и и сабли. Томас насчитал двадцать человек, пятеро едва держались в седлах. Почти у всех доспехи и латы были посечены, забрызганы кровью. Вся группа вихрем пронеслась по соседней дороге, что вела к зеленым холмам. Томас и Олег перевели коней с галопа на осторожный шаг. Томас покрепче стиснул копье, а Олег привычно подвигал лопатками, проверяя, на месте ли лук. Из города донесся нарастающий грохот копыт, звериный рев, лязг оружия, мощный зов боевых труб. Из ворот вырвалась новая группа всадников: на быстрых конях, в лохматых шапках, все визжали истошными голосами, в их руках тоже блистали окровавленные сабли. Всадники люто размахивали оружием, разбрасывая капли крови, кони неслись как птицы, догоняя первую группу. Передний всадник из догоняющих сорвал с седельного крюка лук с натянутой тетивой, наложил стрелу, на скаку прицелился, долго задерживая стрелу, соразмеряя конские скоки, наконец резко отпустил тетиву. Рука его загнулась крючком. Томас и Олег разглядели даже белые зубы, блеснувшие в хищной усмешке. Последним мчался на усталом коне юноша с бледным детским лицом, почти мальчишка, еще безусый и безбородый, но уже с кровью на плече и груди. Стрела ударила его в спину возле шеи, юноша даже не вскинулся -- молча повалился на шею коня, судорожно обхватив ее руками. Оперенная стрела торчала из спины. Всадник в мохнатой шапке взвизгнул, выдернул из колчана другую стрелу. Томас выругался, потряс копьем. Всадники в красных плащах пронеслись в трех десятках шагов, а еще дальше дороги соединялись, сливаясь у ворот Мерефы в утоптанную площадь. Томас и Олег успели рассмотреть юные лица, дорогую одежду, запачканную кровью. Первыми пронеслись на белых, как молоко, конях двое воинов, с обеих сторон закрывая крупными телами совсем юную девушку с выбившимися из-под легкого покрывала золотыми волосами, на которых изумленный Томас углядел небольшую золотую корону! За принцессой или королевой проскакали остальные воины, создавая между златоволоской и преследователями заслон в полторы дюжины всадников. Задний внезапно вскинул руки, мешком свалился с седла -- в спине торчала стрела, конь потащил по земле, руки бессильно волочились, загребая пыль. Томас круто повернулся к Олегу, крикнул в ярости: -- Стреляй! Стреляй же!.. -- Это не наша война, -- отрезал Олег. -- Но то враги! -- Откуда ты знаешь, кто из них прав? -- Долг рыцаря -- бросаться на защиту слабого! Благородство должно всегда становиться на сторону слабейшего! Олег смолчал. Томас закричал громовым голосом: -- Хайль Британия!.. Если не довезу Святой Грааль, прости и пойми меня, Пречистая Дева! Он пришпорил коня, пустил наперерез скачущим всадникам в мохнатых шапках. Олег в бессилии выругался, поспешно схватил лук. Томас на бешено скачущем коне был в двух десятках шагов от звероватых всадников, когда первая стрела пронзила переднего. Тот едва успел схватиться за рану, как в седле подпрыгнул второй, выронил поводья, а третий упал на полном скаку вниз головой, словно нырял в реку. Конь под Олегом стоял неподвижно как гора, но Олег зло ругался, стрелял намного медленнее, чем хотел. Любой русич должен держать шесть стрел в воздухе до того, как седьмая поразит тыкву с сотни шагов. Олег мог держать в воздухе восемь до того как девятая -- или первая -- срывает обручальное кольцо, подвешенное на шелковой нити, но всадники не стояли, а неслись на полном скаку, и Олег стрелял, стиснув зубы, страшась промахнуться: Томас уже был в гуще схватки. Томас всадил в противника копье, выхватил меч и ударил второго, рассек третьего, и лишь тогда обнаружил, что во всех троих на мгновенье раньше появились стрелы, всаженные с такой мощью, что оставались торчать лишь кончики с белым пером. Он взревел от обиды и оскорбления, пронесся на могучем жеребце через весь отряд, расшвыривая живых и пораженных стрелами, пока не сшибся с задними, недосягаемыми для стрел этого чертового калики, хладнокровного убийцы, не понимающего радость честного боя лицом к лицу, глаза в глаза, отвагу на отвагу! Затем с ревом обрушил смертоносный меч на ближайшего всадника, разрубил до пояса вместе с доспехами, с усилием выдернул меч, застрявший между костями и жилами, замахнулся на следующего. Один из противников коротко и быстро махнул саблей, ударил сбоку в шею рыцаря, а другой, привстав на стременах, выдохнул с жутким воем, обрушил сверкающую дамасскую саблю на голову неожиданно возникшего врага. Томас взревел, как разъяренный медведь, отбросил щит и ухватил рукоять меча обеими руками. Всадник слева еще держал в кулаке обломанную рукоять, не веря глазам, глядя то на обломок сабли, то на блестящий шлем врага, где не осталось и царапины, и длинный меч задел его незащищенного -- в воздух с тупым звуком подскочила голова и срубленная по плечо рука. Второй упрямо пытался перерубить шею рыцаря, выщербливая лезвие дорогой сабли и раздражая Томаса звоном в ушах, -- двуручный меч разрубил его до пояса. Олег быстро выпустил оставшиеся стрелы, дорогу усеяли трупы и ползающие под копытами обезумевших коней раненые, но на Томаса насело пятеро оставшихся. К счастью, кони метались по дороге и по обочине, сшибались, испуганно ржали, трое волочили за собой запутавшихся в стременах всадников, и все пятеро не могли насесть разом. Томас вертелся в седле, как вьюн, рубил громадным мечом, орал, выкрикивал угрозы. Олег хотел было остаться в стороне от драки, дождаться конца, но двое противников Томаса что-то прокричали друг другу, оба спрятали сабли в ножны и сняли с крюков тяжелые топоры. Оба начали заезжать к рыцарю со спины, и Олег вынужденно пустил коня в тяжелый галоп. Всадник с топором успел прокрасться в гущу схватки, вскинул топор, но Олег догнал, перехватил за руку. Всадник оглянулся, побелел от боли. Олег передавил кисть, круша кости, отпустил несчастного. Всадник закричал что-то гортанным голосом, другой рукой выдернул из-за пазухи нож. Олег неохотно ударил его по лицу, щедро брызнула кровь, и всадник без звука рухнул под копыта своего коня. Томас сразил еще двоих, четвертый нечаянно наткнулся на Олега, тот скорбно отмахнулся, не желая, но вынужденно прерывая человеческую жизнь, и для Томаса остался последний противник. Из панциря валил пар, Томас дышал тяжело, а его исполинский меч поднимался медленно. Внезапно донесся далекий топот. Олег и всадник в мохнатой шапке разом оглянулись, а Томас, который видел через их головы, что это возвращались всадники в красных плащах, обрушил последний победный удар. Мертвец, разрубленный до седла, сполз с коня и тяжело шлепнулся на дорогу, уже без того залитую кровью, заваленную трупами и стонущими ранеными. Всадники в красных плащах остановились в десятке шагов, с недоверием оглядывали побоище. Между ними и оставленным городом на вытоптанной дороге лежали трупы по меньшей мере двадцати, а то и больше врагов, а еще человек восемь уползали в густые заросли спелой пшеницы. За ними волочились кишки, оставляя кровавые полосы. Один из всадников, немолодой и со злым лицом, соскочил с коня и бросился по следам в пшеницу, на бегу выдергивая из ножен саблю. Томас сунул меч в ножны, приветственно помахал растопыренной пятерней: -- Благородные сэры! Мы с моим другом благодарим вас за представленную возможность подраться! На него смотрели, вытаращив глаза. Один повторил недоумевающе: -- По... подраться? -- Вот именно. Три дня едем, а еще ни разу не скрещивали ни с кем оружия! Всадники расступились, открывая золотоволосую красавицу с короной на макушке. Она сидела величественно на прекрасном белом коне, но ее дорогая одежда была в пятнах сажи, копоти. Всадник справа от нее сердито посмотрел на Томаса и сплюнул в дорожную пыль, а тот, что слева, сказал ей громко: -- Принцесса, это ненастоящие люди! Бродячие скандалисты. Им все равно с кем драться. -- Наемники? -- спросила принцесса тихо. От музыкального голоса, юного, хрипловатого от волнения, сердце Томаса подпрыгнуло до престола Господня и с размаха упало в пламя. Он не нашелся, что ответить, лишь смотрел в глаза -- такие же синие, как у него. Всадник справа ответил за него сиплым голосом, в котором было отвращение: -- Хуже. Они дерутся даже не за деньги -- просто так. Звери с Севера. Олег спешился, торопливо собирал свои стрелы, прибрал и колчан мохнатого, который первым подстрелил паренька. Он следил за разговором издали, Томасу крикнул: -- Я ж тебе говорил! Здесь ценности могут быть другие! Томас покраснел, сказал крайне оскорбленным тоном: -- Мы пришли на помощь слабейшей стороне! Так поступают благородные люди на моем Севере, верно. Надеюсь, здесь тоже благородство появится... хотя бы на остриях наших мечей. -- Кто вы? -- спросила золотоволосая принцесса. Конь под ней перебирал тонкими точеными ногами, гордясь прекрасной всадницей. Корона на золотых волосах рассыпала разноцветные искры -- там блестели изумруды, бриллианты, сапфиры, даже редкий камень из северных стран -- янтарь. Всадники смотрели на Томаса и Олега со смесью страха и надежды. Еще трое спешились и пошли с ножами в руках, переворачивая врагов, перехватывая глотки, собирая оружие. Пятеро всадников ловили чужих коней. -- Я рыцарь-крестоносец, -- ответил Томас гордо.-- Сэр Томас Мальтон из Гисленда. Я убивал великанов, побивал сарацинов, сражался с драконом, ел жаркое из печени льва, убитого своими руками. Сейчас возвращаюсь на свою северную родину. Со мной идет мой друг благородный сэр калика из скифской Руси... или Русской Скифии... Словом, из Гипербореи. Он великий воин, величайший отшельник и аскет, а его осанка и речи, исполненные достоинства, говорят о его благородном происхождении, хотя он его и отрицает всячески. Принцесса бросила на Олега мимолетный взгляд, тут же забыв о калике, сказала Томасу страстно и с великой мольбой: -- В мой город, прекрасную мирную Мерефу, ворвались враги! Вам нужно уходить, ибо они не щадят никого. Я думаю, вам лучше уйти с нами. -- Что за враги? -- надменно спросил Томас. -- Я королева, -- ответила золотоволоска.-- Изоснежда, дочь Крыга. Враги тайком вошли в город и сумели ворваться во дворец! Их вел дворцовый казначей, он знал о подземном ходе. Мой отец ему доверял как себе, а он, после смерти моего отца, пожелал жениться на мне и стать королем! Я отказала, тогда он раздал казну варварским вождям, а те прислали своих воинов. В городе резня! Олег пошел к своему коню, бросил Томасу: -- Похоже, Мерефу придется обойти стороной! Томас вспыхнул до корней волос, голос его был резким, как лезвие меча: -- Резня там или майские пляски, но мне надо увидеть великого мага Пивня! Он послал коня вперед по дороге к городу. Олег оглянулся на остолбеневших в неподвижности воинов, тяжело вздохнул и полез в седло. Томас остановил коня у распахнутых ворот, требовательно оглянулся, словно у Олега не было выбора, как ехать следом. Олег ехал мелкой рысью, по очереди трогал рукояти швыряльных ножей, меча, пощупал кончики стрел: чужие стрелы, которые забрал у всадников в мохнатых шапках оказались на три пальца короче. Когда он подъехал к воротам, сзади послышался конский топот. Их догнали двое угрюмых воинов, он их раньше видел рядом с прекрасной королевой. Один буркнул хмуро: -- Поедем с вами. Вы не знаете города. Томас широко улыбнулся, подмигнул Олегу. Оба воина явились явно против воли: королева сама послала их в помощь странным северным паломникам-рыцарям! Вчетвером они ворвались через распахнутые ворота, понеслись по главной улице. Везде стоял крик, злобный хохот. Воины в мохнатых шапках врывались в дома, разбивали двери и окна торговых лавок, из разбитых окон домов вышвыривали на улицу вещи, одежду, мебель. Прямо на улице насиловали двух женщин, а чуть дальше голого старика распинали на дверях его дома, женщины и дети визжали, плакали. На главной площади перед дворцом еще догорал бой -- около сотни воинов в красных плащах, став в круг и закрывшись щитами, отражали вялые атаки. Их прижали к дворцу, но дальше не шло -- воины ощетинились копьями и мечами, а враги с завистью оглядывались на тех, кто уже волочил награбленное, срывал с женщин платья, вырывал из ушей серьги и выламывал пальцы, унизанные кольцами. Вождь племени, тоже в мохнатой шапке, огромный и толстый, люто орал, гнал сражение, но большинство предпочитало грабеж в уже захваченном городе, чем добивать последних защитников. Четверка проскакала по краю площади, миновала привязанного к столбу древнего деда, двое тыкали в него горящими факелами, старик страшно кричал, воины орали. Олег успел услышать: "Деньги! Где спрятал золото?.." На другом конце площади зажатые в угол, десяток воинов в красных плащах отчаянно отбивались от огромного паука, размером с раскормленного верблюда. Паук умело и быстро плел сеть, взмахом передних лап, похожих на потолочные балки, набрасывал на жертву, тот безуспешно рубил мечом серебряную веревку, меч прилипал намертво, и паук быстро втаскивал отчаянно кричащего человека в страшную пасть. Томас яростно заорал, увидя, как огромные челюсти паука сомкнулись на голове несчастного -- кровь брызнула во все стороны, забрызгав камни. Воины, присланные королевой, забежали с боков, изо всех сил рубили мечами, но толстая шерсть паука не поддавалась, а хищные лапы ухватили второго, подтащили к жадно раздвинувшимся жвалам, откуда капала человеческая кровь. Томас вскрикнул: -- Пресвятая Дева, не допусти поругания человека насекомым! Он выставил копье, наклонился к конской шее. Паук, заслышав грозный топот тяжелого коня, мгновенно развернулся, угрожающе поднял лапы. Два крупных немигающих глаза неотрывно смотрели на скачущего рыцаря, остальные шесть, поменьше, холодно наблюдали за воинами в красных плащах, что тоже замерли в недоумении и полном изнеможении. Томас налетел как падающая с горы каменная лавина. Длинный широкий стальной наконечник копья с хрустом врезался в широкую грудь чудовища. Мохнатые лапы вытянулись, дотянулись когтями до рыцаря. Конь в диком страхе завизжал, как придушенный поросенок, взвился на дыбы, молотя копытами по мохнатым лапам. Томас выпустил копье, поводьями заставил коня попятиться. Паук быстро и как-то бесшумно шагнул за ними, но копье уперлось древком в землю, удержало. Чудовище тянулось за отступающей добычей, такой хрупкой, копье погружалось все глубже, Томас слышал треск. Верхние лапы почти коснулись лица Томаса, однако остальные внезапно подогнулись, паук грузно осел всем мохнатым телом. Воины в красных плащах, тяжело дыша, уронили мечи и щиты, смотрели на неожиданного спасителя в стальном панцире. Двое мрачных воинов, посланные с Томасом и Олегом, выехали вперед, один крикнул радостно: -- Тилак?.. Тилак, королева спасена! -- Уходите через восточные ворота. Передний из воинов, забрызганный кровью и желтой слюной паука, быстро спросил: -- Кто этот могучий? Мрачный помедлил с ответом, в глазах еще была неприязнь: -- Странник... как и его друг. Вон тот, что в волчьей шкуре, как лесной зверь. Им нужен маг Пивень. Он не ушел? -- Я видел его в башне, -- ответил Тилак.-- Но он запечатал ее заклятием. Никто не войдет! Воины начали выдвигаться из закоулка, куда их загнал паук, один прислушался к далекому шуму, крикам, вдруг вскричал: -- На площади все еще бой!.. -- Отряд Атта, -- угрюмо сказал мрачный.-- По крайней мере, треть была цела... Тилак быстро повернулся к своим воинам: -- Уйдем через восточные ворота или пойдем на помощь Атту?.. Забудем межклановую вражду перед лицом общего врага! Воины вскинули мечи. Тилак подбежал к Томасу, на Олега внимания почти не обращал: -- Поможете? -- Вам самим делать нечего, -- ответил Томас вежливо.-- Все ушли грабить, вокруг отряда вашего Атта не воины, а пастухи. Сторожат, чтобы не разбежались. Он стегнул коня, помчался к виднеющейся на другом конце города башне, на которую указал Тилак. Сперва слышал только цокот копыт своего коня, затем зазвенели тяжелые подковы жеребца калики. Оглянулся: двое хмурых воинов что-то горячо объясняли воинам Тилака, наконец те бегом ринулись на площадь, а оба мрачных телохранителя золотоволосой королевы помчались настегивая коней, вдогонку за северными воинами. Томас победно ухмыльнулся: не двое воинов нужны, хотя два меча не лишние, -- льстит тревога юной красавицы за жизнь неизвестного спасителя, таинственного рыцаря из чужой северной страны! Они пронеслись по узким улочкам, кое-где на ходу сминая конями грабителей, почти не пуская в ход оружия. Башня медленно вырастала, оказывалась то справа, то слева, уже можно рассмотреть серые кирпичи и круговую площадку на самом верху. Первый мрачный догнал Томаса, сказал угрюмо: -- Вам не войти. Маг запечатывает башню заклятием. -- Разве маг не видит, что здесь творится? -- воскликнул Томас. -- Ему все равно, -- ответил угрюмый.-- Кто бы ни был на троне, все равно принесет магу дары, даст рабов и слуг. Башня была приземистая, древняя, каменные глыбы выщербились, став похожими на серый неопрятный творог. Справа виднелась массивная железная дверь, зеленой краской были нарисованы странные знаки, фигуры. Оба угрюмых воина ожидающе оглянулись на рыцаря, -- на двери башни ни засова, ни замка, держится на магии, а Томас в затруднении повернулся к молчаливому сэру калике, отшельнику и великому аскету благородного происхождения. Олег, не слезая с коня, порылся в мешке с лечебными и другими травами, выудил полузасохший стебель травы, наклонился к двери и сунул листок в железную щель. Громко щелкнуло, дверь распахнулась как от могучего пинка ногой. Угрюмые разинули рты и застыли, а Томас, словно калика всю жизнь открывал перед ним двери знаменитой славянской разрыв-травой, нетерпеливо тронул поводья, и конь вдвинулся в дверной проем. Томас пригнулся, чтобы не шарахнуться о низкий свод, на свету мелькнул хвост его коня. Олег поехал следом, пригнувшись еще ниже. -- Великие воины! -- услышал он сзади поспешное.-- К магу вообще нельзя, а вы на конях! Олег смолчал, вскоре услышал сзади стук копыт. Оба телохранителя, бледные и с перекошенными лицами, мужественно ехали следом, держась, впрочем, на почтительном расстоянии. Олег посматривал по сторонам с удивлением: не думал, что поместятся даже вдвоем, но въехал и четвертый, после чего дверь с металлическим лязгом вернулась на место. Глава 19 В просторном зале, в котором они очутились, на миг стало темно, тут же вспыхнули светильники, а сверху по узкой лестнице, покрытой дорогим ковром, торопливо сбежал маленький сгорбленный старик в длинном халате, расписанном хвостатыми звездами, каббалистическими знаками. Голова едва держалась под тяжестью огромного зеленого тюрбана, надо лбом зловеще горел кроваво-красным огнем крупный рубин, а над ним трепыхалось павлинье перо небывалой величины. Старик кричал на бегу: -- Кто?.. Кто такие?.. Эй, слуги! Раздался частый топот ног. Мимо старика сбежали мускулистые воины с темно-коричневыми телами, доспехи были пристегнуты ремнями прямо на голых телах. Двигались воины странно, глаза не отрывали от хозяина. Томас развернул коня боком, чтобы великому магу было лучше видно огромный меч, уже обнаженный до половины, сказал с достоинством: -- Погоди, великий маг и прорицатель. Слуги еще понадобятся. Если сделают еще шаг, то, клянусь копытами моего боевого коня, который вместе со мной штурмовал башню Давида, тебе придется самому мыть посуду и подметать пол! Сзади нервно зацокали копыта, угрюмые телохранители в страхе подали коней к двери, но створки были плотно заперты. Маг, игнорируя угрозы невежественного рыцаря, набрал в грудь воздуха, вскинул обе руки. Его острый взгляд упал на неподвижного варвара в звериной шкуре. Варвар ответил прямым взглядом, несколько долгих мгновений держали друг друга, сцепившись в невидимой для всех схватке. Маг медленно опустил руки, сказал словно во сне: -- Кто вы? Что вам надо? Томас услышал от двери, как в один голос ахнули телохранители золотоволосой королевы. Он выпрямился в седле, заявил твердо: -- Я рыцарь-крестоносец, что дураку видно по моему плащу. Мой друг -- паломник из скифской Руси... а черт, Росской Скифии... Словом, скиф -- потомок древних вымерших русов! Калика благородного происхождения. Нам крайне надо узнать, что происходит сейчас в далекой Британии в одном благородном семействе... У нас есть, чем заплатить! Маг бросил быстрый взгляд на неподвижного варвара из Гипербореи, явно пытаясь понять его странный интерес к далекому семейству в Британии, помолчал, прикидывая возможности и последствия, а ответил коротко и жестоко: -- Вон из моей башни! Рука Томаса метнулась к мечу, тут же бессильно разжалась. Маг зло щерил мелкие желтые зубы: рассчитал верно, рыцарь не причинит зла безоружному, а северный варвар лишь сопровождает железноголового, но за него не дерется. -- А как же со справедливостью? -- сердито потребовал Томас.-- Маги разве не живут в этом мире? Маг небрежно отослал застывших слуг наверх, ответил насмешливо: -- Рабскую работу оставляю рабам. Зло не проходит там, где стою. -- Но не проходит и там, где стоим мы! Маг смерил его насмешливым взглядом: -- Ты лишь дровосек. Я не занимаюсь дровами. От самой двери, где топтались на конях хмурые телохранители, один осмелел, робко подал голос: -- О великий и достославный маг! Наш город, блистательную Мерефу, разграбили жестокие враги, варвары пустыни. Разве тебе не лучше, если бы город остался в руках доброй королевы? Маг грозно сверкнул очами, раздулся, будто намеревался сразить заклятием дерзкого, но перехватил предостерегающий взгляд северного варвара, процедил сквозь зубы: -- Мне все равно, на каких конях привозят дрова: на гнедых или саврасых. Если для вас так важно, изгоните людей пустыни. Второй телохранитель, он прижимался ухом к воротам, вдруг вскричал: -- С той стороны подъехали варвары! Если сокрушат... -- Ничто на белом свете... -- начал маг гордо, но, взглянув на Олега, который совсем недавно открывал эту дверь, осекся. Томас часто дышал, грудь бурно вздымалась. Он то хватался за рукоять меча, готовый силой заставить мага, человека явно не благородного происхождения, то вспоминал о христианских добродетелях, а маг без оружия, к тому же давно вышел из возраста поединщиков... Олег прислушался к едва слышным крикам, звону железа: -- Сэр Томас, надо ехать. Мы вернемся! Великий маг все еще думает, что его башня над схваткой. Пусть сперва убедится, что это не так. Будет сговорчивее! Он подъехал к наружной двери, сунул стебелек травы в щель. Телохранители подобрали поводья и обнажили мечи. Дверь резко распахнулась, варвары, что стучали в железную поверхность, отшатнулись от неожиданности. Мрачные телохранители вырвались первыми, нанося направо и налево нещадные удары, сбивая конями, торопясь нанести урон как можно больше. Конь Олега сделал тяжелый длинный прыжок, они оказались вне башни на залитой ярким солнцем площади. Олег крушил мечом во все стороны, сшибая на землю всадников и пеших воинов в мохнатых шапках, а последним вырвался как стальной демон смерти Томас -- каждым взмахом меча рассекал противника до седла. Дверь за его спиной с металлическим лязгом захлопнулась, и слышно было только звон оружия и крики умирающих. -- Из города! -- крикнул Олег.-- А то соберется все проклятое племя! Врагов было с дюжину, но когда осталось двое, да и те попятились, Олег не дал за ними гоняться, первым послал коня вскачь к восточным воротам. За спиной грохотали копыта двух легких коней и одного тяжелого, телохранители следовали за ними неотрывно, в схватки не ввязывались, Томас угадал -- королева велела лишь охранять странных пришельцев. Как ураган неслись по улице, стаптывая конями мародеров, успевая достать мечами грабителей, перебегающих дорогу. Томас несколько раз пытался остановиться, броситься на защиту обиженных, но то один, то другой телохранители хватали коня под уздцы и тащили вслед за варваром из Гипербореи. Дорога вывела к высокой стене из белого кирпича. Огромные ворота лежали на земле, зияющий пролом оплетал паутиной огромный паук, еще крупнее того, что сразил Томас. Еще один паук, такой же по размерам, жадно пожирал убитых и раненых -- их лежало вокруг пролома десятки: схватка за ворота явно была жестокой. Три воина в мохнатых шапках переворачивали трупы, держась в недосягаемости от длинных лап, опасливо отпрыгивали, едва вампир бросал высосанный досуха труп и протягивал мохнатые лапы к другому. У обоих мародеров с собой были объемистые мешки, куда бросали украшения, кольца и серьги, кисеты с монетами. Томас кивнул телохранителям на мародеров: -- Справитесь?.. А мы с сэром каликой перебьем насекомых. С детства не терпел пауков. Олег сказал сердито: -- Ты не терпел, а я еще и боялся! Они пустили коней снова в галоп, Томас с верным копьем под рукой ринулся на трупоеда, а Олег подъехал к гиганту, оплетающему провал в городской стене. Паук был размером с раскормленного быка, не считая исполинских лап -- каждое с бревно, но эти мохнатые бревна легко изгибались, среди толстой шерсти острые, как ножи, шипы, а на конце каждой из восьми лап зловеще изгибаются длинные когти, похожие на хазарские мечи, разве что слишком загнутые. На конце огромного мохнатого брюха дергались четыре близко посаженных трубочки, похожих на гусиные шеи, из всех четырех тянулась жидкость, вроде слюны, тут же застывала в тягучий клей, паук тянул двумя лапами, скручивал в единую толстую, как корабельный канат, веревку, суетливо цеплял к каменным плитам, отбегал, натягивая нить, и прицеплял на другой стороне пролома. Липкими на нити были только блестящие капельки -- их паук налепил через каждый шаг на паутине. Была бы нить липкая вся, подумал Олег машинально, как считает невежественный народ, паук сам не смог бы бегать, прилип бы! Он вытащил нож, с трудом перепилил несущую нить, самую толстую, что служила рамкой. Подумал хмуро, что легче пилить шелк, пеньку или даже веревку из железных нитей -- паутина во сто крат прочнее, на такой вот веревке можно подвесить всю Мерефу с ее городскими стенами, башнями, дворцами и собачьими будками. Паук заметался, почуяв неладное. Олег уже быстрее срезал остальные три нити, сооружение рухнуло, загородив пролом серой массой паутины, где теперь очень близко один к одному блестели липкие шарики. Паук бросился к паутине. Олег отодвинулся на несколько шагов, застыл. Паук начал торопливо сгребать серебристые веревки, передними лапами беспорядочно совал в огромную пасть, откуда дохнуло жарким смрадом -- едва не давился, но глотал драгоценную нить. Темные глаза смотрели на Олега неотрывно, но Олег не двигался; волхвам известно, что паук едва отличает свет от тьмы, даже самые зоркие из них дальше носа не видят. Сзади продолжался грохот, визг, скрежет металла. Страшно ржали испуганные кони, стучали мечи. Олег не оглядывался, дожидался, пока паук подберет последнюю нить, запихнет в пасть и начнет пятиться вдоль городской стены. Восемь темных глаз на мохнатой макушке словно бы смотрели во все стороны, и Олег дал себе слово когда-нибудь разобраться, для чего служат такие огромные глаза, если ни черта не видят, но все же каждое поколение пауков снова и снова появляется с ними на свет. Паук убрался искать другие щели, Олег наконец повернулся к схватке. Сила рыцарского удара была такова, что Томас, пронзив паука насквозь, влетел в мохнатые лапы. Тот в агонии ухватил всеми восемью, мял: сунул в чудовищную пасть, пытаясь разгрызть стальную скорлупу панциря. Томас был залит липкой слюной, барахтался, руки и ноги держал прижатыми к телу, чтобы паук не выломал их вовсе. Конь с опустевшим седлом отбежал в сторону, там приседал к земле, дрожа всем телом. Телохранители сразили двух мародеров, третий пятился, пытался отражать удары. Один угрюмолицый оставил его другу, сам подбежал к пауку, со всего размаха ударил чудовище по нижней, опорной лапе. Лезвие рассекло сухожилие, лапа подломилась, выступила белесая вязкая кровь. Паук задергался, выронил Томаса. Рыцарь со страшным грохотом повалился на каменные плиты, а сверху бесшумно упала косматая туша паука. Втроем пытались стащить чудовище -- оно словно прилипло к земле, подмяв недвижимого Томаса. Телохранитель пригнал обоих тяжелых коней: рыцарева и паломничьего -- накинул ремень на лапу, погнал коней, размахивая мечом. Второй обнажил меч и встал посреди улочки, загораживая паука и рыцаря -- вдали показались варвары. Паука малость сдвинули, Олег дотянулся до торчащей ноги Томаса, кое-как вытянул, скрежеща им по каменным плитам, оставляя глубокие царапины на камне. Общими усилиями усадили оглушенного рыцаря на коня, телохранитель обнял за плечи, сразу перемазавшись желтой липкой слюной и белесой кровью, и так двинулись через свободный от паутины пролом. Навстречу ехал крупный отряд варваров -- около сотни воинов в меховых шапках. Олег тяжело вздохнул, взял в руки лук и наложил стрелу. Второй телохранитель обнажил меч, стиснул поводья. Первый, который поддерживал Томаса, крикнул внезапно: -- Тилак!.. Тилак ждал нас! С гребня холма к ним во весь опор неслись воины в красных плащах, тоже около сотни. Первым скакал прямолицый Тилак, меч хищно блестел в его руке. Кроме его десятка, с ним были, судя по всему, и те воины, которые под началом Атта держали круговую оборону на дворцовой площади. Варвары придержали коней, затем вовсе остановились, не желая ввязываться в кровавый и бесполезный бой с отчаявшимися людьми, профессиональными воинами, с которых ничего не возьмешь, когда рядом за разбитыми воротами лежит богатый беззащитный город. Четверка всадников неспешно -- из-за пошатывающегося в седле Томаса -- поехала навстречу Тилаку. Тот остановил бешено скачущий отряд, вскинул в приветствии руку с мечом: -- Слава богам! Вы уцелели. Что в городе? -- Ты видел сам, -- хмуро ответил телохранитель, который поддерживал Томаса.-- Варвары пустыни привели с собой чудовищных пауков. Те пожирают живых и мертвых, сеют страх и ужас. Идет грабеж. Где Атт? -- Погиб, закрыв меня своим телом. -- Межклановая вражда забыта? -- Да. Но цену заплатили ужасную. Их окружили, тесным отрядом удалились от города, перешли вброд мелкую речку, поднялись в распадок между двумя зелеными холмами. Там среди зелени было красно от плащей -- множество воинов, раненых и просто смертельно усталых, лежали в редкой дубовой роще и за ее пределами. Кони паслись в сторонке, между воинами спешно сновали с кувшинами в руках женщины, помогали лекарям перевязывать раненых. Жарко полыхали костры, в закопченных котлах бурлила вода. Вблизи рощи стоял шатер из желтого шелка, наверху трепетал под ударами ветерка красный прапорец. Вокруг шатра сидели прямо на траве измученные воины, но мечи у них лежали на траве под руками. Завидев скачущих всадников несколько человек поднялись, загородили вход в шатер. Двигались без спешки, ибо плащи на приближающихся воинах развевались красные, а впереди мчался известный многим, если не всем, Тилак. Заслышав тяжелый топот сотен копыт, из шатра быстро вышла золотоволосая королева Изоснежда. Она уже умылась, привела волосы в порядок, но синие глаза все же полыхали гневом. Тилак первым соскочил с коня, низко поклонился: -- Моя королева! Мы сражались, как могли. Если бы не эти франки, я остался бы в городе. А так удалось вывести даже людей Атта, они дрались на площади! Изоснежда обратила взор на телохранителей. Оба держались возле Томаса, хотя рыцарь уже твердо сидел в седле, на левой руке у него блистал гербовый щит, а в правой колыхалось гигантское копье, внушающее ужас размерами. Один выехал вперед, поклонился: -- Моя королева! Эти франки все-таки побывали в захваченном городе. Даже ворвались, чему мы никогда бы не поверили, в башню великого мага! Они же сразили чудовищ, что привели варвары пустыни. Томас смущенно кашлянул, прервал: -- Невелика честь ворваться к беспомощному старику. А насчет чудовищ... Я даже не знаю, не насмехаетесь ли? У нас пауков слуги убирают вениками. Это все ваши воины, ваше величество! Всадники, что приехали с ним, уже спешивались, уводили коней. На могучего рыцаря, благодаря которому вырвались из города, посматривали со страхом и уважением. Изоснежда сказала гневно: -- Нас захватили врасплох! В городе была только малая дружина. -- Если есть еще войска, -- сказал Томас медленно, он не спускал восхищенного взора с золотоволосой красавицы, -- то хорошо бы послать за ними! Он слез с коня, к нему подбежали юноши, помогли снять тяжелые доспехи, облепленные чужой кровью, слюной паука и слизью. Олег уже отыскал ручеек, влез в холодную воду, с наслаждением плескался, ухал, разбрызгивал воду из сложенных ладоней, словно боялся утонуть. Изоснежда посоветовалась с Тилаком, подошла к Томасу: -- Сэр рыцарь, я вижу, ты не только отважный воин, но и сведущ в битвах. Крупные отряды верных мне войск есть на границе королевства. Это в двух днях отсюда. Томас покачал головой: -- Поздно. Уже завтра варвары сгонят уцелевший люд заделывать бреши, поставят на воротах охрану. Ворваться нужно сейчас! Их боевой пыл угас, все разбрелись, грабят, пьют, насилуют. Я видел как разбивали винный склад. Свирепого войска уже нет. Остались пьяные грабители! Но завтра они превратятся в воинов. Королева бросила взгляд на зеленую долину. Из трех сотен измученных воинов едва ли два десятка оставались на ногах, остальные распростерлись без сил в траве. Треть страдала от ран, которые в пылу схватки не замечали. -- Я бы пошла с вами! -- сказала Изоснежда горько.-- Однако посмотрите на моих людей! Томас потоптался на месте, озирая долину и рощу. Лишь самые выносливые стягивались к кострам, вяло пытались есть, однако даже на их лицах были отчаяние и покорность судьбе. Остальные лежали, разбросав руки, не в силах даже разговаривать или хотя бы сбросить доспехи. -- Завтра этой возможности не будет, -- напомнил Томас. Он медленно опустился на колено. Изоснежда шагнула ближе, даже коленопреклоненный он был почти ей вровень. От юной королевы шло тепло, ее синие глаза были огромные, умоляющие. Золотые волосы блестели едва ли не ярче, чем ее корона со всеми драгоценными камнями. -- Мой меч к вашим услугам, ваше величество! Она коснулась трепетной рукой его широкого плеча. От толстого вязаного свитера, мокрого хоть выжимай, пахло крепким мужским потом, ее тонкие бледные пальцы задержались чуть дольше, а на обратном пути коснулись щеки Томаса, оставив красный след, а затем вспыхнула вся щека, лицо, даже шею рыцаря залил алый цвет. Изоснежда ощутила, как запылали ее собственные щеки и уши -- к счастью, скрытые прической. -- Встань, мужественный северянин, -- сказала она изменившимся голосом, изо всех королевских сил пытаясь удержать себя в руках.-- Для меня, слабой и беспомощной, большая честь, что герой предложил помощь! Значит, правда на вашей стороне... Я поговорю с воинами! Томас поднялся, навис над ней могучими плечами -- огромный как утес. Его синие глаза потемнели, он сказал хрипло: -- Позвольте мне самому обратиться к ним. По дороге из города в долину медленно пробрались еще три всадника. Двое поддерживали третьего, наспех перевязанного, забрызганного кровью. Пластины доспехов у всех троих были посечены, погнуты, у одного из плеча торчал обломок стрелы, но он мужественно поддерживал в седле друга. Им выбежали навстречу, помогли слезть. Изоснежда спросила быстро: -- Что в городе? -- Наших больше не осталось, -- ответил один. Всюду грабеж. Ломают дома, ищут золото, разрушают храмы. Из христианской церкви унесли ризы, сорвали с икон золотые оклады. Десяток варваров во главе с вожаком ворвались в башню мага... Томас услышал, подбежал со страшным криком: -- Что? В башню? Раненых уложили на траве, женщины торопливо вытирали кровь мокрыми тряпками. Воин ответил хмуро: -- Башню разрушат... Кто-то пустил слух, что в основание закопано сокровище. Там их собралась толпа. С ломами, кирками... Кто бы подумал, что башню мага можно захватить? Томас горестно застонал. Изоснежда с сочувствием смотрела в почерневшее лицо рыцаря, нежно коснулась его груди: -- Спасибо, могучий воин, за сострадание... Олег подошел бодрый, мокрый как тюлень, волосы прилипли ко лбу. Еще издали сказал неунывающе: -- Маг еще не мертв! Пока верят, что он скрывает сокровища, его не убьют. Потрясут немного, но не убьют. А дурень увидит наконец разницу между нами и пустынными варварами! Томас с осуждением покачал головой: -- Сэр калика, мы должны спасти старика. Жестоко оставлять старость на поругание. Олег хмыкнул, посмотрел на рыцаря, потом на королеву. Она покраснела под его пристальным взором, но гордо вскинула носик, выпрямила и без того прямую спину. -- Заодно спасем и королевство? -- спросил Олег.-- Эх, Томас, сэр рыцарь христова воинства... Рыцарь англицкой мечты! Ладно, ты уж сам тогда следи, чтобы все отдохнули и плотно поели. В городе за это время перепьются, будут ползать на четвереньках... Королева взглянула на него с отвращением: -- Ты спутник благородного рыцаря, лишь потому слушаю твои гнусные речи! Люди отдохнут, если смогут, но им кусок в горло не полезет! Там гибнут их семьи. -- Злее будут, -- сказал Олег сумрачно. Солнце коснулось вершин дальних холмов, когда Изоснежда на белом коне выехала на середину их военного лагеря. Конь под ней нервно перебирал точеными ногами, гордясь всадницей. Изоснежда вскинула руку, широкий рукав опустился, обнажив белоснежную кожу, не видевшую прямых лучей солнца: -- Воины славной Мерефы!.. Враги захватили наш прекрасный город. Если отступим, у нас не станет будущего. Сейчас уничтожают наши семьи, насилуют близких, бросают в огонь детей. Мерефян не останется, если уйдем. На всех нас будут охотиться, как на диких зверей. Все умрем, умрем бесчестно. Но боги вняли нам: привели двух великих воинов. Правда, оба франки, но и на далеком Севере, как видим, иногда по воле богов рождаются герои, дабы послужить нам, великому народу! Эти франки вдвоем убили двух чудовищ, а третье изгнали. Они поведут нас в бой, если мы найдем силы пойти следом! Томас на своем огромном черном коне высился, как железная гора верхом на каменной. Он тоже вскинул руку, похожую на закованное в железо бревно, которым разбивают крепостные ворота, сказал страшным громовым голосом: -- Воины Мерефы! Я скажу как профессиональный воин, участник многих сражений. Поверьте моему богатому опыту, сейчас лучшее время для нападения! Их животы полны еды, головы одурели от вина, а вместо мечей они таскают за собой, не доверяя друг другу, мешки с награбленным. Все разбрелись по городу, самые крупные отряды не больше, чем в пять-шесть человек, да и то лишь для того, чтобы легче вышибать крепкие ворота. Правда, их намного больше, чем вас, но мы, франки, воюем не числом, а умением! Советуем попробовать и вам. Набралось три сотни воинов во главе с железным рыцарем, чье превосходство безоговорочно признал даже Тилак с другими военачальниками. Исполненный решимости победить или умереть, отряд ворвался через разбитые ворота. Стражи, как предсказывал Томас, ни на воротах, ни на улиц