Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Ray Bradbury. Dark They Were, and Golden-Eyed ("The Martian
   Chronicles"). "Техника - молодежи". Пер. - З.Бобырь.
   OCR & spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------



   Ветер с полей обдувал дымящийся металл ракеты. Глухо щелкнув, открылась
дверь. Первым вышел  мужчина,  потом  женщина  с  тремя  детьми,  за  ними
остальные.  Все  пошли  через  марсианские  луга  к  недавно  построенному
поселку, но мужчина с семьей остался один.
   Ветер шевелил ему волосы, тело напрягалось, словно  еще  погруженное  в
безмерность пустоты. Жена стояла рядом; ее била дрожь. Дети, как маленькие
семена, должны были врастать отныне в почву Марса.
   Дети смотрели снизу вверх в лицо отца, как  смотрят  на  солнце,  чтобы
узнать, какая пора жизни пришла. Лицо было холодным, суровым.
   - Что с тобой? - спросила жена.
   - Вернемся в ракету.
   - И на Землю?
   - Да. Ты слышишь?
   Стонущий ветер дул, не переставая. Что, если марсианский воздух высосет
у них душу, как мозг из костей?  Мужчина  чувствовал  себя  погруженным  в
какую-то жидкость, могущую растворить его разум и выжечь воспоминания.  Он
взглянул на холмы,  сглаженные  неумолимой  рукой  времени,  на  развалины
города, затерявшиеся в море травы.
   - Смелее, Гарри, - отозвалась его жена. - Уже слишком поздно.  За  нами
лежит шестьдесят пять миллионов миль, если не больше.
   Светловолосые дети разноголосо щебетали под сводом  марсианского  неба.
Им отвечали свист и шипение ветра в жесткой траве.  Мужчина  схватился  за
чемоданы.
   - Идем, - произнес он, как человек, стоящий на берегу  моря  и  готовый
плыть и утонуть.
   Они двинулись к поселку.


   Семейство называлось: Гарри Биттеринг, его жена Кора, их дети Дэн, Лора
и Дэвид.  Они  жили  в  маленьком  белом  домике,  ели  вкусную  пищу,  но
неуверенность ни на минуту не покидала их.
   - Я чувствую себя, - нередко говорил Гарри, - как глыба соли, тающая  в
горном потоке. Мы не относимся к этому миру. Мы люди Земли. Здесь -  Марс.
Он предназначен для марсиан. Давай улетим на Землю.
   Жена отрицательно качала головой.
   - Землю могут взорвать бомбой. Тут мы в безопасности.
   Каждое  утро  Гарри  проверял  все  вокруг  -  теплую  печь,  горшки  с
кроваво-красными геранями, - что-то  вынуждало  его  к  этому,  словно  он
ожидал: чего-то вдруг не хватит. Утренние газеты еще пахли краской,  прямо
с Земли, из ракеты, прилетавшей каждое утро  в  6  часов.  Он  развертывал
газету перед тарелкой, когда завтракал, и старался говорить оживленно.
   - Через десять лет нас будет на Марсе миллион или больше. Будут большие
города, все! Нас пугали, что нам не удастся. Что марсиане прогонят нас.  А
разве мы здесь видели марсиан? Ни одного, ни живой души. Правда, мы видели
города, но покинутые, в развалинах, не правда ли?
   - Не знаю,  -  заметил  Дэв,  -  может  быть,  марсиане  тут  есть,  но
невидимые? Иногда ночью я словно слышу их. Слушаю ветер.  Песок  стучит  в
стекла. Я вижу тот город, высоко в горах, где когда-то  жили  марсиане.  И
мне кажется, я вижу, как там вокруг  что-то  шевелится.  Как  ты  думаешь,
отец, не рассердились ли на нас марсиане за то, что мы пришли?
   - Вздор! - Биттеринг взглянул в окно. - Мы безобидные  люди.  В  каждом
вымершем городе есть свои призраки. Память... мысли...  воспоминания...  -
Его взгляд снова обратился к холмам. - Вы смотрите на лестницы и  думаете:
как выглядел марсианин, поднимавшийся  по  ним?  Смотрите  на  марсианские
рисунки и думаете, как выглядел художник? Вы сами себе создаете  призраки.
Это вполне естественно: воображение... -  Ой  прервал  себя.  -  Вы  опять
рылись в развалинах?
   - Нет, папа. - Дэв пристально разглядывал свои башмаки.
   - Помните, вы должны держаться от них подальше. Передай мне джем.
   - Я чувствую, что-то должно случиться, - прошептал Дэв.
   "Что-то" и случилось в тот же день, к вечеру.
   Лора бежала с плачем через весь поселок. В слезах она вбежала в дом.
   - Мама, папа, на Земле беспорядки! - рыдала  она.  -  Сейчас  по  радио
сказали... Все космические ракеты погибли! Ракет на Марс больше не  будет,
никогда!
   - О Гарри! - Кора обняла мужа и дочь.
   - Ты уверена, Лора? - тихо спросил отец.
   Лора плакала. Долгое время слышался только пронзительный свист ветра.
   "Мы  остались  одни",  -  подумал  Биттеринг.  Его  охватила   пустота,
захотелось ударить Лору, крикнуть: неправда, ракеты  прилетят!  Но  вместо
этого он погладил головку дочери, прижал к груди, сказал:
   - Это невозможно, они прилетят наверное.
   - Да, но когда, через, сколько лет? Что теперь будет?
   - Мы будем работать, конечно.  Трудиться  и  ждать.  Пока  не  прилетят
ракеты.


   В последние дни Биттеринг часто бродил по саду, одинокий, ошеломленный.
Пока ракеты ткали в  пространстве  свою  серебряную  сеть,  он  соглашался
примириться с жизнью на Марсе. Ибо каждую  минуту  он  мог  сказать  себе:
"Завтра, если я хочу, я вернусь на Землю". Но сейчас  сеть  исчезла.  Люди
остались лицом к лицу с необъятностью Марса, опаляемые зноем  марсианского
лета, укрытые в домах марсианской зимой. Что станется с ним, с остальными?
   Он присел на корточки возле грядки; маленькие грабельки в руках у  него
дрожали. "Работать, - думал он. - Работать и забыть".  Из  сада  он  видел
марсианские горы. Думал о гордых древних именах, которые  носили  вершины.
Несмотря на эти имена, люди, спустившиеся с неба, сочли марсианские  реки,
горы и моря безыменными. Когда-то марсиане строили города и  называли  их;
покоряли вершины и называли  их;  пересекали  моря  и  называли  их.  Горы
выветрились, моря высохли, города стояли в развалинах. И люди  с  каким-то
чувством скрытой вины давали древним городам и долинам новые имена. Ну что
ж, человек живет символами. Имена были даны.
   Биттеринг был весь в поту. Огляделся и никого не увидел. Тогда он  снял
пиджак, потом галстук.  Он  аккуратно  повесил  их  на  ветку  персикового
дерева, привезенного из дому, с Земли.
   Он вернулся к своей философии имен и гор. Люди  изменили  их  названия.
Горы  и  долины,  реки  и  моря  носили  имена  земных  вождей,  ученых  и
государственных деятелей: Вашингтона, Линкольна, Эйнштейна. Это  нехорошо.
Старые американские колонисты поступили умнее, оставив  древние  индейские
имена: Висконсин, Юта, Миннесота, Огайо, Айдахо, Милуоки,  Оссео.  Древние
имена с древним смыслом.  Задумчиво  вглядываясь  в  далекие  вершины,  он
размышлял: вымершие марсиане, может быть, вы там?..
   Подул ветер, стряхнул дождь персиковых  лепестков,  Биттеринг  протянул
смуглую, загорелую руку, тихо  вскрикнул.  Прикоснулся  к  цветам,  поднял
несколько цветов с земли. Шевелил их на  ладони,  гладил,  шевелил  снова.
Наконец окликнул жену:
   - Кора!
   Она появилась в окне. Он подбежал к ней.
   - Кора! Эти цветы...  Видишь?  Они  другие!  Не  такие!  Это  не  цветы
персика!
   - Не вижу разницы, - ответила она.
   - Не видишь? Но они другие! Я не могу  этого  определить.  Может  быть,
лишний лепесток, может быть, форма, цвет, запах...
   Дети выбежали из дома, следили, как отец бегает от грядки к грядке, как
выдергивает то лук, то морковь, то редиску.
   - Кора, иди сюда, посмотри!
   Они разглядывали лук, морковь, редиску.
   - Разве морковь бывает вот такая?
   - Да... Нет... - Она колебалась. - Не знаю.
   - Ты знаешь... Лук не лук.  Морковь  не  морковь.  Вкус  такой  же,  но
другой. Запах не такой, как раньше.
   Он почувствовал, как бьется у него сердце.
   - Кора, что это? Что случилось? Мы должны уйти отсюда!
   Он забегал по саду, каждое дерево ощутило его руку.
   - Розы! Розы! Становятся зелеными!
   Они стояли, глядя на зеленые розы.
   А через два дня в комнату вбежал Дэн.
   - Идите посмотрите на корову! Я доил ее и увидел... Идите!
   Они пришли в сарай. У коровы рос третий рог.
   Газон  перед  домом  слегка,  едва  заметно,  отливал  фиолетовым,  как
весенняя сирень.
   -  Нужно  уходить,  -  произнес  Биттеринг.   -   Этого   нельзя   есть
безнаказанно, мы превратимся тоже кто знает во что! Я  этого  не  позволю.
Нам остается только одно: уничтожить все овощи.
   - Но они ведь не ядовиты!
   - Ядовиты. Яд в них тонкий, очень тонкий. Его  немного,  чуть-чуть.  Но
трогать их нельзя.
   Он нерешительно разглядывал домик.
   - Даже дом. Может быть, его изменил ветер. И воздух. И  ночные  туманы.
Стены, полы - все изменилось! Это уже не дом для человека!
   - Ах, это твое буйное воображение!
   Он надел пиджак, завязал галстук.
   - Я пойду в город. Нужно что-то сделать. Вернусь скоро.
   - Гарри, подожди! - окликнула то жена.
   Но он уже ушел.


   В городке, на затененных ступеньках, ведущих в зеленную лавку,  сидело,
беспечно болтая, несколько человек.
   Биттерингу вдруг захотелось выстрелить в воздух, разбудить их. "Что  вы
делаете, глупцы? - подумал он.  -  Сидите  тут?  Вы  слышали  новость:  мы
пленники чуждой нам планеты! Действуйте! Вам не страшно?  Вы  не  боитесь?
Что вы хотите делать?"
   - Как поживаешь, Гарри? - окликнули его. - Садись с нами.
   - Погодите, - возразил он. - Вы слышали недавние новости, да?
   Они засмеялись, кивая головами.
   - Что вы намерены делать?
   - Делать? А что тут можно сделать?
   - Построить ракету, вот что!
   - Ракету? Чтобы опять вернуться к прежним тревогам? О нет!
   - Вы должны! Вы видели цветы персика, розы, траву?
   - Конечно, - ответил один из сидевших.
   - И не боитесь?
   - Не очень. Мы не заметили. Кажется, нет.
   Ему захотелось плакать.
   - Вы должны работать вместе со мной. Если мы останемся здесь,  мы  тоже
изменимся. В воздухе что-то  есть.  Марсианский  вирус...  разве  я  знаю?
Семена, пыльца... Вы слышите?
   Они молча глядели на него.
   - Сэм! - обратился он к одному из них.
   - Да, Гарри?
   - Ты поможешь мне строить ракету?
   - У меня есть куча железа и кипа чертежей. Я уступлю...
   Все засмеялись.
   - Сэм, - сказал вдруг Биттеринг, - глаза у тебя...
   - Что с ними, Гарри?
   - Раньше они были серые, правда?
   - Зачем ты спрашиваешь?
   - Теперь они золотистые.
   - Неужели? - уронил Сэм.
   - И ты стал выше и стройнее!
   - Может быть.
   - Сэм, почему глаза у тебя пожелтели?
   - А какого цвета они были у тебя? - спросил Сэм.
   - У меня? Голубые, конечно!
   - Ну, так посмотри. - Он подал ему зеркальце.
   Биттеринг поколебался, затем поднес зеркальце к глазам...
   - Вот видишь, что ты наделал? - укоризненно заметил Сэм. -  Разбил  мое
зеркальце.


   Гарри Биттеринг переселился в мастерскую  и  начал  строить  ракету.  В
широко раскрытых дверях останавливались люди,  переговаривались  и  шутили
приглушенными  голосами.  Иногда  помогали  ему  поднять  или  передвинуть
что-нибудь. Но чаще только смотрели все более золотистыми глазами.
   Приходила Кора, приносила в корзине завтрак.
   - Я этого не хочу, - твердил он. - Буду есть только запасы с Земли. То,
что мы привезли с собой. Не то, что выросло в огороде.
   Жена смотрела на него. А он не  смотрел  на  нее  и  разворачивал  свои
чертежи.
   - Гарри! Гарри! - жалобно повторяла она.
   - Мы должны уйти отсюда. Должны!
   Ночи были полны ветра, струящегося в блеске  лун  сквозь  море  трав  в
пустых полях, сквозь клетки городов, покоящихся уже 120 веков.  В  поселке
домик Биттерингов с дрожью ждал и боялся перемен.
   Лежа в постели, Гарри чувствовал, как удлиняются у него кости, как  они
изменяют форму, размягчаются, словно плавящееся золото. Спящая рядом  жена
была смуглая, золотоглазая. Она спала спокойно; спали  в  своих  кроватках
бронзово загорелые дети. А ветер зловеще свистал в изменившихся персиковых
деревьях, волновал сиреневую траву, срывал с роз зеленые лепестки.
   На востоке появилась зеленая звезда.
   Странные слова сорвались у него с губ.
   - Иоррт... Иоррт... - повторял он.
   Это было марсианское слово. Он не знал этого языка.
   Посреди ночи он вскочил с постели, набрал номер археолога Симпсона.
   - Скажите, что значит слово "иоррт"?
   - Да ведь это древнемарсианское  название  нашей  Земли.  А  почему  вы
спрашиваете?
   - Просто так.
   Трубка выпала у него из рук.
   "Алло, алло, алло, - повторяла  она,  пока  он  вглядывался  в  зеленую
звезду. - Биттеринг! Отзовитесь, Гарри!"


   Дни шли, полные железного лязга. Он собирал железный  каркас  ракеты  с
неохотной помощью троих равнодушных мужчин. Через час  он  уже  чувствовал
себя усталым, должен был отдыхать.
   - Это действует горный воздух, - говорили ему, смеясь.
   Через несколько дней жена сказала тихо:
   -  Гарри,  запасы  кончились.  Ничего  не  осталось.  Я  принесла  тебе
марсианскую пищу.
   Биттеринг тяжело сел. Взял сандвич, развернул, осмотрел, начал есть.
   - Отдохни сегодня, - говорила жена. - Нынче так жарко. Дети хотят  идти
на канал, поплавать. Идем с нами.
   - Нельзя тратить время.
   - Только часок, - настаивала она. - Купанье тебе поможет.
   Солнце жгло, день был безветренный. Они шли  по  берегу  канала,  отец,
мать, дети в купальных костюмах. Потом сели. В глазах жены и  детей  Гарри
увидел  золото.  Раньше  они  не  были  золотыми.  Его  пронизала   дрожь,
растаявшая в лучезарных потоках зноя. Гарри вытянулся на траве. Он слишком
устал, чтобы бояться.
   - Кора, - спросил он, - давно ли глаза у тебя стали золотыми?
   - Они всегда были такими.
   - Нет. Три месяца назад были карие.
   Они лежали на солнце.
   - А у детей? - спросил он. - Тоже золотые?
   - Когда дети растут, цвет глаз у них иногда меняется.
   - Может быть, мы тоже дети. Для Марса, во всяком случае. Удачная мысль!
- Он засмеялся. - Пойдем купаться.
   Они спустились в воду. Он погружался все глубже до самого  дна,  словно
золотистая статуя. Ему захотелось растянуться на дне и  лежать  в  зеленой
тиши, в спокойствии.
   Поднимаясь на поверхность, он смотрел в небо. "Там, на равнине, - думал
он, - струится огромная марсианская река, и в нее погружены мы  все,  наши
каменные дома и деревянные хижины,  а  она  течет  и  омывает  наши  тела,
удлиняет нам кости..."
   На берегу сидел маленький Дэн, глядя на отца.
   - Утха, - сказал он вдруг.
   - Что ты говоришь? - спросил отец.
   Мальчик улыбнулся.
   - Ты же знаешь. Это по-марсиански "отец".
   - Где ты этому научился?
   - Не знаю. Нигде. Утха!
   - Чего ты хочешь?
   Мальчик не решался сказать.
   - Я... Мне хотелось бы... переменить имя.
   Мать подошла к ним.
   - Разве имя Дэн тебе не нравится? Почему?
   Дэн нетерпеливо шевельнулся.
   - Вчера ты кричала: "Дэн, Дэн, Дэн!", а я словно и  не  слышал.  Думал,
что это не ко мне. У меня есть другое имя, и я хочу им называться.
   Биттеринг слушал внимательно, с бьющимся сердцем.
   - Какое же это имя?
   -  Линнл.  Красивое,  правда?  Можно  мне  так  называться?  Можно?  Ты
позволяешь?
   Биттеринг вытер себе  лоб.  Он  думал  о  ракете:  строил  ее  одиноко,
одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий...  Услышал  слова
жены:  "Почему  бы  нет?"  Услышал  собственные  слова:  "Конечно,  можешь
называться так".
   - Э-э-э-эй! - обрадованно завопил мальчик. - Я  Линнл!  Я  Линнл!  -  И
заплясал через весь луг.
   Биттеринг взглянул на жену.
   - Зачем мы сделали это?
   - Не знаю, - ответила она. - Он хорошо придумал, правда?
   Они пошли в горы. Бродили по древним, извилистым,  мозаичным  тропинкам
среди все еще бьющих фонтанов. Они очутились перед  небольшой  заброшенной
марсианской виллой с чудесным видом  на  долину.  Она  стояла  на  вершине
холма. Веранда из голубого мрамора, обширные залы, в саду - бассейн. Здесь
было прохладно. Марсиане не признавали больших городов.
   - Как здесь хорошо! - воскликнула жена Биттеринга. - Что, если провести
тут все лето?
   - Вернемся, - ответил он. - Вернемся в  поселок.  С  этой  ракетой  еще
много работы.
   Однако в этот вечер его не покидали мысли о прохладе виллы из  голубого
мрамора. С течением времени ракета начала терять смысл.  Горячка  спадала.
Иногда он думал об этом со страхом, но зной, и пьянящий воздух,  и  ночной
ветер делали свое.
   В один из дней до  него  донеслись  голоса  людей,  стоявших  у  порога
мастерской. Биттеринг вышел за порог.
   Он  увидел  вереницу  грузовиков,  набитых  вещами,  детьми.  Грузовики
медленно двигались по пыльной улице.
   - Все выезжают в горы. На лето, - сказал ему кто-то. - А ты, Гарри?
   - У меня работа.
   - Работа! Ракету можно закончить и осенью, когда будет прохладней.
   Биттеринг тяжело вздохнул.
   - Каркас уже почти закончен.
   - Осенью тебе будет легче.
   "Осенью будет легче, - подумал и он. - Времени хватит".
   - Едем, Гарри! - звали его все.
   - Ладно, - ответил он, чувствуя, как его воля тает  в  густом  от  зноя
воздухе. - Ладно. Едем.
   - Там есть вилла над каналом. Знаете, канал Тирра, - сказал кто-то.
   - Ты говоришь о канале Рузвельта?
   - Тирра. Это старое марсианское название. Я нашел такое место  в  горах
Пиллан...
   - То есть в горах Рокфеллера? - спросил Гарри.
   - Я говорю - в горах Пиллан, - возразил Сэм.
   - Да, - произнес Биттеринг, утопая в густом, как жидкость,  зное.  -  В
горах Пиллан.
   На следующий день все помогали грузить машину. Вещи носили Лора, Дэн  и
Дэвид.  Вернее  -  Ттил,  Линнл  и  Верр,  ибо  так  они  захотели  теперь
называться.
   Мебель оставили в белом домике.
   - Она годилась для Бостона, - заметила мать. - Даже для этого дома.  Но
там, на вилле? Нет. Мы вернемся к ней осенью.
   Биттеринг был спокоен.
   - Я уже знаю, какая мебель нам  понадобится  на  вилле,  -  сказал  он,
помолчав. - Большая и удобная.
   - А твоя энциклопедия? Ты возьмешь ее?
   Биттеринг отвернулся.
   - Я приеду за ней на той неделе.
   Закрыли воду, газ, заперли окна  и  двери,  двинулись  к  машине.  Отец
взглянул на багаж.
   - Черт возьми, немного, - вскричал он. - В  сравнении  с  тем,  что  мы
привезли на Марс, - горсточка!
   Включил мотор. Некоторое  время  смотрел  на  белый  домик.  Захотелось
подбежать к  нему,  потрогать,  проститься  с  ним.  Показалось,  что  они
отправляются в дальний путь, что оставляют здесь нечто, к чему никогда уже
не вернутся, чего никогда полностью не поймут.
   Лето осушало каналы. Лето шло по полям,  как  пожар.  Дома  опустевшего
поселка рассыхались и трескались. В мастерской ржавел остов ракеты.
   Поздно осенью на склоне близ виллы стоял  очень  смуглый,  золотоглазый
Биттеринг. Он смотрел в долину.
   - Пора возвращаться, - напомнила ему жена.
   - Да, но мы не поедем, - тихо ответил он. - Незачем.
   - А твои книги? - спросила она. - Твои лучшие костюмы?
   Она сказала: "А твои иллес, твои иор уэле рре?"
   - Поселок пуст, - ответил он. - Никто не возвращается. Незачем.
   Дочь ткала  ковры,  сыновья  извлекали  странные,  древние  мелодии  из
древних флейт, их смех пробуждал эхо в мраморной вилле.
   Биттеринг смотрел на поселок в долине.
   - Какие странные, какие смешные дома были у этих пришельцев с Земли!
   - Других они не знали, - ответила  жена.  -  А  какие  они  были  сами!
Хорошо, что они ушли.
   Они переглянулись. Слова, произнесенные ими,  поразили  их.  Потом  оба
засмеялись.
   - Куда они ушли?
   Оба задумались.  Он  взглянул  на  жену.  Она  была  высокая,  смуглая,
стройная, как ее дочь. Она смотрела на него, и он казался ей молодым.  Как
старший сын.
   - Не знаю, - сказала она.
   Они отвернулись от долины. Взявшись за руки, молча пошли  по  тропинке,
покрытой тонким слоем холодной, свежей воды.


   Через пять лет после  этого  прилетела  ракета  с  Земли.  Дымясь,  она
опустилась в долину. Из нее выскочили шумные, возбужденные люди.
   - Война окончена! Мы принесли вам помощь!
   Но дома, лавки, персиковые сады молчали.  А  в  заброшенной  мастерской
виднелся недоконченный, заржавленный остов ракеты.
   Новоприбывшие начали с поисков среди холмов.
   Капитан устроил свою штаб-квартиру в  опустелом  баре.  Туда  явился  с
докладом первый из разведчиков.
   - Поселок пуст, сэр, но мы нашли живые существа, туземцев. В горах. Они
высокие. Золотоглавые. Марсиане. Они очень кротки и дружелюбны. Мы немного
поговорили с ними. Они легко учатся нашему языку. Я уверен, что  отношения
с ними наладятся.
   - Высокие, да? - задумчиво повторил капитан. - Сколько их?
   -  Человек  шестьсот-восемьсот.  Они  живут  в   горах,   в   мраморных
развалинах. Смуглые, тонкие, стройные. На  вид  здоровые.  Женщины  у  них
красивы.
   - Не говорили ли они, что случилось с жителями поселка?
   - Не имеют ни малейшего понятия.
   - Странно. Вы не думаете, что эти марсиане истребили их?
   - Они выглядят удивительно  кроткими.  Может  быть,  была  какая-нибудь
эпидемия, болезнь...
   - Возможно. Одна из тех тайн, которых мы никогда не разгадаем.
   Капитан окинул взглядом комнату, поглядел на запыленные окна, на  голые
вершины гор, на играющие  блеском  каналы,  прислушался  к  тихому  шороху
ветра. Потом, опомнясь, ударил ладонью по развернутой  перед  ним  большой
карте.
   - Работы перед нами много. - Его голос звучал мерно и  тихо,  а  солнце
садилось за голубые холмы. - Нужно строить  новые  поселки,  шахты,  брать
образцы для  бактериологических  исследований.  Составлять  заново  карты,
давать  новые  названия  горам,  рекам   и   всему   прочему.   Поработать
воображением. Что, если мы назовем эти горы - горами Линкольна, этот канал
- каналом Вашингтона? И почему бы не назвать эту долину именем  Эйнштейна,
а вон ту, дальше... Вы меня слышите, лейтенант?
   Первый  офицер  с  усилием  отвел  глаза  от  тонкой   голубой   дымки,
окутывающей далекие склоны.
   - Что? Да, я вас слушаю, капитан.


Last-modified: Sat, 17 Feb 2001 21:25:08 GMT
Оцените этот текст: