с ним спорили, некоторые смеялись. Что за дьявол, подумал Томас рассерженно, ничего не пойму. Или почудилось, что они что-то затевают? Яра и мальчик уже стояли на причале перед большим кораблем. Томас подошел, крикнул: -- Эй, на борту!.. Куда путь держите? Хорошо одетый мужчина, седой и с приятным лицом, помахал рукой. -- Домой! В благословенную Богом Британию. У Томаса сердце стукнуло чаще. Взволнованно спросил: -- А когда отправитесь? -- А вот-вот. Погрузка уже заканчивается. -- Возьмете меня, женщину и ребенка на борт? Хорошо еще бы коней, но если у вас с этим трудности... Мужчина заулыбался, губы расплылись в улыбку, показывая ровные белые зубы. -- Можно и коней. Это когда сюда шли, то щепку нельзя было приткнуть, а теперь все распродали, взамен купили только муки. Так что места много. Я возьму с вас три серебряных монеты вместе с конями. Это было неслыханно дешево. Да еще на таком чистом и великолепном корабле! Но Томас покачал головой, спросил разочарованно: -- Эх, этот длинный путь поистощил мой кошелек. За две возьмешь? Хозяин судна благодушно махнул рукой. -- Беру!.. У меня была настолько удачная поездка, что я сам готов заплатить за вас. Две серебряных монеты, договорились. -- Спасибо, -- поблагодарил Томас. Мужчины, стоя у причала, переговаривались, в их сторону ни один не повернул головы, но Томаса не оставляло ощущение, что за ним пристально наблюдают. А то и читают их разговор по губам, он знавал таких умельцев. Он подтолкнул Иосифа. -- Ну, не боишься пройти по такой узкой доске на корабль? Мальчишка обиделся: -- Какая же она узкая? По ней две коровы пройдут рядом! -- Ну тогда иди. Не вырони мешок, в нем очень ценная вещь. В деньгах она стоит мало, но... для меня ценная. Понял? -- Последние слова он говорил нарочито громко, краем глаза следя за торговцами. Мальчик двинулся по причальной доске, Томас пошел следом, вдруг изменился в лице, хлопнул себя по лбу. -- Постой, а как же твои платья, Яра? Я ж их велел вчера отнести на ту дырявую посудину. Мы, -- он обратился к хозяину корабля, -- собирались отправиться на ней, вашего корабля еще не было... Яра смотрела тупо, потом что-то прочла в лице Томаса. -- Да, платья... мои замечательные платья. На них одного жемчуга больше, чем стоит тот корабль. Хозяин корабля покивал сочувствующе. -- Надо забрать, вы правы... Мальчик, ты иди сюда, я пока покажу тебе каюту, где вы побудете, пока приплывем. Иосиф, неуверенно оглядываясь на Томаса и Яру, пошел по трапу. Хозяин протягивал к нему руки. Он улыбался, но Томасу показалось, что в лице проступило что-то волчье. -- Ты поторопись, -- велел Томас. -- Туда и обратно, поняла? Яра неуверенно кивнула, попятилась, пошла по причалу. Томас смотрел с недовольным видом вслед, потом лицо его стало озабоченным. -- Дьявол!.. Там одно ворье, разбойники. Как бы не обидели женщину. Да еще когда узнают, что мы с ними не поплывем. -- На похмелье они тихие, -- возразил хозяин. -- Может, и так, -- согласился Томас, -- но на всякий случай лучше пусть они видят за ее спиной мои кулаки и мой меч. Так уж точно никто ее не обидит. Он решительно пошел за Ярой. Торговцы разом колыхнулись, им нужно было сделать всего пять шагов, чтобы загородить ему дорогу, но то ли хозяин судна подал им условный знак, то ли еще почему, но помялись, остановились в замешательстве. Томас взял Яру под руку, заговорил громко: -- Да, на этом чистильном корабле мы в один миг окажемся в Британии! Хорошо, что вчера не заплатили этому разбойнику вперед! Плакали бы наши деньги. Они прошли совсем рядом, почти задевая их. Томас встретил два-три равнодушных взгляда, но когда прошел мимо, словно десятки ножей вонзились в спину. Он чувствовал холодные враждебные взгляды, полные такой ненависти, словно это были не люди, а змеи в людской личине. Поднявшись на корабль, он сказал хозяину быстро: -- Ты смог бы на своей посудине обогнать вон тот красавец? Хозяин прищурился. -- Понимаешь, парень, у нас торговля такая, что нам бывает очень нужна скорость... ха-ха!.. Тот корабль лучше выглядит, кто спорит? И людей на нем много. И отбиться он может от любого врага. Если схлестнется с кем в морском бою, то скорее всего победит. В драке нам с ним не тягаться, как и в богатстве. Но что можем удрать, так это я голову кладу на плаху! Томас вытащил кошель с золотом, полученный от Звенько. -- Видишь? Здесь хватит, чтобы купить три таких корабля. Если ты сумеешь сейчас же отплыть к берегам Британии, то эти деньги твои. И так, чтобы нас никто не перехватил! Хозяин как завороженный протянул руку. Томас спрятал кошель под полу. -- Когда будем подплывать к берегу. А если попытаетесь отнять раньше, то выброшу за борт. -- Боже упаси, -- ужаснулся хозяин и внезапно заорал страшным голосом: -- Поднять парус! Если мы отплывем раньше, чем у меня лопнет терпение, а оно прочное, как мыльный пузырь, повыбрасываю за борт, бездельники! Наверху послышался топот. Бегали, орали, но Томас почти сразу уловил свист разворачивающегося паруса. Корабль тряхнуло. -- А коней? -- спросил Томас. Хозяин покачал головой, в глазах было одобрение. -- Зачем тебе кони, когда у тебя такие деньги? Этих тебе не взять. -- Почему? Хозяин молча кивнул на купцов. Те встревоженно рассредоточились, у некоторых уже ладони были на рукоятях мечей. Они ждали сигнала. -- Нравишься ты мне, -- сказал хозяин неожиданно. -- Ты, хоть и благородный рыцарь, но все-таки не дурак и не трус. К тому же явно за тобой кое-какие грешки водятся. И очень немалые! Недаром же столько народу набежало в этот забытый Богом городишко. Томас поморщился при мысли, что пьяный разбойник считает его ровней, да еще подает это как похвалу, но в это время под ногами дощатый пол закачался, в борт ударила волна. Сверху раздался испуганный голос: -- Хозяин, беда! Томас едва успел дернуть хозяина назад, а над головой с мертвым сухим стуком ударились в дерево три металлические стрелы из арбалета. По причалу к ним бежали, выхватив мечи и отбросив плащи, самые рослые и могучие воины, каких Томасу только приходилось видеть. Яра вскрикнула: -- Томас, опомнись! А как же мальчик... Иосиф Аримафейский? Ты его бросишь? Еще одна стрела ударила в мачту между ними, прищемив край плаща. Томас зло заорал: -- Да что мне пророчества!.. Что мне звезды!.. Раз напрорекали, что отвезет он, вот пусть и везет! Она смотрела отчаянными глазами, не веря, не понимая. Лицо ее стало белым. И ты туда же, подумал он с мстительной радостью. Думаешь, я уже поверил, что ты не работаешь на Тайных? Иначе чего бы так настойчиво добивалась ехать со мной? Даже Михуила Урюпинца оставила вытирать кровавые сопли самому.... а то и другие девки утрут. А звезды, как говаривал калика, выстроятся на небе так, как надо сильному! Звезды водят слабых, а сильные сами двигают звездами. Яра слышали крики, палуба под ними ходил ходуном. В лицо ударил свежий ветер. Томас сдернул ее вниз под защиту борта. Лицо рыцаря было темным, как грозовая туча, и надменным, словно он сам превратился в злого языческого бога. В глазах стоял вызов. Мол, мало ли что напрорекали в темные века! Почему он, Томас Мальтон, должен слушаться звезд, ведьм, колдунов или пророков, когда есть он сам? -- Но ведь тебе являлся сам Бог... -- Бог?.. А если то был Сатана?.. Как их различить по внешнему виду? Две стрелы ударили по его панцирю. На счастье, скользнули, арбалетная стрела пробивает любые доспехи. Различия надо чувствовать сердцем, вспомнил он слова калики. Внешность для того и дадена, чтобы обманывать глаза, а язык вырос для того, чтобы обманывать умные головы. Только сердце не брешет, как попова собака. С двумя выбежавшими вперед работниками он сбросил причальную доску вместе с тремя самыми быстрыми, что уже заносили на бегу боевые топоры. Раздался шумный всплеск. Томас встал впереди, закрывая работников собой и щитом от стрел. Сзади раздался звон тетивы. Передний из арбалетчиков на пирсе выронил самострел и рухнул навзничь. Стрела торчала из горла, всаженная очень умело: на палец выше кольчужной рубашки. Корабль, покачиваясь под ветром, уже отходил от берега. Еще несколько стрел ударилось в борта, мачту, продырявили парус. Вскрикнул и упал, обливаясь кровью, один из матросов. Хозяин заорал, потрясая кулаком. Плотник ухватил его за плечо, развернул, указал трясущимся пальцем. На большом корабле спешно поднимали оба паруса. Томас видел, как посерел хозяин. Чтобы уйти от берега на полной скорости, им надо проскочить под самой кормой опасного противника, а что это противник, уже никто не сомневался. Там уже бегали, блестя оружием, натягивали ремни катапульт и баллист. -- Быстрее, собачьи дети! -- заорал хозяин и исчез в маленькой каюте. Томас не успел моргнуть, как появился снова, уже в просторной кольчуге поверх драной рубашки, с узким сарацинским мечом, кривым и остро отточенным, и огромным щитом в другой руке. -- Если не проскользнем без схватки, они увидят, как умеют драться свободные англы! Томас покосился на его разбитое лицо, кровоподтеки и распухшие губы. -- И любят тоже. -- А что? Какая же это пьянка без доброй драки? Томасу показалось, что уже где-то слышал эти слова. Когда хозяин бросился к борту, Томас крикнул Яре: -- Ты стреляешь хорошо, но сейчас тебе лучше уйти вниз! -- Почему? -- Они готовятся метнуть в нас греческий огонь. Если хоть капля упадет на тело, его прожжет насквозь. -- Детские сказки, -- ответила с презрением. -- Я знаю, что такое греческий огонь. Он стекает вниз, там как раз самое опасное место. Но разве что ты посылаешь меня туда нарочито... Крики заглушили его возмущенный ответ. Томас развернулся и бросился наверх. Там звенело оружие. Когда он выскочил на палубу, борта кораблей промелькнули рядом так близко, что чудом не столкнулись. На палубу полетели стрелы, веревки с абордажными крючками. Но, к счастью, на большом корабле не были готовы к такому маневру, а на лохани -- даже очень. Абордажные крючья были обрублены сразу, в ответ на редкие стрелы ударили из десяти длинных луков, и когда корабли разошлись, на большом было полдюжины убитых и раненых, а на лохани у одного сорвало стрелой перевязь меча. -- Так держать! -- заревел хозяин страшно. Оглянулся. -- Эти разряженные свиньи, если и погонятся, то им легче поймать дельфина в море! -- Здесь плавают дельфины? -- удивился Томас. Хозяин огрызнулся: -- Что, мы кроме этого пролива ничего не видели? Томас с сомнением оглядел ветхое суденышко. Каким-то чудом оно набрало скорость и неслось, как выпущенная рукой Яры стрела. -- Правда, плавали? -- Дерьмо плавает, -- огрызнулся хозяин, добавил высокомерно, -- а моряки ходят! Можете, благородный сэр, сменить штаны -- опасность позади. Глава 2 Томас швырнул щит и меч на палубу, там уже валялось в беспорядке оружие, сам бросился поправлять парус. Моряки работали споро, мокрые мускулистые спины блестели от брызг и от пота. Волны ходили тяжелые, мрачные, но корабль несся уверенно. Томас, не будучи моряком, наконец понял, что если одни корабли строят в расчете на перевоз через море целое войско крестоносцев или стадо скота, другие для свирепых битв в открытом море, то этим торговцам с мечами в руках для выживания нужны скорость и увертливость. Похоже, они их получили. Яра спросила внизу убитым голосом: -- Значит, все напрасно? -- Почему? Он смотрел внимательно за ее лицом. Она покачала головой. -- Но если тебе не суждено принести чашу... то что будет, когда ты ступишь на берег? Сгоришь в огне? А чаша исчезнет? Или мы просто не доплывем, утонем раньше? Он несколько мгновений следил за ее лицом. Яра явно убита горем. Или прикидывается? Осторожно подбирая слова, сказал: -- Если пророчество велит принести чашу Иосифу Аримафейскому, то ему и нести... Я положил чашу в его мешок. Она смотрела неверяще, потом в глазах появился гневный блеск, а щеки покраснели. -- И мне не сказал? -- А что особенного? -- удивился Томас. -- Мы шли втроем, груз делили. Их глаза встретились. Томасу стоило усилий не отвести глаза. Злость сменилась гневом, она вспыхнула, набрала в грудь воздуха, чтобы сказать что-то очень злое. Томас уже напрягся, готовый защищаться, оправдываться, но не отступать, однако плечи Яры внезапно поникли. Ярость в глазах погасла, а голос дрогнул от страдания: -- Понятно... ты мне все-таки не веришь. -- Ну, Яра, зачем же так грубо! Я ж молчу, не напоминаю, что ты в какой-то тайной секте... -- Была! -- А где видно, что ты оттуда ушла? -- Я могу поклясться! Томас развел руками. -- Яра... Я человек, который никогда не нарушает клятвы. Но я могу поклясться в чем угодно перед сарацином, язычником или индуистом и с чистой совестью ее нарушить. Или дать клятву благородному рыцарю, потом отказаться с легкостью... ну, пусть с не такой уж легкостью, затем покаяться войсковому капеллану. Он отпустит мне грех, разве что велит поставить лишнюю свечку в часовне. Понимаешь? Она спросила подавленно: -- Но разве нет нерушимых клятв? -- Есть, -- ответил он с невеселой усмешкой, -- но такие клятвы дает себе сам человек. Их легче всего нарушать, но как раз они бывают самыми нерушимыми. Избегая ее взгляда, достал из мешка ломоть ржаного хлеба и завернутое в пергамент сало. Есть еще не хотелось, просто надо было чем-то занять себя, но когда нарезал ровные белые ломти и по тесной каюте поплыли густые ароматы старого сала, выдержанного с солью и перцем, в желудке квакнуло, а во рту появилась голодная слюна. На рыжеватых ломтях хлеба белое сало с розовыми прожилками мяса и красными крапинками перца выглядело чересчур соблазнительно. Как-то само собой получилось, что умял почти половину. Яра беспокойно завозилась, затем, избегая смотреть на него, схватила ломоть и вонзила белые зубы. Аромат свежего хлеба и старого сала стал одуряющим. Когда остался последний кусок, их руки встретились. Оба отдернули одновременно, уступая друг другу. Посмотрели наконец друг на друга. В глазах Томаса было смущение. Яра рассмеялась: -- Я даже не думала, что проголодалась, как волк! -- Не сердись, -- попросил он. -- Да ладно, -- сказала она. -- Ты прав. Я даже не знаю, почему ты все-таки принял мою помощь. Ведь ты ждешь, что я могу тебя зарезать сонного? Томас несколько долгих мгновений смотрел в ее колдовские лиловые глаза. Вдруг бесшабашно махнул рукой, Яра безошибочно узнала жест калики. -- Авось, рука не подымется на такого молодого да красивого... А зарежешь так зарежешь... Меня уже сто раз могли зарезать. Ее глаза внезапно сузились. -- Тоже женщины? -- Нет, сарацины. Но тоже такие же злые и коварные. Он говорил беспечно, но глаза оставались грустными. Яра сказала сочувственно: -- Ты все еще... из-за пророчества? Он огрызнулся: -- Ты все-таки ведьма! Знаешь, куда пырнуть ножом. В свежую рану. Да, я знаю, что сам сэр Бог разделил мир на знатных и незнатных. У него на небе тоже возле трона стоят Силы и Престолы, ниже на ступеньку -- херувимы, серафимы, еще ниже -- архангелы, а в самом низу -- ангелы, что-то вроде челяди на побегушках. Знаю и радуюсь, что родился в замке благородным сэром, а не в хижине простолюдина среди навоза... Но либо я урод среди своих... или это калика на меня так подействовал, но я не понимаю, с какой стати какой-то знатный дурак, дрянь и ничтожество, садится выше меня лишь потому, что его далекий предок хорошо сражался при Ардах, заслужил титул от короля... пусть даже предок был великим человеком, признаю. Но его праправнук, который лезет впереди меня, ничтожество! Да, сэр Бог установил именно такой обычай. Но я верю, что когда-то сэр Бог в своей великой мудрости решит награждать человека по его личным заслугам, а не деяниям его далеких предков! Яра спросила тихо: -- Ты все оправдываешься, что не взял мальчика? Томас вспыхнул, хотел возразить, но внезапно сник, признался: -- А хоть и так. Я жизнью рисковал, кровью полил всю дорогу от Иерусалима до Британии!.. А мне говорят, ты, мол, простых кровей, а этот -- благородных. Ему и нести. Я ж не спорю, ежели это был бы сам Иосиф Аримафейский, тот самый, который... А кстати, он что-нибудь достойного свершил, или ему лишь повезло, что в его гробнице захоронили Христа? Ну ладно, это другой разговор. Я понимаю, как человек становится знатным, но в моей простой рыцарской голове не укладывается, как можно унаследовать знатность! Можно унаследовать землю, замок, деньги, даже рост и ширину плечей, но знатность? -- Однако пророчество, -- напомнила Яра. -- Если бы ты решился сам везти чашу, без мальчика, то ты выступил бы против самого Божьего повеления! Томас ответил подавленно: -- Сэр калика был прав. Что-то в нас внутри не позволяет делать одно или не делать другое. Внутри меня рождается другое повеленье, я его считаю тоже Божьим. И если оно противоречит прежнему повелению, которое мне передают люди, будь они священники или епископы... пусть даже повелению, сказанному призраком в ночи, то я выбираю то, что внутри меня. Этот голос не врет. Сверху топот ног слышался все громче. Ветер над головой выл, свистел. Их бросало от стенки к стенке. Яра начала беспокоиться, кровь отхлынула от щек, глаза стали тревожными. -- Небо затянуло черными тучами! Томас буркнул: -- Мы в Британии. Здесь другого неба почти не бывает. -- Но ветер уже поднял волны огромные, как горы! Томас ощутил беспокойство. -- Нам только бури еще недоставало. Небо с севера заволокло такими черными тучами, что хмурое утро превратилось в сумерки. Ветер посвежел, на тяжелых волнах появились белые гребешки пены. Когда ветер начал срывать эти гребешки, хозяин судна заорал: -- Убрать парус! Томас предположил: -- Здесь всегда ветер. Нам не добраться. -- Идите вниз, -- огрызнулся хозяин. Томас выпрямился с великим достоинством. -- Со мной даже короли разговаривали вежливо... Хозяин развел руками, в глазах была насмешка. -- Под нами двести футов холодной воды. Король так же хорошо тонет, как и простолюдин. И даже как простая корова. Томас отрезал с достоинством: -- Рыцари тонут иначе, чем простые коровы! Он взял Яру за руку, увел с мостика. Ветер усилился, воздух стал холодны и колючим. В небе грохотало, потом пошли вспыхивать темно-багровые сполохи, словно там работали небесные кузнецы. Корабль швыряло из стороны в сторону, потом внезапно поднимало так высоко, что волны исчезали. Томас видел справа только серое небо, а слева надвигающийся горный хребет черных туч. Ветер крепчал, люди суетились, Томас видел в лицах страх. Здесь постоянно были тучи, ветер порой рвал паруса, но сейчас надвигалось что-то небывалое, это замечал по бледным перекошенным лицам. Мимо Томаса пробежал плотник с мотком каната. Губы его шевелились, он вскрикивал: -- Только бы не утонуть... Только бы доплыла эта посудина... Второй матрос выхватил канат, крикнул с удивленной злостью: -- Чего трясешься? Ведь корабль не твой! Корабль трещал, начал тонуть. Капитан заорал, торопя, а когда решил, что надежды на спасение нет, собрал матросов в круг. -- Ну, бездельники, прочтите хоть какую-то молитву! Никто не мог вспомнить ни слова. Как и сэр Томас. Тогда капитан заорал: -- Бездельники! Ну-ка ритуальную пляску в честь богов! Опять никто не шелохнулся, прятались друг за друга. Хозяин судна плюнул, пустил шапку по кругу. -- Мы должны успеть сделать хоть что-то богоугодное! Быстрее собираете деньги на постройку храма! Кто-то успел бросить монету, но порывом бури шапку вырвало из рук, а несчастный вскрикнул, когда его метнуло через всю палубу, едва успел ухватиться за переплетение канатов. Рядом с Томасом трясся матрос, которого хозяин именовал священником, потому что у него на шее блестел большой золотой крест. -- О могучие боги моря! Не губите! Если нам позволено будет спастись... я принесу вам в жертву стадо коров! Томас, удерживая одной рукой Яру, чтобы не сдуло за борт, поразился: -- Святой отец, ты сбрендил? Где у тебя на судне стадо коров? А если ты думаешь на моих коней, которых я оставил там на берегу... Матрос с крестом неумело перекрестился, прошипел сквозь зубы: -- Умолкни, сын мой! Только бы сейчас спастись, а там поглядим! Томас вытаращил глаза. Сглотнул, покачал головой. -- Говорили мне, не грызи с англом орехов... Ишь, сэра Бога норовит надуть! Что ждет Британию, ежели тут такой народ... Ледяной ветер пронизывал до костей. Тяжелая волна ударила в борт с такой силой, что корабль затрещал. Гребень волны обрушился на палубу. Яру подхватило, как перышко, она едва успела вскрикнуть, как железная рука с такой мощью ухватила ее поперек туловища, словно благородный рыцарь ловил свою улетающую душу. -- Благо... дарю... Грохот волн и рев бури заглушили ее слова. Он только видел, как распухшие от холода губы шевельнулись, затем ее с силой прижало всем телом к его груди. Томас напрягся, задержал дыхание. Тяжелая волна ударила, как лавина, едва не расплющила вместе с панцирем. Чувство полнейшей беспомощности охватило Томаса с такой силой, что в глазах потемнело. Волны, как живые, озверевшие горы, ветер швыряет полуразбитый корабль, как щепку. Нет противника, с которым можно бы сразиться и красиво погибнуть. Мачты уже сломаны, паруса унесло бурей, борта разбиты... Сквозь рев бури они услышали страшный треск. Их швырнуло на доски, Томас едва не вылетел вслед за волнами, что без препятствий перехлестывались через разбитый корабль. Руку едва не выдернуло из плеча: он намотал на нее канат, другой рукой прижимал к груди Яру. Ветер ревел, волны швыряли в лицо злые брызги, но Томас внезапно ощутил, что уже слышит свой сорванный голос. Буря явно ушла дальше, море начало успокаиваться. В полной темноте он услышал свой сиплый голос: -- Похоже, нас выбросило на камни... Еще повезло! -- Если следующая волна не смоет... -- донесся едва слышный голос от его груди. -- Не дадимся, -- заверил он, но с чувством полнейшей беспомощности понимал, что от него ничего не зависит. Тьма, хоть глаза выколи, не видно, что рядом. В небе блеснул просвет, затем тучи снова сомкнулись, но просветлело сразу в двух местах, наконец блеснули мелкие холодные звезды. Небо начало очищаться. -- Смотри! -- вскрикнула Яра. Край тучи озарился ярким светом, выглянула луна. У Томаса перехватило дыхание. Они на обломке корабля висели высоко над бушующим морем. Волны перекатывались далеко внизу, а корабль висел, зажатый между двумя темными скалами. Вдали виднелась темная масса берега. -- Не шевелись, -- предупредил Томас, -- и даже не дыши! Яра была прижата к его груди щекой, он не видел ее глаз, только ощутил едва заметное движение, словно она хотела кивнуть. Когда наступил слабый рассвет, Томас спустил на веревке Яру, затем слез сам. Вода здесь доходила до пояса. Волны прибоя били с силой, он сам дважды падал, но в доспехах сшибить труднее, а Яру отнес к берегу на руках. Она попробовала высвободиться, он пригрозил: -- Брошу!.. Не понимаешь, что так я устойчивее? Он вышел, преодолевая волны, упал месте с нею на камни. Задубевшее тело не слушалось, он чувствовал, что душа расстается с телом. Яра потрясла его за плечи. -- Смотри! Ближе чем в полумиле горел огонек в окнах рыбацкого домика. Поддерживая друг друга, они потащились, едва передвигая ноги. Томас был в глубоких царапинах, что саднили от морской воды, половину лица занимал кровоподтек. Из разбитой о камни губы сочилась кровь. Но голос его был полон злой силы: -- И все-таки... Все-таки мы добрались до Британии! Яра смотрела жалостью и сочувствием. -- Да, ты сделал больше, чем дано человеку. Ты не просто сумел вернуться целым... гм... живым из Святой Земли, но ты добыл Святой Грааль, ты пронес его через весь огромный белый свет и вручил Иосифу, когда через пролив уже видны были скалы твоей родины! Томас прислушался к свисту ветра -- на лице появилась волчья улыбка. Вид у рыцаря был упрямый и злой. -- Я сделал больше, чем дано человеку. Я кое-что взял и сам! Калика говорил, что звезды указывают дорогу слабым, а сильные сами двигают звездами. Пророчества -- для слабых, нищих и трусливых! Она смотрела непонимающе. Оскал на разбитом лице рыцаря стал шире: -- Дело в том, что чаша в моем мешке на поясе. Хочешь посмотреть? Она ахнула: -- А что... а что в мешке у Иосифа? -- Ну... я спер старую чашу на постоялом дворе. Ей грош цена, на ней видны зубы всякой дряни, что пьянствует там дни и ночи, но я, не беспокойся, оставил за нее серебряную монету. Он остановился, с трудом развязал тугую веревку. Святой Грааль заблистал в его мощно вскинутой руке. Яра не могла оторвать от нее зачарованных глаз. От чаши исходила неведомая мощь, более сильная, чем магия, колдовство или волшба. -- Зачем... зачем ты это сделал? Его улыбка была жестокой. -- Не знаю. Показалось, что так лучше. Не люблю, когда мне указывают, как жить, куда идти, что делать. Только и всего. Их отогрели, напоили горячим, высушили одежду. Но и накормленные, они дрожали и лязгали зубами. Ужас пережитого, войдя в самые кости, выходил медленно, по капле. Лицо Яры было совсем бледным, под глазами повисли темные мешки, острые плечи зябко вздрагивали. Хозяин, низкорослый неопрятный человек, весь пропахший рыбой, смотрел вытаращенными глазами, дети прятались, как испуганные зверьки. Только жена хозяина хлопотала вовсю, отхаживала спасенных, отпаивала целебными отварами из рыбьей печени, от которой Томаса и Яру едва не вывернуло, но сил, правда, прибавилось сразу. Томас, жадно глотая горячий грог, втолковывал хозяину: -- Как называется этот край?.. Далеко ли до Лондона? -- Лондона? -- Да. Какая дорога ведет к Лондону? Хозяин медленно покачал головой. -- В мире нет никакого Лон... дона. Сердце Томаса превратилось в лед. И от этой льдинки пошел холод по всему телу, сковал руки и ноги. Замерзающими губами прошептал: -- Как... нет? -- Просто нет. Я знаю весь мир. Лондона в нем нет... Томас уронил голову на руки. Услышал напряженный голос Яры: -- Ты уверен... Нет, что ты называешь миром? Как можно знать весь мир? Ты маг? И хриплый голос рыбака: -- Мир -- это мир. Вокруг него вода. В мире три поселка. В каждом по пять-восемь домов. Все мы живем рыбной ловлей. Наступила тишина. Томас медленно поднял голову. В глазах был ужас. -- Нас выбросило! выбросило на островок! Откуда нет выхода. Еще больший ужас был в глазах Яры. Она неотрывно смотрела на мешочек на поясе Томаса. Ей показалось, что там издевательски блеснуло. -- Значит, чаша так и не попадет в Британию, -- прошептал Томас раздавленно. -- С Богом драться -- зубы не соберешь... Яра судорожно перевела дыхание. Щеки были еще бледные, как старый пергамент: -- Они ловят рыбу, -- указала она. -- Но, похоже, лодок не знают. Хозяин сказал: -- Я не знаю, о чем вы говорите... Но к нам иногда выбрасывают на камни остатки больших плавающих домов. И трупы. -- Значит, какой-то выход в настоящий мир есть, -- прошептал Томас, он так и не мог заговорить в полный голос. -- Или... только вход сюда. Как в царство мертвых, откуда нет возврата? Хозяин повторил тупо: -- Не знаю, о чем вы говорите. Но за миром живут только демоны. Глава 3 Жена рыбака сказала, застенчиво улыбаясь: -- Рубашка ваша уже подсохла... Я еще заштопаю дыру, если вы не против. Томас спросил безразлично: -- А велика ли дыра? -- Ну, воротник уцелел... После скудного ужина оба без сил повалились в углу на тряпки, что для них постелили бедные рыбаки. Томас провалился в сон сразу, а Яра лежала рядом, чувствовала его жар, все еще несломленное упрямство. Она изо всех сил отводила глаза от изнуренного лица рыцаря, но они как заколдованные снова поворачивались к нему, куда бы она ни поворачивала голову. Он держался из последних сил, это видно было по запавшим глазам, желтой коже. Нос заострился, как у покойника, глаза запали, сухо блестели. Губы были плотно сжаты даже во сне, словно рыцарь по-прежнему был нацелен на трудный, хоть и безнадежный бой. Утром он без слов поднялся, вышел из хижины. Берег был обрывист, а внизу волны разбивались об острые, как зубы, камни. Здесь корабли явно приставать не могли. Томас двинулся по кромке, зубы сцепил, будто держал их на горле злейшего врага. Глаза у него были такие отчаянные, что Яра ощутила боль в сердце. По дороге они поднялись на холм, и Томас в бессилии опустился на землю. Отсюда остров был виден весь. Три крохотные деревушки на всем острове. Одна на восточной стороне, две -- на западной, а вокруг этого мира бедных рыбаков серое, как свинец, грозное море. -- Берег обрывист всюду, -- сказала Яра, -- корабли сюда просто не могут приставать... Но могли бы лодки. Если бы нашелся смельчак, чтобы проскочить между торчащими из воды скалами. -- А с кой стати он сюда приплывет? -- Ну, мало ли сумасшедших на свете? Я знала даже такого, что ездил в дальние страны отвоевывать гроб! Томас вытащил меч и воткнул перед собой в землю. Взгляд его не отрывался от блистающего лезвия. Глаза странно блестели на смертельно-бледном исхудавшем лице. -- Что ты задумал? -- спросила Яра напряженно. -- Я не хочу умереть, как рыба, выброшенная на берег. Я человек. -- Никто не хочет... Она умолкла, взгляд ее был прикован к двум темным точкам на грязно-сером небе. Они двигались, росли. Томас, не замечая их, проговорил изменившимся голосом: -- Только зверь стремится сохранить жизнь любой целой. Но у человека есть еще гордость, честь, достоинство. А если он еще и рыцарь... -- То у него эту жизнь попытаются отнять, -- закончила Яра угрюмо. В ее руках появился лук. Она торопливо накинула петлю тетивы на угол, уперла в землю и, согнув с усилием, набросила петлю на другой конец. Туго натянутая тетива зазвенела. Томас оглянулся, едва успел пригнуться, схватил, падая, меч. Над ним пронесся огромный крылатый зверь. На людей пахнуло запахом гнилой рыбы, водорослей. Звонко щелкнула тетива: Яра обернулась и быстро послала еще две стрелы вдогонку крылатым чудовищам. Они развернулись в воздухе и снова ринулись на людей. Томас встал во весь рост и вскинул меч. Глаза его сверкали счастьем. Он погибнет, как отважный рыцарь! Стрелы Яры, ударившись об оперение, со звоном отскакивали. Томасу показалось, что он видел искры, когда булатный наконечник с силой бил в серебристые перья. -- Нагнись! -- заорал он. -- От креветки слышу, -- ответила она зло. Они встали плечом к плечу. Она пускала стрелы, Томас подался всем телом вперед и замахнулся мечом. Чудовищные птицы растопырили когти, а лапы были, как жерди, когти были с наконечники копий, а клювы, как короткие мечи древних римлян. В последний миг Томас дал подножку Яре -- та и не думала прятаться, -- упал на колени, одновременно ударив мечом по пронесшейся над головой тяжелой туше. Меч со звоном выбило из рук. Ему показалось, что он со всей дури рубанул по скале. Вверху раздался раздраженный удаляющийся крик. Торопливо перекатившись в сторону, он подхватил меч, ахнул. Лезвие выщербилось, словно он в самом деле ударил по камню. Яра вскочила, но не разъяренная, а встревоженная. -- Цел? -- Ненадолго, -- успокоил ее Томас, -- Эти вороны всю стаю созвали... В западной части небо пестрело темными, быстро увеличивающимися точками. Чудовищные звери, покрытые железными перьями, быстро снижались, Томас уже различал горящие багровым огнем круглые глаза. Первые две птицы сделали короткий круг и снова ринулись на людей. Томас встретил доблестно, с мечом, Яра выпустила оставшиеся стрелы. В последний миг оба бросились на землю, но и птицы как будто ожидали их маневр: одна ухватила Томаса когтями за плечо и шлем, подняла в воздух, вторая бросилась на женщину. Яра в страхе ткнула луком в раскрытую пасть. Тетива лопнула, напоровшись на острый, как бритва, зуб, хлестнула птицу по языку и небу. Птица страшно вскрикнула. Яра, едва живая от страха, не успела проводить взглядом чудовище, как в десятке шагов грохнуло металлом -- в когтях птицы остался шлем рыцаря и стальной наплечник. Томас с трудом поднялся, золотоволосый, с царапиной на бледном лице, безоружный: меч остался далеко. Яра подбежала встревоженная. -- Ты ранен? Сердце его сжалось от боли и тревоги за нее. Платье на ее плече пропиталось кровью, в ее глазах была боль, но она спрашивала, не ранен ли он, сэр доблестный рыцарь! Воздух был пропитан запахом рыбы. Томас стоял, выпрямив спину, смотрел гордо и бесстрашно. Яра встала рядом. Но птицы почему-то не нападали. С суматошными криками, от которых лопались уши, носились над головами, орали, на землю падали металлические перья, шерсть, экскременты. Томас вскинул голову, хотя в шею стрельнуло, словно отсидел вместе с ушами. С востока быстро приближалась... нет, не точка, а стремительно падал по крутой дуге огромный Змей! Крылья его были, как у исполинской летучей мыши, все тело покрыто толстыми плитами, Томас знал их несокрушимую крепость. Змей был похож на дикого кабана, только размером со скалу с крыльями. Пасть его была, как пещера, в которой полыхает пламя. Томас успел даже разглядеть блестящие искорки на зубах, как вдруг Яра вскрикнула, указала на спину летящего чудовища. Там сидел, прячась за гребнем от встречного ветра, человек в звериной шкуре. Ветер трепал ярко-рыжие волосы. Змей с наслаждением врезался в стаю гадких птиц, послышался глухой удар. В разные стороны полетели перья, брызги. Змей дохнул огнем, еще пара птиц закричала в муке и пошла горящими факелами к земле. Змей тяжело рухнул на остров. Под ногами Томаса и Яры качнулось, будто на землю обрушилась луна. Змей пробежал, тормозя растопыренными крыльями, вспахивая каменистую почву лапами. Человек спрыгнул, пошел с широкой улыбкой навстречу рыцарю и Яре, раскрывая объятия. Яра бросилась со счастливым криком навстречу. Калика обнял ее, погладил по голове. Его зеленые глаза стали еще ярче, а худощавое лицо заострилось, скулы выпирали сильнее. Он встретился взглядом с Томасом -- тот шел навстречу солидно, сдерживая ликующую щенячью радость, но губы все равно неудержимо раздвигались в улыбке. -- Как там, в аду? -- Сухо, -- ответил калика. -- Чтоб ты да не нашел, где промочить горло? -- удивился Томас. Они обнялись, не выпуская Яру, что счастливо цеплялась за калику, словно тот мог исчезнуть снова. Вблизи раздавался страшный хруст, треск, чавканье. Змей, тяжело скакал, волоча хвост, по острову, ловил и давил передними лапами трепыхающихся птиц, хватал страшной пастью. Растерзанные птахи исчезали вместе с перьями. Томас вскинул брови. -- Как он ест такую гадость? -- Организм требует, -- заметил калика равнодушно. -- Для летания, наверно... Как собака иной раз траву жрет. Ну, как у вас тут? Томас отстранился, держал калику за плечи, глядя в глаза. В глазах волхва старой веры было понимание. А спросил просто так. Он сам лучше них знал, как и что у них. Сумел же как-то отыскать на богом забытом островке среди северного моря! -- Как удалось? -- спросил он негромко. -- Удалось? -- удивился калика. -- Неужто я уже стал похож на слабого да ленивого? Томас прикусил язык. Вспомнил, что когда калика желает кого оскорбить, то желает удачи. А сильным да умелым удача лишь оскорбительна. Они умеют добиваться успеха. Он внезапно вспомнил: -- Тебе один поклон велел передать. -- Кто? -- заинтересовался калика. -- Темный такой демон... Ночь была, не рассмотрел. Но мужик, видать, был когда-то крепкий. Когда я упомянул о тебе, сразу заинтересовался. Что значит быть с демонами в дружбе! А то и в родстве. Хоть потом тебе гореть в вечном огне, но пока что живешь в свое удовольствие. -- Как звали? -- Гм... Кажется, он сказал, что его имя Гот... Калика кивнул. -- Прав, это родня. А тебе этот демон... так ты его назвал?.. вовсе прапрадедушка. Томас вытаращил глаза. -- Этот демон... мой пращур? -- Тогда Христа еще не было, -- напомнил Олег. -- Значит, все были демонами и язычниками. Начиная с Адама и Евы. Этот демон, как ты его называешь, доблестный Гот, водил победоносные войска по нынешней Европе и вторгался в Азию. Великий герой был! Томас чувствовал себя польщенным. А Яра сказала ядовито: -- С собственным прадедом не поздоровался! Томас пробурчал посрамленно: -- Я ж не сарацин!.. Это им вера велит знать всех предков не меньше чем до шестого колена. -- Сарацины чтят отцов, -- сказал калика негромко, -- иудеев вера принуждает к поголовной грамоте... а чему конкретно хорошему учит вера Христа? Яра впервые видела близко такого огромного Змея. Ее пальцы дрожали в ладони Томаса, когда он помогал взобраться на спину чудовища. Сапожки скользили по гладким пластинам, Томас подхватывал, тащил, дважды его рука касалась ее груди, и Томас сам от неловкости дергался так, что едва не ронял девушку Змею под ноги. Змей лежал сытый, осоловелый. Под ним было мокро, остатки изжеванных перьев. Птиц сожрал с потрохами, костями, когтями и клювами. Молодой еще, решил Томас. У его отца охотничьи собаки в щенячьем возрасте что только не жевали! Калика проследил, чтобы Томас и Яра ухватились покрепче, Томас даже привязал Яру к иглам гребня. Оба выжидательно смотрели на калику. Он сказал: "Поехали!" и махнул рукой. Змей подвигал спиной, показывая, что услышал, все понял, вот уже собирается, вот уже разбегается, вот уже летит, парит, несется под облаками во всю мочь... Яра услышала храп, сказала с наигранной бодростью: -- У моего отца был такой же хитрый мерин... -- Загнал зверя, -- сказал Томас сочувствующе. -- Сэр калика безжалостен даже к зверью, а что говорить о людях? Ты бы знала, как он меня достал своим "Надо идти!" Олег потолкал посохом в рогатую голову. Змей сладко жмурился, поворачивал щеки, двигал ушами, подставляя новые места для чесания. Томас, стремясь показать себя перед испуганной женщиной, перелез к калике, огрел Змея мечом, не вынимая из ножен, меж ушей, как большого кролика. Змей замурлыкал от удовольствия -- это было похоже на рев медного быка. Яра затрепетала, как лист на ветру, прижала ладоши к ушам. Она не отняла их до тех пор, пока Змей не поднялся, встряхнулся, как собака после купания. Ее швырнуло в сторону, ремень затрещал. Громко кричали и ругались Томас и калика. Наконец Змей побежал широкими прыжками, все ускоряя и ускоряя бег. Яра дрожала, вцепившись в гребень. Земля мелькала уже быстрее, чем под брюхом скачущего коня. Впереди в полусотне шагов показался быстро приближающийся край земли. Она услышала, как вскрикнул Томас: -- Сэр калика!.. А сколько этой ящерице нужно для разгона? -- Шагов сотню... -- Моему коню достаточно десяти! -- Куда куцему до зайца. Яра вцепилась в иглу гребня до хруста в суставах. Змей несся тяжелыми прыжками, край стремительно метнулся навстречу. Змей прыгнул в пустоту -- у Яры остановилось сердце и отхлынула кровь от лица. Змей падал, но в падении с ленцой растопырил кожаные крылья на жестком каркасе костей и толстых жил, Яру прижало к спине. Змей гулко ударил крыльями по тугому, как сметана, возд