иваться в калику внимательнее, а Олег сказал намекающе: -- Как торопишься... Ведь сутки еще не прошли...А за оставшиеся мгновения я мог бы тебе многое высказать. Такое бы высказал, что ты сам бы в огонь кинулся... Но зачем? Мы пришли сюда за земной женщиной по имени Ярослава. И уйдем с нею. Дьяволы ахнули. К калике потянулись длинные лапы с острыми когтями. Сатана предостерегающе прикрикнул, его свирепые глаза впились в калику: -- И кто тебе такое сказал? -- Ты,-- ответил Олег просто. Он сорвал со стены факел, другой рукой приподнял свои длинные волосы. Дьяволы ахнули, смрадный воздух колыхнулся с такой силой, что пленников качнуло. Сатана во мгновение ока оказался перед Олегом. Всмотрелся, резко повернулся к Томасу. Рыцарь улыбнулся ему торжествующе, ибо для рыцаря Христа нет ничего слаще, чем видеть врага рода человеческого, так мощно оплевавшего самого себя. -- Как? -- вскрикнул Сатана.-- Как? -- Это было просто,-- ответил Олег небрежно. Сатана дико всматривался в его насмешливое лицо, глаза вылезали из орбит, рот превратился в пасть, клыки удлиннились, он взвыл как лесной зверь, пораженный меткой рукой охотника в самое сердце, в бешенстве ударил кулаком в свою же ладонь. Пещера затряслась, пол качнулся как палуба корабля, с потолка сорвались огромные камни, но еще в воздухе рассыпались в пыль. -- Это невозможно! -- прогремел рык,-- Даже боги не могут... Томас прижался к стене, стараясь удержаться на ногах, упасть перед князем Зла было бы позором, а калика прокричал: -- Перестань орать!.. Так и быть, скажу. Сатана застыл, рев медленно затихал в раздутом как у змеи горле. Дьяволы, как и Томас, прижимались к стенам, один трясся совсем рядом с Томасом, рыцарь слышал зловонное дыхание, запах въевшейся в кожу серы и горелой смолы. -- Как? -- повторил Сатана.-- Как? Томас вскрикнул: -- Сэр калика! Хоть ты и язычник, но не умножай силы Врага! Знание -- сила. Олег отмахнулся: -- Разве я союзник вашего Христа? Слушай, князь... этой части подземного мира. Если бы ты был всевластен... В мертвой тишине, прервав его слова, раздался жуткий скрип, словно одну гору с силой потерли о другую, оглушенный Томас не сразу понял, что скрипнули стиснутые зубы Сатаны. -- Здесь я всевластен!!! -- Нет,-- сказал Олег ровно. Он не спорил, отчего его слова показались Томасу куда оскорбительнее, чем если бы орал и выкрикивал оскорбления.-- Иначе бы ты знал. Мы с Томасом зашли к горному народцу. Они живут здесь с тех времен, когда на свете не было ни Христа, породившего тебя, ни старого Яхве, породившего Христа, ни даже халдеев, породивших Яхве... Ваши запреты: того не делай, чужие запреты не нарушай, а лишь обходи, ритуалы блюди и знай... словом, они их даже не знают, а не только не следуют. Они даже не заметили твоих... или не твоих, заклятий. Сняли, а металл к чему-нибудь да присобачат. Томас с ненавистью прожигал взглядом калику, военные тайны нельзя выдавать лаже под пытками, а Сатана их пока даже пальцем не тронул. В пещере началось шевеление, сам Сатана отодвинулся, плечи его бессильно опустились. Глаза под грозно нависшими бровями медленно гасли, как уголья, которые не раздувает ветер. -- Разве... что-то еще осталось? -- Больше, чем ты думаешь. А теперь верни нам женщину, за которой мы пришли, и мы уйдем. Дьяволы грозно зашумели. Томас напрягся, к нему потянулись крючковатые лапы. Сатана досадливо повел дланью. В пещере коротко блеснул пурпурный свет, яркий и выжигающий все тени. Томас слышал сдавленные вопли, писк, шуршание крыльев, в воздух вздымались дымки, пахло горелым. На пол оседали рваные клочья копоти, серый пепел рассыпался в пыль, и в пещере напротив Олега и Томаса остался один Сатана. -- А женщина? -- повторил Олег. Сатана все еще переводил потрясенный взор с одного на другого: -- Но как... Как сумели... Ведь вы от них еще дальше... -- Люди уживутся и с крокодилами,-- ответил Олег почти мирно.-- Где Ярослава? Ты связан словом. Сатана отступил на шаг, Томасу почудилось нечто страшное, Сатана должен сказать что-то вроде: я своему слову хозяин, сам дал, сам взял обратно, или вообще расхохочется нагло, на то он и князь Тьмы, чтобы не держать слова, но тяжелая красная фигура осталась на месте, огромные лапы раздвинуты, а голос все тот же похожий больше на рык: -- Что ж, вам не могло везти так долго... Томас похолодел. Олег еще всматривался во владыку преисподней, как Томас вскрикнул: -- Что ты сделал с нею, мерзавец? -- Я? -- удивился Сатана.-- Ничего. В его кроваво-красных глазах поражение медленно уступало прежнему высокомерию. Толстые губы поползли в стороны, белые зубы блеснули как кинжалы. -- Тогда доставь ее! Или же скажи где она, найдем сами. Сатана покачал головой: -- Ого... Ну нет, я свою часть выполнил. Дальше выбирайтесь сами. Я обещал не тронуть, и не трону. Но за своих дьяволов... гм... не отвечаю. Они вас тоже почему-то... ха-ха!.. не любят. -- Пусть не любят,-- ответил Олег,-- лишь бы боялись. Сатана отшатнулся от такой наглости, а Томас подступил к нему к кулаками: -- Говори, мерзавец! Где она? Ее зовут Ярослава. Она моя невеста. Я пройду за нею весь твой мир, а понадобится -- и небеса меня не остановят! Сатана смотрел с великим удивлением: -- Какая гордыня... Великий Хаос, какая гордыня! Только у меня побольше, да и то... Когда она умерла? Томас закричал в отчаянии: -- Она не умерла! Один из твоих мерзавцев явился в мой дворец, увел прямо из-под венца! Поймал меня на слове. Но, отдав невесту, я оставил за собой право взять обратно!.. И никакое обгорелое меня не остановит. Или пернатое! Сатана пораженно качал головой. Свет факелов бросал багровые блики на его доспехи так, словно струились потоки крови. В зал торопливо вбежал горбатый черт, прихрамывал, на пленников смотрел со страхом. Глаза Сатаны расширились, когда Иаред, это был он, что-то торопливо зашептал на ухо. Слушал внимательно, кивал, а когда его взор обратился на Томаса, тот ощутил, как сердце от нехорошего предчувствия упало к подошвам сапог. -- Так-так,-- промолвил Сатана.-- Ладно, иди... Увы, доблестный рыцарь, гордый как... не знаю с кем сравнить, ибо со мной -- чересчур лестно, а с моими полководцами -- для тебя низко... Словом, твою Яру... жаль, не успел повидать ее сам, только что взяли отсюда. Томас ощутил, как обрушился весь каменный свод, отделяющий этот мир от верхнего. В голове пошел звон, он пошатнулся. Наверное, смертельно побледнел, ибо даже в кровавых глазах Сатаны уловил нечто вроде сочувствия. -- Кто? Куда? Иаред снова нашептал Сатане на ухо. Тот отправил его прочь нетерпеливым щелчком пальцев: -- Отсюда. Вовсе. Наверх. Томас ухватился за воздух, горло сжали невидимые пальцы. Ему захотелось плакать от смеси страха со счастьем. -- Кто?... Неужто Пречистая Дева? -- Нет... -- Быть такого не может,-- вырвалось у Томаса.-- Кто мог еще? Сатана пожал плечами: -- Сказали, что от нее. Она кого-то спасает, кормит, утирает сопливых, но не забыла об этой... как ее... Ярославе. Прилетели два белых, надушенных как продажные девки, обняли ее крылами... э-э.... отбыли. Томас беззвучно молился Пречистой Деве, что не забыла его и здесь, глаза закатились, словно созерцал иной мир, и грубо и неуместно прозвучал сиплый голос язычника: -- И ты отдал? Голос Сатаны прогремел такой злой, что Томас поспешно открыл глаза: -- И что такого? -- Да так,-- ответил калика, явно отступая перед такой яростью,-- я полагал, что здесь твоя вотчина... Никто не смеет... Вон у нас если удельный князь, то и есть удельный... Сатана прорычал, багровея так, что вокруг него встали стены кровавого тумана. Сам он начал растворяться в этом тумане, только глаза горели, яростные, как два слепящих солнца. Голос прогремел как гром, земля качнулась и затряслась: -- Это не твоего ума дело! Тебе никогда не понять, червь... -- Да ладно, ладно,-- сказал калика поспешно, он отступил на шаг.-- Мне оно надо? Томас напрягся, видя по отвратительному лицу Сатаны, что тот напряженно думает как поступить с ними. -- Ладно,-- сказал наконец Сатана глухо.-- Я обещал вас не тронуть. Выберетесь отсюда, так выберетесь. Конечно, тот ход я уже велел забить скалой с той стороны. А теперь... да, таких зверей хотел бы иметь на своей стороне!.. Сатана исчез, а Томас в отчаянии бросался на стены, щупал. Калика посоветовал хмуро: -- А ты крестом, крестом! Помогло раз, поможет и второй... -- Сэр калика,-- огрызнулся Томас через плечо,-- сейчас не время зубоскалить! -- А что еще остается? -- Эх... Тебе хорошо, твоя жизнь гроша выеденого не стоит, а меня Яра ждет. Мне есть из-за чего на стены бросаться! Калика покрутил головой, насторожился, потом расслабился, на лице появилось разочарование. Томас тоже прислушался, почудился шорох, но снова стихло, он без устали ходил вдоль стен, толкал глыбы, едва не бился головой, подпрыгивал и пробовал кулаком глыбы повыше. Шорох стал сильнее. Томас не успел обернуться, как Олег уже стоял на коленях в углу, вцепился в нижнюю глыбу, напрягся, побагровел. С чмокающим звуком глыба медленно подалась вверх. К удивлению Томаса снизу ее поддерживали худые грязные руки. Калика с трудом откатил глыбу, из темной норы вынырнула лохматая голова. На грязном лице глаза горели страхом и надеждой. Увидев Олега, человек прошептал: -- Черт возьми мир... Где мы? -- В нужном месте,-- заверил Олег.-- В самом нужном. Глаза человека вытаращились как у большой рыбы: -- Ты... что-то в тебе странное... О, великий тартар! Ты живой? -- Человек жив, пока в нем живет надежда,-- сообщил Олег.-- Томас, давай сюда быстро! Из норы показалась другая голова. Крупная, с выступающими надбровными дугами, низким лбом, она производила впечатление большой силы, но глаза были пронзительные, злые и всесхватывающие. На лбу и щеке темнела корка засохшей крови, рот был обезображен, но Томас все равно признал невольника, с которым разговаривал Олег в каменоломне. -- Вовремя я? -- спросил он ненавидяще. -- Спасибо, Фагим,-- выдохнул Олег. -- Черт бы тебя побрал,-- выругался Фагим.-- Как бы я хотел увидеть, когда тебя будут пытать, рвать на куски, сажать на кол! Он тяжело дышал, в глазах было столько ненависти, что Томас решил, что невольник бросится на Олега. Олег кивнул Томасу, указывая глазами на дыру. Томас с опаской и вспыхнувшей надеждой опустил ноги в темноту, невольник чуть посторонился, и Томас прыгнул. Его поймали чьи-то руки, хлопнули по плечам. Он услышал в абсолютной темноте хриплый голос: -- Ползи, тут не собьешься... Вверху Томас услышал голос Олега: -- Как ты почуял? -- Случайно. -- Врешь,-- донеслось со стороны Олега.-- Ты всегда точно рассчитывал все варианты... И сумел как-то рассчитать, хотя ума не приложу... Мы сами случайно... Голос Фагима донесся злой, раздраженный: -- Не расчет... Я решил, что все же доберешься... а там влипнешь... Берегись! Томас услышал крик, стон, хрипы, сверху посыпались мелкие камешки. Следом обрушилось тяжелое, вмяло в каменный пол с такой силой, что Томас разбил губы. Голос калики прогремел над ухом: -- Быстро! Бежим! Томас пополз на четвереньках, бока обдирало острыми камнями. Ход был настолько узок, что дважды застревал, думал там и помереть, невольники прорубывали путь к побегу для своих исхудавших тел, но калика как-то же пролез, а он тоже не былиночка.... Едва не плача от боли и усилий, мокрый, стонущий, он протискивался, выдирался из цепких каменных тисков, разбивал в кровь лоб и локти, сипел и хрипел, а когда впереди повеяло другим воздухом, заплакал от изнеможения. Там был неумолчный грохот, сильный запах пота и нечистот. Сильные руки ухватили за голову, дернули, Томас ощутил, что высунулся в мир, где нет стен, как и пола, в страхе замахал руками. Олег дернул еще, и Томас вывалился на близкое дно гигантской ямы. Луна была за тучами, но глаза настолько привыкли к темноте, что Томас смутно различал стены, трещины, груды молотов. Совсем близко двигались как призраки темные тела, звонко били металлом по металлу. Вспыхивали искры, в их слабом свете Томас различил, что невольники вбивают в камень стальные клинья. Веревки уходили вверх, туда поднимались каменные блоки. -- Надо выбираться,-- шепнул Олег.-- Воняет, будто у христиан... ну, которые плоть истязают. Томас с гадливостью ощутил, что лежит в нечистотах, а его грудь бурно вздымается, заглатывая гадостный воздух, в котором вообще жить невозможно. Невольники топтались в дерьме по щиколотку, а где и по колено. Олег уже ухватился за одну из веревок, карабкался как мышь. Стража наверху, понял Томас, сюда нет смысла опускаться. Отсюда никуда не денешься... как считали до этого времени. Он подпрыгнул, ухватился за толстый канат, по которому полз калика, догнал, ткнувшись головой в его подошвы. На следующем ярусе перевели дух, Томас спросил тревожно: -- Что там было? -- Стража решила проведать... -- шепнул Олег. -- Значит...? -- Их задержат, насколько удастся. Но скоро отыщут ход. Томас ухватился за следующую веревку, умному только шепни, а то и губами подвигай, он уже знает, что его ждет за кражу чужих кур. Калика карабкался на одном уровне, добрались до третьего яруса снизу. Томас тут же отыскал веревку, что вела еще выше, отдыхать некогда, так карабкались еще три уровня, пока не услышали над головами свист бичей, крики и стоны. Невольники работали как одержимые, быстро связывали глыбы и подавали наверх, а когда глыба иной раз срывалась, сами бросались под нее, чтобы не раскололась от удара. Он уже ухватился на веревку, немало не думая о том, как появился голым перед глазами десятков огромных чертей, вооруженных и откормленных, как вдруг сзади кто-то тронул за плечо. Он ухватил руку и едва успел удержаться, чтобы не сломать, ибо за невольником еще двое держали украшенные чужими письменами ножны, из которых торчала рукоять Зу-л-Факара, а за их спинами угадывалась фигура третьего, он пытался протянуть Олегу длинную палку, облепленную грязью и нечистотами. -- Боги,-- вскрикнул Томас пораженно,-- это же... -- Торопись,-- сказал Олег почти нормальным голосом, в нем звучало нечеловеческое напряжение.-- Они нас заметили. Томас, ухватив меч, вскарабкался по веревке быстрее рассерженного муравья. Калика успел на миг раньше, он одной рукой еще держался за веревку, а другой взмахнул посохом, целясь по ногам стража. Трое чертей, потеряв равновесие, с воплями полетели вниз, один обрушился на Томаса, тот вцепился в канат едва не зубами, с ужасом услышал как тот трещит, перед глазами начали лопаться волоски, он взвизгнул как заяц и успел ухватиться за каменный край бездны. Олег молча дрался, Томас подтянулся и, не восстанавливая дыхание, выдернул меч из ножен. В измученное тело хлынула свирепая мощь. Он сразу ощутил себя полным сил, молодой отваги и ярости. -- За Пречистую! -- вскрикнул он яростно.-- Бей гадов с крыльями! -- Отступаем,-- крикнул Олег. Он пятился, его посох слился в сплошную полосу, даже не одну, а несколько, кто совался вперед или пытался зайти с боков, тут же отшатывался, опускался на землю. Томас презирал эти бескровные удары, вокруг него брызгало как в ливень, в воздух взлетали отрубленные руки, головы, куски мяса. -- Рыцари не отступают! -- бросил он гордо. -- Томас, не будь дураком! -- Я... король,-- ответил он, на один удар отвечая тремя, после чего сразу три черта превратились в шестерых, но не бросились в бой, а упали под ноги другим.-- Дурака в короли не выберут... -- Их сбежится сюда... а уйдем, не погонятся... -- Ага, не погонятся,-- возразил он, но тут же понял, что стража не смеет покинуть каменоломню, ибо тогда разбегутся и остальные.-- Ладно, уговорил... Черти переглядывались, Томас не успел предупредить калику, что нечистые что-то замыслили, как вдруг они расступились, за их спинами мелькнули вскинутые руки с дротиками. Томас в смертельном страхе понял, что блестящие острия направлены в его незащищенную грудь, судорожно вскинул меч, удар был таков, что меч едва не вырвало из рук, в груди отозвалось острой болью, он заорал и прыгнул вперед с разящим мечом, погибать надо в разгар схватки, рядом сухо трещали черепа под ударами боевой дубины калики, то бишь чародейского посоха... Когда чертей осталось всего трое, они переглянулись и отступили. Томас пятился, пока не вступил в тень, там хищная рука калики ухватила как лапа дракона. Томас взвыл от боли в раненом плече. Свободной рукой пощупал грудь, ибо первый дротик отбил мечом, а второй должен был пронзить незащищенную доспехами грудь... Кончики пальцев нащупали теплый металл, с которым настолько сжился, что не замечал. На блестящей поверхности креста не осталось даже царапины. Из темноты раздался раздраженный голос: -- Если еще раз скажешь о чудотворном кресте, сам прибью... -- Но он спас,-- выдохнул Томас. -- Это Яра тебя спасла. Иди сюда... еще сюда... А теперь, как говорил один знакомый король, от него и до следующего дуба перебежками... Иаред, ты где? Томас тяжело дышал, в груди не только хрипело, но уже и лязгало, грюкало, он чувствовал, как ошалелое сердце натыкается на ребра, что как голодные челюсти бешено ходят вверх-вниз. -- Я Томас,-- просипел он,-- если ты уже забыл, в своей отшельнической рассеянности, как меня зовут. -- Да не тебя,-- буркнул калика. Томас по дуновению воздуха ощутил, что калика пренебрежительно отмахнулся,-- а твоего друга. -- Друга? -- вскипел Томас. -- Ну да. Которому ты коня подарил. -- Я дарил пояс, а коня у меня бесчестно выиграли! Кто-то пробежал поверху, потом вблизи о землю шлепнуло. Сквозь неплотную тучу проникал слабый свет. Томас рассмотрел сгорбленную фигуру, кончики рожек светились белыми точками. Чтобы не промахнуться, подумал он мстительно. Прямо между этих двух светлячков... -- Ты что ж бегаешь как крыса? -- сказал Олег брезгливо.-- У тебя ж крылья! Голос Иареда раздался испуганно сварливый: -- Я ж говорил, боюсь высоты. Но иным сперва бы вымыть свой палец, прежде чем указывать на мои пятна! А то я знаю таких, кто вовсе боится летать... Томас знал, что это уж никак не калика, тот всегда сидит на Змее на самом загривке, даже не держится, разве что одними ногами, но Олег как-то стушевался, что-то промямлил, словно поганый черт угодил в больное место, а потом сказал поспешно: -- За меч и посох спасибо. Доспех не проиграл? -- Да кому он здесь нужен? -- удивился Иаред.-- Вот лежит, я так и не придумал, как его использовать! Совершенно бесполезное железо. Олег кивнул: -- Согласен. Вот уж не думал, что буду в чем-то согласен с христианином. Хоть и чертом. Томас, обезумевший от счастья, спешно облачался в доспехи. Луна высунулась наполовину, но привыкшие глаза ловили все отблески света. Томас едва не целовал покореженное железо, любовно прилаживал на себе, становясь похожим снова на прежнюю железную статую. Олег вперил задумчивый взор в горбатого черта: -- Давненько я в руки костей не брал... Томас оглянулся непонимающе, но Иаред сразу переменился в лице: -- Нет! Ни за что. -- Всего пару раз,-- предложил Олег. -- Нет! -- Я дам фору,-- сказал Олег с надеждой. -- Я... дал зарок уже не играть. Олег вскинул брови: -- Давно ли? -- Э-э-э... только что. Мне бабушка всегда говорила, азартные игры до добра не доведут. -- Так ты ж вроде должен чинить зло,-- удивился Олег. -- То другим,-- объяснил Иаред. Он начал пятиться, стараясь делать это незаметно.-- Но не себе, родному, любимому... Нет-нет, играть не стану. Томас, уже одетый, переводил взор с одного на другого: -- О чем вы? -- Можешь даже пользоваться чарами,-- разрешил Олег.-- А я не буду. На лице Иареда проступило колебание, но еще раз посмотрел на рыжеволосого, поймал взгляд зеленых, как трава, глаз, сказал еще поспешнее: -- Нет!.. Но я помогу, если что хотите. На что хотели играть? -- На коней,-- ответил Олег и добавил,-- для начала. Мне любого... из рожденных в лаве, а Томасу милее тот, прежний. Как память, что бьют не тех, кто играет, а кто проигрывает. Иаред попятился, исчез в клубе дыма с воплем: -- Достану!.. Но играть не буду! Олег проводил его плотоядным взором, в котором было сожаление: -- А жаль... Я бы под орех, голышом бы, он у меня не то, что коней... самого бы поставил... гм... ладно, забудем. Томас с наслаждением развел плечи, подвигал лопатками. Доспехи как влитые, даже вмятины исчезли. Ремни поскрипывают, перевязь плотно охватывает плечо и грудь, тяжелый меч надежно закреплен за спиной. Ноги упрятаны в железо, теперь сколько угодно спотыкайся, пальцы в кровь не собьет. Глава 17 Луна выползла из-за туч, мертвенный свет залил острые, как зубы волка, камни. Мир был гол и страшен, Томас смотрел исподлобья, набычившись, рука дергалась к рукояти меча. Два красных коня с большой высоты неслись в их сторону быстро, крылья уже не хлопали, а только сдерживали напор встречного ветра, гасили скорость. Оба коснулись земли в сотне шагов, дальше не скакали, а тормозили всеми четырьмя, из-под копыт с шипением взвились целые снопы оранжевых искр. Крылья трещали, но оба коня остановились прямо перед Томасом и Олегом. -- Быстро,-- сказал Олег напряженно.-- Своего коня ждешь? Он к чему-то прислушивался, Томас поспешно полез на другого коня, запутался в незнакомом стремени, едва не упал, а вдали уже возник тяжелый гул, земля начала вздрагивать. Сильная рука ухватила Томаса за шлем, он вскарабкался в седло, сарацинское по виду, над ухом свирепый голос Олега гаркнул: -- Иаред, ты здесь? -- Здесь, господин,-- раздался смиренный голосок. -- Заглядывай при случае. Я твой должник!.. Да и сыграем... надеюсь. Он повернул коня, ударил пятками, тот завизжал от неслыханного оскорбления, дико завращал глазами. Томас даже отшатнулся, когда рядом крылья ударили с такой силой, что раздался хлопок, будто гигантским кнутом распороли полотно. Тугая волна едва не сбила с седла, а конь с каликой прямо с места прыгнул в воздух. Красные крылья били часто и мощно, но уносился с такой скоростью, что Томас в страхе дернул поводья своего коня: -- Ну, быстрее же!... Вон у тебя какие крылья!.. Ты ж короля все-таки несешь, а не черта горбатого... Неужто допустишь, чтобы тебя обогнали? Конь оскорблено фыркнул. Томас едва успел пригнуться и вцепиться крепче, как мощным толчком вжало в седло, будто он спрыгнул на него с огромной высоты, на голову и плечи обрушился плотный, как мешки с песком, воздух. Если бы не доспехи, успел подумать, встречный ветер растерзал бы на клочья. А так только в щели врываются острые, как ножи, струи воздуха, в голове под шлемом свист, что превратился в комариный писк. Потом снова загудело как шмель, наконец Томас сумел открыть слезящиеся глаза. Они неслись по длинной дуге вверх, а вниз уходила отвесная черная с коричневым стена. Изредка вспыхивало, словно лунный свет отражался в блестящих гранях драгоценных камней, слюды или угля. Слева несся, часто хлопая по воздуху крыльями, яркокрасный конь с Олегом на спине. Томас проследил за ним взглядом, понял, куда летят, осмелился пришпорить коня. Тот захрипел, крылья застучали как у ветряной мельницы под ураганом, седло заскрипело, сдвигаемое могучими мышцами, далекий уступ начал приближаться. Томас сжался, за дерзость можно поплатиться, но копыта с грохотом опустились на выступ, рядом замелькала отвесная стена. Затошнило от мелькания, он вцепился в седло и едва не зажмурился, а когда стук копыт почти умолк, открыл глаза и, поспешно соскользнул с коня. Сверху обдало ветром, конь калики обрушился рядом, пробежал, гася распахнутыми крыльями встречный ветер. Томас крикнул: -- Я обогнал! -- Что? -- вскрикнул калика. Глаза его были дикие. Он соскочил, стегнул обоих коней. Заржав от обиды, сорвались с уступа и долго падали. Томас скорее угадал, чем увидел, как в полной тьме расправили крылья. -- Да быстрее же,-- крикнул Олег с досадой,-- черепаха ты железная! Томас всхрапнул от оскорбления как конь, а калика юркнул в малоприметную щель, послышался шорох, оттуда выкатились мелкие камешки. Томас с разбегу едва не застрял, щель ведет круто вверх, пришлось карабкаться на руках и коленях, сверху тоже часто срывались потревоженные камешки, звонко били по железу шлема, начало звенеть в ушах, и он подумал люто, что подобно закоренелому язычнику возненавидит благостные колокольные перезвоны. Калика что-то закричал впереди. Томас наддал, впереди в лунном свете была широкая долина, поднимались черные дымы, пахло горящей плотью. Ветер донес слабые крики истязаемых. Томас вскричал: -- Я помню!.. Там выход! -- Уже и ты узнаешь места,-- проворчал Олег. Он шел быстро, почти не хромал, по-прежнему держался в тени. Когда на миг выскочил на освещенное лунным светом пространство, вдали раздался слабый крик. Томас насторожился, нащупал рукоять Зу-л-Факара. Калика замедлил шаги, начал затравлено оглядываться, но было уже поздно... Из щелей выбежали люди. В лохмотьях, обезображенные, двое в остатках доспехов, обгорелых и помятых. Все бросились навстречу: -- Спасители! -- Наконец-то! -- Мы вас дожидаемся... Один рослый воин, весь обгорелый, пахнет паленым мясом, подбежал, вскинул руку в приветствии. Голос был трубный, привыкший отдавать приказы на поле брани: -- Сэр Томас, я отыскал еще с десяток людей из своего отряда. Мы все в вашем распоряжении! Калика ошалело вертел головой, а Томас воскликнул: -- А, это вы, доблестный рыцарь?.. И вы, я вам подал руку, чтобы из котла... Но как вы знали... гм... что мы будем возвращаться здесь? Он не добавил, что они вообще не должны были вернуться, просто повезло, но калика понял, а остальные смотрели влюбленными глазами, захлебывались от счастливых слез. -- Это я сказала,-- послышался волнующий женский голос. К ним подошла неспешно, почти царственно, миниатюрная женщина с копной иссиня черных волос. Злая волшебница, вспомнил Томас, член Семи Тайных, вечный враг сэра калики... Олег молчал, явно растерян, Томас спросил быстро: -- Откуда знала? Кто-то сказал? Гульча сделала отметаюший жест: -- Успокойся, засады или предательства нет. Просто я знаю этого человека. Он должен пойти, сделать, выйти невредимым, а потом пройти здесь... Разве я ошиблась? Томас пробормотал: -- В целом, верно... только насчет невредимости... Гульча всмотрелась в избитое лицо калики, голос ее дрогнул от жалости: -- Бедный... Но представляю, в каком виде ты оставил Сатану! Ведь ты у него побывал, верно?.. Олег, мы коротали здесь время, рассказывая кто и как освободился. Так что я уже знаю твой маршрут. Заодно обменялись рассказами о тебе, кто что слышал... Конечно, я не всему верю, но кое-что узнала новое... Такое, что никогда бы о тебе не подумала! От входа качнулась в их сторону исполинская фигура. Двухголовый зверь в три гигантских шага преодолел половину расстояния до замерших в страхе людей. Томас вытащил меч, но Олег ухватил за плечо: -- Куда?.. Это же твой брат! -- К-кто? -- Молочный брат по матери. Это один из старших деток Ангрбоды. Надеюсь, те ему уже сказали, а то и объяснить не успеем... На плече гиганта лежала дубина из ствола дерева, выдранного с корнем. Был он вширь, как в высоту, а между глаз можно было положить стрелу степняка. Обе головы люто смотрели на людей, а когда распахнул пасти, вместе с рыком вырвались грохочушие слова: -- Ага... удалось. Вижу. Что ж, моя мать простых людей не рожает и молоком не кормит! Олег сказал осторожно: -- Привет, Припол. -- Р-р-рад... Вы... с победой. Увести одного-двух... понятно. Но... толпу? Толпу еще никто не уводил. Томас подумал, что кто-то да сделает это первым, но перехватил брошенный Олегом взгляд на Гульчу, заколебался: -- Но сколько их можно так терзать? Вот этого, думаю, жгли на костре уже лет сто. А то и двести. Гигант посмотрел, вскинул очи горе, пошевелил губами, подвигал складками на лбу, изрек: -- Семь тысяч лет с хвостиком. Томас вскрикнул: -- Но за что так сурово? -- Сурово? Но ведь есть преступления, на которые не распространяется срок давности, верно? Томас развел руками: -- Сколько угодно. А что натворил? -- Прошел мимо и не поклонился столбу с изображением священного знака Рипса. Оправдывался, что была ночь, гроза, молол всякую чушь, выгораживал шкуру. Олег вслушался в далекий грохот, прервал: -- Вылезли из котлов, уже хорошо. Сумеют выбраться -- хорошо, не сумеют... тоже лучше, чем в геенне. Друзья, схоронитесь снова в щелях, а мы уведем погоню. Гульча, ты же умная женщина... Она кивнула, голос был холодноват: -- Это значит, что я должна вести себя как последняя дура. Вместо того, чтобы пойти с вами, я должна позаботиться об этих людях... -- Ты все понимаешь! -- вскричал Олег с облегчением. Он отступил, больно толкнул Томаса. Над вершинами гор вспыхнуло багровое зарево. Устрашенный Томас различил целое полчище огненных драконов, на спинах виднелись крохотные фигурки демонов. Олег выругался, бросился к неприметной щели. Томас сунул меч в ножны и, прежде чем кинуться за каликой, успел увидеть, как люди подобно вспугнутым тараканам разбежались по щелям, а двухголовый гигант, боясь быть застигнутым не на месте, в три молниеносных прыжка вернулся на свой пост. Щель в камне вела вверх так круто, что Томас вскоре сбился с дыхания, но радостное возбуждение придавало силы. Он карабкался как ящерица, руки сами находили выступы, а хватался едва ли не зубами: -- Послушать бы... что порассказывали о тебе... -- Враки,-- отозвалось сверху. -- Но все-таки... -- бросил Томас мстительно,-- дыма без огня... Олег долго карабкался молча, потом Томас услышал его глуховатый голос: -- Ты же видишь, как слухи рождаются! Они уже сейчас рассказывают друг другу, что видели как мы отважно дрались с Сатаной... Найдутся те, кто видел Сатану избитого, а потом отыщутся и такие, кто видел, как мы избивали ногами, а князь ада катался по полу, плакал и просил пощады... Томас не ответил, начал беречь дыхание, подъем уже давался трудно, но на языке вертелось спросить еще и о Гульче, нарочито ли оставил, можно бы и с собой взять, но калика как чуял, сказал громче: -- Словом, наврут, как крестоносцы о своих походах! И Томас сразу забыл про Гульчу, про оставленных перед порогом спасенных людей, полез быстрее, чтобы нагнать и высказать язычнику все, что думает о дикарях, смеющих рассуждать о высших ценностях, которым служат рыцари Креста. Знакомый запах становился все мощнее. Пот заливал глаза, Томас хрипел и захлебывался потоками горько-соленой воды, не до запахов, наконец под руками опоры не оказалось, и он вывалился в обширную блистающую оранжевым огнем пещеру. Там стоял треск, блестел пол, но его почти не видно из-за быстрых, как молнии, черных тел. Муравьи, огромные, как молосские доги, молниеносно набрасывались на желтое, вгрызались, от скрежета Томаса перекашивало, он хватался за уши, а муравей, выломав оранжевую глыбу, со всех ног несся по наклонному ходу верх, исчезал в темноте. От черных тел все меркло, панцири терлись и сталкивались с такой силой, что лопнул бы и рыцарский доспех, но муравьи самозабвенно бросались на золотую жилу, выгрызали крупные слитки, тут же без передышки мчались обратно. -- Развивается семья,-- сказал Олег с облегчением.-- Я боялся, что вымрет такая красота. Томас прохрипел, еще не в состоянии остановить ходящую ходуном грудь: -- А почему золото? Что в нем понимают? -- Мягкий металл,-- объяснил Олег.-- Грызть легче. Им места нужны для личинок, понимаешь? Он махнул рукой, рыцарь сам личинка, приблизился к одному из муравьев, потолковал на языке жестов, тот нетерпеливо отмахивался, но калика был настойчив, и муравей не мог отказать голодному собрату: выдавил из зоба каплю желтого меда, размером с крупную дыню. Олег подхватил в обе ладони, капля начала протекать сквозь растопыренные пальцы. Томас спохватился и тоже подставил руки. Напились, сразу ощутив прилив сил, а потом Олег перехватил еще муравья, вытребовал едко пахнущую каплю из брюшка. Томас первым торопливо размазал по доспехам, смочил шлем и даже подошвы ног. -- Понятно, не тронут,-- сказал Томас,-- раз уж пахнем по-ихнему... но как выберемся? -- Ножками, ножками,-- предложил калика,-- не желаешь? -- Почему? -- ответил Томас с надменностью.-- Я не страшусь себя утрудить! Ибо только тот будет достойным королем, кто сам знает нужды простолюдинов. Он гордо шагнул в муравьиный поток. Его толкали и пихали, но он держался без страха. Когда уже взобрался на высоту человеческого роста, голос калики остановил: -- Можно попробовать штуки похитрее... Томас отступил в сторону: -- Прикинуться дохлыми? Они ж своих выносят наверх... Олег сказал в сомнении: -- Не все, не все... Некоторые виды поедают трупы. Да и те, которые выносят, им надо выждать, чтобы трупы засмердели. Томас отвернулся, начал молча карабкаться. Калика остался, пыхтел, разговаривал сам с собой. Томас же упорно лез в полной темноте, держась поближе к стене. Муравьи шныряли быстрые, как камни, брошенные из катапульты, и почти такие же смертоносные. По доспехам часто чиркало, скрип был такой, словно железом по железу, панцирь муравьев выковывался веками, а если верить калике, то и миллионами лет, не приведи Господи даже вообразить такое число, враз либо поседеешь, либо свихнешься от недостойной рыцаря мудрости... Когда он снова начал глотать свой пот, снизу донесся хрипловатый веселый голос. Показался слабый огонек, быстро приблизился, промелькнул и унесся вперед, только по доспехам уже не чиркнуло, а словно бы лягнул конь. Томас в бессилии выругался: успел увидеть калику, что как лягушка распластался на муравье, оба вцепились в одну и ту же золотую глыбу. Он как страшный кошмар помнил огромного злого муравья, тот норовил задеть им все выступы, словно пытался обломить торчащие руки-ноги, дабы нести легче. Доспехи гремели, сминались как тонкая жесть, все тело сперва ныло, потом стонало, а когда выбежали в просторную пещеру, Томас выл, не сдерживая под шлемом слезы. Муравей внезапно выпустил его из жвал. Томас грохнулся с высоты ступеньки, но тело отозвалось такой болью, что он процедил сквозь зубы самое страшное из ругательств, которое только промелькнуло в затуманенном болью черепе. Из блеска и грохота донесся сочувствующий голос: -- Давай-давай, здесь можно!... Все-таки к аду ближе, чем к небесам. Калика отряхивал мокрые портки, волосы его прилипли и блестели, он весь был в муравьиных слюнях, но зеленые глаза смотрели весело. -- Где... мы? -- прохрипел Томас. Он лежал, распластанный, как большая рыба на столе повара. Рук почти не чувствовал, а вместо ног были чугунные колоды. Калика поглядел сверху: -- Хорош... До поверхности рукой подать. Я ошибся, они этим золотом крепят стены. Томас вывернул шею, дико огляделся. Гигантская пещера вся исходила нестерпимым блеском, который может придать только золото. Все щели забиты золотом, воздух теплый и наполненный странным зовущим запахом, от которого Томас ощутил странное возбуждение, кровь отлила вниз, ему вдруг получилось присутствие огромной благоухающей женщины. В сотне шагов дальше муравьи суетились как ополоумевшие. Сталкивались друг с другом как пьяные, а в самом центре живого кольца из черных тел колыхалось нечто белесое, исходящее истомой. Время от времени оттуда вырывался муравей, убегал, лишь у третьего Томас успел заметить в жвалах крохотную блестящую жемчужину, которую муравей держал с величайшей бережностью. -- Царица,-- кивнул Олег.-- Ее покои. Ну, пошли?.. Вон ход на поверхность. Томас со стоном встал на четвереньки. Калика подхватил его под руку, сказал убеждающе: -- Все-все, здесь в самом деле не больше сотни шагов. Если по прямой, конечно. Не понимаю, почему так близко... Видать, сверху лежит монолитная гранитная плита, тогда понятно... -- Что понятно? -- Солнцем прогревается,-- объяснил Олег.-- А потом долго держит тепло. Муравьям это на руку, дольше могут трудиться. Да и личинкам надо тепло, развиваются быстрее. Томас стиснул зубы так, что перекусил бы эту гранитную плиту. Зануда уже забыл где они, рассуждает о муравьях, как будто останется здесь жить: -- А как мы? В обход? -- Ну... авось отыщется щелочка... Томасу казалось, что он несколько раз терял сознание, когда одолевал эти последние сто шагов. Скорее всего, сто по прямой оказались тысячей по наклонной, а муравьи, несведущие в геометрии, любили еще и зигзаги, его головой стесывали все неровности, хорошо -- забрало опущено, иначе стесывал бы камни зубами. Потом его швырнули на землю, Томас стиснул челюсти, но привычного грохота не было. Он неверяще открыл глаза. Над ним страшно и великолепно выгибался исполинский купол самого огромного храма -- звездное небо! -- Выбрались?..-- прошептал он разбитыми зубами.-- В самом деле выбрались? Олег стоял, широко расставив ноги. Волосы уже подсыхали, ночной ветер трепал рыжие космы, сплетал в грязные сосульки. -- Выбрались...-- ответил он неопределенно. -- Вот что значит тайное братство,-- прошептал Томас с чувством.-- Хоть и враг твой Фагим, а помочь обязан, хоть удавись! В тамплиеры вступить, что ли? Или в иоаниты? Один за всех, все за одного. Хоть скот, зато свой... Калика поморщился: -- Какая дружба? Какие обеты? Фагим всю жизнь дрался за порядок в мире. А Сатана -- это Хаос. Потому Фагим помог мне, а не Сатане. -- Ну,-- пробормотал Томас,-- тогда это все равно братство... Калика промолчал. Лик его был темен, Томас подумал смущенно, что это братство бегущих перед лесным пожаром зверей. Эти братья рвут друг другу глотки почище тех, кто от жизни добивается всего лишь власти, земель, красивых женщин и сундуков с золотом. -- Выбрались!!! -- Ладно, все равно выбрались,-- выдохнул Томас. Он победно вскинул к небу кулак.-- Сам Сатана не смог... Края серых туч озарились радостным оранжевым светом, словно с той стороны разгорался гигантский небесный светильник. Глухо прогрохотало, мощный звуковой удар обрушился вниз, травы в страхе прижались к земле, кустарники затрепетали. Олег осматривался, настороженный, как волк. Томас орал и плакал, слезы текли по изнуренному лицу, где кровоподтеки слились в один, а из разбитых губ все еще сочилась кровь. Мир был пуст и странен, а волосы на загривке Олега стали подниматься. Тяжелый взгляд, который он чувствовал раньше, сейчас пригвоздил к земле как кинжал кленовый листок. В нем были ненависть, недоумение и вскипающая ярость. Собрав все волю, он выпрямился, посмотрел на небо. Тучи быстро сдвигались, он успел увидеть гигантский глаз, круглый, как у птицы, немигающий, полный холодной нечеловеческой злобы. -- А при чем тут Сатана? -- спросил он Томаса.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  Глава 1 На голову и плечи пал тревожный отблеск, словно высоко в небе багровые языки огня жадно пожирали небосвод. Олег все еще тяжело дышал, кулаки сжимались, весь еще в жестокой схватке, мысленно нанося удары, как понял Томас, распр