ик Олег, а также его спутник по имени Скиф! Скиф толкнул Олега: -- Смотри, они привели это войско, чтобы взять тебя. А я... так, пристежка. -- Не ревнуй, -- ответил Олег утешающе. -- Это про-сто ход. -- Думаешь? -- спросил Скиф с сомнением, но чуть повеселел. -- Я тоже думаю, кому ты нужен... Щас я ему отвечу! Так отвечу... Голос из-за спины произнес: -- Лучше ответить мне. Окоем поднимался на стену торопливо, чуть запыхал-ся, дыхание из груди вырывалось с тонким сипом, слов-но из прохудившегося бурдюка. Скиф хотел возразить, он-де правитель, но Олег ухватил его за локоть и сжал как клещами. Скиф зарычал, но смирился, хотя на вер-ховного жреца смотрел исподлобья: слишком много вла-сти его брат отдал этим священнослужителям. Окоем погладил бороду, осмотрелся. Он тянул пау-зу, одновременно восстанавливая дыхание, и тысячи горожан с напряжением ловили каждый звук, что со-рвется с его губ. Наконец Окоем заговорил, и голос его, неожиданно сильный и властный, прокатился над всеми слушающими, а у всадника конь вздрогнул и запрядал ушами. -- Город Гелон, -- сказал Окоем мощно, -- город сво-боды!.. Всякий беглец из других земель, не стерпев обид и утеснений, может найти здесь защиту. Преступников мы сами изгоняем. Но тех, которые приняты, мы гото-вы... и будем защищать всеми силами оружия, своими: жизнями, своей кровью! Город дрогнул от дружного крика. Люди со слезами благодарности бросались на колени, вскидывали к небу кулаки, кричали, что за Гелонию -- страну счастья -- они отдадут всю кровь до последней капли, всю жизнь до последнего вдоха. Скиф возбужденно орал и тоже потрясал оружием. Олег чувствовал, что и его захватила эта горячая волна, которую так умело сумел разжечь Окоем. Да, теперь эти люди будут защищать город с еще большим рвением. Окоем сумел найти нужные слова, облечь их в нужную форму, сказать с нужной интонацией. Это не Скиф, что лишь бранью... Вот она, подумал Олег с невольным восторгом и за-вистью, та сила, которую я понять не могу, потому что в ней ни капли ума, ни капли знаний... но эта хорошая сила, эта могучая сила, ею владел Таргитай, но я боюсь этой непонятной мощи, потому что завтра такие же хо-рошо сложенные слова может отыскать враг, и тогда... Нет, искать надо только в знании, в познании. В знании дважды два всегда равняется четырем, говорит ли это враг или друг, говорится это утром или вечером, в радо-сти или гневе. В знании всегда видно, кто прав, а кто нет, и неправый либо отступит еще до схватки, либо бу-дет разбит, ибо он не прав, а не прав это -- хуже ору-жие, хуже позиция, да и чувство самой неправоты ослаб-ляет волю и даже тело. Скиф внезапно повернулся к Олегу. На смертельно бледном лице удивительно ярко горели восторгом синие глаза. Он сказал, задыхаясь, выталкивая слова, как буд-то стрелял ими из лука: -- Олег... я возвращаю себе право мести! Олег отшатнулся: -- Ты забыл, что предрек твой отец? -- Олег, как ты можешь? В такой миг... говоришь всего лишь о моей жизни или моей смерти? Я нарушаю слово, данное моему любимому отцу!.. Это тяжело... и страшно. Но, Олег, есть нечто выше меня... как и выше всех людей на свете. -- Что? -- спросил Олег горько. -- Зло должно быть наказано, -- отрезал Скиф. -- Теперь я воюю не только против убийцы моего отца! Эта женщина пришла убить и Гелона, лучшего из людей... Ибо разрушить Гелонию -- это убить его по-настоящему. Его сердце все еще здесь... Ты не слышишь -- он страдает, когда убивают его людей, когда вытаптывают их поля, рубят сады, засыпают колодцу Я убью ее! -- Скиф! -- Я убью ее, -- повторил он с нажимом. -- Я убью! Теперь я ее убью. Глава 36 Олег не спал уже третьи сутки, голова гудела, как мед-ный щит, в который били изо всей дури. Остановился сделал несколько медленных глубоких вдохов, послал све-жую кровь в череп, а чересчур разогретую в голове отпра-вил в ноги. Боль несколько утихла, но осталось чувство нереаль-ности, как бывает либо в момент, когда уже готов зас-нуть, либо когда едва-едва вынырнул из сна, а смутные призраки еще мелькают перед глазами, постепенно ста-новясь тоньше, а в ушах еще звучат голоса. Прямо из стены выплыла призрачная фигура. Сквозь нее он видел медную чашу светильника, ковер на стене, различал даже толстые крюки из бронзы, вбитые в ка-менную стену... Вздрогнул, фигура приблизилась, протянула пальцы к горлу. Инстинктивно вскинул руки, перехватил при-зрачные кисти. Вскрикнул от страха и едва не вы-пустил: его пальцы сжимают широкие мужские за-пястья! Призрак навалился всем телом, Олег упал под тяже-стью. Некоторое время боролись, слышалось шумное дыхание. Наконец хрустнули кости, изо рта призрач-ного лица плеснула кровь. Настоящая, алая. Горячая. Олег поспешно вытер руки об одежду призрака. Лицо медленно наливалось красками, обрастало плотью. На Олега смотрело бледное лицо немолодого мужчины, в глазах бессильная ненависть, с губ срывал-ся шепот, но слова были на чужом языке. Олег не уловил в них смысла, ухватил за плечи и гру-бо тряхнул: -- Кто ты? Кто послал? Человек-призрак пошептал: -- Тот... кто тебя нашел. -- Кто нашел? -- Тот, кто возьмет твою жизнь.. . Изо рта темная струйка вытекала все шире. Человек закашлялся, кровь плеснула фонтаном, тут же дернулся, вытянулся и застыл. Олег обыскал убитого, под балахо-ном на поясе нащупал длинный острый нож в красивых дорогих ножнах. Состояние опасности не уходило. Он силился удер-жать это состояние полусна, когда реальное и нереаль-ное смешиваются, соприкасаются, уже начинаешь ви-деть сон, но все еще знаешь, что на самом деле лежишь на ложе, что рядом не лес или поле, а стена, посреди комнаты стол, там лавка и табуретка... Вторая призрачная тень неслышно двигалась к нему вдоль стены. Олег отчетливо видел сквозь прозрачное тело вбитые в стену железные крюки, узор на коврах, блестящую шерсть на распятой шкуре, и только по краям свет заламывается, словно он смотрит сквозь передвигающуюся вдоль стены огромную дождевую каплю. Он старался не смотреть прямо на приближающегося врага, но сердце уже колотится, как у пойманного воро-бья. Тот приблизился, вскинул руки. Олег успел увидеть острые когти, которыми так легко пропороть артерии на горле. Его собственное тело как будто само метнулось в сторону. Правой рукой захватил врага за шею, рванул, Дернул, тот же хруст шейных позвонков, сразу обмякшее тело, едва слышный хрип. Полупрозрачники, странное племя, некогда много-численное, теперь сохранились где-то в труднодоступ-ных горных долинах. Слабые и не очень быстрые, они сумели выработать в себе свойство незаметно подкрады-ваться к добыче, что нередко помогало им защищаться от сильных соседей. Но беда в том, что разъяренные та-ким подлым колдовством соседи, ворвавшись в селение полупрозрачников, уже не щадили никого, в полон не брали, убивали даже детей в корзинках. Видимо, Хакама или кто-то из высших магов суме-ли отыскать такое уцелевшее племя, наняли убийц, а уж перебросить их прямо в город Гелон хватило мощи их магических вещей. Мороз пробежал по коже при мысли, что так бы можно и целое войско... но, к счастью, вещи не могут накапливать столько магии, сколько может вместить человек. Сколько же их, билась в черепе мысль. Если увидят жители, вспыхнет такая паника, что агафирсам стоит только покрепче ударить, и город падет... Он напряженно раздумывал, просчитывал, прикиды-вал, а тело уже выскользнуло из комнаты, кралось по ко-ридору, так же неслышно выскользнуло во двор. Иногда ему удавалось вот так раздваивать мысли, пускать их раз-ными потоками, но это случалось, когда совершал нечто много раз уже деланное... Успел подумать горько, что сколько раз, оказывает-ся, он вот так убегал, крался, таился, что это вошло в привычку, можно делать уже не думая, а тело, в самом деле прячась в тени от лунного света, добежало до сте-ны. Здесь пришлось взять все в свои руки, ибо этот участок стен наметил заранее на тот случай, если ког-да вдруг придется незаметно выскользнуть из города. Там прохаживаются взад-вперед стражи, здесь тень от башни, а если еще выждать, когда луна зайдет за тучку... Он посмотрел на чистое звездное небо, подумал, что туч-ку придется ждать долго. Слишком долго. В это время на крыльце вроде бы возникла и тут же поспала легкая тень. Сердце сжалось, в темноте полупрозрачника заметить совсем трудно, а то и невозмож-но разве что по нюху, но те чистоплотнее камышовых котов... В смертельном страхе он заставил себя двигаться, пополз по стене в самом неудобном месте, вдали от ступеней, просто цепляясь за камни кончиками пальцев, а ноги тщетно пытались опереться. Страж дошел до угла, повернулся, едва не наступив ему на пальцы, пошел вдоль стены, время от времени посматривая в черноту ночи в сторону лагеря агафирсов. Хорошо были видны многочисленные костры, словно бы звездное небо отражалось в темном озере. Он перевалился через стену, вниз оказалось еще тя-желее, пришлось вслепую нащупывать ногами опору. Когда по его расчетам до земли оставалось не больше чем высота всадника на коне, он разжал руки. Пока-залось, что летит в пропасть, сердце остановилось в черном ужасе вовсе. Он падал целую вечность, а когда снизу ударило в подошвы, он замахал руками... и устоял. Со стыдом по-нял, что до земли оставалось рукой подать, и так, сго-рая от стыда и позора, побежал в ночь, ориентируясь только по звездам, далеким кострам чужого лагеря и отдаляющимся факелам на стенах города. Ночной воздух неподвижен в ожидании утреннего ве-терка, что всколыхнет, разгонит запахи, и Олег сразу уви-дел четкую картину сравнительно близкого леса, двух оврагов с сочной травой и зелеными кустами орешника. Затем эта картина в одном месте чуть дрогнула, чуть про-гнулась, он понял, что там пролетела большая птица, уда-рила крыльями, смяла верхние запахи. Чутье заставило его оглянуться в тот момент, когда над тем местом городской стены, где он был несколько минут назад, дрогнули и чуть сдвинулись две соседние звезды. Через мгновение все встало на места, но холод заполз во внутренности, опустился осколком льдины в низ живота. Впереди, судя по смазанной картине запахов, кто-то большой и теплый поднялся с земли, двигается ему на-встречу. От города за ним погоня. Неужели удалось так просчитать его действия, что даже засаду выставили в нужном месте? Мелькнула паническая мысль, что стоило бы поднять шум, оказаться окруженным множеством людей, у кото-рых в одной руке факел, в другой -- меч. Город не так далек, на стене услышат, прибегут. Как хорошо бы по-чувствовать себя защищенным другими людьми... но как бы не получилось, что побегут, бросая как факелы, так и мечи! Даже самые бесстрашные бледнеют, когда стал-киваются с чем-то непонятным вроде магии... Он отступил в темноту. Незнакомое существо почти неслышно пробежало мимо. Олег ткнул ножом, острие по самую рукоять вошло в бок, Олег даже ощутил, как забилась в смертельной судороге печень, и он понял, что это человек, хотя и полупрозрачник, они чуть мельче, тоньше. Незнакомец повалился на бок. Олег подхватил его и опустил на землю как можно тише. Вдруг над головой пронеслась тень, он ощутил движение воздуха на щеке. Почти сразу далеко в темноте раздался вопль: -- Я вижу его!.. Он упал, откатился в сторону, но над головой не просвистели ни стрелы, ни ножи. Прижался к земле, на фоне неба вдалеке двигались темные фигуры. Он неслышно пополз в другую сторону, вскоре наткнулся на россыпь камней, удвоил осторожность, но проклятые камни то и дело звякают, в ночи это разносится далеко, чересчур далеко. Вскоре в его сторону бросились темные фигуры. Это проклятые развалины того древнего храма, наконец со-образил Олег, о котором Окоем говорил с такой злостью. Присел к земле, всматриваясь на фоне звездного неба в неясные тени. Дурак, тупица... Если в город чародеи су-мели переправить двух-трех полупрозрачников, то здесь его ждут десятка два агафирсов. Судя по голосам, это горцы из племени сосланидов, отважные и свирепые во-ины. Если бы не струсил, когда сломал шею последне-му полупрозрачнику, на этом бы все и кончилось. Но он, дурак и трус, бежал в панике, на что Семеро... Шестеро то есть, и рассчитывали, зная его характер, а здесь уго-товили засаду из самых крепких горных варваров... Высоко в темном небе мелькнула, закрывая звезды, тень. Олег наконец все понял, сквозь зубы вырвался полустон-полурык стыда и унижения. За каменной грядой раздался злобный хохот. Грубый голос проревел: -- Увидел?.. Так что не скроешься. Выползай, червяк... Все равно отыщем. -- Идите! -- крикнул Олег в безотчетном порыве яро-сти. -- И возьмите! -- Ого, какой храбрый червяк... Хорошо, идем... Глаза совсем привыкли к темноте, он различил, как там разделились две огромные тени, но это оказались не тени от деревьев, как он считал, а нечто огромное, шага-ющее в его сторону... Он похолодел, вспомнив, когда в последний раз видел подобных гигантов. Совсем недавно горные великаны, как и другие: кентавры, древолюди, подземный народ -- надеялись, что Род отдаст им этот Мир. Как надеялись полупрозрачники, драконы и даже гномы. Но тогда они. Мрак, Таргитай и он, Олег, суме-ли... не совсем честно, правда, но что сделано, то сделано. В мире, где сила и натиск ценятся выше справедли-вости, они поступили верно. Да и какая справедливость когда речь идет о том, быть человечеству или не быть? Но вот теперь эти, обиженные, мстят... Как сумела их отыскать Хакама? Одна -- вряд ли. Здесь поработал Ковакко, он знает пути, да и без других не обошлось... Магия оставила их, всех Семерых, как всех колдунов и чародеев на свете, но в мире немало вещей, как сказал Окоем, что накопили эту магическую мощь. Это он пре-небрегал ими, а Хакама и Ковакко искали исступленно собирали, накапливали, еще даже не зная, что глупая и позорная для чародеев страсть к вещам может пригодить-ся. И вот теперь он голый и безоружный, а они... Он кривился от стыда и унижения, постанывал, полз, прижимаясь к земле и прячась за камнями, обламывая ногти, а они подходили со всех сторон уверенные, перекликались негромко, но тем зловещее грохочут и скри-пят отодвигаемые ими глыбы. Проверяют каждую мы-шиную норку, уж наслышаны, что он бывал в разных передрягах, как-то ему везло, хоть на последнем изды-хании, но выползал живым, в то время как его против-ники уже не выползали... -- Вылезай! -- приговаривал вполне человеческий го-лос. -- Поговорим... Может быть, ты нас убедишь в сво-ей правоте... Голос звучал настолько ровно, что на миг в самом деле мелькнула сумасшедшая мысль. А что, если выйти? Если начнет говорить, то они будут отвечать, а там либо удаст-ся их заговорить, переубедить, либо наконец-то услышат стражи на стенах, в ночи голоса разносятся далеко... Камни затрещали совсем близко, шагах в трех. Звук был таков, словно край гранитной плиты застрял, но великан продолжал поднимать, плита лопнула с сухим треском, мелкие осколки камня со свистом пронеслись над головой. Эти разговаривать не будут, мелькнула отчаянная мысль. Они посланы убить. И убьют сразу, как убива-ют насекомых. Он рывком приник к земле, показалось, что в выси совсем близко пролетела проклятая сова. В щеку боль-но кольнул острый камешек. Издалека донесся вопль: -- Я его вижу!.. Он в самой середке!.. Идете правиль-но!.. Сейчас его обнаружите! Ярость и отчаяние скрутили его с такой силой, что в глазах помутилось. В щеку кольнуло острее, он прижи-мался к земле и прижимался, понимая, что надо бы вско-чить, бежать, сопротивляться, нельзя же так, как овца... но тело расслабилось, растеклось, затем стегнуло такой острой болью, что он задохнулся, вскрикнул, запоздало понимая, что обнаруживает себя. Темные фигуры выросли, казалось, со всех сторон. Заорали торжествующе, он видел, как к нему потянулись длинные узловатые руки... почему-то очень медленно, словно тянули за собой нити клея. Он наконец вскочил, метнулся инстинктивно вверх, его хватали, он вырывал-ся, кричал, дрался, наконец-то обнаружив, что это вов-се не великаны, а обыкновенные люди, это в темноте все кажется крупнее и страшнее... голос его был хриплым и страшным, а потом внезапно все оказалось внизу. Его взметнуло резко вверх, холодный воздух обру-шился сверху, как падающий свод, а он проламывался через эту плотную стену. В сторону метнулось неболь-шое круглое тело с мелкими крыльями. Он инстинк-тивно щелкнул пастью, ощутил во рту теплое и соло-новатое, во все стороны полетели перья. Сова, мелькнула горячечная мысль. Та, через глаза которой следили за мной. А я, значит... Глаза его уродливой головы снова оказались по бо-кам, неудобно... а с другой стороны, обзор больше. Сердце колотится отчаянно, во всем теле жар... который кажется таким естественным. Вряд ли рыба смог-ла бы летать, а он совсем не рыба... хотя и не совсем птица... Поднимался все выше и выше, наконец растопырил крылья, застыл в воздухе. Его слегка покачивало, ночью воздушные потоки от земли намного слабее, он посто-янно опускается, но с этой высоты мир с овчинку, всю Гелонию закроет одной растопыренной лапой... когти-то какие, когти!.. а сам город так и вовсе можно рассмот-реть только как сверкающую во тьме искорку. Его все еще трясло, но не было того дикого страха как тогда, в первые разы. Весь страх истратил, пока дро-жал и прятался. Здесь, наверху, он видел отчетливо свои лапы и крылья. Здесь почти день, из-за горизонта бьют оранжевые лучи, оттуда из-за края вот-вот начнет высовываться этот оранжевый слепящий шар, но внизу черно, там глубокая ночь, там еще не зрят этого великолепия... Он сложил крылья, воздух засвистел, чернота медлен-но разрасталась, расступалась в стороны, а оранжевые лучи втянулись обратно за край неба, как рожки пугли-вого равлика. Да, внизу ночь, это он поднялся слишком высоко и успел заглянуть в будущий день! В лагере агафирсов тихо, спят все, кроме вартовых. Весь лагерь окружен высоким валом, за ним затаились недремлющие стражи, а перед валом еще и глубокий ров, в его дно тоже могли вбить острые колья. Так, на всякий случай. Гелоны не нападут, но дисциплину дер-жать надо. И чтобы все привыкли, что в любом похо-де, даже когда противник за десять конных переходов, лагерь надо окружать рвом и валом. Даже когда пада-ешь от усталости. Лучше потерять пару часов сна, чем жизнь. Все верно, такое придумал словно такой же, как и он, осторожный и ничего не упускающий из виду. По крайней мере, старающийся не упускать. Широкие крылья несли бесшумно, он скользил как тень, небо хоть и чистое, но половина луны еще не вы-лезла из-за темного, как матереубийство, края земли. Правда, в самом лагере через равные промежутки го-рят костры. Просто если враг да нападет, чтобы про-снувшиеся воины сразу ориентировались где и что, а своих отличали от чужих. Самое свободное место оказалось, на его взгляд, в се-редине лагеря. Здесь три шатра, чуткие уши уловили в одном гул мужских голосов, в другом тихо, безжизнен-но, а в третьем чувствуется движение, неясные шорохи. Шумный, ясно, это Агафирс, явно с полководцами пла-нирует битву, но в котором из шатров Хакама? Где ос-тальные чародеи? Перед шатром шагах в пяти костер, трое дремлющих стражей. Все не выпускают из рук оружия, а у одного рядом на земле лук с натянутой на рога тетивой. И стре-лы, высыпанные веером прямо на землю. Желудок Олега сжался, а крылья напряглись, гото-вясь сильными взмахами послать тело выше, долой от опасности. Он сцепил челюсти, паника бьет в мозг ог-ненными толчками, мышцы сводит судорогой, заставил себя раскинуть крылья шире и пройти плавно по кру-гу, затем поднялся выше, снова пошел по широкой дуге. Достаточно любому из стражей вскинуть голову, его огромные крылья не заметить трудно. А тому, у которо-го под рукой лук, трудно промахнуться по такой огром-ной мишени. Он ощутил острый укол, крылья встрепенулись, по-слали тело прочь от опасности. Он безмолвно выругал-ся, заставил себя снова вернуться на планирование по кругу. Воздух холодный, от земли потоков нет, не попаришь, тяжелое тело чересчур быстро продавливает раз-реженный воздух... Да сколько можно, мелькнула отчаянная мысль. Я же просто трушу, а не выбираю место! Сложил крылья, выдвинул лапы. Сбоку пронеслась быстро вырастая, пологая стена шатра. Страх хлестнул как крапивой по голому телу, крылья едва-едва сами не замолотили по воздуху, везде опасность, чужие за-пахи... Земля ударила больно, он затаился в страхе, для него это вовсе землетрясение, но в шатре звучат все те же уве-ренные, властные, чуточку раздраженные голоса. Полежал, прислушиваясь к шорохам и запахам. Чу-тье подсказало, что надо отползать, послушно отодви-нулся в темноту. Полог шатра откинулся, вышли двое. Уверенные, сильные, с властными голосами военачаль-ников. Так же неспешно и громко беседуя, пошли в сторону цепочки костров. Он выждал еще, присмотрелся. После обретения че-ловеческого тела приходится ждать, когда глаза заново привыкнут к слабому свету, а руки то и дело еще дела-ют движения, чтобы взлететь. У костра вповалку человек десять. Еще один прохажи-вается взад-вперед, зевает, трет глаза. Олег выждал, пока он повернется и пойдет в обратную сторону, быстро выд-винулся из темноты, подполз к ближайшему из спящих. Одна ладонь упала на подбородок, другая на затылок. Едва слышно хрустнули шейные позвонки. В следующее мгновение он волок неподвижное тело в темноту. Страж дошел до освещенного другим костром круга, повернул. Олег из темноты наблюдал с сильно бьющим-ся сердцем. Страж прошел мимо спящих, снова зевнул, не заметив, что вместо семи тел осталось шесть, повер-нулся и пошел обратно. Руки Олега тут же спешно со-драли с убитого одежду. Он отполз, кожаные доспехи сидят плотно, даже тес-новато, а короткий меч почти не оттягивает пояс. Шлем он постарался надвинуть поглубже, его красные волосы и зеленые глаза слишком приметны. К счастью, в сум-раке серые не только кошки, глаз не воспринимает цве-та нельзя только, чтобы кто-то поднес факел к его лицу и посмотрел в глаза... Осторожно прошел на другую сторону лагеря. У кост-ров воины, беседуют негромко, степенно, с ленцой силь-ных и уверенных в себе людей. Оружие рядом, щит всегда по левую сторону, в любой миг все готовы вскочить уже с мечом в руке и щитом на другой. Лишь у горцев оружие сложено в кучи, а сами они пьют и веселятся шумно, хо-хочут, все налитые силой, здоровенные, счастливые от возможности вырваться из своего маленького племени и увидеть белый свет. Один оглянулся на Олега, весело крикнул, во вскину-той руке кувшин: -- Иди сюда, друг! Выпьем за нашего предка Сосла-на и за погибль врагов! Олег отмахнулся. Нога его запнулась, он нелепо взмах-нул руками и влетел в темноту. За спиной расхохотались. Пламя костров наконец высветило шатер, который он отметил для себя с воздуха. Костер шагах в десяти от вхо-да, явно волшебница не хочет слышать шуточки грубых мужчин. Хотя вряд ли ее это смутило бы. Скорее не хо-чет, чтобы слышали ее... Притаившись за шатром, он долго вслушивался, ловил запахи. Хоть он и не Мрак с его волчьим нюхом, но даже запахи говорят, что в шатре не меньше трех женщин. Аро-матные притирания, светильник с благовониями, .чув-ствуется присутствие редких трав, снадобий, отваров... На тонкой ткани шатра проступает слабое оранжевое пятно: пламя светильника приглушили, но не погасили, здесь в темноте спать то ли опасаются, то еще чего... Воины весело ржали. Один подбросил сухого хворо-ста. Пламя взметнулось выше, Олег поспешно скольз-нул вокруг шатра, быстро отодвинул полог и юркнул вовнутрь. Ему показалось, что он попал в пруд с теплой стоячей водой. Пруд, где разлагаются сотни болотных растений. Три женщины спят на расстеленных шкурах, одна в са-мом центре шатра, две -- у ее ног. Небольшой светильник в виде распустившейся розы на столбе, поддерживающем верх шатра, свет падает прямо на лицо женщины. Глава 37 Олег ощутил, как по телу пробежала волна отвраще-ния и жалости. Его пальцы без колебаний сомкнулись бы на шее могущественной волшебницы Хакамы, но у его ног обнаженная женщина, которая на ночь стерла сурьму и румяна, и теперь он видит ее такой, какой ви-дит себя только она сама: уже немолода, мелкая сеточка морщинок у глаз, чуть обвисают щеки, складки на шее, дряблая кожа рук, горькая морщинка между бровей... что ему нравится, как признак мудрости, но женщины ее по-чему-то ненавидят, мол, старит... Она разметалась во сне, ее маленькие груди все еще хранят форму, только соски потемнели и сморщились, словно только что вылезла из холодной воды, да и во-обще тело еще красивое и сильное, гораздо моложе лица. Он стоял, колеблясь, Хакама вздохнула и чуть повер-нулась на правую сторону. Теперь запавший живот выд-винулся, дряблые мышцы не держат, груди некрасиво свесились набок, а складка у рта стала глубже. Никогда не стану переживать, мелькнуло у него в мозгу, что старею! В каждом возрасте свои радости. Стариков чтут. Будь у меня длинная седая борода, тогда все то, что говорю сейчас, слушали бы с почтением, в каждом обро-ненном слове искали бы и находили глубокую мудрость, каждый совет тотчас бы выполняли... А сейчас смотрят как на деревенского дурачка, что бормочет невесть что. Он на миг ощутил глубокую жалость, что он еще не старик, а здоровенный, еще молодой мужик, от которо-го ждут только доброго удара кулаком, который быкам ломает хребты для потехи... тоже мне потеха... скрючен-ные пальцы медленно разжались. Хакама во сне горестно вздохнула. Складка на лбу стала глубже, губы шевельнулись. Со вздохом сорвалось какое-то слово или имя, но Олег уже пятился к выходу. Там сбоку на столике пламенели коробочки с притира-ниями, благовониями. Он ткнул пальцем в румяна, бы-стро начертал на тонкой ткани четыре размашистых сло-ва, откинул полог и выскользнул наружу. Из шатра Агафирса вышли еще двое. Теперь голоса доносились негромкие, усталые. Олег с беспокойством посматривал на небо, из-за темного края показался бле-стящий купол, похожий на голый череп Окоема. Он скользнул к входу. В тот миг там погас свет, Олег инстинктивно упал, прижался. Мысли лихорадочно носи-лись в черепе, как растревоженные муравьи. Будь на его месте прямой Мрак или простодушный Таргитай, оба попросту решили бы, что там легли спать, но Олег пере-бирал сотни вариантов, возможностей, пока после долго-го прислушивания решил, что там все-таки наговорились и решили соснуть перед рассветом. Все еще сомневаясь, он привстал, отодвинул полог. Слышно дыхание спящих. Увы, не двое, как он ожидал, а по меньшей мере четверо. Рука выпустила полог, в полной темноте он сделал шажок, прислушался, сделал шаг, присел. Ровное дыхание спящего раздавалось совсем рядом. Дыхание силь-ного здорового мужчины. Пальцы Олега вздрагивали, когда он протянул руки. Меч упирался в ноги, просился в ладонь, но пальцы уже коснулись твердого и горячего... Это плечо, понятно. Он поднял руку выше, с силой сжал пальцы, повернул. Хруст шейных позвонков показался громче треска пере-ломленного дерева. Застыл, снова превратившись в слух. Тело под ним слегка дернуло ногами в судороге, затихло. Олег поспешно перешел ко второму. На этот раз пальцы легли точно на затылок и горло, сдавил, повер-нул. Умирающий дернулся, слышно было, как пихнул ногами грузное тело соседа. Из темноты раздался хриплый сонный голос: -- Еще раз лягнешь... коней сторожить пошлю! Олег лежал тихо. Сквозь тонкую ткань шатра прони-кал слабый лунный свет. Глаза уже привыкли, он уловил очертания человека, что со злостью перевернулся на дру-гой бок. Выждав несколько мгновений, Олег переполз к нему, навалился всем телом, одновременно зажав рот и ломая шею. Этот в самом деле не бился, затих сразу. В шатре, к его ужасу, спали еще трое, а с убитыми -- шестеро. Уже дрожа от этих хладнокровных убийств, он быстро, почти не скрываясь, подходил к каждому и ло-мал шейные позвонки. С последними двумя получилось так удачно, что парализованное тело застывало в тот миг, когда ломал шеи. Сердце выскакивало, к горлу подступила тошнота. Руки тряслись, он суетливо вытирал о кожаные латы, хоть кровь плеснула изо рта только у одного, да и то мимо. -- Прости, Колоксай, -- шепнули его губы. -- Но все равно кто-то из твоих сынов должен уйти... Кто убива-ет, да будет убит сам. Мозг суетился, подыскивал оправдательные доводы, массу доводов, но ощущение осталось, будто собственными руками задушил невинного ребенка и напился его крови. Пошатываясь, он вышел из шатра... и лицом к лицу столкнулся с рослым немолодым воином, что уже нагнул голову, намереваясь войти в шатер. За его спи-ной Олег увидел еще двоих, крепких ветеранов в хоро-ших доспехах. -- За Сослана! -- выкрикнул он. -- И за погибель врагов! Военачальник ахнул, изо рта плеснула кровь. Олег ос-тавил рукоять ножа в его печени, толкнул смертельно ра-ненного на ветеранов, что ухватились за мечи, прыгнул, одного сбил с ног, упал и откатился в темноту, а там вско-чил и понесся к костру горцев, крича: -- Агафирсы нас предали!.. Они нас убивают! Горцы в тревоге, еще не веря, вскакивали, хватались за оружие. Олег прыгнул в сторону, перекатился, боль-но ударился, в черепе стучала мысль, что вот у него руки сейчас превращаются в крылья, челюсти вытягиваются, вытягиваются... Он подпрыгнул, ноги оторвались от земли. Уже на высоте он попал в полосу света от большого костра, но в лагере никто не смотрел в небо, все хватались за ору-жие, поспешно бросали в костер весь хворост. Он набрал высоту и, уже невидимый для всех, всмат-ривался, успел увидеть самое начало схватки, когда разъя-ренные агафирсы с оружием в руках бросились на горцев, а гордые потомки Сослана, вместо того чтобы сложить оружие и униженно оправдываться, мужественно встре-тили нападающих, даже потеснили, ибо все до единого сильны, свирепы и полны отваги... На стенах Гелона ударили тревогу. Воины с непонима-нием всматривались в зарево пожара, что вспыхивал то в одном, то в другом месте лагеря агафирсов. Несколько раз всадники, словно потеряв голову, неслись прямо на го-родскую стену, оттуда поспешно бросали камни, лили кипящую воду, и несчастные с жуткими криками падали с коней. А в стане агафирсов слышались крики, то и дело вспыхивали жаркие схватки. Немалый отряд горцев, на которых возлагали особые надежды, вырубили начисто. Сосланиды, даже захваченные врасплох, сражались отча-янно, унося с собой немало отважных воинов. Многие отряды самих агафирсов, не зная, с кем сражаться, по-кинули свои места, блуждали в темноте, перебравшись через вал и ров. Между ними то и дело вспыхивали схватки, стрелки поражали из луков своих, принимая за внезапное нападение со стороны гелонов. Военачальники агафирсов не сомкнули глаз, пытаясь навести порядок. В темноте то и дело раздавались кри-ки, что к осажденным пришла помощь от западных пра-вителей, другие уверяли, что сами гелоны вместе с мо-гучими колдунами вышли из крепости и сейчас сеют смерть среди них. Очевидцы пересказывали жуткие слухи про всадника на коне-скелете, в руках у него был ог-ненный меч длиной с оглоблю, которым он выкашивал сразу целые отряды. Агафирс еще до этой паники засиделся у костра с Тарилом, Перейцей и Антажаром -- простыми воинами. Для кого-то эти трое -- простые, но не для него: с эти-ми он начинал первый поход, этих первых становится все меньше, он их теперь берег, вот и сейчас располо-жил так, чтобы остались в резерве, а их костер у самой северной границы лагеря, как можно дальше от Гелона. Когда вспыхнули костры ярче и раздались яростные крики, он раньше Тарила и Перейцы выхватил меч, вскочил на ноги раньше Антажара, даже сам заметил, что по-прежнему лучше даже этих опытнейших бойцов. Они бросились за ним следом, а впереди уже зазвенело железо, застучали щиты, он видел оскаленные злобой лица, на которые пламя костров бросает быстро исчеза-ющие блики, из-за которых даже хорошо знакомые лица кажутся чужими и враждебными. Самая яростная схватка была у шатров сосланидов, Агафирс ценил этих огромных и невероятно сильных во-инов, похожих на живое железо, он с трудом уговорил их принять участие в его походе, с трудом удерживал в рамках какой-то дисциплины: сосланиды кичились сво-ей независимостью и постоянно задирали агафирсов и устраивали с ними ссоры, из которых обычно выходили победителями. Агафирсы их тихо ненавидели, и сейчас, когда он увидел изрубленные трупы агафирсов, он по-нял, что взаимная ярость прорвалась... Бои, однако, вспыхивали по всему лагерю. Всю ночь он носился из края в край, размахивая окровавленным мечом, сам залитый кровью, как мясник, свирепый, как бог войны, за ним неотступно следовали Тарил, Перейца и Антажар, гордые, что снова все как прежде, и уже под утро, когда все начали различать в бледном рассве-те лица друг друга, на них наткнулся возвращающийся в лагерь отряд агафирсов, и кто-то от испуга метнул нож прямо в неожиданно возникших перед ним людей. Нож оказался брошен с такой силой, что, отлетев от металлического доспеха Агафирса, попал в горло Антажару, и тот беззвучно рухнул на землю. Оцепенев от горя, Агафирс шел по лагерю. В жуткой ночи в костры побросали остатки хвороста, криками со-зывали своих. Ночь, такая короткая летом, тянулась му-чительно долго. А когда медленно наступил рассвет и на востоке небо осветилось, всем стало видно, что трупы лежат по всему лагерю. Одного взгляда было достаточ-но, чтобы понять: никакой вылазки гелонов не было, все погибли от рук своих же. Тут же рядом с убитыми пере-вязывали раны те, кому повезло больше. Хотя повезло ли тому, кто впотьмах убил родного брата, с которым про-шел десять победоносных войн? Почти все убитые лежат полураздетые, глаза распахнуты в ужасе, только некоторые сжимают мечи или то-поры. Каждый десятый шатер сгорел, кони разбежались но худшее ждало Агафирса, когда прискакал на взмылен-ном коне бледный как смерть Панаст, прокричал: -- Нашли! Агафирс встрепенулся: -- Кого? Лазутчиков? -- Нет, но... Агафирс повернул коня, через несколько минут они оказались перед опрокинутым шатром, где перед входом лежала целая гора тел. Как будто их всех сразил гром небесный в единое мгновение, но Агафирс сразу понял, на что указывал Панаст. Этих всех убил один человек. Жестокий, хладнокров-ный и расчетливый. Хуже того, обладающий чудовищ-ной силой, некоторые тела рассечены пополам. Похоже, он видел в темноте как днем, рубил всех безошибочно, ни одного человека не ударил дважды. Здесь раненых не было. -- Вы можете сказать, -- спросил Панаст, -- кто бы это мог сделать? Агафирс прорычал в бешенстве: -- Из всего нашего войска это по силу разве что мне! -- Значит, -- сказал Панаст, -- это могли сделать только Скиф или Гелон. Но Гелона, как мы знаем, уже нет... Из-за спины Агафирса выдвинулся Тарил, сказал свирепо: -- Скиф. Конечно Скиф. Если не сам Гелон явился на выручку своему народу. Я слышал, некоторые правители уходят в подземный мир раньше времени, чтобы трудный час прийти на помощь своему племени. Агафирс сказал раздраженно: -- Гелон такое не сделает! Да и Скиф--Скиф воин, а не убийца. Скиф ни за что не придет ночью. Как и я не пришел бы. Это. .. Наступило молчание. Агафирс поперхнулся, он видел, что и другие в этот миг вспомнили о Колоксае. Конеч-но Колоксай -- благородный воин и благородный боец, он никогда бы вот так ночью не стал резать безоружных и спящих, но... не Колоксай ли провел двадцать лет в подземном мире? Не стал ли другим сам Колоксай? Издали донесся крик. К ним скакал полным галопом Октарас, военачальник правого крыла тяжелой конницы. Соскочил, подбежал к Агафирсу, обнял, сказал захлебы-вающимся голосом: -- Слава небесам!.. Слава!.. Да пребудет над нами бла-гословение!.. Как все хорошо! Агафирс свирепо перехватил его руки, оттолкнул с такой силой, что ликующий Октарас едва не упал. -- Уберите этого сумасшедшего. Кто-то слишком силь-но ударил его по голове. -- Слава небесам, -- повторил Октарас. Его осторож-но взяли за плечи и оттащили от Агафирса, но Октарас прокричал счастливо: -- Тебя любят боги!.. Они любят тебя и дают удачу... Тарил сказал настойчиво: -- Октарас, опомнись. Что ты говоришь? -- Небеса надоумили нашего вождя, -- сказал Окта-рас ликующе, -- задержаться у костра со старыми вои-нами. Он был с вами? Боги избрали вас проводниками своей воли! Как хорошо, что вы сумели задержать его у своего костра! Агафирс насторожился. Все ощутили неладное. Тарил гордо выпрямился, но спросил быстро: -- А что... что случилось? Октарас вздохнул, лицо его потемнело. -- Тяжкую плату боги взяли за то, что сохранили тебе жизнь, Агафирс. Тем более мы должны довести поход до конца. -- Кто, -- голос Агафирса дрогнул, -- кто... погиб? Октарас опустил голову: -- Прости за худые вести. Но... убиты все, кто спал в твоем шатре. Военачальники, что готовили поход в юж-ные страны. Агафирс взревел, как смертельно раненный зверь. Его пальцы ухватились за волосы, рванули. Целые пряди чер-ных волос остались в руках. Слезы брызнули, он закри-чал в смертельной муке. Полководцы подбежали, Октарас выхватил его меч и отшвырнул воинам, Панаст пытался обнять, но Агафирс упал на землю, плакал навзрыд, бил кулаками по земле. Солнце еще не выглянуло из-за края, но золотые лучи уже подожгли огненными стрелами облака высоко в небе. Город оставался в глубокой тени, однако с городской сте-ны Окоему хорошо был виден лагерь агафирсов. Там все кишит, как в растревоженном муравейнике. Что стряс-лось, рассмотреть не удавалось, но ему чудилось, что там словно бы ночью была лютая сеча, некоторые воины-стражи с особо чуткими ушами уверяли, что ночью из лагеря слышались крики, стоны и даже звон оружия. Окоем вздрогнул, показалось, что с неба упала боль-шая темная тень. Через несколько мгновений из-за ба-шенки вышел этот странный человек с фигурой воина и печальными зелеными глазами много повидавшего муд-реца. Красные волосы стояли дыбом, лицо измученное, он тяжело дышал, а когда шагнул к Окоему, даже ухва-тился за каменный зубец стены. -- Откуда ты взялся? -- удивился Окоем. -- Тут же можно подняться только с этой стороны! -- А я, -- ответил Олег хрипло, -- уже давно здесь... -- И все еще не можешь отдышаться? -- поразился Окоем. -- Да ты совсем хворый. Почему это умным лю-дям боги не дают здоровья, а на дурнях хоть воду вози?.. -- Сам удивляюсь, -- признался Олег. Он виновато улыбнулся. -- В боку колет... будто я сто раз вокруг го-рода пробежал. Так и помереть можно. Окоем покачал головой: -- Ладно, ты мне зубы не заговаривай. Где ты был? --Я? -- Ты, вестимо. -- Так ночь же была! -- Ночью тебя как раз искали. Когда война идет, у нас нет ночи, понял? -- Понял, -- ответил Олег покорно. -- А что стряслось? -- Мы составили письмо к южным властителям земель о помощи. Рассказали, что если Гелония падет, то Агафирс не остановится, а пойдет воевать их. Словом, если они хотят спастись, должны помочь устоять нам... Но Скиф настаивал, чтобы дали прочесть тебе. Олег пожал плечами: -- Зачем? -- Вот и я сказал, -- ответил Окоем еще раздражен-нее. -- Но Скиф уперся, без тебя он, похоже, ни шагу. Олег отмахнулся: -- Отправляйте как есть. Все равно все решится ра