьмя часами, когда в кабачок после работы стали заходить посетители, телефон с табличкой "ПРОСЬБА СОКРАТИТЬ ВАШИ ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ ДО ТРЕХ МИНУТ" звонил дважды. Когда он позвонил в первый раз, Джек совсем не испугался. Двумя часами позже, когда мальчик выносил последние пустые бутылки, телефон зазвонил снова. На этот раз Джек почувствовал себя, как животное, оказавшееся в сухом лесу во время пожара... хотя он ощущал не жар, а холод. Телефон был всего в четырех футах от мальчика. Он подумал, что сейчас увидит, как лед выплескивается из трубки, покрывая все кругом. Но это был всего лишь телефон, а мороз был внутри Джека. Он замер в оцепенении. - Джек, - крикнул Смоки. - Сними эту чертову трубку! За что я тебе, спрашивается, плачу? Джек взглянул на Смоки безнадежно, как загнанный в угол зверь, но на лице у Апдайка расплылась удовлетворенная улыбка, которая обычно появлялась после пощечины, отвешенной Лори. Мальчик стоял у телефона, все глубже погружаясь в холод; на руках выступила гусиная кожа, на кончике носа зависла капелька. Он взял трубку - руки сразу оледенели. Поднес трубку к уху. Ухо мгновенно замерзло. - "Оутлийская пробка", - бросил он в мертвую пустоту, и рот его также заледенел. Голос из трубки был скрипучим, безликим, неживым. - Д_ж_е_к_! - окрикнул его голос, и мальчик застыл, как после укола новокаина. - _Д_ж_е_к_, _о_с_е_л_, _у_б_и_р_а_й_с_я _д_о_м_о_й_! Издалека он услышал себя: - "Оутлийская пробка" слушает. Есть здесь кто-нибудь? Алло?.. Алло?.. Холодно, Господи, как холодно!.. Горло онемело. Легкие, казалось были отморожены. Сердце замерло; мальчик был почти мертв. Безжизненный голос продолжал: "С одинокими мальчиками по дороге могут случиться большие неприятности. Спроси любого". Он быстрым, резким движением повесил трубку, отдернул руку и долго стоял, глядя на телефон. - Кто это был, Джек? - спросила Лори, и ее голос звучал как бы издалека... но все же ближе, чем его собственный несколько секунд назад. Все становилось на свои места. На телефонной трубке Джек заметил отпечаток своей руки, который постепенно бледнел и исчезал с черной пластмассы. В четверг вечером Джек впервые увидел человека, похожего на Рэндольфа Скотта. Толпа в кабачке в этот день была несколько меньше, чем накануне, но за столиками и стойками сидело еще много посетителей. Это были жители города, чьи плуги давно ржавели в пыльных сараях; люди, которые и хотели бы быть фермерами, да забыли, что для этого нужно делать. По мнению Джека, лишь немногих из них можно было представить себе за штурвалом трактора. Это были люди в темно-серых, коричневых или темно-зеленых куртках. На ремнях у них висели ключи. Лица избороздили морщины, но это были морщины угрюмости. Все они носили ковбойские шляпы, многие напоминали Чарли Дэниэлса с этикетки жевательного табака. Но оутлийцы не жевали табак; они курили сигареты. Джек как раз убирал в зале, когда вошел Могильщик Атвелл. Янки насторожились; мужчины за стойкой пристально смотрели на него. Накануне Атвелл заглядывал сюда в местном варианте спортивной одежды (рубашка цвета хаки с большими накладными карманами, джинсы и ботинки с металлической пластинкой впереди). Сегодня на Могильщике была голубая полицейская форма. За плечом висело большое ружье с деревянным прикладом. Он бегло взглянул на Джека, который тут же вспомнил слова Смоки: "Я слыхал, что старина Могильщик любит детей ни дорогах. В особенности мальчиков", и испуганно отпрянул. Атвелл широко улыбнулся. - Решил задержаться у нас, паренек? - Да, сэр, - выдавил из себя Джек, и яростно принялся тереть тряпкой половицу, хотя она и так давно уже сверкала. Он ждал, когда Атвелл уйдет. Ждать пришлось недолго. Джек увидел, что полицейский направился к стойке... и тогда мужчина, стоящий слева, обернулся и посмотрел на него. "Рэндольф Скотт, - внезапно подумал Джек, - вот на кого он похож". Но если настоящий Рэндольф Скотт был героем с улыбкой человека, совершающего добрые дела, то этот выглядел скучным и не совсем нормальным. С испугом Джек понял, что мужчина смотрит именно на него, Джека. Не на всех, кто вообще присутствует в баре, не на кого-то другого, а именно на Джека. Джек _з_н_а_л_, что это так. Телефон. Звонящий телефон. Поддавшись внезапному порыву, Джек отшвырнул швабру. Он заглянул в висевшее рядом зеркало и увидел собственное перепуганное лицо. На стене надрывался телефон. Мужчина, стоящий слева, покосился на аппарат... и вновь перевел глаза на Джека, замершего с тряпкой в руке. Тело мальчика покрылось "гусиной кожей", волосы на голове зашевелились. - Если это опять какой-нибудь псих, я разобью телефон. Мне осточертели эти звонки, Смоки, - бросила Лори, подходя к аппарату. - Видит Бог, я это сделаю. Она могла бы играть на сцене и зарабатывать, как и остальные звезды, тридцать пять долларов в день. Джеку показалось, что все исчезли, а на земле остались только двое: он сам и этот ковбой, с большими руками и глазами, которые Джек не мог... больше... видеть. Внезапно ковбой выговорил три слова: "Убирайся домой, осел!" И умолк. Как только Лори протянула руку к трубке, телефон тоже замолчал. Рэндольф Скотт отвернулся, допил свой коктейль и попросил: - Налей мне еще один, хорошо? - Я сойду с ума, - возмущенно проговорила Лори. - Этот телефон сведет меня с ума. Позже, в кладовой, Джек спросил у Лори: кто был тот парень, похожий на Рэндольфа Скотта. - Похожий на _к_о_г_о_? - переспросила она. - На старого актера, играющего ковбоев. Он сидел слева у стойки. Она вздохнула. - Они мне все на одно лицо, Джек... - После первого коктейля он сразу же попросил второй. Ее глаза сверкнули. - Ах, да! Он... Он выглядел скупердяем. - Она сказала это обычным голосом... как если бы обсуждала форму его носа или выражение лица. - Кто он? - Я не знаю, как его зовут, малыш. Он здесь всего неделю или две. Я думаю, что он работает на мельнице. Это... "Черт побери, Джек, я просил тебя выкатить бочонок!" Джек как раз выкатывал его. Вес мальчика и вес бочонка были примерно равны, и поэтому периодически бочонок перевешивал. Когда Смоки из-за двери стал ругать его, Лори вскрикнула, и Джек подпрыгнул. Он потерял контроль над бочонком, пробка вылетела и пиво начало растекаться по полу. Смоки все еще кричал; Джек, стоящий в луже пива, застыл, ожидая неминуемой расплаты. Когда через двадцать минут он вернулся в зал, с опаской дотрагиваясь до разбитого носа, Рэндольф Скотт уже ушел. "...Мне шесть. Джеку Бенджамину Сойеру шесть". Ш_е_с_т_ь_... и время снова идет своим чередом. Мне _ш_е_с_т_ь_... ...Джек встряхнул головой, пытаясь отогнать эту навязчивую мысль, а мускулистый работяга, который на самом деле был вовсе не работягой, подходил все ближе и ближе. Его глаза... желтые и обжигающие. Он - о_н_о_? - моргнул, и Джек понял, что вместо век у него чешуйчатые мембраны. - Ты ведь собирался _у_х_о_д_и_т_ь_, - повторило оно, и протянуло к Джеку руки, которые стали деформироваться, сплющиваться, тяжелеть... Дверь распахнулась, тишину взорвал истошный выкрик солиста группы. - Джек, если ты не станешь порасторопнее, я буду вынужден наказать тебя, - раздался из-за спины Рэндольфа Скотта голос Смоки. Скотт отступил. Теперь его руки опять стали просто руками - сильными и уверенными; на тыльной стороне ладони вздулись синие вены. Глаза уже не были желтыми; обычные блекло-голубые глаза... Он последний раз посмотрел на Джека и скрылся в туалете. Смоки приблизился к мальчику; он склонил голову на бок, отчего колпак сполз на самое ухо; губы приоткрылись и обнажили крокодильи зубы. - Не заставляй меня больше повторять дважды, - сказал Смоки. - Это последнее предупреждение, и не думай, что я шучу. Как и по отношению к Осмонду, в Джеке внезапно вспыхнула ярость - тот ее вид, который тесно связан с инстинктом самосохранения. Момент был подходящим. - Я не ваша собака, и не смейте так обращаться со мной! - Джек сделал шаг по направлению к Смоки Апдайку, хотя ноги его до сих пор были ватными от страха. Удивленный - и даже слегка обескураженный - этим взрывом злости, Смоки отступил назад. - Джек, предупреждаю тебя... - Нет, приятель. Это я предупреждаю _т_е_б_я_, - услышал Джек собственные слова. - Я не Лори. Я не люблю, когда меня бьют. И если ты ударишь меня, я дам сдачи. Смоки Апдайк растерялся лишь на мгновение. Он был слишком уверен в себе и - как сам считал - повидал слишком много, чтобы спустить мальчишке подобный тон. Он сгреб Джека за воротник. - Не хами мне, Джек, - процедил Смоки, подтаскивая Джека ближе к себе. - Пока ты находишься в Оутли, ты - моя собачонка. Захочу - приголублю, захочу - прибью. Он резко встряхнул мальчика. Джек больно прикусил язык и вскрикнул. На щеках Смоки заиграли краски гнева. - Тебе это может не нравиться, но это так, Джек. Помни, щенок - ты находишься в Оутли, и ты будешь находиться в Оутли, пока я не решу отпустить тебя. И сейчас я вобью это в твою глупую голову. Он замахнулся и ударил Джека кулаком в лицо, отбросив мальчика к стене. Джек почувствовал во рту привкус крови. Смоки сосредоточенно, будто обдумывая серьезную покупку, взглянул на него, и замахнулся вторично. В этот момент из кабачка раздался истерический женский визг: - Н_е_т_, _Г_л_е_н_! _Н_е_т_! Затем послышались мужские голоса, чем-то встревоженные. Вновь закричала женщина - на высокой режущей ноте. Потом прозвучал выстрел. - Это что еще за _ш_у_т_к_и_?! - вскричал Смоки, тщательно выделяя каждое слово, как актер на бродвейской сцене. Он отшвырнул Джека и влетел в кабачок. Раздался еще один выстрел, и кто-то вскрикнул от боли. Джек был уверен в одном - пришло время удирать. Не через час, не завтра, не в воскресенье, а прямо сейчас. Шум, похоже, стихал. Выстрелов больше не было слышно... но Джек помнил, что работяга, похожий на Рэндольфа Скотта, был еще в туалете. Джек быстро вошел в кладовую, пошарил рукой за бочками и стал на ощупь искать рюкзак. Пальцы не нащупывали ничего, кроме грязного пола и воздуха; наверное кто-то из них - Смоки или Лори - заметили рюкзак и забрали его. И все это, конечно, чтобы задержать его в Оутли! Потом пальцы коснулись нейлона, и Джек не поверил своему счастью. Он схватил рюкзак и осторожно выглянул из дверного проема кладовой. Нужно было решить, каким путем лучше скрыться, чтобы никто ничего не заметил. Итак... Он вышел в коридор. В конце его была дверь. Она легко открылась, и мальчик увидел, что коридор пуст. Наверное Рэндольф Скотт давно уже поднялся в зал, пока Джек искал рюкзак. Прекрасно. "А может он все еще здесь? Ты хочешь с ним встретиться, Джекки? Хочешь опять увидеть, как глаза его желтеют и сужаются? Не торопись, убедись сперва, что его нет". Но Джек не имел на это времени. Смоки мог заметить, что мальчик не помогает Лори и Глории убирать со столов и не моет пол в туалете. Смоки мог решить вернуться и получше "объяснить" Джеку реальное положение вещей. Так что... "Так что? Иди же! Может, он где-то подстерегает тебя, Джекки... может, он собирается выскочить, как большой Чертик-из-Табакерки..." Женщина или тигр? Смоки или этот работяга? Джек еще секунду постоял в нерешительности. Возможно, человек с желтыми глазами все еще в туалете; возможно, сейчас вернется Смоки. Джек открыл и ступил на порог темного холла. Рюкзак, казалось, резко прибавил в весе. Стараясь ступать бесшумно, мальчик двинулся к двери; в груди отчаянно колотилось сердце. "Мне было шесть. Джеку было шесть". Возвращаться никак нельзя. "Шесть". Коридор словно удлинился и теперь напоминал туннель. Задняя дверь в конце коридора казалась плотно прикрытой. Справа тоже находилась дверь; на ней была изображена собака. Под изображением - надпись: "ПОЙНТЕРЫ". Дверь в конце коридора была покрашена красной краской. На ней висела табличка: "ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТОЛЬКО В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ! СИГНАЛ ТРЕВОГИ!" На самом же деле сигнализация была отключена еще два года назад. Об этом ему рассказала Лори, когда мальчик поинтересовался назначением двери. Почти на месте. Напротив таблички "ПОЙНТЕРЫ". "Он здесь, я знаю... если он выскочит, я закричу... я... я..." Дрожащей рукой Джек коснулся ручки двери аварийного выхода. Она была прохладной. На секунду мальчику почудилось, что сейчас он возьмет и вылетит в ночь... на свободу. Внезапно распахнулась дверь _п_о_з_а_д_и_ него - дверь с надписью "ПОЙНТЕРЫ" - и чья-то рука схватила его за лямку рюкзака. Джек сделал рывок к аварийному выходу, не думая при этом про рюкзак и волшебный напиток в нем. Если лямки оборвутся, он сумеет выскочить во двор... он думал только об этом. Но нейлоновые лямки не хотели рваться. Дверь слегка приоткрылась и вновь захлопнулась. Джека втащило в женскую уборную, развернуло вокруг и отбросило назад. От такого удара бутылка с волшебным напитком могла разлететься на мелкие кусочки, залив при этом одежду и старый атлас дорог. Поэтому он постарался не коснуться стены спиной. Ужасная боль пронзила его. К нему медленно подходил работяга. Руки его уже начинали деформироваться и сплющиваться. - Ты собрался уходить, парень? - голос работяги все больше напоминал рычание зверя. Джек попятился влево, не отрываясь от лица мужчины. Глаза того светились; они были уже не желтые, а просто горели огнем; это были глаза оборотня... - Но ты можешь рассчитывать на старого Элроя, - оборотень оскалился, обнажив черный провал пасти и неровные зубы. - О, ты можешь вполне рассчитывать на Элроя, - слова его были подобны собачьему лаю. - Он не причинит тебе _с_л_и_ш_к_о_м_ большой вред. Джек вскрикнул. - С тобой все будет в порядке, - рычал оборотень, придвигаясь поближе к Джеку, - да-да, с тобой все будет в полном порядке... Он продолжал говорить, но Джек не смог бы повторить сказанное. Теперь это было одно сплошное рычание. Ногой Джек нащупал большой мусорный бак у двери. Когда оборотень почти вцепился в него когтями, мальчик схватил бак и запустил в Элроя. Бак отскочил от косматой груди, но Джек успел выскочить из уборной и стремглав помчался влево, к аварийному выходу. Он понимал, что Элрой будет преследовать его. Джек нырнул в темноту позади "Оутлийской пробки". Там, справа от двери, выстроились в ряд переполненные мусорные баки. Джек на бегу перевернул три из них. Позади раздался дикий грохот - бегущий за ним Элрой врезался в импровизированную баррикаду. Джек обернулся на своего преследователя. Боже, хвост, у него есть хвост! Сейчас существо больше всего напоминало животное. Из глаз летели искры и, подобно огонькам, освещали землю. Удирая, Джек пытался сбросить рюкзак со спины; пальцы его одеревенели, в голове стучало: - Джекки было шесть... Боже, помоги мне! Смотритель! Джекки было ШЕСТЬ! Боже, пожалуйста... Оборотень перескакивал через баки. Джек видел, как одна лапа-рука поднялась и вновь опустилась, зацепившись за металл, и страшный скрежет заполнил весь двор. Существо споткнулось, чуть не упало, и вновь бросилось вдогонку Джеку. Оно злобно рычало, и мальчику с трудом удалось разобрать: - Сейчас я не просто поймаю тебя, мой цыпленочек... Сейчас я _у_б_ь_ю тебя! Слышали ли это его _у_ш_и_? Или голос звучал в его _г_о_л_о_в_е_? Неважно. Расстояние между тем и этим миром сокращалось. Элрой сопел сзади Джека; одежда зверя была разорвана; изо рта свисал розовый и влажный язык. Последним в ряду был пустой мусорный бак; за ним стоял старенький "форд" выпуска 1957 года... Выглянувшая луна осветила все вокруг; глаза Элроя засверкали, как осколки стекла... Это ведь началось не в Нью-Хэмпшире? Нет. Это началось не тогда, когда заболела его мать, и не могла, когда появился Смотритель Лестер. Это началось, когда... "Джеку было шесть. Когда все мы жили в Калифорнии и никто еще не был никем другим, и Джеку было..." Он вцепился в лямки рюкзака. Оборотень опять догонял его. Он почти танцевал, напоминая в свете луны животных из диснеевских мультфильмов. Глупо, но Джек расхохотался. Существо зарычало и прыгнуло на него. Когти были всего в нескольких дюймах от мальчика, но внезапно Элрой зацепился за ржавое железо и взревел от ярости. Джек искал в рюкзаке бутылку. Он копался в носках; старые джинсы мешали ему. Нащупав горлышко бутылки, мальчик выдернул ее из рюкзака. Элрой огласил воздух очередным воплем и освободился от смятого колеса. Джек быстро откупоривал бутылку, стараясь при этом не выпустить рюкзак из рук. Задача не из легких! "Может ли ОНО последовать за мной? - промелькнуло в его голове, когда он поднес горлышко бутылки к губам. - Сможет ли ОНО последовать за мной и прикончить меня там, на другой стороне?" Рот Джека свело судорогой от вкуса гнилого винограда, в горле перехватило дыхание. Он слышал рычание Элроя, но звук стремительно удалялся, словно застряв на одной стороне Оутлийского туннеля, в то время как Джек быстро несся на другую его сторону. Мальчик почувствовал, что падает, и подумал: "О, Боже, что если я приземлюсь где-нибудь у подножья утеса или горы?!" Он вцепился в рюкзак и бутылку, глаза его непроизвольно закрылись в ожидании того, что может случиться: будет Элрой или нет; окажется он в Территориях - или нет. Да или нет, но одежда на его теле изменялась... "Шесть. О да, когда нам всем было шесть, и никто еще не был никем другим, и все происходило в Калифорнии, и ты, папа, с дядей Морганом уходил куда-то, и иногда дядя Морган смотрел на тебя, как... как... как будто хотел испепелить тебя глазами; и ты все-таки умер, папочка!" Падая, переворачиваясь, купаясь в запахах; Джек Сойер, Джек Бенджамин Сойер, Джекки, Джекки... "...было шесть, когда это начало происходить, и кто же взорвал мою жизнь, когда мне было шесть, когда Джеку было шесть, когда Джеку..." 11. СМЕРТЬ ДЖЕРРИ БЛЭДСО "..._б_ы_л_о _ш_е_с_т_ь_... когда это действительно начиналось, папа, когда проснулись те силы, которые в конце концов отправили меня в Оутли..." Громко звучал саксофон. "Шесть. Джекки было шесть". Сперва его внимание было поглощено игрушкой, подаренной отцом, маленькой моделью лондонского такси - машинка была тяжелой, как кирпич, и производила ужасный шум, когда катилась по деревянным половицам в новом офисе. Август, послеобеденная пора, новая заводная машинка, которая, подобно танку, громыхает по полу... работы нет, как нет и неотложных телефонных звонков. Под звуки саксофона Джек играет с машинкой... Черный автомобиль наехал на ножку кушетки, развернулся и остановился. Джек во весь рост растянулся на кушетке. Его отец, сидя в кресле, положил ноги на стол. Дядя Морган пристроился на стуле с другое стороны кушетки. У обоих в руках было по коктейлю; потом они поставили стаканы, выключили проигрыватель и кондиционер, и спустились к своим автомобилям. "Когда нам всем было шесть, и никто не был никем другим, и было это в Калифорнии". - Кто это играет на саксофоне? - услышал Джек вопрос дяди Моргана, и в хорошо знакомом голосе неожиданно промелькнули новые нотки; что-то резануло слух мальчика. Он коснулся рукой крыши игрушечной машинки, и пальцы его были холодны, как лед. - Это Декстер Гордон, - ответил отец. Голос его, как всегда, был ленивым и друж