в себе искру таланта..." -- Буду искать! -- сказал он вслух. Итак, война не кончилась. Наоборот, началась. Жестокая, изнурительная война в одиночку за возможность творить. И в этой борьбе не будет никого, кто шел бы с ним плечом к плечу. Ведь даже самые близкие из друзей не понимают его стремлений, зато поняли и одобрили бы намерение поскорее и повыгоднее жениться, приобрести имение, охотничьих собак. Дома он сел за рабочий стол, но к чертежам не притронулся. Ракеты? Межпланетные сообщения? Да ведь не только неграмотное забитое крестьянство, но и люди так называемого высшего круга уверены, что Земля стоит на трех китах, а Луна, Солнце и звезды прибиты к небу хрустальными гвоздиками! Александр оперся подбородком о кулак и застыл в мучительном раздумье. История знает немало примеров, когда замечательные открытия появлялись преждевременно. Еще древние греки знали, что Солнце -- обычная звезда, что Земля -- обычная планета, что и Солнце, и Земля имеют форму шара... Они же вычислили расстояние до Луны и Солнца, определили их массу. Но и сейчас эти знания -- удел одиночек. Древние египтяне создали календарь немного совершеннее нынешнего... Он окинул взглядом полки с книгами, где были собраны сведения об исканиях его предшественников. За две тысячи триста лет до рождения Христа король Этана попытался добраться до Луны на спине могучего орла. Однако у короля закружилась голова и он упал на землю. Легенда, разумеется... Иранский шах Кай Каус полетел на Луну уже на целой упряжке орлов, но тоже упал на землю. Александра Македонского постигла та же участь, когда он попытался добраться до Луны на упряжке голодных грифов. Легенды, легенды... Пытались достичь Луны и китайцы, и древние греки. Лукиан Самосатский написал даже книгу "Икароменипп, или заоблачный полет". В 1638 году вышел в свет роман Френсиса Годвина "Человек на Луне". Еще через сто лет на Луне побывал бравый барон Мюнхгаузен. А чего стоит великолепное "Путешествие на Луну" Сирано де Бержерака? Но бог с ними, с иностранцами! Ведь и в России мечтали о полетах к нашему вечному спутнику! Взять "Новейшее сочинение в городе Белеве" Василия Левшина, опубликованное в 1784 году. Герой летит на Луну в аппарате с крыльями. Правда, во сне. Засядько снял с полки альманах "Мнемозина", отыскал полюбившееся произведение Вильгельма Кюхельбекера "Земля безглавцев". -- Одного не пойму,-- сказал он вслух,-- почему и здесь летят на воздушном шаре? Некоторое время он читал, затем захлопнул книгу. Предшественники! Мечтатели! Именно мечтатели, ибо и сами понимали несерьезность своих прожектов. А он -- реалист. Хочет на самом деле побывать на Луне и других планетах. Между ним и мечтателями -- дистанция огромного размера. Мечтателя похвалят за изящную игру ума, а ему достанется за безумные прожекты... -- Одиночество,-- произнес он негромко,-- отныне мне будет сопутствовать одиночество... И подумал, что даже Копернику было намного легче. Потребность в новой теории давно назрела: морякам нужны были более точные астрономические таблицы, которые они и разнесли по свету, что способствовало распространению теории о гелиоцентрической системе мира. Коперник развил новые идеи лишь в той форме, в какой было нужно для очередных практических нужд астрономии, сохранив при этом представление о конечной вселенной, ограниченной сферой неподвижных звезд. А ведь еще древние говорили о бесконечности мира! Эратосфен за триста лет до рождения Христа даже... взвесил земной шар! -- Не будет ли с моими ракетами то же самое,-- продолжал он размышлять вслух,-- что и с работами греческих мудрецов? Ведь они настолько опередили время, что их идеи пришлось открывать заново... Засядько взглянул в окно. По пыльной дороге брели нищие. Впереди шел высокий седой старик с кобзой за плечами. Глазницы его были пусты, словно их выжгли каленым железом, правой рукой он опирался о плечо босоногого мальчика. Усталый и покрытый пылью мальчишка привычно шлепал потрескавшимися ступнями по раскаленной почве. Сзади шли еще два старика в лохмотьях. Александр торопливо поднялся и заспешил к двери. Он любил слушать думы в исполнении бродячих кобзарей. Сердце сжималось от тоски и боли, взрывалось торжеством, и он уже видел себя скачущим на горячем коне навстречу врагам. Сверкала сабля, торчали за поясом пистоли, гремела степь под копытами не знающего усталости коня... На пороге он оглянулся. Ракеты! Межпланетные полеты! И нищие кобзари. Могут ли они одновременно существовать? Слишком уж не вяжется нищета и технический прогресс... Окончательный удар нанесло военное министерство. Да, оно высоко ценит ратные заслуги полковника Засядько перед отечеством. Да, он известен не только как храбрый воин, но и как опытный и мудрый военачальник. Министерство готово поверить даже в его изобретательский дар, если бы дело касалось усовершенствования уже существующих пушек. Даже создания новых орудий... Но ракеты... Простите, это химеры. Чертежи были рассмотрены авторитетной комиссией. Ее члены редко бывают согласны друг с другом, но на этот раз заключение было единодушным: "Нонсенс! Вернуть автору за беспочвенностью доказательств!" Засядько тяжело переживал отказ, теперь надеяться не на кого. Не помогли ни боевые ордена, ни заслуги перед Отечеством. Отказ, отказ, отказ... Готовы слушать о чем угодно, только не о ракетах. В период мучительных раздумий пришло известие о кончине отца. Главный гармаш Запорожской Сечи окончил свой земной путь, оставив в наследство сыну небольшое имение. Можно было осесть в нем и зажить мирной жизнью сельского помещика. Засядько отбросил эту мысль и вскоре продал имение. Вырученных денег едва хватило на покупку сарая, который он переоборудовал для опытов, и на приобретение пороха, селитры, чистого древесного угля и других необходимейших материалов. На последней стадии исследований пришлось нанять помощника -- Василия Лашту, работящего деревенского парня, который топил печь, варил обед, носил воду, стирал, убирал, в общем делал всю домашнюю работу, что позволяло Александру все свое время посвящать работе. Василь не мог надивиться на режим, которого придерживался полковник. Подъем -- в четыре утра. Но прежде чем вскочить с постели,-- жесткой, с крохотным валиком вместо подушки,-- полковник мерил пульс, затем набирал полную грудь воздуха, задерживал дыхание, а сам следил за стрелкой хронометра. Часы у него были с дарственной надписью не то генералиссимуса Суворова, не то светлейшего князя Голенищева-Кутузова Рымникского. Затем полковник умывался, чистил зубы, проделывал ряд физических упражнений, которые иначе как издевательством над организмом нельзя было назвать. После завтрака сразу же принимался за работу, которая длилась обычно двадцать часов с двумя получасовыми перерывами на еду. За двадцать часов можно сделать немало, и Засядько многое успевал. Строжайший режим понадобился ему, чтобы выдержать нечеловеческое напряжение. Работая за десятерых, он понимал, что сможет выдержать такой темп, если превратит организм в безупречный механизм. И он добился своего. Работоспособность его не падала вплоть до отхода ко сну, мозг работал четко и быстро. Спал он коротким глубоким сном, а просыпался свежим и бодрым. Однако и в этих жестких условиях ему понадобилось несколько месяцев, чтобы подобрать состав пороховых смесей, затем прошло еще полгода, пока грозное оружие стало обретать законченную форму... Два года титанического труда! Два года без выходных, праздников, свободных от работы дней. Где-то в ином, далеком мире остались театры, умные беседы, шумные балы... Засядько чувствовал, что при такой неистовой работе он постепенно превращается в живую машину, человека, одержимого сверхидеей, своего рода маньяка. В глубине души он боялся переступить грань, которая и отделяет гения от безумца. Он, однажды сделавший вместо плана вражеской крепости превосходный рисунок с натуры и получивший за это соответствующий нагоняй, теперь абсолютно равнодушно смотрел на восходы и закаты солнца, которые на украинской земле особенно красочны. Как-то раз, когда в окно всю ночь стучал дождь, он проспал на несколько минут дольше обычного. Это было неслыханное нарушение режима, но на этот раз Засядько дал себе поблажку: работа подходила к концу! Проделав гимнастику, обвел взглядом комнату. Половина ее отведена под библиотеку, где им собраны все, которые он смог достать, сочинения по физике, химии, механике, баллистике. Вот когда по-настоящему пригодилось знание иностранных языков! И все-таки Засядько был неудовлетворен даже такой библиотекой. Книг мало. Другое дело, если бы он вздумал собирать труды по военному делу: пришлось бы арендовать несколько домов. -- Подъем! -- крикнул он. Василь Лашта, который спал с ним в одной комнате, недовольно дрыгнул ногой. Он всегда накрывался с головой, так что его можно было принять за большой сверток белья. -- Вот я тебя сейчас холодной водой...-- сказал Засядько. Василь знал, что это была не пустая угроза, и мигом зашевелился, выбираясь из-под ветхого одеяла. -- Александр Дмитриевич! -- взмолился он.-- Еще и солнце не взошло! Я и заснуть-то не успел по-людски! Засядько сказал назидательно: -- Наполеон говаривал, что мужчина должен спать четыре часа, женщина -- шесть, ребенок -- восемь, а дурак -- десять. Уразумел? -- Уразумел,-- покорно ответил помощник.-- Выходит, я самый что ни есть мужчина, вдвойне мужчина... и просто чудо какой умный! Он встал, протирая кулаками глаза. Полковник, уже умытый и свежий, возился подле станков. Василь тоскливо посмотрел в окно. Утро было хмурое, словно у бога болели зубы. С неба сеялась мужичка, трава была мокрая, на дороге блестели лужи. -- Сыро,-- сказал он безнадежно.-- Мне бы сапоги новые купить... -- Рано тебе новые сапоги,-- отмахнулся Засядько.-- Ты еще старые не сносил. -- Рано? -- ахнул Василь.-- Когда я наступлю на монетку, я могу сказать, какой стороной она лежит! -- Где это ты на них наступаешь? -- удивился Засядько.-- Мне бы походить по таким дорогам. -- Неужели пойдем в такой дождь? -- спросил Василь, все еще надеясь на отсрочку испытаний. -- Конечно,-- ответил Засядько весело.-- Мокро? Хорошо! Пожара не наделаем. Да и крестьян не потревожим -- спят еще. И так нас считают слугами дьявола, на луг боятся ходить... Александр натянул высокие сапоги, велел помощнику взять четырехдюймовые ракеты. Сам тоже прихватил одну. Ракеты меньших калибров испробовал раньше. Глава 30 Пока шли по лугу, дождь прекратился. На западе уже светлело небо, послышалось робкое чириканье пробудившихся птиц. Одна из самых храбрых решилась даже сесть на странного вида сооружение, которое уже год как появилось на лугу,-- три окованных железом желоба на треноге. Василь согнал с ракетной установки любопытную ворону, опустил ракету в желоб. Засядько установил вторую на направляющих полозьях, нацелил через весь луг на одинокую вербу на другом конце. Это был условный ориентир: вербы росли за две версты и были вне пределов досягаемости. -- Ну,-- сказал он торжественно,-- с богом! И поджег запальный шнур. Послышалось шипение, искра поползла вверх, добралась до запала, зашипело сильнее, и ракета стремительно сорвалась c полозьев. Василь сразу же бросился вслед за ней. Засядько напряженно смотрел на дымный след. Больше года он запускает на этом лугу, превращенном в полигон, ракеты различных конструкций. Но только в последние два месяца результаты испытаний стали совпадать с вычислительной траекторией. Пришлось создавать теорию ракетной тяги -- целую отрасль науки, которой еще не существовало... Через луг бежал, удаляясь, Василь. "Не грохнулся бы",-- подумал Александр озабоченно. Через каждые десять саженей были вбиты колышки с обозначением расстояний. Василь сам их вколачивал и сам же постоянно о них спотыкался. Ракета все еще шла в фазе активного полета. Засядько понимал, что она умчится дальше предшественниц -- это было предсказано расчетами,-- но все равно сердце стучало особенно громко, словно при радостной неожиданности. Над серединой луга ракета перешла в пассивный полет, к этому времени уже прошла почти две версты... Александр видел, как она врезалась в густую крону дерева. Ярко полыхнул огонь, полетели вниз отсеченные ветви и листья. -- Победа! -- прошептал он радостно. А мозг бесстрастно анализировал, что ракеты больших калибров ложатся к цели точнее. Почему? Ведь основные принципы рассеяния газов у всех одинаковы. Похоже, влияют перемещение центра тяжести ракеты по мере сгорания порохового состава и несимметричность истечения струи газа относительно оси ракеты... Но теперь эти недостатки сведены до минимума. Через луг обратно брел Василь, неся на плече собранные куски ракеты. Лицо парня сияло. Хоть и непонятным делом занимается барин, зато интересным! Ишь фугануло по небу, ровно Змей Горыныч пролетел! А ударило в дерево почище грома... -- Беги в лабораторию,-- велел Александр,-- там под крыльцом живет кот. -- Есть,-- сказал Василь настороженно.-- Что с ним? -- Излови и неси сюда. Василь вытаращил глаза. Однако Засядько уже повернулся ко второй ракете и не обращал на помощника внимания. Тот вздохнул и пошел выполнять приказание. Неисповедимы пути господина полковника! Простому человеческому уму не проникнуть в его желания... Александр запустил вторую и подготовил третью ракету, когда вернулся помощник. В вытянутой руке он держал маленького черного котенка, уговаривая его вести себя смирно, ибо котенок угрожающе разевал розовую пасть, шипел, отчаянно размахивал крошечными лапками с выпущенными коготками. -- Совсем маленький и дикий, Александр Дмитриевич. Подойдет? -- Подойдет. Еще лучше. Где взял? -- У нас под крыльцом. Там кошка троих вывела. -- Кошка? -- Да, то была кошка, Александр Дмитриевич. Потому вчера и утащила рыбу, чтобы накормить деток малых... Василь осекся, заметив действия полковника: Засядько вытряхнул из зажигательного колпака воспламеняющуюся смесь, вместо нее положил комок ваты. -- Что вы надумали? -- спросил помощник дрожащим голосом. -- Увидишь. Александр взял отчаянно барахтающегося котенка и сунул в бумажный колпак. Василь взмолился: -- Александр Дмитриевич! Божья тварь ведь! Котенок прилагал невероятные усилия, чтобы выбраться. Кто бы подумал, что в таком крохотном тельце заключена такая сила? Наконец Засядько удалось закрыть колпак плотной крышкой. Все! -- И вам не жалко? -- спросил Василь тихо. -- Помалкивай. Видит бог, я хотел бы оказаться на его месте. Помощник разинул рот. Засядько еще раз поправил ракету. Котенка от воспламеняющегося состава отделяла тонкая стенка, это грозило неприятностями. Картонный футляр прогнулся и мог лопнуть под острыми когтями маленького пленника. Ракета сорвалась с направляющих полозьев, и Василь снова побежал через луг. Засядько в напряженном ожидании наблюдал за полетом. Только бы удалось... Только бы удалось... Только бы удалось! Хотя, если не получится в этот раз, падать духом не следует. Принцип верен. Ракеты могут переносить полезные грузы. Например, веревки через пропасти и широкие реки, даже срочную почту между городами. Это несомненно. А потом дойдет очередь и до живых существ. А еще позже... Да, человек полетит на гигантской ракете к Луне и другим мирам! Василь уже добежал до места падения ракеты и растерянно метался по лугу. Александр беззлобно засмеялся. Вот человек: не может сообразить, что если ракета несет фугасную гранату, то она способна понести и котенка, который втрое легче гранаты. Беда лишь в том, что высокопоставленные чиновники, к которым вскоре придется обратиться, не умнее, да к тому же в изобилии наделены чванством и высокомерием. Василь подобрал ракету и помчался назад. Александр одобрительно отметил, что у парня здоровое сердце и крепкие ноги, если бегает по две версты без передышки. -- А котенка нету! -- закричал Василь издали. -- Убился? -- Не-ет! -- А что с ним? -- Утек! Александр почувствовал, что с его души свалился камень. Можно было сколько угодно убеждать себя, что гибель котенка ничего не значит -- все равно полеты на ракетах возможны! -- однако до чего же радостно сознавать, что и первый опыт прошел успешно! -- Ракета встряла... уф... деревянным концом... уф... в землю,-- рассказывал запыхавшийся Василь,-- а коробка... уф... раскрылась! Котенок сразу и выскочил. Я видел, как он удирал через поле, хотел поймать, да где там! Опыт ему явно понравился, и он уже готов был запускать на ракетах других живых существ, которых можно поймать в деревне. Александр с горечью подумал, что и в Петербурге посмотрят на эту затею как на забаву. Особенно придворные, желания которых не идут дальше получения удовольствий. А ведь именно от них и зависит многое... Нелепо устроен мир! Сказать им, что полет котенка прокладывает дорогу для человека? Не сочтут даже забавным. Правда, котенок и человек -- величины мало соизмеримые, трудностей будет множество, но все равно полет человека возможен. За это он готов хоть сейчас поручиться головой. -- На сегодня все,-- сказал помощнику.-- Пошли завтракать. -- Наконец-то! Дома, думая над проведенным опытом, он опять ощутил знакомое чувство тоски: насколько далекое дело полет человека. Настолько далекое, что пока придется помалкивать... Первоочередная задача -- доказать пригодность боевых ракет. Даже это многим кажется сумасбродной идеей, А потом... Потом можно будет говорить о транспортных, почтовых ракетах. И лишь после внедрения их подумать вслух о ракетном экипаже для человека. Если хватит жизни... Над городом плыл низкий тягучий звон. Засядько прислушался. Били в главный колокол, покой которого нарушали лишь по самым большим праздникам. Над колокольней кружили потревоженные вороны. Со стороны полтавского тракта двигалась процессия. По бокам огромной разномастной толпы ехали всадники. Над толпой колыхались хоругви, доносилось протяжное пение. -- Крестный ход,-- сказал Василь восторженно.-- Александр Дмитриевич, я побегу. Можно? -- Беги,-- разрешил Засядько. Василь вихрем помчался к двери, на пороге нерешительно оглянулся. -- А вы, Александр Дмитриевич, разве не пойдете поклониться? Чудотворную икону уносят из нашего монастыря! Теперь она будет в другой губернии... -- Нет,-- ответил Засядько.-- Не мое это дело кланяться деревянным иконам. Моя церковь не из бревен, а из ребер. А ты иди! Василь раскрыл рот: -- Как это -- из ребер? -- Подумай. Может быть, поймешь. Василь пожал плечами, скрылся за дверью. В коридоре прогрохотали его шаги. Засядько повернулся к окну. Во главе процессии несколько дюжих мужиков несли на носилках икону, густо увешанную красными лентами и цветами. За ними степенно вышагивали празднично одетые мужчины с псалтырями и евангелиями в руках, торопливо семенили сгорбленные богомолки с маленькими иконками. В нескольких шагах сзади шествовал могучего сложения священник. Был он в золоченой ризе, на широкой груди висел тяжелый серебряный крест. Священник размахивал кадилом, время от времени громко выкрикивая слова молитвы. За ним шли отцы города и наиболее уважаемые и влиятельные горожане. Некоторые несли иконы меньшего размера, чем чудотворная, но тоже достаточно массивные и щедро разукрашенные бумажными цветами. Важные и надменные, они резко отличались от прочего люда. А за редкой цепочкой всадников ковыляли калеки, убогие и юродивые, у которых единственная надежда была на чудесные свойства иконы. Засядько почувствовал, как сжалось сердце. Сколько в жизни несчастных! Спешат изо всех сил, надеясь приобщиться к божественной благодати, но как мало они получат от прикосновения к чудотворной иконе! Душа наполнилась горечью. До чего же темный народ! И можно ли в таких условиях всерьез думать о полетах к Луне и звездам? Сколько пройдет времени, сколько сменится поколений, пока люди от невежества и суеверия придут к сверкающему храму науки и культуры и поймут, что это единственные ценности, которым стоит поклоняться, которым стоит служить, в которые стоит верить? Иди, подумал он внезапно, на земле могут сосуществовать два таких разных мира? Мир тупых чиновников и забитых богомольных крестьян, а рядом -- блистающий мир науки? Рано утром заспанный Василь помог уложить на телегу два десятка ракет и шестиствольную ракетную установку. Засядько мрачно пошутил, что едет воевать с чиновниками из военного ведомства. Возница, покосившись на "дьявольские" атрибуты, злобно ударил кнутом тощую серую клячонку: -- Ну, дохлая! Вдруг Василь, хлопнув себя ладонью по лбу, побежал к сараю. -- Ну,-- сказал Засядько вознице,-- трогай! Вроде бы ничего не забыли. Но не успели отъехать и десяток саженей, как вдогонку им бросился Василь. К груди он что-то прижимал. Засядько велел остановиться. -- Александр Дмитриевич! -- закричал Василь.-- Тот самый! -- В его больших ладонях слабо сопротивлялся крошечный котенок. Александр улыбнулся, потрогал его пальцем. Котенок злобно зашипел и выпустил коготки. -- Тот самый! -- захлебывался от счастья Василь.-- Прибег к матери, насосался, как пузырь, и на боковую. Совсем-совсем целехонький! -- Спасибо,-- сказал довольный Засядько.-- Даже не представляешь, какой подарок сделал. Это и есть чудо, счастливое предзнаменование на дорогу. Спасибо! Растроганный Василь кивал. Хоть и не знал, по какому делу едет полковник, но от души пожелал: -- Счастливой вам дороги. Удачи во всем! Телега снова тронулась. Засядько подумал, что его помощник попал в самую точку. Успех у него есть, добился своим умом и руками. А сейчас как раз и нужна удача. После долгих мытарств Засядько удалось, наконец, добиться разрешения предстать перед комиссией. Он прекрасно понимал, что ко всем трудностям прибавилась еще одна, пожалуй, самая грозная. Военное министерство, отказавшись помочь ему в начале пути, теперь сделает все возможное, чтобы скомпрометировать его работу, умалить ее значение. И комиссию подберет соответствующую. В большом зале, где расположились члены комиссии, было прохладно и тихо. Трое были седыми, дряхлыми стариками в париках, в роскошных голубых камзолах, с розовыми лентами через плечо, по знакам различия -- полные генералы екатерининской эпохи. Еще один генерал, помоложе, был в простом темно-зеленом камзоле прусского покроя. Лицо его показалось Александру знакомым. Когда Засядько представился и стал прикреплять чертеж к доске, дверь отворилась, и кто-то вошел в зал. -- Имею честь предложить комиссии осмотреть зажигательные и гранатные ракеты,-- начал он.-- Я разделил их на три калибра: двухдюймовые, в два с половиной дюйма и четырехдюймовые... -- Даже зажигательные и гранатные? -- заметил один из генералов насмешливо.-- Судя по названиям, они имеют и различное назначение, не так ли? -- Именно так,-- подтвердил Александр.-- Зажигательные служат для распространения огня в боевых порядках и укреплениях противника, а гранатные -- для уничтожения неприятеля. -- Занятно, занятно,-- сказал за спиной знакомый голос. Александр обернулся и узнал... Васильева, с которым у него во время Итальянского похода Суворова дело дошло до дуэли. Васильев держался снисходительно, хотя скрытая ненависть таилась в глубине его глаз. По тому почтению, с каким генералы приветствовали Васильева, Засядько понял, что старый недруг назначен председателем комиссии. Лицо Васильева обрюзгло, жизнь в столице помогла отрастить живот, но в нем еще чувствовалась сила, злость, и желание командовать людьми. -- Хотелось бы узнать об устройстве этих... штук,-- сказал Васильев размеренно, и Засядько услышал в спокойном вроде бы тоне затаенную угрозу: "Погоди, сейчас расправимся!" Александр, указывая на чертеж, принялся объяснять. -- Зажигательные ракеты, милостивые государи, состоят из трех основных частей. Это цилиндрическая железная гильза, которую наполняют ракетным составом, затем колпак с зажигательной смесью в виде пасты и, наконец, деревянный шест, который должен обеспечивать устойчивость ракеты в полете. -- А ракетный состав,-- спросил человек в камзоле,-- обычен? Как в иллюминационных? -- В основном, да. Он состоит из обычной пороховой мякоти*, с увеличенным содержанием тертого древесного угля. Это дает более длительный процесс горения состава и сохраняет гильзу от разрыва. Между "глухим составом" и... -- Минутку,-- прервал его Васильев,-- уж не думаете ли вы, что теорию ваших ракет преподают в Пажеском корпусе? Соблаговолите выражаться яснее и не напускать тумана там, где сказать нечего. Что такое "глухой состав"? Остальные члены комиссии закивали. Засядько остановился. Ничего не попишешь, надо растолковывать азы ракетного дела. Ведь от этих замшелых старцев, ничего не ведающих о конструкции ракет, зависит пропустить ли его на официальные испытания. -- В ракетном заряде,-- терпеливо объяснил он,-- на три четверти длины просверливается канал конической формы. Оставшаяся часть ракетного заряда, где канал не просверливался, называется "глухим составом". -- Вот так-то,-- бросил Васильев величественно, довольный тем, что осадил самоуверенного изобретателя. -- Между "глухим составом" и зажигательным колпаком помещена прослойка из речного ила. Она удерживает образующиеся при горении ракетного состава газы от проникновения в зажигательный колпак. Иначе может возникнуть пожар еще на пусковой установке... -- Но ведь газы должны все-таки проникнуть в зажигательный колпак? -- спросил человек в темно-зеленом камзоле, который уже спрашивал про ракетный состав.-- Иначе зачем огород городить? Засядько обрадовался понятливости эксперта. -- В том-то и дело! Для этой цели в илистой прослойке делается отверстие, которое заполняется сухим порохом. С помощью фитиля поджигают стопин,* прикрепленный к ракетному составу. Зажигательный колпак надевается на гильзу и прикрепляется к ней перетяжками. А вот видите отверстия в колпаке? Через них воспламененная смесь выбрасывает горящую массу и поджигает дома и укрепления. На гильзу вместо зажигательного колпака можно надеть разрывную гранату. Тогда это будет фугасная ракета. А сам хвост прикрепляется вот этими скобами к ракетной гильзе. Этот шест и есть хвост ракеты. Засядько умолк. Члены комиссии продолжали хранить величественное молчание. Александр понял, что его объяснения до них не дошли вовсе. Васильев глубокомысленно морщил лоб и, наконец, сказал холодным безразличным голосом: -- Комиссии все ясно. С благоволения остальных членов я решаюсь высказать лично свое мнение. Ракета не взлетит с дополнительным грузом в виде гранаты либо зажигательного снаряда. А если и взлетит, то взорвется над своими же позициями, причинив немалый вред чести нашего оружия. Я говорю не о вещественном ущербе, таковой ракеты причинить не способны. Но после принятия ракет на вооружение армии над нами станут смеяться во всем мире! Полагаю, что и остальные члены комиссии придерживаются такого же мнения. Старцы закивали. Лишь человек в камзоле не шелохнулся. Засядько едва сдерживал возмущение. Неужели откажут даже в полевых испытаниях? Васильев, поднялся, расстегнул мундир, давая понять, что заседание окончилось. Генералы, задыхаясь от усилий, тоже стали подниматься. Засядько с надеждой посмотрел в сторону незнакомца в камзоле. Тот, перехватив его взгляд, обратился к Васильеву: -- Андрей Иванович, я тут ознакомился с послужным списком полковника Засядько и обнаружил, что мы разговариваем с храбрейшим офицером русской армии. Одно это дает основание отнестись к его проекту более внимательно. Тем более, что великие полководцы Суворов, Сенявин и Кутузов называли его в числе талантливых инженеров. Уже поэтому мы должны продолжить разбор проекта. Васильев сказал раздраженно: -- Вот если бы полковник еще и привез с собой образцы!.. Засядько сказал с жаром: -- Я похож на прожектера? Конечно же, я привез с собой ракеты, о которых говорю! Члены комиссии начали переговариваться. Васильев собрался что-то сказать, но человек в зеленом камзоле сказал быстро: -- Образцы можно испытать на полигоне? Засядько кивнул: -- Этого я и добиваюсь! -- Вот видите! Давайте назначим пробу на завтра. Потеряем день, но доведем дело до конца. -- Если каждому прожектеру мы станем уделять время,-- пробурчал Васильев,-- нас же засыплют такими химерами! -- Ничего! -- энергично возразил неожиданный заступник.-- В нашу комиссию не каждый день приходят люди такого ранга. Подвиги полковника Засядько достойны уважения и глубокой благодарности. Давайте так и поступим: устроим завтра официальные испытания. Затем изобретатель получит гербовую бумагу с подписями экспертов о результатах. Полагаю, что подобное решение устроит всех. Как вы смотрите на это? Васильев кисло скривился. -- Если вы так настаиваете... Пусть будет по-вашему. Назначим на послезавтра. Я сам распоряжусь подготовить полигон. Вы удовлетворены, полковник Засядько? Александр сухо поклонился: -- Полностью. -- На том и порешим! Засядько стал сворачивать чертеж. Дождаться бы испытаний! Пусть готовят полигон. Ему есть что показать этим старцам. К нему подошел один из членов комиссии, сказал увещевательным тоном: -- А ведь вы, Александр Дмитриевич, зря затеяли такое непотребное дело. Оскандалитесь, ей-богу! А жаль... И не такие мудрые головы брались перевернуть военную науку, да где там! Не хочется допускать вас до позора... Александр, не отвечая, свернул чертеж и направился к выходу. -- Куда же вы? -- вскрикнул обиженный член комиссии. -- Закончим разговор на полигоне! Глава 31 Полигон представлял широкое вытоптанное поле. Кое-где возвышались полуразрушенные при испытании новых моделей гаубиц деревянные макеты. За низеньким барьером стояли человеческие манекены. Там обычно проводили пристрелку ружей и мушкетов. Такие же манекены маячили и на противоположной стороне. Заявление Васильева, что поле подготовят для испытания ракет, осталось пустой фразой. На полигоне ничего не тронули. Скорее всего, никто и не знал, что именно требуется для ракетных стрельб. Засядько уже давно приготовил ракетную установку и ждал экспертов. Первым явился человек в темно-зеленом камзоле. -- Здравствуйте, Александр Дмитриевич! Позвольте представиться: Анри Жомини. Вчера никто не догадался нас познакомить... Пожимая руку, с живейшим интересом всматривался в загорелое лицо полковника, и Засядько вдруг почувствовал облегчение. Наконец-то все стало на свои места. Недаром лицо этого человека казалось ему знакомым, хотя никак не ожидал встретить его в военном министерстве России. Жомини служил в швейцарской армии, затем во французской, был начальником штаба корпуса маршала Нея, потом перешел к союзникам... В военных кругах популярностью пользовались его труды по военным укреплениям, офицеры судачили о них даже на досуге, что дало повод суворовским ветеранам ворчать, что за молодежь пошла: Жомини да Жомини, а о водке и цыганах ни словечка! Подъехала запряженная цугом карета. Лакеи спрыгнули с запяток, отворили дверцу, поставили лесенку. Васильев спустился медленно, величаво, окинул царственным взором собравшихся. -- Вы уже здесь, Генрих Вениаминович? -- удивился он, обращаясь к Жомини.-- Рано же вы встаете, барон. А я, грешным делом, полагал быть первым! Он грузно вылез из кареты, с барском небрежностью повернулся спиной к Засядько. -- Вот каковы ваши агрегаты,-- заметил критически осматривая шестиствольную ракетную установку.-- Признаться, это сооружение еще больше укрепляет мое предубеждение. Вы видели ракетные пушки Конгрева? Гиганты! Исполины! И то никакого проку. Пшик один. А ваша штука? Да я сам унесу ее вместе с десятком ракет за тридевять земель, хоть сердце у меня и пошаливает. И вы собираетесь удивить мир? -- Собираюсь,-- ответил Засядько сдержанно.-- В отличие от Конгрева, я вовсе не предлагаю заменять артиллерию ракетами. Эти два вида оружия будут взаимодействовать в бою, но ни в коем случае не вытеснять друг друга. Поэтому и требования к моим ракетам иные. Их должны перевозить, а тем паче переносить с наибольшей скоростью и наименьшими затратами сил. Вы унесете верстат? Прекрасно! Значит, солдат-ракетчик сможет передвигаться вместе с передовыми частями войск -- именно передовыми! -- постоянно обстреливая неприятеля ракетами. А тяжелые орудия подвезут позже. Ракетные части должны быть маневренными, лишь тогда получат распространение. -- Прекрасно,-- буркнул Васильев.-- Завидую вашему оптимизму. Вот уже едут наши. Посмотрим, что останется от вашей уверенности через час. Подкатило несколько экипажей. Среди них Засядько с удивлением увидел карету с гербом императорского дома. Васильев подтянулся, на лице появилось угодливое выражение. Жомини машинально провел пальцами по мундиру, проверяя, застегнуты ли пуговицы. Из кареты с гербом бодро выпрыгнул высокий военный. Лицо его было словно натерто кирпичом -- красное, с грубой обветренной кожей. Держался он просто, но с врожденным достоинством. Засядько узнал великого князя Константина. При появлении брата императора все почтительно склонили головы. Константин быстро подошел к Засядько, дружески хлопнул по плечу: -- Рад тебя видеть, Дмитриевич! Бог мой, да ты совсем не изменился! Ни живота, ни солидной грузности... Вот чем мы, старые суворовские воины отличаемся от прочих военных! Все присутствующие хранили благоговейное молчание. Засядько перехватил завистливый взгляд Васильева. Великий князь и в самом деле сохранил превосходную фигуру гимнаста и воина: подтянутый, стройный, всегда в бодром расположении духа, он невольно вызывал симпатии. -- Что у вас тут? -- спросил Константин.-- Я тоже состою в военной коллегии. Хотя сегодня не собирался заниматься делами, однако услышал знакомое имя и не удержался, прикатил. -- Позвольте, ваше высочество,-- сказал Засядько,-- продемонстрировать результаты моих трудов. И вне армии я жил мыслью, как бы усилить ее мощь и ратную славу! -- Покажи, покажи, что ты сотворил. Засядько быстро сориентировал установку и поднес фитиль к стопину. Он положил шесть ракет, но решил запускать по одной. -- Пуск! Ракета зашипела, стремительно сорвалась с направляющих полозьев, мгновенно растворилась в синем небе, лишь огненный шлейф указывал направление полета. Александр бросил быстрый взгляд на Васильева. Лицо у того было растерянное: ракета все еще не падала. Эксперты, задрав головы, напряженно следили за полетом. Почти у всех и особенно громко у Константина вырвался возглас, когда в месте удара ее о землю вспыхнуло пламя и во все стороны брызнули огненные струи зажигательной смеси. Через несколько мгновений загорелся стоявший неподалеку макет дома. Видимо, часть горючего попала и на него. -- Надо бы потушить,-- сказал кто-то встревоженно и осекся. Великий князь восхищенно молчал, а выскакивать со своим мнением раньше него считалось нарушением этикета. -- Безусловно, надо потушить,-- подтвердил Засядько.-- Огонь может перекинуться дальше...-- Больше всего он опасался, что из-за пустякового пожара могут отложить испытания.-- Пошлите туда двух-трех рабочих с лопатами. Васильев, опомнившись, повернулся к группе младших экспертов. -- Вызовите рабочих! Константин, быстро взглянув на него, спросил вполголоса: -- Почему не вызвали заранее? Васильев виновато залепетал что-то о нерадивых помощниках. "Ясно,-- подумал Засядько.-- Ждал, что все кончится провалом. Ну, погоди же!" -- Господа,-- сказал он,-- имею честь предложить вам посмотреть на действие фугасной ракеты. Он поджег стопин второй ракеты. На этот раз все следили за его действиями уважительно. Ракета взвилась, быстро прочертила небо и упала на том краю полигона. Кто-то ахнул: видно было, как там взлетели комья земли, а два манекена рухнули, будто подкошенные. У третьего слетела голова. -- Осколочная! -- сказал Константин восхищенно.-- Будет работа портным! -- И Киндосу,-- добавил кто-то. Константин засмеялся, и все засмеялись. Бездарный скульптор Киндос, чтобы как-то поправить свои дела, принял заказ на поставку гипсовых манекенов для офицерского клуба. Потом, изрядно поковырянных пулями, их сдавали на полигон для пристрелки солдатских мушкетов. -- А теперь, милостивые государи,-- объявил Засядько торжественно, устанавливая на верстаке все шесть ракет,-- взгляните на одновременный запуск. Таким образом, ракетчик сможет вести залповый огонь. С яростным грохотом и шипением шесть дымных струй прочертили небо, словно вспахали гигантским плугом его безмятежную голубизну. В верхней точке полета траектории ракет стали расходиться: сказалось неравномерное истечение струи газа, но все равно ракеты упали настолько близко друг к другу, что Константин восхищенно крякнул и стукнул себя кулаком по боку, а в толпе экспертов раздались восклицания. Жомини заговорил первым: -- Просто здорово! Ударная мощь ваших ракет не знает равных. Пожалуйста, остановите запуск. Пусть самым тщательным образом замерят дальность полета. Засядько поклонился. -- Главная особенность моих ракет,-- сказал он,-- не в ударной силе или дальности полета, хотя и эти показатели важны. Имея честь участвовать в Итальянском и Швейцарском походах генералиссимуса Суворова...-- краем глаза он видел, что великий князь выпятил самодовольно грудь и молодецки расправил усы,-- я слыхал, как он говаривал: "Где пройдет олень, там пройдет и солдат". Перефразируя его, можно сказать: "Где пройдет олень, там пройдет и солдат с ракетами". Он взглянул на Васильева. Тот покосился на великого князя и громко изрек: -- Столь малые размеры и колоссальная мощь вашего чуда достойны удивления. Можете быть уверены: эксперты поддерживают ваш проект создания боевых ракет. Мы будем рекомендовать ваше изобретение для дальнейшего изучения и опробования. -- Какие еще опробования? -- спросил Засядько, медленно наливаясь злобой.-- Разве это были не опробования? -- Опробования,-- ответил Васильев успокаивающе.-- Теперь же мы направим вас в армию, чтобы свое мнение высказали и авторитетные военачальники... "Господи,-- подумал Александр тоскливо,-- могучая Римская империя рухнула с возникновением чиновников. Эти отправят к черту Российскую. Меня явно пошлют к какому-нибудь родовитому балбесу, у которого вместо ума длиннющая родословная, как у породистой собаки. Командные должности остались за родовитыми, боевые офицеры с окончанием войны оттеснены на задний план..." К ним подбежал молоденький офицер, на плечах которого, как крылышки Амура, трепыхались непомерно большие эполеты. -- Две тысячи... восемьсот восемьдесят восемь саженей!* -- воскликнул он, с трудом переводя дыхание. Кто-то всплеснул руками. Константин загоготал. Он, как и остальные члены комиссии, знал, что исполинские ракетные пушки Конгрева могли выбросить ракету лишь на семьсот семьдесят саженей. -- Зафиксируйте! -- распорядился великий князь властно.-- Немедленно зафиксируйте. Нет, лучше я сам промерю. Это потрясающе... Он выхватил шнур у остолбеневшего офицера и пошел через полигон. Эксперты почтительно и выжидающе