крыться за низкими кустами или в траве. Вот уж не думал, подумал он тоскливо, что буду завидовать мертвецам! Тех хоть и лупят, но все по закону, даже в лупке не переступают черту, а тут не знаешь, что с тобой сделают, потому что могут сделать все... Томас осторожно выглянул, голос упал до шепота: -- А кто вон те? Олег бросил мимолетный взгляд: -- Ангелы. Томас не поверил: -- Ангелы с рогами? И крылья как у летучих мышей?.. Чего они стоят возле той норы? Целая толпа. -- Двенадцать,-- посчитал Олег.-- Значит, там вход в их ад. Исламский ад. -- Откуда знаешь? -- Слышал,-- отмахнулся Олег.-- Двенадцать самых сильных ангелов во главе с Маликом... Это вот тот здоровило, сторожат вход в ад. А сады джанна, это они так рай кличут, сторожит всего один. -- Ты не умничай,-- прошипел Томас.-- Мне нужен только наш христианский. А мимо исламского пройду и бровью не поведу! Справа начала вырастать темная полоска. Олег принюхался, ноздри трепетали как у волка, весь потянулся в ту сторону, как пес перед кустом, где засел перепел. Томас видел, как взлетели брови, калика удивленно присвистнул: -- И здесь лес? Не оглядываясь на рыцаря, свернул в ту сторону. Томас потащился следом, темная полоска выросла в темную стену, распалась на высокие мрачные деревья, за которыми тьма и холод. Деревья стояли темные, грозные, со стволами в три обхвата. Корявые ветви сплетались между собой, на землю пала темнозеленая тень. Томас понял, что неба не увидит, пока не выберется из этого зловещего места. Калика, напротив, повеселел, озирался по сторонам с видимым удовольствием. Томас не выдержал: -- Глядишь, как будто сейчас родню встретишь! -- Все может быть... -- Что? -- Говорю, все может случиться. Больно этот лес напоминает наш, где я родился. Где жили невры... Впрочем, в таких жили англы, саксы и прочие германцы. Томас ощетинился: -- Я не германец! -- Ах да,-- сказал Олег отстранено,-- вас, англов, ваш бог создал прямо на берегах Дона. А кости кельтов, пиктов и бриттов неизвестно откуда взялись... Наверное, ваши враги подкинули, чтобы вас опорочить... Или друзья, дабы возвеличить вашу славу.... Эй-эй, человек! Томас видел только зеленую стену густых кустов, но Олег направился в ту сторону уверенно, руки развел в стороны, показывая пустые ладони. Из зелени, не двинув и листиком, выступил коренастый человек. Томас задержал дыхание. Человек в звериной шкуре как у Олега, голые плечи как морские валуны, блестящие, тяжелые. Грудь широка как дверь, а руки как стволы молодого дуба. Такой задавит медведя как щенка, в голубых глазах видна свирепая дикость лесного человека... -- Доброй охоты,-- сказал Олег, Томас чувствовал в сдержанном голосе калики глубокое волнение.-- И хорошего огня... Ты из рода Тараса? Охотник внимательно оглядел Олега, так же придирчиво осмотрел Томаса, снова повернулся к Олегу: -- Ты, как я вижу, из рода Панаса... Да, я сын Тараса. Наша деревня там, за Рекой. Ты найдешь пока только женщин, но вечером мужчины вернутся с охоты. Он отступил на шаг, растворился в зелени так же бесшумно, как и появился. В воздухе медленно таял запах немытого тела, свежевыделанной кожи. Олег повернулся к Томасу, лицо было растерянное: -- Прости, я сам не ожидал, что встречу своих... -- Он похож на тебя,-- согласился Томас. Сердце часто стучало, незнакомец произвел впечатление дикой мощи, а сильных мужчин Томас, как и всякий сильный мужчина, не любил.-- Только не рыжий, и глаза синие... -- Как у тебя. Он вздохнул, тряхнул головой. В голосе было сожаление: -- Надо делать то, что надо, а не то, что хочется. Взглянул -- и мимо. Томас вскинул брови: -- Не зайдем? -- Томас, времени с заячий хвост. Пока ты цветочки собирал на лугу, наш враг мог уже подготовиться. Томас подавил дрожь в голосе: -- Полагаешь, он уже здесь? -- Ты еще не понял? Голос калики был мрачный, как ночь в потустороннем мире. Томас спросил тревожно: -- Что я должен понять? -- Он местный. Забыл, перо? Томас вздрогнул, кожу осыпало морозом. Он помнил ту схватку, и то посетившее его странное чувство опасности, куда более острое, чем за всю предыдущую жизнь и за все схватки. -- Ангел? -- Ангел, архангел... Тут еще престолы, власти, херувимы, серафимы, карантаки... Или карантаки в другом раю? Словом, бой в аду, все в дыму, ничего не видно. Томас покачал головой: -- Сэр калика, это ты уж чересчур. Я понимаю, язычник. У вас боги не только дрались, но и всякое непотребие творили, наш прелат... Но у нас Бог один! А все ангелы -- его слуги. Да не просто как у меня в замке, хотя клянусь невинностью Пречистой, вернее моих слуг нет во всей Британии, а как бы частицы самого Бога. Я не могу объяснить так же возвышенно, как говорит наш прелат, но я ему верю. А сам себя не предашь... Олег задумался, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой. Лицо оставалось тревожным, зеленые глаза потемнели как лесные озера, не знающие неба. В нем оставалось сомнение, Томас видел, но как объяснить язычнику, что с рождением Христа пришел на землю совсем другой мир, не знал. Посередке обширной поляны высился мощный дуб о трех стволах, исполинский, древний, с корой в ладонь толщиной, дуплами, наплывами размером в щит, а ветви расходились так широко, что накрывали всю поляну. В коре дуба виднелись вбитые камни, уже почти поглощенные наплывами деревянной плоти, торчали концы медных стержней. У подножья белели седые валуны, такие же древние, закругленные. У Томаса зашевелились волосы на загривке. Он ощутил запах крови. Похоже, пролитой совсем недавно, вон темные вожжи засохшей крови, в этом капище все еще режут пленных, приносят в жертву красивых девушек и младенцев! Он тяжело задышал, схватился за меч и дико огляделся. На него сумрачно и безлико смотрели вековые деревья. -- Где они? Олег поморщился: -- Кого тебе надобно? -- Демонов, что режут людей! -- Стоило так далеко ходить? -- буркнул Олег с неприязнью.-- В твоем походе за Гробом резня была всем резням резня. -- Там за веру! -- сказал Томас люто.-- За веру можно. И даже нужно! С верой в сердце все можно. Там мы резали неверных в угоду Господу нашему, а тут режут черт-те кому. Он шагнул к дубу с мечом в руке. От потеков засохшей крови навстречу взвилась стая злобно жужжащих зеленых мух. Воздух завибрировал, слюдяные крылышки во множестве звенели так, что на Томасе мелко-мелко задрожали доспехи. Он невольно отшатнулся: -- И это ваш рай? -- У каждого свой рай,-- буркнул Олег, явно задетый. И добавил, подумав.-- И свой ад. Томас отступил еще, злобно жужжащие мухи пытались лезть в щели доспеха, он попробовал отмахиваться, понял как глупо выглядит, отбиваясь мечом, с сердцем сунул в ножны: -- Такой гадости еще не видел! -- Поглядим, что за рай у тебя,-- ответил Олег уязвлено. Он пошел, не оглядываясь. Томас, сердясь, что обидел друга, торопливо пошел следом, напоминая себе, что не зря добрый дядя твердил: говорить правду -- терять друзей. Да и сам калика говаривал предостерегающе: худая харя зеркала не любит. Ноги начали подкашиваться, Томас ощутил, что доспехи принадлежали великому воину, простой бы уже свалился под тяжестью стальных лат. За лесом потянулась высокая стена, уходящая вершиной так высоко, что края уже не видать. Томас разглядел широкие врата: -- А там что? -- Патала,-- буркнул Олег, не поворачивая головы.-- Потусторонний мир скифов. Но видишь, закрыт? А ключ у Барастыра. Не отставай, сэр король. -- Скифов? -- пробормотал Томас. Он покосился на калику.-- Ты сам скиф... Не хочешь оттуда запросить помощи?.. А, гордый... А гордыня -- смертный грех. -- Тебе кто-то сказал, чтобы ты сперва вымыл свой палец, прежде чем указывать на его пятна. Томас даже остановился от великого возмущения: -- Это сказал черт!.. Как можно черта слушать? К тому же он это сказал тебе!!! -- Как можно черта слушать? -- удивился Олег. Впереди светилась в полумраке длинная полоса, похожая на бесконечный ивовый прут с ободранной корой. Чем ближе подходили, чем яснее видели, что это не прут, а некая светящаяся труба. Томас, любопытствуя, подошел первым, осторожно потрогал, но пальцы свободно прошли вовнутрь. Там ни тепло, ни холодно, только белый мертвенный свет, безрадостный, в котором не чувствуется жизни. -- Это что же? -- спросил он. -- Свет,-- ответил Олег, подумав,-- в виде трубы. Томас вскипел, он никогда не знал, когда отшельник шутит, а часто подумывал, что если получалась у него шутка, то сам Олег не подозревал о таком, будучи юмора лишенным от рождения, получив взамен дар магии. -- А это рай или ад? Ты ж говоришь, у сарацин и ад на небесах! Олег хотел было пересечь светящуюся трубу, надо идти дальше, ишь, любопытный. Ответить не успел, вдали, в светящемся конце показалась темная точка. Быстро приблизилась, мимо промелькнуло растрепанное тело, лицо с вытаращенными глазами. Томас отшатнулся, но человек, если то был человек, унесся по трубе вдаль и мгновенно исчез. -- Ты видел? -- спросил он дрожащим голосом. Олег кивнул, впервые не в силах ответить. Вид у него был ошарашенный, как и у того, что вылетал в трубу. Перед глазами все стояло глупо восторженное лицо, развевающиеся волосы, странная, облегающая, как у ярмарочного фокусника одежда. -- Что за...-- сказал Томас дрожащим голосом. Он оглянулся на Олега, встал на четвереньки и прошел под трубой, стараясь не задевать рукоятью меча. Олег, который, по мнению Томаса, мог бы перепрыгнуть, из осторожности перешел по его следам. Томас на той стороне встал на ноги, обернулся в гордой и полной достоинства позе, ахнул. По трубе стремительно неслось другое существо, похожее на женщину, но с короткими волосами, огромными серьгами в ушах, а еще одну серьгу быстроглазый Томас успел разглядеть в ее носу. Да и одета, если не почудилось, в мужское... -- Ты видел? -- прошептал он. Олег проводил долгим взглядом исчезающую фигуру. Лицо было мрачное, как могила под мелким дождем. Томас прошептал: -- Рай или ад? -- Ни то, ни другое,-- предположил Олег без уверенности.-- У примитивных племен... У них вообще не разделено на ад и рай. Так, жизнь после смерти, полет по светлому туннелю... Это дикари. -- Или упадок,-- сказал Томас с отвращением.-- Ты же видел! -- Не отставай,-- сказал Олег настойчиво. -- Я? -- обиделся Томас.-- Я впереди тебя бегу! Стена, ревниво отгораживающая паталу, ушла в сторону. Они снова углубились в дремучий лес. Томасу чудилось, что вот-вот деревья расступятся, вдали покажется его родовой замок, он увидит стада коров на лугах, уж очень лес похож на родной британский, но толстые массивные стволы тянулись бесконечно, тропки то появлялись, то исчезали, калика иногда останавливался, нюхал воздух, сворачивал. Томас начал подозревать, что заблудились, как вдруг деревья в самом деле расступились. Открылась исполинская поляна, где полыхал огонь. А там, на самом огромном костре, какой Томас когда-либо видел, стоял исполинский котел, в котором поместилась бы средних размеров церковь. Из котла поднимались тучи пара, там булькало, Томас ощутил сильный запах вареной свинины. Оглянулся на Олега, пробормотал с удовлетворением: -- Свинина... Здесь уж точно нет ни сарацинов, ни иудеев! -- Точно,-- подтвердил Олег,-- это котел бога Дагда. Свинина там не переводится. А кабан и свинья -- самые почитаемые звери кельтов. Но ты не больно высовывайся! Хоть и родня, но и родню не пожалуют... Томас из-за дерева рассматривал звероватых людей, большей частью в звериных одеждах. Лишь немногие в бронзовых латах поверх шкур, почти все простоволосые, волосы свободно падают на плечи. Едят и пьют просто, мясо вываливают на траву, хватают руками. К котлу пристроили сбоку помосты, взбегают, угрожающе раскачивая ветхие сооружения. Откуда длинными копьями вылавливали куски свинины. У одного копье переломилось, ломоть мяса плюхнулся обратно. Над ним гоготали, разозленный воин кинулся за новым, но по дороге ввязался в драку. Томас представил, как помост подломится, пара едоков свалится в котел... Вряд ли остальные заметят, что едят, под хмельную брагу летит все. -- Здорово есть хочешь? -- спросил Олег понимающе.-- А то пойди попроси. Если не иудей... Впрочем, у сарацин мог всего набраться. Томас фыркнул, пригнулся за кустами. Во рту в самом деле появилась слюна, а в животе голодно квакнуло. Медленно, прислушиваясь к взрывам хохота, миновали опасное место, а когда уже отошли далеко, земля загрохотала под копытами огромного коня. К котлу подскакал великан, в лунном свете холодно блеснули острые рога. Томас не понял, свои рога или на шлеме, а Олег буркнул, не оборачиваясь: -- Трен. -- Что Трен? -- не понял Томас. -- Повелитель их загробного мира. Вот только сейчас начнется настоящий пир! Томас снова сглотнул, в животе протестующе завозились обманутые кишки. Под ложечкой засосало. Хриплым голосом сказал: -- Все равно пойдем. -- Перекусим и пойдем,-- согласился Олег. Замерев, Томас следил, как волхв, такой же лохматый и в такой же звериной шкуре, безбоязненно вышел, на него и глазом не повели, а Олег так же размеренно отправился к помосту. Без спешки выудил по ломтю свинины, бросил их в широкие деревянные миски. Томас видел, как напряглись мышцы на могучих руках калики, полкабана захватил, но когда ноздри уловили запах, успел подумать, что не такой уж и великанский ломоть вытащил, их двое голодных мужчин, каждый съел бы по коню прямо с седлом и подковами. -- Не больно высовывайся, -- предупредил Олег,-- ты в железе, таких кельты не жалуют. Томас ухватил дрожащими руками ломоть побольше. Зубы впились в сочную мякоть, мясо нежнейшее, варилось с пахучими травами, мог бы прихватить еще пару кусков, спина не переломилась бы, вон какой здоровый... Сок стекал по пальцам к локтям, Томас подхватывал жирные капли языком, не давая пропадать на земле, захлебывался от удовольствия. Внутри все дрожало от возбуждения. Кишки набрасывались на каждый проглоченный ломтик, как стая голодных псов, толкались и урчали. Томас бросал им все новые сочные куски, пока там не затихло, наконец он выпил из миски весь набежавший мясной сок, с трудом удержался от нерыцарского желания вылизать дно миски, с сожалением отшвырнул обглоданную кость. По ту сторону кустов ели и пили лохматые звероватые люди. Их острые зубы впивались в вареное мясо, но Томас ощутил, что эти свирепые воины в той жизни предпочитали человечье мясо, еще сырое и теплое, мясо только что убитого врага. Даже англы, говорят, до прихода христианской благодати осквернялись таким жутким непотребством... Он вздрогнул от толчка в плечо. Калика уже был на ногах: -- Вижу, часто задумываться начал. В отшельники метишь? Томас вскочил как ошпаренный, железо загремело. Кельты начали оглядываться. Олег молча толкнул Томаса, они исчезли в густой тени, куда не проникали слабые лучи огромной бледной луны. Они долго, всю ночь пробирались через дремучий лес. Не однажды натыкались на глухие деревеньки в две-три землянки, а в одном месте вовсе жили в дуплах, как большие совы. Это тоже были чьи-то раи. Томасу почудилось, что Олег их узнает, но не шибко радуется, лицо стало еще печальнее. Наконец впереди начало медленно разгораться алое зарево. Мрачный лес неспешно уступил орешнику, затем пошел цветущий шиповник, наконец оба увидели то, во что превратился шиповник в руках человека: бесконечные кусты роз, роскошные и благоухающие. Над ними носились мотыльки, стрекозы, гудели толстые шмели, мохнатые, как медвежата. Запах розового масла был сильным, устойчивым. Олег, более зоркий, указал вдаль: -- То ли стая ворон сидит... только белые, то ли... гм... а, это праведники в белых одеждах... -- Богохульник,-- процедил Томас.-- Как тебя твердь выдерживает? В глазах Олега была тревога: -- Не понимаю... Здесь не должен быть Эдем! Здесь... Томас перебил победно: -- Ваши языческие раи тают как льдинки в горячей воде христианского рая! Он наступает, наступает всюду. Скоро все небеса будут наши. -- Ну,-- пробормотал Олег,-- со старыми верами не знаю, но есть вера помоложе вашей. Сильная, ярая, не рабская... Среди сверкающих облаков проплыла блистающая точка, глазам Томаса стало больно. Точка пошла вниз, разрослась, он рассмотрел фигуру летящего ангела -- в белоснежных одеждах, в руках арфа, два могучих крыла мерно и красиво шлепают по воздуху. Томас ощутил, как от благоговейного восторга дыхание стиснулось в груди. В глазах защипало, он всхлипнул, ноги задрожали, он ощутил непреодолимое желание опуститься на колени и восславить Пречистую Деву или хотя бы Христа. Грубые пальцы сжались на плече так, что заскрипело железо. Ненавистный голос прохрипел: -- Куды прешь из кустов? Заметит. -- Пусти, язычник... Это божий ангел! -- А я что грю? Может, как раз тот, который тебя так отделал. Ну там, в аду. Холодная волна окатила Томаса, слезы вскипели от так же внезапно нахлынувшей ярости, испарились. Глаза стали сухими, он видел ясно, как ангел парит над постройками, всматривается. Навстречу, несколько запоздало, из высокой башни метнулось что-то дымное, зашипело, разбрасывая искры. Томас успел увидеть внутри стремительного вихря взбешенное лицо, жуткие гримасы и лютое исступление в глазах... затем джин сшибся с ангелом. На миг вспыхнул сверкающий клубок, дым брызгал струйками уже во все стороны, ангел вылетел с некоторой поспешностью и унесся обратно. Дымный смерч, в котором зверино-человеческое лицо менялось так быстро, что Томас едва успевал выхватывать отдельные образы, по широкой дуге вернулся к башне, превратился в узкую струйку дыма и втянулся через узкое окошко. -- Не было бы счастья, да несчастье помогло,-- пробормотал Олег.-- Теперь прошмыгнем под той башней. Джин сейчас хвастается как отделал ангела, даже целую стаю этих пернатых, никто не сторожит, все внимают... -- Он высматривал нас? -- Дошло,-- сказал Олег с удовлетворением.-- Скорее всего. Но может быть и просто патрулировал над чужими землями. Разведка, то да се, надо знать силы противника. Буде что полезного -- украсть. Перевербовать кого. Они продвигались медленно, часто затаиваясь среди кустов, скал, в живописных гротах. Теперь Томас замечал раньше калики одинокие белоснежные фигуры, что проносились на большой высоте. Когда навстречу выметывался сторожевой джин или ифрит, поспешно улетали, не принимая боя. Глава 4 Внезапно Томас нервно хихикнул. Это было так несвойственно гордому и временами надменному рыцарю, что Олег вытаращил глаза: -- Что-то съел? -- Ума не приложу,-- сказал Томас торопливо.-- Ведь мы в самом деле топчем сапогами твердь небесную!.. О которой говорил прелат. В самом деле видели Илью-пророка, видели ангелов... Пусть и далеко, как на земле видим разве что жаворонков в небе, но, даст Бог, увидим и близко, как ворон на земле. То бишь, как сизокрылых голубей, кротких и невинных... -- У них же по четыре крыла,-- усомнился Олег.-- А у архангелов -- по шесть. Как летают, непонятно. Уроды, наверное. Томас мгновенно вскипел: -- Сэр калика! Я попрошу... -- Да чего там,-- отмахнулся Олег.-- Ведь когда твой бог создал человека, он велел всем ангелам поклониться тому, созданному... Значит, мы выше ангелов. -- Сэр калика,-- сказал Томас раздраженно,-- если и есть люди выше, то это, скажем, Яра, или мой дядя... Но ты при чем? Олег удивился: -- Разве в вашем писании не сказано, что мы... по образу и подобию?.. Даже не ангелов, а того... как говорит Сатана, бородатого? Томасу от неслыханного святотатства перехватило дыхание. Он только каркнул сипло: -- Да как ты... как ты сме... сме... Нет, ты понимаешь, что речешь? Господь -- это сама святость!.. -- Ты тоже святость,-- ответил Олег,-- местами. А местами... не совсем. Местами же совсем не святость. И есть в тебе места... даже пятнышки, которым сам Сатана позавидует. Что значит творение пошло дальше творца!.. Томас краснел, бледнел, покрылся пятнами, но от возмущения не мог найти слов, чтобы сразить язычника враз и наповал, а Олег внезапно насторожился, его широкая длань как тяжелая балка пригнула рыцаря. Далеко впереди по воздуху летели два ангела. Их четыре крыла часто били по воздуху, ангелы не плыли, как ожидал Томас, и даже не летели, как летят, скажем, гуси: их дергало из стороны в сторону. Томасу они напомнили беззаботных мотыльков с их дерганным полетом, и еще подумал, что летящих гусей дракон переловит с легкостью, а с такими вот наверняка промахнется. Если же ангел пролетит над землей, то Змей Горыныч может убиться вовсе. -- Христианские или исламские? -- спросил Олег напряженно,-- Или монофизитские?.. -- Я не вижу гербов,-- ответил Томас раздраженно.-- Как иначе узнать кто есть кто? -- Смотри,-- предостерег Олег.-- Как будешь драться? -- Но ангелы же бесплотны... И незримы! -- Тогда не смогут нам вредить,-- ответил Олег, тяжело дыша.-- А захотят, придется воплотиться в материальное. Как у тебя с кулаками? -- Еще не отбил... -- Вот и хорошо. Сразу лупи по голове. Имя не спрашивай. -- Нужны мне их имена! -- И гербы не спрашивай,-- поправился Олег.-- Девизы тоже. Пока будешь рассматривать так ли задран хвост у льва... Словом, сперва лупи, а потом смотри. Томас ответил без колебаний, и калика понял, что решение рыцаря окончательное и бесповоротное: -- Нет! Я не смогу поднять руку на посланцев Верховного Сюзерена. Я хочу найти и освободить Ярославу. Если надо, то и на колени встану, буду просить... даже молитвы выучу... дьявол их... ибо мне без Яры не жить! А встать на колени перед ангелами, ликами Божьими, не позорно даже для рыцаря... Правда, я король... Что ж, думаю, не позорно даже для императора! Он глядел с вызовом, но калика лишь развел руками. Томас пригнулся ниже, ибо ангелы направлялись в их сторону. Олег даже дыхание затаил. Кусты сомкнулись над их спинами, но он страшился, что блеск металлических доспехов увидят и сквозь зеленые ветви. Хлопанье крыльев стало громче. Сверху обрушилась тугая волна воздуха. Кусты зашевелились, открывая их обоих. Олег сжал посох, начал подниматься, уже готовый для боя... Две белых фигуры летели над верхушками кустов тяжело, но главное -- миновали, не рассмотрели. Томас тоже вскочил испуганный, не верящий, глаза сияли радостью, но вдруг потянул благородным носом, поморщился: -- И здесь чесноком воняет! -- Это и понятно,-- хмыкнул Олег.-- В аду еще не притерпелся? -- То в аду! Черт, неужто и здесь одни иудеи?.. -- Ну и что? -- удивился калика.-- У тебя ж ихняя вера. -- Да как-то... Там, на земле, не больно их встречаешь, разве что когда деньги понадобятся, а тут без их слова шагу, как видно, не ступить. В аду одни иудеи, здесь... И держатся как важно! Гордые. Такие не кланяются, верно? А мне хоть и святой Петр, но все же я рыцарь, а он -- иудей! А это даже меньше, чем простолюдин. -- Да,-- сказал Олег серьезно,-- тебя ждет жизнь веселая. -- Почему? -- Да твой бог тоже... того... Томас сказал с неудовольствием: -- Сэр калика, как ты умеешь выдумывать неприятные вещи! То сомневаешься в непорочности Пречистой Девы, то тебе мерещится, что Господь был иудеем... Олег засмеялся, но смех Томасу показался горьким. Он спросил настороженно: -- Ты чего? -- Да так, вспомнил... Приходит старый иудей к ребе, говорит с мольбой: что делать, помоги! Мой сын стал христианином! Ну, ребе задумался, отвечает: трудный вопрос. Приди завтра, я переговорю с Яхве. Старик едва дождался утра, прибегает: ну что, кричит, говорил? Говорил, отвечает ребе. И что ответил? Ребе развел руками: говорит, ничем не может помочь. У него, поверишь ли, та же беда. Томас долго думал, переваривал, наконец просиял: -- Значит, став христианином, Сын Божий перестал быть иудеем? Олег взглянул на него странно и даже с некоторой долей уважения: -- По крайней мере так было задумано. Долго пробирались молча, затаивались. Вечно цветущие розы пахли одуряюще, в огромных цветах копошились насекомые, собирая пыльцу. Олег заметил и указал с ехидцей Томасу, что пыльцу не переносят с цветка на цветок, ибо опыление -- то же плотское совокупление. А здесь, видать, плотские утехи недопустимы даже для растений. Томас сказал жалким голосом: -- Сэр калика, Олег... Я понимаю, у тебя за душой нет ничего святого, потому так изгаляешься. Но это же мой рай, не хвост собачий! Я не смогу здесь идти такой свиньей, как идешь ты, не могу поднять руки на светлого ангела, посланца Божьего! Если бы, скажем, ангелы ислама или бондизма, то вот мой меч... теперь мой!.. но это те, которым ежедневно возношу... ну, должен возносить молитвы и просьбы, когда не в походе. Не скаль зубы, мерзкий язычник! Я все время в походе, даже когда в родном замке. -- Ладно-ладно,-- согласился Олег поспешно.-- Это я понимаю. Как я в походе, если даже в пещере. Томас бросил подозрительный взгляд, полный предупредительного гнева, но калика был серьезен. На самом деле серьезен. А не нагло прикидывается, зеленые глаза обшаривают деревья далеко впереди, а уши шевелятся как у волка, и даже, как почудилось Томасу, вытягиваются и загибаются воронками. Воздух был холодный, резкий, с запахом и вкусом соленой рыбы. Издали доносился тяжелый грохот, каменистая земля слегка вздрагивала. Олег не сбавлял бег, грохот становился мощнее, Томас ощутил на губах привкус соли. Впереди выступили из серого сумрака темные суровые скалы. Огромные мрачные волны с грохотом обрушивались на каменную стену, Томас чувствовал немыслимую тяжесть водной массы. Земля вздрагивала от удара, волны с оглушительным грохотом разбивались, брызги взлетали вверх как искры из костра. Скалы снова застывали, мрачные, влажные, в клочьях быстро тающей пены, а седые волны с ворчанием отползали, уступая место другим, что угрюмо и грозно вздымались вдали, нагнетали валы, тяжело и угрожающе шли на приступ. Еще дальше в крохотной бухточке виднелся горделивый драккар со зловеще задранной мордой. Красные щиты висели вдоль борта, придавая дополнительную защиту. Парус убран, весла спущены на воду, но места гребцов пока пустовали. -- Минуем вон тот дворец,-- сообщил Олег,-- а там рукой до христианского рая подать... наверное. -- Что за дворец,-- прошептал Томас,-- он светится, как будто из хрусталя и золота! -- Он в самом деле из хрусталя и золота. Взглянул -- и мимо. Томас на бегу не просто взглянул, а заглянул в распахнутые ворота, ахнул. Олег видел, как железный рыцарь начал заворожено замедлять шаги. Бессильно выругался, из ворот неслись удалые песни, крики, веселые вопли, звенело оружие. Томас остановился вовсе, Олег видел даже издали часть ярко освещенного зала, вместо светильников ярко полыхают огненные мечи! -- Томас! Томас вздрогнул, оглянулся на Олега. Олег видел, как рыцарь попятился, но из ворот вышло трое могучего сложения воинов. Все в рогатых шлемах, простых накладных доспехах, с голыми по локоть руками. Ноги до колен закрыты железными поножами, но сапоги простые, непригодные для скачки. Завидев Томаса заорали, направились к нему. Мечи не вынимали, короткие, из плохого сыродутного железа, как отметил Томас. Он остался на месте, трое с ходу начали хлопать по плечам, щупать доспехи, один полез обниматься, другой протянул гигантский рог. Томас, принимая вызов, взял рог и осушил его, не отрываясь. Викинги заорали, Томас опомниться не успел, как уже тащили во дворец. Он беспомощно оглянулся на Олега, растерянный, но глаза возбужденно блестели. -- Олег! -- закричал Томас.-- Это друзья! -- Это язычники,-- напомнил Олег язвительно. -- Но они... они друзья! -- Тебе-то что,-- отозвался Олег.-- Хоть и родня! Поздоровайся, да уходи. Он поднялся на крыльцо, от врат быстро окинул цепким взором гигантский зал, залитый зловещим светом от жутко блистающих мечей. На высоком помосте сидели крылатые валькирии, ткали, пели жуткими голосами зловещую песнь. Олег присмотрелся, так и есть: ткут из человеческих кишок, все как обычно. Одиннадцать валькирий, недостает лишь той, забыл ее имя, ага, Брюнхильд, нарушила приказ Одина дать победу Хьяльм-Гуннару, а дала Агнару, тот сражался лучше, так и осталась погруженной в сон, пока не разбудил Сигурд... Та сторона зала тонет в смеси дыма с паром, очаги горят вдоль всех стен. Викинги орали песни, пели хмельное молоко козы Хейдрун, в центре зала возвышался гигантский котел, Олег сразу с холодком по коже вспомнил другой котел, очень похожий, котел скифского царя Ариана... Правда, в том варили людей, а тут по запаху можно узнать, что варится мясо вепря Сахримнира, если это тот чудовищный зверь, что опустошал окрестности Мидгарда. Тогда его ловили и асы, и ваны, и даже цвейги. И он малость помог, не стоять же пнем, если зверь сдуру выметнулся прямо на него... Огромный толстый мужик, поперек себя шире, встал на высокую дубовую колоду и, с усилием заглядывая через край котла, мешал огромной поварешкой. Поймал пристальный взгляд Олега, обернулся, долго всматривался, наконец помахал широкой ладонью: -- А, Ольх Метатель Топора!.. Ты уже с нами? -- Да я так, по дороге,-- крикнул Олег.-- Здравствуй, Андхримнир! -- И тебе доброй дороги. Зайди, отведай вепря... Это ж твой топор свалил его прямо у дороги. Даже тащить не пришлось через весь лес. Олег засмеялся: -- У тебя вон сколько едоков. Андхримнир беспечно отмахнулся: -- Всем хватит. -- С той поры едите того вепря? -- удивился Олег. -- Я ж говорю, мясо не иссякает. -- Да нет, мне бы осточертело... -- Настоящие воины не перебирают,-- бросил Андхримнир, но в голосе старого викинга Олег уловил тоску.-- К тому же они больше пьют, чем едят. -- Что-то все больно мирные,-- заметил Олег. -- Сам удивляюсь. Это все, наверное, посланец... -- Что за посланец? -- насторожился Олег. -- Да прибыл... откуда-то. С виду не наш, больно черноват и чесноком воняет, но наши обычаи знает. Сообщил, что вот-вот представится случай показать себя настоящими воинами. В подлинном бою, а не в привычных драках друг с другом. -- Понятно,-- сказал Олег протрезвевшим голосом.-- Пожалуй, я все-таки зайду. -- Вот и хорошо,-- расплылся в улыбке Андхримнир.-- Поглядишь, что он такое наобещал... Ты ж подраться любил... временами. -- Никогда не любил,-- возразил Олег. -- Ну, умел,-- поправился Андхримнир.-- Хотя не могу взять в толк, как это: уметь... и не драться? Зал встретил Олега запахами хмельного меда, вареного мяса. Пришлось пробираться между тесными рядами сдвинутых лавок. Викинги с удовольствием хлопали его по плечам, по спине. У него была широкая спина, твердая, как дверь, по ней приятно было хлопать, чувствуя мощь своей ладони, а воин в звериной шкуре -- наверное, берсерк! -- даже не покачивается от могучих хлопков, невозмутимо пробирается к другому новичку. Тот закован с головы до ног в стальной доспех, недоступный простому воину, явно знатный ярл, а то и конунг, но отмеченный доблестью, если валькирии доставили в вальхаллу... Томас поворачивался во все стороны, лицо глупо счастливое и растерянное, не все речи понимал, но чуял кровное родство, даже высматривал Англа или хотя бы Тевта. Олег шепнул напряженно: -- Засада. Не подавай виду, что знаешь, постарайся как можно быстрее к выходу. Томас не сразу понял, растерянно переспросил: -- Какая засада? Тут хоть и язычники, но это... -- Родня,-- терпеливо подсказал Олег, ибо рыцарю легче орудовать двуручным мечом, чем складывать слова,-- а родня дороже чужой веры. Пойдем отсюда, да побыстрее. -- Ты уверен... -- Тебе мало досталось? Томас растерянно огляделся, принял из чьей-то услужливой руки еще турий рог, наполненный вином до краев, лихо запрокинул. Олег напряженно смотрел, как дергается кадык, ни капли не прольет, в отличие от этих гуляк, что половину выплескивают себе на грудь, а потом ходят с мокрыми портками. Что значит, никудышная молодежь пошла. Пить по удалому не умеют, чересчур бережливые... Уже знакомый тяжелый взгляд выхватил его из толпы. Олег успел ощутить свирепую радость чужака, перед внутренним взором промелькнуло узкое, как топор, смуглое лицо с близко посаженными глазами, плотно сжатый рот, глубокие складки у губ. Его рука дернула Томаса с такой силой, что тот выронил рог и поперхнулся, отчего одни викинги пьяно захохотали, другие раздраженно загудели. -- Томас,-- сказал Олег, и на этот раз Томас все понял по голосу калики. К ним уже протискивалась группа викингов, вел их могучий воин с широкой рыжей бородой. Он был без шлема, рыжие волосы торчали космами. Томасу почудилось, что там торчат красные рога. Воин на ходу вытащил меч, короткий и с широким лезвием, глаза его, дотоле пьяные, внезапно стали холодными и злыми. Томас ощутил нервную дрожь во всем теле, ибо знал от ученого дяди, что в вальхаллу крылатые валькирии уносят только самых свирепых, самых лучших бойцов, где те дожидаются судного дня, чтобы в дружине главного бога Одина пойти на последнюю битву... Олег схватил Томаса за локоть, швырнул в узкий проход между лавками. Викинги сидели к нему спинами, хватали со стола ломти вареной веприны, жадно ели, жир капал с пальцев, вытирали о волосы и друг о друга, ссорились, хохотали, и Томасу удалось пробраться между столами, оставался только один, выход уже близко, когда сзади зазвенел металл. Он развернулся, одновременно выхватывая меч, а щитом укрывая левую половину груди. В глубине зала викинги насели на Олега, тот отбивался посохом, сверкающая стена мерцала синими искорками, сам Олег тоже мерцал, он казался окутанным туманом, с такой скоростью двигался. Викинги за ближайшими столами с воплями вскакивали, спасая кубки с хмельным молоком. Лавки падали с таким грохотом, что вздрагивали стены. В образовавшемся свободном пространстве группа окружила Олега, рыжебородый орал и указывал мечом откуда нападать, уже трое... нет, четверо рухнули с разбитыми головами, и тогда рыжебородый выхватил из-за пояса швыряльный нож. -- Берегись! -- заорал Томас.-- У него нож... Дворец вздрогнул от его крика, огненные мечи на миг потускнели, потом засверкали еще ярче. Томас метнулся, сшибая неосторожных, что попались под ноги, а нападавшие опомниться не успели, как стальной ураган налетел со спины, разметал как щепки, и Томас замер в красивой позе с поднятыми к потолку руками, где победно блистали длинный меч и треугольный щит. Викинги заорали по всему залу, кулаки мощно били по столам, к Томасу метнулось сразу несколько дюжих воинов с кубками, турьими рогами, чашами, его опять били по железным плечам, хохотали, восторгались ударами, в то время как побитые отползали -- кто мог двигаться,-- сцепив зубы и сдерживая стоны. Один викинг, высокий и массивный, весь в седой бороде, что-то орал Томасу прямо в ухо, Томас беспомощно оглянулся: -- Что хочет это чудище? -- Твое имя,-- крикнул Олег. Он вспрыгнул на стол, осматривался. Там викинги пили и ели, и пока он не опрокидывал их кубки с вином, на него лишь косились, но руки тянулись не к мечам на поясах, а к ломтям вепрятины и бочонках с хмельным. -- Томас из рода Мальтонов! -- выкрикнул Томас, он совсем ошалел от радостных и нерадостных воплей. Викинг с трудом оглянулся, мешала непомерная толщина, помахал кому-то дланью. Рука выглядела как весло. Томас пытался увидеть, кому он машет, как вдруг резкий крик Олега прорезал плотный чадный воздух как лезвие ножа: -- Томас, падай! Томас ударился лицом о каменные плиты, залитые пивом, пальцы скользили по мокрому, и лишь тогда понял, что приученное к войне тело само откликнулось на крик об опасности. Он откатился, привстал на колени, держа меч обеими руками. Рядом стоял дикий крик, дыхание забил запах горелого мяса. Краем глаза видел как мечутся и падают объятые огнем люди, но сам холодно искал глазами, откуда в него ударили огненной стрелой. Олег уже стоял на другом столе, в какой-то миг напрягся, прыгнул, в середину стола ударила молния, а он еще в полете взмахнул посохом, вспыхнул яркий свет, в зале раздались крики ослепленных викингов, а отраженная ударом посоха молния ударила куда-то ввысь. Там послышался крик, Томас видел как из черноты вывалились фигура с растопыренными руками, одежда горит, понеслась вниз. Он услышал глухой удар о пол, дико огляделся. Викинги поднимались, в руках заблистали мечи. От прежнего добродушия и беспечности не осталось следа. Один дико вскрикнул, другие подхватили, Томас видел перекошенные лица, трясущиеся губы, пена в уголках рта, страх ударил сильнее молнии, он покрепче сжал меч, крикнул: -- Олег, уходи! Я их задержу! Никогда он не дрался с такой яростью и так умело. Меч его блистал сразу спереди и сзади, отсекал руки и головы. Он чувствовал сильные удары, доспехи трещали, в голове начало мутиться, он помнил, что сюда собраны самые лучшие воины со всего света... со всего света викингов. Вокруг стоял многоголосый рев, в ушах ломило, он поскальзывался в лужах крови, переступал через трупы. Когда занемело все тело, крики стали громче, а пространство вокруг него расширилось. Сплошная стена распалась на группки сражающихся... К Томасу пробились двое бородатых гигантов, угрюмых и тяжелых, как быки, оба обнаженные до пояса, с широкими кожаными поясами. У каждого грудь так широка и вздута, что Томас принял сперва за выкованные из светлой меди доспехи, лишь когда их тела покрылись кровью, он закусил губу, начав догадываться. Еще трое рубились впереди. Их широкие топоры разрезали воздух со свистом, разбрасывая веером красные капли. Чем-то выглядели похоже, и когда один оглянулся, Томас вздрогнул, увидев знакомое лицо и синие глаза. Ближайший к нему гигант, пошатнулся от удара в спину, повернул к Томасу залитое кровью лицо: -- Ты... в самом деле... Мальтон? -- Да,-- вскрикнул Томас, он развернулся и молниеносно разрубил обидчика от рыжеволосой головы до самого пояса,-- Да, я из рода Мальтонов... -- Узнаю... удар... -- прохрипел гигант. Он опустился на колени, ухватил длинной рукой еще одного, подмял, Томас услышал хруст, а два топора размозжили гиганту затылок. Другой викинг, тоже забрызганный кровью и усеянный ранами, крикнул почти весело: -- Славный бой!.. Тебя когда принесла валькирия? Томас не ответил, отчаянно работая мечом и отражая щитом удары, а когда гигант зашатался от полученных ран и потери крови, бросил почти виновато: -- Какая валькирия?.. Я явился сам... Берегись сзади! Глаза бородача расширились в великом удивлении. Кто-то ударил его в бок мечом с такой силой, что острие вышло, пропоров кожу, из живота. Бородач взревел от смертельной боли, ударом кулака расплющил голову противника, пошатнулся и, прежде чем упасть, что-то мощно и страшно крикнул на языке викингов, который Томас понимал лишь отчасти. Схватка кипела по всему залу. Томас видел, как из-за столов выпрыгнули еще несколько дюжих воинов, бросились в сечу, пробились вперед и встали перед ним живым щитом. Их топоры быстро и хищно врубывались в чужие тела, кровь брызгала теплыми струями, под ногами хлюпало как в половодье. Один оглянулся, Томас видел только безумные глаза и распахнутый рот с остатками зубов: -- Он правду сказал?