есть справедливость? Главная причина нашего недовольства жизнью -- ни на чем не основанная уве-ренность, что все мы имеем прямо-таки законное пра-во на ничем не нарушаемое счастье! Что мы рождены для такого счастья. Что оно прямо предназначено нам с момента рождения, а то и задолго до него. И как только этого немедленного счастья человечку не вру-чают с поклоном, это существо уже чувствует себя об-деленным, жалуется на судьбу!.. Не правда ли, Истап? Маг в капюшоне вздрогнул, ответил, как показалось Скифу, вовсе невпопад: -- Несправедливость не всегда в каком-то деянии. Еще чаще она именно в бездействии. Яфет кивнул: -- Вот-вот. Нетрудно быть добрым и вообще замеча-тельным, когда сидишь в норке. Но мы... мы не в норках! Изумленному Скифу показалось, что могучий Яфет словно бы в чем-то оправдывается перед Олегом. А тот кивнул, все понимая и принимая. Колдун в капюшоне, лица которого Скиф так и не увидел, сказал негромко, но веско: -- Все, кто стремится к Истине, кто ее добывает... хоть и каждый по-своему, друзья между собой. Яфет молчал, глаза его впервые за время беседы со-скользнули на Скифа. Скиф ощутил, что надо что-то сказать и ему, недостойно воина только жрать в три горла за столом врага и даже не облаять. -- Твои воины, -- заявил он гордо, -- трусливые со-баки!.. Они сразу поджали хвосты. Яфет поморщился, так бы отреагировал на муху, что вьется над тарелкой. Олег тоже обратил внимания на выходку друга не больше, чем на ползущее по ноге на-секомое. Скиф зашипел от обиды и унижения. Яфет стукнул кулаком по подлокотнику, широкий лоб пошел глубокими морщинами. В огромном зале наступи-ло мертвое молчание. Скиф снова принялся есть, громко чавкая, и, в знак неуважения к этому тирану, бросал кос-ти на середину стола. Наконец Яфет вскинул голову, словно бы даже уди-вился, увидев их перед собой. Лицо его было сильно постаревшее, словно за время обеда он постарел на два десятка лет. -- Идите... Убирайтесь к чертовой матери! Мне нуж-но подумать. Олег кивнул, толкнул Скифа, а сам неторопливо вы-лез из-за стола. Яфет остался сидеть, Скиф тоже сидел, непонимающе смотрел на грозного властелина. Олег сде-лал пару шагов к выходу, Скиф наконец опомнился, на-чал выбираться из-за стола. В дверь тут же заглянул начальник стражи, подсмат-ривал, скотина, вскрикнул:  Господин! Господин, ты их отпускаешь? Яфет оскалил зубы, как лесной зверь: -- Разве я сказал неясно? -- Да, -- пробормотал испуганно начальник стражи, -- но эти двое... они перебили всю стражу в каме-ноломне, перебили отряд Вкунра на дороге, от их рук пали Рощард и Ценгр, самого Тулуба расплескали о стенку... там такое мокрое пятно!.. Когда они ворва-лись сюда, мы думали, что они разрушат дворец и пе-ребьют всех! Если бы не ваша предусмотрительность, то... не знаю... Яфет отмахнулся с раздражением: -- Пусть идут. И... не мешай мне думать! Олег сказал Скифу негромко: -- Идем отсюда. Пока он не надумал чего-нибудь. Скиф наконец сдвинулся с места. За спиной Яфета уже выросли могучие воины, острия копий смотрят в его сторону. Если броситься на врага, то поднимут на копья раньше, чем сомкнешь пальцы на проклятом горле... К удивлению Скифа, Олег не бросился из двор-ца опрометью. Как бы по дороге деловито зашел в роскошную конюшню этого сумасшедшего Хозяина. В стойлах неплохие кони, хотя Скиф видывал и рос-кошнее. Своего коня не увидел, да и не искал, бросил-ся седлать первого же попавшегося, Олег же придир-чиво пересмотрел всех, а в самом последнем стойле отыскал своего необычного коня, которого называл двужильным. Глядя на него, приободрившийся Скиф оседлал само-го лучшего из конюшни Яфета, и вот они уже благопо-лучно выехали через главные врата крепости. Никто не пробовал остановить, хотя встречались группы сильных и хорошо вооруженных воинов. Повстанцы ликующими воплями встретили вожаков. Оба на добротных конях, да еще каких, и седла под ними -- полгорода купить можно, хороший знак. Олег вскинул руку: -- Друзья! Братья!.. Нам со Скифом удалось отыскать и убить злого колдуна, который держал под своей влас-тью хозяина этих земель, благородного и мудрого Яфе-та!.. Это колдун всех заколдовал, это для него, прокля-того колдуна, строили эту проклятую башню... Скиф изумленно дернулся, хотел спросить, что он мелет, не заколдовали ли его самого, но повстанцы, что слушали раскрыв рты, завопили, вскакивали, бро-сали в воздух шапки, потрясали оружием. Ширвак выкрикнул недоверчиво: -- Но что теперь сам Хозяин... как его, говоришь? -- Яфет, -- подсказал Скиф. -- Сам Яфет -- что он собирается делать? Олег развел руками, ответил, как заметил Скиф, честно: -- Он в растерянности. Он сам не знает! Но он уви-дел, что вы пришли к его крепости, готовые к бою со Злом... хотя могли бы просто разбежаться по домам. Он уважает вас. Я думаю, вы с ним поладите. Скиф почти не дышал, пока не отъехали от крепос-ти Яфета на три полета стрелы. Впереди выросли горы, склоны укрыты лесом, можно прятаться, лишь тогда Скиф выговорил потрясенно: -- Ничего не понимаю! Ну, этих простаков ты надул, это понятно. Но о чем вы говорили с этим Яфетом? -- Да так, -- ответил Олег угрюмо. -- О чем еще мо-гут говорить мудрецы? -- О золоте, -- сказал Скиф. Посмотрел на Олега, по-правился: -- О бабах?.. Нет, тогда о власти! Но вы ж не говорили о власти!  Нет, -- ответил Олег. Повторил задумчиво: Нет, конечно. Мы говорили о главном. -- О главном? -- изумился Скиф. -- Это -- о главном? Главное -- это... это... даже не знаю! Главное -- это ото-мстить этой змее за гибель моего отца! Другого нет глав-ного. И у каждого человека есть что-то главное, очень похожее... А вы говорили о том, как построить башню до неба! Сумасшедшие. Два сумасшедших. Слушай, ты меня не покусаешь? Олег пожал плечами: -- Ты что, так ничего и не понял? Скиф сказал, признавая поражение: -- Вас было трое! Трое умников. А умные люди -- как пахучие цветы. Один приятен, а от целого букета трещит голова. Конечно, я ни черта не понял помимо того, что ты как-то сумел задурить ему голову и теперь у нас два великолепных коня! Глава 9 Свежий ветер трепал волосы и конскую гриву, земля глухо стучала под копытами. Когда пронеслись по низкой лощине. Скиф оглянулся и захохотал. За ними неслась стая черных ворон, так показалось с первого взгляда. Потом эти вороны падали на дорогу и рассыпались комьями жирной земли, но навстречу взлетали новые, выброшенные конскими копытами. -- Хорошо! -- Да, -- согласился Олег, -- если бы не погоня... Скиф дернулся, завертелся в седле во все сто-роны, как будто его усадили на раскаленную нако-вальню. --Где? Олег кивнул. Скиф проследил за его взглядом, огля-нулся на Олега, снова начал обшаривать взглядом дали до самого горизонта. -- Вон там облачко пыли... -- сказал он неуверен-но. -- И вон там... Но может быть, просто караваны с товарами? Олег покачал головой. Лицо было угрюмое. Скиф отметил, что за последние дни красноволосый друг по-худел, осунулся. Совсем не тот уверенный в себе герой, с которым он выехал из ворот постоялого двора. -- Если бы... -- проговорил Олег. Глаза его сухо бле-стели, он пугливо втягивал голову в плечи. -- Вон то, справа, всего лишь конский табун, гонят на продажу... Потому и медленно, чтобы все кони смотрелись хоро-шо... А вон там за нами идет большой отряд.  Именно за нами? Олег буркнул: -- Я в состоянии отличить одно облако пыли от дру-гого. Хуже то, что нам никак не оторваться. Их как буд-то кто-то направляет... Скиф вскинул голову. Безбрежная синь неба, кро-хотное облачко, едва заметное пятнышко парящей птицы... -- Так вот почему тебя бросало то вправо, то влево? А не может за тобой следить колдун в облике, скажем, орла? Вон там что-то растопырило крылья... Или ждет, когда мы падем? Олег даже не поднял головы. Взгляд его упирался в далекую черту между небом и землей. По лицу пролегли суровые складки, дорожная пыль припорошила бро-ви но ветерок тут же сорвал, очистил, однако морщи-ны на лбу стали еще глубже. Скиф невольно пришпорил коня. На ночь Олег завел их в непроходимую рощу. Скиф смотрел непонимающе, когда красноголовый мудрец отыскал ямку, углубил ее, только тогда разжег на ее дне костер. Да и тот совсем крохотный, словно они не двое крепких мужчин, а два испуганных таракана. Скиф расседлывал коней, бурчал, что возится в пол-ной темноте, огонь освещает только нижние ветки бли-жайшего дерева. -- Но зато погоня нас потеряла, -- сообщил Олег. -- Если только за нами совы не смотрят, -- ответил Скиф язвительно. -- Сплюнь, -- посоветовал Олег. -- Что ты там за-стрял? Без ужина останешься. Скиф вынырнул из темноты, на щеке две цара-пины. -- Твоего черта не стал стреноживать, -- сказал он. -- Укусит еще... Или лягнет. У тебя не конь, а что-то не-понятное. Ты даже не разогрел? -- Да какая разница? Мясо все равно останется мя-сом, а хлеб хлебом. Ночью Скиф дергался, пальцы сжимали невидимую рукоять топора и, не отыскав, загребали горсти земли. Олег долго сидел у крохотного костра. Притихшие было насекомые затрещали в траве песенки, над головой иногда вскрикивала спросонья птица. Даже под ногами он чувствовал некое движение, словно очень крупный крот продвигался через толщу земли. Он всегда завидовал Мраку с его чуткостью и Таргитаю с его чувствительностью, сам же толстокожее толстокожих, но сейчас даже под его толстой шкурой все чувства просто кричат об опасности. От погони оторваться не удалось. Напротив, она все ближе. Отдохнувшие за ночь кони шли галопом. Когда над головой перестало мелькать зеленое, на землю пал яркий свет, впереди побежали две тени. Солнце только подня-лось, и тени неслись длинные, с угловатыми плечами и лохматыми головами. Олег посматривал в небо, отвечал невпопад. Скиф тоже несколько раз посмотрел вверх, крикнул сердито: -- Мы загоним коней!  Хочешь, чтобы загнали нас? Скиф в панике огляделся: -- Погоня? Где? Олег оскалил зубы, его конь прибавил ходу и начал уходить вперед. И только тут Скиф увидел, что проклятое облако пыли, что преследовало их уже который день, совсем близко, но теперь не позади, а слева. Словно старается отжать их в сторону или же успеть забежать вперед. Олег на скаку бросал по сторонам отчаянные взгляды. На плоской, как стол, равнине ни гор, ни просто отдельных скал. Для обороны подошла бы и россыпь огромных камней, что невесть откуда берутся в степях. Раньше он часто дивился, откуда взялись эти исполин-ские камни, гладкие, как будто окаменевшие яйца гигант-ских кур размером с горы. Похожие камешки он видел по берегам морей, но там намного мельче, к тому же где здесь море, волны, приливы?.. Да и где горы, с которых скатились эти камни?.. Только бескрайняя степь во все стороны да редкие рощи выживших деревьев. Он шумно вздохнул, заставил себя думать только о погоне. Мелькнула мысль, что раньше замирал от ужаса, теперь же до того привык получать удары и раздавать зу-ботычины, что уже как-то все само собой, обыденно, не нарушая привычного и мучительного хода мыслей. А це-пенеет от ужаса только при соприкосновении с неведо-мой опасностью... Но таких случаев с каждым прожитым годом все меньше. Ветер уже не только трепал волосы, но свистел и ре-вел в ушах. Конь мчался все еще как гигантский стриж, что на лету почти задевает землю, только с морды вет-ром уже срывало клочья пены. Скиф отстал, его конь несся из последних сил. Скиф нахлестывал его беспощадно, но конь уже храпел, глаза дикие, безумные от изнеможения. Олег придержал коня, а когда Скиф поравнялся, Олег прокричал: -- Вот за этой рощей... овражек!.. Я поскачу прямо, а ты давай вдоль рощи, а потом в овраг! -- Зачем? -- крикнул Скиф. -- У тебя конь вот-вот падет! Я уведу погоню. Встре-тимся... если вдоль берега, там река, завтра вступишь на дорогу, по которой прямиком в земли Гелона! На пере-крестке должна быть корчма... Жди меня там! Он начал придерживать коня. В двух десятках шагов слева земля полого понижается, овражек уже старый, за-рос высокой сочной травой, там кустарник и даже мел-кий лесок. Некоторое время вершинки еще высовывают-ся из-за края, потом исчезают. Этот овражек, судя по местности, тянется почти до горизонта. Скиф оглянулся, снова посмотрел на Олега. В глазах молодого героя был стыд, что его опекают, и страх, что его бегство могут посчитать трусостью. Он прокричал с беспокойством: -- А ты? Уверен, что сумеешь уйти? -- Ты же видишь моего коня? -- Вижу, -- ответил Скиф рассерженно. Он дернул повод, едва не оторвав коню голову, тот взвизгнул, но с облегчением пошел вниз. Зеленые зарос-ли расступились, как зеленая тина. Конь и всадник уто-нули почти без звука. Олег послал своего зверя дальше легкой рысью, все в том же направлении, и почти сразу из-за леса вынырнула погоня. Олег даже обеспокоенно оглянулся, но черная голова уже не мелькает среди зе-леных веток, а так никто не определит: один он убегает или по-прежнему их двое -- мелкий лесок открывал убе-гающих только на короткие мгновения. И все-таки он устал, а зной и липкий едкий пот с прилипающей пылью довели до бешенства. Когда гряз-ные струйки пота текут в глаза, когда все тело зудит и чешется, не до высоких углубленных мыслей. Любой мудрец, сказал он себе, оправдываясь, будет искать, как самый грубый простолюдин, кого бы пнуть, на ком сорвать злость. Встречный ветер уж не раздирает рот, всего лишь лас-ково треплет волосы и конскую гриву. Что значит, не в бешеном галопе, а на рысях, дает возможность догнать его, усталого, испуганного, уже даже не мечтающего уйти, но все же убегающего, как бежит от беды всякое испуган-ное нерассуждающее животное. Он уже слышал грохот копыт за спиной, но не обо-рачивался. Шум, выкрики, конский храп -- все это дает возможность оценивать расстояние не хуже, чем глаза-ми. И он продолжал гнать коня все дальше и дальше, уже через голую степь, когда, наконец, инстинкт подска-зал, что ближе подпускать опасно. Правая рука цапнула лук, левая -- стрелу. Он обер-нулся и, почти не целясь, быстро натянул тетиву и от-пустил кончик стрелы. Губы почти сами по себе произнесли заклинание, но еще не договорил, как по-чувствовал, что теперь это просто слова, просто звуки, уже потерявшие силу. Конь продолжал мчаться прежней рысью. Ногами Олег управлял так же, как поводом, пальцы быстро-бы-стро выхватывали стрелы, тетива звонко щелкала по кожаной рукавице, а стрелы исчезали из рук... Конь остановился, бока тяжело вздувались, он всхра-пывал и очумело тряс головой. Олег все так же хладно-кровно выпускал стрелу за стрелой. Два передних всадника, пораженные умело и жестоко, свалились с седел, а третий ухитрился так дернуть повод, что рухнул вместе с конем. Еще двое тут же наткнулись на живую преграду и упали, а еще трое влетели в это месиво из кричащего мяса, бьющих в воздух копыт, выползаю-щих людей с разбитыми в кровь лицами, сломанными руками и добавили убитых и покалеченных. Он быстро выпустил еще пять стрел, четверо зашата-лись в седлах, а у пятого лишь сорвало платок с головы. Из пыли выскочил человек с ошалелыми глазами, под-нял за повод коня и вскочил на конскую спину в одно движение. Он еще не успел выхватить меч и броситься на дерзкую дичь, как Олег, угадав его намерение, про-бил ему стрелой грудь с такой силой, что наконечник высунулся между лопаток. Задние всадники, преодолев растерянность, закрича-ли, несколько человек выхватили мечи, другие схвати-лись за луки. Олег тут же послал коня вскачь. Две стрелы догнали на излете, одна бессильно ткнулась в толстую шкуру волчовки, другая вовсе клюнула в седло и свалилась, не в силах даже воткнуться. Снова за спиной грохот копыт, озлобленные крики. Он коротко обернулся. Теперь там двенадцать всадни-ков, вполовину меньше. Но будут осторожнее, так близ-ко не подпустят... Он наложил на тетиву стрелу, выждал. Когда грохот стал настигать, обернулся и быстро выстрелил. В мгновение ока успел охватить взглядом всю картину, понял, что все оценил верно. Они неслись уже цепью, у пятерых в руках луки. Его стрела ударила в горло среднему, вторая угодила соседу, после чего колени сдавили коню бока, тот наддал, мед-ленно отрываясь от погони. Когда он оглянулся снова, то с луками в руках за ним неслись только трое. Значит, остальные с седла стрелять не умеют, это хорошо. Он не самый лучший на свете лучник, а когда можно избежать опасности, ее избегать надо. Похоже, они не поняли, зачем он остановил коня. Неслись в слепой ярости, горя мщением, и его три стре-лы поразили их без труда. Конь тут же понесся вскачь, уходя от сверкающих мечей. Обернувшись в седле, Олег выпустил еще три стрелы, два всадника схватились за пораженные места. Только теперь оставшиеся трое героев с мечами начали замед-лять бег коней, остановились. Один потряс мечом над головой, прокричал: -- Что ты за трус?.. Мужчина ты или нет? Остановись и сражайся! Олег остановился, развернул коня. Они в нерешитель-ности пустили к нему коней. Когда уже были близко, он молниеносно поднял лук и выпустил три стрелы. Все трое успели пригнуться к конским гривам, но один недостаточно быстро: железный наконечник с силой ударил его в лоб, пробил кость, и всадник так и остался лежать на конской шее. Конь прыгнул, уходя от мечей, сзади кричали, потом крики стихли. Оглянувшись, Олег увидел, что оба ска-чут обратно, задний прихватил за повод коня последне-го убитого. -- Это еще не конец, -- сказал Олег коню. -- Вот до-гоним, отдохнешь! Убегающие начали оглядываться, в глазах суеверный страх. О таком даже не слышали, чтобы одинокий всад-ник даже бегущий всадник, мог перебить столько наро-ду а потом еще и в погоню за ними, героями... Теперь уже видно, что его бегство было всего лишь подлым воинским приемом. Они пугливо оглядывались, Олег увидел блед-ные лица с вытаращенными глазами. Боевой ярости как не бывало, теперь бегством спасались всего лишь две че-ловеческие жизни. -- Неужели, -- донесся до Олега крик, -- ты будешь стрелять в спины? -- Не знаю! -- крикнул Олег. -- Сейчас узнаем. Он пошарил в туле, пальцы нащупали последнюю стрелу. Наложил на тетиву, заколебался, две цели, одной не сшибить, послал коня еще ближе, чтоб уж наверня-ка. Когда крикнул, оба перестали оборачиваться и лишь сильнее пригнулись к конской гриве. Он выстрелил. Стрела ушла по самое оперение в поясницу. Всадник медленно сполз на бок. Второй убегающий оглянулся. Олег увидел в глазах страх, стыд и отчаяние. Он придержал коня, в мужестве отчаяния развернул навстречу Олегу. -- Трус!.. -- крикнул он бешено. -- А по-мужски сой-тись грудь в грудь в честной схватке?.. Трусишь оставить свое оружие трусов? Олег молча сунул в чехол бесполезный лук, погнал коня навстречу крикуну: -- Ты хотел без лука? Получи. Всадник выпрямился, в глазах загорелась надежда. Он прикрылся с одной стороны щитом, в другой зловеще блистал меч. Шлем был надвинут по самые брови, а сам всадник был крупный телом, в добротной кольчуге. Олег на полном скаку свесился с седла, пальцы цап-нули камень. Тут же вернулся в седло, метнул. Раздался звон, словно с силой ударили в медный щит, когда зовут к обеду. Всадник вздрогнул всем телом, выпрямился, так и рухнул навзничь, завалившись на конский круп. Конь Олега остановился понюхаться с конем сражен-ного, а Олег стащил с седла героя. Тело тяжело рухнуло на землю. От удара тот очнулся, глаза непонимающе ус-тавились в Олега. Изо рта потекла кровь, словно отбил не только мозги, но и внутренности. Олег приставил к его горлу нож. -- Лежи, -- посоветовал он. -- Сейчас будешь отве-чать. -- Ты... -- сорвалось с губ сраженного, --ты дрался... так воины не дерутся! -- А где на мне написано, -- удивился Олег, -- что я воин? -- Ты убил... столько... -- Ну, и молния убивает. И камнепад. Если хочешь, даже конь бьет копытом. Кто послал тебя? -- Кто... ты ? -- Я мирный волхв, -- объяснил Олег терпеливо. -- Не драчливый. Защищался как мог. А вот кто послал тебя? Мужчина прохрипел: -- То-то сказали, что ты намного опаснее воинов... А я, дурак, не поверил... -- Пусть и другие не верят, -- сказал Олег. -- Мне не нужна бранная слава. Слово-то какое гадкое, "брань"... Кто послал? Он нажал сильнее, кожа подалась под лезвием. На миг показалась красная плоть, тут же порез залило кровью, тонкая струйка потекла в выемку между ключицами. -- Ты думаешь, -- прохрипел мужчина, -- ты меня этим испугаешь? -- Думаю, -- согласился Олег. -- Но я могу и оставить тебе жизнь. -- Но не оставишь? -- Могу оставить, -- повторил Олег. -- А могу и не оставить. Я не воин, мне ваши ритуалы ни к чему. -- А я... воин, -- ответил мужчина. -- Ты убил всех моих... людей. Думаешь, мне не стыдно будет вернуть-ся... живым? Олег подумал, кивнул. -- Наверное, да, -- ответил он. -- Никогда не понимал этого, но уже сталкивался. Ладно, иди к своим людям... Лезвие перехватило артерию. Кровь брызнула тугой алой струей. Он отпрыгнул, одежда пока еще чистая от брызг крови. Мужчина забился, сознание уже меркло, но тело еще не желало сдаваться, дергалось, пыталось уйти от опасности, уползти. Олег дождался, пока ноги дернулись и застыли, по-шарил в одежде. Отыскалось несколько монет, два цвет-ных камешка. Так же скрупулезно обыскал остальных, собрал монеты, снял кольца, опорожнил мешки, а ког-да, наконец, вскочил в седло, за ним в поводу шел це-лый табун оседланных коней. Глава 10 Скиф пойдет вдоль реки, мелькнула мысль, а та виляет, как гулящая девка бедрами. Пока сын Колоксая до-берется до корчмы, придется два-три раза слезать с коня, расседлывать, давать отдохнуть и пощипать травы. А вот ему, пересаживаясь с коня на коня, можно и напрямик... Вскоре далекая каменная гряда, что ненавязчиво ма-ячила почти на стыке неба с землей, приблизилась, по-шла почти рядом, словно предлагая снова углубиться в ее недра, походить по пещерам, взять молот и привыч-но ударить по расплющенной головке металлического клина, ведь человек просто обязан строить свою Башню, а не быть бездумным скотом. Обязан, ответил он своим думам раздраженно, но каждый под своей башней понимает разное. Кто-то во-обще строит громадную тюрьму, а искренне уверен, что возводит Башню. И никто не подскажет, как правильно, а все эти басни про знания древних мудрецов, где есть готовые решения, просто злят. Нет этих решений. Все придется искать на ощупь самому под вой и насмешки трусов, мол, ничего у тебя не выйдет! Конь едва не терся боком, царапая его ногу, о камен-ную стену. Прижимается, прячется от солнца. Солнеч-ные лучи уже накалили землю, а здесь прохлада вдвойне: от остывшего за ночь камня веет глубинным холодом. И все равно раздражало, что каменная гряда все еще упорно перегораживает путь в ту сторону. И хотя ему самому ближе и выгоднее ехать вдоль этой стены, но... что за животное -- этот человек, все ему не так, все ему мешает, все надо переделать, приспособить, покорить, смести преграды... Воздух неподвижен, как отстоявшееся молоко. Теплое молоко. Однако по лицу словно пахнуло ветерком. Ла-донь сама скользнула к рукояти топора. Ощущение та-кое, что за ним кто-то наблюдает. Наблюдает прямо из камня... Он осторожно посмотрел по сторонам, бросил взгляд наверх. В самом деле, нигде никого, а ощущение сразу слабеет. Но из камня?.. Кто? Как? Сердце забилось учащенно. В который раз он тороп-ливо начал плести заклятие. Простое, надежное. После-дние дни у него появилось странное ощущение, что магия покинула не только его одного, но и вообще ушла из мира. Но если кто-то смотрит из камня... Да, внутри камня, прямо вот там, за стеной, кто-то есть! Живой, не-зримо наблюдает за ним, посмеивается. Он еще не сказал последнего слова в заклятии, но уже видел, что это просто набор слов, что не зацепили незримую тетиву магической мощи. Магия... его поки-нула. Но только ли его? Да, последние несколько лет он вообще не прибегал к чародейству. Даже к просто-му колдовству не прибегал, хотя куда проще бы тво-рить даже еду просто из воздуха или перетаскивать на свой стол с пиршественных столов могущественных владык, чем самому выкапывать корни в лесу или по-купать мясо на рынке. Но как узнаешь жизнь просто-го человека, как прочувствуешь его заботы и нужды, если не будешь жить его жизнью? И все же с последним словом заклятия он взмахнул рукой, напрягся, изготовившись к грохоту лопающегося камня. Вот здесь должна пройти черная трещина, раз-двинуться, затем обе половинки каменной гряды отой-дут одна от другой достаточно, чтобы он проехал со всеми конями... Земля словно бы чуть дрогнула, или ему просто по-чудилось, ждал ведь, но с каменной стены не скатилось даже камешка. -- Что за... -- сказал он вслух. -- Неужто это навсегда? Уже медленнее повторил, собрал волю в комок, швыр-нул ее в стену, как раньше швырял умятый до твердости камня снежок. На этот раз не качнулась даже земля, в прошлый раз просто почудилось. Но из глубины непод-вижного камня словно бы донесся смешок. Смертельный холод охватил его с головы до ног. Ог-лянулся в страхе, внезапно ощутив себя беззащитным, словно ребенок в темном лесу, полном больших и злоб-ных зверей. Сорвался, трус. Ведь обещал же себе забыть о магии! Впереди слышались голоса, шум, пыхтение. Голоса мужские, грубые, в них чувствуется злость и ожесточе-ние. Он не расслышал слов, а ноги уже сами толкнули коня вперед, словно принадлежали не мудрому осторож-ному волхву, а дурному Таргитаю. Трое мужиков, грязных и в лохмотьях, толкаясь и ме-шая друг другу, пытались кого-то вытащить из расщели-ны. Олег увидел только худые спины, один обнажен до пояса, позвонки натягивают кожу острые, как гребень большой рыбы. Олег крикнул: -- Эй-эй!.. Чем-то могу помочь? На него испуганно оглянулись все трое. Ближайший! к нему быстро заглянул за спину рыжеволосого незнакомца, там всего лишь кони с пустыми седлами, ответил неприязненное -- Ты один?.. Ну и топай своей дорогой. -- Грубо, -- укорил Олег. -- Нехорошие вы люди. Почему? -- Я те дам "почему", -- огрызнулся мужик. Двое других, потеряв к Олегу интерес, повернулись к расщелине. Олег успел увидеть что-то белое, не то пла-тье, не то занавес. -- Дайте и мне поучаствовать, -- сказал Олег. -- Я все-гда и во всем участвую. Даже когда не просят. Особенно когда не просят. Он пустил коня ближе, мужик попытался ухватить его за ногу и сдернуть с седла. Олег пнул его в середину гру-ди. Тот без звука отлетел к стене и рухнул. Двое других поспешно обернулись. Олег со скорбью ощутил, что у него даже сердце не колыхнулось, не забилось чаще, очерствевшее от такой недоброй жизни. -- Не делайте зла, -- сказал он печально. Поднял кулак, осмотрел, тяжелый, как валун, ни одной цара-пины. -- И вам тоже не сделают зла... может быть. Мужики посмотрели на Олега, смерили взглядами его рост, ширину плеч, оценили его спокойствие, затем уже без слов подняли своего друга, у того голова падала на грудь, и потащили его прочь. Олег даже не оглянулся в их сторону. Спрыгнул на землю подошел к расщелине. Глаза еще не привыкли к быстрому переходу от яркого солнца к темноте щели, но увидел все же, что в глубине щели скорчился старик. Ощутил разочарование, почему-то чудилось, что там женщина, обязательно молодая и красивая, с радостным воплем бросится ему на шею, спаситель, да все, что угодно, только скажи, или даже нет, не говори -- сама все угадаю и выполню все твои желания... Сгорбленный старик, как Олег и определил, весь в белых волосах, только на макушке розовая плешь. Бе-лая борода до пояса, смотрит на него молча и тоже без особой приязни. Правой рукой он с трудом опирался на толстую суковатую клюку, ноги передвигал тяжело, Олег услышал хриплое затрудненное дыхание. Тороп-ливо сделал шаг вперед, подхватил, вывел на солнце к удобному обломку скалы, усадил. -- Отдохни, отец, -- сказал он почтительно, -- я ра-зожгу костер. Тебе нужно тепло. Тебя эти разбойники не ушибли? Он знал по родной деревне, что глубокие старики ча-сто мерзнут, кровь уже не греет, потому бегом собрал сухих веток, разжег огонь прямо перед стариком, а сам еще побегал, набирая хвороста в запас. Старик кряхтел, хватался то за бока, то, морщась, тер запястья. Похоже, разбойники сперва его хватали за руки, что-то требовали, куда-то пробовали тащить. Олег чувствовал, что слишком суетится перед незна-комцем: почтительность к старости почтительностью, но это гадкое чувство беззащитности, когда вернулся страх, когда снова попытался прятаться за щит всесильной ма-гии, когда снова ощутил себя таким же открытым для стрел и мечей... как все! Внезапно эта мысль, что он "как все", одновремен-но и успокоила странным образом. Из этих всех многие ухитряются доживать до глубокой старости, если не высовываются. -- До чего мир дошел, -- сказал он, -- даже в горах разбойники... Старик покачал головой: -- Это не разбойники. Это селяне, их деревушка там, в долине. -- Селяне? -- не поверил Олег. -- Если селяне, то не такие уж и мирные селяне. -- Мирные, -- не согласился старик. -- Просто у них засуха. Они хотели, чтобы я подогнал им тучу с дождем. В старые времена я такое не раз проделывал... А они мне приносили свежее мясо. Я живу здесь, в горах. Олег посмотрел по сторонам, зябко передернул пле-чами: -- Неуютное место. -- Здесь похоронена вся моя семья, -- ответил старик кротко. -- Все погибли... Четыре сына, богатыри и кра-савцы, две дочери, моя жена... равной которой не было на свете. Я похоронил их и вот уже пятьдесят лет не от-хожу от их могил. Краем глаза Олег заметил отесанные плиты, уложен-ные в ряд. Семь плит. На всех пламенеют, как свеже-пролитая кровь, только что сорванные цветы. Увядшие сметены в сторону, там глубокая расщелина, но она за-полнена доверху этими красными лепестками... -- Прости, -- сказал он с раскаянием, -- что разбе-редил. -- Ничего, -- ответил старик просто. -- Есть раны, что не заживают. Ты лучше другое скажи... Вот бросил-ся спасать и вершить правду, даже не зная, что там спря-талось. А ведь ты -- волхв! Это те трое не увидели, а я зрю. Как же ты так? -- Я не только волхв, -- вырвалось у Олега. -- А кто еще? Олег поежился, отвечать очень не хотелось, прихо-дится признаваться в своей дурости. -- Еще и человек, -- буркнул он. Поморщился. -- Со всей его дуростью. -- Это да, -- согласился старик. -- Дурости в чело-веке больше, чем он сам. Как только и помещается?.. Ладно, куда едешь такой... будто в воду опущенный? Похоже, только недавно узнал, что краденым долго не попользуешься? Голос его был такой же высохший, похожий на ка-менную пыль, бесцветный. Олег сел на камень по ту сто-рону костра. Старик протянул к языкам пламени высох-шие старческие руки, пальцы зябко вздрагивали. Олег пробормотал: -- Краденым?.. Отец, если тебе что надо... только ска-жи, я помогу. Старик слегка качнул белой головой: -- Сиди уж, помогальщик... Не видишь, что с тобой делается, а другим берешься помогать! Олег спросил настороженно: -- А что со мной? -- То же самое, что и со всем миром, -- ответил ста-рик. -- Меняется мир, меняется! Заканчивается эпоха Зимородка. А с нею -- и магический дождь. Олег прошептал: -- Магический дождь? -- Дождь, -- подтвердил старик. -- А раньше вообще был ливень!.. Теперь же проходит последняя полоса... Да уже прошла, почитай. Еще, может, малость покапает, и все. Вон ты пытался стену расчахнуть, не вышло?.. Я видел, видел, как ты тужишься!.. Ха-ха!.. Пупок не надорвал?.. Олега осыпало морозом. Губы задеревенели. Он едва прошептал: -- Тогда что же, колдуны... перестанут быть колду-нами? -- Уже перестают, -- ответил старик. -- Еще раньше кончилась сила волшебников, чародеев, магов. Ты не заметил, что вот уже несколько лет не свершается... ничего такого... ну, такого? Чародеи не трясут землю, не поднимают со дня окиян-моря земли с диковинными чудами, не топят прибрежные страны водяными бурями! Ну раз-ве что какая деревенская колдунья перекинется черной кошкой, чтобы подоить соседскую корову... Но скоро и это кончится. Камень под Олегом зашатался, он обеими ладонями сжал каменные бока, чтобы не упасть. Нет, это он сам зашатался, а камень недвижим, как неподвижно мироз-дание. Так вот почему ему тогда не удалось обрушить каменную лавину на преследователей, не удалось раз-двинуть землю, вот почему его били, топтали, заставля-ли ломать камень для Башни... -- Тогда колдунам, -- прошептали его губы, -- ко-нец... От рук людей. -- Ты это уже видел, -- согласился старик невесело. -- Им не объяснить про смену эпох. Они думают, что мы либо возжелали больше даров, либо по злобе хотим их гибели! Он умолк, а Олег, чья мысль жадно царапалась в бу-дущее, продолжил: -- Нас перебьют всех, а новые колдуны, мелкие и сла-бые, будут таиться от людей?.. -- Так, -- подтвердил старик. Пожевал бесцветными губами, повторил: -- Так. Магический ливень, что изли-вался на землю тыщу лет, иссякает. А потом вовсе не упадет ни капли. Ты можешь представить себе мир без магии?.. И я не могу. Но так будет. И это продлится очень долго. Олег спросил со вспыхнувшей надеждой:  Так это не навсегда? Старик засмеялся: -- Нет, но тебе вряд ли от этого легче. Все возвра-щается на круги своя, вернется и магическая туча. Од-нажды на землю снова прольется мощный магический дождь. Еще больше, чем в этот раз. Но это будет... ха-ха!.. через десять тысяч лет. Или чуть раньше. Но не намного. Свет померк в глазах Олега. Он что-то прошептал, сам не услышал своих слов. Как сквозь закрытую дверь донесся скрипучий голос старика: -- Есть, правда, и другой путь магии... Им пренебре-гали, пока можно было черпать на даровщинку полны-ми пригоршнями... Теперь же придется, придется! -- Какой? -- Использовать Силы, -- ответил старик. -- Вон взгля-ни на вершину этой гряды. Видишь ветряк? Даже при легком ветерке он двигает огромные жернова, перетирая зерно. Простой ветер для меня делает то, для чего другой хозяин держит пятьдесят рабов. А я и пальцем не шеве-лю! Могучая магия ветра работает на меня. Вот это и есть самая великая магия! Олег слушал, потрясенный таким простым решением, спросил с почтением: -- Невероятно... Но когда ветер стихает?.. Старик поморщился: -- Ничто не бывает без сучка без задоринки. Если хочешь, чтобы ветер дул всегда, ставь такой ветряк на берегу реки. И опускай крылья в воду. Это будет на-зываться водяным ветряком. Или водяной мельницей. Пока река течет, а течет она вечно, жернова не оста-новятся! Но там другой недостаток... --- Какой? Старик взглянул с удивлением: -- Будешь привязан к воде! Той, что течет. Олег ощутил стыд, от усталости перестал понимать такие простые вещи. -- Если отыщешь ключик с такой магией, -- сказал старик, -- да еще и научишься пользоваться... Конечно, это не та мощь, что доселе, но все же магия! Она от зем-ли, потому не зависит от той магической тучи, что раз в десять тысяч лет изливается на оскудевшую землю... Ее столько же, как ветра, воды, солнца, звезд... Научись пользоваться! -- Как? -- Кто маг? -- удивился старик. -- Маг -- это прежде всего человек, который думает. Думает постоянно. Дума-ет над самыми простыми вопросами, которые простолю-дину понятны: почему вода мокрая? Ищи!.. Зато всегда будет при тебе. -- Не всегда, -- ответил Олег, но голос обрел живые нотки. -- Вот у тебя только при ветре... Правда, можно речную... гм... Старик сказал с нажимом: -- А ты такую, чтоб не был привязан! Скажем, на-учись брать от солнца. -- Хорошо бы, -- ответил Олег с еще большей надеж-дой, но спохватился: -- Но как же ночью? Старик нахмурился: -- Тогда от звезд... Сдается мне, ты просто глуп. И мед тебе дай да поднеси, да еще и ложку побольше. Никто не может объять всего. Ночь для того, чтобы спать. И день -- для работы. Олег смолчал, пристыженный. -- Да-да, -- сказал он после долгого молчания, -- я понимаю... -- Да? -- спросил старик язвительно. -- Но принять трудно, верно? Работать никто не любит. Тем более не хочет работать тот, кто раньше не работал. Когда воин ежедневно упражняется с мечом, у него нарастают мыш-цы. Он научается бить точнее, не промахивается как ду-рак. И это у него остается. Я вот уже лет тридцать не беру в руки меча, но посмотри на мои мышцы!.. Да ты посмотри, посмотри, не вороти нос!.. Если я еще в дет-стве научился играть на бандуре, то я и сейчас сыграю любую песню. Хоть днем, хоть ночью. Хоть утром, хоть вечером. А маг? Что маг может без своей магии?.. Он поперхнулся, внезапно расхохотался. Лицо побаг-ровело. Олег спросил встревоженно: -- Что-то случилось? -- Просто вспомнил... В том селе, откуда пришли эти трое, одна красавица вдруг превратилась в безобразную старуху. А ведь такое теперь случается по всему белому свету... ха-ха!
Глава 11
Скиф уже давно ехал сквозь густые заросли сочной мясистой травы. Цветущие метелки поднимаются до сед-ла, ноги и брюхо коня мокрые, зеленые от липкого ду-шистого сока. Если не смотреть по сторонам, то забу-дешь, что едешь по дну огромного старого оврага. Но справа и слева полого поднимаются заросшие мелким лесом высокие откосы, а здесь в тени никогда не пере-сыхают родники, а трава всегда сочная, свежая, непри-мятая... Эта непримятая зелень тянулась бесконечно, толь-ко иногда переходила в скопище исполинских лопухов, папоротника, в которых тоже можно укрыться вместе с конем. Под копытами то чавкало, то хлюпало, триж-ды дорогу пересекали такие чистые ручьи, что Скиф сам спрыгивал и пил жадно, по-звериному: встав на четвереньки и опустив голову к воде. Оба с конем чувствовали, что там, наверху, сухой ве-тер и зной, а здесь и трава сочная, мясистая, и стенки все же дают какую-то защиту от зноя. Замученный конь Скифа быстро оживал, пробирался счастливо и в то же время опасливо, будто попал в другую страну. Скиф снова и снова останавливался, поил коня и пил сам, обтирал коню пучками травы липкие от мыла бока и круп. Покормил овсом из седельного мешка, малость передохнули. Все время тщетно прислушивался, но вез-де тихо. Значит, Олег увел погоню далеко, а там оторвал-ся от них и ускакал. Что за конь у него, это же дикий зверь, а не конь! Солнце уж перешло на ту сторону неба. Дно оврага постепенно поднималось, выталкивая их с конем на по-верхность. Так же незаметно края оврага ушли далеко-далеко в стороны, разгладились, и снова конь мерно трусил по ровной, как стол, зеленой степи. Высокая соч-ная трава шелестела, из-под копыт прыскали зайцы, вы-летали птицы. Мир чист и светел, но все-таки он чувствовал, как сердце стучит все яростнее, а кулаки сжимаются. Перед мысленным взором проносятся картины, как его муже-ственный отец падает, сраженный отравой, корчится в невыносимых муках, а подлая злая женщина злобно хо-хочет и пинает его ногой. -- Отомщу! -- прорычал он. -- Отомщу!.. Это был мой отец... лучший из людей... который так и не успел взять меня на руки... Он вздрогнул от страшного грохота прямо над голо-вой. Совсем близко, на расстоянии выстрела из лука, между небом и землей стоит серая стена... Нет, она не-сется со скоростью скачущего коня в его сторону! Вме-сто синего неба тяжелая, как каменный хребет, туча, а стена ливня сейчас накроет их с конем, к