В широком коридоре на нее подозрительно смотрели портреты на стенах, прогибался багровый ковер под но-гами, массивные позолоченные ручки надменно выгибали бока. На ближайшей слегка колышется бирка с над-писью "Don't disturb", Юлия невольно взглянула вверх, там бесшумно двигались по кругу широкие лопасти вен-тилятора. Одновременно она заметила и холодный глаз телека-меры, что разглядывал ее пристально и бесстрастно. Олег помчался длинными скользящими прыжками. Ее туфли утопали в ковре, все бесшумно, нереально, словно во сне. Когда Олег вломился в одну комнату, Юлия сжа-лась, ожидая выстрелы, крики, но, когда добежала до от-крытой двери, в лицо пахнуло несвежими простынями. Олег отодвигал от стены тележку с бельем. Лязгнуло железо. Олег открыл в стене широкую зас-лонку. Труба блеснула праздничным никелем, словно бас-геликон в военном оркестре. Оттуда несло жарки-ми ночами, разлитым вином, мясным соусом и женски-ми выделениями. -- Полезешь первой? -- спросил Олег. -- Ни за что! -- воскликнула она. -- Как хочешь, -- бросил он. Одним прыжком вернулся к двери, захлопнул и закрыл на задвижку. Через мгновение по ту сторону словно про-неслось стадо носорогов. Олег быстро влез в трубу нога-ми вперед, плечи едва-едва помещались. Всего миг его пальцы цеплялись за края, он дергался, лягался, затем его руки исчезли. Юлия видела, как в темноте гаснут его красные воло-сы. Донесся слабый скребущий звук, все затихло. Она в страхе оглянулась на дверь. Сейчас те уже добежали до их номера... ворвались... автоматы на изготовку... увидели трупы... тут же выскочили и бросились на поиски... Вряд ли станут врываться во все номера подряд, наверняка сперва проверят покои горничной, кухарок... Вскрикнув от ужаса, она взобралась на стол, оттуда не сразу попала ногами в трубу, сдвинулась чуть вниз, чув-ствуя недобрый холод мертвого металла. Пальцы судо-рожно цеплялись за края, она заплакала от страха, сде-лала над собой невероятное усилие... ...и ее понесло вниз. Дальше все слилось в один сплошной кошмар. Где-то она скользила сама, где-то приходилось ползти за Олегом по длинной толстой трубе, опускаться с этажа на этаж, плюхаться в чаны с грязным бельем. От нее уже пахло мужскими трусами, майками футболистов, ночным бель-ем и прочей гадостью, что остается на простынях. Иногда в трубах и странных проходах попадались пе-регораживающие путь пластмассовые решетки, вентиля-торы. Олег крушил их с первого же удара, а Юлия едва перебиралась через торчащие как ножи обломки. Голова кружилась от множества поворотов, дурных за-пахов. Наконец труба изогнулась особенно круто. Юлию понесло как на горках, в горле зародился пронзительный визг, как домкратом разжимал ей губы... Внезапно гладкий, словно намыленный, металл под спиной кончился. Ее швырнуло в воздух, сердце остано-вилось... сильные руки подхватили на лету, как словно бы он схватил пролетающую муху. Тут же ее перевернуло, каблучки уперлись в пол, а властный голос шепнул в ухо: -- Тихо! Они оцепили все здание... Она сглотнула воздух, ее глаза дико раскрылись. Те-перь от нее вдобавок пахло еще и стиральным порошком. На цементных стенах блестят крупные капли, воздух как в бане. Олег пробежал вдоль стены, трогал, прислушивал-ся. Внезапно на глазах изумленной Юлии часть стены сдвинулась. Появился темный проход, куда можно влезть на четвереньках. Юлия простонала: -- Нет!.. Только не снова! -- Это еще что, -- бросил он насмешливо. -- Ты мы-шей точно боишься? Молча она полезла в проход. Похоже, Олег как-то доз-нался о ее участии в феминистских кружках. Сейчас, ко-нечно, нет, но когда-то она приходила в бешенство, если иронизировали над страхом женщин перед мышами, и потому назло лезла как слон в любую темную дыру. За спиной глухо чавкнуло, стало темно. В страхе она остановилась, но в пятки толкнуло, грубый голос прорычал: -- Не спи -- замерзнешь. Стиснув зубы, она поползла, чувствуя, что двигается через смесь грязного воздуха с такой же грязной водой. Ход тянулся строго по прямой, так ей казалось. Она ползла бесконечно долго, в голове кружилось. Она не поняла, что случилось, когда вдруг лбом ударилась в твердое. Не успела ощупать, по спине побежал холодок. Тупик! -- Ложись, -- послышался голос за спиной. Тяжелые руки прижали ее к грязному полу. Она про-стонала рассерженно: -- Что за извращенец... Щелкнуло, вместо тупика возникло странное серое пространство. С ужасом она ощутила себя на краю без-дны. Олег, прижав всем весом к полу, что-то проделы-вал над ее головой. Скрипело, пощелкивало, наконец ненавистный голос сказал хрипло: -- Все еще работает... Повезло. Вползай, улитка. На уровне с нею в слабом сумеречном свете появилась кабинка размером с лифт, только без стен, если не счи-тать стенами бордюрчик высотой в ладонь. Под ногами пол зашатался, как при землетрясении. А когда следом ступил этот страшный человек, ей показалось, что вот-вот все рухнет в темную пропасть. Он что-то делал, тянул, она сидела на корточках, паль-цы вцепились в края, как клешни рака. От страха зажму-ривалась, но поняла, что с большой скоростью опускают-ся, почти падают в темную бездну. Иногда Олег пыхтел, стонал, она чувствовала, что его мышцы едва не рвутся от натуги, тогда движение их лифта замедлялось. Воздух стал спертым, плотным, словно упали к цент-ру земли. Наконец кабинка дрогнула, остановилась. Под ногами заходило ходуном. Юлия поняла, что это выпрыг-нул Олег. В следующее мгновение сильная рука выдернула ее как пробку из бутылки. Она ударилась о твердое, решила, что налетела на колонну, но это был Олег. Он придержал ее, дрожащую, свет от фонарика высветил старую поржавев-шую стену, похожую на борт списанного крейсера. Грубый голос сказал в ухо: -- Не двигайся. Свет фонарика метнулся в сторону, Юлия вздрогнула, на короткое мгновение увидела такое, что навсегда вре-залось в память. В двух шагах на земле оскалил зубы че-ловеческий череп. Рядом хищно топорщилась клетка из ребер. Остатки одежды истлели, Юлия различила только ремень с медной пряжкой. Луч света метнулся в сторону, но ей почудилось, что там, во тьме, этих черепов и кос-тей намного больше. Глава 6 Заскрипело, участок стены уполз в темноту. Олег втолкнул в нишу Юлию, шагнул следом. Тут же сталь-ная плита медленно поехала обратно. Юлия уперлась спиной в холодный металл, в ужасе пощупала растопы-ренными руками стены, -- они в замкнутом простран-стве, -- всеми фибрами чувствуя немыслимую толщину металла, здесь как на глубинных подводных лодках, даже воздух спертый, можно резать ножом... Олег что-то выстукивал. Юлия сцепила зубы, не по-зволяя себе ни завизжать, ни грохнуться в беспамятство. Шелестнуло намного тише, с другой стороны лязгнуло. С астрономической неспешностью в стене возникла щель, с той стороны явно был слабый свет. Щель начала шириться судорожными рывками. Застыла, стало слыш-но, как надрывно воют и скребутся далекие моторы. -- Мы замурованы! -- вскрикнула она. -- Размечталась, -- процедил он. Его плечистая фигура загородила щель. Донесся его мощный вздох, моторы с облегчением вздохнули. Щель начала шириться снова. -- Выползай, -- донесся сдавленный голос. Юлия проползла между его расставленных ног. Под ее коленями и ладонями был шероховатый бетон. Ог-лянувшись, увидела, как Олег протискивается в щель, лицо перекошено болью. Он почти выпал, дверь в шлюз так и осталась полуот-крытой. Олег с проклятиями подобрал обломок стально-го прута, что-то колотил, моторы снова загудели, щель сомкнулась так плотно, что Юлия неверяще повела гла-зами: сплошная стена! Похоже, они прошли через некую камеру, где Олег должен был успеть набрать секретный код до того, как они задохнутся. Или же до смертельного газа. Или еще чего-то такого же страшного, опасного, о чем как-то не думаешь, когда смотришь на этих длинноногих баб с пистолетами на поясах шортиков. Здесь холодно и сыро. Если далеко вверху жаркий июль, то здесь унылая осень, мрачная и тягостная. От стен длинного туннеля, куда они вышли, веет смертью, будто они оказались в могильном склепе. Верх огромной трубы, как и стены, в мокрых пятнах. На бетонном полу кое-где мелкие лужицы, с потолка срываются тяжелые капли. Через равные промежутки из стен идет слабый мер-твенный свет. Стены вырублены в скальной породе, под ногами бетон. Присмотревшись, она заметила рельсы, утопленные настолько ровно, что здесь могут ходить как поезда, так и автомобили. Олег двинулся впереди, его широкие плечи и могучая спина заслоняли от нее полмира. Юлия, оскорбленная таким равнодушием, догнала и попыталась пойти рядом. Он резко выставил руку: -- Стоп!.. Меня не обгонять. И вообще... лучше иди сзади. -- Даже если ты мусульманин... -- начала она сер-дито. Он оборвал: -- Когда будут неизвестные мне мины, пошлю вперед. А пока стой! Замри. Остановившимися глазами она смотрела, как он упал на мокрый бетон, прополз по-пластунски метра два, под-нялся и знаком велел ей сделать то же самое. Она удивилась: -- Это ритуал? -- Да, -- ответил он жестко. -- Поклонение лазерному лучу, что перережет тебя пополам, если пройдешь в пол-ный рост. Она отшатнулась: -- Разве есть лазеры такой мощности? -- Ну тогда пулеметная очередь, -- буркнул он. -- Для тебя важна разница? Юлия послушно легла, чувствуя мертвящую сырость этого подземного мира. Проползла эти два метра... даже три, представляя, как это выглядит отвратительно, когда гордая феминистка ползет, как черепаха, виляя поднятым задом под оценивающим взглядом этого... этого самца. Поднялась, заранее ощетинилась, готовясь срезать за этот оценивающий, но Олег уже отвернулся, за что оби-делась еще сильнее. Он двигался все быстрее, почти бе-жал, она крикнула вдогонку: -- Что за нами гонится? -- Время, -- ответил он, не поворачиваясь. -- Такими шлюзами, -- прокричала она, -- можно от-городиться даже от времени... и пространства -- тоже... Она устала, запыхалась, проклинала себя, Олега, всю эту сумасшедшую жизнь, а он, как назло, удалился на-столько, что исчез вовсе. Она припустила со всех ног, запарилась, по спине побежала тонкая гадкая струйка. Олег... исчез. В страхе она приготовилась сесть и зап-лакать. Никогда еще не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Едва ли не впервые призналась себе, что этот жестокий мир -- мужской мир... ...как вдруг послышался равномерный металлический стук. Из глубины туннеля вынырнула тележка. Стучали не колеса, а вся тележка трещала, звенела и готовилась рассыпаться под весом Олега. Он сидел по-турецки, темные провалы на месте глаз были устремлены в ее сторону. Она торопливо поднялась, тележка, с виду тяжелая, прижалась к стене. Олег с силой потащил на себя длин-ный рычаг. Тележка заскрежетала, из-под колес красиво выплеснулись длинные искры, как из-под шлифо-вального камня. -- Садись, -- пригласил он. -- Дальше будет проще. -- Ты был дрезинщиком? -- осведомилась она ядови-то. -- С чего бы такое умение... Тележка ходила под ней ходуном, скрипела. Он выж-дал, пока она унаседилась, проследил, как ухватилась за металлические прутья, затем его пальцы отпустили ры-чаг. Под днищем загудело. Дрезина пошла в обратную сторону с нарастающей скоростью. Холодный плотный воздух превратился в мокрый и упругий встречный ве-тер. Лампы замелькали чаще, потом слились в блеклую линию. Юлия невольно пригнулась: за спиной Олега ураган не выдирает волосы прядями, хотя стремится вывернуть веки и безобразно раздуть щеки. Колеса почти не по-стукивают, зато допотопный механизм скрипит и рас-шатывается все сильнее. Она старалась не представлять, что с нею будет, если... не если, а когда ее выбросит на полном ходу... а выбросит наверняка... уже скоро... прямо на бетонный пол... а если на повороте, то на стену, полную острых камней... Ровная полоса света начала мерцать, разбилась на бы-стро мелькающие точки. Юлия успевала заметить толстые кабели в стенах, массивные агрегаты. Наконец пулемет-ная очередь из-под колес разбилась на мерное постуки-вание, тележка выкатила на огромную станцию, так по-мерещилось вначале. Да, так выглядят, наверное, станции метро в послед-нюю неделю перед сдачей мэру города. Масса техники, правда, все машины молчат, свет почти везде выключен, из-за чего Юлии даже показалось, что она попала в под-земный ангар для самолетов, настолько тот был огромен и пугающ: стены уходят в темноту, а едва выступающая из тьмы благодаря тусклой лампочке над входом противопо-ложная стена заканчивается не тупиком, как она втайне страшилась, а сразу тремя дверьми. На тележке ехали, замедляя ход, до самого конца стан-ции. Олег вытащил ее за руку. Лицо его было смертельно бледное под разводами грязи и неизвестно откуда взяв-шейся копоти. -- Понравилось кататься? -- Еще бы, -- фыркнула она. -- Теперь я понимаю, что имеют в виду, когда говорят о шикарных тачках! -- Я рад, что понравилось, -- ответил он серьезно. -- Тем более, что сейчас предстоит менее приятная проце-дура. Все три двери оказались массивнее дверей сейфов, с кодовыми замками, но все же двери, а не глухая стена. А где двери, там может быть и выход из этого страш-ного места! Пока она со страхом представляла, как выглядит она, если Олег такое страшилище, его быстрые пальцы про-бежали по клавишам в таком стремительном темпе, что она ни за какие деньги не смогла бы запомнить код, как бы ни старалась. Тем более, что код не привычно шести-значный, а не меньше чем двадцати, к тому же явно ме-нял регистры и начертание шрифтов. Дверь медленно начала открываться. Она открывалась и открывалась, а Юлия видела только, как появляется и никак не появится полностью немыслимо толстый торец. Дверь оказалась не банковскосейфовой, а по меньшей мере противоатомнобомбной. Блеснул свет. По ту сторону порога оказалось залитое светом помещение. Олег подтолкнул Юлию в спину, она шагнула вперед как завороженная. Дверь закрылась с мяг-ким чмокающим звуком. Ей даже показалось, что из поме-щения тут же начали выкачивать воздух. Она ошеломленно оглядывалась. Это был зал, где под потолком празднично сверкала многорожковая люстра, пол устлан мягкими коврами, а мебель тоже по-дворян-ски добротная, богатая, роскошная. Посреди зала массивный широкий стол. Юлия тут же представила на нем расстеленную карту, над которой скло-нился вождь всех народов. Взгляд зацепился за массивный предмет на столе, ноги сделали пару шагов, сознание сде-лало тысячи примерок, пока в памяти не всплыло: чер-нильница! Мраморная или малахитовая, она не знает, что такое малахит, но где-то читала, что у вельмож на пись-менном столе находилась именно малахитовая чернильни-ца. Даже у Пушкина, наверное, малахитовая. -- Это что? -- спросила она потрясенно. -- Когда это Зимний дворец перенесли под землю? -- Зимний в Питере, -- буркнул он. -- А это... Москва. -- Ну Кремлевский! -- Куда зачуханному Кремлевскому... Он ходил вдоль стены, открывал и закрывал стенные шкафчики. Иногда Юлия видела, как отворял тяжелые сейфовые дверцы, но ничего не брал, бурчал что-то под нос и переходил дальше. Наконец вытащил пачку шоколадных плиток. Она пой-мала на лету чуть ли не пастью, жадно сорвала обертку. Тонкие ломтики захрустели на зубах. В измученное тело с каждым проглоченным ломтиком ринулась молодая сила. Последний раз ела едва ли не в обед, домой неслась, меч-тая восполнить сожженные в шейпинге калории, но теперь и курица в микроволновке, и кофе... -- Ты хоть кофе выключил? -- спросила она. -- Я и не включал, -- ответил он, и она ощутила стран-ное тепло, что он сразу понял, о чем она подумала. -- Я ждал твою хваленую курицу. -- Сожрут другие. Или засохнет, как мумия. Шоколад, как она заметила сразу, не простой "солдат-ский", толщиной в палец и размером с крышку табурет-ки, а словно бы его сложили здесь в ожидании красивой женщины. Олег оглянулся, спросил удивленно: -- Ты что, с оберткой жрешь? Высокий, с выпуклой грудью, он в недоумении раз-водил широкими руками, приглашая ее полюбоваться на перевивающие их мышцы, на могучие косые мускулы, ровные квадратики живота. А пробитые словно пулемет-ной очередью шорты зияли столь откровенными дыра-ми, что она молча фыркнула, наморщила носик и с тру-дом оторвала взгляд. -- Кстати, -- сказал он благожелательно, -- здесь есть ванная. Она оглядела себя, поморщилась: -- Это было бы кстати, но... Это не то же самое, что принимать ванну посреди Большого театра? -- Не важно, -- буркнул он. -- С твоей фигурой -- почему нет? Ты ванну обожаешь. Даже стерильно чис-тенькая лезешь под душ. Запах, что шел от ее одежды, показался ей удушливым смрадом. В ванную захотелось до писка в желудке, но все же спросила подозрительно: -- Выйдя из ванной, я снова споткнусь о запейтболенные трупы? -- До трех раз, -- проворчал он, -- до трех раз... Она вскинула брови: -- До или включительно? -- До, -- ответил он. Оглянулся. -- Ты еще здесь? Она не стала спрашивать, где ванная, хотя здесь ее отыскать явно труднее, чем в апартаментах "Националя", пошла наугад, и -- слава женской логике! -- почти сразу наткнулась на красивые двери из незнакомого ма-териала. Толкнула, не поддались, потянула на себя -- дверь с готовностью открылась. Хорошо, что она вовремя задержала дыхание. Вопль остался внутри, колотился, как эхо, о ее ребра. Огром-ная ванная, роскошная, отделанная так тщательно и со вкусом, словно над ней потрудились лучшие дизайне-ры... сейчас в пятнах плесени, везде желтая пыль, слов-но здесь работали шахтеры! Кран поддался с огромным трудом. Она уже собиралась прекратить борьбу, но вода все-таки полилась, темно-ко-ричневая, дурно пахнущая, словно злорадно ждала этого момента в трубах сотни лет. Стена настолько серая, что Юлия сперва решила, что из матового стекла, но, когда провела пальцем, под толстым слоем пыли обнаружилось огромное, как в зале для тренажа балерин, зеркало. Пока вода сбегала, постепенно превращаясь из корич-невой в желтую, а затем в почти чистую, Юлия поспешно вычистила поверхность зеркала. Сейчас там отразилась женщина с нахмуренными тонкими бровями и решитель-ным лицом, запачканным, с комочками копоти на ресни-цах, но лицо умной, решительной женщины, в меру заго-релое, косметики чуть-чуть, не зря же татуашь подновляет каждые полгода, глаза обрамлены натурально длинными ресницами, густыми, чуть загнутыми на концах. Рыжие волосы красиво падают на лоб, почти до бровей, тонких и изящно приподнятых на концах. Едва ли не впервые с момента взрослости она засом-невалась: достаточно ли хороша? Нет, что хороша -- это известно, все male-pigs выпадают в осадок, когда она в шортиках выходит к киоску купить кока-колы, но хоро-ша ли, чтобы и этот шпион... или кто он на самом деле, пошел за ней, как гусь к водопою? Хотя этот рыжеволосый не говорит, из каких он струк-тур, что понятно, но, как ей с холодком чудится, он не совсем из НКВД... или ФСБ. Может быть, даже из ЦРУ, Моссад или какого-нибудь Сюрте. Она не помнила, что такое Сюрте, но слышала, что такая существует и что она даже круче, чем рекламная ЦРУ. Правда, непонятно, что это у них за игры такие с пейнтболом, но наверняка скоро все расскажет, надо только уметь подластиться. Оглянулась на дверь, по ту сторону тихо. Почему-то показалось безразличным, из какой он организации. В конце концов, мир стремительно сближается. Благодаря Интернету люди чувствуют себя в одной квартире, знакомятся и женятся через континенты, а вот вскоре на всей планете воцарится один язык, одна культура... Понятно, какой язык и какая культура, но об этом го-ворить неприлично, как будто признаваться в чем-то постыдном, а вот так -- "один язык, одна культура" -- звучит и возвышенно, и со всех сторон правильно. Так что если он из других организаций, то это как раз он ускоряет слияние отдельных народов в единое челове-чество. Надо перестать смотреть с точки зрения чело-века замкнутого племени, когда всякий чужой -- враг... Да ладно, она не единственный человек в России, кто мечтает о добротной оккупационной армии. Сейчас две трети населения настолько ненавидят изворовавшееся правительство, что приняли бы вступление войск НАТО аплодисментами! Вода уже бежала тонкой чистой струйкой. Правда, толь-ко холодная, но после этого жаркого бега кожа впитывает влагу как бедуин после перехода через Сахару. В широких углублениях на краю ванны отыскались пакеты с мылом, каким-то странным, непривычным, в грубой некрасивой обертке. Юлия медленно намыливалась, вспоминала суровое и постоянно напряженное лицо этого Олега. Да и какой он враг? Для женщин врагов нет. Для них враги -- только более красивые женщины, а мужчины... это существа, из которых одним можно позволить заронить в себя семя, а других нельзя подпускать и на пушечный выстрел. Глава 7 Когда Юлия скрылась за дверью ванной, Олег тороп-ливо задрал рубашку. Из правого бока намечается выпук-лость, словно изнутри к поверхности поднимается мяч для тенниса. Но вдобавок разбухает, наливается как го-рячим свинцом. Если бы не приступы боли, можно бы и не обращать внимания, но это если бы... Он вошел в Интернет и шарил по нудным сайтам, ме-няя пароли, когда Юлия вышла из ванной сияющая и бла-гоухающая. Стремясь смыть дурные запахи, она вылила в воду, а затем и на себя, содержимое всех флакончиков, что отыскала. Олег уже был в рубашке и брюках, довольно мешковатых, сразу скрывших все великолепие его фигуры. На этот раз он показался ей играющим тренером сборной по хоккею. Она присела рядом, счастливая, что смыла пот и грязь, вытравила дурные запахи. А ее кожа, она знала, пахнет волнующе и нежно. -- Что это за место? -- Бункер, -- буркнул он. -- Что? -- Бункер. На случай ядерной войны. Она огляделась, брови поползли вверх. -- Так вот, значит, почему такая смесь милитаризма с роскошью... Генералы собирались отсиживаться, пока мы там, наверху, будем дохнуть от радиации? Он искоса взглянул на нее. По губам пробежала едва заметная усмешка. -- Это старый бункер. Тебя тогда на свете не было. -- Да? Значит, уже не прячутся? -- Прячутся. Только те бункера поглубже. И снабже-ны получше. Она огляделась, теперь понятно, почему здесь ни одно-го предмета моложе ее самой. А допотопные чернильни-цы так и вовсе чуть ли не со сталинских времен. Или ле-нинских. Только тогда вроде бы атомных бомб не было... -- Сюда не заглянут? Он успокаивающе качнул головой: -- Не трусь. Отсюда уже выгребли все, что могли. Ну, продукты перевезли в новый, для слуг и денщиков... А мебель, понятно, оставили. Со времен позднего Ста-лина... а строить начали еще тогда, мода на многое из-менилась. Этот бункер предназначался для Хрущева с его окружением, там еще один рядом -- для Генераль-ного штаба, но тот заброшен тоже... Заглядывают и ре-гулярно меняют продукты только в новейших, их нача-ли при Брежневе, а закончили всего пять лет тому. Она удивленно вертела головой: -- И это все богатство... брошено? Или сюда пустят пережидать ядерную зиму каких-нибудь инженериков? Ученых? Он покачал головой. Лицо было угрюмым. -- Нет. Для сохранения секретности сюда не попадет ни один из... простых, скажем так. Это все просто бро-шено. Похоже, подумала она с тайным удовлетворением, ее герой не последний в их организации. Уж точно не сер-жант! Где-то читала в газетах, что элитные части вообще сплошь из офицеров. От них требуется не только умение стрелять и бесшумно давить, как они говорят, объекты, но и некоторый интеллект, а то даже знание языка и обы-чаев страны, куда посылают... А этот же, судя по его свободе, вообще не ниже полков-ника, если у них есть полковники. За все время никому ничего не доложил, не отчитался, не попросил инструк-ций... Как будто его нацелили на дело настолько грязное, что руководство вовсе делает вид, что нет ни такого дела, ни такого агента и что вся страна хором поет рождествен-ские гимны! Уже без прежней подавленности прошлась вдоль стен. Теперь больше бросалось в глаза, что потолок полусфе-рой, металлический, составлен из широких колец. Соб-ственно, они из толстой трубы туннеля попали в действи-тельно толстую, огромную, исполинскую! Олег все еще за компом, пальцы настукивают команды, лицо сосредоточенное, брови сдвинуты к переносице. Юлия вернулась, присела на край стола. Зеленые глаза зыркнули в ее сторону с неудовольствием, но взгляд смяг-чился, как она заметила с тайным удовлетворением, когда с ее тугих ягодиц медленно поднялся на тонкую талию, жировых складок на боках почти нет, прошелся по спине выше, она отчетливо чувствовала его прикосновение, пе-решел на бок, затем ощутила горячее прикосновение на груди, там сразу потяжелело, налилось, а кончики затвер-дели и прожигают блузку, которую натянула на голое тело мокрой. Наконец их взгляды встретились. Она видела в зеле-ных глазах искорки, которых не замечала раньше. -- Олег, -- проговорила она тихо, кровь прилила к ее щекам, она все еще чувствовала его взгляд, который дер-жал в поле зрения не только ее лицо. -- Олег... Раз уж так получилось, что я попала в ваши шпионские игры... Тебе не кажется, что мне можно рассказать несколько больше? Он поморщился: -- Разве не слышала о правиле шпионов -- знать толь-ко то, что положено? Не больше. Чтоб не проговорить-ся. К примеру, под пытками. Она побледнела. Кровь отлила не только от щек, даже тугая грудь несколько обвисла. Юлия поспешно сменила позу, голос сам по себе стал льстивым и пере-пуганным: -- Но хоть что-то... Я не была бы женщиной, если бы не пыталась узнать больше! Как говорят французы... Олег скупо усмехнулся: -- Ты мой красивый дикаренок. Французы, англича-не, малайцы... Старое медленно уходит из обихода... Куда ни глянь, везде проглядывают древние времена и стены каменных пещер. Уже нет никакой Франции, Ан-глии, России и прочих варварских королевств! Да, для большинства населения они вроде бы еще есть, вчера где-то писали о свадьбе не то короля, не то принца... но это лишь старая обертка... На самом же деле миром правят не короли или президенты стран, а совсем-со-всем другие люди. Я говорю о международных банках, транснациональных компаниях, международных трестах и прочем-прочем, что не так заметно, как заметны поп-звезды, опереточные короли или карликовые армии. Увы, мир стремительно двигается к единству! Но в этом единстве невидимая миру борьба. Мир еще не объеди-нился, а его уже пытаются разъединить по новым прин-ципам. Каким? Да самым разным. Кто-то придумывает новую религию, кто-то создает общества для того, что-бы вернуть Африку его законным обитателям -- пинг-винам... Ты когда-нибудь слышала про масонские ложи? -- Еще бы! -- воскликнула она. -- Даже читала!.. Пуш-кин был масоном!.. Грибоедов... или Чернышевский -- не помню. Это такое тайное, красивое, богатое, таинствен-ное, вроде Зорро и Гарун аль-Рашида под масками... Шпаги, кинжалы, бриллианты, золотые серьги, дорогие духи... Он вздохнул: -- Да, все точно. Так вот, масонские ложи действуют и сейчас. Ага, знаешь. Кроме масонских, есть еще рыцар-ские ордена. Самые известные -- это рыцари мальтий-ского ордена и иезуиты с их противоположными уставами. Первые -- на полной свободе воли, вторые -- на слепом подчинении Главному. Но, как ты уже догадываешься, есть рыцари и третьего ордена... Она о таком не догадывалась, но если он считает ее такой умной, то почему бы не кивнуть и посмотреть стро-го и внимательно, с некоторым нетерпением в ее краси-вых глазах: это все понятно, переходи к главному. -- Устав нашей организации прост, -- сказал он. -- Все для блага человека, все во имя человека. Правда, здесь есть толкования... -- Какие? -- Одни толкуют "человека" как индивидуальное суще-ство, другие -- как биологический вид. Из-за этого воз-никают некоторые трения... -- Некоторые, -- уточнила она, -- это когда автомат-ная очередь в лоб? То, что ты называешь пейнтболом? -- Ну, не всегда так резко... -- Не вешай мне лапшу на ухи, -- посоветовала она. -- Я уже надрожалась! После всех этих труб и дрезин ваш пейнтбол, когда мозги летят на стенку, -- для меня вче-рашнее кино. Олег запнулся на мгновение, но продолжал тем же невозмутимым тоном: -- Но все сходятся в том, что ресурсы планеты Земля принадлежат всему человечеству, а не только тем наро-дам, которые оказались на месте их залегания. Так что местному населению, к примеру, неча загребать больше, чем могут слопать. В то же время образованию за океа-ном поумерить бы аппетиты, а то жрут больше полови-ны всех потребляемых ресурсов. Ну, все также согласны, что надо резко поднять уровень здоровья всех людей, так как генофонд загрязнен... Еще не спишь?.. Это значит вспомнить о евгенике, почистить уже существующие ле-чебницы по идиотам... Он внезапно оборвал речь, словно сболтнул лишнее, она в самом деле насторожилась, у нее вырвалось: -- Так это же фашизм... -- У тебя на все есть ярлык, -- ответил он. Швырнул карандаш на стол, поднялся, потянулся. Зеленые глаза оглядели ее оценивающе. -- Да, посвежела. Ползание по трубам поднимает тонус, как вижу. Она вспыхнула: -- Да иди ты... -- В ванную, -- закончил он. -- Там хоть мыло есть? -- Какое-то собачье. Шампуней нет. -- Их тогда не существовало, -- объяснил он настави-тельно. -- Разве я не сказал, когда это все готовилось? Но отправился не в ванную, а снова порылся в простор-ных ящиках. С изумлением она узнала в них допотопные холодильники. На стол полетели массивные банки. Яркие этикетки объясняли, где курица с горошком, где ветчина, где телятина. Красная и черная икра в таких же трехкилог-раммовых банках. -- А где консервный ключ? -- спросила она. -- Ты что, -- удивился он, -- собралась есть на ночь? Ты знаешь, сколько сейчас времени? -- Полагаю, -- огрызнулась она, -- уже утро. А утром я всегда ем! В его руке появился длинный нож устрашающего вида. Она вздрогнула, лезвие с легким стуком вошло в банку чуть ли не по рукоять. Тремя молниеносными движени-ями он вскрыл, криво и с рваными краями, но запах от-туда вырвался на волю одуряющий. Она сразу вспомнила, что после занятий шейпингом маковой росинки во рту не было, а курица в микроволновке... похоже... совсем изжа-рилась. -- А тарелки здесь есть? -- спросила она на всякий случай. -- Есть, -- ответил он. Но Юлия уже поддела на кончик ножа ломоть ветчи-ны, жадно впилась зубами. Сладкий сок сразу потек в горло, она даже застонала от наслаждения. Олег ел отвра-тительно степенно, сдержанно, еще чуть, и вовсе мизин-чик оттопырит, а Юлия махнула рукой на все манеры, на пикниках и то держалась раскованно, а здесь далеко не пикник. -- У тебя хороший аппетит, -- заметил он. -- Жрешь, как голодный крокодил. Она мычала от удовольствия: -- Какие мы дикари... Какие дикари! С ума сойти. А сладкое здесь есть? -- Все есть, -- сообщил он. -- Даже шампанское, хотя здесь это совсем дикость. -- Дикость? -- удивились она. -- Это ж цивилизация! Это культура. Где ты видишь шампанское? Олег молча раскрыл дверки неприметного шкафа. Чу-тье подсказало Юлии, что этот рыжеволосый из тех, кто в состоянии назвать по именам все звезды на ясном небе, но не сумеет красиво откупорить игристое вино. -- Дай-ка я! -- сказала она повелительно. Он послушно протянул тяжелую бутылку. Юлия умело сняла проволочную сетку, потащила затычку, но та, насто-ящая, из пробки, заупрямилась. Юлия взболтнула, покру-тила, пробка пошла вверх. Юлия не стала ее придерживать, пробка бабахнула на другую сторону комнаты. Праздничная пена полезла с таким напором, словно последней оставшейся капле грозило немедленно пре-вратиться в уксус. Юлия поспешно наполнила фужеры. Оранжевая жидкость плеснула на стол, залила скатерть. Олег сказал иронически: -- Тебе в самом деле кажется, что далеко ушла от тех диких времен? -- Конечно! -- Но шампанское, -- заметил он, -- можно откупо-рить и не разливая... Однако так делали тысячи и тысячи лет наши лохматые предки. Ну, не с шампанским, прав-да. Всегда сперва богам, а потом себе в чашу. А на тарел-ках оставляли еду. Для домовых, умерших родителей... Гм, компьютеры и суеверия... Голос его был замедленный, успокаивающий, а в гла-зах появилось задумчивое выражение. Он что-то вспоми-нал, прикидывал, сравнивал. Бокал медленно поднялся на уровень глаз. Шампанское играло, искрилось, брызга-ло крохотными фонтанчиками. На кончике его носа за-блестели крохотные бусинки. Юлия засмеялась. Она по-мнила, что глоток шампанского всегда окрашивает ей щеки здоровым румянцем, а глаза начинают блестеть кра-сиво и загадочно. Она коснулась губами края бокала. На оранжевой по-верхности все еще подпрыгивали крохотные, как во время дождя, фонтанчики. Сразу ощутила, как губы налива-ются горячей кровью, разбухают, даже красиво изгибают-ся без всякой татуаши. А с татуашью так и вовсе неотра-зимы... Она посмотрела в зеленые глаза, Олег поцеловал ее твердыми губами. От него пахло шампанским и поче-му-то соленым морем. В голове приятно шумело. Она не чувствовала опьянения, но сделала вид, что захмеле-ла. С расслабленной улыбкой сбросила блузку, сделала вздох и повернулась чуть боком, чтобы он лучше оце-нил безукоризненную линию ее груди. Не отрывая от нее взгляда, он протянул руки. Странно, успела подумать Юлия. От него пахнет крепкой мужской кожей, свежестью, словно не полз по трубам, не падал на тюки грязной одежды. Вообще грязь и пыль с его кожи словно... словно смыло. Жар, которого она уже давно не ощущала от прикосно-вения мужского тела, прокатился по коже, ушел вглубь, кровь вспыхнула... Глава 8 Она помнила свой вскрик, все нервы воспламенились. Потом, когда прошла вечность, она смутно ощутила свое тело на широком диване. То, что осталось от тела. Каж-дая клеточка горела в диком огне, таком восторге, о ко-тором она даже и не подозревала раньше. В поле зрения появилось крупное лицо с запавшими зелеными глазами. Похожие на лесной омут, они сдер-жанно улыбались. На верхней губе темнела корочка за-сохшей крови. Сейчас твердые губы раздвинулись, изображая улыбку, от этого движения выступила алая капелька. -- Как красиво!.. Эти слезы... просто жемчужины. -- Прости, -- шепнула она, улыбаясь. -- Я не знала, что можно вот так... От меня один пепел, да? -- Головешка, -- ответил он. -- Но еще в состоянии загореться. Она взмолилась: -- Ой, не надо! Смешно, но боюсь, второго раза не переживу. Или хуже того... Она испуганно оборвала фразу. -- Что? -- спросил он. -- Что тебя пугает? -- Что все испортим, -- прошептала она. -- Так не бывает. То, что случилось... может случиться раз в мил-лион лет. Я не верю во второй шанс. Он лег рядом, она затрепетала от его близости. Жар его тела снова коснулся ее кожи, растекся, просочился вовнутрь, и снова в каждой клеточке воспламенилось, погнало горячие волны по спинному хребту. Она закрыла глаза, отдаваясь сладостному чувству. Этот мужчина сильнее. Как хорошо это признать, как сладко и защищенно в его руках! Когда огненный шар прокатился по спине и ударил в мозг, у нее вырвался крик, за который она убила бы себя раньше. Все тело стало размером с галактику, а сейчас звезды и туманности полыхали жарким огнем, все пространство горело в наслаждении. Она чувствова-ла его руки, его губы, потом он что-то прошептал ей прямо в ухо, это было очень эротично и вместе с тем успокаивающе, словно он губами пощекотал перед сном ребенка. Она улыбалась, летала с птицами, а когда распахнула удивленно глаза, рыжеволосый герой сидел за столом, пе-ред ним целый ворох бумаг, он разглядывает их присталь-но и сердито. На лбу морщинка стала глубже, а складки у губ отвердели и вздулись твердыми валиками. Диван под ней скрипнул. Олег тут же обернулся; в зе-леных глазах отражались искорки от люстры. -- Проголодалась? -- Я... -- пролепетала она. -- Я... спала? -- Да пустяки, -- сказал он великодушно. -- Всего-то часиков шесть-семь. Ерунда. Она вскочила, как подброшенная пружинами: -- Вот так?.. Голая? -- У тебя хорошая фигура, -- заметил он равнодуш-но. -- Не такая уж и толстая... И почти не храпела. А что рожа перекосилась, так кто видит? Я, к примеру, не обращал внимания даже на слюни, что промочили всю подушку. Она кинулась на него с кулаками. Сильные руки пере-хватили, она со всхлипом ударилась о широкую горячую грудь, с огромным трудом преодолела желание прижаться, спрятаться там внутри, уперлась кулачками, кое-как отстранилась. -- Над чем ломаешь голову? -- Удалось разыскать карты. -- Этих туннелей? -- Это не туннели, а "Метро-2". Оно намного ниже первого, явного. Зато из этого тайного можно проникнуть как в обычную сеть метро... практически в любом месте, так и в любое здание. По крайней мере в пределах Садо-вого кольца -- в любое, а за пределами -- в любое старое. -- А новые? -- спросила она невольно. -- И в любое новое, -- сказал он так же буднично. Зев-нул, потер усталые глаза. -- Только в новые правитель-ственного ранга, банковские или дома элитные проще простого, это предусматривалось сразу, а в дома обыч-ные... чуть труднее. Она сказала поражение: -- И что же... Никто из москвичей даже не подозрева-ет, что существует не одна линия метро, а две? Он слабо усмехнулся: -- Почему две? Она вскинула брови: -- А что, есть еще? -- Конечно. Самая ранняя сеть подземелий -- это сис-тема подземных ходов. Их начал еще Иван Калита. А при Иване Грозном так вообще стало что-то вроде метро! Правда, пешеходного. Не только тайные выходы для до-носчиков, лазутчиков, но и сам царь хаживал подземными ходами за пределы города. Можно тайно перебросить от-ряды, брать воду из тайных источников, там у него были самые разные хранилища... Да что там Иван Грозный! Еще больше тайных складов у монастырей, что служили одно-временно и крепостями. Не все вырубывались для этих це-лей чаще -- приспосабливали опустевшие каменоломни... -- Я слышала о библиотеке Ивана Грозного! -- вос-кликнула она. Он вяло отмахнулся: -- Это здесь, поблизости. Я все хотел перетащить бли-же к поверхности, чтобы наконец нашли. Увы!.. Сразу хлынут толпы прекраснодушных идиотов. Искать Алек-сандрийскую библиотеку, например. Или сокровища атлантов. Нашли же руины Гиперборейского царства за По-лярным кругом... Юлия воскликнула: -- Но как же!.. Да как ты можешь!.. Да это же неоце-нимое сокровище! -- Бред, -- буркнул он. -- С полсотни книг с устарев-шими медицинскими рецептами, книга по ворожбе, раз-личные методы допроса, несколько томов с описанием, как шить хомуты, делать оглобли, гнать деготь, ловить диких коней в окрестностях Московии, изготавливать батоги для заплечных дел мастеров и простые кнуты для пастухов... А также подробное описание, как ловить птиц Сирин, Гамаюн, Алконост... Он зевнул, потер усталые глаза. С раскаянием она вспомнила, что ему досталось больше, чем ей. -- Ладно, -- сказала она, -- убери лапы. Перекусить ничего не осталось? -- Все, что душа пожелает. Это плата за риск, как по-нимаешь... Одеваясь, она бурчала: -- Из-за чего риск, ума не приложу... Я понимаю, ког-да бьются из-за женщин, денег, власти!.. Весь мир из-за этого расшибает лбы. Правда, из-за женщин уже не сту-чат рогами, романтика ушла с рыцарями, но зато из-за