Оцените этот текст:



http://for-mp-blin.narod.ru/visgodf.html
http://nayk2.narod.ru/vg.html





     Так вот, теперь сиди и слушай:
     он не желал ей зла,
     он не хотел запасть ей в душу,
     и тем лишить ее сна -
     он приносил по выходным ей сладости,
     читал в ее ладонях линии,
     и он не знал на свете большей радости,
     чем называть ее по имени.

     Ей было где-то тридцать шесть,
     когда он очень тихо помер...
     Ей даже не пришлось успеть
     в последний раз набрать его несложный номер...
     Но в первый раз несла она ему цветы,
     две ярко-белых лилии
     в знак, что более никто, кроме него,
     так не называл ее по имени.

     И было ей семьдесят шесть,
     когда ее самой не стало.
     Нет, не страшила ее смерть,
     скорей, она о ней мечтала:
     бывало, знаете ли, сядет у окна,
     и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее -
     дескать, когда умру, я встречу его там,
     и вновь тогда он назовет меня по имени.

     Какая, в сущности, смешная вышла жизнь,
     хотя... что может быть красивее,
     чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
     друг друга называть по имени?




     Наша с ней основная задача -
     не застуканными быть на месте:
     явки, пароли, чужие дачи,
     и дома надо быть в десять.

     Она прячет улыбку и слезы,
     она редко мне смотрит в глаза;
     мы спешим разными дорогами
     на один вокзал...

     В тайниках ледяного сердца
     спрятан очень большой секрет,
     как одна короткая встреча
     затянулась на несколько лет.

     Среди сотни общих знакомых
     и десятка фальшивых друзей
     она делает вид, что смеется,
     я стараюсь не думать о ней...

     Мы могли бы служить в разведке,
     мы могли бы играть в кино!
     Мы как птицы садимся на разные ветки
     и засыпаем в метро.

     Это мы придумали Windows,
     это мы объявили дефолт,
     нам играют живые Битлз,
     нестареющий Эдриан Пол,

     наши матери в шлемах и латах
     бьются в кровь о железную старость,
     наши дети ругаются матом,
     нас самих почти не осталось...

     А мы могли бы служить в разведке,
     мы могли бы играть в кино!
     Мы как птицы садимся на разные ветки
     и засыпаем в метро.

     От Алтуфьево до Пражской
     лишь на первый взгляд далеко:
     мы везем московские тайны
     по секретным веткам метро.

     Не найдя подходящего слова
     и не зная других аккордов,
     мы теряем друг друга снова
     в бесконечности переходов...

     Мы могли бы служить в разведке,
     мы могли бы играть в кино!
     Мы как птицы садимся на разные ветки
     мы засыпаем в метро...




     Призрачный ранний в сером польто,
     призрачный, раненый или больной,
     ходит под окнами, просит воды,
     смотрит нам в лица, а видит зады.

     (... борматание на английском...)

     Призрачный ранний человек без лица
     до смерти может испугать мертвеца,
     если не скрыть его серым пальто...
     Призрачный раненый - некий никто.

     (... борматание на английском...)




     С улицы да с холода в дом заходят валенки,
     смотрят глазки честные, да верится с трудом.
     тихая история закипает в чайнике:
     страшно даже думать выйдет что потом.

     Огоньки-фонарики, завтра новый день придет,
     может, что подарит нам, может, отберет!

     В наших старых часиках цифр нет и стрелочек,
     в нашем старом домике только мы с тобой!
     Платица-штанишки мальчиков и девочек
     по всей земле разбросаны, я стоя, ты cтой3...

     Огоньки-фонарики, завтра новый день придет,
     может, что подарит нам, может отберет!

     Завтра на базаре я украду копеечку
     и на ту копеечку нам куплю конфет.
     Как-то все нескладно вечно получается:
     и песенка кончается, и больше слов нет!




     Время, болезнь - это уже неизлечимо,
     с поезда не слезть и еле-еле различимы
     ноты песенки моей. Как ножом по гордости
     расписание судьбы и билет до конца этой повести.

     А там на последней станции
     старость встретит поезд мой,
     повиснет на мне бородой
     и усами седыми,
     да и предложит в покое сладостном
     в мягких и теплых причинах
     расписаться мне в собственной слабости
     каллиграфическими морщинами...

     У них у каждой теперь семья,
     у них теперь по воскресеньям
     их безотказные мужья
     и покупные приключения.
     Завалиться к ним домой!
     Вот была бы подлость...
     Я ваш двадцать первый встречный,
     я под откос набираю скорость!

     Там, там на последней станции
     старость встретит поезд мой,
     повиснет на мне бородой
     и усами седыми,
     да и предложит в покое сладостном
     в мягких и теплых причинах
     расписаться мне в собственной слабости,
     каллиграфическими морщинами...

     Там-там-там на последней станции
     старость встретит поезд мой,
     повиснет на мне бородой
     и усами седыми,
     да и предложит в покое сладостном
     в мягких и теплых причинах
     расписаться мне в собственной слабости,
     каллиграфическими морщинами...




     Ждет меня целый день
     (безумная женщина!),
     ищет меня повсюду, плачет,
     дома сидит одна,
     набирает номера телефонов,
     но как меня по ним найти не знает,
     думает, что я не могу и минуты
     жить без ее серых глаз...

     Сварен давно обед,
     да что там обед,
     уже остыл ужин.
     А меня все нет!
     Ну где же я хожу так долго,
     голоден, зол и простужен!
     И, правда, как я живу весь день
     Не видя ее серых глаз?

     Осень недавно в городе - шестой день.
     Мое время уезжает вдаль на игрушечном поезде.
     Я редко смотрю в календарь,
     Так бы и не вспомнил - память девичья, -
     А тут вдруг - раз, и опаньки!
     Я уже целый год не видел ее серых глаз...




     Он садится с нею рядом,
     Он берет ее за плечи,
     и причудливым узором засверкает его речь:

     <<Слушай, там, далеко-далеко, есть земля.
     Там Новый Год, ты не поверишь, там Новый Год два раза в год, вот.
     Там снег, там столько снега,
     что если б я там не был сам,
     Я б не поверил, что бывает столько снега,
     что земля не видит неба,
     и звездам не видать с вершин,
     как посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек моей души>>.

     Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой:
     <<Москва, Москва, забери меня домой!>>
     долгою упрямою строкой
     бежит дорога подо мной,
     еще чуть-чуть и распрощаемся с землей!
     А ей клянется, что вернется:
     <<Совру так с места не сойду!>>
     Врет... сойдет...

     <<... Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится огонек моей души...>>

     Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек его души.

     Какая глупость, право, верить его словам,
     а не поверить - грех,
     тому, который веселее и светлее их всех, эх!
     Она молчит и улыбается ему, тому,
     который возвращается...

     Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек его души.
     Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек моей души.




     Город прилег и задремал.
     В вечерней молитве прилег, задремал.
     Так ведь холодно-холодно,
     холодно-холодно-холодно,
     холодно.
     Как не задремать?

     Город прилег и задремал,
     В вечерней молитве прилег и...




     Подожди, не открывай глаза,
     я еще не ушел.
     Еще нужно забрать слова
     и сказать еще.
     Слово за слово, день за днем,
     я так долго в пути
     и так мало прошел.
     Ты не торопишь меня,
     ты знаешь - все будет хорошо!

     Не спеши занести мое имя
     в список просто друзей,
     из любви моей можно cделать
     ряд полезных вещей:
     к примеру, снится тебе дом,
     и вокруг его трава, в траве алмаз!
     Это будет как бы то, что осталось в нас,
     от тех нас...

     Подожди, не открывай глаза,
     я еще не ушел,
     хоть уже мне пора на вокзал:
     дождь давно прошел.
     Тебе почудился сквозь сон
     слов веселый перезвон,
     родные голоса!
     Не волнуйся, спи, все-все, сейчас я уйду,
     не открывай глаза, подожди!




В шестнадцать тридцать семь время ушло.
Эх, какое было время,
оно знало себе цену.
Веришь, нет ли?
всё слышнее и заметней
краски сыплются с картин,
время просится уйти...
Я отпускаю,
я умираю всякий раз, как вижу ветер
к небу листья поднимает,
эй, верни моё!
видишь, мне самому мало!

Листья жгут - сладкий запах смерти,
жизни горькая строка...
Листья жгут, и вряд ли кто заметит,
как сгорает осень, уснувшая у костра.
Тишина стиснет зубы,
и только наши голоса,

голоса наших птиц,
где-то уже за рекой!
Три-четыре-пять, я ухожу искать весну, ау!

Эх, милая моя о чём ты раньше думала,
кто вытрет твои слёзы теперь,
теперь, когда ночь длиннее дня,
и день короче ночи,
короче, всё уже не то теперь...

Голоса,
голоса наших птиц,
где-то уже за рекой...
три-четыре-пять, я ухожу искать весну, ау!

Итак, шестнадцать тридцать семь.
Бог останавливает время.
Он спускается с небес,
в карманах прячет чудеса.
Он говорит, что я могу передать письмо тебе,
с белым парусом, который возвращается
на много-много-много лет назад
туда, где ещё все живы, в дом, где когда-то жил я,
где слышны наши голоса,

голоса наших птиц
где-то уже за рекой!
Три-четыре-пять, я ухожу искать весну, ау!




     Хочешь я раскажу тебе сказку? Тогда,устраивайся
     поудобнее и слушай. Однажды ночью в одном
     маленьком городе шел снег. Дым курился над печными
     трубами, на деревьях выросли мохнатые белые шапки.
     А дети в эту ночь не спали - детям было страшно.
     Не плачь, дружок, это всего лишь сказка.
     Fanki

     ... далее текст песни 2 (Метро).




       Примечания.:

1 Большая часть текстов взята с nayk2.narod.ru/vg.html . Однако, они подверглись значительной
правке и некоторым добавлениям. Вся правка производилась на слух, знаки препинания
расставлялись мной в соответствии с эстетическими соображениями и с принципом связности
текста. Если заметите неточности, ошибки и пр., пожалуйста, напишите мне. Также, с
удовольствием, приму аккорды к песням.
Дима Хмелев (dima@vvv.srcc.msu.su)

2 Возможно, написание имени некорректно. К стыду своему, не знаю, кто это такой :)

3 Слова неразборчивы, каждый понимает в меру своей испорченности :)


        * ПОЛОЖЕНИЕ ВЕЩЕЙ *   (p)2000

Last-modified: Sun, 11 Feb 2001 20:16:30 GMT
Оцените этот текст: