удалось, но мой крохотный пистолетик полетел, вертясь, в угол. Теперь я уже больше не притворялся. Я встретил Джо тяжелым ударом в лицо с левой руки, затем правой в живот, выпрямил его еще одним левой в челюсть. Боксером он был неважным. Остальным это не понравилось. Они окружили и схватили меня. Я получил несколько ударов в челюсть и в спину, меня толкнули к стене. В голове звенело - я был оглушен. Я упал, и меня оставили в покое. Это было очень кстати, потому что мне нужна была передышка. К черту всю эту секретность, - подумал я. Я поднялся на колени и пополз в угол. Зрители смеялись и кричали. - Ползи, генерал! - кричал один. - Ползи, ползи, паршивый шпик! - Раз, два, три, солдатик, - командовал другой. Шутка понравилась. Все хохотали, радостно хлопая друг друга по плечу. Красавчик Джо пришел в себя и кинулся за мной. Куда подевался мой пистолет? Красавчик Джо схватил меня за мундир и приподнял, у меня кружилась голова, похоже, что я заработал небольшое сотрясение мозга. Джо снова толкнул меня, но я повис на нем, и он не мог как следует размахнуться. Его неуклюжесть вызвала новый взрыв смеха, толпа получала массу удовольствия от этого фарса. - Следи за ним хорошенько, Красавчик! - крикнул кто-то. - Если и дальше будешь его так бить, то гляди, чего доброго, и разбудишь. А уж тогда держись, парень! Красавчик Джо сделал шаг назад, собираясь ударить меня в челюсть, но я сел на пол и снова пополз в угол. Именно туда полетел мой пистолет. Джо еще раз ударил меня ногой, я уклонился, и моя рука нащупала оружие. Я перевернулся, Красавчик рванул меня за плечо, повернув лицом к себе, и отступил. Привстав, я прислонился к стене и следил за ним. Он наслаждался моим положением, и, хотя лицо его было в крови, он скалился от удовольствия. Он собирался в этом углу забить меня насмерть. Когда он спокойно подошел ко мне, я поднял пистолет и выстрелил ему в лицо. И тут же пожалел об этом. Джо рухнул на пол. Мелькнуло совершенно разбитое лицо. Джо уже больше не был Красавчиком. Я держал свое оружие у бедра, ожидая следующего нападения. Тот парень, который тащил меня к стенке, выскочил вперед и, подпрыгнув, хотел одним ударом раздробить мне череп. Я чуть-чуть поднял свой пистолет, и как только он прыгнул, выстрелил ему в живот. Выстрел отозвался хлопком в комнате, когда ноги парня оторвались от пола. Еще трое бросились на меня. В комнате было очень плохое освещение, и они не осознавали того, что происходит. Они думали, что я кулаками уложил этих двоих. Сейчас же они намеревались одновременно наброситься на меня и наконец-то прикончить. - А ну-ка, кролики, замрите! - внезапно раздался голос у дверей. Все оглянулись туда. В дверях стоял здоровенный бандит, в руках его отчетливо был виден пистолет. - И не шевелитесь вы, крысы! Учтите, что я очень хорошо вас вижу, даже в темноте. Не двигаться! Он пропустил одного человека перед собой. Один из парней, стоящих возле меня, засмеялся и шевельнулся. Раздался треск выстрела, и сноп огня высветил глушитель. Парень дернулся и распластался на полу. - Выходи, Молот, - сказал здоровяк. - Нужно побыстрее убираться отсюда. Он сплюнул на пол. И тут я узнал голос Гастона, человека, который хотел схоронить меня под полом. Оказывается, Грос отдал ему приказ быть моим телохранителем. Но он немного опоздал... Неуклюже спрятав пистолет, я наклонился вперед. - Держись, Молот, - крикнул Гастон, бросаясь поддержать меня. - Я не думал, что кролики примутся за тебя. И к тому же, я было подумал, что ты сможешь легко их приструнить. Он приостановился и посмотрел на тело Красавчика. - Ты превратил его в кашу, - восхищенно присвистнул он. - Эй, Уше, прикрой Молота, и двинулись. Он еще раз оглядел комнату. - До скорого свидания, кролики, - по-волчьи усмехнулся Гастон. Двое уже не могли ему ответить. 9 Я почти не помню, как мы добрались до одного из убежищ Организации далеко за городом. Я только помню, что сначала мы бесконечно долго шли, а потом Гастон бесконечно долго нес меня на плечах. Я помню ужасную жару и мучительную боль опухшего лица, полузажившей раны на шее и бесчисленных синяков. Последнее, что я помню - прохладную комнату и мягкую постель. Просыпался я медленно, сновидения перемешивались с воспоминаниями, и среди них не было ни одного приятного. Я лежал на спине, опираясь на огромные пуховые подушки. Послеполуденное солнце пробивалось через темные шторы. Некоторое время я мучительно вспоминал, где нахожусь. Постепенно ко мне вернулась память. Гастон очень серьезно отнесся к поручению Гроса, несмотря на свое желание избавиться от меня и на то, что и Миче, и Грос были уже мертвы. Я пошевелился, и от боли у меня перехватило дыхание. Грудь, ребра, живот были одним огромным очагом боли. Я откинул стеганое одеяло и ощупал свои повреждения. Из-под краев широкой повязки были видны багровые кровоподтеки. Я совершил ошибку, пошевелив шеей: пулевая рана на затылке, по которой Морис попал своей дубинкой, начала сильно пульсировать. Сердце просто останавливалось от боли. Я не рисковал даже шевелить мышцами лица - я знал, что оно из себя представляет. Полностью обанкротился, парень, подумал я, как тайный агент ты больше из себя ничего не представляешь. Моя тщательно подготовленная маскировка не смогла одурачить никого, кроме, пожалуй, Паука. В течение нескольких часов, находясь в диктаторском наряде, я вынес столько пинков, ударов и угроз, сколько не получал за предыдущие сорок два года жизни. И в конечном итоге я так ничего и не добился. Я остался без коммуникатора, а теперь и без пистолета. Хотя он, конечно, ничем уже не мог бы мне помочь. Любая попытка пошевелиться затуманивала сознание. А может быть, я все-таки чего-то достиг, пусть даже в отрицательном смысле. Я узнал, что запросто войти во дворец диктатора Байарда мне не удастся, несмотря на наше сходство. И я узнал также, что существует оппозиция диктаторскому режиму, ибо он породил множество недовольных. Возможно, в дальнейшем мы сможем это использовать в своих целях. Если бы можно было вернуться в Империум с такой информацией! Я должен обдумать способ возвращения. У меня нет связи, это главная проблема. И поэтому сейчас все зависит от меня самого. Раньше я знал, что, в конце концов, смогу послать вызов и ждать спасения. Рихтгофен организовал круглосуточное дежурство на волне моего коммуникатора. Теперь же о помощи не могло быть и речи. Чтобы вернуться в Империум, я должен украсть один из неуклюжих шаттлов этого мира или, что еще лучше, пользуясь диктаторскими правами, реквизировать один из них. Поэтому нужно вернуться во дворец, соответственно изменив одежду, либо закончить свои дни в этом кошмарном мире. За дверью послышались приглушенные голоса. Когда дверь приоткрылась, я закрыл глаза. Голоса стали тише, я почувствовал, как несколько человек остановились у моей кровати. - Сколько он спит? - спросил чей-то голос. Он показался мне знакомым. - Док сделал ему несколько уколов, - ответил другой. Мы привели его сюда вчера вечером. Наступила пауза. Затем раздался знакомый голос: - Мне не хотелось бы, чтобы он остался жив. И все-таки, может быть, мы сможем извлечь из него пользу. - Грос хотел, чтобы он остался жив, - вмешался в разговор еще один голос. Это был Гастон. Его голос казался сердитым. - У Гроса были большие планы относительно Молота. Собеседник что-то проворчал. - Нам не будет от него никакого проку, пока не заживет его лицо, Гастон. Держите его здесь, пока я не пришлю дальнейших инструкций. Мне не очень понравилось то, что я услышал. Но при данных обстоятельствах выбирать не приходилось. Я должен был отлежаться и набраться сил. Во всяком случае, я должен быть благодарен этим людям - меня уложили в удобную постель... Когда я проснулся, рядом со мной сидел Гастон и курил. Как только я открыл глаза, он выпрямился, потушил сигарету в пепельнице на столе и наклонился ко мне. - Как ты себя чувствуешь, Молот? - спросил он. - Отдохнувшим, - ответил я слабым шепотом. Меня очень удивила слабость моего голоса. - Да, эти голубки задали тебе хорошую трепку, Молот. Не знаю, почему ты раньше не воспользовался своим смертельным ударом. Впрочем, об этом позже... Я принес тебе кое-что пожевать... С этими словами он взял поднос со столика у кровати и предложил мне ложку бульона. Я был чертовски голоден и с готовностью открыл рот. Никогда не думал, что сиделкой у меня будет такая горилла. Тем не менее Гастон хорошо справлялся со своим делом. Три дня он регулярно кормил меня, менял простыни и выполнял все обязанности вышколенной сиделки. Силы быстро возвращались ко мне, но я старался скрыть скорость моего выздоровления от окружающих. Я не знал, что может еще случиться, и хотел иметь кое-что в резерве. В течение следующих нескольких дней Гастон рассказал мне довольно много об Организации. Я узнал, что группа, руководимая Гросом и Миче, была одной из многочисленных ячеек этой разветвленной оппозиции. В Организации было несколько сотен членов, которые проживали по всей территории Алжира. Конечной целью оппозиции было свержение правления Байарда, что дало бы ей возможность получить свою долю в грабежах. Каждая группа имела двух руководителей, которые, в свою очередь, подчинялись Большому Боссу, чужеземцу, о котором Гастон знал крайне мало. Он появлялся неожиданно, и никто не знал ни его имени, ни места его обитания. Я почувствовал, что этот таинственный незнакомец не пользуется любовью Гастона. На третий день я попросил свою "сиделку", чтобы он помог мне приподняться и немного размять ноги. Я изображал крайнюю степень слабости, но с удовольствием обнаружил, что чувствую себя гораздо лучше, чем предполагал. После того, как Гастон помог мне снова лечь в кровать и вышел из комнаты, я встал и продолжил свои упражнения в ходьбе. Кружилась голова и поташнивало, но я опирался на спинку кровати и пережидал, пока успокоится желудок, а потом продолжал ходить. Я находился на ногах минут пятнадцать, а потом лег в кровать и крепко уснул. Впоследствии, когда бы я ни просыпался, днем или ночью, я поднимался и ходил, и прыгал в кровать, как только слышал приближающиеся шаги. Если Гастон настаивал, чтобы я поднимался, я симулировал тошноту и головокружение. Однажды они вызвали врача, но он, посмотрев меня, сказал, что мне придется пролежать по меньшей мере еще неделю. Это вполне меня устраивало. Мне необходимо было время, чтобы досконально разобраться в обстановке. Я осторожно пробовал вытянуть из Гастона его мнение о моей внешности. Мне не хотелось настораживать его или возбуждать в нем подозрения, я действовал осторожно, но Гастон избегал этой темы. Я пробовал искать свою одежду, но шкаф был заперт, а я не отважился взломать дверь. Через неделю после моего прибытия сюда я позволил себе совершить прогулку по дому и прелестному саду возле него. Дом был просторный, в саду не было видно никаких признаков часовых. Казалось, я мог бы свободно уйти из него в любое время, но... К исходу десяти дней моего пребывания в этом доме я начал ощущать беспокойство. Больше уже невозможно было притворяться, не вызывая подозрений. Бездеятельность нервировала меня. Я проводил ночные часы, лежа без сна, обдумывал ситуацию, и лишь изредка вставал пройтись по комнате. К утру мне удавалось утомить себя, но все равно сна не было. Я должен что-то предпринять! Однажды утром, после того, как Гастон унес поднос с остатками завтрака, я принял решение еще раз обойти дом. Из верхних окон хорошо были видны окрестности. Фасад дома выходил на мощное, довольно хорошее шоссе. Я решил, что это главная дорога в Алжире. Позади дома простиралась на четверть мили вспаханная земля. Дальше виднелись деревья. Возможно, там была река. Вблизи не было никаких других домов. Я подумал об уходе. Мне казалось, что лучше всего перелезть через стену после наступления темноты и двинуться в направлении деревьев. У меня сложилось впечатление, что линия деревьев и дорога сходятся где-то на западе, и поэтому таким путем я смогу выйти на дорогу довольно далеко от дома. А уж потом по ней смогу попасть в город. Я вернулся в свою комнату. Было уже почти обеденное время, когда я услыхал, что кто-то приближается к моей двери. Я лег на кровать и ждал. Вошли Гастон и доктор. Врач был бледным и потным, он старательно избегал моего взгляда. Взяв стул, он уселся и начал осмотр. Он молчал, не обращая внимания на мои вопросы. Осмотрев меня, он резко встал, собрал свои инструменты и вышел. - Что это с доком, Гастон? - Он что-то затевает, - хмуро ответил мой телохранитель. Даже Гастон казался сегодня покорным. Что-то должно было произойти, что-то, что здорово начинало меня беспокоить. - Что случилось? - спросил я. Гастон пожал плечами. Я не отступал: - Что все это значит? - Я было решил, что Гастон ничего мне не скажет, но поколебавшись, он произнес: - Они собираются совершить то, к чему ты стремился. Они уже готовы поставить тебя на место Байарда. - Но это же отлично! - воскликнул я. - Как раз этого я и добивался. Но почему такая секретность? - Похоже, это были еще не все новости. - И почему вы скрываете это от меня? Почему Большой Босс не встречается со мной? Я бы хотел поговорить с ним. Гастон замялся. Я чувствовал, что он собирается сказать мне нечто важное, но не решается. - Нужно уладить кое-какие мелочи, - наконец выдавил он, не глядя на меня. Я больше не настаивал. Гастон ушел, я тоже вышел в коридор. Через открытое окно доносились голоса, я приблизился послушать. По саду шли трое. Я видел только их спины. Один из них был врач. Остальных двух я не знал. - Я учился не для того, - говорил врач, возбужденно размахивая руками, - чтобы совершать то, что вы задумали. Поймите, я не мясник, чтобы отрезать для вас куски баранины. Ответа я не разобрал. Я сошел вниз, прислушиваясь. Все было тихо. Прошел по коридору первого этажа. Где-то тикали часы. Я вошел в гостиную. Стол был накрыт на двоих, но еды не было. Я вернулся и приоткрыл дверь в приемную: пусто. Дойдя до двери, которая всегда раньше была заперта, вдруг заметил свет, пробивающийся из-под нее. Я осторожно приоткрыл ее. Должно быть, это какая-нибудь кладовка. Но то, что предстало перед моим взором, заставило меня насторожиться. Посреди комнаты стоял обитый белой тканью стол. В одном углу комнаты на штативах стояли два светильника. На маленьком столике были разложены сверкающие инструменты. На стеллаже лежали скальпели, большие изогнутые иглы и еще что-то. Там же была отличного качества пила и большие ножницы. На полу под столом была большая лоханка из нержавеющей стали. Не понимая в чем дело, я решил уйти, но услышал шаги. Увидев дверь в глубине, я спрятался за ней, а в комнату вошли двое. Вспыхнули яркие лампы и погасли, послышался скрежет металла о металл. - Положи на место, - раздался гнусавый голос. - Здесь полный набор. Я все проверил сам. - Какие-то чокнутые, - продолжал гнусавый. - Почему бы им не подождать до утра, когда будет много солнечного света? Нет, они хотят, чтобы работали при фонарях. - Я не могу уразуметь смысла этого, - сказал другой, тонкий голос. - Не могу понять, что у этого парня с ногами, если они хотят их оттяпать. Как это можно, если он... - Ты не в курсе дела, Мак, - хрипло произнес гнусавый. - Это большое дело. Они собираются использовать этого простака и подменить Старика. - Э... вот что ты имеешь в виду. Так зачем же отрезать ноги? - Да ты многого не знаешь, молокосос, - засмеялся гнусавый. - Тогда послушай: это будет для тебя сногсшибательной новостью. У Байарда нет ног, от самых колен, - очень тихо произнес гнусавый. - Ты не знал об этом, не так ли, малыш? Вот почему никогда по телику не показывают, как он ходит. Ты ведь всегда его видел за письменным столом, а? Об этом знают совсем немногие. Так что сильно не распространяйся. - Вот так штука, - удивился второй. - Нет обеих ног? - Точно! Я был с ним за год до высадки. Потом наши пути разошлись. А позднее от друзей, которые были в его отряде, я узнал, как это случилось. Пулеметная очередь через оба колена. А теперь забудь об этом. Надеюсь, тебе все ясно? - Да... И где только они раздобыли болвана, который согласился на это? - Откуда я знаю? - ответил гнусавый. Казалось, он сожалеет о том, что выболтал тайну. - Эти революционеры все не в своем уме, только каждый по-своему. Мне стало плохо, ноги подкосились. Теперь я знал, почему никто не признавал во мне диктатора, ни во дворце, ни у подпольщиков, и почему Паук попался на удочку, увидев меня за столом в компании Гроса и Миче. Надо уходить. Не завтра, не ночью, а сейчас. У меня не было ни оружия, ни документов, ни карты, ни даже плана действий, но я не мог больше ждать. Было уже почти темно, когда я вышел на заднее крыльцо. В саду бродили те же люди, что и днем. Я нащупал дверь и рассмотрел ее в полутьме. Это была дверь, состоящая из двух секций. Верхняя была заперта, нижняя часть тихо открылась - те трое в саду этого не заметили. Я нагнулся и пролез наружу. Дальше пришлось ползти через цветник ко вспаханному полю. Вдруг черная тень человека накрыла меня. Я вскочил и ринулся к деревьям впереди меня. Моя кисть автоматически сделала привычный жест, но пистолета не было. Я был слаб и безоружен. Очертания человека передо мной приняли угрожающие размеры. - Уходим, Молот, - прошептала тень. Это был Гастон. - Я и ухожу, - запинаясь произнес я потрясенно. - Только не пробуй остановить меня. В мозгу пронеслась смутная мысль о ловушке, не зря же он назвал меня Молотом. Я повернулся и тихо пошел вперед. Я пока не знал, куда иду, главное сейчас было идти, не показывая, как я напуган. Гастон шел за мной. - Я пойду с тобой, - прошептал он. - Интересно, и куда это ты думаешь податься? Последние несколько дней ты не давал себе отдыха. У меня не было никаких шансов. - Ты еще больше нервничаешь, чем я, Молот, - сказал Гастон. - На твоем месте я ушел бы еще неделю назад. Должно быть, ты сильно хотел взглянуть на Большого Босса, иначе зачем торчал здесь? - По-моему, я достаточно насмотрелся сегодня, - хмуро ответил я. - Не хочу больше никого видеть. - Ты видел его? - заинтересовался Гастон. - Нет, - сказал я. - Я не видел его лица. Но я перестал быть любопытным. Гастон тихо рассмеялся. - О'кей, шеф, - сказал он и протянул мне какую-то карточку, на которой было что-то нацарапано. - Может быть, это принесет тебе хоть какую-то пользу. Это адрес Большого Босса. Я украл его. Это все, что я смог сделать. А теперь давай побыстрее сматываться отсюда. Я сунул карточку в карман. Мне было немного не по себе. - Минутку, Гастон. Ты собираешься помочь мне бежать? - Грос велел, чтобы я не спускал с тебя глаз. Он очень хотел, чтобы с тобой не случилось ничего. А я всегда выполняю приказы моего брата, пусть даже его уже нет в живых. - Твой брат? - я в изумлении остановился. - Грос был моим братом, - повторил Гастон. - Мне, конечно, далеко до него, но он всегда заботился обо мне. А я всегда выполнял его приказы. Он сказал, чтобы я присматривал за тобой, Молот. - А как же они? - спросил я, указывая в сторону дома. - Им может здорово не понравиться наше отсутствие. Гастон сплюнул. - К черту этих обезьян, - со злобой сказал он. - Я дрожу от ярости, когда вижу их. У меня вдруг стало радостно на душе. - Послушай, Гастон, не можешь ли ты вернуться в дом и принести сюда мой мундир? Гастон показал мне какой-то мешок. - Я подумал, что тебе может пригодиться этот мундир, Молот, - сказал он. - С Миче ты поступил очень необычным способом. Он протянул мне узел. - Гастон, - сказал я. - Ты чудо! А не принес ли ты вместе с мундиром и такую маленькую штуковину, которую я прятал за запястьем? - По-моему, я кинул ее в мешок, - кивнул Гастон. - Кто-то украл диковинные перчатки, которые ты держал у себя за поясом. Поверь, мне их очень жаль. Я склонился над мундиром и нащупал что-то плотное в кармане. С пистолетом в руке я был готов покорить весь мир. - Можешь не вздыхать об этих перчатках, - сказал я, пристегивая к предплечью пистолет. Я сбросил больничную пижаму и натянул мундир, посмотрел на дом - все было спокойно. Уже стемнело. Настало время уходить! Через пятьдесят шагов дом был уже не виден. Стена и высокие кусты не пропускали света из окон первого этажа, а верхняя часть дома была не освещена. Я выбрал в качестве ориентира яркую звезду и, спотыкаясь, побрел по полю. Я раньше никогда не предполагал, как тяжело идти в темноте по пахоте. Через пятнадцать минут впереди показалась густая тень деревьев - я все еще предполагал, что там должна быть река. Подойдя к деревьям, мы замедлили шаги. Земля резко пошла вниз и через мгновение я соскользнул с грязного берега в мелководье. - О! - обрадованно зашептал я Гастону, - река что надо! Я выбрался на берег. Если бы мы шли между деревьями, то до зари вряд ли прошли бы более двух-трех километров. - В какую сторону течет эта река, Гастон? - спросил я. - Туда, - он показал рукой. - К Алжиру, к городу. - Ты умеешь плавать? - Конечно, - кивнул головой Гастон: он четко выделялся на светлом фоне реки. - И даже очень неплохо. - Отлично. Раздевайся и сделай узел из своей одежды. Сложи то, что ты не хочешь намочить, в середину. И прикрепи узел ремнем к плечам. Мы склонились в темноте над своими пожитками. Закончив приготовления, я вошел в воду. Погода стояла теплая, и вода приятно охлаждала тело. Пистолет я не тронул - он продолжал висеть у меня на запястье. Теперь я хотел, чтобы он был как можно ближе ко мне. Вокруг была чернильная тьма - пустоту над нами заполняли только алмазные звезды. - Все в порядке? - спросил я у своего попутчика, услышав легкий всплеск воды за спиной. - Конечно, шеф! - Давай побыстрее отплывем отсюда, а уж потом не будем сильно торопиться, - прошептал я. - Пусть река поработает на нас. 10 Течение реки было спокойным. Вдалеке мерцал крохотный огонек. Мы медленно проплыли мимо него. Я работал руками только для того, чтобы держаться на воде. Все было тихо. От нервного напряжения сладко зевалось, но похоже, теперь я уже не скоро доберусь до постели. Я заметил еще огоньки и оглянулся. На втором этаже дома, который мы недавно оставили, зажгли свет. Я окликнул Гастона, указывая на огни. - Эге, - сказал он, - я тоже заметил. Похоже, что тихая жизнь у нас закончилась. Они могли легко найти наши следы. Для этого им нужен был только простой карманный фонарик. И, как бы в ответ на мои мысли, между деревьями появился, покачиваясь, узкий луч света. Он двигался по направлению к реке. Я следил за ним, пока он не показался из-за зарослей. Я видел желтый сноп света, танцующий на поверхности воды в том месте, откуда мы отправились в путь. Затем появились еще огни - второй, третий... Видимо, все, кто был в доме, присоединялись к погоне. Они, должно быть, думали, что я спрячусь на берегу, выбившись из сил после прогулки по пахоте, готовый лечь без всяких условий на операционный стол. Огоньки развернулись веером, двигаясь вдоль берега. Я отметил, что мы были на значительном расстоянии от них. - Гастон, - позвал я. - У них есть лодка? - Нет, - ответил он. - За нами все чисто. Огоньки становились все меньше и меньше, и по одному стали пропадать из виду. В полной тишине мы проплыли добрый час или даже больше. Вокруг было тихо, слышался только легкий плеск воды. Вдруг впереди показалось несколько огней, скользящих по воде. - Тьфу, черт, - прошептал Гастон. - Я совсем забыл о мосте Салан. Ведь они могут ждать нас там. Теперь я уже тоже различил очертания моста. Он был в сотне метров от нас. - Плыви к противоположному берегу, Гастон, - сказал я. - Только быстро и тихо. Я боялся шума и поэтому поплыл брассом. Они бы легко перехватили нас, если бы не затеяли кутерьму на мосту, - подумал я. Они делают все, что в их силах. Они, видимо, прикинули скорость течения и вычислили место, где мы можем оказаться через час. Они не намного ошиблись. Фактически, вообще не ошиблись. И тут колени мои зацепили дно, и стебли камыша царапнули мне лицо. Я перевернулся и сел, тяжело дыша. Гастон барахтался в нескольких метрах от меня. - Сюда, - шепнул я. - Давай ко мне, и старайся потише. Огни на мосту внезапно погасли. Интересно, что они предпримут на этот раз. Если они пойдут вдоль берега, нам придется снова отплыть. И если один из них останется на мосту и в нужный момент посветит своим фонарем... - Давай уходить, - сказал я. Я поднялся и, пригибаясь и стараясь не шуметь, пошел к берегу по мелководью. Но тут под мостом замелькали огоньки. Я повернулся к Гастону. Он стоял возле меня, стараясь не дышать. Огоньки на нашем берегу стали удаляться. Было слышно шлепанье ног по грязи и чей-то гортанный голос. - Хорошо, - отметил я, - из-за этого не будет слышно нас. Мои мокрые башмаки болтались у меня на груди. Короткими перебежками мы добрались до берега. Земля здесь была потверже. Я снова остановился. Гастон стал рядом со мной. Оглянувшись, я понял, что они быстро обнаружат наши следы на болотистом берегу, если сообразят вернуться. Нам нельзя было терять времени. Узел с одеждой был помехой, но у нас не было времени одеваться. - Скорее, - прошептал я и побежал. За пятьдесят шагов до конца обрыва мы упали на землю и поползли. Я не хотел, чтобы наши силуэты были видны на фоне неба. Пыхтя и ругаясь, мы продвигались вперед. Ползать - тяжелый труд для взрослого. И только на самом верху мы остановились и осмотрелись. Дорога, ведущая на мост, делала поворот к отдаленному отблеску на небе. - Там армейский склад, - сказал Гастон. - А не город. Я приподнялся, чтобы бросить взгляд на реку. Два огонька покачались вместе, а затем начали медленно удаляться от края воды. Я услышал негромкий крик. - Они напали на наш след, - сказал я и побежал вниз вдоль дороги, стараясь глубоко дышать. Через четыре шага - вдох, через четыре - выдох. Если так дышать все время, то можно бежать очень долго. Камни впивались в мои голые ступни. Я решил выйти на шоссе в надежде, что по асфальту бежать будет легче. Но Гастон схватил меня за руку. - Нельзя, - проговорил он, тяжело отдуваясь. - У них здесь есть машина. Сначала я не понял, о чем это он. Затем вдруг послышался шум приближающегося двигателя, и тьму пронзили лучи горящих фар, направленные на отдаленные верхушки деревьев: это автомобиль поднимался на мост с противоположной стороны реки. У нас было всего несколько секунд до того, как автомобиль пересечет мост и окажется на нашей стороне. Впереди показалась изгородь. Всему конец. Мы остановились. Затем я обнаружил, что изгородь огибает поперечную дорогу, соединяющуюся с нашей, метрах в семи. Может быть, на развязке будет дренажная труба. Проржавевшая стальная труба диаметром около полуметра шла вдоль основной дороги, как раз на развилке. Я упал на землю и, цепляясь за траву, забрался в это укрытие. Звуки, производимые мною, гулко отдавались в трубе. Я продолжал двигаться к ее дальнему концу. Гастон пробирался позади меня. Я остановился и глянул через плечо. Гастон лежал внутри трубы на спине, забравшись в это укрытие всего на метр. Я увидел в его руке крупнокалиберный пистолет. - Дружище, - шепнул я, - не стреляй без крайней нужды. Фары автомобиля рыскали по верхушкам деревьев. Автомобиль медленно пересек мост и поехал дальше по дороге. Я с облегчением вздохнул. И только собрался повернуться к Гастону и немного успокоить его, как вдруг невдалеке от меня в канаву скатился камешек. Я замер. Слабое шарканье ног по гравию, другой камешек покатился, и затем луч - карманного фонарика, скользящий по траве вдоль кювета. Луч остановился возле дренажной трубы. Я затаил дыхание. Затем шаги стали ближе, и луч осветил мое плечо. Наступил напряженный момент тишины. Затем в моей руке совершенно непроизвольно оказался пистолет. В полусотне метров от меня на дороге виднелся автомобиль. Через мгновение я услышал вдох человека, собирающегося крикнуть. Я направил пистолет чуть правее фонарика и отдача едва не сломала мне руку. Фонарик упал и погас. Тело человека рухнуло. Я схватил его за ноги и потащил к трубе. - Гастон, - прошептал я. - Где твоя рука? Я помог ему вылезти из трубы, и мы вдвоем запихали туда труп. - К автомобилю, - сказал я. Эта мысль казалась мне очень заманчивой. Я устал от погони. Мне очень хотелось, чтобы жертва превратилась в охотника! Пригнув голову, я бежал по кювету. Гастон не отставал от меня. Автомобиль стоял метрах в тридцати. На краю поля я насчитал три фонарика. - Еще чуть ближе, - прошептал я. - Теперь - в разные стороны. Я пересеку дорогу и зайду с той стороны. Ты же подойди как можно ближе к автомобилю. Следи за мной и не вешай носа. Я опрометью рванулся через дорогу - гротескная обнаженная фигура с грузом, болтающимся на плечах. Фары автомобиля были включены. Нас нельзя было заметить вне полосы света, особенно, если глаза не привыкли к темноте. Я залег в канаве, морщась от боли: в темноте наступил на колючку. Человек возле меня описывал фонариком широкие круги, просматривая обочину дороги и поля. Не обращая на него внимания, без умолку трещали кузнечики. Автомобиль немного сдал назад, развернулся и двинулся вперед. Они, похоже, решили отрезать нас от шоссе и вернуться к реке, обыскивая берег метр за метром; пока никто не заметил отсутствие человека, лежащего неподвижно в стальной трубе. Автомобиль медленно ехал по мосту, заливая светом дорогу. Я замер на дне кювета, когда свет прошел надо мной. Машина подъехала и остановилась как раз возле меня. Мне было отлично видно водителя, выглядывающего из-за ветрового стекла. Похоже, он искал человека, имевшего неосторожность осматривать кювет. Водитель открыл дверцу и вышел. Автомобиль был длинным, с тяжелым верхом. В свете мощных фар клубилась пыль и роилась мошкара. Я поднял тяжелый камень, тихо сел на корточки и выполз из канавы. Водитель продолжал стоять, держась за дверцу и глядя поверх нее. Я подкрался к нему сзади и изо всех сил ударил камнем по черепу. Он тихо вскрикнул и упал на сиденье. Я толкнул его вглубь, прыгнул в кабину и закрыл дверцу. В темноте было очень трудно снять с убитого пиджак, но мне удалось это сделать. Я натянул его на себя и сел. Все было тихо. Три луча света продолжали рыскать по окрестностям. Двигатель машины тихо работал. Я осмотрел управление. Нулевое колесо было посередине, на полу - три педали. Я легонько нажал на центральную - машина медленно двинулась вперед. Подрулив к правой стороне дороги, я медленно поехал вдоль нее. Гастон должен быть где-то здесь, подумал я. Я напряженно всматривался в темноту, но ничего не различал. Мне пришлось остановиться. Ближайший фонарик раскачивался взад и вперед, двигаясь к мосту. Я погасил фары. Теперь я видел уже несколько лучше. Фонарики справа от меня перестали двигаться, видимо, люди повернулись ко мне. Я приветственно помахал руками, решив, что они вряд ли смогут разглядеть мое лицо. Один из преследователей, казалось, был удовлетворен увиденным и возобновил поиски. Другой принялся шарить лучом по автомобилю. Раздался крик, и я увидел, что ко мне бежит Гастон. Все лучи скрестились на нем, когда он выскочил из шоссе. - Быстрей, Гастон! - закричал я, позабыв о маскировке. Гастон махнул мне рукой, на берегу оглянулся на преследователей и прицелился из пистолета. Раздался выстрел, и один огонек резко упал на землю. Неплохой выстрел для "5-го калибра" - отметил я и рывком распахнул дверцу. Гастон вскочил на сиденье. Позади раздался негромкий крик оставшегося в живых преследователя и сухой хлопок выстрела. Пуля с силой ударилась о толстый стальной кузов и с визгом срикошетила в сторону. Я нажал на левую и центральную педали. Автомобиль рванулся, но резко остановился. Еще одна пуля попала в боковое стекло, осыпав осколками мои волосы. Я снял ноги с педалей и еще раз попробовал завести машину. Автомобиль рванулся вперед. Я включил фары и переключил регулятор скорости. Взвизгнули шины. Впереди, спотыкаясь, бежал человек, который только что перемахнул через канаву, направляясь в нашу сторону. Всего лишь на мгновение в свете фар я увидел открытый от изумления рот на холеном белом лице, прежде чем оно исчезло из поля зрения. От удара нас сильно тряхнуло. Впереди вырисовывался высокий и узкий мост. Мы с ходу вылетели на самую высокую его часть и, не сбавляя скорости, устремились вниз. Сразу же за мостом дорога поворачивала влево. На повороте взвизгнули шины. - Да, Молот, это великолепно, - закричал от восторга Гастон. - Я никогда не ездил прежде на таких машинах! - Я тоже! - крикнул я в ответ. 11 Ночь еще продолжалась. Главной нашей задачей было попасть в город за крепостной стеной. Дорога шла вдоль берега реки в самый его центр, как сказал мне Гастон. Вернее, это был даже не город. Диктатор обнес стеной часть города и считал ее своей крепостью. Это напоминало средневековой город. Район за стеной было очень легко патрулировать и в случае необходимости перекрывать все ходы и выходы. Это, конечно, нисколько не защищало от нападения регулярной армии, но зато защищало от бунтовщиков. - То есть, от нас, - сказал я громко. - Убийц и бунтовщиков. - Это точно, шеф, - засмеялся Гастон. На небе занималось зарево. Там был город, невидимый с дороги. Окрестности казались необитаемыми. Через двадцать минут мы очутились на разрушенной бомбардировщиками окраине города. Вокруг были одни развалины, лишь изредка то там, то здесь попадались бараки, построенные на скорую руку. Справа вырисовывалась громада замка, слабо освещенная огнями. Что творилось за стеной - известно только старинному массивному зданию. Байард пристроил флигели и подземную башню. Я выключил фары. Мы с Гастоном молча смотрели в тишину. Как нам прорваться за стену? Гастон взглянул на нее. - Слушай, Молот, - начал он. - Я пойду на разведку, а ты подожди здесь. У меня хорошая память, особенно на расположение домов и тому подобное, и я знаю эту часть города. Если есть такое место, где можно туда пробраться, я обязательно его найду. Будь внимателен и остерегайся уличных банд. Я поднял стекло и запер дверцы на защелку. В развалинах, окружавших меня, не было заметно никаких признаков жизни. Только где-то мяукал кот. Я тщательно проверил свою одежду. Исчезли оба лацкана. Крохотная рация все еще была прикреплена к поясу, но без микрофона и репродуктора она была бесполезна. Я потрогал зуб с упрятанным в него цианистым калием. Он все еще мог мне понадобиться. Я задремал, но вскоре, как мне показалось, проснулся от легкого стука в лобовое стекло. К стеклу прижалось лицо Гастона. Я открыл дверцу и он плюхнулся на сиденье рядом со мной. - Порядок, Молот, - устало сказал он. - Кажется, я нашел подходящее место. Мы пойдем по краю водосточной канавы туда, где она уходит под стену. Нам придется протиснуться в нее и, если все будет хорошо, выйдем уже по другую сторону стены. Мы вышли из машины, и я последовал за Гастоном по выщербленным булыжникам к канаве. Запах от нее шел ужасный. Гастон вел меня вдоль этого зловонного потока, пока над нами не нависла стена. Сюда не попадал свет из сторожевой башни. На верхней площадке башни стоял парень с винтовкой, наблюдавший за улицей по ту сторону стены, и освещенный двумя прожекторами. Гастон наклонился к моему уху: - Немного вони, Молот, но стена здесь довольно шершавая, так что, думаю, мы сможем пройти по краю. Он соскользнул в канаву, нашел опору для ноги и исчез. Я скользнул за ним, стараясь зацепиться ногой за какой-нибудь уступ. Стенная кладка была грубой, с большим числом трещин и торчащих камней, но очень скользкая. Я продолжал двигаться наощупь. Мы прошли мимо места, где свет блестел на поверхности темной воды, стараясь оставаться в тени. Затем мы снова оказались под стеной, нависшей над нами темной аркой. Журчание воды здесь было громче. Я попробовал взглянуть, что делается впереди. Гастон осторожно спускался, его силуэт был едва различим. Я подошел поближе и вдруг увидел решетку из железных прутьев, полностью перекрывающую проход. Я полез наверх к решетке, опираясь на ржавое железо. В системе обороны не было ни одной дыры, на что мы так надеялись. Гастон отправился вниз и нырнул в канаву, пытаясь найти нижний край решетки. Может быть, мы сможем поднырнуть под нее? Внезапно я почувствовал, что скольжу вниз. Но я держался крепко - это скользила сама решетка! Она со скрежетом опустилась на четверть метра и с приглушенным лязгом остановилась. Ржавый металл не выдержал нашего веса. На левой стороне прутья были сломаны и хотя свободное пространство было слишком узким, родилась надежда его расширить. Гастон уперся руками в стену и налег. Я занял место рядом с ним и добавил свой вес. Рама слегка повернулась, но недостаточно. - Гастон, - предложил я, - может быть, попробовать подлезть под нее и налечь с другой стороны? Гастон отступил, и я опустился в вонючую жижу. Я просунул руку под решетку, затем опустился до пояса... до груди, толкая решетку вверх. Грубый металл царапал лицо и рвал одежду, но я не сдавался. И пролез-таки под решеткой. Я выполз наверх, весь истекая дерьмом и источая соответственный аромат. Из тьмы позади Гастона раздался какой-то металлический лязг, и вдруг наше убежище наполнилось грохотом автоматных очередей. В проблесках выстрелов я увидел, как Гастон замер перед решеткой и... Он завис на одной руке, схватившись за перекладины. Выстрелы не прекращались, на каменный гребень стены выскочило несколько человек. Гастон дернулся и выхватил пистолет. - Гастон, - позвал я. - Скорее под прутья... Но это не имело смысла. Он был слишком велик, чтобы проползти. Один из стражников, держась за гребень стены одной рукой, стал осторожно опускаться к проему, закрытому решеткой. Он осветил нас фонариком, и Гастон, продолжая висеть на одной руке, выстрелил в него. Стрелок упал в поток, подняв тучу брызг. Гастон, задыхаясь, крикнул: - Это... все... Пистолет выпал из его руки и тут же исчез в мутном потоке. Я старался как можно быстрее лезть, скользя и цепляясь. Я не свалился камнем вниз только каким-то чудом. Две солдата тащили изо всех сил заклинившее в проеме тело. Даже в своей смерти Гастон прикрывал мой отход. Я, прислонившись к стене, стоял с пистолетом в руке. Улица была пустынной. Должно быть, охранники решили, что поймали нас в западню, и поэтому с этой стороны стены никого не было. Я отошел на несколько шагов и выглянул за угол. По площадке башни двигалась тень. Там до сих пор дежурил только один часовой. Это он, должно быть, услыхал шум опускающейся решетки и поднял тревогу. Я выглянул на улицу и узнал Оливковую аллею - ту улицу, по которой я уже имел счастье пройтись десятью днями ранее. Она спускалась вниз, поворачивая направо. Именно туда я должен пройти - через открытую улицу, под огнем пулемета. Так хотелось немного побыть в тени башни, но этого нельзя было делать! Я рванулся вперед, только бег мог спасти мою жизнь. Прожектор зашевелился, качнулся из стороны в сторону, обнаружил меня и отбросил мою тень на пыльные