а убивать не будем, жаль хорошего воителя. Ты тоже останешься цел, если по дурости не воспротивишься. Твердислав смотрел рачьими глазами, не шевелился, ибо при каждом движении пальцы чудовища сжимались. Лицо Твердислава было багровым до синевы. -- Это Умила, жена Рюрика, -- сказал Олег. -- Это Гульча -- дочь восточного кагана. Думал, служанка? Нет, ты захватил знатных лиц. Но это обернулось бедой. Все глаза были на нем, даже Лист пришел в себя: подергался в путах, теперь лежал неподвижно, прожигал взглядом Олега. Изо рта воеводы непрерывной струйкой сбегала темно-красная кровь, несла крупные, как после ливня, пузыри. -- Сейчас двое наших в твоей спальне, -- проговорил Олег медленно, вслушиваясь в жилку под пальцами, что вдруг задергалась отчаянно. -- Там у тебя жена и наследник. Такой же, как этот малыш Игорь. Последний твой сын! Я держу пальцы на твоем горле, а там держат лезвие меча на горле твоего единственного уцелевшего сына. Род прервется, если сделаешь какую-то дурость. Он осторожно отпустил Твердислава. Помятый князь несколько раз глубоко вздохнул, ощупал горло и шею. В глазах кипела ярость, но теперь там был и страх. -- Чего ты добиваешься? -- прохрипел князь. -- Говори тихо, -- предупредил Олег. -- Если вдруг кто-то войдет, помни о жене и ребенке... Мы хотим лишь свободного прохода через твои земли. Мы не враги, Твердислав. Князь полоснул по нему острым, как нож, взглядом, полным ненависти: -- Кроме вас семерых... сюда двинулось войско! Мне сообщили. -- Им надо достичь Новгорода. Никто здесь не разорит ни весь, ни село, ни деревню, ни городище. Твердислав, ты ничего не получишь, напав на такое войско. Рюрик, как ты знаешь, обозов не берет... Другие тоже знают. -- Я сумею защитить свои земли, -- упрямо сказал Твердислав. -- Никто не уходил с моих земель живым! -- Смолоду ворона в поднебесьях не летала... -- хмыкнул Рудый. -- Твое войско не любит сражаться, -- напомнил Олег, -- если нет добычи. -- Они будут защищать свои земли! -- Я позабочусь, чтобы все знали, что войско Рюрика идет не против тебя, а лишь проходит твои земли. Только отборное войско, без обозов! Он прислушался к топоту за дверью, схватил Листа и, протянув обезображенным лицом по полу, затолкал за широченное кресло Твердислава. На полу осталась, тускло поблескивая, дорожка крови. Дверь распахнулась с шумом, грузно вбежал немолодой дружинник, за ним, гулко топая сапожищами, вооруженные воины. Дружинник крикнул еще на бегу: -- Княже, мы обшарили все комнаты... Его глаза зажглись подозрением, он со стуком бросил руку в кожаной рукавице на рукоять меча. -- Кто эти люди?.. Как они прошли? Твердислав сказал хриплым, перехваченным голосом: -- Мои тайные лазутчики... Есть секретный ход. Забудь, что их видел, понял? Здесь не ищи, осмотри лучше двор. Как мои жена и сын? В зале зависла мертвая тишина. Рудый с застывшей улыбкой на лице опустил руки на швыряльные ножи. Пещерник словно бы ненароком пригнулся, мышцы на плечах вздулись и застыли, готовые к прыжку. Дружинник ответил недоумевающе: -- Их не тревожили. Я сейчас велю осмотреть... -- Не надо! -- сказал Твердислав резко. -- Забери старших гридней из терема, пусть обыскивают двор. Только двор! Дружинник поклонился, бросил подозрительный взгляд на Рудого -- тот так и не убрал схваченных судорогой скрюченных пальцев с пояса. -- Это не за его голову объявлено пять гривен серебра? Твердислав не нашелся, что ответить, а Рудый хохотнул, сказал хитро: -- Я стою дороже, князь ведает! Пять гривен -- это чтобы заморочить головы местным остолопам. Их здесь на сто лет запасено, верно? -- Понятно, -- проговорил дружинник озадаченно. Он пожал плечами, ушел в сопровождении воинов. Дверь за ним захлопнулась. Олег тут же поднялся: -- Умила, Гульча! Уходим быстро. Князь проводит до ворот. Твердислав не шевельнулся, голос его был нетвердым: -- А что... с моим сыном? Да и вообще? -- Мы поедем дальше, а ты вернешься от ворот, -- объяснил Олег. -- Не хотелось бы терять великого воина и умелого вождя. Сказать правду, ты -- лучший вождь из всех окрестных племен. Если бы удалось их объединить под твоей властью! Был бы новый народ, сильное государство. Олег тяжело вздохнул. Твердислав смотрел исподлобья, повторил: -- Что с моей женой и ребенком? -- Побудут под стражей. Когда вернешься, покажешь наш знак, что все закончилось. Надеюсь, ты чтишь договор и позволишь им уехать без помех? -- Да-да, -- ответил Твердислав поспешно. Он отвел глаза, резко встал. -- Тогда поспешим. Я князь, но мои воеводы могут действовать сами, если заподозрят, что у моего горла блестят мечи. -- А Лист может захлебнуться своей кровью, -- добавила Гульча. Она с состраданием смотрела за спинку трона, вздрагивала. Выходя из зала, Твердислав велел двум стражам сопровождать его -- неча сторожить пустое место. На выходе из башни взяли еще четверых, так и пошли окруженные копьями и обнаженными мечами через ночной двор. Твердислав, две женщины и ребенок, два незнакомца, их никто раньше не видел, разве что Рудого... Олег чувствовал подозрительные ощупывающие взгляды, подумал с сочувствием о Рудом -- у того шкура вся в пупырышках и красных пятнах: пять гривен -- цена немалая. Воины держали вокруг князя и свиты пылающие факелы. Близ ворот Олег кивнул Рудому, тот ускользнул в темноту, а когда вернулся, за ним маячили две темные фигуры. Лица Рюрика и Асмунда были белыми, с нездоровой зеленью, словно у незрелых яблок. Они на ходу прятали в ножны оружие. Увидев идущих вместе с Твердиславом Умилу с ребенком на руках и Гульчу, у Рюрика челюсть отвисла до пояса, у Асмунда -- до колен. Твердислав хмуро гаркнул на стражей, стена из бревен и железа медленно поползла вверх. Рюрик схватил Умилу за плечи, быстро повлек прочь из проклятого замка. Подъемный мост уже опускался, они вбежали на бревна, не дожидаясь, пока мост ляжет на ту сторону рва. Олег повернулся к Твердиславу: -- Княже, здесь начертаны пути, коими пойдут костичи... Он сунул ему клочок бересты. Твердислав покосился на воинов, чей слух напрягался, сказал хмуро: -- Костичи?.. Ах да, я рассмотрю позже. В своей спальне. При детях. Олег взял Гульчу за руку, она все время храбро стояла рядом, упираясь в его бок плечом, пошел через открытые ворота. Асмунд уже исчез, закрывая широкой спиной князя и его жену с наследником. Рудый на прощанье оскалил волчьи зубы: -- Княже, пять гривен -- настоящая цена? Твердислав угрюмо смерил его тяжелым взглядом из-под опущенных век, голос его был грозен, как стадо скачущих туров: -- Удвою, не беспокойся. А за это чудовище с оберегами на шее, что ты притащил с собой -- на этот раз, утрою! Рудый обернулся на мосту, помахал всем рукой: -- До следующей встречи! Чтобы учетверить... Мне здесь понравилось! Ворота опустились, воткнувшись острыми зубьями в землю. Твердислав почти бежал обратно через двор. Воины услужливо кинулись следом, забегали вперед, освещая князю путь. В башне, к которой спешил князь, одно окно вдруг озарилось оранжевым светом, осветив и ставню, висящую на одной петле. Рудый догнал Асмунда, дружески хлопнул по широкой спине: -- Как там наши кони? -- В порядке, -- буркнул Асмунд. Он бросил на Рудого злой взгляд. -- Если все так просто, чего мы лезли через стену, рвали штаны? А сколько натряслись, ожидая? Во дворе вдруг начали заглядывать во все щели! Еще малость -- добрались бы! -- Ничего, -- заверил Рудый, -- будет еще хуже! Упражняем вас, готовим. Но, сказать по правде, кто знал, что Твердислав отдаст женщин и еще доплатит? Асмунд смотрел недоверчиво, но лицо Рудого было абсолютно серьезным. Асмунд предположил: -- Святой отец что-то пошептал? -- Он, -- ответил Рудый странным голосом. -- Пошептал так пошептал. Асмунд, надо побывать в пещерах! Асмунд ушел далеко вперед, исчез, а когда вся группа добралась до опушки леса, вывел навстречу уже оседланных коней. Рюрик помог Умиле сесть, взял Игоря к себе, и кони понеслись галопом по извилистой лесной дороге. Асмунд громко недоумевал: стоит ли мчаться, сломя голову, рассвет вот-вот наступит, а в потемках можно в яму угодить, на валежину налететь... Рудый таинственно объяснил, что Твердислав под чарами пробудет недолго. Асмунд тут же стал нахлестывать своего коня: слухи о Твердиславе ходили жутковатые. Дважды они меняли дорогу, наконец рассвело, и они на всякий случай въехали в густой лес. Умила начала постанывать, Игорь проснулся, захныкал. Рюрик поравнялся с Олегом, сказал настойчиво: -- Женщины валятся с ног. Надо передохнуть. -- За нами гонятся, -- ответил Олег коротко. Он не остановил коня и даже не повернул головы в сторону князя. Рудый визгливо вскрикнул сквозь хохот: -- Еще какая погоня! Представляю себе рожу Твердислава, когда он вошел в спальню! Асмунд покосился с недоумением, а Рюрик сказал с отвращением: -- Боги, ты и там побывал? -- Не я, -- запротестовал Рудый. Он многозначительно покосился на пещерника, так же многозначительно вздохнул и замолчал с таинственным видом. Рюрик посмотрел в прямую спину пещерника, молча кивнул. Удивления на его лице не было, зато у Рудого, который наблюдал за лицом князя, глаза полезли на лоб. Асмунд сказал раздраженным голосом: -- Княже, а если связать Рудого и оставить на дороге? Твердислав дальше не погонится, в нас ему интереса нет. Рюрик тяжело махнул рукой: -- Возле каждого святого человека обязательно пакость крутится. Так заведено, не будем спорить с богами. Говорят, даже в вирии жабы водятся. Асмунд двинул плечами, мол, было бы озеро, а жабы будут. Ему было все равно: спорить с богами, князем или деревенским ковалем, лишь бы чувствовать себя правым. Обернулся на скаку, крикнул: -- Рудый, а за что тебя так Твердислав не любит? -- Пустяк, -- прокричал Рудый. -- Я когда-то стучал головой в ворота. Пьян был, винюсь. Асмунд долго думал, не находя в этом большой беды, наконец предположил неуверенно: -- Наверное ночью?.. Перебудил народ? -- Весь город, -- сознался Рудый. -- Я стучал в ворота его собственного замка! К тому же не своей башкой, а головой буй-тура Ратмира, старшего сына Твердислава... Он, дурень, почему-то противился, вопил, вырывался. Да и вообще люди здесь какие-то странные, ты сам видел! Асмунд зябко передернул плечами. ГЛАВА 25 Кони хрипели от усталости, бока раздувались, с удил падала желтая пена. Олег поторапливал, тревожно оглядывался. Впереди показался хмурый густой бор. Могучие мрачные деревья, огромные и надменные, поваленные ветром, иные -- рухнувшие просто от старости. Необъятные стволы покрыты толстым слоем зеленого мха, жирными блестящими грибами. Крохотные полянки сплошь черные от странно узорчатых листьев высоких папоротников. Рюрик сказал, задыхаясь и глядя на мрачную стену с ненавистью: -- Придется бросить коней? Здесь не пройти. -- Надо, Скил, пройти, -- сказал Олег, впервые называя Рюрика его старым именем, под которым его знали поляне: Скил, Скилл, Сокил, а окающие нижние племена произносили как Сокол. Олегу слышалось: Оскол, Скол, что вело к старому другу Коло и его сколотам. Они долго продирались через заросли, ведя коней в поводу. Олег забрался далеко вперед, высматривая дорогу. Конному в славянских лесах не проломиться: завалы, растопыренные ветви, огромные корни, что вылезают из земли, сушины, ждущие малейшего толчка, чтобы обрушиться, раздавить, сплюснуть... Пеший где поднырнет, где перелезет, где протиснется, а для коня надо искать дорогу! Асмунд и Рудый были позади. Асмунд спотыкался чаще всех, он все еще держал в руках свой чудовищный топор. Олег вернулся, посоветовал: -- Спрячь. Это священная роща. Сюда с оружием в руках входить просто нельзя. -- А на поясе? -- спросил Рудый обеспокоенно. -- На поясе, за спиной и даже под полой, как у тебя, можно. -- Священная роща? -- сказал Асмунд с сомнением. -- Редариев, что ли?.. Ладно, авось свои законы чтут. Он с облегчением сунул топор в чехол и перекинул за спину. Рудый сказал одобрительно: -- Сколько дубов! Вот это боги так боги! Сразу видно, кто старше. К тому же из такого бога можно хор-рошую лодку вырубить. А если полрощи извести на бревна, то терем! Такой, что Твердислав от зависти удавится. Асмунд сказал, болезненно поморщившись: -- Рудый, ты слишком много скитался по свету... Неужели у тебя нет в душе ничего святого? -- Нет, -- ответил Рудый гордо. Подумав, добавил со странной ноткой: -- Впрочем, в святость пещерника верю. Сам видел, как он святой молитвой... Молитвой и святостью... гм... Внезапно Рюрик, он шел впереди, ахнул и замедлил шаг. Асмунд и Рудый разом оказались рядом, сабля и топор будто сами прыгнули им в руки. Олег помог Умиле перекарабкаться через валежину, а когда догнали князя и воеводу, уже и Гульча стояла там, раскрыв рот и держась за гладкий ствол молодой березки. Посреди широкой поляны, усеянной низкими пнями, высился исполинский храм, составленный из десятка малых храмов. Их связывала общая крыша, а также переходы, иной раз -- стены. Храм сложили из бревен такой немыслимой толщины, что странники невольно покосились по сторонам: где нашли такие деревья? Крыша с виду покрыта гонтой, такая же чешуйчатая, словно спина гигантской рыбы, но вместо деревянных пластинок ярко блестит золото. То ли дощечки гонты сверху покрыли золотом, то ли целиком сделали из божественного металла -- блеск был нестерпим, хотя небо затянуло хмурыми тучами, дул резкий ветер. Рюрик кивнул на распахнутые ворота главного храма: -- Туда? Он шагнул было вперед, но Олег резко бросил: -- Нет, там другой вход. От озера. Умила тихонько охнула. Рюрик взял у нее из рук ребенка, лицо его покраснело от гнева: -- Не все ли равно?.. Падаем от усталости. По пятам идут враги! -- Ты здесь не князь, -- напомнил Олег жестко. Гульча посмотрела на всех победоносно, первой пошла за Олегом, задев Рюрика локтем. Асмунд подхватил княгиню под руку, и они двинулись за Олегом по длинной дуге, пробираясь среди завалов, буреломов. Рюрик ругался сдавленным голосом, сквозь заросли просвечивает очищенная от деревьев площадка, можно бы идти без мук, но проклятый волхв с упорством лося прет через самую чащу. Впереди блеснуло темное угрюмое озеро, потянуло холодом. Олег повел вдоль крутого берега, остановился, резко ткнул пальцем в едва заметную тропку: -- Ступать только по ней. Тропка вывела на ту же исполинскую поляну, лишь с другой стороны, огромные мрачные деревья остались за спиной. Тропка вилюжилась, постепенно исчезая в траве. Олег пошел через поляну широким шагом, по бокам выступали из травы и листьев широкие пни, уже темные от старости. Олег строго бросил через плечо: -- С тропки не сходить! Следят за каждым шагом. -- Волхвы? -- спросил Асмунд. -- Служители Сварожича. Эти волхвы стрелять умеют. Все молчали, слишком измученные, чтобы возражать или спорить, только Рудый пробормотал под нос: -- Уж я-то верю! Еще как верю. Сваргой и молитвой... Смиренной молитвой и сваргой... Недавно своими глазами видел... Тропка вывела к запертой двери храма. Олег строго обернулся к друзьям, и Асмунд сразу же подобрал пузо, а Рудый перестал скалить зубы. Олег положил ладонь на огромную серебряную щеколду, и дверь отворилась. Внутри пылали факелы, хотя дневной свет проникал через узкие окна. Посреди храма стояли в ряд деревянные столбы с четко вырезанными лицами богов. Олег сразу узнал верховного бога редариев -- Сварожича, направился к нему. Сварожич, как и остальные боги, стоял здесь на высоком постаменте, умело сплетенном из рогов лосей, оленей и могучих туров. Рога были настолько исполинские, что умирающие от усталости Асмунд и Рюрик тут же беспокойно задвигались. Асмунд ревниво принялся измерять один отросток пальцами, а когда закончил, глаза его вылезли из орбит: не мог вообразить себе оленя, и Рюрик тут же начал перемерять. Сварожич-- был в золотом шлеме, украшенном яхонтами, в золотом панцире толщиной-- в два пальца. Олег знал и то, что на поясе висит харалужный меч, рукоять отделана искусными мастерами и усыпана драгоценными камнями. По десницу и шуйцу встали боги по, но тоже в золотых панцирях, в шлемах, разве что яхонты не столь крупные, да вместо благородного меча -- палицы, топоры, клевцы, копья. Все глядят грозно, подражая верховному богу, даже мирный Велес казался хмурым и нелюдимым. -- Отдаемся под твою защиту,-- Сварожич, -- сказал Олег громко. -- Мы в твоем доме, ты наш хозяин! За спиной странников появились с боков фигуры в белых одеяниях. Рюрик быстро шагнул к жене, закрывая ее и ребенка. Рудый вертел головой, глаза его возбужденно блестели, он потирал ладони, но язык держал за зубами. Олег подумал с хмурым одобрением, что языкастый воевода все-таки знает, когда смолчать. Волхвы редариев все как на подбор: рослые, крепкие мужчины с изрезанными шрамами лицами, крепкоплечие. Один чуть волочит ногу, у другого плохо сгибается рука, а шрамы на лицах явно не ритуальные. Волхвы Ретры -- парни крупные, крутые, жизнью битые, если какой и ошибется, как пользоваться оберегами, то с какого конца браться за меч -- не забудут и в смертном сне. Олег заговорил тяжелым голосом: -- Мы шли вдоль озера и узрели огромного кабана размером с холм... Поднялся из озера, шерсть торчала, как железные пики, а огромные клыки блестели от пены, текущей из жуткой пасти... Глаза горели, как два костра, вид его был ужасным... Руяне и Гульча стояли с неподвижными лицами, только в глазах простодушного Асмунда Олег уловил изумление. Он не заметил никакого кабана, когда шел по тропке над озером, тем более такого гиганта, мечту всех охотников! Вперед выступил необъятный волхв, поперек себя шире, ответил тем же тяжелым голосом, густым, как рев быка: -- Близко болото, где священный кабан валяется в грязи, исполненный радости... Знак, что будут кровавые распри! Рюрик пробормотал сзади: -- Куда ж еще?.. Уже и так бьются бодричи и лютичи, толленсы и редарии... Волхв удивленно вскинул густые кустистые брови: -- То не распри! То как всегда. Распри, когда резня в самом племени. Когда род на род, семья на семью, брат на брата. -- Часто так? -- спросил Олег. -- Нет, слава богам. Не чаще чем два-три раза в год. А кто вы, странники? По одежде бродяги, но я не родился волхвом, могу узнать добрых ратников. -- Ты прав, старший волхв, -- ответил Олег. -- Это князь Рюрик с княгиней и наследником. За нами гонятся враги. -- Толленсы? -- спросил волхв с надеждой. -- Хуже, -- ответил Олег. -- Гнездяне. -- Гнездяне? -- не поверил волхв. Он внимательно осмотрел странников, в глазах появилось уважение. -- Здорово вы им допекли, если они решились вторгнуться в наши земли!.. Здесь вы под защитой Сварожича и всей воинской мощи Ретры. Сам Чернобог сломает здесь рога, у наших служителей есть сила и отвага, а бог с нами! Рудый пробормотал тихонько: -- И оружие есть, уверен... Волхв услышал, брови удивленно взлетели: -- А как же иначе? Про оружие и поминать неча. Рюрик молчал, он заметил под широкими белыми одеяниями тяжелые мечи, ножнами бороздившие утоптанный пол. Рудый узрел у одного выпуклость под балахоном -- рукоять швыряльного ножа. Он покосился на святого пещерника. Если волхв служит таким воинственным богам, то у них помимо мечей и швыряльных ножей отыщется кое-что еще! А что все боги как на подбор берсеркеры, хоть в одну команду бери, видно по статуям. Возможно, в молодости были удалыми разбойниками, лишь потом стали богами? Женщины без сил распростерлись у ног Сварожича. Игоря закутали в плащ отца, как червяка в яблоневый лист, заснул. Волхв принес в широкой чаше неразрезанную репу, дюжину лесных груш. Рудый скривился, но руку протянул первым. Рюрик надкусил грушу, предложил Умиле: -- Сладкая... Очень тяжко было в плену? -- Твердислав помешан на величии своего племени, -- ответила Умила мертвым от усталости голосом. -- Он собирался жечь нас каленым железом, потом распять на воротах крепости... Если бы не появились святой отец и Рудый... Голос ее становился тише, груша выкатилась из ладони. Рюрик положил ей под голову суму, резко повернулся к Рудому. В глазах князя были страх и непонимание. -- Значит, Твердислав... Рудый ухомякивал груши за обе щеки, нехотя пробурчал: -- ...Был нашим пленником, разве не ясно? Мы перебили его войско, вылакали вино, перепортили девственниц и сожгли терем. Ну ладно, это я сам вылакал и перепортил, но поджигали вместе. Разве не видно было огня? Рюрик вытаращил глаза: -- Видел... Полыхало вовсю. Но зачем тогда отпустили Твердислава? Рудый пожал плечами: -- Надо же кому-то ловить Семерых Тайных, что гонятся за нами от самого моря? Я предупредил Твердислава, что ежели поймаешь шестерых -- шкуру спущу. Только семерых, и всех -- на одной веревке! Асмунд переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Рудый -- трепло, понятно, но суховатый Твердислав не зря же повысил виру с пяти гривен до пятнадцати? Младший волхв сообщил, что троих лазутчиков гнездян перехватили на краю поляны, посекли в кровавой сече. Затем возле озера сшиблись с отрядом конных, те как раз окружили брошенных коней беглецов. Гнездяне потеряли еще троих. Сейчас волхвы Сварожича взяли подмогу в ближайшем селении, вовсю преследуют обнаглевших соседей. Олег безжалостно поднял измученных женщин, мужчинам сказал сурово: -- У нас осталось четыре дня. Если не успеем добраться до Новгорода, все наши муки пойдут прахом! Они сели на коней, ехали в тяжелом молчании до полудня. Наконец Олег спешился, пустил коней пастись. Женщины без сил повалились на траву, мужчины наскоро разожгли костер. Обедали без обычных шуточек Рудого, молча хлебали травяной настой, что сварил пещерник. Когда пришло время подниматься, Олег оглядел измученные лица, сказал с сочувствием: -- Осталось немного... Но придется пройти самое трудное. Впереди земли калачников. Они всех чужаков приносят в жертву... Надо пробиться незамеченными. Мы сейчас едем, как воины, придется одеться простолюдинами. -- А доспехи куда? -- спросил Асмунд. -- В ближайшей веси купим телегу. Прикроем тряпьем. Когда ты едешь в своем панцире, то на звяканье слетаются все сороки, заметил? А звери разбегаются. Рудый всегда голодный. Асмунд подумал, спросил нерешительно: -- А если надену что-то сверху? Такую рвань, как на тебе? -- Железо не скрыть. Асмунд, кряхтя, начал стаскивать с себя громыхающее железо. Гульче объяснил виновато: -- Мы -- гипербореи, у нас зимы холодные, ветры круглый год. Раньше я был совсем голым!.. Это потом наросла шерсть, чтобы утеплиться. -- А когда это было раньше? -- полюбопытствовала Гульча. -- В колыбели, когда еще? -- удивился Асмунд. Доспехи сложили на запасных коней, завернув железо в тряпье, при себе оставили только ножи под одеждой. Асмунд зло косился на Рудого, тот почти не изменился -- и раньше не любил таскать доспехи, зато Рюрик и Асмунд стали вроде бы меньше в размерах, что ущемляло гордость, выглядели почти голыми. Асмунд сказал Олегу: -- Поезжай рядом со мной, святой отец. Благочестивый разговор с человеком, близким к богам, много лучше, чем слышать хихиканье этого отродья Ящера! Телегу они купили вечером того же дня. Умила с радостью усадила ребенка, они с Гульчей устроились посередине, там меньше трясло, а Рудый сел на передок, заявив, что он управлял колесницей на стадионе в Риме и почти победил в гонке колесниц под Сиракузами. Асмунду явно хотелось отнять вожжи, он слыхом не слыхивал о непонятных Сиракузах и Рудому не поверил бы, скажи тот, что ворона -- черная, а снег -- белый. Коней запрягли четверку, остальных пришлось продать -- вести за телегой показалось чересчур рискованным: привлекут внимание, бедные весяне так не ездят. Дорога тянулась сухая, ровная. Колеса бодро катились по твердой утоптанной дороге. Они проезжали мимо крохотных деревушек, добротных весей и разлогих сел, дети выбегали навстречу странникам, а люди в поле прерывали работу. Некоторые тут же принимались за прерванное дело, другие долго провожали глазами, словно надеясь, что путники остановятся на ночлег, расскажут новости. В конце дня Рудый повернул коней к маленькой роще. Асмунд еще на телеге нарезал мясо и хлеб, готовясь к ужину. Рудый едва не свернул шею, оглядываясь, ловя ноздрями, трепещущими от возбуждения, вкусные запахи. Ночевать заползли под низкие густые ветви, сразу устроили там усталых женщин. Рудый сбегал с котлом к ручью, Асмунд развел костер. Умила и маленький Игорь уснули, прислонившись к дереву. Рюрик, перекладывая сына на плащ, гордо улыбался: воин растет -- спит на голой земле. Проснулись при затянутом тучами небе. Моросил мелкий гадостный дождик. Такой не переждешь, и странники, позавтракав всухомятку, запрягли коней. Одежда промокла, обвисла, стала тяжелее. Гульча стучала зубами, горбилась, как маленькая ворона, большие темные глаза сердито поблескивали. Земля быстро размокла, копыта скользили по желтой глине. Когда дорога начала карабкаться вверх, четверка коней выбилась из сил, приходилось слезать прямо в грязь, тащить выбивающихся из сил коней под уздцы, давать частый отдых. Умила крепилась долго, наконец горячие слезы брызнули из ее прекрасных глаз, побежали по бледному лицу: -- Если так уж надо ехать тайком, то почему на простой телеге? Почему не сделать вид, что едут тиун с женой и сыном? Возвращается знатный боярин с ярмарки? Мы двигались бы куда быстрее. Рюрик беспомощно развел руками, кивнул на пещерника. Олег объяснил с жалостью: -- На таких телегах, как у нас, этими дорогами едут тысячи весян. Кто нас запомнит? Но люди в поле всем расскажут, если мимо проедут знатные люди -- настоящее событие для забытых богами лесных весей! Когда подъехали к небольшому городищу, кони едва тащили ноги. Они дрожали от усилий удержаться на скользкой, как лед, глине. В закрытых воротах под каменным козырьком навеса стояли двое стражей. Лица у обоих уныло вытянулись, одежда промокла, хотя под навесом земля оставалась сухой. Тускло блестели железные шлемы, булатные пластины на груди и руках. -- Кто такие? -- рявкнул один. -- Странники, -- ответил Рудый весело. -- Едем на ярмарку! -- Что в подводе? -- Всякая всячина. Продаю лишнее, чтобы купить нужное. Страж произнес строго, не вылезая под дождь: -- Пошлина за въезд! Еще одна -- за ремонт стены. Третья -- на празднование великому Велесу... -- В такой дождь праздник? -- удивился Рудый. -- Что здесь за народ? Не лучше ли мочить себя изнутри? -- Много лучше, -- ответил страж с надеждой. Второй вытянул шею, кадык его дернулся, словно уже уверенно мочил себя изнутри в ближайшей корчме. Рудый беспечно рассмеялся, сунув стражу в ладонь мелкую монету. Телега въехала в ворота, охранники даже не посмотрели на кучу тряпья, накрывавшего дорогие доспехи. Асмунд сказал с негодованием: -- Продажные души! Я бы не дал. Лучше бы задрался, не утерпел. -- Проще уплатить, -- сказал Рюрик с явным сочувствием к Асмунду. -- Вот если бы полезли шарить на телегу... Рудый сказал Олегу с нескрываемой жалостью к князю и воеводе: -- Как они еще не вымерли? Дать мзду намного дешевле, чем платить тройную пошлину. Нет, не понимают. Такие долго не живут. Верно? Олег прислушался к внутреннему голосу, сказал нерешительно: -- Либо я не так понял, либо... таких людей будет становиться все больше. -- Вырождается народ, -- вздохнул Рудый. -- Раньше богатыри были... Ты, неверно, услышал, либо боги шепелявили. Что за народ будет, если постесняется взятку дать? Постоялый двор был просторным, а дом в три поверха, с просторными конюшнями и навесом для подвод и товаров. С крыльца важно сходила кучка степенных купцов, за ними несли дорожные вещи. Рудый обрадовался: -- Места освобождаются! -- А вдруг бегут от клопов? -- предположила Гульча. -- Я слышала, на постоялых дворах они бывают с жуков. У Рудого вытянулось лицо, и он сказал обеспокоенно: -- Надо проверить. Он исчез в доме, долго не показывался. Наконец гибкая фигура Рудого возникла на крыльце, лицо сияло. Он крикнул бодрым голосом базарного зазывалы: -- Все в порядке! Здесь клопы обыкновенные. С ноготь, не больше. Гульча взглянула на его широкие ногти, и на ее нежной коже сразу выступили крохотные красные точки. Она принялась яростно чесаться. Асмунд завел лошадей в конюшню. Наконец, ведомые Рудым, все поднялись наверх в комнаты. -- Добрались, -- вздохнула Умила. -- Неужели и дальше будем трястись на этой телеге? -- Надеюсь, мы сбили возможную погоню со следа, -- сказал Олег с сомнением. -- Теперь надо поспешить... Телегу придется бросить. Умила едва не кинулась ему на шею. Рудый возмутился: -- Святой пещерник, ты не сбрендил в своей пещере? Если бросить, то поймут сразу -- дело нечисто. Я берусь продать телегу, она ж денег стоит! Рюрик заметил устало: -- Святому пещернику набрыдло быть всегда правым. Телегу продай, но постарайся не ободрать на этом половину городища. Их разместили в двух свободных горницах. Рудый полез помогать хозяину в подполье. Жена хозяина собрала им на стол прямо в большой горнице, и в глазах Рюрика и Асмунда появилось голодное выражение. Если здесь так кормят, то почему руяне давно не ушли с их холодного северного острова? Хозяин и Рудый вылезли из подвала, держа по широкому кувшину. В глазах Рудого была тихая радость, он слегка покачивался. -- Пиво? -- спросил Асмунд радостно. Мужик посмотрел на него так, словно Асмунд плюнул ему в тарелку. Рудый бросил на воеводу укоризненный взгляд: -- Дурень! Это хмельной мед! Не знаю, не хлопцы ли Кия оставили? Запах с ног валит... Игорь спал поперек ложа, укрытый шкурами. За широкой занавеской плескала вода, снизу натекла лужа. По тени Олег узнал княгиню -- сидела в широкой лохани, отмывалась. -- Что-то стряслось? -- встрепенулась она. -- Все хорошо, -- успокоил Олег. -- Плавай. -- Мне нужен топор, чтобы соскрести грязь, -- ответила она сердито. Олег смолчал, беззвучно открыл дверь и вышел на крыльцо. Ночь стояла тихая, воздух терял тепло медленно. Где-то лениво тявкнул пес, выказывая ревностную службу. В окнах двух-трех хатенок еще горел желтый трепещущий свет лучины, мелькали тени, остальные дома смотрели плотно закрытыми на все запоры ставнями. Дома и плетни отбрасывали черные тени, все тонуло в черноте, лишь утоптанная дорожка блестела в лунном свете. Он обошел постоялый двор, оглядел сараи и пристройки, заглянул к спящим курам. Пес лениво обнюхал его ноги, попятился в конуру, где остывала нагретая толстым пузом земля, задремал. Коровы мирно перетирали жвачку, конь во сне отмахивался роскошным хвостом. Олег заглянул в сарай -- там спала огромная, как бык, свинья, вокруг суетились, повизгивая, поросята, толстые будто тыквы... Олег не сомневался, что в саду -- вон виднеются деревья -- ветки гнутся под тяжестью. Не ступить, чтобы не поскользнуться на раздавленных яблоках и грушах, что и без того усеивают землю по всему саду. Он возвращался, когда впереди мелькнул силуэт. Олег мгновенно замер в тени. Человек остановился под старой грушей, прильнул к стволу. Олег выждал момент, когда незнакомец повернул голову в другую сторону, пригнулся, перебежал ближе, держась в тени. Скорее всего, парень возвращается с безобидной гулянки. Или выждал, пока заснули родители, вызывает девку. Но береженого берегут и боги. На самом деле они любят не столько храбрых, как поют кощунники, сколько осторожных. Человек привстал на цыпочках. Олег понял, что незнакомец наблюдает за постоялым двором. Забор высок, но отсюда, с пригорка, хорошо видны крыльцо и окна корчмы. Внезапно человек повернулся, пошел прямо на затаившегося Олега. Олег беззвучно вытащил нож. Чужак шел торопливо, в лунном свете его изборожденное глубокими морщинами лицо казалось мертвым. По тому, как двигался, Олег узнал в нем бывалого ратника. Старшего дружинника, если не русича. Незнакомец прошел мимо, не заметив затаившегося человека, пальцы Олега ослабили хватку. Когда вернулся, в передней комнате сидели, загораживая проход, Асмунд и Рудый. Между ними стояли два кувшина, еще три лежали в углу пустые. Асмунд распустил необъятный пояс, а Рудый оставался-- худым, унылым и голодным. -- Спят? -- спросил Олег с порога. -- Без задних ног, -- сообщил Рудый. -- Святой отец, за неимением амброзии не хлебнешь ли пару капель? Олег взял кувшин, тот был еще полон, запрокинул, и у Рудого распахнулись глаза, видя как водопад медовухи хлынул в горло пещерника. Олег потряс кувшин, выбивая последние капли, сказал хмуро: -- Будите всех! И готовьте коней. Придется выскользнуть затемно, пока все спят. Асмунд подхватился, застегивая пояс. Рудый сожалеюще проводил взглядом пустой кувшин, кляня себя за вежливость. Наверное, в пещерах в темноте не умеют отличать капли от кувшинов. -- Нас обнаружили, -- пояснил Олег, -- соглядатай был один, но он побежал за помощью. -- Ты бы его зарезал, -- вырвалось у Рудого. Асмунд взглянул укоризненно на нечестивца, посмевшего такое предложить святому пещернику: -- А скоро соберет подмогу? -- Они разошлись по всем окрестным весям -- никто не знал, какой дорогой мы поехали. К утру не успеют, к полудню -- наверняка. -- К полудню надо убраться подальше, -- рассудил Асмунд. -- Я пойду за лошадьми, а ты, Рудый, готовь вещи. Может быть, бросим подводу? Тогда к полудню успеем оставить между собой и гончими верст десять, не меньше! -- Завтра выедем на дорогу из варяг в греки, -- объяснил Олег. -- Там столько народу, столько разных подвод, что затеряемся. А они до вечера будут искать еще здесь. -- Из варяг в греки разве идет не по рекам? -- По рекам, между ними -- волоком. Но есть участки дороги, где удобнее ехать на телеге. Луна стояла в середине звездного неба, ночь была давно светла. Спящего Игоря уложили в телегу. Умила укрыла его одеялом, села рядом, держа голову сына на коленях. Мрачный Рюрик взял вожжи, но Олег ухватил коней под уздцы: -- Поведу шагом. Иначе проснется кто-нибудь, выглянет в окно... Выехали, не разбудив даже собак. Олег повел лошадей по краю дороги, колеса катили по мягкой траве без стука и грохота. Когда дома с темными окошками остались позади, он торопливо вывел на укатанную дорогу. Когда городище скрылось за холмом, Рюрик пустил коней вскачь. Игорь проснулся, заревел. Умила взяла его на руки, прижала к груди. Асмунд сидел рядом, загораживая своим грузным телом от враждебного леса, тот тянулся всего в полуверсте. Его расчехленный топор хищно блестел в лунном свете, широкий щит надежно подпирал руку. Когда проскакали несколько верст, Олег придержал руку Рюрика, тот все нахлестывал коней: -- От них валит пар. Сумеешь свернуть вон в ту рощу, не оставляя следов? -- За нами погоня? -- Проверим. Сзади Рудый проворчал язвительно: -- Проверим... А я было поверил, что ты в самом деле Вещий! Так идти или не идти мне в пещеры? Как думается тебе, Асмунд? Кони вбежали под защиту деревьев, остановились, тяжело поводя боками. Рюрик спрыгнул, схватил под уздцы и увел в глубину, пряча с дороги, серебрившейся в сотне шагов сбоку. Асмунд сразу услужливо вытряхнул для пещерника из колчана стрелы, расположив их веером возле толстой валежины, снял с телеги и воткнул в землю свой великанский топор. ГЛАВА 26 Рюрик начал было собирать сухие ветки, когда Асмунд предостерегающе поднял руку. Все замерли, даже Игорь перестал вертеться на руках матери. Рудый ухватил свою чудо-саблю, скользнул к валежине, за которой залег Асмунд. Рюрик помрачнел, со вздохом потащил из ножен длинный меч. Олег раздвинул кусты, -- далеко впереди ехали четверо конных. Все были в плотно застегнутых плащах, капюшоны надвинуты на глаза. Асмунд тихонько выругался. Под плащами явно панцири, но какие? Сразу не угадать, где слабые места. Рудый коснулся плеча Асмунда, указывая на всадника справа, сам взял второй лук, придирчиво копался в стрелах, брезгливо морща нос. Не доезжая до рощи, всадники начали придерживать коней. Передний выдвинулся вперед, его глаза ощупывали рощу. Асмунд ругался шепотом: -- Что тебе надо? Едешь, проезжай себе мимо. Передний всадник обернулся, что-то рявкнул. Двое пришпорили коней, в руках появились обнаженные мечи. Черные плащи хлопали на ветру. Молча свернули с дороги, въехали в рощу. Асмунд поднял лук, Олег шепнул: -- Не тронь. Надо взять тех, что остались на дороге. -- Далековато... -- Подползи. Пузо толстое боишься растерять? Асмунд обиделся, засопел, молча обогнул валежину и скрылся среди кустов. За ним осталась полоса, словно протащили огромный валун. Рудый внимательно поглядел на пещерника, начал отползать в другую сторону. Олег шепнул Рюрику: -- Возвращайся к жене. -- Те двое могут наткнуться? -- Да, хотя мы забросали телегу ветками. Но вмешаешься, когда другого выхода не будет! Рюрик зло блеснул глазами, попятился, держа меч острием перед собой. В его глазах были страх и тревога. Олег остался, наблюдая за всадниками, что шагом въехали в рощу. Один мерными взмахами бросал отточенный меч направо и налево, срубленные ветки падали наискось, брызгая соком, открывая вид. Глубоко запавшие глаза всадника прощупывали заросли кустарника, ненадолго задерживались на толстых стволах, будто он видел сквозь деревья. Второй тронул шпорами коня, заставляя переступить через покрытую мхом валежину. Олег вздрогнул, когда всадник рявкнул громовым голосом: -- Бумторк, здесь кто-то елозил толстым задом! Недавно, трава не выпрямилась. -- Они? -- спросил второй недоверчиво. -- Кто знает... Проверим. -- Роща просматривается насквозь. Прочешем! Главное -- найти бабу с ребенком. -- Ребенка с бабой, -- поправил второй. -- Что? -- Ребенка с бабой, -- пояснил всадник. -- Можно даже одного ребенка. Не знаю, чем он им так досадил?.. Но деньги заплатили такие, словно мы должны перебить войско конных ромеев! -- Да еще Идарса и Чакру послали, -- заметил второй. -- Чакра убил по найму греческого стратига, пройдя через три ряда стражи, Идрас в одиночку сразил пятерых берсеркеров... А теперь -- ребенок! Чудно. Они пустили коней вскачь, держась на таком расстоянии, чтобы видеть один другого. Олег перебегал от дерева к дереву, следуя за обоими сразу. Его прошибло потом, он внезапно ощутил, какие силы уже бросили против него Семеро Тайных. Всадники -- опытные убийцы, лучшие в своем ремесле. Их привезли издалека, дорогу Олега знают. Пусть не всю, но знают. Уже поняли, что он пошел не по прямой, где наготовили ловушек и засад, а сделал крюк, пройдя через земли сыновей Ляха. Теперь их лучшие силы... Всадники ехали медленно, вслушиваясь в тревожную предрассветную тишину. Один сказал настороженно: -- Видишь вон тот куст? Слишком густой, по-моему. И листья странные, одни -- ладонями вверх, другие -- вниз... Они пустили коней мелкой рысью, заходя с двух сторон. Один сунул меч в ножны, вынул короткое копье из седельной петли. Когда подъехал ближе, попытался ткнуть острием в густые заросли. Зеленые ветки полетели в стороны, с телеги прыгнул с боевым кличем разъяренный Рюрик. В его руке сверкнул меч, князь был в бешенстве, пен