ой выбросил вперед правый кулак. Мрак с непонятным для себя ожесточением -- сколько ходит, а все без толку,-- пригнулся, избегая удара, а сам коротко и мощно ударил в грудь. Он услышал треск, хруст, даже плеск, будто лопались баклажки с вином, кулак что-то ломал и крушил, он поспешно отдернул руку, снова сел. Мужик закачался, тяжело рухнул на лавку. Несколько мгновений он смотрел на Мрака неверящими глазами, затем их подернула пленка. Голова со стуком упала на столешницу. Изо рта потекла тонкая струйка крови. -- Дурак,-- прошептал Мрак. Он ощутил что-то вроде сожаления.-- Было бы из-за чего. Хозяин корчмы сам поставил перед ним кувшин с вином. Мрак уловил уважительные взгляды. Все верно, подумал он хмуро. Он в мире, где ценят не умение волховать, лечить или объяснять движение звезд, а молодецкий удар. Да и тот, чтоб без причуд, а прямой и понятный всем. Внезапно в харчевне повеяло холодом. Мрак не видел когда и как появилась эта женщина, если она женщина, ибо скорее возникла, чем вошла. Только что в дверях было пусто, а через мгновение высокая и статная, она уже шла к его столу. Зеленое платье до полу блещет искорками, на голове венец, сапожки тоже зеленые, мерцающие как излом малахита на свету. Лицо белое и неподвижное, будто высеченное из мрамора. Даже губы и глаза белые настолько, что Мрак содрогнулся. Он поспешно перевел взгляд на ее волосы: крупные медно-красные кудри, переходящие в толстую косу. Отливают металлом, чувствуется тяжесть меди, неподвижность... И хотя женщина ростом на полголовы ниже, чем он, но Мраку почудилось, что в корчму вошла гора. Он не понял, почему встал, что-то в ее движениях было царственное, даже более, чем царственное: встал бы он при появлении Додона! -- но сейчас поднялся и, когда взглянула на него вопросительно, указал на лавку по ту сторону стола: -- Садись, дитя гор. Тебя Змей украл в детстве из царского дома? Ее снежно белое лицо не дрогнуло, глаза смотрели пристально, но губы чуть раздвинулись. Голос был мелодичным, словно из глубин горы наверх пробился серебристый ручеек, чуть хрипловатым, хватающим за сердце, однако чуткое ухо Мрака уловило скрытую мощь водопада: -- А с виду такой зверь... Умеешь сказать приятное. А это что у тебя такое? -- Моя верная подруга. -- Как ее зовут? -- Зовут? -- удивился Мрак.-- Просто жаба. -- Жаба по имени Жаба? Она села, с Мрака не сводила взгляда. Мрак почесал затылок: -- Да, как-то... Она что-то прохрюкала... По-моему, назвалась Хрюндей. -- Здравствуй, Хрюндя,-- сказала женщина.-- Меня зовут Хозяйкой Медной Горы. Глава 23 От ее слов по спине пробежал неприятный холодок. В корчме стало непривычно тихо. Он скосил глаз, увидел, что всех гуляк как вымело. Даже окно на кухне оказалось закрыто. Слышно было как звякают засовы. Хозяйка Медной Горы сказала бесстрастно: -- Здесь, как видишь, меня знают. Если точнее, то это мои горы. Царская власть сюда не простирается. Цари посылали войска, но вернулось немного. Так что здесь попрежнему добывают золото... и не только золото. Мрак слушал внимательно. Видя, что она остановилась, кивнул: -- Да, мне уже сказали. -- И не только тебе сказали... Кстати, что это твой приятель за столом спит? -- Он не пьет,-- буркнул Мрак. Ее жутко белые глаза не изменили своего выражения, но Мрак чувствовал, что она оглядела убитого внимательно: -- Полагаю, что и женщинами уже не интересуется. Даже такими, как я. Усмешка в ее глазах была приглашающая разделить смех. Мрак слегка улыбнулся, пожал плечами. Мол, он бы на месте этого дурня и мертвый бы заинтересовался. Жаба села и по-собачьи почесала задней лапой шею. Вытягивала ее так уморительно, что Хозяйка раздвинула губы чуть шире: -- Понятно, вам двоим все равно: зовут меня Хозяйкой или я здешняя прислуга. Тогда я скажу еще яснее. Здесь нет знатных или незнатных, а есть полезные или бесполезные. Вы двое показали себя с самой лучшей стороны. Да, я уже знаю, что вы двое... жаба наверняка помогала?.. помешали отнять наши волшебные эмеральды. Я их в оотеке послала колдуну Серой Горы в обмен на... некоторые вещи. Беда в том, что половину моих сокровищ постоянно отбирают разбойники. Мрак прикинул с какой скоростью женщина должна была спуститься с горы, чтобы так непринужденно войти в харчевню, по спине пробежал холодок. Понятно, почему здесь опустело так сразу. -- Разве разбойники сильнее колдунов? -- Я не колдунья,-- поправила она мягко, но властно,-- я... ну, это неважно. Но моя власть протирается только на мои горы. Здесь я сильнее любых волшебников, колдунов и заклинателей. Однако разбойники грабят уже за чертой, где моя власть кончается. Мне нужен человек, который мог бы действовать и за чертой моей власти. Чтобы нашел и уничтожил разбойников. Мрак изумился: -- Ты предлагаешь это мне? -- Да. И я заплачу ту цену, которую назовешь сам. Мрак покачал головой: -- Почему я? Ты меня совсем не знаешь. -- Я вижу человека, когда смотрю на него. Ты силен и отважен, но не глуп. Даже сейчас выбираешь слова осторожно... Мрак развел руками: -- Тебе надо бы послушать, как я разговариваю с упрямой лошадью!.. Или с волом, что застрянет в грязи... Ее глаза смеялись. Этот человек разговаривает свободно, без страха и подобострастия. Не по тупости, понимает ее мощь, не мог не слышать, какова подлинная власть Хозяйки Медной Горы. Мрак тоже смеялся глазами, но размышлял быстро. Понятно, она может предложить любую цену. Все сокровища этих гор видны ей, как бы глубоко не прятались в камне. Если ходит сквозь скалы, то все изумруды, алмазы, яхонты и прочие редкости соберет когда захочет. -- Мрак, -- сказала Хозяйка настойчиво, видя что он молчит, -- разве не видишь, что я из тех, кто не ушел от вас, смертных?.. Наоборот, сблизился? Я одеваюсь как вы, люди, говорю на вашем языке, стараюсь даже думать как вы, смертные! Я не знаю, почему Дана зашла еще дальше меня, ты знаешь о ком я, но у меня есть причины... Странно было видеть как мертвенно белые губы раздвигаются в улыбке, но Мрак уже притерпелся к ее алебастровому лицу, спросил в упор: -- Какие? -- Иногда можно узнать то-то важное и у вас, смертных. Даже поучиться. Мрак отшатнулся, смерил ее полным недоверия взглядом. Перед ним богиня, способная воздвигать и рушить скалы, горы, да что там горы -- горные хребты! -- Чему же? -- спросил он настороженно. Она раздвинула белые губы чуть шире. Зубы тоже были белые, и Мраку показалось, что у нее этих белоснежных резцов в два ряда, и все кусательные, ни одного для пережевывания, как у человека. -- Бронза, -- ответил она, и впервые в ее бесстрастности он уловил не то удивление, не то зависть.-- Я века, тысячелетия... да то там тысячелетия!.. была хозяйкой всех руд. Но не знала, что если мою медь смешать с моим же оловом, то получится металл впятеро прочнее! Это сделали вы, смертные. Мрак сказал успокаивающе: -- Не боись, мы на этом не остановимся. Так что от нас уходить далеко не стоит, что-нибудь да проворонишь. -- Потому и говорю тебе: возьмешься? -- Да,-- сказал он,-- но к чему мне алмазы? Не девка, поди. А вот царь Додон мне нужен. Улыбка, если то была улыбка, покинула ее прекрасное лицо. От него повеяло холодом горных глубин. А когда спросила, то в музыкальном голосе Мрак уловил грохот обвала: -- Зачем? -- Без него уже началась смута. Пока ножи и мечи еще не в крови, но руки уже щупают рукояти. Ее красиво изогнутые дуги бровей, словно бы запорошенные инеем, чуть приподнялись: -- Разве он сможет остановить? -- Не знаю,-- ответил Мрак честно.-- Но без него резня начнется наверняка. Она несколько мгновений сидела молча, и Мрак вдруг заметил, что ее красивая грудь застыла, как вооруженная в лед. Богиня забыла, что люди умирают, если перестают дышать. -- Будь моим гостем,-- предложила она неожиданно.-- Там посмотрим, что удастся для тебя сделать. -- Мне нужен только Додон,-- предупредил Мрак, он поднялся из-за стола первым. Она тоже встала. Ему показалось, что на ее бесстрастном лице мелькнуло предостережение: -- Здесь сложнее, чем ты думаешь. Намного сложнее. В стороне от постоялого двора лежал некрупный Змей Горыныч. Кожистые крылья сползли со спины, загнутые когти на концах крыльев как бороны процарапали землю. Он положил морду на передние лапы, неотрывно следил за беспокойно переступающими у коновязи лошадьми. Огромные ноздри дергались, раздувались. Он сопел с такой силой, что хвосты и гривы коней шевелило как при ветре. Хозяйка направилась к Змею. И снова Мраку почудилось, что рядом с ним двигается гора. Эта гора в облике величественной женщины покосилась в его сторону: -- Я забыла спросить тебя, смертный. Не побоишься? -- Этой коровы с крыльями? -- удивился Мрак.-- Ты бы видела, на чем только я сидел! Даже на вербляде! Он удивился, что эту гору, полную меди, олова, золотых жил и россыпи редких камней, задела такая малость. Похоже, в самом деле много переняла от людей. Даже в этом горной крае, где все летают на Змеях, где на них возят камни, бревна из леса, этот крылатый жеребец все же выглядит на редкость сильным, сухим, поджарым. -- Садись,-- велела она сухо,-- но держишь крепче. Здесь не привязываются, как в Артании. Мрак придержал ее за бедра, когда она залезала по лапе, а затем по чешуйкам на загривок Змею. Ощущение было таким же, как если бы трогал не женские бедра под платьем, а отполированную гранитную стену ущелья. Злясь на себя, взбежал на Змея так ловко, что в ее глазах появилось удивление и даже сомнение. Варвар мог был от природы ловок, но мог и в самом деле где-то повидать этих крылатых. Змей встал, отряхнулся как пес после купания. Мрак оторвал от плеча сопротивляющуюся жабу, насильно сунул в мешок. Мощные лапы Змея с силой ударили по земле. Мрака прижало к костяной спине. Тут же смачно захлопали крылья. Воздух тугими струями ударил в лицо, раскрытые глаза, попытался наполнить рот, раздуть, как в детстве раздували через соломинку лягух... Мрак видел вокруг синее небо, а в сторонке уползали назад вершины горы. Вскоре исчезли, Мрак наклонился вбок, не отрывая судорожно сжатых пальцев на гребне Змея, рассмотрел оставшийся сзади городок, а под ними проплывала узкая дорога, что вскоре терялась среди гор. Хозяйка оглянулась, она от холодного ветра ни побледнела и не разрумянилась, но в глазах был вопрос: -- Ну как? -- Хорошо,-- крикнул Мрак,-- только больно медленно! -- Что? -- Ползет, говорю, как черепаха с перебитыми лапами! Ну, ничо, здесь куда торопиться? В деревнях жизнь неспешная. Она так блеснула глазами, что в туче, мимо которой летели, предостерегающе заворчал невидимый зверь. Мрак запоздало вспомнил с кем летит на одном Змее. На ее домашнем Змее. Хозяйка явно, подражая людям, научилась обижаться. Змей падал в ущелье между красно-оранжевых скал. Вверх проносились цветные полосы, но рассмотреть не удавалось, а Змей расправил крылья только вблизи земли. Поток воздуха едва не оторвал Мрака, затем прижал к спине Змея, а чуть погодя костяные пластины подпрыгнули, Мрак больно ударился подбородком. -- Не ушибся? -- спросила Хозяйка. В ровном голосе Мраку почудилась насмешка. -- Нисколько,-- промычал Мрак. Змей лежал, распластав крылья, тяжело дышал. Мрак соскользнул по округлой спине, зло пнул в раздутый бок. Не сразу понял, что бедная скотина невиновата. В тесном ущелье не до пробежки. Правда, Змей вряд ли заметил пинок. Мрак видел как шевелились губы Хозяйки, потом вдруг стена дрогнула, стала полупрозрачной. В ней еще виднелись жилки камня, но сам камень медленно становился невидимым вовсе. -- Иди за мной,-- велела Хозяйка. Мрак двинулся следом, лишь потом сообразил, что вошел в каменную стену, идет внутри самой горы: в ней тоже можно дышать, только воздух острее, и чего-то недостает. Шерсть поднялась на загривке, он ощутил как нарастает враждебное рычание. Смутно удивился, такого еще не было, чтобы в личине человека так озверел... Этот мир юн, понял он внезапно. Не просто юн, а во младенчестве. Потому воздух другой, резкий и сухой. Еще не знает людей и зверей, еще древние боги ходят по земле! Впереди вырастал странный лес. Мрак двигался как на веревке, глаза выпучил на диковинные деревья. Каменные стволы, каменные листья, но не этим дивны: таких деревьев не зрел в жизни, а успел побывать в жарких и дальних странах. Это ж даже не деревья, хоть и вымахали с добрую сосну... -- Хвощ,-- произнес он непроизвольно,-- деревенский овощ... Гм... К чему это я? Хозяйка покачала головой: -- Ты первый, кто признал! Да, это хвощ. Только здесь вымахал вместо деревьев. А самих деревьев нет вовсе. Мрак ошарашено потрогал каменный ствол. В два обхвата, но в самом деле хвощ-переросток! Повинуясь безотчетному чувству, он поднял камень, всмотрелся. Там отчетливо виднелся отпечаток листа и, если глаз не обманывает, даже усик насекомого. Похож на муравьиный. Мрак видел как попадают в вытекающую из дерева смолу комары и мухи. Даже муравьи выбраться не могут, но они там живые, не замечают, что носятся сквозь камень, ибо это твердо для него, для Мрака, а они видят только деревья, цветы, прочего не замечают. Как здесь не замечают воздуха, хотя от него отталкиваются крыльями. Хозяйка посматривала с удивлением и, как ему показалась, с некоторой тревогой: -- Ты знаешь... ты из тех, кто смог бы ходить и сам сквозь скалы. -- Почему? -- Не страшишься. Сразу все объяснил себе, успокоился, даже прикинул где будешь развешивать свои онучи... Честно говоря, такого запаха этот мир еще не знал. -- То-то я гляжу,-- удивился Мрак,-- за мной бабочек, как за Таргитаем девок! Хозяйка вскинула голову, всмотрелась в плящущее над ним разноцветное облачко. Мотыльки шуршали крыльями. В воздухе поблескивали крохотные искорки пыльцы. -- Странно, что с ними... Они уже натыкаются друг на друга. -- Это знакомо,-- кивнул Мрак понимающе,-- то ли будет, когда и полижут! Хозяйка посмотрела с неуверенностью. Бабочки все кружились вокруг Мрака, пытались садиться на мокрые от пота плечи, иные старались сесть на сапоги. -- Что это с ними? -- Я постираю,-- пообещал Мрак.-- Неделю в дороге! А бабочки пусть потерпят до другого раза. Хлебнули нектару, и довольно. Не могу ж я ради бабочек немытым ходить? Снова в ее глазах он уловил насмешку. И подумал, что глупо будет выглядеть, ежели начнет стирать онучи среди волшебного сада. С другой стороны, его самого достала эта вонь. И пусть волшебные птицы чирикают во все горло, он сперва постирает, а потом послушает. Пусть кому-то покажется неуважительным, но с грязными ногами самому свет не мил. А с чистыми, ежели поглядеть, то жить можно. -- И что же,-- сказал он внезапно,-- царь здесь? Хозяйка посмотрела удивленно и настороженно: -- Почему так решил? -- Чутье,-- ответил он. -- Только чутье? -- Увы. Я ведь простой, даже очень простой. Был у меня друг, только уму доверял. Уму и знаниям. Чутье презирал, ибо проверить его не мог. А я неграмотный, мне и чутья хватает. Она все еще пристально смотрела ему в глаза. Поколебавшись, сказала: -- Ты странный человек... Но твое чутье не подвело. Царь здесь. -- Что ты с ним делаешь? Ее брови взлетели: -- Ничего. А что я должна? Ремни с его спины резать, ногти выдергивать? -- Да нет,-- замялся Мрак,-- но как-то должна же его пользовать. Он мужик еще в силе, а ты здесь одна да еще бабочки вон крыльями машут... Это даже у бабочек бывает, не только у людев! А тут у тебя вроде лето, жарко. Хозяйка сорвала с дерева странный плод, похожий на диковинную грушу, протянула Мраку. Тот опасливо покачал головой: -- Да съесть я все смолочу, да потом что? Не превратится в каменюку, когда наверх вылезу? Сказал, зыркнул в ее лицо. Проверял, как отнесется к тому, что собирается покинуть ее царство. Вдруг и его оставит здесь как царя и этих бабочек? -- В каменюку? -- повторила она.-- Нет, это не в каменюку превратится. Ты что-то недопонял, Мрак. Похоже, решил, что поймала царя и держу его для собственного употребления? -- Ну... я сказал... не совсем так... -- Эх ты, дикарь лохматый. Я бы лучше тебя оставила. Если бы удалось заманить. Ничего ты не понимаешь... Я -- Хозяйка Медной Горы. У меня есть старшая сестра по имени Дана. Знаешь ее? Так вот, этот царь, чтобы ты знал, мой родной племянник. Еще маленьким здесь бывал, по моему саду бегал. Здесь был счастлив! Может быть, только здесь и был счастлив. Впервые в ее нечеловечески прекрасном лице проступила грусть, даже печаль. Мрак осторожно кивнул, не сводя с нее глаз: -- Прости, что так о тебе подумал. -- Да ладно уж... -- Все равно прости. Я не должен был сразу худшее. Но тогда, если ты сказала верно, дело еще хуже! Я думал, царя держат взаперти. Мне только и оставалось, что найти эту Медную Гору, разнести вдрызг, перебить медных драконов, освободить царя и отвезти домой, где все от радости будут меня в задницу целовать. Ну, не все, конечно, это я загнул, Рогдай не поцелует, но все же мне все казалось проще. А если здесь спасается от страстей житейских, то мне надо его брать уговорами, а с этим у меня слабо. У меня только этот довод, но он может не помочь. Он сжал пальцы в кулак, подул на побелевшие костяшки. Хозяйка смотрела с грустной насмешкой. Тарха бы сюда, подумал Мрак тоскливо. Тот бы дудой откуда хошь выманил. Или -- Олега. У того язык подвешен как надо, у мертвого выпросит, кого хошь уболтает. -- Ничем не могу помочь,-- сказала Хозяйка. Ее голос похолодел.-- Я дам тебе поговорить с царем. Сумеешь уговорить -- выведу вас обоих наверх. Не сумеешь -- сам останешься. Согласен? Мрака осыпало морозом. Уговоры -- это не топором махать. На этом поле его побьет любая базарная баба. Он обвел тоскливым взором блистающий мир. Затылком чувствовал внимательный взгляд Хозяйки, в котором была смертельная угроза. -- Согласен,-- ответил он.-- Хотя чую, не только белого снега больше не узрю. Но и белого света. Между камней блеснуло, искорка разгорелась в огонек. Тот превратился в пылающий факел, разросся, и Мрак изумленно рассмотрел в пламени девичью фигурку! Затем огонь вокруг нее исчез, а она, вся сотканная из движущегося пламени, озорно смотрела в его изумленное лицо: -- Исполать тебе, дядя! -- И ты будь здорова,-- проговорил он с трудом,-- малышка... Ишь какая горячая. Огняшка-козяшка? -- Огневушка-поскакушка,-- поправила она с неудовольствием. Не выдержала, засмеялась.-- Он еще и надсмехается! Взор Хозяйки был задумчив: -- Он из крепкой породы. Мрак, она проведет тебя к Додону. Теперь все в твоих руках. Глава 24 Перед ним открылся берег сказочного озера. Мрак ощутил как заныла душа, а пальцы задрожали от жадности ко всему прикоснуться, пощупать. Лазурные воды немыслимой чистоты набегают на белый радостно сверкающий песок. На той стороне высится лес невиданных деревьев. Над водой порхают бабочки размером с голубей, только словно бы сотканные из тончайшей паутины, проносятся, трепеща радужными крыльями, стремительные стрекозы -- крупные, полупрозрачные, разбрасывающие солнечных зайчиков... Он видел сквозь воду дно, на глубине носились раскрашенные во все цвета рыбки. Додон возлежал у самой воды. Взор его был рассеян, на мягкой траве перед ним блестело золотое блюдо. Диковинные ягоды, каждая с кулак, лежали на траве в беспорядке. Из воды высовывались потешные морды рыб, шлепали толстыми губами. Додон щелчком отправлял им ягодку, разбрызгивая прозрачный сок, рыбы мощно взметывались в воздух, хватали на лету, сталкивались мокрыми пузами, а когда шлепались в воду, взлетали сверкающие как мелкие алмазы брызги. Мрак приблизился с опаской. Постоял, зашел сбоку, но царь заметить не изволил. Мрак зябко повел плечами. Царь, у горла которого он держал нож совсем недавно, лишь повел по нему мутным взором и снова рассеянно наблюдает за рыбками и стрекозами? -- Желаю здравствовать,-- сказал он опасливо. Потоптался на месте, шагнул ближе. Не получив ответа, сел на траву в трех шагах так, чтобы можно было сразу вскочить.-- Как рыбка? Додон досадливо повел бровью. Похоже, даже это движение утомило. Поморщился, на бледном лике отразилось неудовольствие. -- Тебе нравятся? -- буркнул он. -- Да,-- поспешно согласился Мрак,-- я ем все. Опять царь почему-то покривил лик, отвернулся к озеру со сказочными рыбками. Мрак придвигаться не стал, только сказал громче: -- Я оттуда... сверху. Ты хоть помнишь меня? -- Нет,-- буркнул Додон,-- да и зачем? Здесь другой мир. Только как ты сюда попал? Впрочем, все равно... Здесь забываешь ту грязь, ту мерзость, которой живешь всю жизнь. Здесь вечный покой, вечная безмятежность, вечное лето... -- И ни комаров, ни пыли,-- согласился Мрак.-- Эт не то, когда мы тебя волочили из города. Додон взглянул на него искоса, в глазах промелькнула слабая искорка узнавания, но на лице ничего не отразилось. Лишь сказал вяло: -- А... Ты тот вор, поединщик... Вы двое меня вырвали из города... Нет худа без добра. Так бы я сюда не попал. Сильно ободренный, царь не ярится, нечаянно даже в благодетели попал, Мрак заговорил понимающе: -- Самые счастливые, понимаю, не цари... а птахи небесные, что по дорогам ходят и кизяки клюют. А также бродяги им подобные, юродивые, нищие. У меня не царство, всего двое растяп и неумех было, так и то, знаешь, как натрясся? Это перед ними казался дубом несокрушимым, скалой замшелой, всегда уверенным, всегда прущим напролом! А на самом деле душа тряслась как овечий хвост!.. Ни сна, ни покоя не знал. И только потом, когда вывел их в люди, одного -- в маги, другого в... гм... только тогда и смог вздохнуть свободно. Как зайчик скакал! Царь смотрел исподлобья, но на лице проступал интерес. Не глядя, ухватил с блюда сочный плод, надкусил, брызнув соком, отбросил, скривив рожу. -- Это ты-то как зайчик? -- Еще веселее,-- подтвердил Мрак.-- Так я двоих ссадил с плечей, а на твоем горбу вон целое царство! И все сидят, ножки свесив. Мол, у нас есть царь, пущай за все и ответствует. У нас же никто никогда ни в чем не виноват, все друг на друга пальцами тычут. А все вместе -- на царя. Он виноват, что они на своих же соплях скользаются. Царь хмыкнул, взял другую ягоду, начал есть. Тут же на ее месте возникла другая, незримые слуги Хозяйки работали на совесть. -- Даже землепашец,-- рассуждал Мрак,-- хоть в тыщи раз свободнее и счастливее царя, но и он помнит, что надо кормить семью, одеть и обуть детей, помочь престарелым родителям, вовремя вспахать, засеять и собрать, а потом еще и распределить зерно на всю зиму, чтоб до нового урожая хватило... А ежели бросить все к такой матери, да уйти куда глаза глядят без забот и тревог! Навстречу утренней заре... Еще и хвастать можно свободолюбием. Мол, не терплю житейских пут, не хочу обыденности, хочу каждое утро встречать в другом месте, жажду повидать мир... И, побираясь, кормясь милостыней, можно в самом деле без забот и тревог обойти весь мир, людей и страны посмотреть, и втихую презирать тех, кто идет за плугом, не отрывая глаз от земли, кто подает ему кусок хлеба, дает кров на ночь. Да, можно ходить в лохмотьях, питаться коркой черствого хлеба, но быть счастливее тех, кого носят рабы на носилках. И потихоньку смеяться над ними... Додон перестал есть, слушал. -- Так что,-- закончил Мрак неожиданно,-- ты меня убедил. Я пришел уговаривать вернуться, но сейчас вижу, что это я дурак. И неправ. Я только буду просить Хозяйку, чтобы отпустила меня... Царь повел дланью: -- Тебе здесь плохо? Оставайся. И ты будешь иметь тоже все это. Мрак вздохнул, глаза с жадностью обшаривали красоту: -- Не ятри душу. Сам знаешь, хочется остаться. До свинячьего визга хочется. -- Так что же? -- Да надо сказать твоим, чтобы не тревожились. Думают, что тебя то ли разбойники укокошили, то ли дикие звери сожрали и не удавились. Плачут, дурни! Нашли из-за чего слезы лить. Додон сказал невесело: -- Надо мной проклятие. То ли за мои проступки, то ли за проступки родителей... Сказано, что двое моих сыновей погибнут от моей же руки... Ты знаешь, это свершилось, как я не пытался избежать. Мой сын погиб на охоте, когда я выстрелил в куст, куда только что метнулся олень... -- Я слышал об этом,-- сказал Мрак осторожно. -- С того дня я поклялся больше не ездить на охоту. не брать в руки меч. Но когда проклятие сбылось, я решил, что заплатил сполна, теперь свободен, и моему сыну ничего не угрожает... Но боги посмеялись и здесь! Сколько я не пытался, какие жертвы не приносил богам, у меня больше детей так и не было. Мрак окинул его взором: -- Ты вроде бы еще не выжат досуха. -- Говорю, с тех пор детей у меня не было. Я начал менять жен, брал наложниц, но все напрасно... Я не сказал тебе, почему я вдруг оказался здесь? -- Еще нет. -- Когда я, освободившись от пут, направился к белеющим стенам Куявии, то забрел по дороге в избушку лесника. Там пряли две тихие милые женщины. В доме было чисто, опрятно. По комнате бегал мальчишка, от взгляда на которого у меня порадовалось сердце. Живой, смышленый, веселый, умненький... Женщины угостили меня жареным мясом, а я, желая посвятить мальчонку в будущие воины, нанизал на острие кинжала кусочек мяса и пригласил его взять от царя Куявии. Мальчонка с радостью бросился ко мне, но так спешил, что споткнулся... Голос царя прервался. Из-под плотно стиснутых век выкатились слезы. Лицо кривилось, он несколько мгновений беззвучно боролся с рыданиями. -- Неужто насмерть? -- ахнул Мрак. -- Да,-- прошептал Додон.-- С разбега упал на острие. Он умер мгновенно. Я зарыдал. Не знаю, почему такое отчаяние обуяло меня, но я хотел сам кинуться на тот же нож. А женщины, тоже плача, сказали, что таков мой рок. Это был мой второй сын, рождение которого семь лет назад утаили от меня. Мрак кивнул. Царю не то, что царствовать -- жить не хочется. А жив потому, что здесь вроде бы и не живет, а как бы существует в дурмане. -- Мне надо на свет, -- сказал он тяжело.-- Твоей родне сказать надобно. Пусть реветь перестанут. Да что реветь, радоваться должны! Уже с симпатией Додон посмотрел на человека, который берет на себя хлопоты, заботы, беспокойства в том суматошном и неприятном мире. -- Я слышал от одного волхва,-- сказал Мрак,-- что любой человек -- ценность. А твоя жизнь -- это все. Никто ведь из них, кто говорит тебе: ты должен, ты обязан, не знает, как это тяжко тащить такую ношу! Заботиться сразу обо всех, никому не навредить... а так не бывает... все предусмотреть, никогда не ошибаться, ибо ошибки царя -- это не ошибки стряпухи, что пересолит суп! Додон не выдержал, воскликнул: -- Верно! Им делай так, чтобы волос с их головы не упал, а этого даже боги не могут... хоть и обещают. А как я могу все предусмотреть? И защитить всех? -- Никто не может,-- сказал Мрак уверенно.-- Это ты, брат, восхотел того, что не могут даже боги. Понятно, хочется везде успеть, все сделать, раз все в отдельности в твоей власти... но вот все вместе тебе не потянуть! Ты ж не разорвешься на сто царей! Да и сто, пожалуй, не сумели бы. Разве что тыща... а то и все полторы. Додон смотрел жадно, в глазах заблестели слезы. Он всхлипнул, сказал жалко: -- Только ты один все понял! -- Потому и говорю,-- сказал Мрак сочувствующе,-- оставайся здесь. Ты пытаешься тащить все сам, а это не под силу... Вот и надорвался. Теперь ты ощутил, как ценна твоя жизнь. И все прочее: долг, честь, Отчизна, верность, любовь... да катись все коту под хвост!.. И пусть теперь треснут хребты у твоих родственников, как треснул у тебя. Ну, я говорю о твоей племяннице Светлане, ее отдадут в наложницы... и о Кузе, ее продадут куда-нибудь в прислугу. Может быть даже не помрет. Не обязательно же ее приставят хозяйских собак кормить? А ежели и приставят, то не всех же собаки загрызают? Ну, покусают, покалечат иной раз... Главное, себя сберечь. А они пусть сами выкарабкиваются. Ежели смогут. Додон слушал, кивал, потом кивки замедлились. Он все еще не сводил глаз с лица варвара, а тот говорил размеренно, убеждающе, повторял те же доводы, которые приводил себе сам... разве что не оформив в слова, а оставив в личине чувств. Но теперь облеченные в слова, они выглядели совсем иначе. Вдали за деревьями птицы запели громче. Ветви колыхнулись, на тропку вышла Хозяйка. Неспешно, в мире богов торопиться некуда, она приближалась к ним. На губах была понимающая усмешка. А когда подошла ближе, увидела лицо Додона. Улыбка медленно покинула мраморно чистое лицо богини. Спросила негромко, так что воздух колыхнулся словно от беззвучного удара грома: -- Что-то стряслось? Мрак промолчал, а Додон сказал тихо: -- Отпусти его. -- Зачем? -- Он скажет... передаст моим родным. Чтобы не горевали. Ее глаза изучающе пробежали по его лицу: -- Для тебя это разве важно? Плечи царя поднялись и опустились. Ответил, не поднимая глаз: -- Не знаю. Но прошу тебя, отпусти его. Пусть вернется. Он один меня понял. Хозяйка повернулась к Мраку. Ее нечеловеческие глаза смотрели в упор, в них не было улыбки. Затем лицо чуть дрогнуло. Тихим голосом сказала: -- Ты герой... -- Да уж,-- сказал Мрак с неловкостью,-- еще какой. Только хвост чего-то трясется. -- Герой,-- покачала она головой,-- ты мог... сам остаться. Мрак кивнул на Додона: -- У тебя есть он. -- Племянник,-- ответила она. -- Да рази боги с родней считаются? Она сказала все так же негромко, ее глаза обшаривали его лицо: -- Ты мог бы остаться... по-другому. -- Я? -- Моя сестра Дана,-- напомнила она,-- родила от твоего друга троих сыновей. Им суждено стать великими царями... и родоначальниками огромных племен и народов, невиданных государств... А ты не думаешь, что у тебя могли бы дети стать еще могущественнее? Мрак вздрогнул. Она задела самую сокровенную струну мужчин: дать такое потомство, которое бы завоевало свет, перевернуло, увековечило имена в песнях и легендах, пронесло его имя в глубь веков и тысячелетий! И тут же, заслоняя прекрасное лицо Хозяйки, ее колдовские глаза, перед его внутренним взором встало и заблистало искрами как заготовка меча, которую вынули из пылающего горна, лицо единственной женщины, ради которой стоит жить и умереть. -- Нет,-- сказал он,-- благодарю за честь, но Таргитай тоже не остался с Даной. Нас звала дорога! Она опустила глаза. Ее лицо оставалось все таким же молодым и прекрасным, но Мрак внезапно увидел, что ей тысячи лет от роду. -- Вам подготовят коней,-- ответила она. Когда выехали из расщелины, Мрак прищурился от яркого света. Воздух свеж, но солнечные лучи с пронзительно синего неба кололи как острия стрел. Перед глазами поплыли огненные круги. Хрюндя заворчала, уткнулась холодной мордой в шею Мрака. Додон постанывал и закрывал лицо рукавом халата. Его лицо было бледным, словно пробыл в недрах Медной Горы не месяц, а годы. Мрак косился на царя, наконец не выдержал: -- Почему ты поехал? Додон пожал плечами, голос был злой, брюзгливый: -- Разве ты не этого добивался? -- Ну... Все равно не понял, почему. -- Ты понял,-- ответил Додон невесело.-- А когда понимает хоть один... хоть один на белом свете... Он махнул рукой. Мрак, не дождавшись продолжения, спросил: -- Ладно, но почему отпустила так легко? -- Она богиня,-- напомнил Додон.-- И моя тетка. Против моей воли держать не станет. -- Мне бы такую тетку... А как сразу сказала про коней! Для двоих. Я не слышал, чтобы ты что-то сказал. -- Богиня,-- напомнил Додон снова,-- И моя тетка. Ей многое становится ясным, когда только взглянет на человека. Может быть, потому и ушла так далеко в землю. Навидалась! Они начали спускаться в долину, но когда выехали на крохотную тропинку, Мрак придержал коня: -- Дальше тебе одному. Тут близко, не заблудишься. А у меня должок. -- Какой? -- удивился Додон. -- Я обещал Хозяйке избавить от разбойников. -- Она выпустила тебя просто так. -- Богиня,-- ответил Мрак без усмешки.-- И знает людей. Засмеялись без особого веселья. Мрак слез с коня, бросил повод Додону. Тот подхватил молча. Мрак поправил палицу за плечом, его шаг был скор, направился прямо через россыпь острых глыб. Напрямик, где конь не пройдет. Из мешка выкарабкалась толстая жаба и, усевшись на правом плече, уставилась на Додона мутным взором. Додон проводил их долгим взглядом, пустил коней вниз в долину. Мрак бежал через россыпь вздыбленных камней, когда внезапный рев потряс скалы. Он отшатнулся, бросился под защиту стены. По земле пробежала гигантская тень, пахнуло мощным порывом ветра. Шерсть Мрака на затылке поднялась дыбом. Он оглядывался, пытаясь найти какую-то щель, когда небо застлало нечто огромное и темное. Змей чудовищных размеров падал, растопырив крылья, прямо на него. Мрак упал, перекатился, спрятался за камень. В руках сама по себе очутилась палица. Змей обрушился в трех шагах. Под ногами качнулось, загудело. С гор сорвались валуны, покатились, подгребая мелочь. Змей тяжело пошел на Мрака, бухая в землю лапами так, что подскакивали валуны. За спиной была сплошная скала, укрыться негде. Мрак поднял палицу, приготовился к отчаянному бою. Жаба с его плеча спрыгнула вперед на камень, за которым Мрак пытался прятаться, зашипела грозно, надулась, набычилась. На спине вдоль хребта вздулись бугорки, словно прорастающий гребень. Мрак замахнулся палицей. Змей раскрыл пасть, затем его взгляд упал на раздувающуюся перед ним крохотную жабу. Она пыжилась изо всех сил, стараясь выглядеть грозной и страшной. Даже пасть раскрыла, там дергался тонкий длинный язычок. Мрак задержал над головой палицу. Все равно не убьет, у Змея шкура в три пальца, а голова крепче валуна, изловчиться бы по шее... Глаза Змея удивленно смотрели на жабу. Та поместилась бы между его глаз, но все равно грозно пыжилась, разевала пасть, делала вид, что вот-вот прыгнет и сожрет с костями, чешуей и крыльями. -- Уйди,-- велел Мрак вполголоса, он выбирал место для удара, Змей все ниже наклонял голову к жабе.-- Вишь какие мордовороты на краже коров отъедаются! Самому, что ли... Змей раскрыл пасть, где поместилась бы сотня жаб. Красный язык, тонкий и длинный, выметнулся как стрела. Жаба уцепилась в камень всеми четырьмя. Змей лизнул, жаба заворчала. Змей лизнул снова, наклонил голову и рассматривал жабу с живейшим интересом. Потом поднял голову и посмотрел на человека. Мрак все еще стоял с поднятой к небу палицей. Чтобы не выглядеть глупо даже перед жабой, он прислонился к скале. Жаба что-то бурчала, переступала с ноги на ногу. Змей лизнул еще, затем, покосившись на Мрака, попятился, сел на задницу, почесал задней лапой за ухом, жутко выворачивая шею. Треск прокатился такой, будто великан ломал сухие деревья. Одна из чешуек щелкнула, содранная мощными когтями, просвистела в воздухе как сапсан, бьющий утку. Жаба, вздыбившись на всех четырех и угрожающе выгнув спину горбиком, грозно наблюдала как Змей добрел, переваливаясь как утка, до обрыва, кинулся вниз головой. Некоторое время было тихо, потом донеслась ударная волна воздуха, еще одна -- сильнее, и могучей зверь взмыл из пропасти, пошел кругами вверх, неспешно и с усилием взмахивая исполинскими крыльями. Мрак опустил ноющие руки. Палица показалась тяжелой как Рипейские горы. -- Жабка,-- позвал он,-- жабунька! Ты кто? Жаба вздохнула и опустилась на камень. Теперь она выглядела вдвое мельче, хотя и сейчас была с кулак Мрака. Пасть ее закрылась, глаза стали равнодушными. Затем села и тоже почесала задней лапой шею. -- Или ты ему родственница? -- рассуждал Мрак.-- Поговорили и разошлись?.. Впрочем, я тоже чешусь точно так же. И когда человеком -- тоже. Но ты все-таки на него похоже больше, чем я. Он сунул палицу в петлю перевязи, протянул руку к жабе. Та подобрала задние лапы, толкнулась мощно и точно. Мрак не успел отшатнуться, как жаба, презрительно минуя его ладонь, плюхнулась на плечо, уцепилась, залезла повыше, потопталась, умащиваясь, наконец опустилась брюхом, испустив вздох глубокого удовлетворения. -- Ладно,-- проворчал Мрак,-- не хошь в мешок, твое дело. Только держишь крепче. Глава 25 Первым заметил одинокого всадника на горной тропке ни кто иной, как Горный Волк. Клятва Светланы отдать трон выгнала и его на поиски, как Руда, Урюпа и даже поляниц Медеи. Правда, Медее вряд ли нужна была Светлана, но с другой стороны и Горный Волк намеревался взять себе половину царства без довеска. Горный Волк был уверен, что найдет именно он. Кто, как не он, лучше всех знает горы? Сердце его забилось чаще. Человек, который ехал на коне, ведя другого в поводу, в пурпурной одежде, и даже отсюда видно, что ветер развевает светлые как золото пшеницы волосы. Горный Волк пришпорил коня, заорал: -- За мной! Гридни вскакивали на коней, полуодетые, подхватывали с земли мечи, свешиваясь на скаку. Горный Волк понесся, не слыша за спиной привычного грохота копыт. Додон вскинул голову, вгляделся в приближающегося всадника. На лице мелькнуло облегчение пополам с беспокойством. -- Великий царь! -- заорал Горный Волк.-- Мы нашли тебя!.. Мы спасли тебя! Не слезая, наклонился и обхватил Додона с такой силой, что тот едва не разбил лицо о его твердую как каменная плита грудь. Додон с трудом высвободился, недоверчиво и настороженно всматривался в брызжущее весельем лицо воителя. Именно его больше других страшился как претендента на трон. -- Благодарствую,-- сказал он осторожно.-- Вы поехали... по своей воле? Горный Волк все еще держал его за плечи: -- Нам велела царевна Светлана! -- Велела? Он все еще не верил. Горный Волк не тот человек, которому можно велеть так просто. Да еще одинокая девушка, лишенная защиты. -- Велела,-- подтвердил Горный Волк.-- Как она любит тебя, царь!.. Вот что значит дочерняя любовь. Ты ж ей заменил отца опосля смерти Громослава. За твое вызволение поклялась выйти замуж за освободителя и, конечно же, передать половину царства спасителю. Додон помертвел. Вот оно что. А где половина царства, там и другая. Горный Волк не из тех, кто удовольствуется половиной. -- Великий царь,-- сказал Волк,-- я перебил стаи дивних зверей и горных разбойников, я побил великанов... Словом, я побил всех, кто держал тебя в плену. И освободил тебя! Ты понял меня правильно? Царь покачал головой: -- Что ты говоришь? Волк медленно потащил меч из ножен. Глаза его смеялись, а зубы блестели на солнце как ножи. -- Это он говорит. Царь кивнул: -- Да, с ним спорить трудно. Что он говорит? -- Что сейчас вернемся в город. И, как за освободителя тебя из рук... или из лап, это неважно, Светлана выйдет за меня замуж. Пойми меня правильно, Додон. Я не хочу крови внутри страны. Я -- воин, я не палач, которому нравится проливать кровь своего народа. Потому я хочу взять власть как можно более простым путем. И чтобы народ меня боготворил! Такой охотнее пойдет со мной на завоевание Артании. Додон сказал медленно: -- А если откажусь? Волк пожал плечами: -- Я все равно возьму власть. Сам знаешь, у кого мечи -- у того и закон. Но придется вырезать всю царскую семью. На случай, ес