и. -- Что может устрашить воина, у которого сердце горит отвагой, а чудесный гвоздь торчит в рукояти меча? -- И шило в другом месте, -- проворчал калика. -- Будь настороже, Томас, враг не дремлет. А меч твой с гвоздем остался в Болгарии. Он все замедлял ход коня, наконец остановился вовсе. Томас спросил нетерпеливо: -- Засада? -- Похоже. Томас посмотрел на Яру, двинул плечами так, что панцирь заскрипел и смялся на спине, прищемив кожу. -- Так чего мы стоим? Кинемся на них, пока не убежали! Калика покосился на бравого рыцаря, неожиданно согласился: -- Кинемся. Он сделал движение послать коня вперед, но рыцарь вскрикнул: -- Сэр калика, а разумно ли самим лезть врагу в лапы? -- Но ты же сам предложил... -- Мало ли что я предложил от избытка рыцарской удали! А ты должен действовать мудро. Иначе стоило ли в пещерах отшельничать? Калика, хмуро ухмыляясь, слез с коня, пробежал, пригибаясь, вперед к каменной гряде. Томас и Яра слезли с коней. -- Ты жаловался, -- сказал калика, не поворачиваясь, -- что осточертело таскать тяжелый щит? -- Сэр калика, я не употреблял таких слов. Я знаю: позови черта, он и придет... Калика требовательно протянул руку, заглядывая в щели между камнями на гребне. Томас послушно подал щит. Калика поднял его над головой, держа за самый краешек. Через мгновение раздался страшный звон. Щит вырвало из руки калики, отшвырнуло на десятки шагов. Томас сбегал за щитом, поднял, не веря глазам. Позади ахнула Яра, она держала их коней в поводу. Это был не щит -- похоже больше на кастрюлю. Что-то ударило в середину щита с такой силой, что вывернуло его наизнанку, согнуло края навстречу удару. -- Светлые боги! -- прошептала Яра. К ее ногам докатился этот гладкий валун с человеческую голову, с одной стороны осталась краска с рыцарского щита. Им только стены в замках разбивать, а не рыцарские доспехи! Томас побелел, сразу подумав о великанах. Он много слышал о них в рассказах про рыцарей Круглого стола, но готов ли сам сразиться с такими чудовищами? За гребнем было широкое поле, дальше густые кусты. За ними шевелилось нечто огромное, с торчащим кверху зеленым частоколом гребней. -- Пресвятая Дева! -- вскрикнул Томас, лег рядом с каликой, смотрел в щель между камнями. -- Это драконы?.. Или Змеи? А где великаны? -- Тебе еще великанов подавай, -- проворчал калика. -- Мало тебе плюющихся крокодилов. -- Плюющихся? -- А как, по-твоему, они камни пуляют? Набирают в зоб побольше, а потом стреляют, как вон ты горохом в детстве. Ну, это еще ничо... Я видал жуков-бомбардиров, те тоже стреляют, только из другого места... -- Я не стрелял горохом, -- оскорбился Томас, -- Никаким местом! Это забава простолюдинов. А если нам перебежками? -- Высунь голову, -- предложил калика. -- Или хотя бы шлем на палке. -- У меня нет другого шлема, -- ответил рыцарь, подумав. -- Как и другой головы. Это у вашего Змея Горыныча.... Над головами раздался свист. Два булыжника пролетели один за другим. Первый сорвал перья со шлема рыцаря, второй чиркнул по железу. Томас вжался в землю еще больше. Тут же грохнуло, а валун, за которым он прятался, качнуло, в нем появилась трещина. Томас поспешно отполз, следующим попаданием разнесет вдрызг, стреляет такими же валунами! -- Что делать, сэр калика? -- Спроси Яру, -- огрызнулся калика, -- и поступи наоборот. Я не думал, что эти звери еще сохранились. Когда-то их было много, потом перебили... -- Как перебили? -- не поверил Томас. -- Таких чудовищ! -- Как... Каменными топорами! Другого оружия тогда еще не было. Как и всех других: саблезубых тигров, мамонтов, пещерных львов, панцирных носорогов, драконов, смоков, Змеев, грифонов. Томас в задумчивости почесал железной дланью шлем в затылке: -- Ну, где теперь возьмешь каменный топор... Глава 5 Яра вскрикнула, а кони забились, пытаясь вырваться из ее рук. Далеко позади возникли три столба огня, пали на землю, словно нюхая их след, и помчались по дороге, повторяя ее изгибы. Дорожки стали багровыми, на глазах потрясенных людей по ней следом бежали вздутия, земля трескалась, словно в горне. Лицо калики стало серым. -- Они решились прибегнуть к магии! -- Тебе нельзя! -- вскрикнул Томас предостерегающе. -- Ты дал обет! Яра дрожала, глаза были, как у испуганной серны. Она оставалась в двух десятках саженей от мужчин, сейчас это казалось чересчур. Лучше уж слышать их конский пот и выслушивать грубые шуточки... -- Что это мчится на нас? Мы погибнем? Багровые дорожки исчезли на миг, огибая холм по их следам, выскочили наружу и помчались на них уже по прямой. Над землей взвивались сизые дымки, редкая трава вспыхивала и сгорала. Олег простер вперед руки, сказал несколько слов. Дорожки мчались с той же быстротой, вспрыгнули на их плато, кинулись под ноги. Томас задержал дыхание, ожидая сильного жара, мучительной смерти, но земля стала лишь багровой, словно превратилась в красную глину. Он с укором посмотрел на калику, тот безнадежно развел руками. -- Теперь они знают, -- сказал Томас угрюмо. -- Отступать некуда. Будем драться. Над головами пролетели целые глыбы, выпущенные из луженых глоток страшных зверей. Гребень защищал, но теперь они были в ловушке. А вернуться -- напороться на догоняющих их посланцев Семи Тайных. В сером небе появилось светлое пятно. Тучи расступились, но вместо синего неба на землю глянуло черное с блистающими звездами. Пронеслась хвостатая звезда, за ней две другие. Затмевая звезды, ринулись темные тени, исчезли в тучах, затем вынырнули уже снизу -- огромные, хищные, с растопыренными крыльями, похожими на крылья летучих мышей, просвечивающие настолько, что толстые жилы видно было четко и страшно. Яра упала на колено, бросив поводья. Лук в ее руках согнулся в дугу, а тетива зазвенела часто и грозно. Стрелы веером ушли вверх. Над головами раздались яростные крики боли и отвратительной злобы. Томас яростно замахал мечом, но не был уверен, что задел хоть одно чудище. Затем за спиной блеснул и погас короткий страшный свет. Словно ветвистая молния ударила из земли в небо! Крики как ножом отрезало. На землю в мертвой тиши медленно падали черные хлопья сажи. Пахнуло горелой плотью, но тут же развеяло в ожившем воздухе. Томас перестал вращать мечом, повернулся к Яре. Она удержала стрелу на тетиве, смотрела вопросительно. Кони отбежали, но дальше дорогу преграждала каменная стена. -- Это не последняя напасть, -- обронил он невесело, -- Наконец-то они сами догнали нас. -- Кто они? -- Те, перед кем ты на задних лапках. -- Я никому не служу, -- огрызнулась она. -- Это был простой перехват. У нас в княжестве знают, что издавна кто-то пытается подкупить наших людей, склонить работать тайно на них. Вот и подставили им людей, готовых работать на них, за обещание богатства, славы, власти... Зато мы вызнавали их тайны! Калика стоял лицом к дороге, по которой они шли. Багровые дорожки медленно гасли, но земля там осталась в трещинах, волдырях от ожогов, покрытая золой от сгоревшей травы. -- Последний бой? -- спросил Томас, подходя, нижняя челюсть воинственно выпячена. -- Это же замечательно! Наконец-то схлестнемся с самим дьяволом! А то все лупим его вассалов, даже как-то неловко. Достойно ли звания благородного рыцаря? -- Вассалы тоже не с дуба рухнули. Крепкие парни, ты мог заметить. Томас зябко повел плечами. Еще зудят шрамы от ран, полученных от вассалов. А что-то будет, когда встретят сеньора? Одно дело храбриться при Яре, другое -- самому знать свои силы. Он услышал предостерегающий вскрик. Яра показывала ему под ноги. Томас поспешно отпрыгнул. Из крохотной щели в земле вздувался слизистый горб с прилипшими комочками грязи. Он вырос до щиколотки, стал грязно-голубым, быстро начал раздуваться в стороны. Меч сам прыгнул ему в руки. Томас замахнулся, выжидающе смотрел на калику. -- Рубить? Тот пятился от уродливых грибов. На лице было сильнейшее отвращение и страх. Серая шерсть на волчьей душегрейке встала дыбом. -- Это нарывы... -- проговорил он сдавленным голосом. -- Там ядовитый гной... Земля тоже болеет, Томас. -- Какой враг отравил ее? -- Ты знаешь его. И скоро увидишь. Отвратительные волдыри выросли уже до уровня коленей. Томас и Яра, держась вместе, пятились, пока не оказались на свободном чистом пятачке. Только с одной стороны не было растущих грибов, но там, за каменной грядой, нетерпеливо бросались на стену и зло ревели стреляющие камнями звери. Свободное от грибов пространство сужалось. Вздувались новые волдыри, земля раздвигалась, и слизистые шляпки высовывались, меняя цвет, на свет. Томас и Яра прижались спинами друг к другу, смотрели с ужасом на приближающееся кольцо смерти. Калика остался на краю дороги. Плечи его безнадежно опустились. Когда он медленно повернулся, Томас поразился внезапно постаревшему лицу волхва. В глазах было отчаяние, губы трагически сжаты. -- Олег! -- крикнул Томас. Сердце болезненно сжалось в предчувствии беды. -- Грибы подобрались к тебе! Калика безнадежно махнул рукой. Отвратительные шляпки почти касались его ног. Они окружили его плотным кольцом, медленно раздувались, уже соприкасаясь подрагивающими, как холодец, боками. -- Сделай что-нибудь! -- заорал Томас. -- Да дьявол с ним, обетом!.. Пресвятая Дева поймет, простит... Да и твои боги, которым ты отдал душу, тоже ведь не совсем звери, иначе б ты им не присягал... Плюй на все и береги шкуру!.. Примени магию! Калика покачал головой. Яра закричала тонким голосом: -- Святой Олег!.. Не дури, побей этих слизняков! Любой колдун это сумел бы! -- Зови демонов! -- орал Томас яростно. -- Зови! Пусть я попаду в ад за такой совет, но не хочу, чтобы этот гной в пузырях тебя коснулся! Шляпки сомкнулись, Томас видел только сплошное бугристое поле. В волдырях двигались сгущения, волокна, размытые тени. Не в силах раздвигаться вширь, они начали выпячиваться вверх, угрожающе вздулись, готовые лопнуть, забрызгать все гнилостным ядом. Калика был отрезан от всего мира, ибо земные нарывы уже заняли пространство на много шагов во все стороны. Но двигаться они перестали, как и увеличиваться в размерах. Воздух застыл, утихли крики птиц. В мертвой тишине послышался нарастающий свист. На востоке высоко в небе блеснула хвостатая звезда, но не упала, а понеслась к ним -- усиливая блеск, разрастаясь, рассыпая крупные шипящие искры. Томас замер, держа перед собой меч. За ухом часто дышала Яра, выглядывала из-за плеча. Ее грудь касалась спины Томаса, он сквозь панцирь и вязаную рубашку чувствовал, как накаляется в том месте железо. Звезда ударилась о дорогу, закрытую грибами, там вспыхнуло пламя, повалил дым, Томас ощутил резкий запах горящей слизи. Сзади закашлялась Яра, ухватилась ему за плечи. Томас незаметно раздвинул ноги для лучшей опоры: Яра не пушинка, каких любят мужчины, а настоящая женщина, как она говорила, для настоящих мужчин. Из пламени и быстро рассеявшегося дыма поднялся человек. Был он высок и широк в плечах, на широком лице с чуть раскосыми глазами играла торжествующая улыбка. Он был немолод, матер, с высоким лбом, в глазах светились ум и уверенность в своих силах. -- Вот как это делается, -- сказал он вместо приветствия. Вокруг него была сожженная земля на три шага во все стороны, а дальше простиралась слизь, что дрожала, как желе, медленно просачивалась в землю. Даже вокруг Томаса и Яры грибы обратились в слизь, что подползла к их сапогам. Олег ответил медленно: -- Значит, тебе это в новинку? -- Полет в магическом коконе -- да, -- ответил человек. -- Но не наказывать ослушников. Меня зовут Бадри. Я покарал уже троих тебе подобных. -- Хорошо знать, что я не один, -- ответил Олег. -- Но тебе, как я вижу, нравится роль палача? Ведь в ваших заповедях сказано: "Не убий". -- Ого, ты что-то знаешь о нашем братстве и ты не наш? Тогда ты в самом деле должен умереть. Но убивают не только палачи, ты не тем ухом слушал наши заповеди. На войне тоже убивают, но на солдатах нет вины. Нет и на мне. Он протянул руку к Олегу. Пальцы начали светиться синим огнем. -- Погоди! -- вскрикнул Олег. Голос его был слабый, дрожащий. -- Тебе хоть сказали, почему ты нас преследуешь? -- Я не спрашивал, -- ответил Бадри с достоинством. -- Послушание старшим -- разве не высшее из достоинств? И оно вознаграждается. Ты сам видел, какая мощь в моих руках! Уже вся кисть светилась, словно окутанная в полупрозрачную слизь. От нее начал вытягиваться язычок по направлению к Олегу. Волхв стоял, словно пригвожденный к месту. Томас с проклятиями попытался сделать шаг: друга надо выручать, одного демона уже зарубил в Константинополе, сгинет и этот, -- но узкоглазый Бадри сделал повелительный жест другой рукой, и ноги Томаса прилипли к месту. За спиной жалобно вскрикнула Яра, ухватилась за его плечи. -- Вы не должны были использовать магию, -- сказал Олег погасшим голосом. -- Это противоречит всему... -- Братству дозволено все! -- возразил Бадри торжественно. -- Если на благо большинству. Синий огонь, бьющий из руки Бадри, почти касался его груди. Олег сказал отчаянным голосом: -- А судьи кто? -- Даже мне знать не дано. Шерсть на волчьей душегрейке начала дымиться. Олег чуть отшатнулся, прищурился от жара. -- Не я это начал... -- А что ты можешь? -- захохотал Бадри. -- Увы, немного... Все забыто, кроме самого простого. А самым простым я научился раскалывать землю. Под ногами качнулось, раздраженно заворчало. Томас не удержался, упал на колени. Земля качнулась снова, затрещала. Внезапно лопнула, как спелый арбуз, трещина была с руку шириной, туда устремилась пыль и пепел. Бадри шатался, пытаясь устоять, взмахивал руками. Синий огонь погас, пальцы были растопырены, словно он пытался ухватиться за воздух. Томас заорал радостно: -- Так его!.. Бей Тайных и Явных!.. И всех, кто в Бога не верит! Трещины побежали в разных местах. Бадри оглянулся, обратил к калике бледное лицо. -- Ты... ты погубишь нас всех! -- Все когда-то умрем, -- ответил калика. Он стоял и смотрел, как вся земля пошла льдинами, что шатались, двигались, некоторые опускались. Из глубины вылетели клубы легкого дыма. Томас ощутил, как потеплел воздух. Бадри заорал, перекрывая грохот: -- Но умрешь и ты! -- А ты мне приготовил другое? Края осыпались, в бездну падали целые глыбы. Бадри и Олег оказались на одной, что быстро уменьшалась. Посланец Тайных стиснул челюсти, во взгляде была ненависть. Он простер к Олегу стиснутые кулаки. -- Надеешься спастись? Не выйдет! Он потряс кулаками. Прогремел гром. Томас вскрикнул в ярости и отчаянии -- земля под ногами злого демона и калики превратилась в песок. Оба одновременно взмахнули руками и обрушились вниз вместе с грудами песка. Взметнулось облако удушливой горячей пыли. Ноги Томаса внезапно отклеились от земли. Он упал от неожиданности, вскочил, подбежал к краю пропасти. Внизу было только облако пыли и пепла, туда все еще обрушивались камни. Земля подрагивала, края пропасти медленно сдвигались, словно края раны под рукой умелого лекаря. Томас с ужасом смотрел в раскаленный провал. Оттуда вылетали клубы дыма, выстреливались столбы огня. Края почернели, оплавились, как воск на солнце. Под ногами стоял затихающий гул. Яра дрожала, как осиновый лист. Глаза ее были большими и пугливыми. Она косилась на провал, но отшатывалась при клубах черного дыма. Томасу показалось, что слышит запах горелого мяса. Страшное одиночество пришло и навалилось с такой мощью, что захотелось плакать. Вздрогнул, сказал хрипло: -- Я не думал... что ад так близко! -- Что такое ад? -- Пресвятая Богородица! -- прошептал Томас. -- Ты не знаешь, что есть ад? Бедный калика... Он был стоек в своих заблуждениях. Хоть за это ему можно чуть меньше углей... Он отступил, потому что глыбы все еще откалывались, исчезали в пропасти. Опустошенно вдвоем наблюдали, как из желтого пыльного облака вынырнули острые верхушки изломанных камней. Стоял хруст, стены сдвигались, перемалывая глыбы. Вскоре стены сомкнулись. Сжатие было таково, что наверх выдавило горячее крошево камней, песка и пыли. От них несло гарью. Теперь бывший разлом еще больше напоминал затянувшуюся рану с застывшей корочкой наверху. Томас без сил опустился на землю. Яра подошла и встала рядом. Томас ощутил, что страшное одиночество все же начинает рассеиваться, как утренний туман под солнцем. Она коснулась его плечом, и одиночество исчезло. Были только боль и горечь от потери верного друга и отважного компаньона. -- Прощай, -- прошептал Томас. -- Пусть зачтутся тебе твои добрые дела, калика... Ты жил, как язычник, но доброго сделал больше, чем иные христиане... Он повернулся к Яре. Мокрые дорожки блестели на ее щеках, голос прерывался, но в нем была крепнущая сила: -- Сэр Томас, я знаю, что ты хочешь сказать. Нет! Калика предвидел и это. Он мне велел строго-настрого, если с ним что-то случится, я не должна оставлять тебя... пока ты не довезешь меня к моему жениху. А это тебе по дороге. Ты проедешь прямо через его земли.. Томас отшатнулся. -- Мы вдвоем тебя едва-едва защищали!.. Прости, но со мной ты в большей опасности, чем одна. Или с кем другим. -- Томас, -- она впервые назвала его по имени, -- святой отшельник мне вчера рассказал о чаше. И о том, как важно для тебя и всего мира принести ее в Британию. И рассказал, что за тобой охотятся сильные и беспощадные враги. Ну и что же? Все равно ты самый сильный. При тебе мне надежнее. -- Калика так и сказал? -- Он знал, что может умереть... Боюсь, он даже предвидел свою гибель. Потому он так... -- Предвидел? -- не понял Томас. -- Но зачем? Может, лучше было бы как-то избежать? Молчание было тягостным. Яра опустила голову. Слезы снова побежали по еще мокрым дорожкам. -- Думаю, он просто устал. Устал жить. Он все время нес какую-то тяжесть. Нам даже не вообразить какую. И у него все время рушилось, ломалось, получалось не то, к чему стремился. Он устал от неудач, разочарований. Он уже хотел уйти! Но сумел уйти так, чтобы даже не потратиться на свои похороны. И унес с собой твоих главных врагов. Томас остро взглянул на нее. Она кивнула. -- Но остался еще один... Пусть проще, но ты его не знаешь. Он ждет тебя где-то впереди. -- А ты знаешь? -- Калика дал мне свои обереги. И показал, как пользоваться. А помогу тебе так, как никто не поможет. Я укажу на того, кто попытается ударить в спину! Томас потряс головой. -- Ни за что! Подвергать твою жизнь такой опасности? Да что я буду за мужчина? Что за рыцарь? Тебя саму охранять надо, а ты берешься охранять меня! Да я со стыда сгорю, мне другим рыцарям на глаза нельзя будет показаться! -- Меня охранять? -- не поняла Яра. -- Что, я выгляжу такой слабой? -- Конечно, -- сказал Томас убежденно. -- Ты слабая женщина, хрупкая и нежная. А я, мужчина, должен тебя защищать. Яра оглядела себя, посмотрела на рыцаря с подозрением, подозревая злую шутку. -- Хрупкая? -- Хрупкая! Вон у тебя какая нежная, как шелк, кожа. Сколько едем по солнцу, ветру, сколько спим на земле, сколько тебя царапали ветки, а кожа все такая же нежная и тонкая, как у сказочной принцессы. И кости у тебя тонкие, как у птички. И росту ты... лишь с недомерками что-то стоишь, а рядом с настоящими... как я или сэр калика, все равно тонкая, как березка, и стройная, как сосенка. Сильный удар тебе перешибет, как соплю, все-таки жалко... Яра, которая слушала с открытым ртом, опомнилась так резко, что даже вздрогнула. Смягчившееся лицо снова затвердело, а в низком хрипловатом голосе, от звуков которого сердце Томаса екало, снова зазвенел металл: -- Сэр Томас, я не хрупкая и не слабая, какими жаждешь видеть женщин. Наша женщина, росская, коня на скаку остановит, в горящую избу... А как иначе? Если кони все скачут и скачут, а избы горят и горят? Глава 6 Томас покачал головой. -- Не могу. Рыцарская честь не позволяет. -- Сэр Томас! Я не из племени англов. Ты не отвечаешь за меня. Я из племени росичей, а у нас женщины все еще свободные. Какими были у вас до прихода веры Христа. Ты не отвечаешь за меня, пойми! Я сама по себе. Я женщина -- слабая, когда готовлю обед мужчине, но если сажусь на коня -- воин! Разве ты не слыхивал про амазонок? Томас проворчал, чуть поколебавшись: -- Кто о них не слышал. Но это в том мире... гнусном язычестве. Яра прямо взглянула ему в глаза. -- Ты настолько не хочешь меня взять с собой... что готов рискнуть чашей? Томас ощутил, как будто его стукнули по голове боевым молотом. Чашу он обязан донести любой ценой. От этого зависит больше, чем человеческая жизнь, даже многие жизни. Быть или не быть целому народу, которому начертано совершить... перевернуть... создать... Словом, от усилий его, Томаса Мальтона, зависит будущее целого народа, а то и всего мира. И тут никакая добавочная помощь не будет лишней. Томас решительно отстранил обереги и посох в ее руке. -- Нет. Мне, воину Христа, не гоже знаться с язычеством. Она сказала потерянно: -- Тогда мы погибли. И чашу не донести. Он доверил посох только тебе. И только ты можешь вызвать к жизни те заклятия, которые он вложил в посох. Томас покачал головой. -- Неужели он и это предвидел? Он не мог обращаться к магии... по своим рыцарским принципам. Я их так называю, а он именовал как-то иначе, сложнее. А я, не будучи связанным его обетами, могу... -- Так чего же тебе еще? Томас вскрикнул в муке: -- Но не могу по своим обетам!.. Я -- воин войска Христова! Она посмотрела пристально, внезапно предложила, вспомнив калику, его насмешки, даже воспроизведя его интонации: -- Церковь лишь возрадуется, когда ты вызовешь демона... и подчинишь его. Заставишь выполнять богоугодные дела. Томас смотрел с сомнением. -- Да?.. Но если бы я знал, как с ними общаться. Рассказывают, благородный рыцарь Денелон с ними даже в кости играл и пьянствовал, когда его настоящие друзья оставили... А я только драться могу. Даже с демонами готов, хотя их, как я слышал, кроме святой воды и креста ничего не берет. -- Надо попробовать. -- Но как? -- Не думаю, чтобы калика оставил тебе посох, которым трудно пользоваться. Покажи... Видишь, тут вырезаны значки... Томас с неудовольствием отстранился. -- Я и своей-то грамоты не очень... а тут еще буквы вовсе не людские... -- И не кириллица, -- сказала Яра со вздохом. -- Те бы я прочла... Томас с сочувствием смотрел на ее помрачневшее лицо. Яра закрыла глаза, шевелила губами. -- Это черты и резы. Мой старый учитель знал этот язык. Но меня уже не учил, этот остался языком волхвов и ведунов. Но я была любопытная, я подсматривала тайком... Неужели вещий Олег и это предусмотрел? Томас смотрел неверяще. -- Ты сумеешь прочесть? -- Вряд ли... Но я попытаюсь. И, сэр Томас, разве ты не видишь двойную выгоду? Я могу быть тебе полезной в дороге, а когда ты доставишь меня по пути во владения моего жениха, то получишь... богатое вознаграждение. И сможешь рассказывать, что захватил его при разделе добычи в захваченном Иерусалиме! -- Что ж, -- сказал он, ненавидя себя за такое решение, -- я вынужден согласиться. Но этот путь намного опаснее, чем был раньше... -- Я выдержу, -- пообещала она. Он выругался про себя, с ненавистью глядя на ее нежную шею. Пальцы заныли от желания схватить эту шею и стиснуть так, чтобы хрустнули позвонки. Неужели она не понимает, насколько это все опасно? -- Там ждут не только сбитые в кровь пятки, -- пообещал он. -- Но если даже распорешь свое толстое брюхо, не приходи за помощью. -- А разве приходила я? -- удивилась она. Глаза ее были невинные, Их короткому миру пришел конец, оба это знали. Вдвоем они изловили коней, третьего взяли как запасного, сложили на него запасные мешки. Времени в обрез, даже если больше ничего не случится. Тайным нанесено лишь временное поражение. А ответный удар может быть страшным. Теперь там знают их настоящую мощь. -- Хорошо, -- повторил Томас тяжело, чувствуя, что делает роковую ошибку. Может быть, смертельную. -- Ты едешь со мной до земель твоего жениха. Но будешь выполнять все мои желания. Понятно? В ее глазах мелькнул испуг, тень колебания. Он поднял руку, чтобы отправить ее обратно, но она сказала быстро: -- Я согласна. Если только твои желания не будут касаться... -- Стоп! -- сказал он яростно. -- Я сказал, все желания. Значит, все желания. И выполняешь их беспрекословно. Быстро, сразу. Она посмотрела в его суровое лицо долгим взглядом. Томас был уверен, что откажется, он только сейчас понял, что его требование можно истолковать совсем иначе -- дуры-женщины ухитряются понять иначе, даже если ясность требований исключает неверное толкование. Но в ее лиловых глазах блеснули странные искорки. -- Хорошо, сэр Томас, -- сказала она ровным голосом. -- Я клянусь выполнять все твои требования. И желания. Он стиснул зубы. Все еще надеялся, что откажется, но просчитался. Ответил, пряча глаза: -- Клятва вассала принята. В свою очередь клянусь, что с моей стороны не будет никаких действий... которые... гм... можно было бы истолковать... как порочащие честь и достоинство... моего вассала. Опять в ее странных глазах он прочел то же непонятное выражение. Сердясь на себя, вдвинул меч в ножны, забросил перевязь через плечо. -- Аминь, -- сказала она. -- Поспешим, сюзерен? Кони есть, можно выбрать. Калика был бы очень недоволен, не поспей мы в твою Британию. Его жертва была бы напрасна. Некоторое время ехали по опушке леса. Когда далеко замаячили высокие башни замка, дорога резко свернула в лес, а дальше пошла петлять среди самых жутких буреломов, завалов, продиралась сквозь чащи, пряталась по низинкам и лесным овражкам. Томас удивленно покачал головой. -- Представляю, что здесь за хозяин!.. Один человек такую тропу не проложит. Это ж сколько народу избегает такого владетеля?.. Нет, такое можно встретить только на Руси. Яра наморщила лобик. -- По-моему, мы уже вышли из Руси... Иль не вышли? Говорят здесь так же, мы племена одного корня -- "от можа и до можа", как говорит мой дядя... Томас передернул плечами. -- Не напоминай мне о своем дяде! -- Странно, ему понравилось с тобой общаться. Томас вскинул руку, призывая ее к молчанию. Впереди спрыгнул на тропинку, загораживая путь, крепкий мужик в зеленой одежде. Из кустов справа и слева вышли еще двое. Томас быстро оглянулся. Дорогу к отступлению загородили двое с топорами. Первый, спрыгнувший с дерева, вытащил из ножен короткий, но явно острый, судя по блеску лезвия, меч. Он был вожаком, чувствовалось по движениям, по тому, как смотрели на него другие. -- Кошелек или жизнь? -- предложил он насмешливо. -- Так сразу не решишь, -- ответил Томас. -- Жизнь такова, что вопрос трудный... Может быть, мы посидим у костра за кувшином вина, отведаем подстреленного вами оленя, поговорим? -- У тебя есть еще и вино? -- обрадовался вожак. -- Я говорил о вашем вине, -- объяснил Томас, закипая. -- Один мой друг научил меня не брезговать общением с разной рванью. Мол, все человеки, но мое христианское смирение не простирается так далеко и не длится так долго. Если есть у вас вино, отдавайте, а за это я отпущу вас целыми. Вожак захохотал. На рыцаря смотрели с интересом. Вожак предложил миролюбиво: -- Люблю смелых людей. Но я уже вижу, что ты настоящий мужик! А это значит, что пока ты дрался на войне, тебя обобрали до нитки. Только бабы все еще вешаются тебе на шею, но тут мы помочь завсегда рады. Томас грозно сдвинул брови. -- О чем ты лепечешь? -- Оставь женщину, а сам можешь уйти целым. Томас с неудовольствием покосился на Яру: -- Они что, маленькие шахраи? -- По-моему, -- проговорила она медленно, -- это не самая худшая болезнь... -- Но заразная!.. -- Ну, -- протянула она, -- и кроме Шахрая есть на свете настоящие мужчины. Которые замечают! Он вытащил меч, огрызнулся: -- На свете слишком много свихнувшихся! Только скажи слово -- и оставлю тебя им! Яра внимательно смотрела на вожака разбойников. -- Он высок и красив, -- сказала задумчиво, -- у него длинные сильные руки... и широкая волосатая грудь. А глаза, как у самого дьявола! А лицо звероватое, злое, мужественное... Похоже, это все-таки настоящий мужчина. Томас посмотрел на свои руки, длинные и мускулистые, скосил взгляд на грудь, где могла бы поместиться косуля. Ощутил, как непроизвольно выпрямляет спину, даже чуть приподнялся на носках и вытянул шею. -- Да? -- спросил он раздраженно. -- Одно только слово! Остаешься? Она поколебалась, в задумчивости наморщила носик. В глазах была нерешительность. Наконец вздохнула: -- Они какие-то все немытые... Не люблю, когда от мужчины сильно пахнет. Томас шумно выдохнул воздух. Только теперь сообразил, что задерживал дыхание, пока она водила огромными лиловыми глазами, колебалась, сравнивала. Голос его прогремел, как боевая труба: -- Прочь, немытая мразь! В руке блеснул огромный двуручный меч. Вожак отпрыгнул, но двое придвинулись, как и двое сзади, и Томас с Ярой оказались в кругу. На лицах разбойников появились злобные усмешки, они начали заходить с боков. Томас чуть пригнулся, смотрел через прорезь забрала во все стороны. Он уже заносил меч, когда сзади звонко щелкнуло. Вожак отшатнулся -- в горле торчала стрела, струйка крови брызнула тонким горячим фонтанчиком. Ноги вожака подогнулись, он рухнул. Четверо разбойников растерянно попятились. Томас раздраженно оглянулся. Яра держала другую стрелу на тетиве, острие заинтересованно рассматривало голую грудь ближайшего разбойника. Он пятился, бледный, с дрожащими губами, глаза были умоляющими. -- Брысь! -- велел Томас и со стуком вдвинул меч в ножны. -- Встречу еще раз, буду рубить, как камыш! Разбойники, как тени, исчезли в кустах, оставив незадачливого вожака, только листья зашелестели. Томас со злым лицом повернулся к Яре. -- Вмешаешься еще раз без разрешения -- выпорю! Она виновато опустила ресницы. -- Если уж я выбрала из двух мужчин одного... -- Да? -- Томас смотрел подозрительно. -- А если бы выбрала его? -- Ну... Ты бы явно остался цел. Томас ощутил себя слегка польщенным. -- Почему. -- Стрелы от тебя отскочут... Лоб-то у тебя медный! Они давно миновали замок, который жители обходили стороной, сами обошли до дуге две крепости, стараясь держаться под сенью леса, а когда заслышали стук копыт, тут же привычно спрятались в кустах. По дороге, с той стороны, откуда они шли, двигался целый отряд всадников. Передние были с копьями, на легких конях, дальше ехали с арбалетами, затем воины в тяжелом вооружении, за ними кони тащили легкую крытую повозку. Томасу показалось, что за кружевными занавесками мелькнуло милое девичье лицо. За повозкой ехали опять тяжелые всадники, в доспехах и с топорами, а замыкали отряд легкие конники. Томас поднес Яре под носик огромный кулак, давая хорошо обнюхать, сам вслушивался в разговоры. Двое обсуждали карточный долг товарища, среди тяжело вооруженных шла неспешная беседа о новых типах арбалетов, церковь их тоже объявила изделием Сатаны, сиречь вне закона. Тем самым распространение этого оружия врага рода человеческого замедлилось, но не остановилось. А это на руку бесчестным, ибо они сразу обрели преимущество над благородными, что послушались церковь... -- А наша хозяйка говорит, -- сказал один, -- если что создано, то его применят обязательно, хоть умри. Такова подлая природа человека. -- Ну, твоя хозяйка говорит дело... Только почему подлая? Просто ничего не создается зазря. -- Еще бы!.. Столько голов придумывали, столько сил потрачено на этот арбалет, хоть ножной, хоть рычажный, и чтоб перестали применять? -- Вот высокородная Гульча и велела... Голоса удалились, смолкли. Яра перестала обнюхивать кулак рыцаря, ведет себя, как грубый мужлан, сиречь, простолюдин, а Томас задумался. Где-то уже слышал это имя... И что-то очень недоброе с ним связано! Яра проломилась через кусты на дорогу. Красиво вырезанные ноздри ее тонкого носа подергивались. В лиловых глазах Томас увидел ревнивый блеск. -- Что стряслось? -- спросил он встревоженно. -- Ты чуешь запах? Томас добросовестно потянул носом. Пахло свежими конскими каштанами, от них еще поднимался легкий парок, коней, судя по запаху, кормили отборным овсом и ячменем, конским еще он ощутил мужским потом, ароматом старой кожи на седлах. -- Чую, -- ответил он. -- Какая она? -- спросила она напряженно. -- Кто? -- спросил он, теряясь в догадке, о какой из кобыл спрашивает женщина с лиловыми глазами. -- Ну, та женщина, -- бросила Яра нетерпеливо, -- чей запах мы услышали. Мне кажется, она маленькая и черноволосая, ибо только чернавки пользуются такими духами, от которых мухи дохнут на лету, а жуки падают без памяти, еще она злая и своевольная, ибо мало кто рискнет пользоваться вечерними благовониями в полдень, не рискуя быть осмеянной... Она говорила еще, а Томас ошалело кивал, соглашался, поддакивал, наконец, когда с ее слов у него начал прорисовываться знакомый образ, он едва не заорал, что вспомнил. Это ж она, мать знаменитого богатыря Турка, от которого пошел сильный и злой народ, и которому предначертано потеснить веру Христа... Бедный калика! Хорошо хоть не узнает, если та злополучная ночь в пещере под Киевом опять дала начало каким-нибудь новым туркам! Он огромным усилием воли заставил себя смолчать. Ей не обязательно знать жуткие и сверхъестественные тайны. Иначе больше будет чтить не Христа, а богопротивных демонов, те выглядят сильнее. -- И еще у нее темные глаза, -- добавил он небрежно. -- Коричневые, но такие темные, что почти черные... -- Это ты по духам определил? -- спросила Яра уважительно. -- Да нет, по запаху. Они вывели коней из кустов и пустили по свежему следу. Теперь Томасу казалось, что и он улавливает едва слышный аромат женщины -- восточной, теперь, может быть, даже ставшей сарацинкой, знатной и богатой, и этот запах может рассказать очень многое тому, что умеет читать такие следы. Глава 7 Когда Яра проснулась, край неба уже алел. Томас лежал как мертвец, лицо было бледным, скулы заострились. Он спал крепко, и она без помех могла рассмотреть его. Бородка курчавилась, ей показалось, что среди волос блеснула серебряная нить. Высокомерный и невежественный, он, однако, выглядел воплощением силы и мощи, но теперь она со страхом видела, что сила рыцаря все-таки на исходе. Странно, таким он не казался слабее или униженнее. До этого был, как железная статуя, смех был подобен реву быка, а движения размашисты и небрежны. А теперь лежал исхудавший, выжженный солнцем. Кожа была цвета темного дерева, темно-коричневая, но гладкая и чистая. Ресницы его затрепетали, он что-то видел во сне, пальцы сжались, а с губ слетел вздох. Яра насторожилась. Почудилось или в самом деле он произнес чье-то имя? Женское? Она наклонилась, вслушиваясь в его неровное дыхание. Губы иногда двигались, но, к ее разочарованию, больше он ничего не сказал. В маленькой веси, куда зашли купить еды и соли, была даже корчма на развилке дорог. Томас заплатил за мясо, спросил, как побыстрее перебраться через перевал. Горы были невысокие, старые, но он не хотел терять целый день на поиски короткой дороги. В корчме на них смотрели как на обреченных. Яра улавливала жалостливые взгляды. Томас хмурился, знал, что будут отговаривать, рассказывать, какие ужасы у них впереди. Местные не знают, что у них в самом деле впереди ужасы, и эти ужасы намного серьезнее, чем их детские страхи перед горными гномами и лешими. Когда они наскоро обедали, Томас обостренным чутьем уловил нечто сзади. Быстро обернулся, схватил мальчишку хозяина. Тот как раз снял с решетки его сапоги, которые он поставил сушиться. -- Ты куда? -- Ну... -- прохрипел мальчишка: ворот давил ему горло, -- на улицу... -- А сапоги зачем унес? -- Вы не дойдете даже до перевала... А хорошие сапоги пропадут... Томас сердито выдернул сапоги, дал пинка маленькому вору. Тот вылетел в раскрытые двери. На рыцаря смотрели неодобрительно. Кроме сапог, которые сгниют зазря, еще и железа сколько унесет на себе. Все поржавеет! А сколько бы можно сковородок наделать, кастрюль, подков и даже гвоздей! Глупые люди по свету шатаются. Умные дома сидят. Но мальчишка был прав. Они не дошли даже до перевала, когда сзади услышали грохот копыт. Земля затряслась, со скал посыпались мелкие камешки. Томас привстал в стременах, выглянул через заросли орешника, мимо которого ехали. По их следам скакали всадники, каждый из которых был впятеро крупнее человека, а вместо коней под ними были чудовищные звери, больше похожие на носорогов. На великанах не было доспехов, но Томас с тоской понял, что их толстую шкуру стрелами не прошибешь, а на длину меча с их длинными руками они сами не подпустят. -- Прячься! -- прошипел он, спрыгивая с коня. -- Драться не будешь? -- Не с такими же мордоворотами! -- огрызнулся он. -- Калика говорил: не плюй в колодец бодливой корове! Они завели коней в щель между скалами, там был каменный навес, зажали им ноздри. Вскоре прогремели копыта. Не только кусты -- деревья бы не скрыли скачущих носорогов с великанами на спинах. У каждого в руке был зажат топор, Томас ощутил, как кровь превратилась в мелкие ледяные шарики. Такими топорами можно рубить столетние сосны, как хворост! Когда грохот утих, Яра сделала попытку шевельнуться, но тяжелая рука придавила к земле. Она покосилась на его напряженное лицо. -- Что-то случилось? -- Воздух, -- ответил он лаконично. Она понюхала воздух, посмотрел на рыцаря подозрительно. Ничего нового, кроме мощного запаха мужского пота, а это похоже на то, будто табун коней после долгой скачки валялся здесь на траве. -- Вверх смотри... женщина, -- процедил он. По земле промелькнули огромные тени с растопыренными когтистыми крыльями. Яра даже пригнула голову -- такой мощный запах рыбы обрушился сверху. Прямо перед лицом звякнуло. На камне подскочило и свалилось в щель перо, больше похожее на оперенную стрелу. Еще три стрелы, просекая листву на кустах, вонзились в землю на шаг дальше. -- Кровь Господня! -- выругался Томас. -- На, прикройся щитом, женщина! -- Ты считаешь, что мое платье слишком коротко? -- спросила Яра негодующе. -- Или у меня кривые ноги? Или волосатые, как у тебя? -- С ногами все в порядке, как и с платьем. Ум короток! Она успела подумать о конях: только бы не вышли из-под каменного козырька, -- как вдруг рыцарь схватил ее в объятия, бросил на землю и навалился сверху. У нее перехватило дыхание. Даже сквозь железо доспехов она чувствовала жар его сильного мужского тела, чувствовала сильные мышцы, слышала биение сердца, учащенное и страстное. От него пахло крепким потом как от табуна жеребцов, что скакал с утра до вечера по жаре, а потом катался здесь по траве и камнях. Дыхание его было горячим, и она успокоенно расслабилась, чувствуя, как тепло разливается по всему телу, наполняет мышцы, тело становится тяжелым и горячим, а руки наполнились настолько странным теплом, что ко