ся назад. Снова послышались крики. Вспыхнул второй луч. Из вездехода вниз по склону посыпались люди, растягиваясь цепью, чтобы окружить свою жертву. Луч задвигался, его ноги отбросили плотную тень. Лежа плашмя среди нагромождений валунов, скатившихся к подножию возвышающейся над деревьями скалы, Генри прислушивался к крикам своих преследователей. Если бы ему удалось добраться до вершины, может быть он и ушел бы от них... Капитан двинулся вперед, стараясь пригнуться как можно ниже. Перед ним в каменной стене зияла расщелина. Генри скатился в нее, напряг спину, схватился за выступ вверху, стал подтягиваться. Раненую руку пронзила острая боль, по запястью потекла кровь, горячая, как расплавленный свинец. Генри выругался, сделал еще одну попытку; мокрая от крови ладонь соскользнула. Капитан бросился вперед, промахнулся и с грохотом упал на камни. Рядом кто-то закричал. Затопали ноги, и в поле зрения показался человек. - Не двигаться! - голос его был похож на нож, врезающийся прямо в кость. Раздался пронзительный свист. Со всех сторон Генри обступили люди, заблестели стволы пистолетов. Окружавшая его картина стала словно отдаляться. Начала действовать проглоченная им капсула. Послышался рев турбодвигателей. Вездеход подъехал ближе, ему в лицо ударил свет. Машина остановилась. С нее спрыгнул человек, подошел к нему. На фоне ослепляющего света он казался просто черным силуэтом. - Это он, Таскер? - спросил кто-то. - Конечно, он, ты что надеялся увидеть здесь какую-нибудь толстуху из цирка? - ответил силуэт низким голосом и ткнул Генри рукой. - Эй, деревенщина, где твой сосунок? Вы заставили меня поволноваться, пропали, как сквозь землю провалились. Где вы были? Генри ничего не отвечал; молча он произносил слова самовнушения, которые будут усилены гипнотическим наркотиком: "Я не могу говорить, я не могу говорить...". - Я с тобой разговариваю, скотина! - рявкнул здоровяк и сделал шаг вперед. - Я тебя спросил, где твой щенок. Генри смотрел, как тяжелый кулак сжался, качнулся назад... Капитан ловко увернулся и изо всех сил двинул противника прямо под ребро. Тот согнулся пополам, и Генри нанес ему удар прямо в голову. Плоть под его кулаком показалась ему такой же нематериальной, как дым. Кто-то завопил. Тяжелый удар по шее заставил его упасть на колени. Он увидел замахнувшуюся для удара ногу и успел отвернуть лицо. Острые обломки скалы впились ему в колени, но капитан уже начинал чувствовать пока еще слабое действие наркотика. Грубые руки подняли его. Здоровяк стоял перед ним, прижав одну руку к животу и вытирая рот другой. - Как я пропустил твой удар, - сказал он сквозь сжатые зубы. - А теперь к делу. У тебя есть бирки от межевых знаков, давай их мне. Генри молча покачал головой. Несколько мужчин держали его сзади за руки. Здоровяк размахнулся и ударил его тыльной стороной ладони. Голова капитана качнулась. - Обыскать его, - заорал Таскер. Грубые руки обшарили Генри, вывернули его карманы. Голова капитана гудела от наркотика и полученных ударов. Из раны на лбу стекала кровь. - При нем ничего нет, Таскер... - Давай по-хорошему, скотина! - сказал Таскер. - Ты думаешь, мы с тобой всю ночь будем возиться? - Что с ним такое? - произнес тонкий голос. - Он слова не проронил. - Да. Они называют это психологией. Ребята, считающие себя крутыми, думают, что так легче: если не начинать говорить, не нужно будет следить за тем, где остановиться. - Он ударил Генри еще раз. - Конечно, этот умник знает, что все не так просто. Он знает, что у нас есть кое-что, что заставит произнести речь даже железную обезьяну. Он просто изображает из себя этакого непробиваемого... Еще один удар обрушился на капитана. - Мне это нравится, - добавил Таскер, - это помогает мне отвлечься от боли в желудке. - Слушай, Таскер, мы теряем время. Где пацан? - заорал кто-то. - Наверное, прячет где-то свою задницу. В темноте он далеко не уйдет. Когда мы обработаем этого умника, у нас будет достаточно времени, чтобы отыскать щенка. А пока почему бы нам немного не развлечься? - Да, этот гад пробуравил Пора из его же собственного пистолета... - К черту Скэнди, этого вонючего скунса. Эта сволочь свалила меня... - Таскер расставил ноги и нанес капитану удар сначала левой, потом правой в желудок. Боль от ударов казалась Генри такой же размытой, как звук на плохо чувствительной ленте. Его язык был огромным, тяжелым, послушным аутогипнотическому воздействию. Что-то мягкое подняло его руки над головой. Пульсация в голове и груди казалась не более чем далекими ударами барабана. Капитан заморгал, увидев перед глазами тяжелую челюсть Таскера. - Этот сукин сын ведет себя как-то не так, Гас, - заревел он. Невысокий человечек с темными губами и белыми волосами подошел ближе, внимательно посмотрел на Генри. Затем оттянул ему веки, наклонился и понюхал. - Ага! Ну и хитрец! Босс, он по уши накачан наркотиками. Думаю, что-то угнетающее центральную нервную систему и оказывающее гипнотическое действие, - он перевел глаза на Генри. - Это так, крошка? Генри посмотрел на коротышку. Его зрение пока еще не сильно ухудшилось. Он шевелил пальцами и мог контролировать свои движения. Если представится случай, будет приятно двинуть Таскера еще раз. Его ударили по лицу подушкой. - Не имеет смысла его бить, он ничего не чувствует, - сказал коротышка. - Влей в него немного своих капелек, Гас! - рявкнул Таскер. - Он запечатался. Ладно. Я знаю, как срывать печати. - У меня нет ничего, что могло бы нейтрализовать этот наркотик. Придется ждать, пока он не перестанет действовать. - Ждать! Черт возьми! - прорычал Таскер. - Я должен действовать. Сейчас! - Конечно, он слышит все, что мы говорим, - глаза коротышки изучали лицо Генри. - Скажи ему, что ты переломаешь ему ноги, разрежешь его на кусочки. Конечно, он не почувствует этого - но будет знать, что вы делаете и, если очень постарается, то сможет сбросить гипнотическое внушение молчать. Лицо Таскера приблизилось. - Ты все слышал, не так ли, умник? Как тебе нравится идея насчет того, чтобы немного поработать над тобой ножом? Или сломать тебе парочку костей? Вот так, например... - Он оскалил зубы, поднял руку вверх и рубанул ею с ужасной силой. Генри услышал, как хрустнула ключица и несмотря на наркотик, почувствовал боль. - Будь осторожен. Так можешь свалить его... - коротышка схватил Генри за запястье. - Пульс нормальный, - прокомментировал он. - У него очень крепкое телосложение, но можно попробовать легкое принуждение. - Принуждение... Ну ладно, - проговорил он. - У тебя вроде есть скальпель, правда, Гас? - Гм... Хорошая идея, - коротышка ушел. Глаза Таскера сузились до щелочек и были похожи на ножевые раны в трупе. - К черту щенка, - сказал он мягко. - Где шахта? - Он ждал, раскрыв рот, дыша на Генри перегаром. - Я ползал по этой земле, как муравей, говорю тебе откровенно, умник. Но не видел ни одной шахты, и в мои планы не входит ждать... "Если бы он подошел ближе", - подумал Генри. - Так что, родной, лучше выкладывай. Это твой последний шанс... Генри дернул ногой. Таскер отскочил назад. Вошел Гас и сунул ему в руку короткий нож с блестящим, острым, как бритва, лезвием. Таскер отвел руку так, что на него упал свет. Блеск металла отразился в глазах капитана. - Ну ладно, умник, - произнес он мурлыкающим голосом... Генри повис на веревках, сеть боли опутала его тело, словно раскаленные добела провода. Сердце стучало о ребра, как будто работала какая-то сломанная машина. - Придется тебе остановиться, - сказал Гас. - Действие наркотика кончается. Он потерял очень много крови. - Светает, - прокричал кто-то. - Послушай, Таскер, нам надо разыскать щенка. - Ты что, думаешь, я забыл об этом? - проревел верзила. - Что это за человек? Я делал все, разве что кишки не выпускал, а он не издал ни звука. Где эти чертовы бирки, ты, сын одноногой проститутки? - Перед глазами Генри появился окровавленный кулак, сжимающий скальпель. - Слушай меня! У меня есть обезболивающее средство. Оно действует быстро. Как только ты скажешь, где бирки, я тебе его дам. Голос, доносившийся до Генри, вызывал всего лишь легкое раздражение. Его мысли были далеко, они бродили по залитому солнцем берегу пруда с драгоценными камнями. - Хорошо, умник, - Таскер был совсем близко, глаза его были безумными. - У меня в запасе есть кое-что. Он поднес скальпель к лицу капитана. - Я устал от этих игр. Говори сейчас же, или я выну твой глаз, как ложку с кашей из тарелки. - Лучше дай мне заклеить некоторые из его ран, - сказал Гас. - Кроме того, мне нужен доктор, тип О, плюс, альфа три. Иначе он умрет. - Хорошо, только поторапливайся, - Таскер повернулся к мужчинам, расположившимся на поляне. - Эй, ребята, рассыпьтесь и отыщите пацана. Слим, возьми машину и отправляйся на восток. А ты, Гриз, - на запад. Остальные - на юг... Генри почувствовал прикосновение пальцев, провода натянулись. Казалось, его зубы - это электроцепь, которая замыкалась каждый раз, когда вздымалась его грудь. Заревели турбодвигатели, вездеходы на высоких колесах двинулись в разные стороны. На небе появились розовые пятна. Генри вздохнул, почувствовал, как в бок впились стальные крючья: это двигались сломанные ребра. Коротышка насвистывал какую-то однообразную мелодию, накладывая скобки при помощи блестящего инструмента, напоминающего щипцы дантиста. Его острые концы пронзали кожу Генри с резкой болью, сопровождавшейся странным ощущением, похожим на прикосновение птичьего пера. Рядом, ворча себе что-то под нос, стоял мужчина. Его кровь стекала в банку, висевшую на низкой ветке. Гас закончил накладывать скобки, повернулся к донору, вытащил длинную иглу, всадил ее в руку Генри, обнажив в улыбке почерневшие зубы. - Он все чувствует, Таскер. Он почти готов... На площадке было тихо. Бормотала спросонок ранняя говорящая ящерица. На фоне жемчужно-серого неба проступали темные очертания деревьев. Вдруг стало очень холодно. Генри задрожал. Словно тупая стальная спица пробивала себе путь вдоль его позвоночника к основанию черепа, подгоняемая ударами сердца. - Где ты спрятал бирки? - Таскер поднял скальпель. Генри почувствовал, как металл прикоснулся к его веку. Давление усилилось. - Последний шанс, умник, - лицо Таскера почти коснулось лица капитана. - Где твой щенок? Генри попытался отстраниться, но его голова была словно впаяна в свинец. Таскер зарычал. В левом глазу Генри вспыхнул свет, фонтан огня, который жег, жег... - Смотри, он теряет сознание, - голоса стали затихать, удаляться, смешались с ревом, в котором Генри поплыл, словно корабль в штормовое море, кружась, погружаясь все ниже и ниже в черноту. Перед левой стороной лица Генри повисло красно-черное покрывало. В жемчужном тумане двигались неясные тени. Резкие голоса смолкали, прогоняя окутывающий, как вата, сон. - ...Я нашел его, - говорил Гас. Его голос звучал настойчиво. - ...Вон там... Спрятался за твоим вездеходом... Ему что-то ответили, но слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. - Тебе незачем волноваться. Мы твои друзья, - продолжал Гас. - Мои ребята бегают по всей округе, разыскивая тебя, - проговорил Таскер сердечно, - думаю, ты все это время прятался где-то здесь, правда? - Где капитан? - голос Бартоломью напоминал писк. - Не надо о нем волноваться. Скажи, бирки случайно не у тебя? - Где он, черт возьми? - взорвался Бартоломью. Генри безжизненно висел на веревках, которыми его запястья были привязаны к борту вездехода. Двигая здоровым глазом, он смог разглядеть фигуру Таскера, который стоял к нему спиной, широко расставив ноги, и положив руки на бедра. Бартоломью видно не было. Слева от Таскера капитан увидел Гаса. - Эй, юноша, проследите за своим языком, - заревел Таскер. - Мы здесь, чтобы тебе помочь, тебе, как я уже говорил... - он двинулся вперед и исчез из поля зрения. - Оставьте меня в покое, - приказал Бартоломью. Голос его слегка дрожал. - Послушай-ка меня, храбрец. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что к чему, - проговорил Таскер. - Мы здесь, чтобы помочь тебе. Мы отвезем тебя в Панго-Ри, где ты зарегистрируешь свою заявку... - Я хочу видеть капитана Генри. Что вы с ним сделали? - Конечно... - проговорил Таскер послушно. - Он здесь... По покрытому жестким снегом хребту заскрипели шаги. Появился Бартоломью, высокая фигура, рассекающая стелющийся под нависшими скалами туман. Увидев Генри, он резко остановился. Его рот открылся. Он прикрыл его ладонью. - Эй, не принимай все так близко к сердцу, - доброжелательно сказал Таскер. - Ты что, раньше никогда не видел крови? - Вы... вы... невероятное чудовище... - выпалил Бартоломью. - Слушай, я тебя уже однажды просил не разговаривать со мной таким образом. Интересно, как ты думаешь, зачем мы здесь, от нечего делать? Этот парень упрямится, не хочет сотрудничать. Я сделал то, что вынужден был сделать. Ты можешь сказать своему предку, что мы перепробовали все способы. А теперь отдавай бирки и будем убираться отсюда. - Боже мой... - Бартоломью не сводил глаз с Генри: больные глаза на бледном лице. - Что, животик слабоват? Тогда не смотри на него, я позову ребят и... - Пес вонючий... - спотыкаясь, Бартоломью отошел. - Эй ты, ничтожная прилизанная комнатная собачонка! - Голос Таскера превратился в рев. - У меня приказ доставить тебя целым и невредимым к твоему папочке - но это не значит, что я не могу выпороть тебя, как следует... В поле зрения появился Гас, который сзади быстро приближался к Бартоломью. Грохнул выстрел. Коротышка споткнулся, упал лицом вниз, дернулся разок и замер. На мгновение повисла мертвая тишина. Затем раздался рев Таскера. - Ну ты, безмозглый маменькин сынок, явился и пристрелил лучшего из когда-либо продававших наркотики врачей. Ты что спятил или?.. - Освободите его, - услышал Генри голос Бартоломью. - Я хочу отнести его в вашу машину. Там будет палата... - Слушай, ты, негодяй, - заскрипел Таскер. - Тот факт, что эта птичка жива, меня как раз не устраивает, ты понял? Ты, наверное, совсем сдурел. Твой старик... - Перестань упоминать моего отца в своей вонючей болтовне... О такого мерзавца, как ты, он и ноги не стал бы вытирать... - Не стал бы, ага... Слушай, ты, придурковатый сосунок, как ты думаешь, кто нас сюда послал? - Что вы хотите сказать? - Я хочу сказать, что с нашим мальчиком немного круто обошлись из-за его же доброты. Он твоего папашу раскрутил на половинную дележку и хорошо прижал его, заставив послать сюда своего щенка, подстраховываясь. Но старик не привык быть добреньким с теми, кто выкручивает ему руки. Он приказал нашему умнику застолбить участок, а после этого мы должны были отнять у него бирки и привезти их ему, а заодно и тебя прихватить вместе с ними. И я должен сказать, крошка, тебе чертовски повезло, что твой старик тот, кто он есть, иначе я привязал бы тебя рядышком с этим типом! - Вы говорите, вас послал сюда мой отец? - Именно так, юноша. Твой старик хороший деляга. - Вы лжете! Он не мог сказать вам, куда идти, я сам не знал... - Ты многого не знаешь, сынок. Например, о маячке, который поместили в те замечательные ботинки, которые на тебе. Умник обыграл ребят в Панго-Ри. Ладно, это ничего не изменило. Твой левый каблук стал посылать сигнал, едва ты продырявил атмосферу, - он хихикнул. - Что ты на это скажешь, мальчик? - Я тебе покажу, - проговорил Бартоломью. Он появился в поле зрения Генри, высокая, стройная фигура с пистолетом в руке. - Эй, стой... - начал Таскер. Бартоломью поднял пистолет и выстрелил Таскеру в лицо. Генри лежал на земле, глядя вверх на бледный свет, посеребривший небо на востоке. Заработали турбодвигатели, завыли, набирая обороты. Бартоломью спрыгнул с машины, наклонился над ним. - Капитан, вы меня слышите? Генри сделал глубокий вдох и попытался пошевелить языком. Во рту у него находилось пять фунтов мертвого мяса. По всему телу ползли огненные муравьи, впиваясь в его плоть. Глубоко внутри разбухала, разрастаясь, боль. Он попробовал еще раз, раздалось что-то похожее на хрюканье. - Вы серьезно ранены, капитан. Я сейчас попытаюсь втащить вас в машину. Генри почувствовал под собой руки Бартоломью. Раскаленные ножи пронзили тело. Затем он понял, что его ноги волочатся по земле. Тяжелое дыхание Бартоломью резало ему слух. - Я должен попытаться поднять вас на борт, капитан. Он почувствовал под своей грудью плечо юноши, его поднимали. Боль разбухала, взорвалась, превратилась в облако мелкой пыли, заполнившей Вселенную... Он снова лежал на спине, чувствуя под собой люльку вездехода. Она подпрыгивала, подпрыгивала. Небо было водянисто-серое, тяжелое от снега. - Мы скоро будем там, капитан, - говорил Бартоломью. - Уже недалеко. Мы скоро будем там... Машина неслась на высокой скорости, турбодвигатели ревели, меняя тон, когда земля резко уходила вверх. - Еще чуть-чуть, капитан, - сказал Бартоломью, - и с вами все будет в порядке. Теперь машина ползла, увязая в глубоком снегу. Вдруг тряска, которая наполняла Вселенную с начала времен, прекратилась, словно беззвучно разбился огромный кристалл. Во внезапную тишину хлынула боль. Генри чувствовал, что в лицо ему бьет снег. Голос проткнул его, как нож. - Я вернусь через минуту, надо расчистить вход. Холод обжигал ему лицо, словно замерзшее лезвие топора. Какие глубокие удары наносил падающий топор! Но удары становились слабее, стихали, словно останавливался маятник на древних часах... Генри заморгал. Его левый глаз склеился. Казалось, на мозг давит тяжелый груз. Вдали послышался тихий гул, переросший в непрекращающийся рев. Он напомнил Генри о водопаде, который он видел однажды на планете с низкой силой тяжести. Галатея, так она называлась. Широкая река извивалась по равнине и падала в узкое ущелье, рассыпаясь в окрашенный всеми цветами радуги занавес, вас окутывали мельчайшие капельки, мягкие и теплые. Но сейчас капли были холодными, и они секли его, словно град... Бартоломью стоял над ним. К его щекам прилипли хлопья снега, они таяли, стекали струйками с подбородка. Его корабельный костюм намок, плечи замерзли. - Я снова буду вас поднимать, капитан... Движение, боль, запах какого-то растения. - Будете в порядке, капитан... - говорил Бартоломью, - в порядке... 6 Сон звал в свои объятья, но сначала нужно было что-то сделать. Он пытался вспомнить, что. Казалось, сознание легко ускользает от него, возвращается в мягкий далекий сон... Генри снова напрягся, заставляя себя думать о чрезвычайно важном. ВЕЗДЕХОД ИХ ВЫДАСТ. ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО... К ВОСТОКУ, ПРИМЕРНО В ТРЕХ МИЛЯХ ОТСЮДА, ЕСТЬ ВЫСОКИЕ МОРСКИЕ УТЕСЫ... А ЕЩЕ ТАМ БУДУТ ЛЕТАТЬ ПТИЦЫ, ПАРЯ, РАСКИНУВ ШИРОКИЕ КРЫЛЬЯ, БЕЛЫЕ И МОЛЧАЛИВЫЕ ПОД ВЫСОКИМ СОЛНЦЕМ. - ...отрезаю питание передатчика... - говорит Бартоломью. - Они последуют за нами и найдут наше убежище... Генри видел лицо Бартоломью, бесцветное, небритое, щеки ввалились, губы казались черными. Бедный мальчик. Он так и не понял, против чего пошел... - Капитан, мне придется избавиться от вездехода. Поеду на восток. На карте показано побережье - всего в нескольких милях. Может, мне удастся спихнуть его в воду... Генри почувствовал, как на лице дернулись мышцы. - Умница, - сказал он четко, но потом во внезапном приступе отчаяния понял, что его губы не шевелились. Он пытался вдохнуть... Какая-то голодная хищная птица схватила его, унесла в пронизанную красными пятнами темноту. Гнилое бревно, внутри которого бушевал огонь, взорвалось, и искрящиеся личинки, извиваясь, глубоко впивались в его плоть, а время текло медленно, как застывающий воск... - Капитан... Он перевернулся. Падая вниз, ударился о выступ, отскочил... Затем упал в воду и утонул. Не думаю, что он будет подавать какой-либо сигнал. Но они могут пойти по следу... Снег... Голос звучал и звучал, как эхо в огромном зале. Лекция была скучной. Генри пытался устроиться поуютнее и заснуть. Но стул был твердым. Он врезался в тело. И кто-то его тряс. И холодно. Ему совсем не хотелось завтракать, он был болен. Скажите им... слишком болен... - Я спас винтовку и немного провода, аптечку, небольшой ящик с продуктами... и брезент. Мне придется оставить вас здесь на несколько минут, попытаться отыскать место... ...Что-то двигалось в темноте среди звезд. Это был странный, со стрелообразным носом, корабль. Последовала вспышка - и его собственный корабль подпрыгнул и задрожал. Противник улетел. Но траектория его полета была в следящем устройстве. Корабль мчался домой к пустынной планете, обозначенной на картах как, Коразон. Он бросился вслед. Тонкий луч света ударил в сторону его корабля. Металл вспыхнул и сгорел. Генри продвигался через темноту пешком, паля из пистолета в странную длинноногую фигуру, одетую в блестящий черный костюм. Он заставил ее отступить к своему кораблю, затем к порталу, строительство которого и было целью посадки. Дверь была забаррикадирована и заперта, но капитан вышиб ее выстрелом из бластера. Войдя внутрь, он столкнулся с существом лицом к лицу. Оно было крупнее, но он был сильнее. Наконец, оно упало замертво. Капитан посмотрел вниз на странно мирное лицо в металлической комнате. Лицо и тело, скрывавшее кости, которые он похоронил... Когда? Вчера? Но когда же они сражались? Но злобы не было. Они оба были чужеземцами, посланцами своего народа, открывателями новых земель, претендующими на новые миры. Оно нанесло ему поражение в космосе, когда столкнулись их корабли, но когда на земле столкнулись их тела, он победил и убил его. Развязке суждено было быть такой. ...Оно закончило строительство портала, когда Генри его нашел. Ему стало интересно, и он сначала просунул руку, а затем и сам прошел через дверь в новый мир с зеленым небом... И почти забыл вернуться назад... Музыка была веселой, юная Дульчия танцевала с ним в Огненном Дворце... Дульчи, девочка моя, нет причины волноваться, говорил он ей... Нет причины... Он бы не оставил ее, беззащитную, этим волкам, это уж в его силах. Если молодого Бартоломью можно было спасти... Если в нем есть то, благодаря чему можно было сделать из него мужчину... Гонка покажет это, и Генри возвратится с ним домой. Если нет, и он окажется неспособным заботиться о Дульчии, когда Генри не станет, тогда он не вернется. Генри об этом позаботится. А она не узнает. Бог ему судья, но Дульчия никогда не узнает. Мальчик был плоть от плоти своего отца. Если он настроен идти таким образом, каким пошел его отец, то он никогда больше не увидит Алдорадо. Время покажет. Время... И гонка... Музыка была веселой. Дульчия улыбалась ему, хрупкая, золотоволосая, тоненькая в серебряном платье с длинной юбкой, сшитом в стиле давно минувших дней. Ткань шуршала, что-то нашептывая. Она была холодной на ощупь. Лицо Дульчии тоже было холодным. На мертвых губах не было улыбки. Как неподвижно она лежала под ослепляющими лампами! - Мы пытались связаться с вами, капитан. Я не знал, дадите ли вы согласие на операцию, пятьдесят тысяч кредиток, в конце концов, здесь не благотворительный... Из бледного жирного лица текла кровь. Ладони на его плечах были похожи на бумагу. Он крошил камни руками, пока между пальцами не заструилась кровь, и на мгновение ему показалось, что сами рубины исходят кровью... Он швырнул их на белоснежный стерильный пол, они запрыгали, бросая красные, зеленые, синие блики. Камни... - Вот ваши проклятые пятьдесят тысяч кредиток! Почему вы не спасли ей жизнь!? Под ярким светом мерцали на фоне мертвой плитки драгоценные камни. Каким холодным было ее лицо... Они попытались увезти его, он кого-то ударил, но ему связали руки, сломали кости, и боль заполнила его, ревущего от ярости. Прошла вечность. Горы поднимались из морей, по их склонам стекала грязь, унося бесчисленные трупы микроскопических мертвых существ. Штормы разбивались о вершины, реки искрились, пробивая себе путь. Прибой накатывался на низкие пляжи, купающиеся в белом солнечном свете. Образовавшийся лед разбивался с грохотом, напоминавшим отдаленный пушечный выстрел. Он лежал в ледяном прибое, раскачиваемый волнами, которые тащили, тащили его за собой, не переставая. - ...Надо проснуться, капитан. Не умирайте. ЕГО ГЛАЗ БЫЛ ОТКРЫТ. ГЕНРИ ДОВОЛЬНО ЯСНО УВИДЕЛ ЛИЦО БАРТОЛОМЬЮ. ЕСЛИ БЫ МОЖНО БЫЛО ОБЪЯСНИТЬ, ЧТО ОН ЗАМОРОЖЕН ВО ЛЬДУ, МАЛЬЧИК БЫ ПОНЯЛ, ЧТО ЛЕД НЕЛЬЗЯ РАЗБИВАТЬ, ИНАЧЕ СНОВА НАХЛЫНЕТ БОЛЬ... Генри моргнул. Увидел, как посветлело лицо Бартоломью. Мальчику досталось. Генри вздохнул, он хотел сказать ему... Но голоса не было. Его язык - о Боже, неужели Таскер отрезал ему язык? Судорожными усилиями Генри толкал, кусал... Появилось пятно боли, словно пламя свечи на фоне обгоревшего дерева. Грудь его задвигалась от того, что можно было назвать призраком смеха. Какая разница, есть ли у трупа язык! Что-то коснулось его руки. - У меня здесь аптечка. Этот препарат должен снимать боль. Надеюсь он поможет, капитан. ВСЕ В ПОРЯДКЕ, ЛЭРРИ. Я НИЧЕГОШЕНЬКИ НЕ ЧУВСТВУЮ, ЕСЛИ ЛЕЖУ, НЕ ДВИГАЯСЬ. ПОНИМАЕШЬ, ЛЭРРИ, Я НАХОЖУСЬ ВНУТРИ ЭТОГО ПИРОГА ИЗ ТЕПЛОГО ЛЬДА... НЕТ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ. НЕ ДАВАЙ МЫСЛЯМ ПУТАТЬСЯ. ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРОЯСНЕНИЕ ТВОЕГО СОЗНАНИЯ ПЕРЕД КОНЦОМ... НЕ ПОГАНЬ ЕГО ФАНТАЗИЯМИ. БЕДНЫЙ МАЛЫШ! КАК, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОН ВЕРНЕТСЯ НАЗАД? ИДТИ ДАЛЕКО, ДВАДЦАТЬ СОТЕН МИЛЬ, ГОРЫ, ПУСТЫНИ, ТРЯСИНЫ... И ПРИБЛИЖАЮЩАЯСЯ ЗИМА. У НЕГО ЕСТЬ ОДИН ГОД - КОРОТКИЙ ГОД КОРАЗОНА - ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬ ЗАЯВКУ. Лицо Бартоломью напряглось. - Я попробую зафиксировать кости, капитан. Я смогу сделать это, мне так кажется. Я прошел курс в Государственном Институте. НЕ ТРАТЬ НА МЕНЯ ВРЕМЯ, ЛЭРРИ. ЛЮДИ ТАСКЕРА МОГУТ ПОЯВИТЬСЯ ТАМ, НАВЕРХУ, В ЛЮБОЙ МОМЕНТ. ОНИ УВИДЯТ СЛЕДЫ. МОЖЕТ БЫТЬ, ОНИ ВОЙДУТ, КАК МЫ, МОЖЕТ, НЕТ. УЖАСНО, ЕСЛИ ЭТИ МЕРЗАВЦЫ ПРИБЕРУТ К РУКАМ ЭТО... ЗДЕСЬ ТЫ В БЕЗОПАСНОСТИ, ЕСЛИ СПРЯЧЕШЬСЯ В ЛЕСУ. НО ЧЕМ ТЫ БУДЕШЬ ПИТАТЬСЯ? МОЖЕТ БЫТЬ, ЕСЛИ ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ НАЗАД СЕЙЧАС ЖЕ, ПОКА СНЕГ НЕ ЗАПОЛНИЛ КОЛЕИ... НО ТАМ, СНАРУЖИ, ХОЛОДНО. НАЧИНАЕТСЯ БУРЯ. ОНА МОЖЕТ ПРОДЛИТЬСЯ НЕДЕЛЮ - ИЛИ ДВЕ. ЗДЕСЬ НЕЧЕГО ЕСТЬ, НО ЕСЛИ ТЫ УЙДЕШЬ, ВЕТЕР И СНЕГ ДОБЕРУТСЯ ДО ТЕБЯ. НЕ БЕСПОКОЙСЯ О БИРКАХ, ОНИ БОЛЬШЕ НЕ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЯ. СЛИШКОМ ПЛОХО. С ДУЛЬЧИЕЙ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. ОНА УМНИЦА... НО СТАРИК БАРТОЛОМЬЮ... Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПРЕДВИДЕТЬ ПОДОБНЫЙ ПОВОРОТ... СТАРЫЙ ПИРАТ... ОДУРАЧИЛ МЕНЯ... - Ладно, капитан. Я начинаю. И появилась настоящая боль. Она продолжалась и продолжалась. Через какое-то время Генри забыл о ней. И забыл о сломанных костях и новом мире, найденном и снова потерянном, о буре, ревевшей за порталом, о людях наверху, охотившихся за ними, и о безграничной пустыне, отделявшей их от Панго-Ри. Он забыл обо всем этом и о многом другом, словно ничего никогда не было, только он один в темноте среди звезд. Потом он начал вспоминать. Сначала, конечно, боль, затем причину боли... Второе было немного труднее. Он получил приказ выйти из боя и отступить к Лидпайпу. Его катер подбили... Грубая посадка. Огонь... Амос... Амос был не такой. Его лицо все в морщинах, его рыжие волосы исчезли... Амос был мертв. Что-то, связанное с садом, драгоценными камнями и девушкой Дульчи, но не Дульчией. Только что-то в ее улыбке, в линии щеки, когда она сидела у огня... Старик Бартоломью. Не доверяй ему. Он хочет... Гонка. Молодой Бартоломью с ним; дым и сгоревшие подшипники... Нет, с этим все в порядке. Только рука. Но, может быть, они забрались... Он открыл глаза. Только один раз. Это сделал нож. Но это был сон. Боже мой, какой сон! Пусть он уйдет, потеряется в ночных тенях... Как хорошо снова оказаться в своей кровати, вот только матрац слишком твердый. Где Дульчия? - Капитан... Генри различил размытую фигуру, наклонившуюся над ним. Это был мальчик Лэрри. Имя пришло к нему непонятно откуда. Что он здесь делает? - Я приготовил вам немного супа, - голос Лэрри дрожал. Фигура исчезла. Свет стал ярче. Лэрри вернулся. Его лицо было похоже на обтянутый кожей череп. И у него была накладная борода, в полдюйма длиной. Это было нелепо. Генри захотелось рассмеяться. Не настоящее лицо на какое-то мгновение обмануло его. Его губ коснулось что-то теплое: неописуемо восхитительная жидкость заполнила его рот. Он почувствовал, как болезненно сжалось горло. Еще немного теплой жидкости. Она огнем стекала в желудок. Генри ел с жадностью, забывшись в экстазе утоляемого голода... Потом Бартоломью вернулся. - Я соорудил что-то вроде койки из брезента, чтобы поднять вас с земли. Капитан, я ужасно волновался. Почти неделя. Я боялся, что вы умрете с голоду. Я оставил консервы вам... Лэрри говорил и говорил. Это была длинная история. Генри удивился, почему он так много говорит. И о чем?.. - ...Я поднимался наверх трижды. И не обнаружил никаких признаков того, что они там были. Я видел следы животных. Я собираюсь отправиться на охоту... Иногда он задумывался над тем, кто такой Лэрри, и каждый раз всплывал, чтобы спросить, но это было слишком трудно, и он погружался снова, а Лэрри наклонялся над ним, глядя на него полными тревоги глазами. Потом комната растворялась, и он снова брел по огромным пустынным долинам, продуваемым не затихающими ни на минуту ледяными ветрами, взбирался на одинокие утесы, вершины которых терялись в тумане, идя на зов заблудившихся голосов, всегда раздававшихся из-за следующей гряды скал. Он смотрел на руку - сломанная клешня, перекрученная, вся в пурпурных шрамах, резко бросающихся в глаза на фоне белой кожи. Серый свет едва пробивался через узкую трещину в каменной стене. Снежные хлопья залетали внутрь, кружились, оседали, таяли, образуя длинную лужу. На полу были разбросаны лохматые шкуры животных. Струйка дыма поднималась над кучей углей, белая на фоне почерневшей стены. А еще он увидел связку темных поленьев, две грубых глиняных тарелки, огромный горшок, горку нарубленной зелени и кусок пурпурно-черного мяса. Это был странный сон - почти явь. Генри шевельнулся, пытаясь сесть. Груз давил ему на грудь, не давая оторвать спину. Капитан сцепил зубы, приподнялся на один локоть. В воздухе висел запах древесного дыма, от невыделанных шкур шла густая дурманящая вонь. На его бедрах лежал мех с грубой шерстью. Генри потянулся, чтобы сбросить его. Голова зазвенела от удара, когда он упал. Черт возьми, что с ним такое? Может, наркотики? Его взгляд упал на пистолет Марк IX, рядом с ним стояла пара ботинок, покрытых засохшей грязью и какими-то более темными пятнами. Его ботинки. Внезапно он вспомнил. Таскер и коротышка Гас. Он принес скальпель. Они подвесили его на веревках и разрезали на куски. Он умер и попал в ад. А теперь он здесь, живой. Странно. Кровь застучала в висках Генри, как молот о наковальню. Лэрри Бартоломью убил Таскера и Гаса. Вот так пацан! Да, жизнь полна неожиданностей. Он же притащил его сюда - каким-то образом - и не дал ему умереть. Генри зашевелился, перевернулся лицом вниз, подсунул под себя руки, оттолкнулся и сел. Левая рука - совсем бесполезная, замерший узел сломанных пальцев. Но правая - она удержит пистолет. Неизвестно, сколько времени потратил мальчик, возвращая его к призрачной полужизни. Кормя супом изломанное тело, которое должно было бы умереть. Он мог дотянуться до бластера, один выстрел - и агония закончится. И Лэрри сможет отправиться в Панго-Ри. Генри пополз, чувствуя под собой холод грубого влажного пола. Отдыхал, прижимаясь лицом к камню. Он заметил, что у него отросла борода. Он коснулся ее левой рукой - более полудюйма; прошел, по крайней мере, месяц. Черт! Потерянный месяц, и вот-вот наступит зима. Если бы мальчик пустился в путь, как только он убил Таскера... Он дотянулся до пластмассового футляра, вытащил из него бластер. Поставил на узкий луч, подтягивая вверх, пока холодное дуло не надавило на пульсирующую жилку над ухом - и нажал на курок. Ничего не произошло. Бластер с грохотом упал. Генри лежал обмякший, коротко, отрывисто дыша. Он никогда раньше не совершал самоубийства. Это было тяжелое испытание. Даже когда оно не удавалось. Лэрри пользовался бластером для охоты и израсходовал весь заряд. Вот и нет у него легкого выхода. Теперь ему придется выползти наружу - как только пройдет слабость. Бартоломью присел на корточки рядом с ним. - Успокойтесь, капитан. Успокойтесь. Вам лучше! Вы проползли все это расстояние - но ради всего святого, зачем вы это сделали? Здесь наверху холодно... Генри смотрел на склонившегося над ним Бартоломью, укутанного в лохматую шкуру какого-то животного. Лицо его повзрослело, кожа огрубела, обветрилась, покрылась сетью красных жилок. У него была густая черная борода, скрывавшая рот и сраставшаяся возле ушей с копной отросших волос. На щеках обозначились морщины. Он держал в руках два грязных существа: полукроликов, полуптиц. - Я сварю их, капитан. Они должны быть вкусными. Вам, наверное, уже можно есть что-нибудь более существенное. Бартоломью засуетился возле горшков. - Капитан, после еды вы почувствуете себя еще лучше. У меня есть несколько кочанчиков какого-то растения - я называю его ледяной куст - они неплохие. Я здесь уже все попробовал. Кроме мяса вам нужны какие-нибудь свежие овощи. Наверху охотиться все труднее и труднее. А здесь, кажется нет никакой дичи... - он кивнул в сторону блестящей стены. Он говорил, подбрасывая в огонь поленья, устанавливая горшки, потроша маленькие тушки карманным ножом. Он зажарил животных целиком, затем отрезал лучшие куски и стал кормить Генри. Рот Генри заглатывал их, словно автоматический мусоросборщик, как будто его аппетит жил отдельно от его тела. - Капитан, скоро вы окрепнете и сможете говорить, нам надо многое обсудить - составить множество планов. С огромным усилием Генри оттолкнул пищу, покачал головой. Бартоломью уставился сначала на него, потом на кусок мяса в руке. - Но вы должны есть, капитан... Генри снова покачал головой, откинулся назад, тяжело дыша, глядя прямо в глаза Бартоломью. - Что случилось, капитан? - Бартоломью отставил в сторону горшок с мясом, склонился над Генри. - Что-то не так? Его выражение резко изменилось. - Капитан, вы меня СЛЫШИТЕ? Генри заставил себя кивнуть головой. - И вы достаточно сильны, вы ели довольно легко. Капитан, почему вы не говорите? Генри почувствовал, как кровь застучала у него в висках. Он вдохнул и сконцентрировал всю до капельки энергию на том, чтобы выговорить слово... Хрип... - Вы ЗНАЕТЕ меня, правда, капитан? Я - Лэрри... Генри кивнул. - Тогда почему вы не говорите? Грудь Генри поднималась, опускалась, поднималась, опускалась. Струйка пота потекла вниз по щеке. Лицо Бартоломью окаменело. Рука упала с плеча Генри. - О Боже, капитан... - он осекся. - Вы не говорили, потому что не можете. У вас пропал голос. Вы немой!.. - Ничего страшного, - проговорил Лэрри. - Это, должно быть, шок. Я слышал о подобных вещах. Со временем голос к вам вернется. А пока я буду задавать вам вопросы, а вы кивайте и качайте головой. Хорошо? Генри кивнул. Бартоломью устроился, обернул плечи шкурой, поправил издающее дурной запах покрывало Генри. - Вам удобно? Не холодно? Генри нетерпеливо кивнул, наблюдая за лицом Бартоломью. К ЧЕРТУ ВСЕ ЭТО! СПРОСИ МЕНЯ О ПОГОДЕ, О ГОРАХ, О ЗИМЕ... - Вы помните... что случилось? - заволновался Бартоломью. Генри кивнул. Бартоломью глотнул. - Вы... конечно, вы были правы, капитан. Я... никогда не представлял, что такие люди действительно существуют... Генри поднял голову. ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ НЕ ПОКОНЧИТЬ С ЭТОЙ ЕРУНДОЙ И НЕ ПЕРЕЙТИ К ВАЖНЫМ ДЕЛАМ? - Я занялся охотой и сбором дерева для костра. Вечером я снимал с животных шкуры, пытался их очистить и сшить вместе... - он потянул свою накидку; зеленая шкура затрещала. - Боюсь, я не слишком хорошо сделал это. А еще я делал горшки из глины - брал ее возле реки... - он замолчал. - Но это, конечно, неважно, капитан. Как вы думаете, они пошлют на поиски спасательные группы? Капитан покачал головой. - Они не станут нас искать... - тихо проговорил Бартоломью. Генри открыл глаз. ТЕПЕРЬ ОНИ ПЕРЕЙДУТ К ДЕЛУ... - В общем-то я это знал... Целый мир, в котором можно потеряться. Но у нас кончается еда. Охота все реже бывает удачной - думаю из-за холодов. Я не отважился попробовать что-нибудь... оттуда... - Бартоломью поднялся на ноги. - Вы устали, капитан. Вам лучше поспать. Мы поговорим завтра... Генри попытался сесть, качая головой и глядя в лицо Лэрри. - Но я принесу вам поесть и буду поддерживать огонь. Вот увидите! С нами все будет в порядке, капитан. И вы скоро поправитесь, скоро... По лицу Бартоломью потекли слезы. Он вытер глаза тыльной стороной руки - Вы должны поправиться, капитан. ДА. ИНАЧЕ МАЛЫШ ЛЭРРИ БАРТОЛОМЬЮ ОСТАНЕТСЯ ОДИН. ТАК ВОТ ЧТО БЕСПОКОИЛО ЕГО... - Думаю, что понимаю, капитан. Вы думаете, что задерживаете меня, что вы бремя, обуза. Чепуха! Мы подождем здесь, пока не кончатся самые сильные холода, а к тому времени вы будете... Генри покачал головой. - Вы думаете о заявке? О сроке... Генри покачал головой. - Тогда вы думаете, что зимой мы не сможем пробиться... Генри кивнул, ожидая следующего вопроса. Генри пожевал губу. - Тогда вам придется поспешить и выздоравливать, капитан... Генри устало покачал головой. - Да-да, вы обязательно поправитесь, капитан. Я не уйду без вас. Генри сердито кивнул. - Вы чувствуете, что нам скоро придется уходить - пока погода не стала еще хуже. Очень хорошо, я понимаю. Мы выйдем, как только вы будете готовы - и не надо качать головой - без вас я не уйду. Так что, если хотите, чтобы я вернулся в Панго-Ри и оформил заявку, придется вам, капитан, очень постараться и поправиться. Вы понимаете меня, не так ли? Генри посмотрел на Бартоломью. Под глазами у юноши были черные круги: недели без сна, переутомление и холод оставили свой след. Его глаза пристально смотрели в глаза Генри. Генри открыл рот. Лэрри сунул ему зажаренный кусочек. Капитан вздохнул и лег, закрыв глаза и жуя вонючее, жесткое мясо. 7 - Вы уже очень хорошо сидите, капитан, - улыбнулся Бартоломью. - Может быть, завтра вы попробуете встать. Генри покачал головой. Он отставил в сторону миску, попытался найти руками выступ в стене, возле которой сидел. - Не думаю, что вы должны делать это сегодня... - Бартоломью взял Генри за руку. - Но мне кажется, вы настроены решительно... Генри ухватился за плечо Лэрри и почувствовал, какое оно крепкое. Охота, рубка дров, лазанье по веревке наполняли хрупкого от природы Лэрри силой. Капитан отпустил Бартоломью, прислонился к стене. То, что он стоял, или почти стоял, вызывало странное чувство - сколько... времени прошло? Уже шесть недель? Ноги его были, словно гнилые деревяшки. - Капитан, это просто замечательно, а теперь вам лучше снова лечь... Генри продолжал стоять, собрав все силы, чтобы передвинуть левую ногу: она висела вялая, мертвая. Он сцепил зубы, напрягся, нога дернулась. Ладно, по крайней мере, нога не парализована. А теперь правая...