противника? Кирилл проговорил напряженно: -- Почему бы ни перенести нас от Двери прямо к муравейнику? На щепочке, на соломинке. -- Ну... понимаешь, наблюдатели не успели увидеть, когда и где Сашку затащили в нору. Там лопухи, трава, чертополох... Есть авторитетное мнение, что могла быть потеря по дороге. У нас это бывает. Потому мы с тобой и прем тем же путем, каким должен был бежать тот чертов муравей. Авось, отыщем раньше. Чтобы не лезть в мурашник. -- Авторитетное мнение, -- проворчал Кирилл с тоской. Настроение портилось. Думал, хоть здесь, среди меднолобых меньше бюрократизма, а они... "Авторитетное мнение"! Мнение чиновника всегда авторитетнее мнения любого специалиста. -- Глупость, -- сказал он. -- Если даже потерялся... Можно отскочить в сторону. -- И все? -- спросил Дмитрий неверяще. -- И все. -- А Муравей не хватанет еще крепче? -- Муравей тут же теряет из виду, -- объяснил Кирилл. -- Эти муравьи почти слепые! Правда, все равно можно попасть другому в жвалы. Муравьи все время прочесывают, просеивают, просматривают охотничью территорию. -- Понимаю, -- сказал Дмитрий невесело. -- Но есть шанс, что Сашку муравьи могли не заметить? -- Есть. -- Тогда будем идти тем же путем. Вдруг да удалось вырваться? Лежит в ранах, ждет помощи... Впереди показалось величиной с дачный домик светло-коричневое яйцо желудя. Над ним висел, беспомощно перебирая в воздухе лапами, огромный полосатый жук. У него был длиннющий нос, вдвое длиннее туловища. Этим удивительным носом некий великан воткнул жука в желудь. -- Бедный насекомый, -- проговорил Дмитрий пораженно. -- Кто это его? Он настороженно огляделся, словно злой шутник уже приближался и к ним. -- Самка откладывала яйца, -- объяснил Кирилл на ходу, -- а хоботок нечаянно спружинил, распрямился. Такое бывает. Желудь как отполированный, лапами не зацепишься. Дмитрий с сомнением оглянулся: -- Помочь бы? Самка ведь! Самцу бы не стал, мужик должен сам... Послышался частый шорох, в десятке шагов впереди высунулась гигантская голова. Зазубренные челюсти лязгнули, раздвинули острые серпы. Из-за стебля выдвинулось длинное тело, похожее на рассеченный по оси шланг противогаза. Под каждой полусферой шевелились когтистые лапы, в каждом сегменте просвечивало пульсирующее темное сердце. -- Сколопендра! -- воскликнул Дмитрий. Кивсяк метнулся в их сторону. Возле Кирилла блеснуло, с хрустом сомкнулись жвалы. Толчком его подбросило, кивсяк завертелся, словно догоняя задний сегмент с торчащими волосками. -- Сюда! Дмитрий висел на краю листка. Кивсяк развернулся к Кириллу, тот со всех ног бросился к Дмитрию. Многоногое чудовище ринулось следом, плотный воздух ему не мешал. Кирилл оглянулся, ноги слабели. Чудовищное насекомое казалось живым компьютером, движения были механически точными. Глаза без всякого выражения следили за убегающим человеком. Ротовые мандибулы разомкнулись, открыли вход в длинный темный туннель. Из нижних моксил стекала желтая слюна. -- Быстрее! -- орал Дмитрий. Он поймал подпрыгнувшего Кирилла за волосы, вздернул к себе. Вместе перебежали желтое поле цветка, стукаясь о тычинки, доходившие им до пояса, подняли желтое сладкое облако. Сзади захрустело, Дмитрий прыгнул с цветка. Кирилл бросился следом. Внизу было неподвижное озеро. Они плавно опускались на воду. Кирилл повернулся, раскинул руки, стараясь упасть плашмя. Поверхность воды чуть прогнулась, беспокойно дрогнула. Дмитрий лежал в трех шагах. В подражание Кириллу он тоже раскинул руки и ноги. Желтая пыльца, налипшая при беге по цветку, берегла от смачивания. Вода вокруг них шевелилась, Дмитрий боялся даже дышать, не то что шелохнуться на дне этой подрагивающей чаши. Кириллу было видно только затылок и спину Дмитрия за изогнутым линзой краем. В комочках пыльцы даже сейчас мирно копошились крохотнейшие жучки и клещики. -- Двигайся осторожно, -- предупредил он Дмитрия. -- Не порви пленку! -- Ага, не порви... Прижимаясь к воде, Кирилл пополз к берегу. Под ним шевелилось, колыхалось, в глубине мелькали тени. Только бы не ткнуть растопыренными пальцами, не упереться локтем... В сторонке перемещалась впадина, слышались сопение и покряхтывание. На середине озера Кирилл встал на четвереньки, Дмитрий удивленно ахнул, но пленка держала, хотя прогнулась сильнее. Кирилл сперва пошел медленно, потом быстрее, наконец, осмелел, двинулся длинными скользящими шагами, подражая водомерке. Возле берега встал и, балансируя и не отрывая подошв от воды, приблизился к коричневой обрывистой стене. Пальцы коснулись свисающего корешка, подтянулся, ноги с легкостью отделились от воды. Дмитрий тоже поднялся с четверенек, но то ли решил идти строевым шагом или еще почему, только пленка под ним беззвучно лопнула. Он уперся ладонями о воду, задержался, торча как поплавок. Уперся сильнее, выволок себя до коленей, но упал ничком. Кирилл висел на корешке, подавал советы. Дмитрий лег грудью, с усилием вытащил руки, начал освобождать ноги... Лицо налилось кровью, их удесятеренная сила впервые напоролась на мощнейшее противодействие. За ногами медленно выползала стеклоподобная масса. Дмитрий начал отбрыкиваться, снова провалился. Кое-как доползши до берега, он начал тонуть по-настоящему. От пыльцы не осталось следа, облетела вся. Кирилл тянулся к нему, Дмитрий барахтался совсем рядом, ложился как на гибкую льдину. В последнем усилии он выбросил вперед руку, Кирилл ухватил разбухшие пальцы, покрытые клееобразной массой, потянул. Корешок потрескивал, посыпались камни. Стеклянная перемычка между Дмитрием и озером с мягким лопающимся звуком оборвалась. Прозрачный столбик опустился в озеро, поверхность стала невозмутимой. Дмитрий стоял разбухший в толстой корке воды, словно облитый застывающим гуммиарабиком. Он трясся от холода, его корчило, дергало. Кирилл поднял голову. Тучи вверху полностью закрыли небо, там поблескивало, грохотало, перекатывалось. Странновато, ведь как бы ни происходило здесь все быстро, но чтобы не успеть среагировать... Нет, там что-то произошло! Дмитрий поднял руки, помахал над головой. Тучи медленно отодвинулись, на землю хлынули солнечные лучи. От Дмитрия сразу пошли темноватые струйки пара. -- Вот так-то лучше, -- пробурчал он. -- Раз уж не смогли отогнать эту серпомордую... хоть солнце не застите! Так вроде бы сказал Диоген Александру Филиппычу? -- Вроде того. А почему не смогли отогнать? -- Бог их знает... Может быть, поменялось в программе? -- Странные у вас порядки, -- заметил Кирилл сердито. -- Могли хотя бы вытащить нас из воды. Не на прогулку вышли! Дмитрий пожал плечами, смолчал, но лицо его было обеспокоенным. Теперь он посматривал вверх чаще обычного. Разноцветные разбухшие органы работают в прежнем режиме, в организмы вовсе не вторглась масса холодной воды, в этом мире вязкой, как клей. Крепкий парень, ничего не скажешь. Наверняка обучен вышибать двери, освобождать заложников, прыгать с летящего вертолета... Только не обучен сомневаться в старшем офицере. -- Та не погонится? -- поинтересовался Дмитрий. Он оглядывался на каждый шорох. -- Что ей пробежаться вокруг озерка! -- Это надо сообразить, а ей соображать не дано. С глаз долой, из памяти вон. Она давно о тебе забыла. -- Я не в обиде! Жаль, не смогу ответить тем же. -- Погнаться за нею? -- Да нет, забыть. Да и не дадут, подумал Кирилл, успокаивая себя. Что бы там ни случилось у наблюдателей, но второй раз будут начеку. Хотя вся эта погоня, прыжок в озеро, выбарахтывание заняло в том мире секунд двадцать, все-таки замешкались чересчур... Когда догнали толстого белого червя, что с трудом переползал от одного разлагающегося стебля к другому, Дмитрий, разряжая нервы, дал здоровенного пинка. Червяк задергался, заспешил, а Дмитрий еще пару раз пнул эту перепуганную личинку падальной мухи. Кирилл пристыдил, напомнил, что они -- люди, но когда через минуту на дороге попалась вторая такая же личинка, Кирилл сам не удержался, пнул. Нога погрузилась в холодновато-студенистое тело, похожее на скисшее молоко в грязном целлофановом пакете. Его отбросило, он сделал сальто, упал плашмя. Дмитрий хмыкнул с пониманием: доктор наук, а тоже человек! Глава 4 Странно утоптанная тропа ныряла под огромные, как теннисные корты, листья, неохотно огибала стебли, пренебрегала рельефом. В этом мире проще перебежать отвесную стену, чем обойти ее даже по неширокой дуге Кирилл уловил слабый, приятно возбуждающий запах муравьиной кислоты. Присмотрелся, в воздухе мерцали лиловые шарики, медленно поднимались, от земли шли теплые токи. -- Лазиус фулигинозиус, -- сообщил он. -- Значит, уже близко. С курса не собьемся. В случае чего поправят. Он кивнул на тяжело передвигающиеся вверху тучи. Дмитрий спросил напряженно: -- Думаешь, Сашка у этих... лазиусов? -- Эти ребята прочесывают все заросли. В муравейник сносят и живых, и полуживых, и давно мертвых. Эти муравьи, к счастью, спокойные, мирные. Живут большими семьями в дуплах живых деревьев. Там, внизу, в подземной части... У муравья нервный узел в голове меньше макового зернышка. Это весь его мозг! Перехитрить его просто. Дмитрий с сомнением покачал головой. Хитрость -- удел слабых, говорил его жест. К тому же знать бы точно, какого размера нервный узел у него самого... Протоптанная дорожка разветвилась на три тропки. Вдруг бесшумно и быстро, как вспышка молнии, впереди возник огромный, с пожарный автомобиль, ярко-красный гигант-муравей. Приподнявшись на всех шести лапах, блестящий, будто выточенный из металла, он замер в угрожающей позе, раздвинув острейшие жвалы. Усики-сяжки быстро щупали воздух. Дмитрию он показался самонаводящейся торпедой. Закованный в литой, отливающий металлом хитин, готовый в любой момент метнуться в любую сторону, муравей настороженно покачивал выпуклой головой, перехватывая и анализируя сигналы, отправляя в память, сопоставляя, ожидая команды из компактного мозга. Суставчатые антенны умело, даже мастерски всажены на шарнирах в ямки между глазами, на тонких кончиках шевелятся метелочки жгутиков. -- Запоминай, -- велел Кирилл шепотом. -- Двенадцатый членик антенны различает запахи родного гнезда, одиннадцатый воспринимает следы на тропках, десятый определяет врагов... Дмитрий кивал, запоминая. Кирилл быстро сообщил о фасеточных глазах, "лупе времени", сдвинутом цветовом спектре и круглых запахах, шершавых и гладких расцветках... -- А как насчет слуха? -- Не бойся, муравьи глухие. Правда, неким образом воспринимают если не звуковую волну, то движения молекул в ее центре... Так что без глаз и ушей все же видят и слышат. Муравей загнул брюшко, старательно чистил сяжки, протаскивая их через сомкнутые жвалы и часто-часто покусывая. Так же тщательно прочищал щетками ножек дыхальца, протирал глаза. После сухой чистки вымыл хитиновый панцирь язычком, солнечные зайчики тут же запрыгали по угловатой груди, блестящим суставом голенастых ног. Дмитрий проговорил шепотом, не очень-то веря в глухоту такого совершенного зверя: -- После той мезозойки... это же человек! -- Как это? -- не понял Кирилл. -- Ну... Здесь и мы такими же стали бы, поживи пару миллионов лет. Смотри, как стоит, сяжками машет! Я бы точно так же... Ну, если бы стал муравьем. Попал в точку, подумал Кирилл. Мало кто знает, что соотношение массы мозга и тела у муравья такое же, как у собаки, но муравей может обучиться большему. Какой был бум вокруг дельфинов! Разумные, как же... Муравьи куда разумнее, но их еще открывать и открывать надо. Красный муравей повел влажной щеточкой по глазам, огляделся, выворачивая плечи, как скрипач. Вдруг из-под лап у него беззвучно вылетели камешки, муравей исчез. -- Как скаковая лошадь, -- восхитился Дмитрий. -- Двести пятьдесят километров в час, -- уточнил Кирилл. -- В переводе на наши размеры, конечно. Как гоночный авто! Но без разгона. Они сами без разгона набирали скорость, замирали на полном ходу, всматриваясь в то, что могло быть скорчившейся человеческой фигурой, снова прыгали, как блохи, бежали, как муравьи, ровным, стелющимся ходом... Со всех сторон верещало, стрекотало, ухало, визжало, пищало, попискивало, вавакало... Да вавакало. В Малом Мире неизбежно появятся новые слова! Дмитрий с разбегу взбежал на крутую горку. Кирилл взапрыгнул следом, но Дмитрий уже шагнул вперед, прямо в пустоту. Кирилл, еще не осознав, что делает, с разбега сорвался с края обрыва в пропасть... На миг захлестнуло диким страхом, он даже на балконе с опаской подходил к перилам, но воздух сразу же принял его в теплые ладони, бережно и очень медленно опускал. Его покачивало как сухой листок. Земля вырастала, приближаясь. Ни свиста рассекаемого воздуха, ни встречного давления. Словно сквозь необычную легкую воду! На земле сказал рассерженно: -- Под обрывом мог затаиться хищник! А мы беззащитнее тлей. На Ногтева с командой не очень рассчитывай. Видел уже, как помогли с кивсяком? Там не успеют "мама" сказать, как здесь начнется и кончится. Нас кончат. -- А головы наши на что? -- ответил Дмитрий хмуро. Кирилл посмотрел на голову Дмитрия. По слухам, каратэки головами пробивают стены... -- Головы не всегда помогут. Здесь самоходные реактивные пушки, огнеметы, локаторы, самонаводящиеся торпеды, разбрызгиватели ядов... И много такого, до чего сто голов не додумаются. -- А инстинкт додумался? -- У инстинкта миллиарды лет проб! Даже простым перебором вариантов такого можно достичь... -- Что наши мозги в подметки не годятся? Тон был задиристый. Возможно, Дмитрий тоже устал, но Кирилл ответил, не уклоняясь, сработала привычка преподавателя вуза: -- Во многих случаях -- да. Иначе зачем бионика? Он часто шарахался от вроде бы безобидных букашек, но теперь и Дмитрий отпрыгивал, бросался под листья, прятался за стебли. Беда не в том, что симпатичный пузан может бабахнуть как из скорострельной пушки -- Дмитрий умел управляться с вооруженным противником. Но как угадать, чем стреляет или что метнет такой смирный с виду толстый червячок? -- Слишком много муравьиных троп, -- сказал Кирилл неохотно. -- Кто додумался устроить Полигон на муравьиной территории? Впрочем, ты объяснил все доходчиво. Да и поздно кулаками махать. К тому же муравьев нет только в зоне вечной мерзлоты. -- Пойдем прямо к фулигинозиусам? -- Придется. Они где-то рядом. Это их охотничьи угодья, а вон там пастбища. Дмитрий спросил с недоверием: -- Едят траву? -- Нет, пасут собственный скот. Дмитрий с готовностью засмеялся, с шуткой любой марш-бросок кажется короче, но глаза Кирилла оставались серьезными. Дмитрий вытаращил глаза. Над их головами хлопнуло, на плечи обрушилась мягкая ударная волна. Огромный полосатый зверь подхватил крючковатыми лапами тяжело груженую пчелу, которую только что таранил на ходу, и унес за верхушки растений. В воздухе плотным облаком закружились золотистые шерстинки, их понесло во все стороны. Кирилл проследил взглядом за шершнем, которого в народе зовут пчелиным волком: -- За ним! Они молча понеслись укороченными прыжками, перепрыгивая сухие стебли, камни, буреломы, сухие хитиновые каркасы насекомых. Впереди дергался, зацепившись за острый росток, мохнатый пульсирующий ком. Из него часто высовывался, словно строчил на швейной машинке, блестящий стержень с острым скошенным острием. -- Быстрее! -- поторопил Кирилл. Справа настороженно выглянул богомол, слева мелькнула желтая молния муравья-бегунка. За листьями шевелилось, подползало. Богомол тоже начал приближаться, медленно и плавно, словно плыл в перегретом воздухе. Дмитрий торопливо отодрал волоконца мягкой плоти от прямого меча, усеянного, как острога, жуткими зазубринами. Пузырек с ядом еще дергался, впрыскивая смерть в несуществующего врага. -- Теперь я не голый, -- выдохнул Дмитрий с истерическим облегчением. -- Спасибо! Господи, как для спокойствия души требуется хоть что-то колющее или стреляющее!.. Как называли меч Роланда? Ага, Дюрандаль. Теперь бы и тебе, а? Кирилл, которому для спокойствия души меньше всего на свете требовалось колющее и стреляющее, буркнул: -- Пока обойдусь. Быстрее отсюда! Дмитрий, который не мог запомнить профессию Кирилла, но знал марки оружия вплоть до личных имен мечей средневековых феодалов, послушно шагнул за Кириллом, но тут же замер, чуть присев и разведя руки. На них бежал громадный, как самосвал, ярко-красный муравей. У него были раздутая, как бензобак "Явы", широкая шестиугольная голова и длинные ятаганы жвал. Солнце играло на блестящем хитине, муравей казался выкованным из слитка раскаленного железа. Люди не успели не отпрыгнуть, ни спрятаться. Сбоку набежал черный лазиус. С разбегу наткнулся на великана, отпрянул от неожиданности, но тут же бросился на красного. Тот молниеносно... удрал. -- Что с ним? -- ахнул Дмитрий. -- Такой амбал! Он бы в два счета... Одними сяжками! -- Значит, мы близко. На нейтральной территории только щелкают жвалами, грозятся и расходятся одновременно. -- Как люди! -- Да нет, люди, как муравьи. -- Ясно, удвоим бдительность. -- Лучше удесятери. На утоптанной дорожке Кирилл бросился плашмя, повозился животом и спиной. Дмитрий, повинуясь его взгляду, плюхнулся рядом, усердно потерся о пахнувшие муравьями камни, едва не обдирая кожу. Все-таки в этом что-то есть, подумал Кирилл, что с ним десантник. Коллеге пришлось бы объяснять, доказывать, убеждать, а этому можно просто приказать. Нет, положительно в дисциплине что-то есть... На перекрестке еще раз потерся о валуны, от которых несло муравьями особенно сильно. Муравьи проносились на расстоянии вытянутой руки, загадочные и нереальные, словно существа из другой вселенной. Дмитрий не верил, что муравьи их не замечают, старался отбежать подальше, поражался безумной храбрости мирмеколога. Камни шелестели под когтистыми лапами. Муравьи все чаще пропарывали воздух совсем рядом. Наконец однажды Дмитрий только успел вспикнуть: -- Мура... Он подпрыгнул, повис на высоте в три своих роста. На Кирилла как ураган налетел черный муравей. Прочный панцирь, победно блестел, серповидные жвалы изготовились перехватить чужака в поясе. Дмитрий обреченно разжал пальцы, изготовившись еще в воздухе к смертельному бою с чудовищем. Глава 5 Мохнатые усики едва не сбили Кирилла с ног. Кирилл торопливо ответил жестом голода. Муравей энергично махал сяжками, передавая массу информации, объясняя местоположение богатой добычи, но Кирилл упрямо повторял: голоден, голоден, голоден... Муравей привстал, раздвинул жвалы. Дмитрий приземлился в двух шагах там и замер, сжимая Дюрандаль. В пасти муравья заблестела золотая капелька, раздулась, заиграла на солнце. Блеск стал нестерпимым, а мирмеколог вдруг сунул голову между страшными жвалами! Руками он все еще поглаживал гибкие метелки. Дмитрий застыл в страхе. Наконец Кирилл мучительно медленно вытащил голову, муравей шлепнул его мохнатой шваброй по голове и убежал, только камни полетели из-под ног. Дмитрий ухватил Кирилла за плечи. Глаза десантника были круглые как у паука, а голос сорвался на визг: -- Что ты делаешь? Он же мог... мог тебя... -- Мог и... не мог, -- ответил Кирилл. Он перевел дыхание, его бледное лицо снова порозовело. -- Я попросил есть. Риск, конечно, но у муравьев закон -- накормить голодного. Кормящий сам чувствует удовольствие, передавая корм. -- Это я заметил, -- завизжал Дмитрий. -- Он аж выгибался! Но ты-то... ты! -- Меня для того и позвали, -- ответил Кирилл, -- потому что я учил мирмекологию, а не автомат Калашникова. Он продолжил бег, сильно наклонившись, словно ломился к берегу по горло в воде, Дмитрий ошарашено понесся следом. Крикнул вдогонку: Что у него в пасти за гадость? Какой-нибудь яд? Кирилл ответил на ходу равнодушно: -- Дело вкуса. Муравей нес чистейший мед. Дмитрий бросил на него острый взгляд. Насчет еды предупредили, но мед... еда и не еда. Не переваривается, вроде бы всасывается сразу. Мирмеколог ставил опыт на себе? Второго муравья тоже первым заметил Дмитрий. -- Удерем? Кирилл не успел и рта раскрыть, как испытатель уже сидел высоко на стебле. Муравей набежал, потребовал пароль "свой-чужой". Кирилл погладил усики, дал ощупать и обнюхать. На солнце блеснула янтарным цветом новая медовая капля. Кирилл, уже не перемазываясь, потянул в себя сладкий прохладный сок. Когда муравей умчался, Дмитрий спрыгнул, спросил: -- Ладно, а вот если встретишь зверя, который нажрался дохлых мух? -- Дохлых волокут в муравейник. Впрочем, объедаться сладким тоже ни к чему... Муравьи стали попадаться чаще, пришлось с тропки сойти. Крадучись вдоль дороги, добрались до пересечения трасс. Здесь лазиусы сталкивались, быстро-быстро трогали один другого сяжками, разбегались. -- Все запомнил? -- спросил Кирилл. -- Как две мурахи метелили друг друга швабрами? -- Да. Каким именно способом метелили? Дмитрий ответил уклончиво: -- Не абсолютно точно... Все же память у нас, профессионалов, тренированная... -- Вот и хорошо. Сейчас от твоей памяти зависит твоя жизнь. Возможно, и жизнь твоего попавшего друга. -- Господи! На Марсе было бы проще. Когда вышли на дорогу, Дмитрий выставил перед собой Дюрандаль. Никогда не чувствовал себя таким слабым и беззащитным. Муравьи, что мчатся к муравейнику, понабрались меда так, что темные бронированные сегменты брюшка раздвинулись, мед светится сквозь пленку. Единственно уязвимое место! А что толку? Муравей даже с напрочь отстриженным брюшком -- не муравей, полмуравья! -- еще сражается, спасает личинок, даже тащит добычу... Тропа раздалась, превратилась в хорошую дорогу. Навстречу целеустремленно бежали цепочкой муравьи, черные лазиусы. Брюшка поджарые, пластинки наезжают одна на другую, как кольца подзорной трубы. Их с Кириллом не трогали, не останавливали, от обоих пахнет по-муравьиному. Не просто по-муравьиному, а по лазиусфулигинозьи, черт бы побрал латинистов, что за типуны у них на языках? Кирилл заступил муравью дорогу. Тот быстро-быстро махал антеннами, мирмеколог отпихнул Дмитрия и тоже что-то сигналил. Его руки мелькали как недоразвитые сяжки. Муравей убежал, а Дмитрий сказал неуверенно: -- Честно говоря, пароль я не запомнил... У тебя память получше. -- Не память, мозги. Я тоже не знаю пароль, но вопрос "свой-чужой" проще. Я первым задал его муравью. -- Да. Муравей -- все же довольно простой биомеханизм. Задан вопрос -- обязан дать ответ. Дмитрий с уважением посматривал на бледного худощавого мирмеколога. Отваги у этого мужика хватит на полк профессионалов. Или эти интеллигенты не соображают, что такое отвага? -- Прем в мурашник? -- спросил он, расправив плечи и стараясь смотреть соколом. -- Позже, -- ответил Кирилл сожалеюще. -- Чем ближе, тем проверки строже. На входе бдят самые подозрительные. Фуксом не пройдешь. Я запомнил три движения... Придется заучивать по частям. -- Ой, надо спешить. Прошло десять часов после исчезновения Сашки... Это суток трое при здешней метаболизме. Иногда муравьи сталкивались лоб в лоб, сухо трещал хитин. Нужно отделить жесты узаконенного пароля от сообщения, что, например, за большим желтым листом, поворотя на тридцать два градуса к югу, лежит огромная мертвая стрекоза... Кирилл успокаивающе сообщил, что в муравейнике обитает множество мирмекофилов: жучки Ломехузы, паучки, многоножки. Научились языку жестов и, пользуясь им, живут за счет трудолюбивых хозяев, выпрашивая еду, зимуя в теплых муравейниках, пользуясь защитой от врагов. Дмитрий почему-то не обрадовался, запаниковал. Если муравьев, этих зверюк считать рубахами-парнями, то каковы мирмекофилы? По дороге к муравейнику он часто рассекал руками воздух, отрабатывая муравьиный пароль как можно точнее. Его жесты напоминали Кириллу приемы каратэки, а биолог не жаловал людей, которые вместо мозгов развивают мускулы. Дмитрий вдруг спросил: -- Что-то случилось? От тебя вдруг пошел иной запах. -- В самом деле? -- пробормотал Кирилл. -- Какой? -- Трудно сказать... Но ощущение такое, что ты собираешься стукнуть меня палкой по голове. -- Не обращай внимания, -- сказал Кирилл торопливо, -- сейчас пройдет. -- А нельзя обойтись с муравьями только запахом? А то ненароком такое покажешь с этими жестами! Доказывай потом, чо не так поняли. От меня несет, как от девицы горизонтального промысла с площади Эту Аль. -- Внутри муравейник охраняется особенно строго. Запах запахом, но козырять надо строго по правилам. -- Понятненько! Разные системы допусков. Это нам знакомо. Дмитрий чуть ободрился, найдя в жизни муравьев нечто общее с учреждением, в котором работал. Кирилл напряженно думал о странности Малого Мира, где даже у человека меняется запах при раздражении, гневе. Если так, то здесь немалые возможности... Дальняя связь, например. Бабочки засекают друг друга с расстояния в два-три километра. Надо будет в свободное время обдумать. В воздухе начали возникать маленькие поблескивающие горошины. Прикоснувшись к коже, исчезали, оставив крохотное мокрое пятнышко. Влага испарялась, всасывалась в кожу, но этих безобидных капель сконденсированной влаги многовато, не защищенное хитином тело будет в опасности... -- В такую погоду всегда драки, -- сказал Кирилл с беспокойством. -- А нам надо спешить... Попасть в пограничные схватки совсем ни к чему. Дмитрий подобрался, мускулы вздулись. Двигался уже не такими размашистыми прыжками, осматривался чаще. Кирилл бежал рядом короткими блошиными скачками. Вдруг Дмитрий придержал Кирилла, замер. Его квадратная челюсть выдвинулась по крайней мере на метр. Дюрандаль он держал наготове. Кирилл потихоньку заглянул за лист, загораживающий им путь. На светло-серой земле катались, сцепившись по трое-четверо, черные блестящие муравьи. Все поле было покрыто сражающимися. Они яростно грызли друг друга, отпиливали сяжки, лапы, головы. Здесь муравьи собрались только крупные, широкоголовые, жвалы у каждого вдвое длиннее, чем у фуражиров. Дмитрий прошептал: -- Лютые бойцы! Но как отличают, кто свой, кто чужой? Одинаковые! -- Один купец считал, что все китайцы на одно лицо... Эти муравьи еще год назад могли жить на одном муравейнике. Племя разрослось, разделилось. -- Как поляне и древляне? -- Я мирмеколог, не историк. -- Запах у них, -- рассуждал Дмитрий напряженно, вроде идеологии? Изменится запах, ты уже не наш чело... муравей? -- Эту глубокую мысль обязательно перескажу коллегам. Худо, что побоище продлится долго. Они дерутся сутками! Даже по неделе, если погода позволяет. Да-да, это обычная пограничная схватка. Регулярное кровопускание. Вообще-то это мирные муравьи. -- Ого! Какие тогда не мирные? -- Ну лазиусы не такие флегматы... Дмитрий жадно рассматривал бойцов. Удары в Малом Мире неэффективны, вместо мечей и копий работают пилы, клещи. Главное зажать противника, чтобы не вырвался. Сцепившихся бойцов в свою очередь раскусывают и распиливают другие. По всему полю дергаются расчлененные туловища, головы с щелкающими жвалами, сяжки, лапы... На краю поляны близко к людям сражался колченогий ветеран. Весь во вмятинах, грудь и голова со следами старых шрамов, с половинкой левого усика, он умело и быстро перекусывал тонкий стебелек, отделяющий голову противника от груди, бросался на другого. В то же время чувствовал врага, не давал ухватить себя сзади. По мнению Дмитрия, шрамы он получил в боях с более серьезными противниками, чем эти салаги первого призыва. Справа и слева от поля битвы сплошные заросли. Ступишь шаг, тут же жвалы сомкнутся на шее. Все разъярены, засадные полки рвутся в бой... -- Надо спешить, -- напомнил он Дмитрию. Дмитрий обогнал его, пробираясь по широким, как крыши домов, листьям. Меч держал наготове, тот цеплялся зазубринами за шипы, наросты и белесые волоски, торчащие из листа. Под ногами шевелилось, подрагивало. Ветра не было, но Кирилл часто падал, Дмитрий с хищным видом скользил рядом. Перепрыгивая с листа на лист часто натыкался на божьих коровок. Эти живые танки медленно утюжили зеленое поле. Кирилл торопил, потому Дмитрий лишь пронесся, прыгая с одного разноцветного панциря на другой, да пару раз с наслаждением врезал одной хищной коровке Дюрандалем по жестким рогам-щеточкам. Дважды перед ним внезапно распахивали крылья ярчайшие бабочки. Со сложенными крыльями -- серые засохшие листья, покрытые мертвой пылью, а едва распахнет -- свалишься от неожиданности... Дмитрий шарахался, зло ругался. Как-то Кирилл услышал вопль, оглянулся -- белый как мел Дмитрий почему-то сидел на зеленой стене. Добежав, Кирилл уперся ладонями в прохладное тело гусеницы бражника. Сытая, раскормленная, роскошно зеленая, размером с железнодорожный вагон, а прожилки на ее зеленой коже волшебно точно имитируют лист, на котором пасется. Только вот на боку приклеены блестящие яички: белые, чуть поменьше кулака. Заботливая муха-тахина позаботилась о потомстве, и гусенице уже не стать бабочкой. -- Слезай, -- крикнул Кирилл. -- Вон тот стебель уже на другой стороне ристалища! Дмитрий спрыгнул с гусеницы, что все еще притворялась мертвой, со злостью ударил в бок жалом-мечом. Упругая кожа спружинила, и сам он едва не сорвался в самую гущу сражения. При спуске Кирилл обнаружил, что может бежать вниз головой. Дмитрий тоже встал на четыре точки, обогнал. По трассе в обе стороны мчались безразличные к сражениям фуражиры. Огромной семье нужен корм, голодные личинки орут, а глупые драки -- дело солдат. Эти закованные в литой хитин чудовища не способны к строительству, работе с расплодом, не умеют даже добывать пищу, они рождаются именно для драк. Пусть гибнут, защищая гнездо. Меньше потребуется корма. Муравьиная дорога незаметно перешла в магистраль. Муравьев было много. Кирилл прозевал налетевшего муравья, Дмитрий увидел только, как мирмеколога отшвырнуло, с силой бросило через голову. -- Что ты делаешь? -- закричал он, размахивая Дюрандалем. -- Смотри в оба! Не все толчки безопасны... -- Придется лезть в муравейник, -- сказал Кирилл. -- Надо было твоему другу притвориться мертвым... Или вверх, как ты практикуешь. -- Не знаю... Играть мертвого не в нашей натуре. Да и в инструкции не было. А Сашка всегда рвется подраться! Но с этими разве подерешься? Он умело уворачивался от муравьев, словно лихой пешеход на улице Горького, вздумавший в час пик перейти над подземным переходом. Кирилла отшвыривало, по нему пробегали жесткие лапы... Но все-таки здесь безопаснее, сюда боятся подходить хищные жуки, богомолы, кивсяки, пауки... Впереди высилась коричневая стена. Словно горное плато вдруг вздыбилось на ребро, другим краем упираясь в небо! В воздухе висел терпкий муравьиный запах. Не плато -- дерево, ущелья -- трещины коры, а кратеры потухших вулканов -- всего лишь наплывы колец. Муравьи несли и волокли насекомых, тащили былинки, семена, бежали с раздутыми от меда брюшками. Некоторые доставляли в жвалах образцы пищи. Дескать, унести не сумели, добыча велика, шлите бригаду... Навстречу выбегали фуражиры, рабочие выносили землю, строительный мусор, клочья хитина, шарики фекалий. Вдоль дерева-стены тянулся земляной вал, сложенный из плотных шаров спрессованной земли. Муравьи расширяют подземные залы, одновременно ограждают тоннели от затопления дождем. Неожиданно сверху начала опускаться огромная темная масса. Когда она достигла верхушек деревьев, расплывающееся изображение превратилось в заостренный книзу металлический столб. Столб опустился ниже, Кирилл разглядел огромные, как облака, кончики пальцев, что держали уже знакомую пипетку. На кончике начало поблескивать, раздуваться. Кирилл закричал: -- Нет! Ни в коем случае!.. Дмитрий, запрети им! Дмитрий послушно поднял руки, просемафорил. На кончике пипетки вздулся резервуар воды. Муравьи начали поднимать сяжки, рисовали образ грозного врага. -- Обеззараживающее, -- объяснил Дмитрий. -- Должны были окатить нас раза три по дороге... -- Запретил! Резервуар воды перестал увеличиваться, но все еще висел над их головами. В тучах гремело. Дмитрий еще раз помахал руками. -- Передай, -- велел Кирилл, что это нас убьет. Мы потеряем муравьиный запах и нас растерзают! Дмитрий снова просигналил. Полая колонна медленно пошла в сторону. Капля сорвалась, пошла вниз, расплескавшись о плотный воздух до формы НЛО, с шумом обрушилась в заросли. Дмитрий стоял побелевший, губы его дрогнули: -- С ума они там посходили, что ли? -- Они ведь не специалисты, -- бросил Кирилл с презрением. -- Да, конечно... но так ошибаться? Это чересчур. Все невпопад, все наоборот. Их часто останавливали, требовали пароль. Вверху над растениями снова появилась туча, оттуда высунулся цельный металлический прут. Дмитрий покосился на Кирилла, просемафорил, что справятся сами. Жвалы грозно разведены, брюшко маленькое, грудная клетка разбухла от твердых мускулов. Близко к главному входу рос подмаренник, оттуда тянуло нектаром. Подмаренника в этих местах нет, значит, муравьи принесли семечко издали. А это значит еще, что на сочных листьях пасутся стада муравьиных коров... Вон бегут по стволу фуражиры. Вверх -- с пустыми брюшками, вниз -- с раздутыми. На зеленых полях идет дойка, сбор падевого меда. От земляного вала молоденький, весь блестящий солдат, дрожа от усердия, тащил за лапу колченогого старого муравья. Тот не сопротивлялся, медленно поводил уцелевшим усиком. Его крючковатые лапы цеплялись за кристаллы кварца, выворачивали блестящие глыбы. Молоденький солдат сверкал на солнце, как только что сошедший с конвейера гоночный автомобиль, зато ветеран был во вмятинах, с погнутыми пластинами, без правой передней лапы... -- Что они делают? -- шепнул Дмитрий удивленно. -- Это же мураш. который сражался в пограничном инциденте! -- В схватке подцепил чужой запах. Бывает. -- Бывает, -- согласился Дмитрий. -- На войне чего только не подцепишь. Хотя случается и в мирное время... Поживет среди своих, отойдет от западной заразы. -- Тут муравейник, не человечник. Подозрительного удаляют сразу. -- Гады, чистку проводят? Он за них сражался, кровь проливал! А чистюля его вон? Нашивки зарабатывает, не выходя из отдела? -- Выгоняют не навсегда, -- ответил Кирилл с неохотой. -- Пока чужое не выветрится. -- Понятно! Жди амнистии, потом реабилитации... Тем временем ночью замерзнет, с голоду помрет, птица склюет, богомол или паук сожрет! Я думал, только люди додумались до такой дури! Он прыгнул без разбега, упал на молоденького муравья. Орудуя Дюрандалем как рычагом, попытался разжать жвалы, сомкнутые на изувеченной лапе ветерана. Изумленный муравей заколотил сяжками, требуя пароль, но Дмитрий в ответ едва не вывернул службисту челюсти. Ветеран высвободил лапу, устало заковылял обратно к муравейнику. Дмитрий напоследок звучно трахнул стража по башке, гигантским скачком долетел до Кирилла. -- Здорово я его, а? -- спросил он с истерическим весельем. Его трясло, губы прыгали. -- Здорово, -- согласился Кирилл с неловкостью. Он знал, что колченогого все равно выбросят из муравейника, это закон сообщества, но Дмитрий пусть верит, что справедливость восстановить легко. Хотя бы здесь, в муравейнике. -- Ты видишь, я не трус, -- сказал Дмитрий осевшим голосом, -- но неужели придется лезть в эти темные норы? Лучше бы оказаться в джунглях Венеры. Из черного зева показался несомый по воздуху скрюченный муравей. Сяжки висели, лапы сплел в клубок, брюшко и голову подогнул. Нес его строительный рабочий. За ним показался второй, третий... Все держали в жвалах мертвых. Одни словно только что заснули, других тронула плесень, у третьих отваливались пересохшие лапы. Муравьи выбегали один за другим, похоронная процессия не обрывалась. Дмитрий помрачнел, даже перестал шлепать на себе микробов. -- Чумка у них, что ли? Как бы к Сашке не пристало... К интеллигентам любой грипп прилипает! Кирилл прикинул на глаз размеры муравейника: -- В сутки здесь рождается тысячи три... Столько же и умирает. -- Понятненько, -- обрадовался Дмитрий. -- Так чего мы сели, как вороны возле падали? Поищем другой ход! Из второго туннеля тоже выносили трупы. Из третьего -- трупы и мусор. Кирилл торопливо объяснил, что у муравьев есть специальные кладбища. Чтобы не разносить заразу в доме, додумались относить мертвых подальше. Одни закапывают, другие виды оставляют трупы на чистых полянах под жарким солнцем. Муравей мал, солнечные лучи тут же прожаривают его насквозь. Микроб не уцелеет, любая плесень гибнет. Из последнего туннеля рабочие выносили комочки земли. Все муравьи протискивались через коридор ощупывающих усиков бдительной стражи. Дмитрий обеспокоено поглядел на Кирилла. Здесь тоже не пройти, вон какие жвалы! Хватанет, второй раз не сунешься. -- Надо явиться с добычей, -- предложил Кирилл, -- как обыкновенные фуражиры. Глава 6 В два прыжка они оказались на обломке толстого сухого стебля. Под ногами шелестело, шуршало. Внизу поблескивали огромные тела уховерток, панцири жуков, в самом стебле мощно скреблись их личинки. На земле -- оторванные крылышки, обломки лапок, неопрятные куски высохшего хитина, похожего на проржавленные остова легковых автомобилей. -- Давай забьем вон того жука, -- предложил Дмитрий торопливо. -- Не спеши. Муравьи не свиньи и не... люди. Едят далеко не все. В трех шагах на обломок опустился вихрь энергии размером с двухэтажный дом, промчался легкими балетными шагами, непрестанно постукивая по древесине длинными усиками с белыми колечками. Кирилл приподнялся на руках, Дмитрий остался в той позе, как его свалила волна от крыльев наездницы-риссы, страшного врага личинок жуков-дровосеков. Рисса металась по пеньку, яростно колотила по дереву длинными усиками. Дмитрий хмуро сопел, угнетенный свирепой мощью хищного насекомого. Танцующий башенный кран на тропе войны! Вдруг рисса забегала взад-вперед на крохотном пространстве. Кирилл буквально увидел, как в ее крохотном мозгу, мощности которого позавидовали бы творцы компьютеров, за сотую долю секунды были закончены сложнейшие вычисления. Да, именно вот здесь толстая жирнющая личинка дровосека неторопливо точит мощными челюстями древесину и чуть ли не поет от сознания абсолютной безопасности... Усики риссы пошли вверх, брюшко поднялось, длинная иголочка яйцеклада направилась к древесине. Компьютер в голове риссы высчитал угол, направление, усилие. Рисса замерла, от иголочки яйцеклада отошел в сторону и согнулся другой футляр.