ице, делая похожим то ли на демона, то ли на высеченного из старого камня древнего бога. Томасу стало жутковато. Он спросил шепотом: -- Это кто? -- Разные,-- огрызнулся Олег.-- Шагай быстрее! Можем не успеть. Томас ощутил, как затрясло, даже тяжелые доспехи зазвенели гаденько и пискляво. -- Опаздываем? -- Еще не знаю. Вдруг эти помешают? Томас проследил взглядом хвостатые звезды, что сыпались уже как спелые груши в августе. Земля вздрагивала, часто вздымались светящиеся облачка, грохот не умолкал. -- Не прибьют? -- спросил Томас, стараясь чтобы голос звучал беспечно. -- Не знаю,-- огрызнулся Олег.-- Может кто сослепу и влупит со всей дури. Тогда все, отыскались... Но как бы вообще не было поздно. Томас вспомнил бледное лицо с высоко вздернутыми бровями, печальные глаза, длинные волосы. Теперь облик падавшего в огненном шаре показался смутно знакомым. Даже его хилая бородка, синяя хламида, скорченные босые ступни... -- Кто они? -- Разные,-- повторил Олег.-- Пророки, риши, бодисатвы... Словом, спасатели. Кто раз в год, кто чаще, отправляются в ад, бродят, выспрашивают, кого-то освобождают, берут либо в собой, либо переводят в места, где терзают меньше. Кого-то вовсе в чистилище. Томас сказал чуть веселее: -- Вот видишь! Есть на свете справедливость. Наказания пересматриваются. Калика раздраженно отмахнулся: -- Отдельные случаи! Надо систему менять. Прошли плато, Томас оглянулся. Отсюда видно было как темное страшное небо расцвечивают огненные капли. Их было так много, что казалось будто идет огненный дождь. В оранжевых сполохах мрачно выступали скалы, мертвые камни, но от ударов с неба лопались, обращались в пыль. Томас покачал головой: -- Пусть даже отдельные. Но когда их так много, то... это уже, можно сказать, целый полк. А что среди них есть и узкоглазые риши, чернокожие каки, желтомордые сарты -- так это ж просто люди бьются плечо к плечу с нелюдством! Не дожидаясь, пока явится кто-то шибко умный и заменит всю систему, как ты говоришь! Олег морщился, в словах рыцаря своя правда, но с другой стороны эти спасатели замедляют приход нового учения. Так бы сразу стало видно все дыры, глупость, нелепость, несовременность порядков потустороннего мира. Воздух стал намного суше, теплее, в душе шевельнулось недоброе предчувствие. Как бы впереди не оказалось то самое огненное озеро... Томас тоже ощутил нарастающую сухость, запах серы. Ветер стал горячим как самум пустыни. Всюду торчали голые камни с округленными краями, будто уже сотни лет ветер дует только в одну сторону. Олег шел, слегка наклонившись вперед, одолевая встречный напор. Томас тоже чувствовал, что продавливается сквозь горячую стену воздуха, но в железе шагать легче... или тяжелее?.. Олег не успевал взмокнуть от жара, как ветер высушивал кожу, а тут под доспехами вязаную рубашку хоть выжимай Глаза щипало, сквозь мутную пелену видел, как Олег взобрался на гребень, упал среди камней. На подгибающихся ногах Томас доковылял, рухнул рядом. Горячий воздух бросался в лицо не только спереди, но и как бы снизу... Голова его почти свисала над краем пропасти. Другой край угадывался в дрожащем от жары воздухе не ближе, чем за милю. Это было похоже на гигантский котел, вырубленный в горах. Далеко внизу кипела и клокотала багровая лава. Коричневая корка лопалась, выстреливали оранжевые струи огня, заливали лаву, быстро желтея, превращаясь в пурпур, остывая до багрового, но оранжевые языки раскаленного метала выплескивались повсюду. Темные комочки шлака плавали редкими островками. Вся поверхность бурлила, кипела, взрывалась фонтанчиками раскаленного почти добела тяжелого огня. -- Что это? -- спросил Олег. Томас подумал, порылся в памяти, рассказах прелата, забавных случаях, что рассказывали воины на привалах, ответил уверенно: -- Геенна. -- Это здесь... ваши души греются? Томас ответил с достоинством: -- Только нагрешившие. -- Ну-ну... Только что-то пусто. Здесь же должно быть все крестоносное войско, вся Британия, да и весь христианский мир... Томас прервал: -- Что-то ты недопонимаешь в нашем мире, сэр язычник! Не может же душа разорваться сразу в сто мест? Ежели кто-то больше лжесвидетельствовал, чем воровал, то он сейчас в другом месте лижет раскаленную сковороду, а ежели подкалывал праведного христианина нечестивыми шуточками, то возле дворца самого Сатаны корчится на колу... Олег буркнул: -- Все понятно, можешь не продолжать. Все равно не пойму, почему здесь ни одного? Томас улыбнулся с чувством полнейшего превосходства над язычником, который всю дорогу тыкал его носом в то, что считал очевидным, а здесь не понимает простейших вещей, известных ребенку: -- Вчера был страстной четверг! Он вытер пот, чтобы лучше видеть непонимающее лицо всезнающего отшельника. Тот сердито подвигал бровями: -- Да плевать на ваши календари. Ну и что? -- Как что? -- сказал Томас с расстановкой.-- Ты еще не понимаешь? -- Нет,-- ответил Олег раздраженно. Томас сказал сожалеюще: -- Что дикость с людьми делает... Так с виду вполне человек, хоть зарос и на ушах висит. А такого не знает! Да, пора тебя крестить, сэр калика. Конечно, эпитимию сперва за грехи накладут, но ты не тревожься особенно, я похлопочу, чтобы полегче. Так, лет сто в каменоломне камни тесать на храм Божий, зубочисткой лес валить или поклоны бить Николаю-угоднику... А потом будешь знать все, как и то, что от Страстного Четверга по самую Троицу все грешники в аду освобождаются от мук. Олег, который в продолжении торжествующей речи рыцаря едва сдерживался, чтобы не дать ему по шее, чтобы рухнул в геенну, и тем самым проверить, в самом ли деле не сгорит от четверга до троицы, сейчас спросил с непониманием: -- Почему? -- Не знаешь? Эх ты, а еще в пещерах сидел! Наша премилосердная Пречистая Дева упросила Господа, чтобы хоть на это время грешники освобождались от мук. В зеленых глазах калики все еще стояло недоумение: -- А зачем? Томас подумал, сдвинул железными плечами: -- Чтобы отвыкли. А то притерпятся!. Человек по всему привыкает. А после Троицы опять в огонь, тогда-то и начнутся вопли... Он злорадно засмеялся, потер ладони. Правда, оставалась жалость, что не узрит Гудвина, тот явно тут сидит, больно паленым пахло, но все равно приятно, что столько народу здесь, а другие грешники еще и расширяют геенну, пополнение ожидается. Больно милосердным Господь кажется иной раз, если послушать монахов, но если смотреть отсюда, то как раз такой, какой надобен белому свету. -- А-а-а-а,-- наконец понял Олег,-- перенесли с субботы на четверг! -- Что перенесли? -- В иудейском аду от мук освобождают по субботам,-- объяснил калика,-- у них по субботам нельзя ничего делать, а в этом филиале... правила меняют применительно к местным условиям... Томас на всякий случай насупил брови, чувствовал непочтение, калика слишком часто упирает на то, что их ад, как и рай, всего лишь выплески из иудейских. Колонии, так сказать. Он заметил, что Олег хмурится, сдвигает брови. В зеленых глазах тревога стала заметнее. Он посматривал то на небо, багровое как подвешенная туша в мясной лавке, то вытягивал руку, щупал раскаленный воздух. Томас спросил с самодовольством владетельного государя: -- Что-то не так с геенной? -- Да этот ветер,-- сказал Олег с досадливым недоумением.-- Черт, ничего не пойму! -- Да что не так? -- Не в ту сторону,-- ответил калика зло. Томас повертел головой. -- Ты даже знаешь,-- сказал он саркастически,-- откуда ветер дует в аду? -- Я знаю,-- огрызнулся Олег,-- как дует при пожаре! Горячий воздух поднимается вверх, а при этой жаре должна быть такая могучая тяга... всякого бы в радиусе версты вместе с холодным воздухом заносило бы в геенну. Вместе с чертями. -- А потом возгоняло наверх? -- спросил Томас.-- Наверное, чтобы даже так грешники не сбежали. Но тебе-то что? Это их нечестивое колдовство. Олег смотрел в геенну мрачно, даже огненные отблески лишь делали его мрачнее. Голос тоже был тяжелым и темным, как ночь в пещере: -- Легко все объяснять колдовством. Или неисповедимостью путей вашего бога. Но здесь, боюсь, в самом деле без магии не обошлось. Понимаешь, Томас, я уже тут пробовал... Но моя магия здесь не действует, это точно. Придется идти по-людски. Где зайчиками, где лихими лисками, где волчиками, а где и муравьями проползать в щелочки... Томас сказал, стараясь придать голосу мужественную нотку, хотя от мрачного предчувствия в низу живота начали замерзать внутренности: -- Зайчиками, лисками... Это по-людски? -- Все по-людски. Даже по-рыцарски, и то уже по-людски. Хотя скажи кому, что по-рыцарски и по-людски будет в чем-то совпадать... гм... А вообще-то нам повезло... -- В чем? -- А что выходной. У всех пьяные рожи, вилы побросали... -- Вилы? -- Трезубцы,-- перевел Олег.-- Никакой тебе охраны. Разболтались, нет опасности, нет противников. Только жалкие грешники, Если не шуметь, то сумеем прошмыгнуть у них под носом. Томас сердито стискивал зубы. Это в первый год войны в Сарацинии пытался везде идти под зов боевого рога, с опущенным забралом и надежным копьем в недрогнувшей руке. Таких было много, их кости и сейчас белеют в жарких песках. А он выжил, ибо в Британии воевал по-британски, а в Сарацинии -- по-сарацински. Здесь, правда, не Сарациния, но кто сказал, что он неспособен учиться воинскому искусству еще и еще? Это не книги, при виде которых скулы сворачивает зевотой. Олег уже двинулся потихоньку, пригибаясь и надолго замирая за камнями. Томас дважды спотыкался так, что железный лязг сотрясал воздух как призыв к битве, а однажды запнулся за соринку, пытался удержаться, бежал, сильно наклонившись вперед, с разбега налетел на стену, грянулся как камень из мощной баллисты в склад с побитыми железными доспехами, зазвенело так, что Олег скривился и зажал уши, а Томас, еще и отброшенный ударом, рухнул на спину, покатился, гремя как сцепившиеся колесами боевые тараны. Олег изготовился к бою, но со стороны чертей слышались только пьяные выкрики. Осторожно выглянул, в глазах недоверие, медленно выдохнул: -- Ну, Томас, тебя в самом деле хранит Пресвятая. Томас разбросал руки и ноги, остановив падение, прохрипел, все еще ничего не видя, кроме вспышек в глазах: -- Я знаю. -- Уши заплевала тем дурням. Совсем глухие, вороны!.. Правда, мы уже далеко, могли в самом деле не услышать. Да еще когда вон тот пьяный кабан орет погромче, это они так поют... Вон тот, у которого доспех как у тебя, даже герб похожий, только хвостик льва не в ту сторону... Томас с трудом поднялся, сел: -- Дикарь ты, сэр калика. Не знаешь, что если хвост льва в другую сторону, то это не лев, а леопардовидный лев, а то и вовсе львоподобный леопард. А если хвост задран, то не лев, а леопард... -- Что лев, что леоперд,-- сказал Олег грустно,-- все одно зверье. Хотя бы кто нарисовал человека. Томас так возмутился, что сразу ощутил силы встать и пощупать меч, на месте ли: -- Кто ж на такое решится? Человека, самого что ни есть из зверей, волен изобразить разве что сам Господь. Плохо знаешь сложные законы геральдики, сэр калика! Это не какая-нибудь философия, это наука важная и нужная в повседневной жизни. Уже не так таясь, они быстрее бежали вдоль каменной стены. Томас берег дыхание, помалкивал, он же первым услышал хлопанье крыльев, хриплый яростный крик. Не разворачиваясь, выхватил на бегу меч, отскочил под укрытие стены с криком: -- Олег! Сверху!!! Калика упал как подкошенный, Томас успел увидеть, как его откатило, словно клок травы под ударом ветра. Сверху на них обрушились толстые потные твари. Томас люто провел по воздуху широкую блистающую дугу, лезвие вздрагивало, разрубывая плоть, но дуга получилась полная, сверху и прямо перед ним шлепались визжащие куски мяса, брызжущие кровью, а с неба на плато падали крылатые мускулистые черти, все как один с нелепыми трезубцами, глаза горят, рты перекошены в жутком визге. Томас не дрогнул, лишь как можно быстрее вращал мечом, в руки хлынула радостная мощь, что просыпается лишь в сладкие мгновения кровавой битвы. В редкие мгновения, когда поворачивался, видел, как по трое-четверо пытаются протиснуться к стене. Судя по тому, что там тоже слышались их отчаянные вопли, калика все еще держался. Меч отяжелел от выпитой крови, Томас обливался потом, но вдруг увидел в трех шагах стену из гранита, ударил перед собой еще крест-накрест, и стену увидел почти целиком. Перед ним орал и тыкал в него трезубцом толстый черт с отвисшим брюхом. Томас без труда достал его в голову, и с изумлением понял, что в глазах уже не рябит от ярко-красных тел, волосатых крыльев, оскаленных морд. Эти морды лежали в лужах крови по всей площадке. В стороне раздался вопль, превратился в хрип, и Олег, прежде чем перешагнуть через труп, брезгливо вытер залитый кровью посох. Лицо его было суровое: -- Твари... -- Мы отбились снова! -- вскрикнул Томас ликующе. Калика взглянул исподлобья, отвернулся, долго смотрел в сторону злобно чернеющих гор. Тучи двигались так низко, что задевали брюхом, и тогда вспыхивали короткие злые искры, словно камнем чиркали по железу. -- Это было просто. -- Просто? -- обиделся Томас.-- Мы спина к спине против тысячи вдвоем!.. Ну, пусть не тысячи. Все-таки черти! -- Разжирели,-- бросил Олег брезгливо.-- Это не воины. Лет тысячу не дрались! А грешников не пущать из котлов -- много ли ума и воинской сноровки?. Боюсь, сэр Томас, эти были посланы только обнаружить... -- И кто придет следом? -- Тот, кто покрепче. Над дальними горами вспыхнуло зловещее зарево. Одна из вершин раскололась, оттуда вырвался столб огня и дыма. Как тесто из квашни полезла через край красная лава. Низкие тучи вспыхнули, подсвеченные снизу багровым, там завертелись массы, свиваясь в чудовищный жгут, двигались все быстрее и быстрее, а в центре воронки Томасу почудился мелькнувший глаз, огромный и полный нечеловеческой злобы. -- Ого,-- сказал калика, и Томас понял по его дрогнувшему голосу, что отшельник тоже заметил чудовищный смерч,-- это уже за нами... Он пятился, не отрывая глаз от дальнего неба. Томас порывался пуститься бегом, но с тоской и страхом чувствовал, что не убежишь, догонит и сомнет как бог черепаху. Калика, бледный и напряженный, как тетива лука перед выстрелом, судорожно шарил взглядом то по небу, то у себя под ногами. Пальцы щупали стену, словно пытался вжаться, войти в камень, укрыться внутри скалы. -- Сэр Олег,-- сказал наконец Томас, он выпрямился, стараясь являть рыцарское достоинство,-- мы можем красиво умереть! -- Да? -- огрызнулся Олег.-- Это на миру смерть красна, а здесь кто увидит? -- Мы увидим,-- возразил Томас неуверенно.-- Гм... а что еще... Олег внезапно метнулся в сторону. Томас успел увидеть деловито прыгающую лягушку. Отшельник взмахнул длинной дланью, его огромная, как лопасть весла, ладонь подхватила лягушку на лету. Она отчаянно забарахталась, он зажал в ладонях, что-то пошептал, подул в морду. Лягушка смотрела злобно, надувала белые щеки, кряхтела недовольно. Задние лапы подвигались в слабой попытке освободиться, потом застыла, только отвисающий подбородок мерно раскачивался, будто там переливалась вода. Томас в испуге оглянулся: -- Сэр Олег, смерч раскрутился так, что от него летят клочья... Начинает двигаться в нашу сторону! -- Быстро? -- Пока медленно,-- ответил Томас, он не отрывал глаз от страшного смерча,-- но всякая тварь сперва берет разгон... Голова его в тучах, а хвост скребет землю! Олег потыкал пальцем в толстое брюхо лягушки: -- Скребет землю... Когда-то эти тоже скребли хвостами... И сейчас рождаются с хвостами, а потом теряют... -- Головастики, что ли? -- спросил Томас брезгливо.-- А почему теряют? -- Как напоминание,-- сказал Олег,-- о том великом проступке... твои попы сказали бы -- грехе, который совершили их хвостатые родители. Томас поглядел на смерч, что перевалил горы и тяжело двигался в их сторону, перевел недоверчивый взор на лягушку: -- У нее были хвостатые родители? Олег усмехнулся: -- Еще какие! Земля тряслась, когда такая жабушка выходила из пещеры... или из болота. Не знаю в чем жила. Когда шла через лес, самые высокие деревья были до коленей... ну, пусть до пояса. Ударами хвостов такие жабоньки рушили скалы! Хвосты у них были -- ого! Даже утолщение мозга постепенно перемещалось из переднего конца спинного мозга в самый конец. Это с той поры стали говорить, что один умен сперва, а другой потом... Мол, задним умом крепок. Кто говорил? Конечно же -- они, лягушки... Но я лично не знаю более безгрешных и оболганных созданий, чем лягушки. Да и не только я... Знаю еще одну философскую школу в Афинах, там ищут иное объяснение, почему лягушки рождаются с хвостами, а потом теряют... Пока говорил, он непрестанно гладил лягушку, она перевернулась на ладони кверху пузом, блаженно шевелила лапами. Олег сказал несколько слов, от которых у Томаса мурашки помчались по спине, обгоняя друг друга, бережно посадил пузатое земноводное на камешек, снова сказал что-то негромко, но настойчиво. Лягушка вздохнула, переступила с лапы на лапу, устраиваясь на камне поудобнее, раскрыла пасть. Томасу показалось, что лягушка смотрит на калику с укором, но лишь еще раз вздохнула, квакнула негромко, прочищая горло, квакнула громче, а потом выдала такую жуткую трель, что Томас пошатнулся и невольно отступил на шаг, будто невидимый кулак ударил в железную грудь. -- Еще,-- попросил Олег настойчиво.-- Еще, моя красавица... И побыстрее, а то нас сейчас накроет. -- Она царевна? -- спросил Томас. Смерч вроде бы остановился, но лишь затем, чтобы подождать каких-то красных мух, что в великом множестве вились по обе стороны. Присмотревшись, Томас с холодком узнал крылатых чертей. Их было настолько много, что не нужно быть великими воинами, достаточно навалиться разом, чтобы раздавать обоих. Олег отмахнулся с пренебрежением: -- Брось. Как будто небеса различают кто из нас царь, кто не царь. -- А лягушка? -- А лягушка... Далекие раскаты прервали его слова. С противоположной от гор стороны наползала тяжелая туча, среди темнобагровых глыб метались злые молнии. Томас со страхом видел, как из черноты выстреливали огненные копья, и там, куда попадали, дымилась земля, вспыхивал огонь, а земля становилась спекшейся, горелой. Вслед за молниями двигалась серая стена дождя. -- Лягушка? -- спросил он неверяще. -- Она,-- подтвердил Олег. Взгляд стал острым.-- Ее бог любит, всегда у него дождя выпросит... Разве у вас не так? -- Так,-- подтвердил Томас.-- Когда лягушки квакают, всегда потом дождь... А молния не прибьет? -- Не можешь отбить мечом? -- удивился Олег.-- Тогда уворачивайся, если такой неуклюжий. Стена дождя приблизилась, похожая на падающую гору. Томас сжался, ожидая чудовищный удар, но когда на плечи и голову обрушилось море ледяной воды, всерьез испугался, сможет ли подняться под такой тяжестью. Мелькнул мокрый, как тюлень, калика, исчез в грохоте дождя, грома, блеске молний. Томас побежал следом, спотыкаясь на мокрых камнях, падал, но звон железа тонул в грохоте грома, оглушающем шуме дождя, а когда вбежал на открытое место, ноги задевали брошенные молоты, стальные клинья, крюки. Он старался не приближаться к скалам, там в норах и под каменными навесами укрылись от ливня надсмотрщики и невольники, такой дождь не длится долго, а калика, наверное, уже давно на той стороне... Ноги подкашивались, он чувствовал, что уже потерял направление. За спиной быстро светлело, грохот обогнал, туча ушла вперед, там вздымалась пыль и блистали багровые молнии, но сколько не оглядывался, не видел ни чудовищного смерча, ни огромной стаи крылатых зверолюдей с трезубцами. Вздрогнул, когда сзади раздалось мощное: -- Ну и прешь... Еле догнал! Томас огрызнулся, скрывая невольный испуг: -- Не прохлаждаться пришли. -- Да уж, жарковато... Но мы почти пришли. Вон там чернеет стена, а в ней дыра, куда верблюд пройдет. Там и есть Ченнир. Томас в удивлении озирался: -- А как же... желтый дым? -- Был желтый,-- успокоил Олег.-- Только в темноте он серый. Да и смешивался с другими. Вперед!.. Будет и еще дым, не переживай. Каменная стена уходило в темное небо, слабые блики мерцали на острых гранях, все оставалось в тени. Томас забеспокоился, что уже миновали щель, ни черта не видно, калика хладнокровно заметил, что цвет еще как-то можно объяснить, но запах скрыть труднее. Томас не понял, при чем тут запах, но через пару шагов ноздрей коснулся гадостный аромат, смутно знакомый, калика довольно хмыкнул, указал Томасу на меч, а сам перехватил посох обеими руками. Впереди прямо из каменной стены, так показалось, тяжелыми волнами выкатывался дым. Он не поднимался выше колена, тяжело расползался неспешными волнами, растекался, постепенно разжижаясь, просачиваясь в углубления, заполняя ямки и впадины. Глава 10 Олег пощупал стену, Томас видел как в одном месте рука калики внезапно провалилась в камень. Сердце оборвалось, но Олег обернулся, молча кивнул, навалился на камень... и пропал. Томас, страшась колдовства, но еще больше страшась остаться один, без друга, хоть и язычника, бросился на скалу с такой поспешностью, что не угадал место, грянулся о настоящий камень. Сам содрогнулся от удара и жуткого лязга, со второй попытки проломился сквозь призрачное марево, едва не сбил с ног Олега, тот ожидал по ту сторону призрачной завесы. -- Тихо,-- прошипел Олег. Он стоял в узком проходе, шагах в пяти дальше щель расширялась, но ее перекрывала настоящая дверь, из дубовых досок, медные полосы крест-накрест, массивный засов. Олег указал на дверь.-- Я чую, он там... Томас открыл перед дверью рот, но Олег с силой ткнул в бок: -- С ума сошел? -- А что,-- возразил Томас.-- Это не по-рыцарски врываться, не предупредив. Все-таки там не простолюдин... -- Эх... Олег покачал головой, знаком показал, что когда окажутся в помещении, каким бы оно не было, он, Томас, должен мчаться направо и рубить всех, кого встретит. А сам калика пойдет налево. Томас ожидал, что калика наконец-то прибегнет к магии, но тот отступил, разбежался и с такой силой ударился в дверь, что та вылетела вместе с косяком. Калика исчез в облаке пыли, дыма. Томас метнулся следом. Он успел увидеть как прямо из дыма прыгнуло оскаленное чудовище, зубы что кухонные ножи, глаза горят как угли, инстинктивно взмахнул мечом, в плече стегнуло болью, но меч удержал, а чудовище пронеслось мимо. Томас слышал глухой удар, раненый зверь явно не попал в проем. Дым исчезал, в глубине калика сильными ударами бросил на пол высокого человека в зеленой одежде. Наконец тот распластался иак рыба, только глаза с ненавистью следили за каликой. Еще двое лежали под стеной. Под одним расплывалась лужа крови, другой лежал вроде бы вверх лицом, но вместо груди Томас увидел широкую спину. С мечом в руке Томас спросил зло: -- Всех, кого встречу? Олег сказал предостерегающе: -- Ну-ну, там еще могли остаться слуги. Погляди в задних комнатах. Томас надменно бросил меч в ножны: -- Со слугами дерись сам. Калика рывком вздернул человека в халате на ноги. Тот размазывал по лицу кровь, вздрагивал, все еще не придя в себя. Вся комната была усеяна обломками мебели, разбросанными бумагами. Олег потряс мага за халат, внезапно спросил почти ласково: -- Ченнир, верно? Голос магу не повиновался, он судорожно кивнул. -- Вот и хорошо,-- сказал Олег.-- Ты ворон любишь? -- Н-нет,-- ответил маг ошарашено. Выплюнул кровь, повторил тупо.-- Не люблю. Олег улыбнулся: -- И я не люблю. Падаль жрут. Вот видишь, как много у нас общего. Рассказывай. Мы найдем общий язык. Иначе вороны будут клевать тебя. Конечно, тебе будет уже не больно, я позабочусь, но все-таки противно, когда грязными лапами будет топтать по твоей морде, когти грязные, по дерьму могли ходить, а потом гадостным клювом станет долбить тебе глаза... С чего они все с глаз начинают? Маг побледнел, глада вылезли из орбит, а веки затрепетали: -- Но вам отсюда не уйти... Лучше, если сразу сдадитесь! Томас негодующе всхрапнул, выпрямился, хотя от усилий заболели ребра, а Олег сказал рассудительно: -- Тебе-то что? Сдадимся, не сдадимся -- ворон клевать будет все равно. Отвечай, как пройти к Вельзевулу?.. Гм, к Вельзевулу вроде бы уже не надо. Тогда как пройти в замок вашего князя Тьмы, но так, чтобы не напороться на стражу? Маг прошептал, глаза его дико озирали разгром: -- Как вы... сумели сюда... -- Да нешто это ты нас поймал? -- удивился Олег.-- Нет?.. Тогда спрашивать буду я, а ты, чтобы лучше запомнил... Он небрежно ткнул вытянутыми пальцами в ключицу мага, там хрустнули тонкие косточки. Маг взвыл: -- За что? -- А чтобы ты все понял,-- объяснил Олег.-- Мы торопимся. Отвечай быстро, останешься жить. Помедлишь, убью. Он говорил спокойно, но на Томаса повеяло морозным ветром. Калика был как ледяная глыба, холодный и безучастный, и было видно, что убьет так же просто, как убивает падающая сосулька. Маг вздрогнул, пролепетал быстро-быстро, словно рассыпал горох по всей комнате: -- Мне велел взять от котлов стражей... и послать наперехват, великий маг Смерти, сам Раклан! А Раклана нельзя ослушаться. Томас перевел взор на отшельника, почему-то показалось, что сейчас хлопнет себя по лбу и скажет что-то вроде, что пора бы выпороть этого Раклана, в прошлом ученика, сейчас задаст, если тот не примчится с кубком вина для своего учителя... но лицо Олега было смертельно серьезным, на лбу собрались тяжелые складки. -- Но ты не очень и старался ослушаться,-- сказал будто про себя Олег.-- Что ж, надо заглянуть к этому Раклану... Где он, говоришь? Маг затрясся, лицо то бледнело, то желтело, наконец просипел перехваченным горлом: -- Он в пещере... -- Ага, пещерник,-- кивнул Олег.-- Это хорошо. Достойный человек... должно быть. Томас саркастически крякнул, окинул грязного отшельника придирчивым взглядом с головы до ног. Олег деловито связал мага по рукам и ногам, сунул ему в рот кляп, предварительно проверив, не захлебнется ли соплями, пинками вкатил в темную кладовку. Когда выбежали, Томас громко удивился на ходу: -- Как это не убил? -- Слово нарушать нельзя,-- объяснил Олег нехотя.-- Иначе ни поступи культуры, ни даже вшивого прогресса. Томаса шатало от одной стены ущелья к другой. Когда выросла черная стена, где отверстие было красным, пышущим огнем и запахом серы, он потащился туда как к спасительному оазису. Отшельник тоже устремился к этой щели, Томас вытащил меч, чувствуя как потяжелело лезвие, заспешил следом, а на незримом пороге сделал усилие, едва не упал, но обогнал. Дверь выступила из темноты внезапно, слабо подсвеченная снизу рассыпанными угольками. Томас, не в силах остановиться, качнулся вперед, чувствуя свое тяжелое тело. Ударил плечом. Отдалось болью, дверь вздрогнула, петли затрещали, и Томас ввалился в комнату. На стенах жутко скалили зубы черепа, глаза горели пурпуром. От них по всей комнате шел зловещий свет, озарял широкий стол. Приземистый человек, широкий и упитанный, вскочил в страхе. Глаза его расширились в ужасе. -- Узнал? -- прорычал Томас. Колдун вскинул руку, глаза его вонзились как ножи в грудь Томаса, но за его спиной послышались шаркающие шаги, усталый голос произнес: -- Узнал, конечно Но не ожидал, ясно. Колдун быстро перевел взор на Олега. Страх сменился яростью: -- Конечно, ожидал. Я не думал, что такой слабый маг вас сумеет... -- Так чего же переполошился? Колдун ответил желчно: -- Я ожидал к вечеру. Но это ничего, у меня для вас кое-что готово... -- У нас тоже,-- ответил Олег. Томас не успел проследить взглядом за рукой отшельника, но колдун охнул, перегнулся, а Олег другой рукой так же молниеносно ударил по спине. Послышался хруст, выступающие под тонким халатом позвонки провалились вовнутрь. Маг беззвучно рухнул лицом вниз. Олег пинком перевернул, спросил с вялым интересом: -- Ворон любишь? Маг смотрел затуманенными глазами, руки бесцельно скребли пол, ноги не двигались. Томас с холодком понял, что калика перебил колдуну хребет. Красный свет заливал всю комнату, и когда кровь потекла изо рта колдуна, она показалась Томасу слюной. Маг с трудом отер дрожащей ладонью разбитое в кровь лицо. Толстые, как оладьи, губы шевельнулись с трудом: -- Люблю. Томас с любопытством ждал, что скажет калика, но тот кивнул с удовлетворением: -- И я люблю. Умные птицы. И живут долго. Видишь, как много у нас общего? Но ты столько не проживешь, если не будешь хоть наполовину таким же умным и сообразительным. -- Ты все равно убьешь... -- Могу,-- согласился Олег.-- Но зато быстро, без мук. Но, скорее всего, все же оставлю топтать землю. Если знаешь меня, то знаешь и мои повадки. Маг смотрел расширенными глазами. В них была боль, он закусывал губы, кровь текла из уголков, но превозмогал себя, а когда заговорил, голос звучал почти ровно: -- Твари... Падите на колени и молите о пощаде... Тогда, может быть... Олег проговорил медленно: -- Мне кажется... ты нас с кем-то спутал. Тот широко улыбнулся: -- С кем же? -- С людьми, которые стерпят. Носок его сапога ударил мага в бок, а когда тот задохнулся от боли, хладнокровно опустил ногу на шею. Лицо мага начало багроветь. Он ухватился обеими руками за сапог отшельника, но тот продолжал давить, смотрел сверху обрекающе. Лицо было пугающе равнодушным, словно давил ядовитого паука. Маг прохрипел, в уголках рта вздувались кровавые пузыри: -- Он... не... сказал... Олег оглянулся на Томаса. Рыцарь подался вперед, в глазах жадное нетерпение, челюсти стиснуты, а кулаки сжимаются до скрипа в железных рукавицах. -- Понятно...-- проговорил Олег задумчиво, он чуть ослабил давление.-- Хочешь сказать, что наш след обрывается? -- Я ответил правду... -- Ну-ну. А почему ты взялся выполнять приказы? Не мальчик на побегушках, вон харя как у борова! -- Я... великий маг... -- Вот-вот! Я и говорю, морда-то, морда... -- Он представил доказательства... -- Какие? -- Тряхнул землю... Томас побледнел, в глазах боль и разочарование. Лицо сразу стало измученным, тело словно потеряло стальной стержень, стало приземистее. -- Это не только он может,-- бросил Олег небрежно.-- Что еще? -- Он остановил... луну... Он заставил Стикс течь вспять... Он явил и другие знаки, что показали мне Его мощь, перед которой я склонился ниц, перед которой увидел свою малость, и, распростершись во прахе, я возопил о Его милости и поклялся в послушании... Олег кивнул Томасу: -- Видишь? Ему бы в Британии жить. Верность и послушание более сильному разве не основа рыцарства?.. Ладно, пока верю. Хоть и невероятно, потому верю. Как сказал Тертуллиан: верую, ибо нелепо. Если бы это врало, то сочинило бы правдоподобнее. Томас уже у выхода услышал глухой удар, хруст. За пещерой Олег догнал, хлопнул по плечу. Зеленые глаза горели хищным огнем: -- Ну что?... Пришла пора последней схватки? -- Ты его убил? -- спросил Томас глухо. -- Кого? -- удивился Олег.-- Ах, ты о маге... Наверное, все же нет... Если очнется, то со временем залечит все, что сломано или перебито. С другой стороны, он посылал к нам не отроковиц с цветами! Ты забыл тех страшилищ? И еще один момент... Он в самом деле приготовил для нас нечто. Я даже не хочу узнавать, что. И если бы я промедлил хоть на миг... Томас ощутил озноб, словно голый оказался под пронизывающим ветром. Да, калика быстр и, когда надо действовать, не размышляет с какой руки ударить, как сороконожка решала с какой ноги пойти. -- Черт с ними,-- пробормотал он. Его раскачивало, он чувствовал, как перед глазами плывет стена, туманится, и были это слезы или пот, сам не помнил.-- Теперь... что? Ниточка оборвалась? -- С треском,-- согласился Олег.-- Но он дал намек... -- Ложный,-- бросил Томас.-- Ибо трясти горы кто может, если не сам Господь Бог? Олег отвел взор: -- Ну, для этого не обязательно быть богом... -- Тогда сам Сатана,-- сказал Томас твердо. Отшельник снова задумался, кивнул: -- Ну... это не обязательно тоже, но... возможно, Сатана нами заинтересовался. Понимаешь, мне трудно здесь разбираться, это твой ад, тебе здесь сидеть в котле, а не мне. Ты должен бы лучше знать здешние порядки... Однако, думаю, стоит все же направить стопы к Вельзевулу. Что-то все говорят больше о нем, чем о Сатане. Хотя это понятно. Твоего управителя крестьяне тоже боятся больше, чем тебя. Томас нахмурился, сравнили с Сатаной, но превозмог оскорбление, ответил твердо: -- Вельзевула исключим. Остается... сам князь Тьмы. -- Это твой рай,-- снова напомнил Олег, поправился: -- Твой ад. Впрочем, где бы ты поставил свой замок? Томас осмотрелся, помедлил: -- Не здесь. Слишком ровно. Замок лучше всего воздвигать на скалистом острове... или в излучине глубокой реки. Если же нет озера или реки, то хотя бы на холме. Если нет холма, то согнать крестьян, чтобы насыпали этот холм. А здесь народу много... -- Близко,-- одобрил Олег. Томасу почудилась насмешка, но не понял ее, а Олег добавил,-- Что значит, сословное мышление... Я помню, что за теми горами протекала как раз такая река. Глубокая, вода быстрая и чистая...гм... это для здешних мест необязательно, зато петли бросает как заяц возле норы. -- Тогда пойдем, не стой на месте,-- поторопил Томас. Олег взглянул с удивлением: -- Я думал, ты устал. -- Я устаю от ничегонеделанья,-- заявил Томас. Он с усилием выпрямил спину.-- Так мы идем или спим на ходу стоя? -- Эх, Томас... А еще король,-- пробормотал Олег, Томас не понял к чему, тем более, что калика тут же поправился,-- хотя для короля это как раз то, что надо... Они продолжали тащиться почти в темноте, хоронясь и скрадываясь, когда небо медленно очистилось от туч. Луна воссияла во всей злобной мощи. Они видели, как впереди на милю протянулась ровная каменистая земля, изредка перемежаясь мелкими оврагами. А там, почти на краю зримости, надменно как злая брань вздымается рыцарский замок. Стены отвесны, темнеют узкие окна бойниц, высокие башни грозно вздымаются по всем четырем углам, а в середине недобро блещет металлом купол. Томас огляделся: -- Либо еще один чародей... либо... -- Почему чародей? -- Вокруг замка пусто,-- определил Томас. Замок стоял в гордом одиночестве, без привычного скопища жалких домиков простолюдинов. К нему не тянулись скрипящие подводы с зерном, рыбой из озер, не везли дрова во многочисленные печи и камины, не гнали во двор замка скот на убой, словно обитатели замка кормились из воздуха, а мясо жарили на лунном свете. -- Может быть,-- сказал задумчиво Олег,-- из тебя все же получится король... -- Почему? -- Простолюдинов замечаешь... -- А с кого ж налоги брать? -- удивился Томас.-- Ты в своих пещерах совсем опещерился. Выдвинулись из тени с осторожностью, но глаза были уже на стенах замка, душа Томаса уже страшно рубилась там на стенах, сбрасывала врагов на камни, крушила и разносила... -- Что-то странное в этом замке,-- проговорил Олег тревожно.-- Как будто нарочито поставили на видном месте. -- Ну да,-- буркнул Томас.-- Для нас такую махину строили! -- Ну, замок не новое заклятие, его можно и за миг... Томас услышал предостерегающий вскрик, с опозданием развернулся, выхватывая меч, но оказалось, что смотреть надо было вверх. По голове ударили, он саданулся о твердое, с хриплым воплем ударил рукоятью меча, еще не успев раскрутить в могучем рыцарском замахе. Сверху обрушились удары, рядом грузно падали огромные багровые тела, складывали крылья, а он, уже все поняв, спешно рубил до того, как успеют встать с земли и броситься в бой. В стороне удары посоха сливались с треском костей. Это был сплошной звук, словно мельница перемалывала крупное зерно. Томас, подражая калике, рубил как можно быстрее, двигался из стороны в сторону, на удары и толчки не обращал внимания, все потом, если потом будет, сам орал, скрипел зубами, нагнетая в себе ярость, вгоняя в бешенство, ибо напали так внезапно, что не успел, не успел... Меч врубался в податливую плоть, Томас чувствовал себя волком в овечьем стаде, что вдруг само пыталось напасть на волка, чужие удары только шатали, слышался отвратительный скрип когтей по железу доспехов, он расшибал головы даже локтями, а когда чья-то рогатая оказалась у самого бока, прижал, услышал сладостный хруст черепа, когтистые лапы бессильно заскребли по панцирю, и Томас вскрикнул счастливо, ибо размозжить врагу голову почти так же сладостно, как завалить на залитый кровью пол и насиловать жену врага. Крылатые звери бросались тупо, на верную смерть, как будто их гнала участь худшая, чем гибель. И когда за их спинами встал гигант с развернутыми крыльями, громадными и просвечивающими багровой пленкой, толстые жилы выделяются четко и угрожающе, Томас развернулся к нему, тяжело дыша, пытаясь восстановить дыхание. Гигант был на две головы выше, намного шире, грудь впятеро, плечи обвисли под тяжестью, а в обоих руках блистало по длинному мечу, от которых струился зловещий синеватый свет, ядовитый даже с виду. Лицо гиганта было в тени, Томас видел только толстые рога, острые и загнутые, уши торчали на макушке по-звериному, лунный свет озарял зверя сзади. Томас только и понял, что противник обнажен, это его вассалы, которых либо не жалеет, либо хотел проверить в бою и оставить лучших. -- Ты тоже здесь останешься,-- прохрипел он, а потом, предположив, что противник все же рыцарского звания, хоть и безнравственно голый, выкрикнул с колебанием в голосе: -- Назови себя, сэр... Я что-то не могу рассмотреть твоего герба. Противник, лица которого не рассмотреть, зловеще расхохотался: -- Меня зовут по-разному, но можешь называть Смертью! В сторонке послышались два глухих удара, калика всхрапнул как конь, оставшиеся три крылатых зверя помельче тоже бросились к нему, оставив рыцарей готовить себя бранью к брани. Томас слышал еще удары, всего три, там шлепалось, скребло камень, под ноги плеснуло теплым, кровь шипела и дымилась, быстро уходила темным паром. -- Я тебя назову,-- ответил Томас,-- назову так, как заслуживаешь. Не зря же у тебя щит не только укоротили, но и вовсе лишили всего рыцарского... -- Даже штаны отобрали,-- бросил калика из-за спины. Он встал рядом, отер пот со лба, одежда слиплась и потемнела. На встревоженный взгляд Томаса отмахнулся: -- Соплями измазали... Под стать этому, безпортковому. Говоришь, его из рыцарей в шею? Гигант взревел, ринулся в бешенстве, два меча заблистали как лунные лучи. Томас едва успел уклониться, лезвие пропороло воздух рядом. Камень за спиной разлетелся на мелкие кусочки. Один с такой силой щелкнул по голове, что Томас оглох от звона в ушах. Он поставил меч под удар второго меча, звякнуло, рука онемела от боли, а меч вылетел как серебристая рыба из рук растяпы рыбака. Томас ахнуть не успел, уже обезоруженный, гигант обрекающе распахнул пасть, зубы как ножи, но рев сменился воплем ярости. Томас успел увидеть, как Олег выдернул дымящееся о