сты, снова сердце сжалось от ужаса. Так неслись еще долго, потом она ощутила, что крики и конский топот сзади стихли. Еще немного погодя кони выметнулись на узкую тропку, пусть даже пробитую зверями, но все же тропку. Яра помчалась впереди, пригнувшись к самой шее коня, а над головой проносились ветки, норовили сдернуть ее с седла, швырнуть на землю, где ее, полуживую, с переломанными костями, отыщут преследователи. Томас скакал, сцепив зубы и молясь всем святым, чтобы помогли удержаться в седле. Он не дикий скиф, он благородный англ, не приучен выкидывать на коне фиглярские штуки, скакать, не держась за поводья, взапрыгивать ногами на седло, подныривать под живот скачущего коня, ехать со связанными руками... Когда проскакивали полянку, Яра заметила, как промелькнула огромная тень. Она испуганно вскинула голову, сердце оборвалось. Над верхушками деревьев, почти задевая, пронеслось что-то огромное, тяжелое, ветви зашумели от удара ветра сверху. Посыпались сорванные листья и мелкие веточки. -- Что это? -- закричала она в страхе. -- Ослепла? Дракон! -- Дра... -- крикнула она. -- Дра... Настоящий? -- Игрушечный! -- рявкнул он. -- Сверни еще влево... теперь направо... Она сама наконец поняла, что дракон если и не рассмотрит их сквозь плотное переплетение ветвей, то у него хватит ума продолжить их путь по прямой и ждать впереди. На ближайшей поляне. Снова была скачка вслепую через кусты, заросли высоких папоротников с узорными листьями, медвежьи ямы. Томас начал клониться в седле -- Яра бдила, успела поддержать. Он открыл залитый кровью глаз, другой закрыл кроваво-синий кровоподтек, прохрипел: -- Перестань меня щупать, женщина... Я сохраню невинность, несмотря на все твои происки... -- Дурак! Неслись рядом, рискуя разбиться вместе. Она убрала руку лишь тогда, когда на обезображенном лице рыцаря проступило осмысленное выражение. Когда кони вынесли на простор -- поляна была просто гигантская, -- сердце ее сжалось, а кровь застыла в жилах. В небе слышался далекий страшный крик. Слева пронеслось крупное тело дракона. Черные крылья часто били по воздуху, вершины деревьев швыряло в разные стороны. Даже когда скрылся, еще долго слышался треск и шум. Кони проскочили поляну как раз в момент, когда снова послышался нарастающий рев. Яра поняла, что, не обнаружив их в ожидаемом месте, дракон начал ходить кругами над лесом, просматривая все открытые места. Он даже поднялся выше, чтобы одновременно видеть все поляны в радиусе мили. Томас заскрипел зубами. Были бы руки свободны да доброе копье при себе, показал бы крылатому чудищу, что не только рыцари Круглого Стола отваживались биться насмерть с крылатой нечистью! -- Еще левее!.. Быстрее вперед!.. Быстрее! Подстегнутые криком кони рванулись так мощно, что Яра едва не завалилась на круп. Томас держался, несмотря на скованные руки, чувствовал коня по напряжению мышц. Может быть, он все-таки немного скиф? Или среди далеких предков были скифы? Дракон пронесся над головами снова. Увидел или учуял их, свернул круто, задевая крылом верхушки деревьев, ринулся вслед. Здесь ветви были редкими, скрывали слабо. Дракон мощно взревел, дохнул огнем. Сноп жаркого пламени растворился среди листвы, что тут же скрючилась и начала осыпаться. Яра ощутила жаркое дыхание, но и только. Томас прохрипел яростно: -- А что? Высушит волосы... Дракон заревел в злости и бессильном бешенстве. Он не рисковал кинуться на жертвы, ухватить когтями, сожрать вместе с конями -- это не в чистом поле, а деревья крылья порвут, а без них в дремучем лесу его любая волчья стая сожрет. Он унесся вперед, развернулся, снова кинулся, опустив голову, выпуская снопы жаркого огня. А я еще кляла дождь, подумала Яра с ужасом. Не будь этой сырости, все бы занялось, а второй раз из лесного пожара не выскочить, чудо да удача бывают только по разу. -- Левее! -- велел Томас. -- И прямо!.. -- Мы пойдем по кругу! -- Еще нет. Она послушно послала обоих коней левее, хотя все ее нутро кричало, что совершает непростительную ошибку. Кони уже хрипели, через валежины не прыгали, огибали, на груди и боках пламенели царапины, а когда снова ломились через густые кустарники, на сломанных ветках оставались капли крови. Дракон ходил над ними кругами, раздраженно ревел. Огонь из пасти вырывался багровый, с клубами дыма, но лишь сжигал верхушки деревьев. Крыльями взмахивал тяжелее, только глаза смотрели с прежней злостью. Внезапно кони выметнулись на широкую поляну, больше похожую на поле для турнира. На той стороне высился темный сосновый бор, деревья стояли исполинские, массивные, суровые, но до них добраться было непросто. Яра свернула поспешно, намереваясь проскочить по опушке и при первой же возможности снова углубиться в чащу, но Томас неожиданно заорал: -- Прямо!!! -- Но... -- Прямо, ухорылое! Стиснув зубы, она повернула коней, чувствуя себя голой и беззащитной, лишившись ненадежного покрова ветвей. Навстречу понеслась высокая трава, а сверху на плечи обрушились солнце, небо, и тут же раздался страшный торжествующий рев. Дракон наконец-то увидел свою жертву на открытом месте! Он развернулся, тяжело и беспорядочно хлопая крыльями. Затрещали ветки, а дракон с раскрытой пастью бросился вдогонку. Яра слышала нарастающий рев, в спину внезапно ударила волна жара. Кони, обезумев, рванулись к стене леса с удвоенной силой. Яра, оглянувшись, увидела, как настигающий дракон распахнул жуткую пасть и выставил вперед две страшные когтистые лапы. Огонь уже не выпускал, зато острые, как ножи, зубы были нацелены на беглецов. Земля грохотала под копытами, земля бросалась навстречу и пропадала под брюхом коня, а сзади настигла тугая волна смрадного воздуха. Яра уже чувствовала на спине когти дракона, как вдруг сзади что-то произошло, но она не успела понять, ибо навстречу стремительно неслись деревья. Кони проскочили между могучими стволами, понеслись, постепенно замедляя бег, а сзади прогремел рев, страшный треск, снова рев, в котором были ярость и боль. Томас оглянулся, сказал страшно: -- Левее!.. Быстро, иначе сейчас умрем! -- Опять левее... Кони свернули, а через мгновение на то место, где они были только что, обрушился огромный ствол дерева, а чуть погодя еще один -- полный сил, с зелеными ветвями. А всего в десятке шагов позади стоял жуткий рев смертельного раненого зверя, треск ветвей и целых деревьев. Томас перевел дыхание, бросил: -- Теперь можешь сдать вправо. Она дрожала, оглядывалась пугливо. Огромный дракон, увлекшись погоней, с такой страстью пытался ухватить убегающие жертвы, что позабыл про свои уставшие крылья, а те не смогли круто поднять его в воздух, когда впереди выросла стена вековых сосен. -- Не выберется? -- спросила она слабым голосом. -- Разве что без крыльев, -- буркнул он. -- А без них лесное зверье не посмотрит на его пасть. Дракон в небе, а в лесу медведь хозяин! Они некоторое время ехали шагом. Кони на ходу устало срывали листья с кустов. Яра спросила нерешительно: -- Что теперь? -- Придется оставить коней. -- Коней? Ты с ума сошел! -- Дракон не сам по себе охотился за нами. Я уверен, что за ним следили. Погиб он или нет, но его хозяева уже знают наше направление. Если мы будем ехать дальше по этой тропке, то вскоре напоремся на засаду. Они сумеют выслать отряд навстречу! Единственный наш шанс -- оставить коней, свернуть в такую чащу, куда на конях не пробраться, а там, даст Бог, отыщем какую-нибудь лесную деревушку. Деревенский кузнец сумеет сбить эти оковы! Сама мысль оставить коней ужасала ее до такой степени, что тряслись ноги. Куда можно уйти в дремучем лесу, когда по пятам мчится погоня, а у ее отважного спутника едва душа в теле? Она продолжала смотреть на него жалобно, однако проехали еще не больше версты, когда Томас решительно соскочил на землю. Он не удержался со скованными руками, упал, но поднялся быстро, ожег негодующим взглядом Яру, что бросилась помочь. Она под его строгим взглядом увела коней подальше от тропки, замела конский след ветками. Томас кивнул, говорить он не мог, губы распухли еще больше, почернели, и Яра послушно свернула за ним в темную и страшную чашу. Карабкаться приходилось через валежины, лесные завалы, крутые косогоры, возникшие среди леса непонятно почему, а еще Томаса чутье влекло к буреломам, мелким лесным озерам и болотцам, в которые он обязательно влезал, чтобы собаки, на случай если будут собаки, потеряли след. Яра измучилась, смотрела уже с ненавистью в широкую спину. Он казался нечеловеком: чересчур неутомимо карабкался, двигался, не замедляя шаг ни на мгновение. -- Погоди, -- прохрипела она пересохшим ртом, -- дай перевести дух... Он остановился, посмотрел на нее через плечо. -- Ладно... Перевела? Пошли. И снова зашагал, широкий и сильный, но если бы у нее в глазах было хоть сколько-нибудь силы, она прожгла бы в нем большую дыру. Глава 10 Лесную весь они обнаружили раньше, чем ожидали. Томас нахмурился -- сюда обязательно явится погоня. Могут застать за расклепыванием цепей, тут же оденут новые. А то и оставят старые. Яра оставила его в кустах дожидаться, сама отправилась в весь. Изнеможение навалилось на Томаса с такой силой, что он едва успел увидеть, как за ее спиной сомкнулись ветви. Вернувшись, Яра похолодела, не обнаружив рыцаря на прежнем месте. Тайные, мелькнула ужаснувшая мысль. Молниеносные и бесшумные убийцы Тайных, что могут пройти всегда и везде. Они все-таки догнали! Она поворошила листья, пошла по примятым опавшим листьям. Левее был густой куст орешника. Яра раздвинула ветви и обнаружила торчащие ноги. В ужасе она вломилась в кусты, бросилась на неподвижное тело рыцаря. Тот спал. Обезображенное лицо было страшной маской, лопнувшие губы и разбитые места затянуло коркой крови. Потертая вязаная рубаха была в темных коричневых пятнах. Томас проснулся, ощутив пристальный взгляд. Яра поспешно отвела глаза, в них читалось что-то странное, сказала поспешно: -- Я кое-что принесла. Она выложила на сломанные ветви ломоть хлеба и жареную курицу. Томас продолжал смотреть вопросительно, и Яра вытащила из мешка молот с короткой ручкой. -- И это купила? -- Весь слишком близко, сам сказал! Я просто украла... меня никто не видел. Не смотри так! Я оставила монету, но засунула ее в щель, чтобы нашли не сразу, а дня через два-три. Томас положил скованные руки на камешек. -- Давай, бей. Яра замахнулась, обрушила молот на цепь. Томас вскрикнул, подскочил, затанцевал. Глаза рыцаря испепеляли ее на месте. -- Ну ладно-ладно, -- сказала она поспешно, -- не была я кузнецом, ясно? Да и чего орать, добавила про себя виновато. Мужчина не должен орать, он должен быть стойким. Мы, женщины, не все же на свете умеем... Томас с замученным видом положил руки на камень снова. Глаз его не было видно из-за вздутых кровоподтеков, но ей показалось, что в них не просто проскальзывает беспокойство, а настоящая паника. -- Давай еще, -- сказал он дрогнувшим голосом. -- Прости, -- буркнула она. -- Наверное, съела что-нибудь. Страшась снова попасть ему по пальцам, она ударила молотом так осторожно, что не убила бы и муху, разве что испугала. Томас фыркнул, она снова вскинула молот, ударила, потом била снова, а на блестящем металле не появлялось и царапины. Усталое тело ныло, просило пощады. Мышцы стонали, а пальцы едва удерживали тяжелый молот. Томас, наблюдая за ее посеревшим лицом, сказал вдруг: -- Представь себе, что ты бьешь не по безвинному железу, а по моей голове! Она обрушила удар, звякнуло, цепь распалась. Томас облегченно развел руками, но тут же поспешно положил на камень левую руку с обрывком цепи. На правой остался только широкий железный браслет. -- Давай еще, -- предложил он. -- Представь себе, что я заметил, какие у тебя кривые ноги! И вдобавок волосатые. Яра вскинула молот и в самом деле едва не обрушила ему на тупую голову. Наглый рыцарь прекрасно знает, что у нее не кривые ноги и вовсе не волосатые! Если бы не его жалобный вид... После трех сильных ударов крайнее звено цепи расклепалось так, что стала тоньше кленового листка. Томас ухватил за конец, с усилием потянул руки в стороны, напрягся. Яра видела, как вздулись тугие мышцы, окаменели. Так длилось пару мгновений. Затем цепь со звоном отлепилась от стального браслета. Томас тут же зашвырнул ее в кусты. На руках остались широкие металлические кольца. Томас хмуро улыбнулся: -- Ничего... Украшает! Как осла поклажа. Корочка крови на губе лопнула. Выступили крупные темно-красные капли. Яра едва не вывернула себе шею, стараясь не видеть его обезображенное лицо. Темнело сильнее. Яра плелась тяжело, смотрела под ноги. Томас уже стоял, повернувшись к ней, и она ткнулась лицом в широкую грудь, не сразу сообразила, скала это или только широченное дерево, как могучая рука обхватила ее, не давая ни упасть, ни даже отшатнуться. -- Пожалуй, пора переспать. -- Что? -- рванулась она из его руки. -- Лучше вон в той валежине, -- продолжал он. -- Видишь, толстая, как росская дева на выданье? Там завал, видно его хорошо и насквозь, так что никто не пойдет шарить, разве что в прошлую осень обронил там монету. Валежина внутри пустая. В дупле поместимся, Она высвободилась из его рук. -- Думаешь, не найдут? -- В этой тьме египетской -- нет. Пройдут мимо и не заметят. Если вообще будут искать ночью. Он подвел ее к завалу из старых полусгнивших деревьев. С одной стороны валежины было переплетение корней, а комья глины как застряли много лет тому, так до сих пор ни дожди, ни ветры не смогли их выбить. С другого конца ствола висел толстый ковер мха. Томас бережно отодрал снизу, кивнул: -- Лезь. Не споря, сил не осталось, она влезла в дупло. Сзади услышала шорох, потом стало темно так, что она не видела даже пальца перед глазами. Томас еще пыхтел сзади, укладывал мох, она же уткнулась головой в твердое. Дупло было неглубокое. И в ширину не очень, подумала она со злостью. Бока обдерешь. Только этого не хватало! -- Нет, -- сказала она решительно, -- я не буду ночевать здесь. Голос в дупле стал глухим и гулким, шамкающим, словно у нее выпали зубы. -- А где? -- голос Томаса вовсе напоминал рев медведя, который пытается говорить шепотом. -- Не знаю. Но не здесь. Она попробовала пятиться, но дорогу обратно загораживал Томас, она чувствовала его запах. Голос его был злой: -- За нами послана большая погоня. Может быть, среди них есть маги и колдуны. Мы можем погибнуть каждую минуту, в ты ворчишь, как старая бабка... э... Боромира! -- Как ты сказал, негодяй? Она дышала часто, ненавидя его всем своим существом. Томас повторил со сдержанной яростью: -- Как старая, злая, больная и очень уродливая женщина! Дыхание остановилось у нее в груди. Ярость душила, а голос стал хриплый и с такими острыми краями, что стань он плотнее, Томаса разрубило бы надежнее, чем секирой. -- А ты... ты... Она искала и не находила слов. Внезапно он сказал с сердцем: -- О чем мы спорим, двое идиотов? Прежде чем она успела заметить изменение в его голосе, он протиснулся за ее спиной по дуплу, прижимая к стенке, обхватил ее обеими руками. Она отчаянно засопротивлялась, но с одной стороны упиралась к рыхлую древесину, с другой -- его руки и без доспехов были железными. -- Не дури, -- сказал он негромко прямо в ухо. -- Нравится тебе или не нравится, но надежнее ночь переспать здесь. К тому же здесь скоро будет тепло. Она попробовала негодующего дернуться еще, но он держал крепко, а его дыхание за ее затылком стало ровнее. Он быстро засыпал, измученный намного больше, чем она. Его рука была горячая, твердая, держала ее, прижимая к своей груди. Еще повозилась чуть и замерла, чувствуя его твердое как дерево, тело сзади. От него уже пошло тепло, воздух в дупле быстро нагревался, щелочка на выходе осталась совсем крохотная. Через пару мгновений он уже спал, она чувствовала по его руке. Его дыхание шевелило ей волосы на затылке, нагревало мочку уха. От него шло надежное тепло. Усталость наконец взяла верх, Яра ощутила, как глаза закрываются сами по себе, тело стало тяжелым, и она провалилась в сон. Проснулась она от дикого сорочьего крика. Ей было тепло и защищенно, тело ныло от вчерашнего бега. Не поднимая головы, увидела перед лицом кисть руки с золотистыми волосами, которая заканчивалась широкой ладонью. Пальцы были в твердых мозолях, линии на ладони были глубокими и резкими. Сообразила со смущением, что ее голова все еще лежит на его руке. Другая его рука обнимала ее, обхватывая всю. Если бы она не подсунула свою руку, то его пальцы лежали бы на ее груди. А так он держал в огромной ладони обе ее кисти, которые она прижала к груди. Спиной она прижималась, непроизвольно сберегая тепло, к твердому и горячему телу сзади, от которого шла защищенность, надежность. Она чувствовала его твердые мышцы, чувствовала каждый бугорок. Сорока протрещала громче. Яра вскинула голову. То ли во сне, то ли как-то еще, но Томас проломил прогнивший верх. Сверху падал рассеянный свет раннего утра. Она заставила себя отодвинуться, уж очень плотно она к нему прижата, от затылка до пят, и сразу холодный воздух пробежал по спине. -- Доброе утро, -- прогудел над ее ухом густой хриплый голос. -- Утро доброе, -- ответила она нехотя. Повернулась, закусила губу. Он выглядел еще страшнее, чем раньше. По всему лицу расползлись пурпурные и желтые пятна, вздутые, болезненного вида. Вокруг глаз были черные пятна, лоб и скула были все еще в ссадинах, покрытых свежей корочкой крови. Губы оставались черными, толстыми, как оладьи. В самом углу темная корочка отлипла, сочилась алая кровь. -- Надо идти, -- сказал он. Она встала первой, перекосилась от тянущей боли. Насколько вчерашний день был тяжелым, ощутила только сейчас, когда в холодном осеннем воздухе мышцы вовсе отказывались повиноваться. Томас морщился, разминал обеими руками грудь, левый бок. Синяки и кровоподтеки с лица опускались на шею, исчезали под воротником рубахи. Яра запоздало поняла, что синяки и кровоподтеки еще не самое худшее из того, что получил рыцарь Святого Грааля. -- Ты... -- сказала она нерешительно, чувствуя себя виноватой, -- ты сможешь дальше?.. Очень больно? -- Я жив, -- ответил он. Повернулся и пошел, ни мало не сомневаясь, что за таким мужчиной она, как собачка, побежит следом. Сострадание разом уступило место прежней неприязни. Она заставила свое тело двигаться. С каждым шагом боль уходила, наконец ее тело снова обрело силу и прыгучесть. Лес поредел. Просветы становились все шире, наконец блеснуло серое небо. Огромное очищенное от деревьев пространство было отдано под поле. По другую сторону были домики, сараи, изгороди для скота, конюшни, огороды. Стадо коров паслось в сторонке, от ручья шли, грозно гогоча, серые гуси. Коза пыталась взобраться на похляпое дерево, а еще три козы с козлятами следили за ее отважным деянием. -- Ты сиди здесь, -- велел он. -- Не высовывайся. Я загляну в село, вдруг да куплю поесть. Она искоса посмотрела на его обезображенное лицо. -- Может быть, лучше мне? -- Ну да, тебя дождешься. Схожу я. -- А твоя разбитая морда? Томас равнодушно двинул плечами. -- Ну и что?.. За русского примут, еще лучше. Он исчез, пробираясь ради осторожности за кустами, по распадку, приближаясь к домам незамеченным. Боится, поняла она, и у самой по спине пробежала холодная ящерица страха. Люди Тайных уже могли проехать через это село, оставить приметы. А то и объявить награду за поимку, как уже было. Пользуясь возможностью уединиться, она попятилась, отыскала кусты погуще. С Томасом стеснялась признаться, что нуждается в таких минутах, а сейчас едва дождалась, пока осталась одна. Грохот копыт заставил ее подпрыгнуть. Ломая кусты, к ней на поляну продрались двое коней. На передней восседал Томас, другого коня тащил в поводу. -- И что это там делаешь? -- удивился он. -- Садись быстрее! Она торопливо задвинула за собой ветви, запоздало сообразив, что рыцарю с коня все равно все видно. -- Ты... купил даже коней? -- Даже, -- согласился он. Оно торопливо полезла в седло, желая как можно быстрее отъехать от этого места. Томас сразу пустил коня в галоп. Яра услышала сзади крики, конский топот. Она спросила подозрительно: -- За сколько ты их купил? -- Дешево! -- крикнул он, не оборачиваясь. -- У тебя денег не было! -- Вот как раз и хватило. Кони неслись, как две стрелы, выпущенные сильной рукой. Томас украл, теперь Яра в этом не сомневалась, сильных и быстрых коней. У его коня на крупе была раздутая седельная сумка, и у Яры во рту появилась слюна. Возможно, он успел подумать о том, что они со вчерашнего дня не ели. Преследователи вскоре отстали. То ли не решились нестись через чащу, сломя голову, то ли в самом деле Томас украл самых лучших коней, но когда лес кончился и впереди раскинулась долина с пожухлой травой, погони за ними уже не было. Томас взял правее, там виднелись холмы. Ей показалось, что его темное от кровоподтеков лицо стало еще темнее. -- Что-то случилось? -- спросила она. Дорога позволяла ехать по двое, и она пустила коня рядом. Томас буркнул, не поворачивая головы: -- А как тебе это покажется?.. Мы с тобой, оказывается, ночью вырезали три семьи, в том числе и приютивших нас на ночь, а также сожгли в сарае женщин и детей... И всего-то за три медных денежки! Она охнула, закусила губу. Потрясающий по жестокости и простоте план Тайных был безукоризнен. Даже не надо объявлять награду. Разъяренные и потрясенные таким чудовищным преступлением жители окрестных сел и городов будут их вылавливать, а выловив, убьют тут же на месте страшно и жестоко. -- Если так, -- сказала она дрогнувшим голосом, -- мы вряд ли доберемся до соседнего села. Они уже знают, где мы. -- Тайные? -- Те, у кого ты украл коней. А если собьются, Тайные наведут на след. Дорога пошла вдоль холмов, иногда петляла, уходила то к ручью напиться, то стремилась промчаться по самой опушке леса. Томас долго ехал, погруженный в свои думы. Яра вздрогнула, когда он сказал внезапно: -- Я не прочь, чтобы они напали на след. Не сегодня, а через пару дней. А дня через три я сам выйду их искать. Она зябко передернула плечами. Его лицо было холодным и жестоким. Он выглядел в самом деле готовым на все, в том числе готовым, если понадобится, сжечь в сарае живых людей. Томас гнал коней, пока те не начали шататься от усталости. Яра чувствовала, что он готовится оставить коней, потому и выжимает из них все, но старалась не думать, как снова придется где идти через лес, где бежать, а где ползти, как змея, под нависшими над самой землей толстыми стволами. -- Здесь, -- сказал он. Яра спрыгнула с седла следом, стегнула коня по крупу. -- Ждите на той полянке!.. Ты уверен, что их найдут скоро? Томас уже направился, конечно же, через самые густые заросли. Не оборачиваясь, бросил равнодушно: -- Найдут, найдут. Если не люди, то волки. Она пошла следом, кипя от злости. -- Ты жестокий! Не знаю, тебя не дразнили в детстве людоедом? Он сказал размеренно, не поворачивая головы: -- Удивляюсь, как это тебя не задушили еще в детстве... Правда, эту ошибку я могу поправить. Прямо сейчас. Она пошла молча. Слова роились, как муравьи, но так же и разбегались, а ей хотелось выбрать самые острые, самые злые, самые ранящие. Потом ей показалось, что она что-то слышит. -- Что это? Томас прислушался, бросил нетерпеливо: -- Ветер в вершинках. -- Да нет, прислушайся! Томас остановился, придержал ветки. Лицо его помрачнело. -- Да, твое кошачье чутье не подвело. Это собаки! -- Если охотники... -- Это не охотники, -- отрубил он жестко. -- А собаки не на поводках. Он бросился головой вперед через поляну, топча пышные сочные папоротники. Яра неслась следом, как испуганная серна. Если собаки бегут далеко впереди охотников... хотя за ними гонятся не охотники, то лучше оказаться в руках Тайных: собаки попросту разорвут их, сожрут живыми. Их нарочито держат голодными, чтобы были злее и лучше брали запахи. Томас бежал, как она заметила, петляя между деревьями, выбирал лощинки. Он прыгал через ямы, валежины и уже не берег силы, не расходовал экономно, как было раньше. Собачий лай прозвучал снова, на этот раз ближе. -- Ручей! -- прокричала она на бегу. -- У нас, чтобы сбить собак со следу, бегут по ручью или по реке! Он молчал, но она заметила, что он сворачивает по распадку вниз, а там как раз и можно наткнуться на ручей. Возможно, в Британии собак так же стряхивают со следа. Если там, конечно, есть леса и ручьи. -- Да побыстрее же! -- крикнул он на бегу. -- Что ты топчешься на месте, как беременная корова? Яра была уверена, что она несется сквозь лес, как смазанная жиром молния, рыцарь просто бахвалился своим мужским превосходством. Их, как он рассказывал, в юности заставляли бегать в полном вооружении вокруг замка да еще с камнями на плечах, и сейчас он только благодаря этому ломился сквозь лес, как огромный лось, за ним оставался след, будто пронеслась тяжелая рыцарская конница. Собачий лай стал громче. Яра уловила в нем ликующие ноты, псы почуял их свежий след. Вскарабкаться на дерево, мелькнула паническая мысль. Если догонят псы, разорвут в клочья, а с людьми как-то можно договориться... Томас был далеко впереди. Внезапно он остановился, махнул ей рукой. -- Быстрее же, улитка!.. Ручей! Он с разбега влетел в воду и, не замедляя шага, понесся по руслу, разбрызгивая воду, вниз по течению. Это было глупо, бежать надо вверх, она знала это, но сейчас была чересчур измучена, чтобы спорить. Собаки так собаки. Она так устала, что не почует даже собачьих зубов... Бежали, мокрые, как рыбы, перескакивали небольшие деревья, что перегораживали ручей, оскальзывались на камешках. Яра догнала, спросила, задыхаясь: -- Я... больше... не могу... -- Надо, -- сказал он непреклонно. -- Если нам повезет, то они пойдут вверх по ручью. Пустят собак по обе стороны воды, чтобы найти след, когда мы выберемся из ручья. Так им придется идти до самого истока... на беду такие ручьи не бывают длинными. Они бежали, поворачивали, наконец лай отдалился настолько, что даже Томас оглядывался со злым удовлетворением. -- Кажется, мы оторвались... Он даже не запыхался, отметила она с яростью. Сейчас Яра готова была бы стать такой тощей, как ее старшая сестра, кости да тугие жилы, или ее средняя, что после замужества и родов стала худой как доска, зато выносливой. Яра всхлипнула: -- Я больше не могу... Он остановился, в синих глазах было отвращение. -- Надо же так разжиреть... Сбросить бы тебе пару пудов, была бы как человек. Она без сил опустилась прямо в воду. Та едва не зашипела от ее разгоряченного тела. "Насчет двух пудов я тебе еще припомню, -- сказала себе сквозь частые судорожные вздохи. -- Сейчас нет сил, а потом припомню". Томас стоял, прислонившись к толстому дереву, что росло на краю ручья. В глазах было нетерпение, он словно бы вовсе не запыхался. Сказал брезгливо: -- Ты еще не померла?.. А то вид у тебя... Пошли, не то заснешь. Не ожидая ответа, повернулся и снова побежал -- не пошел! -- по ручью, следуя за потоком. Яра молча застонала так, что будь стон слышен, от жалости и сочувствия даже горы уронили бы горючие слезы. Они шли и бежали до тех пор, пока Яра не начала натыкаться на все препятствия, которых раньше не замечала. Томас схватил ее за руку, тащил некоторое время, потом и он начал дышать тяжело, с хрипами. Она готовилась упасть и умереть, как вдруг ручей ускорил бег, свернул, а там открылась широкая река. Ручей счастливо юркнул в широкие воды, а Яра остановилась, прошептала: -- Что... те...перь? -- В рыбу превратиться можешь? -- спросил Томас. -- Н-нет... -- Гм... а в жабу? -- То... же н-нет... -- Странно... Тогда придется искать другой путь. Глава 11 Она опустилась прямо в середину ручья, не чувствуя, какая ледяная вода. Томас вошел в реку, пробежал, рассыпая брызги, вдоль берега. Яра слышала только шум крови в ушах, грудь ее вздымалась так высоко, что не видела Томаса. Наконец она начала чувствовать, что вода холодная, приятно охлаждает ее раскаленное тело, и тут раздался отвратительно довольный голос: -- Кое-что нашел! Томас брел по колено в воде, толкал перед собой небольшой плот. На таких плотах мальчишки переправляются с берега на берег, ловят рыбу. Но выдержит ли такое сооружение взрослого? -- На этот раз ты украл у детей, -- сказала она с отвращением. -- Точно, -- согласился он довольно. -- Красть у детей лучше всего. Сдачи не дадут. Правда, у них есть родители... Но если хочешь, можешь идти пешком через лес. А там и собачки вернутся, поиграешь с ними. Ее плечи передернулись. Он внезапно подхватил ее на руки, повернулся и опустил на плот. Она подпрыгнула, плот заходил ходуном. Вода плескалась между бревнами. Томас начал толкать плот на середину реки. Яра сказала нервно: -- Ты уверен, что он выдержит двоих? -- Ну... если бы ты не растолстела, как дракон, был бы уверен... А теперь что ж, проверим. Когда вода дошла до пояса, он кивнул ей, чтобы переползла на ту сторону плота, уравновесила, навалился на край и осторожно взобрался. Несколько мгновений Яра барахталась, удерживаясь за плот, что пытался стать торчком и перевернуться, слышала сдавленные проклятия рыцаря. Тот тоже двигался, наконец они сошлись на середине. Вода плескалась, почти покрывая ноги. Плот едва-едва выдерживал их объединенный вес. Упади еще песчинка, наверняка пойдут ко дну. Течение было сильное, плот несло посредине, а когда начало сносить к берегу, Томас молча взялся за длинное весло. Сперва использовал как шест, а когда дно исчезло, умело выгреб на стремнину. -- А куда река течет? -- спросила она. Он пожал плечами. -- Ну, скорее всего, в море. Может быть, по дороге впадает в реку побольше. Она начала стучать зубами. Уже остыла от бега, а вода в реке оказалась не теплее, чем в ручье. -- Спасибо, -- сказала она язвительно, -- Никогда бы не подумала! Он греб, не поворачиваясь к ней. Голос его ровный, размышляющий: -- Это ничего... Глупых женщин берут замуж еще охотнее, чем умных. У тебя еще не все потеряно. И ты не такая уж и старая. Она стиснула кулаки. Он еще брался утешать ее! -- Мне всего двадцать один год, -- процедила она с ненавистью. -- У меня было больше женихов, чем деревьев в этом лесу. -- Гм... ну, в это я... верю. Она устремила прожигающий взгляд ему в спину. -- На самом деле! -- Дивны дела твои, Господи, -- ответил он тем же ровным тоном, в котором она, однако, уловила издевательские нотки. -- Впрочем, мне кажется, тебя еще могли бы взять замуж. Только надо умываться чаще, одеться лучше, ну и, конечно, сбросить пуда два жира. А мужчины бывают разные... И вкусы разные. Я сам знавал одного, который... ха-ха... Словом, кому-то можешь даже очень понравиться. Она дергалась от его любезностей, словно ее били плетью. -- Спасибо. Такое услышать от меднолобого -- можно решить, что он хотел сказать что-то приятное. -- Я и сказал, -- удивился он. Она схватила вне себя другое весло, с яростью замахнулась. Плот сильно качнулся, Яра с силой ударила по белому облаку, потеряла равновесие и упала в воду. Хлопок был таков, что рыбу оглушило на версту вверх и вниз по течению, а брызги взлетели выше вершинок деревьев по обеим берегам. Она опустилась до самого дна, а когда вынырнула, отплевываясь и захлебываясь, Томас ржал, как боевой конь перед битвой, раскачивался так, что она надеялась, что тоже свалится в реку. Но он лишь лег и, вытянув руку, поймал потерянное весло. Яра барахталась, пыталась приблизиться к плоту, а прилипшие волосы закрывали глаза. Что-то ткнуло ее в плечо, она ухватилась за твердое, скользкое, больно ударилась грудью о бревно и только тогда поняла, что держится за весло, а другой конец в руках смеющегося Томаса. Одежда намокла, а сама Яра слишком изнемогла за последний день, так что лишь повисла, ухватившись за торцы бревен. После двух безуспешных попыток подтянуться и влезть за плот бессильно повисла, ее тащило за бревнами. -- Поймала что-нибудь? -- спросил Томас с интересом. -- Я видел во-о-он такую рыбину! Он ухватил ее за руку и за ворот, втащил на плот. Вода такими могучими струями хлынула из ее одежды, словно она вобрала в себя половину реки... или добавила своей влаги, как явно подумал, судя по его наглым глазам, англ с разбитой рожей. Яра отползла от края, села, обхватив колени руками. Ее трясло, воздух был таким же холодным, как и вода. -- Боги видят, -- сказала она, -- как я ненавижу тебя! -- Ладно-ладно, -- успокоил он. -- Я же знаю, ты хотела лишь привлечь мое внимание. Для того и в воду бросилась. -- Дурак! -- Так зачем же стараешься? Разве что сама... Он снял через голову вязаную рубаху, швырнул ей. Голос стал повелительным: -- Переоденься. В мокрой одежде замерзнешь до смерти. Ее губы уже не шевелились, а тело тряслось так, что раскачивало плот. В другое время она нашла бы, что сказать по поводу его старой вонючей рубахи, которую он не снимал неделями, но сейчас понимала, что помрет раньше, чем плот пристанет к берегу. Он отвернулся, с безучастным видом работал веслом. Яра заколебалась, хоть и замерзла уже до полусмерти, но раздеваться донага в шаге от молодого мужчины... Зачем она помогла ему избежать страшной участи в руках Ночного Сокола, попадись он снова -- сама замучает до смерти, сдерет с живого шкуру. Наблюдая за ним подозрительно, -- как же, не повернется! -- она торопливо снимала платье, ветерок ожег и без того синюю в пупырышках голую кожу, а мокрая ткань прилипала, не желая отделяться, а мужчина стоял совсем рядом, она задевала его локтем, неспешно двигал веслом, вот-вот ему наскучит и повернется, наконец она содрала липнущее платье, швырнула под ноги. Боги, до чего же теплая эта пропахшая потом рубаха, до чего же в ней хорошо! Только теперь Яра поверила, что в самом деле замерзла бы, не освободись от мокрой одежды. Рубаха достигала ей почти до колен, а когда Яра села, удалось натянуть до самого пола. Томас медленно повернулся, оглядел ее с головы до ног. -- Оказывается, ты не такая уж и толстая... -- Зато ты... -- простучала она зубами, -- зато ты... -- Да нет, правда. -- Скотина, все-таки подглядывал! Летом день еще тянулся бы долго, но на убранный желтыми и красными листьями лес сумерки опустились рано. На потемневшем небе заблистали звезды, над вершинами деревьев всплыла крупная луна. Она осветила темные тучки, что ползли неутомимо и ночью, по реке пробежала серебристая дорожка. Звезды отражались в воде размытые, пляшущие из стороны в сторону. Воздух стал холоднее, и теплая рубаха уже не спасала. Яра сперва стучала зубами, потом тряслась всем телом. Наконец перестала ощущать ноги, а затем и руки, холод начал вгрызаться в самые внутренности. Вода плескала о край плота, лизала ее голые ноги. -- Я замерзаю, -- прошептала Яра. Томас быстро посмотрел, отвернулся. -- Надо уплыть как можно дальше. -- Но я... замерзну. -- Что ж, баба с плота, плотнику легче. Она стиснула зубы, чувствуя, как лютый холод грызет ей печень, замораживает кровь, начинает останавливает сердце. В кишечнике было тяжело, она терпела уже давно, но не решалась облегчить хотя бы мочевой пузырь, хотя наглый рыцарь снова отвернулся, усиленно работал веслом. -- Ладно, -- сказал он внезапно. -- Дальше плыть опасно. Они уже явно добрались до истоков ручья. Кто-то догадается искать нас по реке. У нее уже не было силы радоваться, когда он повернул плот к темному берегу. Едва различимые деревья приближались мучительно медленно. Когда оставалось до них две-три сажени, Томас соскочил в воду, потащил плот к берегу. Яра едва удержалась при таком стремительном скольжении по воде -- догадалась вцепиться, когда под днищем заскрипел песок. Она соступила в темноту, вскрикнула. Воды по лодыжку, но ожгла, как ледяным огнем. Яра даже не думала, что, и без того озябнув как никогда в жизни, может ощутил холод еще сильнее. Томас пыхтел, вытаскивал плот на берег. Она видела, как он с натугой перевернул его под деревом, укрыл ветками и даже набросал охапки опавших листьев. Потом исчез в темноте. Некоторое время слышала его шаги, затем слышны были только плеск воды да сонная перекличка птиц. Она думала, что уже умерла, когда он появился из ночи внезапно, как призрак. -- Я отыскал шалашик... Не такой, как у русов, но крупная собака влезет. Под ногами хрустело, шелестело, что-то хватало за лодыжки. Она брела за ним, почти ничего не чувствуя, а когда ударилась лицом о его спину, едва не ухватилась обеими руками. От него шло тепло, внутри англа словно полыхала жаровня. Возможно, у него от побоев начался жар. Глаза чуть привыкли к ночному лесу. Крохотная избушка прилепилась к толстому дереву, единственное окно было забито досками, а дверь вдобавок еще и подперта колом. Томас пинком убрал подпорку. Затрещало, изнутри избушки пахнуло спертым воздухом. Томас исчез внутри, Яра поспешно ступила следом. Под ногами захрустело, она споткнулась и упала бы, не ухватись за Томаса. Его спина и плечи были горячими, она стиснула зубы и с великим трудом заставила себя оторвать руки от блаженного тепла. Томас едва удержался на ногах от мощного толчка. -- Ты грациозна, как... Он шелестел в темноте, бурчал под нос, затем послышался знакомых хруст сухих ветвей. Не дожидаясь его новой реплики, вряд ли менее оскорбительной, она на ощупь шарила по стене, под пальцами были шероховатые бревна, затем она отыскала выемку. Окоченевшие пальцы с трудом сомкнулись на малом узелке. Чувствуя, что на большее она не способна, сказала с той же язвительностью: -- На!.. А то тебе придется зажигать огонь, стукаясь головой о камни. Из темноты протянулась рука, отобрала огниво. Послышался стук, треск, наконец после пятой или шестой попытки искры упали на трут, Томас опустил кресало с довольным вздохом. -- На что-то и ты пригодна... Чутье? -- Знание, -- прошептала она мертвыми губами. Томас встал на четвереньки, раздувал крохотную искру. Яра неосознанно двигалась поближе к еще слабенькому огоньку, который сам дрожал от холода и робко хватался за тоненькие прутики, утоляя голод. Это напомнило ей, что она тоже проголодалась, как волк зимой. -- А-а... все славянские племена одинаковы? Он исчез в едва видном дверном проеме. Ярослава закоченелыми пальцами подкладывала в огонь щепочки, прутики, багровые язычки вгрызались в плоть дерева и расщелкивали с сухим треском, как спелые орешки. Пламя стало оранжевым, Яра едва не спалила себе брови, но все не могла согреться. Томас вернулся сравнительно быстро, в руках было птичье гнездо с белеющими яйцами, а за поясом болталась убитая птица. -- Здесь печи нет, -- сказал он с порога. -- Камни приготовила? -- Здесь нет... камней. -- В лесу есть. Иначе яйца придется пить сырыми. У нее руки тряслись, когда он поставил гнездо на землю. Во рту сразу появилась слюна. Она сказала укоряюще: -- А птицу зачем убил? -- Она сама покончила с собой, когда я отобрал яйца. Яиц было ш