пойдем все. Нас двенадцать человек... Одиннадцать, мы все -- бывшие латники крестового похода! -- Двенадцать или одиннадцать? -- прокричал Олег. -- Одиннадцать, -- ответил мародер зло, -- мы не вшивые разбойники, что впервые взяли ножи и вышли на дорогу, мы прошли с боями Киликию, Палестину, брали штурмом сарацинские города! -- Нам надо посоветоваться, -- ответил Олег. Мародер опустился за камни. Олег повернулся к Томасу и Горвелю: -- Что будем делать? Томас сказал с достоинством мужественным хрипловатым голосом: -- Нападем на них, сбросим к подножию и вытряхнем их души! -- Достойный ответ! -- изрек Олег восхищенно.-- Благородный, блистательный! Рыцарство во всей красе. Теперь хорошо бы услышать что-то иное. Сэр Горвель? Горвель в задумчивости расчесал пятерней огненно-красную бороду, оглянулся на россыпь камней, за которой поблескивали шлемы мародеров: -- В этой расщелине только два удобных подхода. Любой из них я берусь удерживать против целой армии. Они могут подбираться лишь по одному-двое. А вы закроете другой конец. -- Менее эффектно, но более дельно, -- согласился Олег.-- Однако сейчас полдень, а им нужно только дождаться ночи. В темноте, зная где мы, взберутся повыше и закидают камнями и дротиками. Остатки воды допили из баклажки Олега. Горвель гордо отказался, хотя страдал от жажды не меньше Томаса, но Олег не настаивал, последние капли влил в рот бледного рыцаря. Томас пытался вылезти из верхней части доспехов, Олег помог снять железо, присвистнул, увидев сплошные кровоподтеки. Томас застонал, когда Олег ухватил огромными ручищами, начал вправлять суставы, костоправить, разминать застоявшуюся кровь. По лицу бедного англа катились крупные капли пота, глаза страшно закатывались. Когда Олег наконец отпустил, Томас, бледный, как смерть, встал на ноги, присел, пробуя мышцы. -- Сэр калика, -- сказал он сдавленным голосом, -- вы лучший лекарь, каких производил свет!.. Кости горят как в аду, где уготовано место для подлого сэра Горвеля, но грешное тело держат!.. А рука не роняет меч. Горвель сидел в сторонке, угрюмо зыркал из-под кустистых бровей. В глазах его то появлялось, то исчезало странное выражение, которое Олег назвал бы сочувствием. -- Вовремя. Скоро пригодится, -- бросил он ровным голосом. -- Мы сотрем в пыль мародеров, -- пообещал Томас.-- Потом я убью тебя, подлый вор, обесчестивший рыцарское звание! Горвель иронически поклонился, но меч из рук не выпустил. Солнце опускалось за горизонт, мародеры выглядывали из-за камней, двое демонстративно точили мечи о камни, переговаривались. У подножия остался только один, не считая двух раненых, остальные неспешно карабкались вверх, готовые к броску под покровом темноты. Томас зло сопел, буравил Горвеля огненным взором. Его пальцы побелели, стиснутые на рукояти меча. Горвель насторожился, подобрал под себя ноги, готовый вскочить в любое мгновение. Олег поднял руку, сказал медленно: -- Возможно, скоро все мы погибнем. Подходящий момент для правды, не так ли? Сэр Горвель, вы буквально ошарашили всех. Король вам дал в дар, в вечное пользование обширные земли, массу сел и деревень с народцем. У вас замок, верные вассалы, прекрасная жена, вы ждете наследника... И вдруг -- бросаете все, превращаетесь в преступника! Бежите из собственного замка. Зачем? Почему? Горвель с мрачной насмешкой молчал загадочно. Олег спросил внезапно: -- Какое звание? Горвель быстро взглянул на него, смолчал. Олег нарисовал в воздухе перевернутую восьмерку. Глаза Горвеля расширились. Олег нарисовал другой знак, все так же не отрывая взгляда от лица Горвеля. Тот дернулся, стиснул меч крепче. Олег провел в воздухе черту и обвел ее кругом. Горвель побледнел, вскочил: -- Этого... этого не может быть! Томас ошарашенно переводил взгляд с рыжебородого рыцаря на калику. Олег нехорошо улыбнулся: -- Значит ты всего лишь подмастерье... Но за кражу Святого Грааля тебя бы возвели в звание мастера? Гм, могли бы перевести сразу в... Он замолчал на полуслове, нарисовал сложный знак. Горвель прошептал ошеломленно: -- Кто ты?.. Откуда знаешь наши тайные знаки? Олег нарисовал еще знак, спросил быстро: -- А это? Горвель сказал дрогнувшим голосом: -- Это знак высших рангом. Мне недоступно... Ты -- один из гроссмейстеров? Олег медленно покачал головой: -- Я мог бы обмануть тебя, зная эти ритуалы и тайные знаки, заставил бы повиноваться слепо. Сэр Томас, этот человек состоит в тайной организации, мощь которой превосходит королевскую или императорскую. Служат там вернее, ибо служат не королю или сеньору -- те всего лишь люди, -- а Идее! -- Какой? -- Идее прогресса, идее цивилизации. Горвель смотрел исподлобья, на лице его было недоверие, сомнение, даже страх, словно еще верил -- калика ведет какую-то игру, вот-вот откроется, подаст знак, по которому он, сэр Горвель, обязан беспрекословно повиноваться. И он повинуется, как повиновался, когда ночной гонец показал тайный знак и велел покинуть все нажитое таким трудом, украсть чашу и во всю прыть вести в указанное место. -- Разве это неверная идея? -- спросил Горвель прощупывающим голосом. -- Однажды Диогена спросили, почему он громко хвалил стихи бездарного поэта. Философ ответил: за то, что все-таки пишет стихи, а не разбойничает! В нашем разбойном мире служение любой идее лучше, чем разбой, ибо это подразумевает иерархию ценностей, порядок, подчинение законам, а не людям. Когда восточный деспот огнем и кровью покоряет десятки соседних королевств и объединяет в огромную империю, то это меньшее зло, ибо прекращаются кровавые войны между этими королевствами, дороги очищаются от разбойников, купцы свободно перевозят товары, караванные пути становятся безопасными, а мирные люди в деревнях не страдают от внезапных набегов... Но восточная деспотия -- зло, и европейские варварские королевства при всей грубости дают людям больше свободы, чувства гордости, достоинства. Еще выше -- служение, как я уже сказал, не королям, даже самым благородным, а благородной идее... Но, сэр Томас, ты уже видел, что идея цивилизации хороша лишь в сравнении с крайней дикостью! Горвель смотрел настороженно, помалкивал, наконец спросил неуверенно: -- А что же выше цивилизации? -- Культура, -- ответил Олег. И понял, что проиграл схватку за душу Горвеля. Лицо рыжебородого рыцаря сразу изменилось, настороженность ушла, сменившись глубоким и нескрываемым презрением. Плечи расслабились, он бросил короткий взгляд через плечо, где за каменной грядой собрались мародеры, готовясь к последнему натиску. Томас, который непонимающе смотрел на калику, напрягся, вскочил на ноги, забыв про избитое камнями тело, охнул. Внизу в долине, уже покрытой сумерками, издалека мчались трое всадников. Кони роняли клочья пены, неслись в диком страхе, всадники прильнули к гривам, не оглядывались. В полуверсте за ними виднелась надвигающаяся масса, Олег не сразу различил в сумерках скачущих коней, а на них -- полуголых звероподобных людей с развивающимися черными волосами. Горвель и Томас тревожно всматривались, уже слышали грозный стук множества сухих неподкованных копыт. Мародеры повернулись к долине. Томас наконец подал голос: -- Сэр калика... Это и есть хазары? То есть, хазэры? Олег, не отвечая, выдернул из ножен меч и воздел над головой. Заходящее солнце заблистало на лезвии, яркие блики посыпались в темную долину. Горвель с удивлением и тревогой косился на меч в руках паломника, дивясь его величине и той легкости, с которой странный спутник сэра Томаса размахивал грозным оружием. У подножия холма трое всадников на полном скаку пронеслись мимо мародера, оставленного с конями, тот растерянно завертелся, удерживая испуганных коней, наконец догадался вскочить в седло, но лишь подобрал поводья, как налетела визжащая орда, заблистало множество узких сабель. Несколько конных хазэров продолжали погоню, постепенно настигали убегающих -- хазарские кони выглядели намного легче. Олег снова повертел мечом в красных лучах заката. Передний из всадников внезапно спрыгнул с седла, упал, перекатился через голову, быстро вскочил и начал карабкаться вверх по склону горы. Двое спрыгнули следом, оставили коней, побежали по косогору на четвереньках наверх, часто перебирая руками и ногами. Мародеры, засевшие в трех десятках шагов от расщелины с двумя рыцарями и паломником, растерянно завертелись как вьюны на горячей сковороде. За тремя беглецами тут же бросились в погоню, оставив коней, полуголые дикари. Мародеры оказались на их пути, и двое, мгновенно приняв решение, выскочили из-за укрытия и, прежде чем Олег успел бросить меч и схватить лук, ринулись в сторону и пропали между камней -- лишь загремела галька под тяжелыми сапогами. Один из мародеров, коренастый, с оперенным шлемом и обнаженной грудью, повернулся к расщелине, крикнул: -- Эй! Эти дьяволы захватили и наших коней? -- Жалко? -- удивился Олег.-- Краденные! -- Добыча, -- возразил мародер. Он оценивающе посматривал то на франков, то на блестящие от пота тела хазэров; их пустилось в погоню за тремя беглецами десятка два, остальные с гиком и свистом носились внизу у подножья. -- Есть идеи? -- крикнул он. -- Зачем нам идеи? -- ответил Олег надменно, не давая Горвелю и Томасу открыть рот.-- Вы между молотом и наковальней. Мы сверху посмотрим, как с вас сдерут шкуры, вытащат кишки, перебьют кости... Умирать будете очень долго, хазэры это делать умеют. И любят. Мародер скривился в улыбке: -- Надо ли вам расстраиваться, что плохо рассмотрите подробности? С вами проделают то же самое, верно? -- Уговорил, -- сказал Олег небрежно.-- Тащи свою шайку! Мародер коротко крикнул, остальные вскочили на ноги и вслед за вожаком поспешили наверх. В спину им несся страшный звериный вой настигающих хазэров. Томас задохся от возмущения, густо покраснел, глаза его вылезли на лоб: -- Сэр калика!.. Как ты можешь!.. Я еще понимаю, что ты принял этого мерзавца, в далеком прошлом он был храбрым рыцарем, но этих... этих... Горвель хищно усмехнулся, сказал издевательски: -- Этих -- что, все-таки в прошлом солдаты нашей славной армии, а вон бегут похуже!.. Клянусь Святым Граалем, твой странный паломник их тоже возьмет под крыло. За мародерами карабкались, почти догоняя их, чернобородый и двое из его шайки. Их лица были изнуренные, в потеках грязи, у заднего волосы слиплись от засохшей крови и торчали гребнем. Но все трое сохранили сабли и кинжалы, из-за плечей у всех высовывались луки и колчаны, полные стрел. Томас кипел, не находя слов от ярости. Горвель стоял в боевой готовности к любым неожиданностям, спиной прижался к обрыву, меч блестел в руке, но смотрел неотрывно на паломника, всем видом показывая, что он всего лишь закованный в латы воин, а руководит и отвечает за все это очень уж святой паломник. Мародеры достигли укрытия первыми, Олег кивнул на левый край расщелины, они сразу повиновались -- бывшие солдаты! -- встали там с обнаженными мечами, сомкнув щиты. Разбойники добежали, хрипя и часто падая на землю. Чернобородый выкрикнул сипло: -- Мы не дождались... Решили тихонько следом... -- Охраняйте правый край, -- велел Олег. Чернобородый кивнул, грудь ходила ходуном. Все трое наложили стрелы, повернулись к подножью. Хазэры согнулись, как пауки, и бежали наверх довольно споро, часто перебирая ногами и руками, камни сыпались из-под ног. -- У них нет луков, -- сказал Олег.-- Подпустить как можно ближе! Он уже мог бы поразить любого, но начнут бросать стрелы и разбойники, а луки у них дешевые, сделанные в селах для охоты, стрелы вовсе неоперенные, неприцельные. С двадцати шагов попадут, и то хорошо. -- Стрелять после меня, -- предупредил он строго. Выждав, всадил стрелу в грудь крупного хазэра, что карабкался едва ли не самым задним, тут же кончиками пальцев молниеносно достал другую стрелу, воткнул прямо в глаз следующему, затем -- третьему, четвертому... всякий раз выбирая дальних -- ближних достанут разбойники. Внизу стоял яростный крик, визг, вопли и звон оружия. Пятеро из двадцати хазэров успели добежать до расщелины, мародеры выпрыгнули навстречу. Заблистали кривые мечи, под ноги Олегу упала отрубленная по локоть рука. Тонко кричали хазэры, матерились мародеры. Томас и Горвель бросились на помощь, но подоспели в тот момент, когда последний хазэр рухнул, разбрызгивая кровь, на трупы соплеменников. Мародер с обнаженной грудью оскалил зубы в свирепой усмешке, крикнул Олегу: -- Конунг, стоит чего-то солдатская гвардия?.. Меня зовут Рональд. Из мародеров ранен был один, остальные забрызгались чужой кровью. Олег вскарабкался на каменный уступ, внизу у самого подножья вертелся на коне огромный полуголый дикарь. Его лицо было разукрашено цветной глиной, в руке сверкала сабля. Олег сказал негромко, не оборачиваясь: -- Приготовьте костер. Нарубите зеленых веток, там позади растут два куста. Горвель заинтересованно вскинул брови: -- Какая-то магия? -- Да, -- согласился Олег.-- Самая могучая! Они хотят говорить с нами. Разбойники с готовностью сбегали к кустам, срубили оба под корень, а мародеры умело развели костер на видном месте. Когда из лагеря хазэров начали подниматься сизые клубы дыма -- с разными интервалами, -- Олег накрыл огонь ветками, убрал, снова накрыл, выждал малость, сбросил в сторону: зеленые листья скрутились в трубочки и густой дым грозил перейти в огонь. Он поднялся, ощупал рукояти швыряльных ножей: -- Схожу узнаю, чего хотят. Томас вскрикнул в ужасе: -- Пойдешь к этим дьяволам? Горвель смотрел неодобрительно, а мародеры и разбойники сбились в две тесные группки, жарко спорили, бросали в сторону паломника подозрительные взгляды. Мародер, который назвался Рональдом, сказал громко: -- А не собираешься продать нас тому зверью? Олег, не отвечая, повернулся к Томасу: -- Держи меч обнаженным. Мы встретимся посредине, а ты и... Горвель покажите, что готовы броситься на помощь. Вам сверху бежать быстрее, чем хазэрам к их вождю. -- Ждешь засады? -- тревожно спросил Томас. -- На всякий случай. Увидят нас наготове, обойдется. Хазэры уже увели коней, у подножия жарили мясо, на огромном вертеле вращалась туша оленя. Наверх по склону карабкался рослый дикарь, с головы до ног разрисованный цветной глиной. Вся одежда была из коротких кожаных штанов, на широком поясе висел хазарский меч и длинный прямой кинжал. На толстых запястьях блестели массивные браслеты, такие же металлические кольца охватывали руки выше локтей. Олег присмотрелся, замедлил шаг. Варвар взглянул пару раз, увидел, что хитрость разгадана, пошел вверх быстрее, уже не замедляя шага. Олег с содроганием смотрел на приближающегося вождя хазэров. Тот был обнажен до пояса, но выглядел так, словно был закован в костяные латы, составленные из множества осколков, наползающих один на другой. На стыках вздулись рубцы, окостенели или вовсе окаменели. На широком поясе, сцепленном из пластин железа, держался огромный хазарский меч, с другой стороны свисает топор с загнутым лезвием. Хазэр массивнее Олега, тяжелее, ноги как толстые бревна, весь покрыт темной корой костяного панциря, что ни просечь хазарским мечом, ни пробить каленой стрелой. Олег помнил его свирепым и неустрашимым воином, но годы шли, друзья погибли, редкие дожили до старости, когда их по хазарcкому обычаю -- за ненадобностью -- убили внуки, но этот все так же скакал на горячих конях, ходил в набеги, приводил пленников, а в годы расцвета Хазарского каганата он превратился в страшного по мощи богатыря-воина. Но прошли века, каганат разлетелся вдрызг под внезапным ударом неистового Святослава. Немногие уцелевшие хазары разбежались, растворились среди окрестных народов. Этот же неуязвимый воин, последние поколения его звали Карганлаком, собрал сотню таких же непримиримых воинов, продолжал набеги. Уже не на Русь, там ждала верная гибель, зато грабил печенегов, половцев, уходил все дальше и дальше на юг. Олег с жалостью смотрел в неподвижное, как черепаший панцирь, лицо Карганлака. Карганлак медленно раздвинул каменные челюсти, проревел: -- Снова ты, мой Древний Враг? -- Давно не видел тебя, Карганлак, -- сказал Олег вместо приветствия, ибо не желал здравствовать такому противнику. -- Зачем Древний Волхв в страну хазар пришел снова? -- произнес Карганлак. Олег ответил сумрачно: -- Была у собаки хата. Дождь пошел -- она сгорела. Где ты видишь страну хазар? Карганлак люто топнул ногой: -- Это наша земля! -- Была у собаки хата, -- повторил Олег.-- Северные земли Хазарского каганата отошли к северным князьям, восточные -- захватили печенеги и половцы, южные... Но ты ведь не о старых временах пришел говорить? Я повспоминаю с удовольствием, но зачем тебе бередить рану? Карганлак смотрел исподлобья, сердце бухало в груди часто, нагнетая горячую кровь. Он был уже походным вождем, когда столкнулся с этим волхвом, волхвом-отшельником. Его пещера была разрушена, брел через хазарские степи куда-то на юг, надеясь стать, как он объяснил, пустынником. Обадия к тому времени как раз признал Истинного Бога, сжег племенных богов -- объявил их идолами, -- и для торжества нового Бога велел связать пустынника, принести в жертву. Но по дороге к стойбищу волхв сумел освободиться, зарезал пятерых сильнейших воинов, украл лучших коней, а многочисленную погоню перебил стрелами, утопил в болоте. Карганлак догнал его с десятком молодых сорвиголов лишь на пятый день! Уцелел один он, но раны от двух стрел даже теперь напоминают о себе в плохую погоду... -- Ты отдашь остальных, -- сказал он резко.-- Сам можешь уходить. Мы, враги, но я почему-то не чую вражды. Ты видел величие Хазарского каганата, его славу! Уже потому не хочу тебя убивать. -- Хорошо, -- согласился Олег. Он пристально смотрел в неподвижное лицо Карганлака.-- Отдам всех, но коня и вещи могу отобрать себе сам? Карганлак кивнул, в глазах было безмерное удивление, потом спохватился, добавил: -- Не все. Коней бери хоть всех. Вещи -- тоже. Кроме одной небольшой чаши. -- Она не золотая, -- произнес Олег медленно, он не спускал глаз с лица Карганлака.-- Не серебряная даже... Зачем она тебе? Карганлак тяжело сдвинул огромные плечи: -- А тебе? -- Важна для моего друга. Святыня его веры! Но у тебя вера другая. Карганлак сказал резко: -- Повергая чужих богов, утверждаешь свою! -- Уже слышал такое... Но, повергая чужие святыни, бросаешь грязь в лицо своего бога. Ты повергал славянских, норманнских, багдадских, ромейских... Но уничтожил лишь бога в себе. -- Чашу я оставлю, -- отрезал Карганлак.-- Остальное бери! Олег кивнул с печалью в глазах: -- Понятно. Скажи, кто натравил тебя на двух одиноких странников? Мы в ловушке, можешь говорить смело. Карганлак пристально смотрел на старинного врага. Разрисованное лицо дергалось, губы вытянулись в тонкие линии, блеснули острые, как у волка, зубы. Ему явно хотелось сказать, бросить в глаза этого волхва ужасную правду, увидеть страх в лице Древнего Волхва, но то ли вспомнил как однажды тот ушел, будучи уже связанным, то ли удержало что-то иное, но Карганлак лишь прорычал: -- Натравить можно пса. Я -- великий вождь, мою жизнь охраняют сами боги! -- Да, -- согласился Олег без тени насмешки, -- ты великий вождь. И племя у тебя великое... Не очень многочисленное, правда. Сотня наберется? Десять лет тому их было тысяча. А двадцать -- десять тысяч. Сколько их будет всего через год? Карганлак стиснул каменные челюсти, с трудом удержался, его пальцы уже шарили по поясу. Он сказал глухо: -- Достаточно одного героя, чтобы дать начало новому народу. Ты знаешь. -- Знаю, -- согласился Олег.-- Если герой -- герой, а не зверь. Глаза Карганлака вспыхнули, он прорычал: -- Пока я жив, хазарский народ существует! -- Даже боги умирают, -- сказал Олег. Глава 13 Карганлак выпрямился, в глазах уже бушевало пламя. Олег тоже положил ладонь на рукоять меча. Некоторое время ломали друг друга взглядами, затем Карганлак повернулся и помчался вниз, резво прыгая между камней. Хазэры в долине зашевелились, бросились навстречу. Олег поспешно побежал вверх на гору; расстояние до хазэров, никудышных стрелков, оставалось прежним, это не хазары -- прекрасные конники и меткие стрелки, некогда опасные враги. Теперь это просто озверевшая шайка, которые не только строить не умеют, но и ломать разучились... Мародеры охраняли северный край их расщелины, разбойники -- южный, а шлемы двух рыцарей блестели над серединой гребня. Лютые противники, они все же чувствовали друг с другом больше общего, чем с простолюдинами, дезертирами и разбойниками. Чачар сновала между тремя отрядами, как гонец между враждебными войсками, только ее принимали все радостно, и со щек Чачар не сходил румянец: вокруг одни мужчины, как здорово! Томас перевел с облегчением дух, а Горвель крикнул навстречу: -- Как торговля? -- Как обычно, не обманешь -- не продашь. Предлагал оставить чашу, а всем остальным -- убираться. Все глаза были на нем, Роланд громко хмыкнул, выражая общее мнение своих соратников и даже разбойников: -- Надо соглашаться! Даже если чаша золотая -- наши шкуры еще золотее! Горвель и Томас молчали. Чачар схватила Олега за руку, в ее глазах блестели слезы: -- Ты не согласился? Почему? -- Он возьмет чашу, потом возьмет нас. Горвель сказал осторожно: -- Какой ему смысл терять людей? Мы перебьем немало, а получит он лишь то, что надеется получить даром! -- Ему не нужна чаша, -- ответил Олег.-- Ему нужны мы. Ему уже сказали, что сэр Горвель захватил с собой все фамильные драгоценности, на которые можно снарядить небольшую армию или выстроить крепость средних размеров. Сэр Горвель, вы, конечно же, не поверите, что именно ваши хозяева накусикали на вас? Но это в духе прогресса. Хазэрам нельзя приказать, как вам, однако низшими существами легко манипулировать, играя на жадности, зависти, злобе! Горвель побелел, его рука метнулась к рукояти меча. Мгновенно Томас и Роланд, вожак мародеров, обнажили мечи, загородили отшельника. Олег продолжил: -- А чашу, в благодарность за подсказку, Карганлак отдаст тем, кто указал на богатую добычу. Сэр Горвель, кому нужна эта невзрачная чаша? Горвель со стуком задвинул меч обратно в ножны, отвернулся. Мародеры и разбойники переглядывались неверяще, подозрительно. Короли, базилевсы, султаны -- это что-то из легенд, почти как боги, демоны, пэри: ни те, ни другие, ни третьи не попадаются на пути простого люда, о них можно забыть, верить надо лишь в свои силы, удачу и счастливую звезду! -- Что будем делать? -- поинтересовался Роланд, выступив из группы мародеров.-- Святой отец, мы уже приметили, что ты явно сталкивался с этими дьяволами. Возможно, крепко сталкивался, если знаешь их воинские привычки, а тот роговой дьявол разговаривал с тобой почтительно, мы все видели, а такое чудище отгоняют не кадилом, а крепким кулаком. Да и поглядывало оно, мне не дадут соврать, на твои кулаки, а не на амулеты! Олег машинально потрогал обереги на груди, сказал медленно: -- Придется выжидать. Уйти не можем, они захватили коней. И гору наверняка окружили. Ночью на приступ не пойдут, знаю. -- У нас кончилась вода, -- напомнил Роланд. Он облизнул пересохшие губы.-- А они с утра будут обливаться водой! Там в полумиле родник. Олег печально покачал головой: -- Другого выхода нет. Здесь дороги оживленные, отряды баронов и сарацин часто ходят через эту долину. Если хоть кто-то появится, обязательно погонят: диких хазэров ненавидят все. Роланд отступил, в глазах, однако, было сомнение. Мародеры совещались потихоньку, а чернобородый разбойник, который дотоле держался тихо, вдруг заорал: -- Если!.. Это "если" сгубило весь мой отряд! Ладно, у паломника свои пути, у нас -- свои. Как только стемнеет, попробуем прорваться. Кто-то погибнет, уцелевшие будут жить. А иначе мы все погибнем с этим дураком! Томас покраснел, рука рыцаря метнулась к рукояти меча. Горвель надулся, шагнул ближе. Олег коротко метнул вперед кулак. Глухо звякнул шлем. Чернобородый мгновение стоял, выпучив глаза, затем колени подогнулись, он рухнул лицом вниз. Разбойники остолбенело смотрели на слетевший на землю железный шлем, где появилась вмятина, потом перевели взоры на голый кулак мирного паломника к святым местам. -- Ты... убил? -- спросил Горвель. -- И порадовал бы хазэров? Сейчас очнется. Горвель с облегчением выдохнул воздух: -- Хорошо, что именно ты наш султан, шейх, король! Я бы не сдержался, прибил бы невежу. Томас молча наклонил голову, он тоже прибил бы с великой радостью. Чернобородый вожак разбойников застонал, с трудом перевернулся на спину. Один из мародеров, злорадно ухмыляясь во весь рот, пинком подогнал к нему пустой шлем, поставил так, чтобы вмятина была хорошо видна. На левой стороне головы чернобородого волосы слиплись от крови. Он застонал, сел, упираясь в землю обеими руками. -- Бери своих головорезов, -- сказал Олег кротко, -- до полуночи несете стражу. Потом сменят эти отважные солдаты императорской гвардии. Чернобородый пощупал разбитую голову. Не говоря ни слова, поднялся и ушел. С такими вескими аргументами не спорят даже разбойники. Ночью Олег и Томас елозили животами по голой земле, всматривались в блестящие под звездным небом камни. В тишине изредка перекликались шакалы, далеко внизу в долине виднелся красный огонь костра. Изредка огонь исчезал в ночи: стража не спала, бродила вокруг. Горвель долго беседовал с Роландом, часто оглядываясь на Томаса и Олега, потом оба, явно придя к какому-то соглашению, накрылись плащами, легли спать. Первую стражу несли разбойники. Чачар сперва сидела вместе с ними, глазела в темноту, обиженная на Томаса -- тот уделял ей внимания все меньше и меньше, но заснула едва ли не раньше всех. Олег перебирал обереги, пальцы все чаще вылавливали деревянную фигурку зайца. Кто-то готовится убежать, спасая шкуру, если правильно понял знак, который посылает бессмертная душа -- всевидящая и всезнающая. Чернобородый, уже с перевязанной головой, лежал на другом конце расщелины. С ним затаились уцелевшие разбойники, Олег видел их кудрявые головы. Один из мародеров -- молчаливый, звероватый, -- не спал, сидел с ними, перебрасывался негромкими репликами. Томас и Олег переглянулись, Томас насторожился, подвинул ближе ножны с торчащей рукоятью меча. -- Сумеем выбраться? -- прошептал он с надеждой.-- Мне надо выбраться. -- Да, Святой Грааль... -- Меня Крижинка ждет!.. Если задержусь, братья выдадут ее замуж! -- Да, это серьезно. Но придется выждать. Чьи-то войска пройдут, что-то еще случится. Здесь не дикие степи, хазэры не могли вторгнуться незамеченными! Где-то уже трубят в трубы, седлают коней. -- Опоздают, -- вздохнул Томас.-- Приходится уповать на чудо. В темноте раздался тяжелый вздох, словно он тащит на себе всю расщелину. Олег скривился в невеселой усмешке. Рыцарь всю дорогу с жаром рассказывал о чудесах, совершаемых первыми христианами по малейшему поводу, а когда действительно осталось верить только в чудеса, приуныл... Далеко внизу и слева в расщелине легонько стукнул камень о камень. Видя, что его заметили, человек метнулся через освещенное луной пространство, пропал в тени, лишь торопливо стучали по камням твердые подошвы. Олег быстро оглянулся на стражу. Чернобородый был на месте, с ним лежал один из разбойников, а угрюмый мародер сидел поблизости, точил кинжал. Второй разбойник исчез. Чернобородый зло потрясал кулаком вслед убежавшему. Горвель выругался: -- Я бы скорее подумал на их вожака! Сволочь пытается уйти к тем горам. А хазэры далеко. Этот гад явно обокрал нас, теперь уйдет! -- Уйдет ли? -- переспросил Олег с сомнением. Томас переводил взгляд с калики на рыжебородого и обратно. Горвель сказал резко: -- Закладываю оружие и доспехи, что уйдет целым. Он налегке, а хазэры далеко, вон их костер! Томас посмотрел на далекий костер, даже не у подножья, омрачился. Олег проговорил невесело: -- Ставлю голову против твоих доспехов, сэр Горвель. Хазэры развели там костры нарочито для вас. На самом деле десятка два воинов лежат от нас в полусотне шагов. Затаились между камнями, прислушиваются. Пытаются угадать, что делаем, к чему готовимся, на что надеемся. Обычная тактика хазэров! Странно, что ты, сэр Горвель, человек войны, обманываешься так лег... В сотне шагов в ночи раздался крик. Слышно было, как ударилось о камни тяжелое тело, загремели вниз по склону мелкие камешки. Снова крик -- сдавленный, словно кому-то затыкали рот, потом в мертвой тишине слышались только частые убегающие шаги. Томас живо обернулся к Горвелю. Глаза сверкали как у рыси, широкая улыбка растянула рот до ушей: -- Сэр Горвель, ваши доспехи! Олег поспешно вмешался: -- Не сейчас. Понадобятся для боя. Горвель ерзал, еле выдавил с великим смущением и неудовольствием: -- Сэр Томас, я проиграл доспехи, они принадлежат сэру калике. Я рыцарь, ошибся, ты со своим другом лучше знаешь обычаи грязных дикарей, что неудивительно... Лицо Томаса в слабом лунном свете потемнело. Олег опустил тяжелую ладонь на плечо рыцаря, удержал от яростного выпада. В темной расщелине мародеры негромко переговаривались злыми раздраженными голосами, Олег сказал предостерегающе: -- Наблюдайте зорко. За камнями, за кустами. Запоминайте, что где лежит. Темная фигура развернулась к нему, по голосу Олег узнал Роланда, вожака мародеров: -- Я такие трюки встречал. Не подберутся. -- И следи, чтобы никто на страже не уснул! Роланд хмыкнул, в голосе была злая ирония: -- Не заснут. О хазэрах всякий хоть малость, да слышал. Если волосы стоят дыбом, разве заснешь? Олег отвернулся, а Томас добавил властным голосом владетельного рыцаря: -- Пусть никто больше не пытается выбраться в одиночку! Роланд засмеялся: -- Если кто и нянчил такую мысль, то сейчас растоптал ее и растер! Олег видел белеющие в темноте лица. Разбуженные негромкими голосами, люди не спали, смотрели с надеждой. Он поправил за спиной лук и колчан, проверил ножи: -- Пойду посмотрю их лагерь вблизи. Томас ахнул: -- Но как ты... проберешься? Сам же сказал, что нас окружили. Сидят за каждым камнем. Муха не пролетит! -- Ночью мухи не летают, -- ответил Олег равнодушно, -- комары разве что... Сэр Томас, я не громыхающий железом рыцарь, и не разбойник. Славян с детства учат подкрадываться к зверю! Ребенок хватает дикого гуся, а взрослый может прыгнуть на спину самого чуткого из оленей... Я свистну, когда буду возвращаться. На случай, если кто услышит и захочет всадить стрелу. Он отступил в тень, растворился в ночи. Томас, Горвель и все оставшиеся напряженно вслушивались, всматривались в звездное небо, но ни звездочка не исчезла, заслоненная двигающейся фигурой, ни веточка не треснула, ни камушек не щелкнул. Россыпь гладких камней была похожа на стадо гигантских черепах, что застыли в ночном холоде. Стражи в который раз пересчитывали самые крупные из камней. Чернобородый выпустил две стрелы в подозрительный валун, и тот вроде бы осел, чуть поменял форму. Когда луна снова вышла из-за облачка, темного валуна на прежнем месте не оказалось. Олег двигался через ночь неслышно, как летучая мышь. Замирал, прижимался к земле, ловил запахи немытых тел, конского пота, слушал поскрипывание поясов, улавливал чужое дыхание, а когда картина вырисовывалась до последней мелочи, он передвигался дальше, проскальзывая рядом с затаившимися хазэрами. Тех скопилось вокруг их убежища не два десятка, как предполагал Олег, а четыре, если не больше. Карганлак жаждал заполучить Святой Грааль настолько сильно, что половину племени послал стеречь, чтобы никто не ускользнул, не уполз, не закопался в норы. Лежа на камнях, Олег прислушивался к голосам шакалов, что кружили вокруг стоянки хазэров. Опытный охотник читает их так же легко, как и следы, и Олег, еще не подобравшись к лагерю, уже знал, что хазэров не больше сотни, а коней вдвое больше, у них три больших костра, шесть убитых оленей, а на вертелах жарится человеческое мясо -- хазэры, в отличие от хазар, поедали не только врагов, но и своих павших. Он сполз в долину, начал пробираться к большим кострам. Замер, услышав странные звуки. Кто-то мычал, словно рот был заткнут кляпом, там же мерно топали ноги, будто несколько человек угрюмо исполняли ритуальный танец. Олег прокрался ближе, на фоне звездного неба увидел массивный деревянный крест, на нем -- белеющее тело. Несчастный был распят. Олег сразу узнал и темные полосы: следы от вырезанных ремней -- хазэры делают пояса из человеческой кожи. Рот разбойника, который пытался улизнуть в одиночку, был плотно заткнут кляпом: берегут голос, чтобы не охрип -- дадут накричаться на рассвете, дабы он, Олег и его маленький отряд насмотрелись, что их ждет. Четверо хазэров плотно утаптывали рыхлую землю вокруг вкопанного креста, вбивали под основание креста камни, щепки. По кресту текла темная кровь, ноги разбойника упирались в землю, иначе гвозди не удержали бы. Нарезав ремней хазэры изуродовали низ живота, вырвали срамные уды. Олег неслышно снял лук, высыпал на землю стрелы. Поколебавшись, выложил один из швыряльных ножей, хотя лежа стрелять из лука трудновато, а бросать нож -- еще хуже. Первую стрелу он выпустил, тщательно прицелившись, а затем торопливо хватал за оперение, мгновенно оттягивая тетиву, стрелял, тут же хватал новую стрелу. Первый хазэр был поражен в горло, еще две стрелы ударили дикарей в головы, не давая вскрикнуть, но четвертый успел увидеть блеснувшее в темноте острие, отпрыгнул, в руке блеснула сабля. Олег с силой бросил нож, хазэр упал сверху: из левой глазницы торчала рукоять. Олег подхватил, передернувшись от льющейся на него крови, бесшумно опустил на землю. Из лагеря хазэров доносился все тот же обычный шум кочевого стойбища, когда половина не спит, точит мечи, насаживает наконечники стрел и копий, а стража больше следит за кострами и мясом на вертелах. Он пробежался вокруг креста, собрал стрелы. Швыряльный нож вытер, сунул на прежние место, все время напряженно вслушиваясь в звуки, идущие от шумной стоянки хазэров. Осторожно приблизился, вздрагивая при каждом треске кузнечика. Подозрительного шума не было, тревоги никто не поднял, и Олег вздохнул с великим облегчением. В пламени дальних костров многие пьянствовали, пили одуряющую сому, жевали мухоморы, их лица дергались, перекашивались, застывали в страшных гримасах. Он высматривал Карганлака, вдруг сзади кто-то толкнул, сердитый голос произнес на испорченном языке восточных хазар, нынешних хазэров: -- Чего бродишь в темноте? Неси хворост... Олег круто развернулся, одновременно выдергивая нож. На него недоброжелательно смотрели два хазэра, третий был чуть позади -- с натугой тащил сухой ствол дерева. Олег ударил одного ногой в низ живота, одновременно нож исчез из руки, появился торчащей рукоятью в горле второго. Олег прыгнул на третьего, тот в страхе выронил бревно, вытаращил глаза. Раздался страшный вопль, тут же оборвался на резком всхлипе. Олег стремительно бросился в сторону, упал, перекатился через голову и застыл распластавшись на земле, прижав ухо к почве. В лагере закричали, громко загремели копыта... Кто-то пронесся через костер, расшвыривая горящие уголья. Спящие хазэры вскакивали с жуткими воплями -- на них горела одежда, не шелохнулись лишь одурманенные сомой-мухомором. Олег бросал тревожные взгляды на темное небо. Светлое пятно луны исчезало в быстро бегущих тучах, в другой раз высвечивалось чересчур ярко, грозя вывалиться на чистый участок неба. Тогда он окажется как на ладони! Он отбежал еще, присел на корточки, всматриваясь и вслушиваясь, определяя, кто где и сколько их, куда скачут. Карганлак не показывался, хотя дважды Олег слышал его зычный рев. Он потихоньку начинал пробираться в ту сторону, однако голос вождя вскоре раздался с другой стороны, словно Карганлак чуял опасность, скрывался, пробовал увести в засаду... Суматоха не прекращалась: трупы отыскали, теперь прочесывают всю долину! Олег начал потихоньку отступать к своей горе. Топот копыт или бегущих ног всякий раз предупреждал загодя, он падал на землю, сливался с кочками, сам изображал валун, одного набежавшего хазэра вынужденно оглушил кулаком по голове -- дурень налетел чересчур стремительно, не дал уклониться. Томас и Горвель не ложились, всматривались в далекие костры. В двух шагах сосредоточенно сопел чернобородый вожак разбойников: точил кривой меч, осторожно трогал толстым как копыто ногтем, снова любовно водил по лезвию шероховатым камнем. -- Велика отвага твоего друга, -- заметил наконец Горвель.-- Цивилизованный человек не рискнул бы так, но он язычник, как и дикие хазэры! Друг друга стоят. -- Он достаточно цивилизован и достаточно культурен, -- отрезал Томас.-- Он знает Священное Писание, хоть и не признает. Иной раз мне кажется, что он встречался со всеми великими пророками, настолько хорошо знает их речи и даже мысли! -- Тогда он продал душу Сатане, -- сказал Горвель убежденно.-- Ты уверен, что это вообще не Сатана? Или не один из его слуг? Не самых малых! Проделывает иной раз такое, что сомневаюсь: под силу ли человеку... Томас призадумался, затем лицо его просияло: -- Он брал в руки Святой Грааль! А нечистый помыслами его не коснется. Кстати, сумеешь ли взять ты сам? Горвель отвернулся, долго смотрел в темень. Наконец голос его прозвучал ровно, уверенно, словно он чуял могучие силы за спиной: -- Я отношусь с почтением к чаше с кровью Христа, не лапаю грязными пальцами. Когда вернусь в свой замок... старый или обрету новый, то священник отпустит мне все грехи, грешки и прегрешения. Тогда и возьму. -- Долго придется исповедоваться, -- сказал Томас.-- Состаришься! Чачар, что спала под его плащом, беспокойно задвигалась, что-то прошептала. Томас отошел в сторону, чтобы не будить, радуясь возможности отодвинуться от презираемого Горвеля, мерзавца, который украл Святой Грааль у своего гостя, а потом еще пытался подло убить, сбрасывая тяжелые камни... Не сгорает от стыда, чудовище, разговаривает, как ни в чем не бывало! Мог бы держаться ближе к разбойникам, они ему ровня, так нет же -- трется возле него, человека... Внезапно снизу из темной долины донеслись крики. Ближайший к горе костер вспыхнул ярче, Томас разглядел крошечные фигурки мечущихся людей, как призраки пронеслись всадники. Загорелись ярче и другие костры. Внизу блестело оружие, яростные крики доносились громче. -- Они схватили его! -- вскрикнул Горвель. В голосе рыжебородого рыцаря слышалась откровенная досада, сожаление, и Томас ответил сердито: -- По крайней мере он успел поразить хоть кого-то! В отличие от нас, что умрут бесславно. -- Такой крик зря не поднимут, -- согласился Горвель. Чернобородый, свирепо ругаясь растолкал второго разбойника, вместе с подхватившимися мародерами они со страхом и тревогой всматривались в далекий отблеск костров, мелькающие фигурки. Чернобородый быстро выкарабкался из расщелины, вскрикнул возбужденно: -- Можем выбраться! Они схватили пало