хся людей, тряхнуло, подбросило. Юлия, прикусила язык. Сквозь рев мотора услышала внизу хлопки и хруст, будто колеса прошли по вязанкам хвороста. Машину занесло правой стороной на эстакаду, на огромной скорости швырнуло в воздух. Их на лету пере-вернуло, со страшной силой ударило, перевернуло еще. Юлия крепко держалась обеими руками. Вокруг мелькало, гремело, грохотало. Мотор выл оглушительно, она видела бешено вращающиеся колеса. Потом ее снова вжало в сиденье. Впереди появился огромный танк, он разбросал какие-то обломки и встал, там как гора, перекрыв выход. Юлия поняла в удивле-нии, что машина, оказывается, перевернулась несколько раз и снова на всех четырех, а Олег все еще пытается прорваться к лесенке... В последний момент он круто вывернул руль, машину занесло, Юлия сжалась в комок, послышался толчок, грузовик стукнулся о танк самым боком, колеса бешено выбросили кучу гравия, машину бросило как снаряд, но на двух колесах не удержалась, рухнула набок, так ее| пронесло до самой стены. Сквозь разбитое стекло Юлия увидела страшные лица с хоботами. Глаза у десантников стали нечеловечески ог-ромными. Она почему-то подумала про выщипанные брови, но при чем тут брови -- понять не могла, мысли почему-то потекли вяло, застывая на ходу, словно попав-шие в клей мухи. Ее тело обмякло. Она видела остановившимися гла-зами, как Олег вывалился из машины, марсиане подхва-тили под руки, он сумел вывернуться и одного подмял. Когда его оторвали от жертвы, на полу распласталось неподвижное тело... Теперь лицо чужака стало снова че-ловеческим, а сорванная маска с длинным гофрированным шлангом лежала рядом, утопая в лиловом дыму. Сознание померкло, она почувствовала, что ее тело раскачали и швырнули в бездну. Олегу закрутили за спиной руки, надели наручники. Он инстинктивно проверил -- хорошая хромированная сталь, таких нет даже в лучших полицейских управлени-ях. Голова его склонилась на грудь, и если бы не двое могучих коммандос, он бы рухнул на пол как груда мок-рого белья. Полковник вскинул руку: -- Прекратить подачу газа! Проветрить помещение!.. Майор ухватил пленника за волосы, рывком задрал го-лову лицом вверх, со страхом и изумлением всматривался в человека, который прошел столько и сумел столько.  Что за... Я думал, самые элитные части у нас! Полковник кивнул: -- Конечно у нас. Но одиночки могут появляться вез-де. На земле восемь миллиардов человек! А сейчас все страны постепенно отказываются от обычных войск, все деньги и силы элитным. Какой-нибудь чертов Камерун... а то и вовсе наркобарон может закупить тренировочный лагерь высшего класса, натаскать своих громил... Но хоть этот мужик и крепок, но сломлен, сломлен! На самом деле таких только в расход... В его голосе было явное сожаление. Майор спросил почтительно: -- Почему? -- А ни на что не годен, -- ответил полковник. -- Я та-ких навидался в Афгане. Как демоны убивали направо и налево, кишки выпускали, ребенка могли за ножку и го-ловой о дерево... И ничего, аппетита не теряли! А потом на чем-то ломались. Кто в буддизм уходил, кто Богородицу по ночам видел. А этот, ты ж видел, сержантов убивал как мух, а вот собаку переехать -- не смог. Профи на таком не попадаются... Юлия с трудом повела замороженными глазными яб-локами в сторону понурившегося Олега. Выходит, если бы он направил машину на добермана, они бы сейчас вышибли ворота и вырвались на свободу! -- Шпашибо, -- прошамкала она. Поморщилась, при-кушенный язык щемит, нет сил, добавила через силу: -- Я уж думала, ты не шеловек... Полковник быстро взглянул на женщину: -- Уже очнулась? Что-то чересчур быстро. Знала бы ты, милашка, что тебя ждет, предпочла бы не приходить в сознание вовсе... Эй, Гарриман!.. Твоя солдатня соску-чилась по женскому мясу? Возьми эту. Один из десантников подбежал, сорвал респиратор, открыв толстогубое потное лицо, настолько черное, что сапожный крем рядом с ним показался бы белейшим снегом. Широкий, как у жабы, рот расплылся в скот-ской ухмылке.  Слушаюсь!.. Будет исполнено!.. Осмелюсь спросить, что с этим мясом... потом? Полковник рыкнул: -- Что и всегда. Когда натешитесь, убей. Мясом можешь накормить собак. Олег бешено рванулся к полковнику. На плечах и спине висело чуть ли не десяток спецназовцев, но он проволок их всех, полковник отступал, затем сзади в шею кольнуло. Почти сразу мышцы ослабели, а сознание снова заволокло туманом. Он глубоко вздохнул, попытался повернуться к Юлии, но тело не слушалось, а ноги подломились. Юлию ухватили за плечи и быстро потащили к дальней двери. Ноги ее волочились, а голова болталась из стороны в сторону. Майор отнял респиратор от лица, быстро достал из сумки шприц, надел иглу и тут же ввел этому рыжеволосому пленнику жидкость еще и в вену. В пос-леднюю неделю их снабдили шприцами, уже заправленными какой-то гадостью. Клялись, что развязывает язык любому... Тут же, возле перевернутого грузовика, его долго и зверски избивали. Когда он упал, с наслаждением били ногами. Били свирепо, били сладострастно, вымещая подленький страх, что впервые встретили человека намного круче их самих. До этого времени привыкли добивать уцелевших после зверских бомбардировок, уже раненных и контуженных, красиво и мужественно шагать среди горящих руин, среди глубоких ям от авиационных бомб, изредка постреливая по сторонам, чтобы не терять навык стрельбы по живым мишеням, но впервые нашелся гад, который стре-лял в них самих, который убивал, который сжег в огне и раздавил тяжелым грузовиком немало ветеранов, которые красиво и умело сотнями убивали манекенов в учебных боях. Пленник захлебывался кровью. Слышно было, как трещат ребра. Когда бил Гарриман, здоровенный негр, а его ноги толще бревен, кровь изо рта схваченного вып-лескивалась с такой силой, как будто ею выстреливали. Он хрипел, кровоподтеки закрыли глаза, разбитые в ле-пешки губы распухли, глубокие ссадины на лице сильно кровоточили. Боль резко перекашивала тело, он пытался подогнуть колени, закрывал локтями бока, но его били и в спину, били в голову. Олег чувствовал, что в голове начинает мутиться, он дважды терял сознание, а когда зрение чуть прочистилось, перед ним появились начищенные сапоги. Не бо-тинки, что носят десантники, а офицерские сапоги. Сквозь грохот крови в ушах донесся холодный голос: -- Завязать ему глаза!  Есть, -- ответил молодцеватый голос. Другой голос, явно человека постарше, сказал с иро-нией: -- Если ему еще не выбили... то все равно ничего не увидит . -- Урмилас, -- сказал первый голос, -- у тебя на все свое мнение. Повязка на глазах нужна по другой при-чине. Олег чувствовал, как его грубо перевернули, сильные руки нещадно перетянули повязкой глаза, заодно и пере-крыв кровоточащую рану над ухом. Повязку используют, вспомнил он полузабытое, ибо с завязанными глазами любой человек паникует, боится гораздо больше, чем если бы видел перед собой нацеленный в лоб пистолет. Затягивая на затылке повязку, человек еще несколь-ко раз ударил ногами, стараясь попасть по почкам. Олег опрокинулся на пол, задохнувшись от резкой боли. Его подняли пинками. Кровоподтеки под глазами вздулись как подушки, он видел перед собой только узкие щелочки света, словно смотрел из накрытого брезентом танка. -- Вставай, падаль! -- прорычал десантник. Хотя сознание было одурманено, вся комната плыла в сознании, а тело не слушалось, он как воочию увидел крепкого плечистого сержанта, быстрого и уверенного, краснорожего, грубого, как грубо и бесчеловечно все в армии. Его подхватили за плечи, за волосы. Олег не видел, что его для забавы пихнули мимо двери. Он с разгону врезал-ся в стену, из груди вырвался всхлип. Ноги подкосились, он сполз на пол. Снова попинали, но уже без азарта, за-тем подхватили, проволокли и с разбегу зашвырнули в распахнутые двери. Он смутно чувствовал, что его бросили на холодный металлический пол. Отлежаться не пришлось, лязгнули металлические двери, снова голоса, раздраженные и тре-бовательные. Его подняли, усадили на жесткое сиденье. В голове все еще туман, а перед глазами то вспыхивал свет, то все погружалось во тьму, а голоса истончались до комариного писка. Потом он чувствовал, как руки и ноги приковывают железом. Снова укол в вену. По телу прокатилось жже-ние, а в голову словно ударили молотом. Он застонал, туман перед глазами начал рассеиваться. Проступило че-ловеческое лицо, что вытягивалось, исчезало, собиралось из отдельных частичек. Сквозь повязку всегда смотреть просто, а эта даже не кожаная -- простой платок, какими десантники повязывают головы. -- Еще, -- раздался в ушах пронзительный голос. -- Вкатите тройную дозу. -- Помрет, -- возразил другой голос. -- Вряд ли, -- ответил первый. -- Этот парень из спецназа, а их учили выдерживать перегрузки. Зато быстрее придет в себя. -- Но его мозг тогда полностью в кашу... -- Как скоро? -- Через двое суток. -- Смеетесь? Мне не важно, что с ним будет сегодня вечером. Глава 12 Снова укол, волна жидкого огня прокатилась по телу с такой мощью, что Олег закричал от дикой боли. Серд-це билось как бешеное, вот-вот разломит грудную клет-ку. Он дышал часто, взахлеб, но зрение прояснилось, а звуки различал с такой ясностью, что каждый шорох бил по голове как молотом. Повязка создавала небольшой фон, узор на платке, словно клочок тумана, висел в воздухе, но все же удалось понять, что он в темном помещении, стены металличес-кие, пара массивных агрегатов под толстыми кожухами, вдали дверь, похожая на шлюз в подводной лодке, а перед ним стоит, расставив ноги, коренастый человек в маски-ровочном комбинезоне, хотя и без всяких знаков отличий. С трудом удалось шевельнуть глазами. От простого движения глазных яблок дикая боль вспыхнула в чере-пе и прокатилась по всему телу. Так, он в металличес-ком кресле. Руки прикованы толстыми железными за-хватами. Ноги, судя по всему, тоже. Кресло наверняка сварено специально для этих целей, для дознания. Про-ще говоря, для пыток. И скобы на его запястьях не простое железо, а высокопрочная сталь. Голову, своло-чи, тоже зафиксировали, чтобы не мог оглянуться. Коренастый сказал требовательно: -- Чин?.. Звание?.. Должность?. . Олег молчал, смотрел тупо. В голове туман, казалось, разъедает саму ткань мозга, выжигает нервные клетки. А во всем теле тупая боль, что временами без всякого предупреждения прерывается острыми уколами. -- Не говоришь? Хорошо же... Джонсон, действуй. Запахло чем-то резким, похоже на аммиак, но полу-мертвые чувства подсказали, что это похуже, намного хуже. В старину пытали, вырывая клещами куски тела, отрубая пальцы. Это действует на пугливых, они начина-ют выкладывать все тайны от ужаса, а не от боли, а на самом же деле жертва быстро теряла сознание от потери крови. А саму боль переставала ощущать еще раньше, потому что с потерей крови резко снижается и чувстви-тельность к боли... Но пришел новый век, накопился опыт. Поняли, что простым расплющиванием ногтей молотком можно добиться большего: боль невыносима, крови почти нет, жертва сознания не теряет, вопит и с ужасом смотрит на занесенный молоток над следующим пальцем. Однако в разведках работают дипломированные специалисты по гипнозу, что научились ставить в мозгу разведчиков заборы на пути физической боли. Как все-гда и везде, идет соревнование между мечом и щитом, пулей и каской, победа достается попеременно то снаря-ду, то броне, но сейчас Олег чувствовал, что нападение сломило защиту, разнесло ее в клочья, втоптало... Он попытался напрячь руки, однако одурманенное сознание даже не поняло команду. Укол в вену, еще один укол... Палач, имя которому Джонсон, с размаху ударил его по щеке: -- Не прикидывайся! Олег попытался поймать его в фокус, но глазные яблоки двигались в разные стороны. Он чувствовал резь, жжение: слезные железы не работают. -- Молчит? -- Господин полковник, это крепкий орешек. -- Любые орешки раскалываются, понял? -- Сделаем, господин полковник. -- И поторопитесь. -- Разрешите током?  Действуй. Все можно, мне нужен результат. Не в силах сопротивляться, он чувствовал холодное прикосновение металла. Все тело под действием нарко-тика стало необычайно чувствительно, словно с него содрали кожу. Малейшее движение воздуха заставляло на-прягаться все мышцы, а когда электроды приложили к телу, он хрипло закричал в ожидании боли. Он всегда боялся боли. Он избегал боли, потому и стал таким, как есть: осторожным, все предусматривающим и почти не-уловимым. Но удача когда-то да кончается... Дикий нечеловеческий удар пронзил тело изнутри, сжег мозг. Тело задергалось в конвульсиях. Он смутно чувствовал, как плавятся суставы, рвутся жилы, а всепожирающий огонь кипит в каждой клеточке. Звериный крик вырвался из горла. Он пытался запрокинуть голо-ву, но стальные захваты крепко держали тело, не давая судороге сломать спинной хребет. Костный мозг вспых-нул, будто с размаху швырнули на горящие уголья... Через несколько часов дикой боли ощутил сквозь гро-хот крови в ушах, что атмосфера в помещении изменилась. К жестокости и кровожадности добавилась струя автори-тарности: появился кто-то из высших, если не самый выс-ший. Олег пытался сосредоточить мысль, но мозг горел, корчился от боли. Обломки сознания сталкивались, как льдины в весен-ний ледоход, крошились, ныряли в темную мутную воду, полную мусора, щепок. Временами полностью наступала тьма, он переставал даже слышать шум крови в ушах и чувствовать боль, затем снова боль, страх, отчаяние, злые и раздраженные голоса, а это означает новые удары, но-вую боль... Лица двигались, расплывались, затем вычленилось одно: красивое, холеное, бесстрастное, с узко посажен-ными глазами. Чисто выбритые щеки отливают синевой, ноздри горбатого носа хищно подрагивают, но глаза, удивительно голубые, выдают, северянина. Хорошо вы-лепленная голова крепко сидит на плечах, мундир де-сантника подогнан по фигуре мастерски, да и выглядит этот... неплохо, очень неплохо. Кадровый офицер, во-енная косточка, привык отдавать приказы, но готов рев-ностно выполнять и распоряжение вышестоящего, так верит в дисциплину, порядок, иерархию власти и иерар-хию ценностей. Кропоткин, всплыло, наконец, в затуманенном силь-нейшими ядами мозгу. Правая рука Яфета. Надежный исполнитель всех его замыслов, самое доверенное лицо. Именно ему Яфет поручает самые щекотливые опера-ции, именно ему дал полномочия начинать осуществле-ние проекта... какого проекта?.. ах да, "Башня-два"... самого грандиозного и величественного... которому еще не было аналогов... аналогов... В сознании снова все поплыло, вместо Кропоткина возникло и держалось черное от гнева широкое лицо с изрыгающим огонь ртом. Вместо волос были черные из-вивающиеся змеи, а глаза источали белый огонь. -- Имя, -- прорычало это существо. -- Настоящее имя!.. И что было поручено. Кто поручил? Когда? Волны яда накатывали на мозг, затапливая, пропиты-вая, разрушая, голос звучал как гром: страшно и обрекающе, голос бога, от которого никуда не укрыться. "Не бог", -- проплыла вялая мысль. Олег попытался за нее ухватиться, зацепился, за ней возникла другая мысль, нелепая, но почему-то показалась убедительной: "Мы с богом... А вот мы с богом... надо бога поддержать..." Чернота сползла с гневного лица, языки пламени втя-нулись в рот. Перед ним стоял, покачиваясь на каблуках, красавец Кропоткин, генерал Военно-Воздушных Сил России, а также мастер масонского ордена, таким его счи-тали многие, восемнадцатая ступенька по иерархии Сове-та Семи, которые сами на девятнадцатой... -- Имя! -- повторил Кропоткин грозно. -- Ну?.. Го-вори! "Не узнал, -- проползла другая мысль. -- Я для него всего лишь инструмент в чьих-то руках. Скорее всего, счи-тает меня инструментом в руках самого упорного против-ника проекта "Башня-два", Олега Вещего... Хотя членам Совета предписывается держаться втайне от всех, многие таятся даже друг от друга, это приветствуется, но иногда бывают утечки... Иногда досадные, иногда нелепые, но почти всегда неприятные и часто трагические". Он попытался приподнять голову, не смог. Сильные пальцы ухватили за волосы, дернули. Олег сквозь повяз-ку увидел ребристый потолок. В голосе Кропоткина про-звучало нетерпение: -- Может быть, снять эту тряпку? -- Процедура допроса... -- Да плевать на процедуру, -- бросил Кропоткин зло -- Я не вижу его глаз, мне самому мешает!.. Я не знаю, слышит ли он вообще! -- Как скажете, господин генерал. Грубые пальцы рванули повязку, Олег инстинктивно сощурился. Хотя из-за вспухшего от кровоподтеков лица смотрел в узкие прорези, свет показался резким, бьющим прямо в мозг. Через мгновение светосила выровнялась, но Кропоткин, судя по его лицу, уже понял, что пленник способен реагировать на раздражители. -- Повторяю, -- сказал он раздраженно. -- Какое у тебя задание?.. Кому непосредственно подчиняешься?.. Каков статус в Организации? Пальцы больно защемили волосы на затылке. Кожу натянуло, щели для глаз стали чуть шире. Кропоткин брезгливо морщился. Олег смотрел невидящими глаза-ми, изображение двоилось, расплывалось, на него на-кладывались полосы, как в испорченном мониторе. Молчание длилось, наконец, Кропоткин сказал с ненавистью: -- Хорошо же... Хорошо... Если твоя психоблокада так непробиваема, то... может быть, поможет старое испытан-ное средство? Сержант по его кивку достал из ящика плоскогубцы, По телу Олега прокатила ледяная волна, а он уже был уверен, что его измученное тело ни на что не среагиру-ет. Сержант захватил стальными челюстями кончик ука-зательного пальца. Олег инстинктивно попытался хотя бы согнуть, прикованная к подлокотнику кисть не даст спрятаться, но палец оказался не способным даже ше-лохнуться. Холодные рифленые поверхности стиснули с одной стороны ноготь, с другой -- омертвевшую поду-шечку. Повернув голову к Кропоткину, сержант ждал сигнала, плоскогубцы держал обеими руками. Кропоткин ухватил Олега за волосы, вздернул голову кверху, всмотрелся в за-туманенные болью глаза. -- А к этому ты тоже готов? Олег пытался сказать ему, что он не готов, что боли не выносит, что надо договориться, но язык распух, не по-мещался во рту. Кропоткин, не дождавшись ответа, кив-нул сержанту. Нечеловеческая боль пронзила все тело. Хотя плоско-губцы сжали только кончик пальца, раздавливая ноготь, но раскаленные иглы воспламенили все нервы, боль про-жгла до пяток, а в мозгу взорвалась атомная бомба. -- Хорошо, -- сказал Кропоткин довольно. -- Вижу, не равнодушен... Давай дальше. Кончик второго пальца превратился в кровавую ле-пешку. Сквозь адскую боль и грохот крови в ушах Олег все же слышал легкий хруст, с которым плоскогубцы крушили фаланги пальцев. Когда палач закончил с правой рукой, он оглянулся на Кропоткина, тот нахмурился и всматривался в лицо пленника с новым выражением на лице. Сержант взял молоток и попросту раздробил все ногти на левой, а за-тем присел, сопя, на корточки и деловито разбил все фаланги пальцев на обеих ногах. Олег терял сознание, но уколы тут же возвращали его в камеру пыток. Кропоткин зловеще растягивал губы, в глазах ярость, а слова вылетали как пули: -- Я не знаю еще, что у вас там за подготовка, но я тебя сломлю, сволочь!.. "Я уже сломлен, -- пытался прохрипеть Олег, -- я уже никто", -- но другая часть сознания упорно блокировала его хрипы и даже не позволяла кивнуть, когда Кропоткин спрашивал, прекратить ли, будет ли говорить. Наконец в красном тумане прозвучал раздраженный голос: -- Мне надо отлучиться. Вызови Крюона и Меддинга. Они спецы по психотропным, пусть поработают.  А что мне?  Поможешь им, дубина. И поучись. -- Будет сделано! -- Я скоро вернусь, -- пообещал Кропоткин. Фигуры покачивались, расплывались, затем одна нача-ла уменьшаться, исчезла. В шею кольнуло. Он понял, что новый наркотик ввели прямо в вену. Сердце заколоти-лось неистово, в груди нарастала острая боль. Он чувство-вал, что сердечная мышца работает за пределами своих возможностей, вот-вот разорвется, лопнет, сгорит от пе-регрузки, в то время как отравленная ядами и наркоти-ками кровь с шумом несется по расширенным до предела кровеносным сосудам... Он ощутил, что кровь уже начинает проступать че-рез кожу, кровавый пот... Кто-то из палачей тоже заме-тил, покряхтел, но ввел ему лошадиную дозу расслаб-ляющего. Олег решил было, что его решили поберечь, но другой палач тут же вкатил чуть ли не ведро мощ-нейших стимуляторов. Видеозапись, как понял Олег, явно не ведут, иначе боль-ше сумели бы узнать, сравнивая его мимику с ответами, правильно расшифровывая паузы и непроизвольные дви-жения лицевых мускулов. Но здесь армейская пыточная, грубая, свирепая... но надо признать, эффективная. Ни один пленный не выдерживает такой допрос больше часа, а спе-циально подготовленные в лучших тайных институтах агенты, как он знал, раскалываются к концу первых суток. Когда измученные палачи оставили пленника, а сами сели перекурить, явился Кропоткин, оглядел критически. Красивое холеное лицо дергалось, в серых глазах кипела ярость. -- Освободить, -- велел он. Сержанты с неохотой принялись снимать стальные скобы. Олег даже не ощутил, в самом ли деле кровь по-шла в занемевшие члены. Сознание то покидало полно-стью, он чувствовал, как холодеет тело, а сердце пере-стает трепыхаться, то по уцелевшим нервам пробегал огонь, они раскалялись, как горящая проволока. Олег остался сидеть, но сержант схватил за волосы, выдернул из кресла и с наслаждением швырнул через всю комнату. Олег ударился о стену, в мозгу вспыхну-ли искры. Затем щеку обожгло холодом. Он понял, что лежит на металлическом полу. Сверху раздался злой голос Кропоткина: -- Не издохнет! Я чувствую людей. Не издохнет, а зав-тра начнем сначала. "Что сначала? -- пронеслось в мозгу Олега. -- Ногти уже расплющены, суставы сломаны, ребра перебиты... Что еще? Нервы горят, печень отравлена, почки отбиты..." За ним пришли не на следующий день, а буквально че-рез минуту. Хотя, возможно, прошли сутки или месяц -- он в горячечном бреду не чувствовал времени. Снова били сапогами, тушили о его щеки сигареты, подключа-ли ток. Если бы тело не зафиксировали стальными зах-ватами, он бы сломал в судорогах позвоночник или шею. Когда его, охрипшего от крика, освободили от зажимов, он сам сполз как медуза на пол, а сверху прозвучал не-навистный голос: -- Так, уже надломили... Еще чуть, узнаем все. -- Господин Кропоткин, -- прозвенел в сознании ко-мариный писк, голос раздавался словно изнутри головы, Олег с трудом заставлял себя помнить, кто он и что с ним происходит. -- Господин Кропоткин, тогда лучше про-должить? -- Нет, -- раздался голос Кропоткина. -- Он уже ни-чего не ощущает. А за пару часов чувствительность вос-становится. -- Или околеет. -- Или околеет, -- согласился Кропоткин. -- Что ж... По крайней мере, ребята отвели душу. Но я уверен, что завтра им еще позанимаемся. Он нам ответит, кто он и что знает. И может быть, выведет на след их самого глав-ного -- таинственного Олега! Он был, как полагал, в глубоком беспамятстве, но даже так ощутил, что по всему помещению пронесся холодный ледяной ветер, принес ледяную крошку, и та посыпала всех словно по голому телу. Если бы это происходило пару сотен лет назад, сейчас бы все крестились, бормо-тали на разных языках и хватались за обереги, амулеты, мощи и высушенные лягушачьи лапки. Похоже, имя это-го человека чем-то могло нагнать страх. Но кто был тот человек?.. О ком это Кропоткин? Безжалостные руки грубо тормошили, переворачива-ли. Ему снова закрыли глаза повязкой, грубо и безжа-лостно, но он даже с плотно закрытыми глазами разли-чал их всех по запаху. Его подняли, прижали к стене, растянули руки в стороны. Он чувствовал холодное при-косновение металла к правому запястью, затем к лево-му. Похоже, его приковали к трубе, что спускается с по-толка и уходит в пол. Вдобавок, ему приковали даже ноги. Хотя его уже ис-калечили, но десантники не оставляли ему ни единого шанса. Ни малейшего. Глава 13 Шаги затихли. Щеку все так же обжигал холод метал-ла. Все тело стонало, распадалось на части. Удары молот-ка вколачивали в череп острые гвозди. Самые острые и длинные -- в виски. Но горячий туман в мозгу медленно рассеивается. Он чувствовал, что спинной мозг выплес-кивает в кровь миллионы свежих кровяных телец, те раз-жижают отраву, разносят и кислород по телу, а не только разрушающие частицы яда и наркотиков, даже начинают вымывать из тела чужое, капсулировать, выдавливать через кожу на поверхность, где неведомые силы очистят, уберут, сотрут... Сейчас даже с повязкой на глазах он раз-личал каждую деталь в помещении, чувствовал ее форму, вес, плотность. Страшась двинуть и бровью, он послал мысль по из-мученному, изломанному, искалеченному телу. Усталое сердце, что почти останавливалось, всхлипнуло и с усилием начало качать кровь. Антитела, фагоциты, остатки защитной системы -- все спешно захватывало частички яда. Селезенка вздохнула и тоже начала выпускать в по-мощь спинному мозгу миллионы свежих частиц крови, незараженных, не пораженных ядовитым газом и вакци-нами. Мозг заработал быстрее, а по всему телу поднялась температура, пошло знакомое жжение, он буквально чув-ствовал, как спешно идет ремонт, как восстанавливают-ся раздробленные суставы, наращиваются порванные сухожилия... Кровоподтеки и ссадины -- потом, сперва окончательно выдавить через кожу остатки яда, соеди-нить перебитые кости... Сквозь повязку он быстро просканировал обострив-шимися чувствами помещение, увидел как наяву метал-лический колодец, в который его бросили, вверху на самом краю справа небольшой бугорок... металлический выступ... Он задышал чаще, погнал кровь по всему телу, засто-нал, прислушался, застонал громче, отчаяннее. Для на-блюдателей... а теперь не сомневался, что этот выступ -- портативная телекамера, он лишь испуганная жертва, что теряет остатки мужества, но только сам Яфет, его глав-ный противник, понял бы, что он вслушивается в эхо, по его отражению от стен уже чувствует объем, прикидыва-ет расстояние... -- Сволочи, -- прохрипел он. Прислушался, склонил голову направо, повторил: -- Сволочи! Понятно даже, как направлен стеклянный глаз. Если его сейчас мониторят, то десятки специалистов рассмат-ривают холодно, прикидывают, как сломить так, чтобы не нарушить рассудка... по крайней мере до того, как расска-жет все, что знает. Хотя нет, он забыл, здесь армейская пыточная... здесь без тонких психологических штучек... Он заставил себя ощутить горечь, тоску. Представил себе, как глотает отвар полыни, затем вспомнил, как уми-рали на его руках старые верные друзья, во рту появилось жжение. Он терпел, пока не ощутил, что губы и десны начинает разъедать как кислотой, вскинул голову, замер на короткий миг. Плевок пронесся как пуля. Звук донесся едва слыш-ный, но это звук удара по стеклу, а не по металлу. Мыш-цы сразу вздулись, времени в обрез. Он застонал, боль нарастала, мышцы начало сводить судорогой. В левой руке боль стала резче, но звук лопнувшего железа донес-ся оттуда, что понятно -- он левша. Освободившейся ру-кой он поспешно сорвал с глаз повязку, ухватился за цепь на левой. Еще тридцать секунд понадобилось на то, чтобы осво-бодить ноги. А за это время операторы уже наверняка об-ратили внимание, что объектив застлала какая-то пелена, появился грязный туман... На гражданском объекте про-шло бы минут пять, прежде чем кто-то пойдет, чертыхаясь и едва волоча ноги, проверять, а здесь сюда уже бегут двое-трое тренированных парней с автоматами в руках! Он разогнулся, левая рука метнулась за спину. Пальцы вонзились в то, что всем казалось плотью, рванули. Затре-щало, в руке оказалась длинная полоса пластика, имити-рующего кожу. Пальцы ухватили приклеенную вдоль спинного хребта тонкую стальную струну в десяток метров. Вообще-то он привык использовать ее как тетиву для лука страшной убойной силы, жутковатого бесшумного оружия, но сейчас быстро сорвал с трубы остаток цепи, закрепил на стальной жиле. Тело еще вздрагивало от избытка адреналина, иначе не порвал бы цепи, но груз пронесся над телекамерой безукоризненно. Пальцы вовремя дернули, звенья цепи со зловещим лязгом обмотались вокруг выступа. Только бы выдержало, мелькнуло в голове. Что выдер-жит нить, не сомневался, проверено, но болты телекаме-ры на такой вес не рассчитаны... Он перевалился через край, и почти в это же время из дальнего туннеля выметнулись трое крепких ребят. Их подкованные ботинки гремели, как гусеницы танков на марше, дула автоматов смотрели как черные дыры в пространстве, пятнистые фигуры приближались со скорос-тью выпущенных птурсов. Трое, мелькнуло в голове. Два лейтенанта и сержант, что удивительно -- в спецвойсках обычно служат только офицеры... Многовато, когда вот так стучит сердце, а все-го раскачивает. Многовато... Десантники подбежали к колодцу, один заглянул вниз, а двое со знаками различия лейтенантов красиво развер-нулись спина к спине, глаза подозрительно сканировали сумерки в углах огромного помещения. -- Там его нет! -- ахнул первый. -- Ты что? -- отозвался один из тех, что спина к спи-не. -- Сдурел?.. Оттуда никто не выберется! -- Да посмотри сам! Оба лейтенанта одновременно повернулись к колодцу. Они не видели, как за их спинами от стены бесшумно отделилась странная фигура, на которой медленно исче-зал рисунок бетонной стены с пятнистой трубкой кабе-ля, быстро шагнула к ним... Сильный толчок бросил обоих через голову первого. Тот попытался вскочить, получил страшный удар в лицо, вскрикнул и перевалился через край. Внизу по-слышались два шлепающих удара, а он обрушился на лейтенантов сверху. Последней мыслью десантника было яростное, что чужак не только перехитрил, но и завладел оружием . Олег подхватил выпавший из руки спецназовца авто-мат, сорвал с его же плеча сумку с патронами. Все в од-ном движении, а когда тело ударилось о железный пол внизу, он был уже за два десятка шагов от пыточной. Стены замелькали, словно он снова несся на скорост-ной дрезине. Стук подошв по бетону стал таким частым, словно пошел крупный ливень. Лагерь коммандос он ощутил задолго до того, как тот показался из темноты. Он сам не мог бы сказать, как именно ощутил, запахи ли дизельного масла, пота, одеж-ды, тепло работающих и животное тепло множества здо-ровых тел, но перед глазами ясно встал огромный зал, где под стенами расположены огромные кожухи турбин чу-довищной мощности, каждая могла бы снабжать Москву электричеством, трубы с охлаждающим раствором, бронированные чаны, которых во время его последнего по-сещения здесь не было, а внизу казармы для солдат... Не сбавляя бег, различил и почти пересчитал челове-ческие фигурки. Упражняются в приемах рукопашного боя! Вверху на железных конструкциях оборудованы даже гнезда для снайперов. Дурацкая затея, кто же заберется так высоко... Ага, это понимают -- из восьми гнезд заня-то только два... Он задержался на выходе из туннеля, здесь он еще во тьме, быстро просканировал взглядом все строения. Юлию должны держать вон в том домике. Хотя их шесть совер-шенно одинаковых, но если он не разучился понимать военных, а их мышление весьма и весьма... гм... предска-зуемо, то именно там она и сидит сейчас привязанная к стулу, на глазах темная повязка. Одетая, это мужчина чув-ствует себя беспомощнее, если с него сдирают одежду, а женщину, да еще с такой фигурой, раздевание не пугает, еще как не пугает... Фигурки на плацу остановились. Из строения, где дол-жна быть Юлия, выбежал человек. Десантники сбежались к нему, как куры на водопой. Олег видел, как офицер по-казывает руками кому куда, слов не слышно, но три груп-пы организованно побежали с плаца, две бросились к ма-шинам, одна сразу же направилась в его сторону. Юлия слышала выстрелы, крики, яростную брань. Затем был грохот, звон и лязг железа. В помещение вор-валась волна жаркого воздуха, бензина, горячих масел. Избитое голое тело отозвалось дрожью. Раздалось два выстрела, она ощутила, как рядом кто-то упал, а за спи-ной ее кресла звякнуло железо. Сильные руки сорвали с губ наклейку. Она охнула разбитым ртом. Лицо Олега было сплош-ным кровоподтеком. Оба глаза распухли, из узких щелочек сверкали одни зрачки. Но когда она увидела краешек глаз-ного яблока, сердце ее сжалось: тот был залит кровью, ка-зался деформированным. Губы расплющены, в клочьях изуродованного мяса, темная кровь застыла сухими струпьями. Под глазами все цвета радуги: от темно-багрового до фиолетового. -- Сволочи, -- прошептал он. -- Что они с тобой сде-лали... -- Олег... -- прошептала она, -- Ты все-таки... -- Обопрись на меня . Она обнаружила, что ее руки уже свободны, а когда пошевелила ногами, с них упали разрезанные веревки. Олег протянул ей руку, она встала, пошатнулась. Он ос-торожно обнял ее за плечи, но она все равно охнула и закусила губу. Кожа пламенела в кровавых ссадинах, на спине висели лохмотья кожи, а кровавые полосы наложились одна на другую так, что образовали месиво. -- Можешь идти? -- спросил он. -- Хотя это не важ-но. Я унесу, больше не волнуйся. Она пошарила взглядом. Сорванная с нее одежда гряз-ной грудой лежала в углу этой комнаты. Она помнила, как на улице мужчины не могли оторвать от ее изуми-тельной фигуры восторженных взглядов, а их женщины зеленели от злости, но сейчас избитое и опозоренное тело невольно горбится, отчего выпячивается живот и прови-сает грудь... -- Смогу, -- ответила она. -- Я все смогу, чтобы они все подохли! -- Подохнут, -- пообещал он. Под грудой одежды обнаружились ее туфельки. Она попыталась надеть, однако ступни распухли, не влезли. Два трупа, из-под которых выползают струйки крови, в огромных ботинках. Она далеко не Дюймовочка, но все же в один такой ботинок влезут обе ее ноги... -- Выберемся наверх, -- сказал он, -- все будет. Лю-бые туфли. -- А мы выберемся? -- спросила она тихо. -- Мы из всего выберемся, -- пообещал он. -- Олег! Он улыбнулся разбитыми губами: -- Представь себе, они не знают, что я и есть тот самый, к которому они пытаются подобраться! Она отпрянула, из ее глаз брызнули слезы. -- Ты должен убить меня! Он удивился: -- За что? -- Я предала тебя... Они сделали мне один-единствен-ный укол... и я рассказала им все-все! Я призналась им, какой ты крутой... я рассказала, как мы познакомились... Я им рассказала со всеми подробностями, что ты не ниже рангом, чем полковник... что-то заставляло меня болтать без остановки! Только они почему-то этим не заинтере-совались! -- Ну, -- протянул он успокаивающе, -- сказанула... Если за предательство убивать, то пришлось бы уничто-жить всех женщин на свете!.. Нет уж, приходится мирить-ся, приспосабливаться. Она всхлипнула громче: -- Что ты говоришь? Разве мы... предательницы? -- До единой, -- ответил он убежденно. -- До мозга ко-стей. Это в крови. И в этих... фибрах. Это ваша суть. Нет, за такую мелочь... даже не мелочь, а за естественное свой-ство женской натуры разве можно убивать?.. Мужчин -- надо, но женщин... Наконец до нее дошло, что это у него такой тяжело-весный юмор, если этот человек вообще понимает, что это, она заревела громче, распласталась на его груди, как медуза на широком камне, обвисла, плечи вздрагивали, потом затряслись, как будто раскручивались лопасти вен-тилятора, а слезы побежали по каменным плитам, что у него служили грудью, промочили рубашку, скопились у пояса. -- Уходим, -- повторил он настойчивее. -- Здесь ни-кого не осталось, но до соседнего сектора рукой подать. А я не хочу убивать этих парней, из каких бы стран они ни приехали. Она взглянула непонимающе, больно сентиментален, а он подумал, что не станет же объяснять, что среди них наверняка есть его прямые правнуки или много раз пра-правнуки. -- Если можно убить, -- прошептала она, -- то надо убить... -- Ах да, -- ответил он неуклюже, -- да, ты права. С другой стороны, даже самым что ни на есть пря-мым сыновьям и внукам не дозволено так обращаться со свободной женщиной. Она едва передвигает ноги! Похоже, ее насиловали все, кто был там в группе, мог-ли повредить, сволочи. Могли вообще порвать связки. И даже били, лицо почти в таких же кровоподтеках, как и его. Он сорвал с убитого офицера кобуру с пистолетом, который тот так и не успел достать, быстро прицепил ей на ремне сзади. -- Кобура скрытого ношения, -- пояснил он. -- Тебе идет. -- Ну спасибо... Она в самом деле внезапно ощутила себя увереннее. Хотя никогда в жизни не держала в руках пистолета, даже игрушечного, но эта недобрая тяжесть почему-то добави-ла сил. Глава 14 Ноги подкашивались, онемели, кровь пошла в лодыж-ки, Юлия заплакала тихо и жалобно, в голые подошвы кололо, словно всаживали горячие иглы. Олег пригото-вился подхватить ее на руки, но она с усилием отстрани-лась: не тот случай, сейчас это оскорбление, а не признак нежности и одновременно мужского хвастовства. Огни в стенах быстро убегали за спину. Она обнару-жила, что вовсю бежит с ним рядом, задыхается, голые ступни стучат по бетону. Затем Олег перешел на шаг, осторожно отыскал утопленный в стене широкий пульт управления, снял кожух, что-то замкнул, посыпались искры, но тут же с допотопной неторопливостью прямо в бетонной стене одна плита опустилась, открылся коридор, за ним чернела толстая бронированная дверь. Шлюз, поняла она. И здесь их невидимые механизмы чистят на предмет радиации. А если сочтут чересчур гряз-ными, то и не пустят... Зажужжало, заскрипело, массивные створки медленно пошли в стороны. Открылся тускло освещенный бункер ангарного типа. Олег втащил Юлию за руку, двери тут же захлопнулись с чавкающим звуком, словно на стыках были покрыты мягкой резиной. -- По диагонали, -- шепнул Олег. -- Видишь лесенку наверх? В конце бункера... Он умолк. На той стороне бункера раздвигались желез-ные створки. Юлия видела, каким молниеносным движе-нием Олег выхватил пистолет и выстрелил в распредели-тельный щит. Там вспыхнуло, все огромное помещение мгновенно погрузилось в полную темноту. Послышался скрип двери, легкий стук, затем -- топот подкованных ботинок. Юлия чувствовала по движению Олега, что он с огромной силой что-то метнул. В шуме и топоте под-кованных сапог ей почудился короткий всхлип. Пыль все сильнее щекотала ей нос. Не выдержав муки, она громко чихнула. Его глаза уже перешли на ночное зрение, он видел, как в темноте головы всех десантников мгновенно повернулись в их сторону, сказал насмешливо: -- Будь здоров, Коваленко!.. Что-то как коза чихаешь... На встревоженных лицах кое-где появились улыбки. Один из десантников растерянно огляделся, вскрикнул возмущенно: -- Я при чем?.. Это не я! Кто-то гоготнул: -- Это не он, майор. Он тут другое сделал... Дыхнуть нельзя. Нет ли противогаза? Под гогот десантников Олег молча тащил ее вдоль сте-ны, а потом подхватил на руки и понес. Она испуганно обхватила его за шею, прижалась, затихла. Вдруг в помещении вспыхнул красноватый аварийный свет. Олег метнул один болт в матовый плафон, другой в лоб растерянного лейтенанта, что с выпученными глаза-ми